Хэйдон Элизабет. Рапсодия - Дитя Крови (Симфония веков - 1)

   Эмили улыбнулась ему в темноте:
   - Ну, когда дед не в море, корабль совсем крошечный - величиной с мою ладонь. Дед держит его на каминной полке, в бутылке. Однажды, когда я пришла к нему в гости, он показал мне свой кораблик.
   Слезы обожгли глаза Гвидиона. Хотя ему доводилось видеть немало знаменитых и замечательных людей, он не сомневался: даже возьми они все лучшее, что имелось в их душах, они все равно были бы недостойны Эмили. Некоторое время он не мог произнести ни слова. Но когда горло перестала сжимать судорога, Гвидеон сказал ей то, что переполняло его сердце:
   - Ты самая замечательная девушка на свете.
   Она серьезно посмотрела на него:
   - Нет, Сэм, просто самая везучая. И самая счастливая.
   Гвидион коснулся ее обнаженных плеч, и его рука задрожала. Поцелуй получился долгим, он сулил радости супружества. В первый раз Гвидион не ощутил смущения, и ему захотелось, чтобы поцелуй никогда не кончался.
   - Сэм? - Прекрасные глаза Эмили блестели в свете луны.
   - Да?
   Она опустила взгляд:
   - Ну, во-первых, я хочу, чтобы ты знал: если ты поцелуешь меня еще раз, то мы станем мужем и женой прямо здесь и сейчас.
   Гвидион уже не мог унять дрожь, охватившую все его тело.
   - А во-вторых?
   Она провела ладонью по его лицу, а потом коснулась плеча.
   - Я хочу, чтобы ты поцеловал меня еще раз.
   Как зачарованный, Гвидион медленно расправил на земле плащ, и когда Эмили легла, присел рядом на корточки, не спуская с девушки глаз. Она кивнула ему, и тогда Гвидион лег тоже, прижал ее к себе изо всех сил, так что ему стало трудно дышать. Они лежали друг у друга в объятиях очень долго, ее волосы касались его пальцев, и он наконец смог их погладить. Его ладонь снова и снова касалась волос Эмили, прохладных и гладких, как шелк.
   Потом девушка что-то прошептала и развязала на Гвидионе галстук. Юноша вздрогнул. Эмили осторожно расстегнула на нем рубашку, и девичьи пальцы скользнули по его животу к груди. Это придало Гвидиону мужества. Он закрыл глаза, и его губы нашли губы Эмили. Девушка дрожала.
   Теплый летний ветер шевелил их волосы. Гвидион откинулся назад, чтобы еще раз посмотреть на свою возлюбленную. На лице Эмили не было ни страха, ни смущения, а в ее блестящих глазах он прочитал одобрение.
   Он продолжал смотреть на Эмили, когда его рука потянулась к ее корсажу, пальцы коснулись маленьких пуговиц, сделанных в форме сердца, и затряслись, словно листья на осеннем ветру. Гвидион так волновался, что последняя, пятая пуговица осталась в его руках.
   Он с ужасом посмотрел на пуговицу.
   - Эмили, извини!.. - Юноша покраснел.
   Его растерянный взгляд вернулся к лицу Эмили, и он увидел, что девушка улыбается. Она взяла у него из рук пуговицу и повертела в руках.
   - Правда, красивые? - спросила она. - Отец привез их мне из города, в подарок на день рождения. Они наверняка стоили кучу денег.
   - Эмили...
   Она заставила юношу замолчать, прижав пальцы к его губам. Затем вложила пуговицу Гвидиону в ладонь и сжала его пальцы.
   - Возьми ее, Сэм. В память о ночи, когда я отдала тебе свое сердце. Она почувствовала, как горячие слезы упали на ее кожу, обняла Гвидиона и прижала его к груди. - Все будет хорошо, Сэм, - прошептала она. - Ты не сделаешь мне больно. Правда. Все будет хорошо.
   Она снова словно читала мысли. Гвидион почувствовал, как волна уверенности подхватывает его; он откинул тонкую ткань и коснулся губами впадинки на ее груди. Он продолжал нежно целовать Эмили, а его руки осторожно стягивали с ее плеч рубашку, пока та не легла рядом на землю.
