— Ладно, — согласилась я. — Единственное, о чем я прошу тебя: не списывай меня со счетов. Дай мне шанс доказать, что я не предавала тебя. И, главное, не связывайся — ни в коем случае не связывайся! — с дамочками типа Келси.
   Он смягчился:
   — Я не смог бы, даже если бы захотел. Дамочкам типа Келси я больше не интересен. Вы позаботились об этом, доктор Виман.
   — Отлично. От дамочек типа доктора Виман тоже держись подальше. Передо мной сейчас стоит непростая задача. Если выяснится, что кто-то из друзей оказался мне не другом, а врагом, для меня это будет тяжелым ударом. Мне понадобится сильное плечо, на которое можно опереться. Твое плечо.
   — Если окажется, что это так, ты получишь не только мое плечо. Ты получишь мои…
   — Что, Брэндон? Что я получу?
   — Искренние извинения.
   — И все?
   — А что еще ты хочешь?
   — Я хочу все вернуть. Хочу вернуться к тому, на чем мы остановились, и двигаться дальше.
   Наши глаза встретились.
   — Это непросто, — сказал Брэндон.
   — Но ради этого стоит бороться.

27

   Я решила, что моя стратегия в случае с подругами должна быть более гибкой, чем с Келси. Никаких появлений без предупреждения. Никаких конфликтов. Никаких оскорблений. Чтобы выявить предателя среди моих подруг, надо действовать спокойно, дипломатично, деликатно. Надо научиться хитрить и следить. Да, надо подойти к этой задаче по-женски.
   Прежде всего следовало найти возможную причину. Но я не могла вспомнить ничего такого, что заставило бы Пенни, Изабеллу, Гейл или Сару вредить мне. Я была им настоящим другом — радовалась их успехам и переживала за их неудачи, приносила им куриный бульон, когда они болели (всем, кроме вегетарианки Изабеллы: ей я приносила овощной бульон). Пожалуй, моим самым серьезным недостатком в смысле дружбы являлось неумение смеяться и рассказывать анекдоты. Но вы ведь не будете строить козни против человека только за то, что у него плохо с чувством юмора?
   Нет, чтобы притворяться другом, а в глубине души ненавидеть меня, у нее (кем бы она ни была!) должна быть какая-то веская причина.
   Я вспомнила все возможные причины вражды между женщинами.
   Причина номер один: она более привлекательна, чем я, и поэтому я хочу размазать грязь по ее хорошенькому личику. Как я уже заметила выше, я довольно симпатичная, но настоящей красавицей меня не назовешь. К тому же Пенни и прочие тоже по праву могут называться привлекательными. Нет, никто из них не стал бы завидовать моей внешности.
   Причина номер два: она стройнее меня, и поэтому я хочу раскрыть ей рот и литрами вливать в глотку молочный коктейль, пока она не лопнет. Я стройная, это верно, особенно по сравнению с Гейл. Многие женщины, фигура которых далека от совершенства, испытывают враждебность по отношению к своим более стройным приятельницам. Но я не могу себе представить, чтобы кто-то из моих подруг строил против меня козни по этой причине.
   Причина номер три: она более удачлива, чем я, и поэтому я жажду ее провала. Это интересное предположение; пожалуй, стоит уделить ему внимание. С одной стороны, каждая из моих подруг преуспевает в своей области, и у них нет причин для зависти. Да, Пенни всегда, сколько я ее помню, судорожно искала новых клиентов. Но не потому, что у ее фирмы были неприятности, а потому, что не могла смириться с уходом ее клиентов в другие компании. В ней просто был силен соревновательный дух. Сара все время ныла, что представители шоу-бизнеса ущемляют ее права, но она была королевой детской книги и достигла такого успеха, о котором другие писатели могут только мечтать.
