Хокинс Карен. Как покорить леди

   – Я... я не... знаю. – Последние силы оставили раненого; его глаза медленно закрылись, голова бессильно склонилась к плечу, и он опять впал в беспамятство.
 
   – Осторожнее, мисс! – Кухарка вытерла испачканные мукой руки о фартук, и в воздух поднялось белое облако. – Вода горячая. Не ровен час, прольете ее, как тогда кашу, которой запачкали весь новый ковер.
   В ту пору, когда произошел инцидент с кашей, Харриет было всего-то неполных четыре года; с того момента минуло уже двадцать лет, и она резонно полагала, что ей вполне по силам отнести горячую воду на второй этаж, где размещался их пациент.
   Сестры привезли несчастного к себе в Гаррет-Парк, но все их попытки узнать, кто этот человек, закончились неудачей. К тому же при нем не оказалось ни документов, ни денег, из чего Харриет сделала вывод, что незнакомец стал жертвой ограбления.
   Неожиданно девушка ощутила внутри себя волну радости. Еще в лесу этот человек с испачканным кровью лицом показался ей весьма привлекательным, а теперь, когда он лежал в широкой постели на белой подушке, от его красоты захватывало дух.
   Какая жалость, что любоваться ею Харриет осталось недолго: она была уверена, что как только незнакомец очнется и откроет рот, все очарование его неземной красоты исчезнет без следа. Что поделаешь, жизнь жестока, и к подобным разочарованиям она успела привыкнуть.
   Поймав на себе строгий взгляд кухарки, Харриет крепче сжала таз с горячей водой.
   – Я буду очень осторожной. Обещаю.
   Лицо кухарки немного смягчилось.
   – Знаю, мисс Харриет. Жаль, что при джентльмене не оказалось никаких писем, – боюсь, здесь кроется какая-то тайна.
   – Какая там тайна! Констебль считает, что на несчастного напали, а затем бросили умирать.
   Кухарка прищелкнула языком. Это была сухощавая женщина с жесткими седыми волосами и живой улыбкой, временами освещавшей суровые черты ее лица. Она обладала практическим складом ума и неподкупной верностью семье.
   – В самом деле, в наше время на дорогах небезопасно. А теперь идите, проведайте больного; доктор только что уехал, и я уверена, что вашей матери есть что нам рассказать.
   Харриет вскинула голову:
   – Разве доктор уже приезжал?
   – Ну, да, как раз когда вы пошли в сад за золотарником для укрепляющего отвара. Я хотела вам сказать, но со всеми этими волнениями все позабыла.
   – Ничего, это не страшно. – Харриет повернулась и поспешила к лестнице; но не успела она шагнуть на первую ступеньку, как на лестничной площадке появилась ее мать. За ней медленно спускался младший брат Харриет, Деррик.
   Харриет не уставала поражаться тому, как у него получается ходить по лестнице и одновременно читать, умудряясь при этом не сломать себе шею; однако каким-то непостижимым образом Деррику всегда удавалось удачно совмещать оба действия.
   Харриет посторонилась, стараясь не пролить горячую воду.
   – Как наш больной?
   Лицо миссис Уорд приняло озабоченное выражение.
   – Он еще не пришел в себя, хотя прошло уже много времени.
   Не отрывая глаз от книги, Деррик прислонился к стене. Харриет уже забыла, когда видела брата выпрямившимся в полный рост, а не скрюченным, словно знак вопроса, над очередным романом.
   – Скорее всего он просто спит. Я очень надеюсь, что наш бедный больной не умрет.
   Деррик оторвал глаза от книги и с раздражением произнес:
   – Он совсем не похож на человека, находящегося при смерти, – этого у него слишком свежий цвет лица.
   – Что сказал врач? – поинтересовалась Харриет. Деррик пожал плечами:
   – Немного. Мы переодели раненого в рубашку Стивена. Кроме синяков и глубокого пореза на виске, больше никаких серьезных ран на его теле не обнаружилось.
