Холт Виктория. Лев-триумфатор

   Дверь закрылась, мы остались вдвоем.
   - Теперь послушайте, почему вы здесь и почему наши пути пересеклись. Вы нужны мне для выполнения моего плана.
   - Какого?
   - Не торопитесь, сохраняйте спокойствие. Послушайтесь совета. Я не хочу, чтобы вы думали, что я похож на варваров с вашего острова. Будьте благоразумны, уступчивы, делайте то, что от вас ждут, и вы оградите себя от несчастья и унижения. Я не грубый пират, а воспитанный человек; происхожу из благородной семьи, состою в дальнем родстве с королевским домом Испании. Я человек со вкусом и чувствами. То, что я должен сделать, противно мне. Я верю, что вы перенесете все. Продолжаю.
   Я покорно склонила голову.
   - Я - губернатор этих островов и управляю ими именем Испании. Наступит день, когда нам будем принадлежать весь мир. Но на морях появились мародерствушие пираты, и ваш народ особенно агрессивен. У вас есть смелые мореходы, но есть и авантюристы без жалости и совести, которые грабят наши прибрежные города и насилуют наших женщин.
   - Не только наш народ виновен в пиратстве, - возразила я. - Говорю это по собственному опыту.
   - Вам следует знать, что здесь вы должны держать язык за зубами. Женщине подобает в присутствии своего хозяина быть вежливой и любезной.
   - Так вы мой хозяин?
   - Вы здесь, чтобы повиноваться мне. И станете повиноваться. Но помолчите, иначе выведете меня из себя.
   Его слова заставили меня замолчать.
   - Продолжим. Я приехал сюда пять лет назад. Я был помолвлен с девушкой из благородной семьи. Изабелла получила прекрасное воспитание. Когда я покидал Мадрид, ей исполнилось только тринадцать лет, слишком мало для замужества. Она должна была приехать ко мне, когда ей исполнится пятнадцать лет. Эти два года прошли, и нас обвенчало доверенное лицо в Мадриде. Сам король присутствовал на церемонии. Затем она отправилась из Испании сюда. Мы готовились встретить ее. Наша настоящая свадьба должна была состояться в соборе Лагуны через два дня после ее приезда. Я ждал ее с нетерпением, но в это время пришло известие, что гуанчи подняли восстание на одном из островов, и я покинул Лагуну. Я отсутствовал три недели. Тем временем пришел корабль с Изабеллой. Мою юную невесту приняли с почестями. Она была скромным, нежным ребенком, несведущим в жизни. Я знал, что моей задачей будет постепенно и заботливо обучить ее всему. Но этого не произошло. На остров напали пираты. Меня не было здесь, чтобы защитить мою бедную Изабеллу.
   - Бедное дитя! - пробормотала я, содрогаясь.
   - Действительно, бедное дитя, но вы не все еще знаете. Последствия были ужасны.
   Наступила тишина. Большой мотылек выпорхнул внезапно из-за портьер и полетел на свет свечей. Он безумно кружил, обжигая крылья, пока не упал. Мы оба следили за ним.
   - Мы выходили ее, - сказал он. - Но не все было в наших силах.
   - Она умерла? - спросила я.
   Дон Фелипе посмотрел поверх меня:
   - Возможно, это было бы лучше.
   Несколько секунд мы молчали. Я вспомнила злобные лица мужчин во время штиля и представила бедную пятнадцатилетнюю девочку, оказавшуюся в их власти.
   - Я не тот человек, который терпит оскорбления и обиды, - сказал он. - Я жажду мести.., ничто не удовлетворит меня, кроме мести. Око за око, зуб за зуб. Ничего более. Я отомщу. Понимаете?
   - Понимаю.
   - Я чувствую, что вы разгневаны, это сделает вас более сговорчивой.
   - Почему я должна быть сговорчивой?
   - Очень просто. Команда корабля "Вздыбленный лев" грабила наше побережье той ночью. Человек, который разрушил жизнь Изабеллы, - капитан Джейк Пенлайон.
   У меня перехватило дыхание. Краска залила лицо. Я молча уставилась на него.