   Изабелла была престижным фотографом и пользовалась большой популярностью в своем кругу. Но с другой стороны, я добилась успеха в более заметной и престижной области, чем остальные. Я не только написала бестселлер, у меня была своя передача на радио, колонка в газете, возможность выступать по телевидению, прибыльная практика. Одно время моя фотография мелькала везде, даже на рекламных плакатах автобусов, мое имя было у всех на слуху. Может быть, одна из них возжелала такой же славы? Возможно, она так завидовала мне, что вместо того, чтобы добиться собственной славы, решила разделаться с моей. Сначала она сфабриковала статью в «Инквайрер», чтобы отнять у меня все мои достижения, а затем — статью в «Нью-Йорк пост», чтобы не позволить мне снова завоевать их. Конечно, в случае с «Нью-Йорк пост» она просчиталась: ведь именно после появления этой статьи ко мне снова выстроилась очередь пациентов. Она, наверное, ожидала, что благодаря ее стараниям именно я, а не Брэндон, предстану в еще более негативном свете. Но, как это часто случается, статья получилась несколько иной. Так что, возможно, в данный момент она не может найти себе места от негодования.
   Причина номер четыре: у нее больше денег, чем у меня, и это не дает мне покоя. Эта причина близка к причине номер три, и я решила объединить их.
   Причина номер пять: она одевается лучше, чем я, и это несправедливо. Впрочем, этот пункт можно было сразу вычеркнуть, потому что из нас четырех самый лучший гардероб был не у меня, а у Сары. К тому же такие понятия, как одежда, фигура и физическая привлекательность, высоко ценятся женщинами, но являются достаточно поверхностными, а я была уверена, что тут надо копать глубже.
   Причина номер шесть: она увела у меня мужчину, и я заставлю ее расплатиться. Этот пункт я тоже сразу отвергла, потому что я не уводила ничьих мужчин. Это у меня увели мужа. К тому же никто из моих подруг не оставался надолго без мужчины. У Пенни не было постоянного кавалера, но она почти всегда с кем-то встречалась. Изабелла семь лет потратила на владельца картинной галереи, не желавшего жениться на ней, но недавно она нашла кого-то еще. У Гейл был муж — пускай не подарок, но все-таки мужчина, и, несмотря на свои многочисленные обещания развестись с ним, она по-прежнему оставалась его женой. Сара тоже была замужем, и хотя они часто разлучались и во время этих разлук каждый из них жил своей жизнью, они все-таки оставались вместе. Нет, шестой пункт отпадает.
   Я решила на время отложить свои размышления о причинах предательства и заняться делом — подготовиться к завтрашним занятиям. Надо было написать новые сценарии, прочитать несколько научных статей. Но в тот момент, когда я склонилась над учебником, в котором приводились примеры высказываний женщин, говоривших одно, а думавших совсем другое, мне снова вспомнился шестой пункт: «Она увела у меня мужчину». Я стала вспоминать все знакомые мне истории и анекдоты о разлучницах, которые уводили мужчин у других женщин.
   Вы наверняка тоже знаете множество таких случаев. Возможно, и с вами самими приключалось нечто подобное. Вспоминаются хрестоматийные примеры: женщина вступает в связь с мужем своей лучшей подруги, или соседки, или коллеги по работе; секретарша спит со своим начальником, хотя у него есть жена; медсестра спит с врачом, хотя у него тоже есть жена…
   Кто виноват во всех этих случаях? Считается, что неверные мужья. А как же женщины, без зазрения совести присваивающие себе чужих мужей? Неужели они не понимают, что обижают себе подобных, забывают о женской солидарности?
   Не знаю, почему меня так задела эта тема. Видимо, она была близка мне, моей ситуации. Размышления об изменах разбередили мои старые раны, напомнили мне о бывшей любовнице моего бывшего мужа. Эти воспоминания так взволновали меня, что я встала и налила себе виски.