   Рука Гвидиона потянулась к маленьким холмикам грудей, пальцы нашли розовый сосок, а потом к нему прижались и губы. Эмили снова задрожала, и в душе Гвидиона вспыхнул огонь.
   Удивление и восхищение затопили его сердце, когда лунный свет озарил тело любимой. Ее глаза сверкали, и в них стояли слезы. Однако взгляд этих глаз таил в себе такую уверенность, что у Гвидиона даже мысли не возникло усомниться в своих действиях - он не мог испортить волшебство этого мгновения. Губы Гвидиона вернулись к обнаженной груди, а его руки проникли под измятую юбку. Когда пальцы Гвидиона коснулись теплых ног Эмили, ему показалось, что сейчас у него разорвется сердце.
   Эмили неловко начала расстегивать ремень на его штанах, но скоро пальцы ее обрели уверенность. Когда ремень ослабел, она быстро сдернула с него штаны, и Гвидион почувствовал на коже прохладный ветерок. Он вздрогнул и прижался к Эмили, словно искал тепла, и снова посмотрел в ее лицо.
   - Я люблю тебя, Сэм, - сказала она. - Мне пришлось так долго ждать. Но я всегда знала, что ты придешь, если мое желание будет достаточно сильным.
   Эмили трепетала под тяжестью его тела, ее пальцы скользили по его спине. Он почувствовал, как ее дыхание стало прерывистым; она закинула голову назад, и его губы стали благодарно целовать ее шею. Его слезы омывали кожу Эмили, и Гвидион почувствовал, как ее рука нежно прикоснулась к его щеке, лаская и утешая. Потом их тела наконец слились...
   Некоторое время они лежали неподвижно. Гвидион вдруг испугался, что стоит пошевелиться - и все исчезнет. Словно это сон. Но даже если и так, он не хотел, чтобы чудесный сон прекращался...
   Рука девушки легла ему на затылок, и Эмили поцеловала его в губы. Затем ее тело медленно придвинулось ближе. Гвидион ощутил, как в нем вновь поднимается горячая волна. Огонь, вспыхнувший у него в животе, разгорался и разгорался, пока не охватил все тело. Все мысли юноши унес с собой теплый летний ветер; остались лишь ритм биения сердца Эмили и ее тихие стоны.
   Она шептала имя Гвидиона, и возбуждение его росло. Слово, повторяемое снова и снова, задавало ритм; тело Эмили стало горячим и мягким от охватившего ее наслаждения. Звук собственного имени достиг сердца Гвидиона, и он ощутил гром, раскатившийся внутри его тела; одновременно в груди Эмили родился крик, и она сжала Гвидиона так, словно он был последним якорем, удерживающим ее на земле, а после их подхватила и понесла могучая безудержная волна...
   Время остановилось. Гвидион не знал, как долго они любили друг друга, - не с чем было сравнивать; но ему показалось, будто прошла вечность. С каждой новой секундой его любовь к девушке все росла - пока ему не показалось, что это чувство уже более не вмещается в его существо. Он всегда полагал, что ЭТО произойдет с ним еще не скоро, и не думал, что оно окажется столь значительным. Рыдания, неотвратимо подступившие к горлу, застали Гвидиона врасплох.
   - Сэм? - Голос Эмили был полон тревоги, она прижала любимого к себе.
   - Боже, неужели я сделал тебе больно, Эмили?
   Она нежно поцеловала его, а потом слегка отодвинулась, чтобы заглянуть ему в глаза.
   - Ты шутишь? Неужели я вела себя так, словно мне было больно?
   Она рассмеялась, и словно молния пронзила все его тело, пройдя насквозь, от поясницы до мозга.
   Он с облегчением опустил голову на плечо девушки.
   - Эмили, я никогда... никогда не сделаю тебе больно. Надеюсь, ты это знаешь.
   Она посмотрела ему в глаза:
   - Конечно, знаю. Зачем обижать ту, что принадлежит тебе? Потому что, Сэм, я принадлежу тебе.