   - Моя невеста была изнасилована этим разбойником. Его невеста теперь в моих руках. Вы не глупы и все понимаете.
   - Я начинаю понимать.
   - Я рассказал вам об Изабелле, прекрасной Изабелле, наивном ребенке. Наши невесты молоды.., моложе ваших. Пятнадцать лет. Она ничего не знала о жизни. Я постепенно подвел бы ее к пониманию.., нежно. Вы сделаны из более прочного материала. Вы не ребенок и знаете мир. Возможно даже, вы не девственница. Но я отомщу. Он взял мою женщину, я возьму его. Надеюсь, вы еще не носите его ребенка?
   - Вы оскорбляете меня.
   - Нет. Я уважаю вашу гордость, но знаю ее природу и не хочу вас оскорблять. Мы не разбойники и живем по законам нравственности, но я, с вашего согласия, осуществлю свою месть. Я знаю, что вы не любите его. Мои шпионы проинформировали меня.
   - Лживые Рэккел и Грегори.
   - Преданные мне люди, - возразил он. - Какими они и должны быть. Я поклялся отомстить и отомщу, чего бы мне это не стоило. Я порадуюсь, если вы девственница, так как это усилит мою месть.
   - А что дальше?
   - Наша свадьба, как и было намечено, состоялась. Но Изабелла сошла с ума. Она могла с криком проснуться ночью от испугавшего ее сна. Никто, кроме дуэньи, не мог ее успокоить. Когда я приблизился к ней, Изабелла отшатнулась от меня. Она приняла меня за Пенлайона. Мы узнали, что она ждала ребенка.., ребенка разбойника. Поэтому клянусь всеми святыми, что не успокоюсь, пока не отомщу.
   - Странная клятва для святых мест, - сказала я.
   - Я должен отомстить, - сказал он, - во имя Бога Отца и Святой Девы. Я должен отомстить во имя чести моей семьи, и я знаю, что Бог поможет мне в этом, так как теперь вы в моих руках.
   - Итак, драма будет разыграна снова. Я сыграю роль Изабеллы, а вы Пенлайона. - Я отшатнулась от этого чужого, холодного человека. - Вы сможете поступить, как он? Вы не похожи друг на друга.
   - А вы не похожи на нее, но это не имеет значения. Вы здесь по милости Бога. Мы выкрали вас с острова и доставили в сохранности, несмотря на опасности, поджидавшие вас на море. Я поклялся моими предками и всеми святыми, что вы не покинете этот остров, пока не будете носить во чреве моего ребенка. Вы оставите моего ребенка ему, раз он оставил мне своего.
   - Вы думаете, что я покорно подчинюсь...
   - Я думаю, что у вас нет другого выбора.
   - ..и позволю, чтобы меня превратили в предмет осуществления вашей мести?
   - Да. Моя Изабелла послужила предметом для удовлетворения вожделения Пенлайона.
   - Вы называете себя учтивым, чувствительным! Но вы такой же пират, хотя и слишком утонченный, чтобы плавать в морях и захватывать женщин для себя. Вы заставляете своих слуг приводить их. Вы такой же отвратительный, как и Пенлайон!
   - Я дал клятву. И намерен выполнить ее. На самом деле я не похож на того человека, который собирался стать вашим мужем. Я предлагаю вам выбор. Добровольная покорность или сила.
   - Я думаю, что и Пенлайон предлагал Изабелле это же.
   Я поднялась и направилась к двери. Дон Фелипе встал около меня.
   - Это противно мне, - сказал он. - Не воображайте, что я жажду вашего тела.
   - Не сомневаюсь, что я также противна вам, как и вы мне.
   - Можете поверить, мне не нравится, как и вам, то, что должно произойти. Но наша встреча пройдет с подобающим благоразумием с вашей стороны, в противном случае это будет унизительно и оскорбительно для вас. Решать вам.
   Я посмотрела на него. Он был стройным и не производил, как Джейк Пенлайон, впечатления сильного человека. Я смогла побороться с ним. А если я убегу, то куда?
   Дон Фелипе прочитал мои мысли.