   Кем бы ни была эта женщина, она умна и опытна в таких делах. Гора-Киско — небольшой пригород, от соседей ничего не скроешь. А она умудрилась вступить в связь с женатым человеком. Им удавалось скрываться именно благодаря ей: у Кипа не хватило бы на это ни ума, ни сноровки. Я стала вспоминать мой последний разговор с ним. Он болтал без умолку, а ее имя так и не назвал. Но почему? С чего ему вдруг взбрело в голову беречь мои чувства?
   Тут я похолодела. Эта мысль и раньше приходила мне в голову, но я всегда отгоняла ее. Однако сейчас отмахнуться было невозможно. Вот что я подумала: «Одна из твоих так называемых „подруг“ не только рассказала газетчикам о твоих тайнах… она еще и увела у тебя мужа!»
   Я закуталась в свитер, но это не помогло. Меня трясло от холода — и от ужаса. Я все еще не могла смириться с этой мыслью. «Нет, это невозможно! — говорила я себе. — Я бы узнала голос одной из моих подруг, если бы она ворковала по телефону с Кипом в тот вечер, когда я, лежа в ванной, случайно подслушала их разговор».
   Но откуда у меня такая уверенность, что я бы узнала одну из них? Ведь ее голос был приглушен, это я точно помню. К тому же я никогда не слышала, как говорят мои подруги в минуты страсти, когда голос женщины становится высоким и писклявым или, наоборот, низким и хриплым. Я была слишком ошеломлена и расстроена, чтобы внимательно вслушаться в голос на том конце провода. Итак, вполне возможно, я прекрасно знала женщину, восклицавшую: «О, Кипи!»
   Как бы то ни было, вещественных доказательств у меня не имелось. Были только умозаключения и оставшийся пока без ответа вопрос «почему?». Но я чувствовала, что дело не в деньгах, не в нарядах, не в карьере, даже не в пресловутом взаимопонимании. Так или иначе, мне было над чем поразмыслить.

28

   Я начала с Пенни, которая сама себя в шутку называла хищницей. Я выбрала ее, потому что она была единственным среди нас специалистом по связям с общественностью. Она зарабатывала себе на жизнь с помощью сделок с представителями прессы и лучше всех знала, как распространить информацию. Кроме того, из моих подруг скорее всего именно она была любовницей Кипа. Конечно, у всех четырех была сомнительная личная жизнь, но остальные по крайней мере были замужем или имели постоянного партнера, чем Пенни похвастаться не могла. К тому же несколько месяцев назад она рассказала мне о своей очередной неудаче с мужчиной, имя которого отказалась называть. («Нас познакомили приятели», — сказала она.) Возможно, именно я была той приятельницей, а Кип — тем мужчиной. Возможно, поэтому она не делилась со мной подробностями своего романа. Возможно, за это я убью Пенни!
   Но сперва я пригласила ее на обед, предусмотрительно положив в сумочку маленький диктофон. Пускай она специалист по связям с общественностью, зато я кое-что смыслю в языковых моделях.
   — Ты молодец, что приехала, — сказала Пенни, когда я появилась в ее офисе в двенадцать часов дня. — Сейчас только приведу себя в порядок — и поедем.
   Когда мы с Пенни договаривались пообедать вместе, я настояла на том, что заеду за ней в офис, — мне хотелось поискать там улики.
   Пенни вышла из кабинета, а я тем временем обследовала ее стол, нашла записную книжку и торопливо пролистала ее в поисках номера телефона и адреса в Плезантвиле, куда мой бывший муж переехал после развода. Я не нашла ничего, похожего на «Янковски» или «Кип». Я пыталась также искать на Л (Линн) и на В (Виман), полагая, что она могла написать его номер рядом с моим. Посмотрела даже на П (Плотник), но тоже ничего не нашла.
   Я выдвинула ящики в поисках сувениров, фотографий и прочих улик, порылась в бумагах на столе, но и эта попытка не дала никаких результатов. Я даже спросила секретаршу Пенни, не звонил ли ее начальнице мужчина по имени Кип, но она не припомнила ничего подобного. Впрочем, в конце концов, это ни о чем не говорило. Ведь он мог звонить ей домой или на мобильный. Разве мобильный телефон изобретен не для того, чтобы помогать любовникам скрывать от супругов свои измены?