   – Врач сказал, что может быть поврежден мозг. – В глазах миссис Уорд светилась тревога.
   – Неправда, он говорил, что существует небольшая вероятность, – продолжал упорствовать Деррик.
   – Когда речь идет о мозге, любая вероятность повреждения крайне опасна. Я надеюсь, несчастный не повторит судьбу миссис Биллингсворт, которая два года назад, упав с лошади, разбила голову и умерла.
   Харриет поморщилась:
   – Миссис Биллингсворт умерла всего лишь месяц назад.
   – Да, но память к ней так и не вернулась. – Миссис Уорд подошла ближе к Харриет и заговорщицким голосом, который эхом разносился по всему холлу, сообщила: – Придя в себя, бедняжка с ужасом узнала, что она замужем за мистером Биллингсвортом. Честно говоря, я бы на ее месте тоже была не в восторге.
   – О да! – Деррик явно обрадовался тому, что разговор принимает более интересный оборот. – Этот человек не знает, что такое ванна, а еще обладает очаровательной привычкой скрежетать зубами, перед тем как сказать что-нибудь.
   – Боюсь, я сама потеряю память, если ты сейчас же не замолчишь. – Харриет сморщила нос.
   Миссис Уорд кивнула в знак согласия с такой энергией, что ее нарядный чепец сполз на ухо.
   – Если бы я была на ее месте, я бы притворилась, что совершенно не помню мужа, но сохранила бы память обо всех своих детях.
   – Молодец, мама! – Деррик снова открыл книгу. – Только, когда ты решишь потерять память, не забудь сперва сообщить мне.
   – Не понимаю, зачем тебе это. – Миссис Уорд пожала плечами и посмотрела на старшую дочь. – Мы с Дерриком идем посмотреть, привезли Стивен сено...
   – А разве брат не должен был за ним поехать?
   Деррик хмыкнул:
   – Верно, но Стивен захотел получить сено скорее, чем я мог его привезти: когда я пришел в сарай, он уже загнал туда овец, а сам ушел.
   Миссис Уорд вздохнула.
   – Боюсь, Стивен очень этим недоволен. Пойдем, Деррик. Наверное, он уже вернулся. Как бы он не натрудил себе ногу с такой-то прытью. – Она пересекла холл и вышла из комнаты. Деррик, сгорбившись, последовал за ней.
   Харриет взяла таз и, подобрав подол платья, начала осторожно подниматься по ступенькам. Если бы у нее были деньги, первым делом она поменяла бы в этом доме парадную лестницу: ступеньки от времени сильно стерлись и стали очень скользкими, в то время как просторный холл вполне мог вместить что-то более внушительное и, безусловно, более безопасное.
   Подойдя к комнате для гостей, Харриет услышала громкие голоса.
   – Я не говорила, что он некрасив, – словно обороняясь, произнесла сердито Офелия. – Я сказала, что он очарователен, а это чуть больше, чем просто красивый.
   – А, ну это еще куда ни шло.
   Затем наступила тишина, которую прервала София:
   – Доктор сказал, что больной может очнуться в любую минуту.
   – Я надеюсь, – ответила Офелия.
   На несколько секунд опять повисла тишина. Затем послышался голос Софии:
   – Как ты думаешь, он быстрее проснется от... поцелуя?
   Харриет чуть не споткнулась, когда услышала слова сестры.
   Тем не менее Офелии, очевидно, понравилась идея.
   – Как в той пьесе, где ты играла в прошлом году?
   – Именно! – с воодушевлением воскликнула София. – Давай попробуем вместе: сначала я, а потом, если он не проснется, попробуешь ты.
   – Почему это ты должна целовать его первой? – возмутилась младшая сестра.
   – Потому что я старше.
   – Ха, на одиннадцать месяцев! Это не считается.
   Харриет поспешно толкнула дверь в комнату.
   – Готова? – В воздухе повисла напряженная тишина, затем послышался приглушенный кашель.