   Он вздохнул:
   - Благодарение богам...
   - Нет, - серьезно возразила Эмили. - Благодарение звездам. Именно они привели тебя ко мне.
   Гвидион с трудом поднял голову и посмотрел в озаренное луной небо, усеянное звездами, - так блестят на песке рассыпанные бриллианты.
   - Спасибо вам! - закричал он.
   Эмили тихонько засмеялась, а потом вздохнула, когда он отодвинулся и начал приводить в порядок одежду. Она последовала его примеру, и скоро они уже стояли одетые. Эмили посмотрела в сторону городка, затем повернулась к Гвидиону, и на лице ее проступила горечь.
   - Вальс Лорана. Нужно возвращаться, скоро танцы закончатся.
   Гвидион вздохнул. Он с радостью остался бы здесь с Эмили навсегда.
   - Ладно, - ответил он.
   Он протянул ей руку и помог подняться, а потом обнял и еще раз поцеловал. Милое лицо возлюбленной выражало счастливое удовлетворение.
   Гвидион надел плащ и взял Эмили на руки, вновь перенес через топкий берег, понимая, что они пересекают порог того места, которое она так любит и считает своим домом. Его охватила печаль; Гвидион знал, что их поспешный уход означает одно: ему уже никогда не суждено перенести Эмили через этот порог.
   Рука об руку, не спеша, они миновали поля. Когда же Гвидион и Эмили поднялись на вершину холма, девушка неожиданно крепко сжала юноше руку.
   Он обернулся к ней с беспокойством: Все хорошо?
   - Да, но мне нужно немного посидеть.
   Гвидион помог ей сесть и опустился на землю рядом.
   - Что с тобой? - спросил он. Эмили ободряюще улыбнулась:
   - Ничего страшного, Сэм. Просто хочу отдохнуть.
   - Ты уверена?
   - Да... Можно, я задам тебе один вопрос?
   - Конечно. Спрашивай что хочешь.
   - Сколько тебе лет?
   - Четырнадцать. А тебе? Она немного помолчала.
   - Как ты думаешь, который сейчас час?
   - Около одиннадцати, наверное.
   - Тогда мне тринадцать.
   Гвидион с недоумением посмотрел на нее.
   - Какое отношение время имеет к твоему возрасту?
   - Через час мне будет четырнадцать, как и тебе. Теперь он понял.
   - Значит, сегодня твой день рождения?
   - Завтра.
   Он заключил ее в объятия:
   - С днем рождения, Эмили.
   - Спасибо. - Глаза у нее засверкали. - Подожди-ка, у меня появилась идея! Ты не хочешь прийти к нам завтра на ужин?
   Гвидион обнял ее крепче:
   - Это было бы замечательно.
   Эмили высвободилась из объятий, и он улыбнулся, видя, как лицо ее осветилось радостью.
   - Ты сможешь познакомиться с моими родителями и братьями. Может быть, когда отец увидит, как я счастлива, он даст свое согласие.
   - Во сколько мне прийти?
   - Приходи в пять - ужин начинается в шесть.
   Он с сожалением посмотрел на свою запыленную одежду:
   - Боюсь, больше мне нечего надеть.
   Эмили коснулась его рубашки. Ей еще не приходилось видеть таких тонких тканей. Бесспорно, в их деревне никто не мог похвастаться такой одеждой.
   - Это вполне сойдет, - сказала она. - На обратном пути я покажу тебе наш дом.
   Гвидион пошарил в карманах. Вытащил кошелек и заглянул внутрь. Там не нашлось ничего достойного для подарка его любимой, а есть ли в поселении лавка, где можно купить что-нибудь подходящее, этого он не знал. Тогда он вынул пять золотых монет, которые захватил с собой, выходя из дому, и вложил их в ладонь Эмили.
   - Это все, что у меня есть. Скромный подарок, но я хочу, чтобы в память о сегодняшней ночи у тебя что-нибудь осталось.
   "Завтра я разыщу самые красивые цветы, какие только растут в здешних местах", - решил он.
   Эмили взглянула на монеты, и на лице ее появился ужас.