   — Я готова, — сказала Пенни, вернувшись из дамской комнаты. — Я заказала столик в «Готам Бар энд Грилл». Специалисту по связям с общественностью надо всегда быть на виду.
   В ресторане она не обошла вниманием никого из присутствующих: с кем-то поздоровалась за руку, кому-то послала воздушный поцелуй. Она даже махнула рукой повару, выглянувшему из кухни.
   — Ну, расскажи мне, как твои дела, Линн, — сказала она, когда мы сделали заказ.
   — Прекрасно, — ответила я. — У меня очень много работы благодаря статье в «Нью-Йорк пост».
   Я ждала ее реакции, но она даже глазом не моргнула.
   — Понятно. Просто какая-то ирония судьбы: ты вернула себе известность, но потеряла мужчину. Ты, наверное, сильно переживаешь разлуку с Брэндоном?
   «Да, я несчастна, этого ты хотела? Добилось своего?» — подумала я, а вслух сказала:
   — Все не так плохо. По крайней мере, он разговаривает со мной. Я пытаюсь убедить его, что не имею отношения к газетной статье.
   — У тебя есть какие-нибудь предположения, кто это мог сделать?
   — Есть.
   — Скажи, я умираю от любопытства!
   — Пока не стоит, Пенни. Я не уверена. Вообще-то я надеялась в ближайшие несколько часов не говорить о Брэндоне, отвлечься от своих проблем. Поэтому я и пригласила тебя на обед. Я с удовольствием послушаю, что происходит в твоей жизни.
   — Ну что тебе сказать? — Пенни пожала плечами. — Работаю не покладая рук. Благодаря моим усилиям дела «Феминакса» пошли в гору…
   Я потеряла интерес к ее словам, когда она начала рассказывать о том, как рекламирует товар клиентов. Когда же Пенни наконец выговорилась и нам принесли заказанные блюда, я попросила ее рассказать о своей личной жизни.
   — Ах это! — Она закатила глазки. — Я встречаюсь с одним парнем, он работает в Интернете. У нас с ним все хорошо, да и в постели он неплох. Он всегда готов, если ты понимаешь, о чем я.
   Я понимала, о чем она.
   — А что-нибудь слышно о парне, с которым ты встречалась в том году? Который тебе по-настоящему нравился?
   Она продолжала жевать и даже не взглянула на меня.
   — О каком парне?
   — Пенни, ты же говорила мне о нем. Ты говорила, что вас познакомил кто-то из друзей и вначале у вас были чисто платонические отношения, которые потом переросли в роман. И этот роман плохо закончился.
   — Ах этот… — Как ни в чем не бывало, она продолжала ковырять вилкой морского окуня. — Нет, мы с ним больше не разговаривали. Ведь у нас все плохо закончилось, как ты верно заметила.
   — Кем он был? — спросила я, притворяясь, что ем, но на самом деле просто гоняя гриб по тарелке.
   — Художником, — ответила она. — Признаться, я потом долго не могла прийти в себя. Он отличался от большинства мужчин, с которыми я встречалась.
   — Художник… — повторила я. — Как интересно! Вас познакомила Изабелла?
   — Нет. Одна женщина, с которой я вместе работала. У нее есть несколько его работ. Ты ее не знаешь.
   Еще бы! Конечно, я не знаю ее.
   — Как ты думаешь, почему у вас ничего не получилось с… Как его звали?
   — Джон.
   «Очень хорошо, Пенни, — усмехнулась я про себя. — Могу поспорить, что его фамилия — Смит».
   — Так почему у вас с Джоном ничего не вышло? Он был женат?
   — Нет, он был холост. И не собирался ничего менять. Когда ему начало казаться, что наши отношения заходят слишком далеко, он меня бросил. Гад.
   — Мне очень жаль.