   - У меня много слуг. Я требую от них повиновения. Сильные мужчины поймают вас как цыпленка для супа. Но я бы не желал этого. Я хочу все сделать быстро и с наименьшими неудобствами для вас и для меня. Я не виню вас в случившемся. Но вы - необходимое звено в моей мести.
   Я подумала, что он мог бы понравиться мне, если бы им хотя бы двигало вожделение, а не запланированная месть.
   - Я пошлю за Марией, - сказал он. - Она отведет вас в спальню, где вы будете ожидать моего прихода. Полагаю, вы знаете, что сопротивление бесполезно.
   Он пошел к двери. Тотчас вошла и Мария, я последовала за ней обратно в спальню.
   Мне оставалось одно из двух - либо подчиниться, либо сопротивляться. Меня нельзя было назвать нерешительной. "Сосчитай до десяти, прежде чем ответить", - говорила моя мать. Сейчас я могла считать дни и ночи напролет, но не найти правильного решения. Очевидно, что мне придется стать любовницей дона Фелипе, так как ничто не могло помешать ему.
   Я - пленница на его острове, и спасения ждать бесполезно. Попытаться сопротивляться? Он обещал тогда прибегнуть к силе. И я была уверена, что дон Фелипе приведет в исполнение свою угрозу.
   Мария сняла с меня одежду и надела на меня шелковую ночную рубашку, от которой исходил резкий запах, затем жестом показала, что мне нужно лечь в постель. Содрогаясь, я поборола себя и легла. Мне представился мужчина, который связывает мои лодыжки и насилует так же, как Джейк Пенлайон Изабеллу.
   Мария погасила свечи. Комната погрузилась в темноту. Она вышла и закрыла дверь.
   Я выскочила из постели и попробовала открыть дверь. - Она была заперта. Я подошла к окну и отдернула занавески. В комнату проник слабый свет. Я открыла окно и вышла на балкон. Я подумала, что, может быть, я смогу спуститься как-то во внутренний дворик, отыщу Хани и мы убежим.
   Но было уже поздно. Я услышала, как повернули ключ в двери, и бросилась обратно в постель. Сердце мое бешено колотилось.
   Дон Фелипе вошел в комнату. Я увидела его в свете звезд, стоявшего у кровати. Он скинул плащ. Я закрыла глаза.
   Затем я почувствовала его тело, его руки на мне, его лицо близко от моего.
   Я попыталась успокоиться и думала: "Боже, я сохранила себя от Джейка Пенлайона, от похотливого мужчины на галионе.., для него".
   ***
   Прошла неделя. Я не могла поверить, что это случилось со мной. В течение дня я почти его не видела, но каждую ночь он приходил ко мне и никогда не оставался. "Дело", как он называл это, было так же противно ему, как и мне. Раньше я никогда не думала, что возможно иметь такого холодного любовника. Хотя он и не был любовником. Наши отношения не имели ничего общего с любовью. Это была не любовная страсть, а страсть мести.
   Поэтому в такие минуты я ненавидела его за мое унижение. Он лишил меня человеческого достоинства и сделал меня своим средством осуществления мести.
   Только невероятно надменный человек мог додуматься использовать других для достижения подобных целей. В данном случае он поступал так же отвратительно, как Джейк Пенлайон. Я ненавидела их обоих. Как смели они так обращаться с женщинами!
   В течение первой недели мне не позволяли покидать дом, но разрешили встречаться с Хани. Хани жила вместе с Дженнет, которая ей прислуживала. В первую же встречу с сестрой я рассказала ей, что случилось со мной.
   Она слушала недоверчиво:
   - Это слишком невероятно и не похоже на правду.
   - Дон Фелипе - мстительный человек, он холодный и жестокий. Он сделает все, чтобы отомстить, а когда я буду носить его ребенка, отправит нас обратно в Англию.., но не раньше.
   - Итак, все было заранее спланировано.
   - Джейк Пенлайон разрушил мою жизнь, Хани. Я чувствовала это с первого момента, когда увидела его. - Я истерично захохотала:
   - Меня изнасиловали. Конечно, меня изнасиловали, и самым учтивым способом.
   Я закрыла лицо руками.
   Хани стала трясти меня.