   - Я не могу это взять, Сэм, тут не меньше половины моего приданого. Она перевернула одну из монет.
   На ней было выбито лицо принца Роланда. Такие монеты появятся только через семь столетий. Эмили взяла руку Гвидиона и высыпала монеты ему на ладонь:
   - А кроме того, если я приду домой с такими деньгами, мои родители решат, что я совершила что-нибудь ужасное.
   Он понял, что она имеет в виду, и густо покраснел. Потом ему пришла в голову новая идея. Порывшись в кошельке, он вытащил другую монетку медную, необычной формы: многоугольник с тринадцатью сторонами. Гвидион отдал монетку Эмили и вытащил из кошелька еще одну, точно такую же.
   - Насколько мне известно, - сказал он, - во всем мире только две такие монеты. Они не имеют особой ценности, но очень важны для меня. И я не знаю другого человека, которому мог бы отдать одну из них.
   Эмили внимательно осмотрела монетку, потом улыбнулась и привлекла к себе Гвидиона:
   - Спасибо, Сэм, я буду ее хранить. А теперь нам пора.
   Он помог ей подняться на ноги и стряхнул траву, приставшую к ее подолу.
   - Мне бы хотелось сделать тебе настоящий подарок. Они начали спускаться по склону холма к деревне.
   - Ты не можешь подарить мне лучшего, чем то, что сделал сегодня. Ты пришел издалека в ответ на мою просьбу. Разве можно просить о большем?
   Он обнял Эмили за плечи:
   - Но у тебя день рождения.
   - Ты и в самом деле хочешь сделать мне особенный подарок?
   - Больше всего на свете.
   Она улыбнулась, выскользнула из-под руки и сжала его ладонь.
   - Расскажи мне о тех местах, где тебе пришлось побывать, и о всяких необычных вещах, которые ты видел. - Ее глаза вновь заблестели. - Расскажи мне о том, куда мы пойдем и что мы увидим.
   - Ну, раз ты никогда не видела океана, то начнем мы с кораблей, которые перевезут нас через Центральное море.
   И Гвидион рассказал ей о мачтах и снастях, о сплетенных из веревок постелях, которые называются гамаками и в которых спят матросы, и про огромный порт Кэсел-Тай, где собираются корабли со всего мира, чтобы торговать и набираться мудрости у Морских Магов. Он поведал о Порт-Фаллоне, расположенном на берегах его родины, где огромные маяки возвышаются на сотню футов, озаряя путь для сбившихся с пути моряков. А на закуску оставил описание лиринского порта Тэллоно, чьи открытые всем ветрам пляжи превращены в защищенную гавань - при помощи женщины, владеющей мудростью и силой драконов.
   Эмили восторженно внимала его рассказам. Однако не забыла показать ему по дороге родительскую ферму, самую крупную из тех, что он видел днем, взобравшись на вершину холма. Над воротами горел яркий светильник.
   Гвидиону столько всего хотелось рассказать Эмили - о реке, такой холодной и широкой, что в утреннем тумане иногда не видно ее противоположного берега. Река эта ведет в страну лиринов Горллевиноло, где Эмили могла бы встретить людей из народа ее матери, там с радостью принимают даже полукровок.
   Он мог бы рассказать ей об Оракуле из Ярима, что прославился своими безумными пророчествами, и о величественном городе Сепульварта, где жрецы возвели свои храмы, а городом управляет Патриарх. И конечно же, о Великом Белом Дереве... Но они уже оказались в городке и вскоре остановились перед входом в танцевальный зал.
   Когда они приблизились к тому месту, где впервые встретились, Эмили в голову пришла новая мысль.
   - А у тебя есть родовое имя? Имя семьи?
   От одной только мысли о том, что он может рассказать об этом, у него потеплело на душе, но он не знал, как ей все объяснить.
   - Да, в некотором смысле. Это довольно сложно. И мое имя звучит иначе. Видишь ли...
   - Эмми, вот мы тебя и нашли! Где ты была? Пришел Джастин и другие, и все тебя искали. - В голосе Бена слышались облегчение и гнев одновременно.