   – О Господи, София! – воскликнула Офелия. – Что это за поцелуй? Дай несчастному вздохнуть!
   Дверь широко распахнулась, и Харриет, едва не уронив таз, ворвалась в комнату:
   – Что здесь происходит?
   София быстро выпрямилась, ее лицо горело от смущения. Встретившись глазами с Харриет, она покраснела еще больше.
   – А, что такого... Ничего здесь не происходит. Мы просто разговаривали.
   Круглое лицо Офелии, стоявшей с другой стороны кровати, потемнело от негодования.
   – Разговаривали? И это ты называешь «милой беседой»? Да человек чуть не задохнулся!
   Руки Софии сжались в кулаки.
   – Просто ты не знаешь, что такое настоящий поцелуй.
   – Прекратите! – остановила сестер Харриет. – Похоже, вы обе с ума сошли!
   Заметив в руках сестры таз с водой, Офелия неожиданно улыбнулась:
   – Ты собираешься его мыть?
   – Вот здорово! – оживилась София. – Мы с Офелией будем тебе помогать.
   – Сомневаюсь, – съязвила Харриет, ставя таз на прикроватную тумбочку. – Мне не нужна ваша помощь: я собираюсь обмыть ему только лицо и руки.
   Плечи Офелии опустились.
   – Да? Какая жалость...
   София поддержала сестру разочарованным вздохом.
   – Ну, раз тебе не нужна наша помощь, мы пойдем в сарай – будем там репетировать «Сон в летнюю ночь».
   – Я играю Пака, – гордо заявила Офелия. Харриет с укором посмотрела на сестер:
   – Раз вы идете в сарай, почему бы вам не поинтересоваться у Джема, не нужна ли ему помощь – он собирался сегодня отогнать коров на восточное пастбище.
   Офелия радостно захлопала в ладоши:
   – Я буду настоящей пастушкой!
   – Настоящие пастушки пасут не коров, а овец... – София нахмурила лоб и глубоко задумалась, – а тебя мы назовем... Хм... Ничего не приходит в голову!
   Харриет опустила льняное полотенце в горячую воду, а затем энергично выжала его.
   – Как вы себя назовете, меня не интересует. Все, хватит разговоров; идите и не возвращайтесь, пока не поможете Джему.
   София покорно кивнула, но не сдвинулась с места. Еще раз вздохнув, она задумчиво провела пальцами по краю одеяла, укрывавшего тело больного. Мечтательное выражение не сходило с ее милого лица, обрамленного светлыми локонами.
   – Тебе не кажется, что было бы очень романтично разбудить этого милашку поцелуем? Всего лишь одно легкое прикосновение губ...
   – София! – Офелия указала глазами в сторону Харриет. – Довольно болтать!
   Но София лишь одарила сестру самодовольной улыбкой.
   – Ты просто мне завидуешь, потому что сама не успела поцеловать нашего больного.
   Офелия с очками, съехавшими на кончик носа, застыла на месте.
   – Я смогла бы его поцеловать, если бы ты не набросилась на несчастного и не начала его душить, пока бедняжка не закашлялся, и...
   – Он кашлял? – быстро спросила Харриет, пристально глядя в глаза Софии. – Я думала, что это ты кашляла.
   София нервно накручивала на палец светлый локон.
   – Ну, он слегка закашлялся. Но я не душила его. Может, случайно надавила локтем на ребра, но совсем легонько!
   Харриет в изнеможении прикрыла глаза.
   – Вы обе скоро сведете меня с ума! Идите же, наконец в хлев и помогите Джему.
   Обе девушки, громко оправдываясь перед старшей сестрой, неохотно направились к выходу. Харриет молча подождала, пока они не ушли, и с облегчением закрыла за ними дверь. Затем она медленно подошла к кровати и посмотрела на раненого: его лицо дышало спокойствием; казалось, он крепко спал. В комнате слышалось его ровное глубокое дыхание, и Харриет подумала, что София все слишком драматизирует.