   - Не надо, Кэтрин, - сказала она, - не смейся так. Это уже свершилось. Лучше подумаем, что делать дальше. Этот человек...
   - Он будет приходить ко мне каждую ночь. Он так сказал. О, Хани, когда я думаю об этом...
   - А ты не думай. Уже ничего нельзя изменить. Мы здесь пленники, и, в конце концов, он обращается с тобой хорошо.
   - Но только не с моим телом... - возразила я.
   - Кэтрин, мы пережили ужасные события. Многое произошло. Эдуард мертв. Мой ребенок скоро родится. Мы далеко от дома. Дон Фелипе овладел тобой, помимо твоей воли, но не грубо, как он мог бы сделать. Будь благоразумна и постарайся вынести все, что нам уготовано.
   ***
   Каждый в доме знал, что я любовница губернатора. Дон Фелипе не хотел видеть меня в течение дня, но по ночам продолжал приходить ко мне.
   Ко мне, как и к Хани, относились здесь с уважением. Тихий дом был более удобным, чем галион, а Хани приближалась к сроку, когда ей будет нужен уход. Дженнет легко вписалась в новую жизнь. Она тосковала по Альфонсо всего несколько дней. Я так и предполагала, что это продлится недолго, - пока она не найдет другого ухажера. В доме были слуги-мужчины, и я видела красноречивые взгляды, которые они бросали ей вслед.
   В течение первой недели я была слишком поглощена собой, но что удивило меня, так это то, что я быстро стала привыкать ко всему: спокойная жизнь, дом, прекрасные сады с цветами, неизвестными в Англии, тепло солнца, фрукты, растущие в закрытых садах. Мы даже не замечали охранников у ворот, которые не позволяли нам покинуть дом.
   В доме была комната для рукоделия с ткацкими станками и холстами, в которой можно было вышивать. Хани разрешили сшить для себя платья. Я же пользовалась платьями, находившимися в шкафах спальни. Свобода действия принадлежала мне только в этом. Красивые женские платья, источающие запах масла, которым Мария натирала меня в конце каждого дня.
   Я пыталась расспросить Марию, но она только трясла головой.
   Иногда во мне просыпался бунтарский дух, и мне безумно хотелось высказать дону Фелипе, как я его ненавижу. Мне хотелось кричать: "Сделай побыстрей мне ребенка, чтобы я могла уехать от тебя!" Или: "Я буду бесплодной назло тебе. И что тогда, мститель?"
   Но я никогда не говорила этого.
   Постепенно я перестала ждать корабль на горизонте и смирилась со своей судьбой. Я боролась за себя и проиграла. Он просто воспользовался мной для мести. Я стала думать, как я отомщу дону Фелипе и Джейку Пенлайону, мужчинам, которые считают, что женщины только для их удовольствия: для удовлетворения похоти или мести, неважно.
   Я ненавидела дона Фелипе Гонсалеса так же, как и Джейка Пенлайона.
   ***
   Мы, Хани и я, составили некое расписание. Был март 1560 года, и ребенок Хани должен был родиться через несколько недель. Я полагала, что предстоящее рождение ребенка отодвинет все остальное на второй план. Мысли Хани занимал только будущий ребенок, и она все время шила одежду из тканей, которые нашла в комнате для рукоделия. Я была не в ладах с иголкой, но обучилась этому ремеслу с первых дней пребывания здесь только потому, что должна была что-то делать. Так мы часто проводили время за шитьем, ведя ничего не значащие разговоры.
   Из окон мы видели маленький домик, окруженный высокой стеной, и гадали, что же там находится И как-то утром я решила выяснить все.
   Я уговорила Хани пойти вместе со мной, но ей все время хотелось вернуться.
   - Почему? - спросила я.
   - В этом доме есть что-то неприятное.
   - Выдумываешь...
   - Я не хочу делать ничего, что повредит моему ребенку.
   - Что с тобой, Хани? Что еще может случиться? Любой ребенок, который пережил последние месяцы, выживет и в следующие две недели.
   Мы подошли к стальным воротам и заглянули во двор, который был выложен камнями голубого цвета, повсюду росли удивительной красоты цветущие кусты.