   Эмили, не ответив на его вопрос, подвела Гвидиона к брату.
   - Привет, Бен. Тебе понравились танцы? Это Сэм. Сэм, это мой брат, Бен.
   Гвидион протянул руку, и Бен бросил на него оценивающий взгляд. Потом пожал Гвидиону руку и вновь повернулся к сестре:
   - Когда отец все узнает, он будет тобой очень недоволен.
   - Узнает о чем?
   - Что ты не ходила на танцы.
   - Я ходила на танцы, более того, я прекрасно провела время.
   Бен даже покраснел от злости.
   - Ты ни разу не станцевала, Эмми. В зале осталось множество недовольных.
   Эмили принялась хохотать.
   - Один танец я все же станцевала, только не в зале, а тут, снаружи. Ты же сам видел. Пойдем, Бен, я правда провела чудесный вечер.
   - Эмми! - Новый голос был низким.
   Гвидион повернулся и увидел еще одного молодого человека, чуть постарше Бена, который торопливо шагал к ним. У него также были темные волосы, и он оказался на голову выше Эмили. Она кинулась ему навстречу, и он подхватил ее на руки.
   - С днем рождения, вредная девчонка, - с любовью проговорил он, целуя ее в щеку. - Ты хорошо повеселилась? Тебе понравились танцы?
   - Лучше не бывает, - улыбнувшись, ответила она. Она представила Гвидиону своего старшего брата, Джастина, и они направились к фургону, на котором Джастин приехал.
   Пока братья запрягали лошадей, Эмили повернулась к Гвидиону.
   - Спасибо тебе, Сэм, - тихо сказала она. - До завтра.
   - Ровно в пять... С днем рождения, Эмили! Я буду все время думать о тебе.
   Она быстро поцеловала его в щеку и побежала к фургону. Гвидион ощутил боль; он и сам не понимал, сколько правды было в словах, которые услышала от него Эмили напоследок.
   - Я люблю тебя, - крикнул он вслед удаляющемуся фургону.
   Эмили развела руки в стороны, показывая, что не слышит. Гвидион молча смотрел вслед исчезающему в темноте фургону, а Эмили махала ему рукой, пока тьма окончательно не поглотила ее.
   На следующее утро Гвидион встал вместе с остальными работниками. Поднялись еще до рассвета. Предстоял долгий день под палящим солнцем, и Гвидион решил не надевать рубашку. Он завернул рубашку, флягу и кинжал в плащ и сунул под койку, на которой провел ночь.
   Однако, сворачивая плащ, Гвидион заметил три небольших темных пятна на его подкладке. Рассмотрев их повнимательнее, он понял, что это кровь.
   Гвидион снова развернул рубашку, чтобы проверить, нет ли и на ней следов крови, но больше ничего не нашел. Убрав вещи под койку, он приступил к работе. Поскольку Гвидион был на ферме человеком новым, то работу ему поручили нетрудную, но грязную. Вскоре Гвидион с ног до головы был покрыт пылью.
   Когда же взошло солнце и наступило время для завтрака, Гвидион отправился в луга за цветами. Вскоре он заметил дикий водосбор, растущий среди волосяных стеблей нимфы, и решил, что это самые подходящие цветы для букета. Затем он направился и тщательно вычистил штаны. Как можно просить руки девушки, если от тебя пахнет навозом?
   В надежде, что еще удастся позавтракать, Гвидион торопливо зашагал обратно на ферму. В воздухе висела духота, и, подходя к крыльцу, Гвидион вдруг почувствовал легкое головокружение.
   Меридион остановил картинку, еще раз проверил инструменты, а затем осторожно удалил изображение. Он даже улыбнулся при этом: изображение никак не хотело покидать нить, как будто юноша противился этому. Меридион аккуратно вернул нить на прежнее место, позаботившись о том, чтобы не осталось торчащих кончиков. И снова приник к линзам.
   Гвидион шел по лесной дороге. Все было точно так же, как вчера утром, - все, кроме воспоминаний.