   — Мне тоже. Но я сумела снова восстать из пепла. Так же, как ты после фиаско с Кипом. Мы, женщины, очень живучи. Если нам не удается прилипнуть к одному мужчине, мы легко находим другого.
   От этого разговора не было никакого толку. Я попробовала подойти с другой стороны.
   — Пенни, — начала я, — мы с тобой не первый год знаем друг друга. Скажи, я когда-нибудь обижала тебя?
   — Почему ты это спрашиваешь, Линн?
   — Просто так. Видишь ли, иногда я бываю так занята на работе, что не уделяю должного внимания своим друзьям. Надеюсь, ты на меня за это не сердишься?
   — Не говори глупости. Я же тоже не сижу целыми днями без дела в ожидании звонка от тебя.
   — Знаю. Но, может быть, ты немного… завидовала мне? Когда моя карьера еще не рухнула, я была окружена таким вниманием… Может быть, тебе бы тоже хотелось появляться на экране телевизора?
   Тут она засмеялась:
   — Откуда у тебя такие мысли? Я сама помогаю сделать карьеру людям, которые потом выступают в программе «С добрым утром, Америка!». Если бы мне захотелось появиться на телеэкране, я бы подняла телефонную трубку и сама оказалась там. Некоторые люди предпочитают оставаться за сценой, Линн, и я одна из них. Я бы не променяла свою карьеру ни на твою, ни на чью-либо еще. Мне нравится то, чем я занимаюсь.
   Да, причина номер три отпадает. Если она не врет.
   — Правда, есть в тебе одна вещь, которой я всегда завидовала, — добавила Пенни.
   Я насторожилась:
   — Какая?
   — Твой вес. Ты не ходишь в тренажерный зал, мало двигаешься, но при этом остаешься изящной и стройной. А мне постоянно приходится сидеть на диетах. Не знаю, как ты относишься к десертам, но шоколадный пудинг, который я ела вчера, наверняка прибавил мне несколько лишних фунтов.
 
   Не приняв никакого решения на счет Пенни, я направилась к Изабелле — на следующей неделе поехала к ней после работы. Когда она открыла мне дверь, я с удивлением обнаружила, что она опять, уже во второй раз, изменила своему излюбленному черному цвету. На ней был красный шелковый халат, слишком широкий и длинный для такой коротышки, как она, но все же вполне сносный по фасону. К тому же к нему не прилипала кошачья шерсть. Зато квартира была полна кошек. Только я собиралась сесть, как одна из них тут же занимала стул. Так что мне пришлось все время стоять.
   — Выпьешь что-нибудь? — спросила Изабелла.
   — Я бы с удовольствием выпила виски, — ответила я, подумав, что едва ли меня предала Изабелла. Если бы она принимала у себя Кипа, он бы приходил домой в клочьях шерсти.
   — К сожалению, у меня только зеленый чай. Могу сделать нам по чашечке.
   — Сделай себе, — сказала я, вспомнив, как пахнет ее чай.
   Пока она возилась на кухне, я обошла ее квартиру в поисках того же, что искала у Пенни, но ничего не обнаружила, кроме пары дохлых мышей.
   — Как твои дела? — спросила я, заходя на кухню.
   — Хорошо. — Изабелла налила себе чай. — Теперь я живу в мире и согласии с самой собой.
   «А раньше она с кем-то воевала? — подумала я. — Но с кем? С Кипом? Со мной?»
   — Ты имеешь в виду работу? — спросила я. — Или личную жизнь?
   — Я имею в виду мою духовную жизнь. Теперь я живу в стороне от суеты. Я освободилась.
   Она процитировала какого-то общественного деятеля, борца за гражданские права и свободы, о котором я никогда прежде не слышала.
   — Значит, тебя что-то мучило, Изабелла? Ты хотела избавиться от каких-то переживаний, сбросить с плеч какую-то тяжесть?
   «Например, муки совести», — добавила я про себя.