   - Как красиво! - сказала я.
   - Уныло, - настаивала Хани.
   Я открыла стальные ворота и позвала Хани. Она неохотно, последовала за мной.
   Во дворе царила атмосфера безмолвной тайны. Мы увидели смотревшие на нас окна и балконы, украшенные стальными решетками. Они выглядели живописно, и можно было представить себе девушек в красных юбках и кружевных мантильях, сидящих на этих балконах. Напротив стены стояла деревянная скамейка с решетчатой спинкой. Я вошла во двор и села на нее.
   Хани неохотно последовала за мной.
   - Тебе не кажется, что мы вторглись в чужие владения? - заметила Хани.
   - Это часть поместья дона Фелипе, и я осмотрю здесь все.
   Вдруг мы увидели, что на балкон вышла девочка, одетая в черный бархат с белыми кружевными оборками на шее и запястьях. Ее длинные темные волосы ниспадали на плечи. Мне показалось, что ей лет одиннадцать-двенадцать.
   Она что-то спросила по-испански, наверное: "Кто вы?"
   Я ответила по-английски:
   - Мы с гасиенды.
   Девочка приложила палец к губам, прося меня сохранять тишину, сказала еще что-то и исчезла.
   - Что за прекрасная малышка! - сказала Хани. - Интересно, кто она?
   Девочка вышла во двор. Она несла куклу в красной атласной юбке и черной мантилье. Кукла была очень похожа на нее.
   Она протянула нам куклу, склонив ее в поклоне. Я в ответ сделала реверанс, и девочка громко засмеялась. Что-то, кроме ее красоты, приковывало внимание, что-то странное было в ее темных глазах.
   Она протянула руку и взяла мою. Мы сели на скамью. Потом она заметила, что Хани беременна, или это мне только показалось, но она вдруг сморщилась и стала кричать:
   - Нет, нет!
   Девочка закрыла лицо руками, на ее пальцах сверкнуло несколько колец, на запястьях я заметила золотые браслеты. Затем, повернувшись к Хани спиной, как будто забыв о ее существовании, она счастливо улыбнулась, глядя на меня.
   Среди ее невнятного бормотания я услышала слова "кукла" и "прекрасно" и поскольку я думала, что она говорит о своей кукле, то ответила на ломаном испанском, что кукла очень красивая. Она начала укачивать ее, как ребенка, и я подумала, что девочка слишком большая для таких игр.
   Вдруг в двери, через которую вышла девочка, появилась женщина.
   - Изабелла! - раздался резкий и властный голос.
   Хотя я и начала догадываться, кто она, но все же была поражена. Это была жена дона Фелипе, девочка, пострадавшая от Джейка Пенлайона.
   Изабелла послушно встала и подошла к женщине. Она обняла ее, и кукла, которую она держала в одной руке, безжизненно повисла. Поток слов полился из уст женщины; по тону я поняла, что она говорила хоть мягко, но выговаривая. Женщина изучающе смотрела на нас поверх головы ребенка. У нее был острый пронизывающий взгляд.
   Она взяла девочку за руку и повела к двери, но Изабелла внезапно закапризничала, крича: "Нет, нет!" - и повернулась к нам.
   Выскользнув из рук женщины, она подошла к нам, и я почувствовала знакомый запах - точно такой же был в туалетной комнате и у одежды, которую я носила.
   Девочка что-то нам говорила по-испански, но я не понимала ее; затем женщина подошла и, строго взяв ее за руку, увела.
   В дверях женщина повернулась к нам и выкрикнула слово, скорее всего: "Уходите!"
   Дверь захлопнулась, и мы остались одни во дворе.
   - Что за странная сцена! - сказала я. - Мы не имеем права здесь находиться. Догадываюсь, кто эта девочка: Изабелла.
   - Ты думаешь.., его жена? Но она же еще ребенок. Дверь во двор открылась, и появился Ричард Рэккел.
   - Уходите! - сказал он быстро. - Вам нельзя здесь находиться.
   - Это запрещено? - холодно спросила я. Я никогда не могла забыть ту предательскую роль, которую он сыграл в нашем похищении.