   Он посмотрел по сторонам. Солнце вставало над горизонтом, в ветвях деревьев перекликались птицы. Теплый ветерок коснулся его голой груди, и Гвидиону вдруг стало холодно. А в остальном ничего не изменилось.
   Паника охватила его, отчаянно забилось сердце, и Гвидион было кинулся бежать по тропинке, но потом развернулся и помчался обратно. Его руки отчаянно хватали воздух, словно пытались дотянуться до иной реальности, но это привело лишь к тому, что над лесной тропой поднялось легкое облачко пыли.
   Внутри у Гвидиона все сжалось, а в голове колотилась одна-единственная мысль: неужели он стал жертвой галлюцинации? Или сходит с ума? Лучше уж считать, что все случившееся лишь привиделось ему... Неужели это правда, не сон? В глубине души Гвидион прекрасно понимал, что не в силах придумать такую замечательную девушку, как Эмили.
   Эмили... Холод сковал его тело. Где она сейчас? Что с ней? Он вспомнил, как предупредил ее о том, что они могут разлучиться, и какое удивление появилось тогда на ее лице. Поняла ли она всю серьезность его предостережений? Удалось ли ей уцелеть во время катаклизма?
   Гвидион вдруг осознал, что плащ, рубашка, кинжал и фляга исчезли. Его сердце сжалось, когда он подумал об оставленных под койкой вещах, а потом стиснул кулаки - только теперь он понял, что означали пятна крови на подкладке плаща. Это кровь Эмили - знак того, что она потеряла невинность и они действительно стали мужем и женой.
   Отчаяние охватило Гвидиона, когда он принялся рыться в карманах штанов, но едва рука нащупала кошелек - единственное, что он ранним утром захватил с собой, - юноша немного успокоился.
   Трясущимися руками он развязал шнурок и высыпал содержимое кошелька на ладонь. На лице его появилась улыбка: он увидел маленькую пуговку, которую подарила ему Эмили. Теперь Гвидион имел доказательство тому, что он не сошел с ума, что его воспоминания - не бред безумца.
   Гвидион глубоко вздохнул, его охватила печаль. Он подумал о плаще и других оставшихся под койкой вещах; о ферме, давно превратившейся в обгоревшие развалины; о прошедших столетиях и океане, воды которого плещутся на месте исчезнувшего Острова. Гвидиону совсем не хотелось думать о прахе Эмили, развеянном свежим морским ветром, - он прекрасно понимал, что подобные мысли способны ввергнуть в пучину безумия.
   Отец... он поможет! Эмили не могла погибнуть, ей наверняка удалось найти вождей намерьенских беженцев, о которых он, Гвидион, рассказывал ей прошлым вечером. Наверное, ей удалось сесть на один из больших кораблей. Сердце юноши наполнила надежда, ведь Эмили так хотелось увидеть океан...
   Но ведь Эмили могла погибнуть во время войны. Или пережить войну, но умереть до того, как намерьены покинули Остров... А вдруг она взошла на борт одного из тех кораблей, что затонули во время шторма? Возможно, ей удалось доплыть до новой земли, но там ее поджидала гибель... Все эти жуткие варианты развития событий пронеслись в сознании Гвидиона. Он решил, что нужно срочно вернуться домой и поговорить с отцом. Отец посоветует, как найти Эмили.
   Гвидион повернулся и быстрым шагом двинулся по лесной дорожке. В его глазах день разом потерял свое очарование; темные тучи угрожающе сгущались. Он сделал пять шагов, но потом вся тяжесть осознания потери обрушилась на него, и Гвидион без сил повалился на землю. Из горла юноши вырвались рыдание и такой крик боли, что он распугал все окрестную живность. Он бил кулаками по земле и горько плакал.
   Утром своего дня рождения Эмили до самого восхода провалялась в постели. Ей снились сладкие сны, но вдруг она скорее почувствовала, чем услышала ужасный, горестный крик: "Не-е-е-е-ет!.." Это ее разбудило.
   Вздрогнув, она села на постели. Сквозь занавеску пробивался солнечный свет, пели птицы. Наступил чудесный летний день. Эмили потрясла головой, пытаясь отогнать страх, окутавший ее, словно густой холодный туман.