   Взяв смоченное в воде полотенце, Харриет присела на край кровати. Если незнакомец и казался ей раньше весьма привлекательным мужчиной, то сейчас она поняла, что этот человек по-настоящему красив. Приблизив к незнакомцу лицо, и едва не коснувшись его носом, Харриет слегка подула на него, надеясь, что, почувствовав ее теплое дыхание на своих губах, он выдаст себя; однако все осталось без изменений.
   «Господи, о чем я думаю?» – пронеслось у нее в голове. Если бы он проснулся, то прежде всего открыл бы глаза, попросил поесть и поинтересовался, где его лошадь. В любом случае он не лежал бы вот так, безучастный ко всему вокруг.
   Немного успокоившись, Харриет выпрямилась, но тут же незаметно для себя начала нежно гладить волосы молодого человека, пропуская сквозь пальцы густые, мягкие пряди. Незнакомец продолжал крепко спать; его черные ресницы слегка подрагивали во сне, губы чуть приоткрылись... Оказывается, София уже прикасалась к этим губам. На секунду Харриет представила себя на месте сестры. Боже милостивый, она никогда не целовала такого красивого мужчину, и судьба вряд ли еще раз предоставит ей такой шанс... Какая жалость, что в реальной жизни не существовало никакого капитана Джона Фрекенхема! А ведь он мог жить не только в ее воображении и выглядеть как спасенный ими незнакомец с темными волосами и голубыми глазами...
   Девушка тяжело вздохнула, ругая себя за глупые мечты, но тем не менее так и не убрала руку, а медленно провела ею по черным бровям спящего. Затем она нежно погладила его щеку, пальцами ощущая тепло кожи, потемневшей от однодневной щетины. Если бы перед ней лежал настоящий капитан, она не раздумывая поцеловала бы его. Этот человек непременно стал бы принадлежать ей.
   Преступная мысль привела Харриет в такой трепет, что, отбросив дальнейшие сомнения, она склонилась к незнакомцу и поцеловала его.
   В ту же секунду она ощутила, как сладкая дрожь пробежала по ее телу и ей стало трудно дышать. Харриет показалось, будто ее уносит жаркий вихрь.
   И тут что-то случилось. Жар усилился. Харриет быстро открыла глаза и поняла, что произошло: она действительно находилась в потоке раскаленного воздуха, точнее, огня, пылавшего в голубых глазах незнакомца. Он больше не спал. Словно в сказке, нежный поцелуй разбудил Прекрасного принца.

Глава 4

   На прошлой неделе мне попался клевер с четырьмя листочками, и вскоре многим женщинам я стал казаться неотразимым красавцем. Никогда раньше я не верил в подобную чепуху, но теперь... как раз в прошлое воскресенье мисс Хоббинтон сказала, что ей нравится моя шляпа, а потом во вторник леди Денбери «случайно» обронила свой платочек прямо передомной, и я наступил на него. Но самое пикантное случилось вчера вечером, когда во время вальса я наступил палевую ногу леди Вистелсмит, и она даже не взвизгнула, а лишь чуть отклонилась. Да, Луд, я чувствую себя совсем другим человеком.

Эдмонд Вальмонт – герцогу Уэксфорду во время случайной встречи на Сент-Джеймс-стрит.

   Чейз не был уверен, где кончается сон и начинается реальность – в какой-то момент ему даже показалось, что он плавает в морской пучине. Глаза его застилала боль, а сам он изо всех сил боролся, чтобы выбраться на поверхность.
   К жизни его возвратил поцелуй нежных женских губ. Полные и влажные, эти губы украшали довольно приятное лицо, которое в любом другом случае показалось бы ему обыкновенным. Наверное, какая-нибудь горничная или служанка, подумал Чейз. На его вкус, она была слишком худой – никакой тебе пикантной пухлости или соблазнительных округлостей, к которым он питал слабость. У девушки были карие глаза, каштановые волосы и даже кожа выглядела загорелой; это сразу подсказало ему, что она проводит много времени на открытом воздухе. В общем, ничего привлекательного, и все же... Она была слишком близко – только руку протяни.