   — Именно! — она взяла меня за руку. — Ты, должно быть, интуитивно почувствовала, какая борьба шла внутри меня?
   Изабелла говорила на Языке чудаков. Она была неисправима.
   — Нет, я не догадывалась о твоей внутренней борьбе. Но сейчас тебе, я вижу, уже лучше. Расскажи мне, что с тобой было.
   — Хорошо. — С тяжелым вздохом она отпустила мою руку. — Видишь ли, я дурно вела себя. Я была эгоисткой, я обманывала и саму себя, и своих ближних.
   Хорошо. Это уже было похоже на исповедь. Не ожидала я, что она так легко расколется!
   — Ты помнишь, как я семь лет ждала, пока Франциско сделает мне предложение? И как только я могла ввязаться в эти отношения, завязнуть в них, потерять в них свою индивидуальность?..
   — Я помню, но ты же говорила, что рассталась с Франциско, нашла кого-то еще.
   — Это правда.
   Изабелла вспыхнула. Вне всяких сомнений, она что-то скрывала.
   — Отсюда и проистекает моя внутренняя борьба.
   Я кивнула. Знала я, откуда она проистекает, — из моей разрушенной личной жизни.
   — Ты же не просто кого-то встретила, Изабелла. У вас был роман, а твои друзья тем временем думали, что ты сходишь с ума по Франциско.
   — Вот видишь? У тебя прекрасно развита интуиция.
   — Значит, вы встречались тайно от Франциско?
   «И от меня», — хотелось добавить мне.
   — Да, Линн. Все именно так, как ты думаешь. Пожалуйста, не… я этого не вынесу… Я обманывала тебя — и каюсь.
   Обманывала! Меня! Значит, это была все-таки Изабелла?..
   — Притяжение между нами было таким сильным, энергетика такой мощной, — сказала она, делая вид, что ее мучает совесть. — Ты можешь осудить меня за это — и я не вправе винить тебя, — но пойми, что мое сердце велело мне сделать то, что я сделала! Ты спросишь, почему я молчала так долго. Я отвечу: я боялась твоей реакции, боялась, что ты не одобришь мое поведение.
   Я молча смотрела на нее — не в ярости, а в замешательстве. Я пыталась представить ее рядом с Ки-пом и не могла. Он был высокий, как телеграфный столб, а она едва ли доставала ему до пояса. Хотя, возможно, ему это даже нравилось…
   «Ах ты, мерзавка! — подумала я. Меня наконец охватил праведный гнев: — Как ты могла спать с моим мужем, писать статьи обо мне в газетах и еще называться подругой? Как?! Зачем?!»
   Мне хотелось дать ей пощечину, чтобы эта блаженная улыбка наконец сошла с ее лица, но я была не из тех, кто дает пощечины.
   — Линн! — Изабелла схватила меня за руку. — Ты побледнела. Ты точно не хочешь зеленого чаю?
   Я вырвала руку.
   — Ты, маленькая дрянь! Мне ничего от тебя не надо. Ты туда, может быть, яд подсыплешь!
   — Яд? — удивилась она. Из нее бы вышла неплохая актриса.
   — Конечно, — съязвила я. — Ты меня не добила в прошлом году, теперь самое время довести дело до конца.
   — Линн, о чем ты…
   — Как ты вообще можешь так жить?! — не унималась я. — Как у тебя только хватает наглости после того, что ты сделала, приглашать меня к себе, предлагать мне свой чертов зеленый чай, строить из себя подругу?
   — Строить из себя подругу? Но ты действительно моя подруга!
   — Не смей называть меня так! Ты мне отвратительна!
   — Отвратительна? — Она взглянула на меня так, будто я ударила ее. — Я не думала, что ты так отнесешься к моему поступку. Я полагала, что ты шире смотришь на вещи…
   — По-твоему, я должна одобрить твой поступок? Ты в своем уме?!
   Слезы брызнули из ее глаз. Я была рада, что она плачет. Рада!