   Но тут нахлынули воспоминания о Сэме и вчерашнем вечере, и дурные предчувствия развеялись как дым. Тихонько напевая, она соскочила с кровати и протанцевала по комнате в белой ночной рубашке, считая часы до встречи с любимым.
   День тянулся невыносимо медленно. Эмили помогла матери приготовить праздничный ужин, кое-что рассказала ей о Сэме. Чем ближе был вечер, тем сильнее волновалась Эмили, пока отец не заметил, что еще немного - и от нее можно будет зажигать свечи.
   Назначенное время пришло и ушло, а Эмили все стояла у окна в лучшей своей белой блузке и розовой широкой юбке и не отрываясь глядела на дорогу. Пришло и ушло время ужина, и мать уговорила Эмили сесть за стол, хотя еда, которую она готовила с такой любовью, давно остыла. Печальное настроение Эмили передалось ее близким; одного взгляда в ее наполненные слезами глаза было достаточно, чтобы отбить всякое желание приставать к ней с разговорами.
   После ужина братья и родители принесли подарки, она улыбалась и благодарила их, но все видели, что мысли Эмили витают где-то далеко. Когда стало темнеть, Эмили вновь села у окна, продолжая надеяться, что Сэм придет.
   Наконец, далеко за полночь, отец мягко взял ее за руку и сказал, что пора спать. Эмили кивнула и стала молча подниматься по лестнице. Потом что-то заставило ее оглянуться. Грусть на лицах родителей вывела ее из состояния транса. Эмили увидела, как они переживают из-за нее, улыбнулась им из последних сил и заставила себя говорить уверенно.
   - Не тревожься, отец, - сказала она. - На лотерее будет множество других парней, в которых я смогу влюбиться. - Она увидела, как они оба вздохнули с облегчением, а морщины на лице матери немного разгладились.
   - Ты права, милая, так оно и будет.
   Эмили послала им воздушный поцелуй. Но, входя в свою спальню, прошептала:
   - Вот только этого никогда не произойдет.
   Годы спустя, после долгих и безуспешных поисков, Эмили нашла Маквита, имя которого, среди прочих, упоминал Сэм. Это произошло совершенно случайно, на улице огромного города, и хотя он был знаменитым воином, а она никому не известной женщиной, Эмили набралась мужества и спросила у него о Сэме. Поначалу Маквит рассердился, но, увидев свет последней надежды, который горел в ее глазах, смягчился.
   - Мне ужасно жаль, - сказал он и огорчился, увидев, как реагирует на его слова молодая женщина, - но мне никогда не приходилось слышать о человеке с таким именем.
   И воин еще долго стоял, глядя вслед удаляющейся женщине. Ее поникшие плечи красноречиво свидетельствовали о крахе последней надежды.
   Маквит не обладал даром предвидения, но он знал: сейчас он смотрит на человеческую душу, покидающую тело, которому еще предстоит жить, но которое потеряло всякий интерес к жизни.
   Гвидион ждал ответа прорицательницы молча. Однако скрыть отчаяние и боль не сумел. Тем более что прорицательница - его родная бабушка... Что ж, тем легче ему будет узнать истину.
   Энвин изучала его лицо, в ее пронзительных голубых глазах появилось любопытство. Ей было очень интересно, почему внук не получил дара терпения, которым наделены все члены их семьи. И хотя главным даром Энвин было умение заглядывать в Прошлое, она достаточно знала о Будущем, чтобы понимать: придет день, и Гвидион станет могущественным человеком, как и все его близкие. Он обладает огромным потенциалом, а это позволит вновь привести их династию к славе. Значит, Гвидион - важный член семьи, которого следует держать под контролем.
   - Моя половинка, - сказал он, и его голос дрогнул. - Я уверен, бабушка. Ну пожалуйста.
   Слезы выступили у него на глазах, вырвавшись из сокровенных глубин души. Следы внешнего воздействия исчезли задолго до того, как юноша решился прийти к прорицательнице за ответами. Энвин не замечала никаких следов волшебства, но не сомневалась в том, что волшебство было.