   Он положил ей руки на плечи, затем продвинул ниже... Рукава ее льняного платья хрустели под его пальцами, сладкий лимонный запах дразнил ноздри. Больше Чейз не колебался – несмотря на резкую боль в голове, он привлек девушку к себе на колени. Глядя на него широко раскрытыми от удивления глазами, она попыталась было сопротивляться, но он продолжал крепко удерживать ее, как вдруг...
   Черт побери, он целовал девственницу! Как только у него в голове возникла эта мысль, пыл его мгновенно остыл. Ему не было до конца ясно, откуда взялась эта уверенность, но он мог бы держать пари – эту девушку еще никто не целовал.
   Чейз поднял голову и некоторое время смотрел на незнакомку. Ему было приятно обнаружить, что она оказалась вовсе не такой уж безликой, как ему показалось вначале; при ближайшем рассмотрении у нее оказалась точеная фигурка и тонко вырезанный нос, а глаза обрамляли густые ресницы. Да нет же, она была просто очень привлекательна! Какая жалость, что ему подвернулась девственница – Чейз избегал невинных девушек, как черт ладана, поскольку, на его взгляд, они были слишком нервными, и склонными к истерикам.
   Как только Чейз ослабил объятия, красавица тут же выскользнула из его рук и соскочила с постели, но едва ее ноги коснулись пола, она развернулась и оказалась с ним лицом к лицу. При этом ее глаза пылали возмущением, их темно-карие глубины искрились золотом, загорелое лицо пошло розовыми пятнами. Чейз беспричинно усмехнулся.
   – Что ж, на сегодня шуток достаточно, – слабым голосом произнес он. – Ведь в конечном счете я ранен.
   – Шутки? – Казалось, девушка была на грани шока. – Вы называете это шутками?
   – А разве нет? – Чейз с трудом повернул голову. – Настала пора представиться. Кто вы?
   – Я собиралась задать вам тот же вопрос...
   – Но я спросил первым, – мягко парировал Чейз. – Поэтому вам отвечать.
   Харриет расправила юбки поразительно спокойным жестом, с учетом того, что она была девственницей и только что сидела у него на коленях. По расчетам Чейза, она должна как минимум смутиться; вместо этого девушка с любопытством разглядывала его, хотя ее губы еще не остыли от поцелуев.
   – Меня зовут мисс Харриет Уорд, и вы, сэр, находитесь в Гаррет-Парке, в моем доме.
   Так, значит, не служанка. Что за Гаррет-Парк? Название ничего не говорило ему.
   – Где он находится?
   – Норт-Уолтон. На побережье.
   Побережье. Память мгновенно вернула Чейза в прошлое. Кажется, он собирался, бросив дом и семью, сесть на корабль – не потому, что ему так хотелось, а потому, что он вынужден был так поступить. Он утратил право носить имя Сент-Джон.
   При этой мысли у Чейза комок подступил к горлу, и он с трудом спросил:
   – Ну и как я оказался здесь?
   – Не знаю. Мы нашли вас в лесу. – Девушка нахмурилась. – Неужели вы ничего не помните?
   Чейз осторожно потрогал лоб и нащупал тугую повязку. Он закрыл глаза и попытался восстановить происшедшее. Ограбление. Кольцо матери падает на землю...
   Он поднял глаза. Его собеседница пристально смотрела на него. Как же ее зовут? Ах да, Харриет. Мисс Харриет Уорд.
   – Ну что, вспоминаете? – спросила девушка с мягкой настойчивостью.
   Чейз собрался ответить, но вдруг замер: он вспомнил, что у его брата Девона дом где-то в этой местности, а если так, слух о нем быстро разнесется вокруг. Увидеть братьев, которые немедленно примчатся сюда, чтобы вернуть его обратно в Лондон, ему хотелось меньше всего; он принял решение и не собирался ни на йоту отступать от него.