   — У меня никогда раньше не было тайн от настоящих друзей. Я не хотела ничего скрывать от тебя, — ее голос дрогнул, — и я бы с удовольствием все рассказала и тебе, и Пенни, и Гейл, и Саре. Но тогда бы я задела чувства другого человека, не забывай об этом!
   — Не забывать? Да разве такое забудешь?!
   Они с Кипом кувыркались на моей кровати, пока я была на конференции! Нет, такое не забывается.
   — Знаешь, что я думаю, Изабелла? — добавила я. — Я думаю, что ты просто не в себе.
   — Не в себе? — Тут она по-настоящему разрыдалась. — Ты считаешь меня ненормальной, потому что я влюблена?
   — Влюблена? Так вы до сих пор вместе?
   Разве они с Кипом не расстались?
   — Не то слово! Мы очень любим друг друга. Мы будем жить вместе, заведем детей… Мне так хотелось поделиться с тобой этой новостью до того, как она переедет ко мне! Я просто сгорала от нетерпения, но не могла найти нужных слов.
   — Она?
   Я решила, что Изабелла с перепугу запуталась в местоимениях.
   — Да, она. Рита. Она переезжает ко мне на следующей неделе. О, Линн! Если бы ты могла порадоваться за нас!
   Рита? Астролог? Так вот кто к ней переезжает! Вот кто занял место Франциско в ее постели! Изабелла не решалась признаться, что она лесбиянка! Господи, и после этого я говорю, что разбираюсь в человеческих отношениях?
   На этот раз разрыдалась я. Я обняла Изабеллу и чуть не задушила ее в своих объятиях. Я умоляла простить меня, говорила, что на меня нашло затмение, что мы не поняли друг друга, желала счастья им с Ритой.
   Мы остались с Изабеллой друзьями, и наша дружба только укрепилась.
   «Наконец-то я вычеркну одну из них из списка», — думала я по дороге домой. Меня не покидало чувство, что я подошла очень близко к разгадке головоломки.

29

   Гейл жила в небольшой квартире неподалеку от Келси. Я редко навещала Гейл, потому что ее дети вели себя так шумно, что невозможно было разговаривать. Но сейчас мне хотелось пообщаться с ней в естественной для нее обстановке — и, по возможности, поискать улики.
   Я приехала к ней, как и к Изабелле, после работы. Только в отличие от Изабеллы, не признававшей ничего, кроме зеленого чая, у Гейл всегда был полный бар различных напитков.
   — Тебе виски, мне мартини, чипсы нам обеим, — сказала Гейл, когда мы расположились на диване.
   — Джима нет? — спросила я, зная, что они по очереди сидят с детьми. Признаться, я не очень понимала, как Гейл могла умудряться выкраивать время для Кипа.
   — Играет где-то в карты. Наверное, уже проигрывает последнюю рубашку.
   — Ты все еще подумываешь о разводе? Ты говорила недавно, что уже посоветовалась с несколькими юристами.
   — Да, я пыталась, но все они оказались такими же хамами, как Джим.
   — Значит, дело так и не сдвинулось с мертвой точки?
   — Не сдвинулось. Ах, если б Джим погиб в авиакатастрофе! Тогда бы все решилось само собой.
   — Перестань, Гейл! Тебе, по-моему, просто не очень-то хочется разводиться с ним. Ты же не нашла себе другого?
   — Я? — засмеялась Гейл. — Мне бы очень хотелось увлечься кем-нибудь другим, но разве у меня есть время на романы? У меня дети, работа…
   — Время на личную жизнь всегда найдется, Гейл. Возьмем, к примеру, Кипа. Он работал, следил за домом, ходил по магазинам, готовил, но нашел ведь время на то, чтобы наставить мне рога.
   — Ну, это особый случай. Ах, если бы он погиб в одной катастрофе с Джимом!
   — О, я не знала, что ты затаила такую злобу на моего бывшего мужа. Что он тебе сделал?