   Он краем глаза посмотрел на Харриет – девушка стояла, высоко вскинув подбородок, скрестив руки на груди, и выглядела так, что хоть сейчас бери ее в расстрельную команду. Несомненно, особа с характером.
   – Так как же вас зовут? Я назвала свое имя.
   Вдруг осознав, что, кроме боли в голове и общей усталости, он в общем-то не ощущает особого нездоровья, Чейз откинулся на подушки.
   – Мисс Уорд, я бы сказал вам, как меня зовут, если бы мог.
   На ее лице промелькнуло удивление.
   – Вы не знаете, как вас зовут?
   – Я не помню этого.
   – А-а! Но вы хотя бы помните, откуда вы приехали?
   Чейз ненадолго задумался, а затем сокрушенно развел руками:
   – Нет, этого я тоже не помню. Харриет прищурилась:
   – А куда вы направлялись, вы помните?
   Чейз поджал губы, затем покачал головой: – Нет.
   – Вы женаты?
   – Нет! Я хотел сказать, – поспешно добавил он, – мне кажется, что нет.
   Харриет буркнула себе под нос нечто очень похожее на «черт побери».
   – Простите?
   – Ничего. Я просто размышляю. – Она скрестила руки на груди, рассматривая его, словно он был вредным жучком, которого пора пришпилить и выставить напоказ. – Вы помните, как на вас напали?
   Чейз задумался. Стоит притвориться, что он помнит это, или все же нет? Может, лучше уйти от ответа?
   – Я полагаю... Я думаю... Вы сказали, что нашли меня в лесу?
   – Да, неподалеку отсюда. Кстати, с вашим конем все в порядке.
   Чейз просиял, но тут же, поймав ее взгляд, понял, что допустил промах, и наморщил лоб:
   – Конь? Значит, я ехал верхом.
   – И еще пили на ходу.
   Конечно же, он пил, потому что отчаянно хотел заглушить боль расставания с домом. И все же... Чейз удивленно поднял брови:
   – А вы уверены, что я выпивал?
   – От вас разило коньяком, а рядом с вами валялась пустая бутылка.
   – Может быть, эта бутылка была в моей седельной сумке и из нее вылилось содержимое? – мягко подсказал он.
   – Хм... Неубедительно. Абсолютно неубедительно.
   Веселость быстро покинула Чейза, сменившись невольным уважением: мисс Харриет было не так легко одурачить. Неожиданно для себя Чейз понял, что в гневе, с пылающим от негодования лицом эта девушка не отталкивала, а, наоборот, становилась еще привлекательнее. Она ему определенно нравилась, причем настолько, что он с трудом удерживался, чтобы не сгрести ее в охапку и не зацеловать до потери памяти.
   Чейз дотронулся рукой до головы, гадая, насколько серьезной была его рана.
   – Мне нужен врач.
   Отвернувшись, Харриет взяла полотенце и опустила его в таз с водой, от которой шел густой пар.
   – Доктор Блэкторн уже ушел. Он сказал, что вы поправитесь.
   Чейз не сомневался, что этот Блэкторн был всего лишь каким-нибудь деревенским коновалом, который имел смутное представление о том, как лечить людей.
   – И какой же диагноз поставил наш любезный доктор?
   Почувствовав сарказм в голосе Чейза, Харриет внимательно посмотрела в его сторону карими, окруженными густыми ресницами глазами, затем выжала полотенце, подошла к кровати и положила полотенце на лоб больного.
   – В следующий раз, когда придет доктор, вы сами сможете побеседовать с ним.
   Горячее полотенце произвело на Чейза магический эффект: он сразу же закрыл глаза, и им овладела странная апатия. Боль, раскалывавшая голову, начала медленно отступать.
   В свою очередь, Харриет стоически старалась оставаться безучастной. Незнакомец, лежавший на белых подушках, смущал ее своей откровенной красотой. Особенно ее поражали его глаза – ярко-голубые и такие ясные, что девушке казалось, будто она видит в них его душу.
   Боже милостивый, как же он был красив! И всего минуту назад этот идеальный мужчина, держа в своих объятиях, страстно целовал ее, будто она была единственной женщиной на земле... Харриет казалось, что еще чуть-чуть – и она вспыхнет, словно костер; она задыхалась от охватившего ее чувства, но не стыда, что было бы вполне естественно для женщины в подобной ситуации, а от жгучего животного желания.
   О поцелуях ей было известно не понаслышке – она уже целовалась, и не раз, а целых два раза. Сначала это случилось три года назад на деревенской ярмарке в Ньюмаркете, когда она спокойно прогуливалась вдоль конюшен в одиночестве и с корзиной в руке. В этот момент неожиданно появился какой-то парень, который, пробегая мимо, схватил ее и крепко поцеловал в губы, а затем так же неожиданно исчез.
   Позже, два года назад, к ним в гости из Лондона приехал внук полковника Хиллбрайта мистер Лендри. Это потом Харриет узнала, что юноша скрывался от кредиторов, а тогда, впервые увидев, посчитала его приятным и весьма эффектным молодым человеком. Их знакомство быстро переросло в легкий флирт, который продолжался в течение трех недель и потом закончился скромным поцелуем в саду за домом в Гаррет-Парке. На следующий день молодой мистер Лендри уехал, набив карманы деньгами, которые он в конце концов сумел-таки выпросить у своего дедушки. Харриет не сомневалась, что впоследствии он даже не вспоминал ни о ней, ни о старике. Что до поцелуев – тогда они не произвели на нее никакого впечатления. Тем не менее Харриет была рада получить хоть какой-то опыт, ибо серьезно полагала, что большего жизнь ей не предложит. Как оказалось, она ошибалась – поцелуй мистера Лендри не шел ни в какое сравнение с тем, что ей пришлось испытать мгновение назад.
   Это был настоящий поцелуй настоящего мужчины, который, вне всякого сомнения, обладал большим опытом в такого рода делах.
   Взяв полотенце, Харриет вновь посмотрела на незнакомца: как раз в этот момент он приоткрыл глаза, и на его лице появилась сонная улыбка.
   – Как же мне хорошо!
   Харриет решительно подавила в себе горячее желание ответить на его заигрывание. Почему этот мужчина так легко воспламенял ее страсть? Она никак не могла взять этого в толк. Ей больше были по душе ясность и порядок во всем, а этот лежавший перед ней человек представлял собой одну сплошную загадку.
   Девушка поднесла к лицу больного теплое полотенце, намереваясь вновь положить его на лоб.
   – Ну как, лучше? – спросила она со всей деловитостью, на которую только была способна.
   – Более или менее. – Незнакомец поймал ее ладонь и прижал к щеке. В его глазах загорелся опасный огонек. – Если вы действительно хотите, чтобы мне стало легче... поцелуйте меня еще раз!
   Харриет отпрянула назад и попыталась освободиться, однако незнакомец не собирался отпускать ее руку.
   – В самом деле, мистер... – Она замолчала. – Если вы не знаете своего имени, как же нам вас называть?
   – Хороший вопрос. Мы подумаем об этом, пока будем целоваться... – Подмигнув, молодой человек притянул ее ладонь к губам, а затем нежно поцеловал обнаженное запястье. Влажное полотенце безвольно повисло в воздухе. – Я, знаете ли, могу одновременно делать два дела – думать и целоваться; у меня тут настоящий талант.
   Харриет снова попыталась высвободить руку, с испугом чувствуя, как внутри ее поднимается горячая волна желания.
   – Мне не хочется вас целовать, равно как и придумывать для вас имена!
   Вместо ответа незнакомец притянул ее к себе еще ближе, и на его чувственных губах заиграла улыбка, перед которой было так же трудно устоять, как и перед печеньем с корицей, которое любовно выпекала кухарка.