   - Никаких указаний не было, - сказал он, держа дверь открытой. Пожалуйста.
   Когда мы вышли, он продолжил:
   - Это была ужасная трагедия.
   - Все случившееся, - яростно сказала я, - не оправдывает то, что сделали с нами, и не извиняет тех, кто это сделал.
   - Вы видели леди Изабеллу, - сказал он. - Она, как ребенок, она стала такой после того, как "Вздыбленный лев" пришел сюда. Это помутило ее разум. Дуэнья ухаживает за ней, как за ребенком.
   - Она очень красива, - сказала я.
   - Это всего лишь прекрасная оболочка, в которой ничего не содержится. Она не может ничего запомнить, она впала в детство. Ее интересуют только куклы. Это ужасная трагедия. Вы понимаете...
   Мне хотелось побыть одной. Я не могла выбросить из памяти воспоминание об этом прекрасном личике, которое было лишено света разума.
   А также духи. Я, наконец, поняла дона Фелипе. Он пытался представить, что я, - это его Изабелла, поэтому я должна была носить ее одежду, пользоваться ее духами.
   ***
   Мое отношение к дону Фелипе изменилось. Во мне проснулась жалость к нему. Я представляла себе его возвращение из экспедиции в надежде найти свою прекрасную невесту, ожидающую его. Вместо этого пришел Джейк Пенлайон, с пиратской грубостью овладел этим утонченным созданием и погубил его.
   "Я ненавижу вас, Джейк Пенлайон", - думала я.
   Джейк Пенлайон! Как бы я хотела никогда его не видеть. Он принес мне столько несчастья. Здесь я была пленницей, обреченной каждую ночь на невыносимое унижение, - и все из-за Джейка Пенлайона.
   Постепенно мои мысли обратились к Хани. Срок родов подходил. В первый год замужества у нее был выкидыш, и я помнила предостережения моей матери, что в следующий раз ей следует быть осторожной. Ребенок должен родиться через пару недель. Кто позаботится о ней?
   Я решила встретиться с Фелипе Гонсалесом. Я редко видела его, полагая, что днем он избегает меня. Наши отношения были самыми странными отношениями, которые когда-либо существовали.
   Днем он часто бывал в своем кабинете, и я решила встретиться с ним.
   Дон Фелипе сидел за столом с бумагами, лежащими перед ним, и, когда я вошла, поднялся.
   - Я приказал, чтобы мне никто не мешал, - сказал он.
   - Я должна увидеть вас, - ответила я. - Мне нужно поговорить с вами о важном деле.
   Он - всегда учтивый - снова поклонился. Я обрадовалась, что комната была темной. Мне было неловко; могу поклясться, что он тоже чувствовал неловкость. Сейчас, днем, мы были двумя незнакомцами, которые ночью становились близкими.
   - Я пришла поговорить о сестре. Он успокоился. Я села, и он снова опустился в кресло.
   - Как вы знаете, она скоро должна родить. Это может произойти в любую минуту. Я хотела бы знать, что можно для нее сделать.
   - У нас много слуг, - сказал он.
   - Ей понадобится повивальная бабка.
   - В Лагуне есть повивальная бабка.
   - Тогда ее необходимо привезти сюда. Моя сестра не виновата в том, что она находится здесь.
   - Как не виноват и никто из нас, - подытожил он. Я раздраженно продолжала, ненавидя его бесстрастный тон и думая о его самообмане, когда он представлял меня Изабеллой.
   - Нас похитили из дома ради ваших злых целей. Он поднял руку.
   - Достаточно, - сказал он. - Повивальная бабка будет вызвана.
   - Я полагаю, что вы ожидаете благодарности, но мне трудно благодарить вас за что-либо.
   - В этом нет необходимости. Достаточно того, что повивальная бабка приедет.
   Он приподнялся в своем кресле, давая понять, что я свободна. Я рассердилась за то, что мной распоряжались, и мне захотелось причинить ему боль.
   - Я могу лишь молиться о том, что когда-нибудь освобожусь от вас, сказала я.
   - Это произойдет очень скоро. Я молюсь вместе с вами, чтобы мы поскорее освободились от этой утомительной обязанности.
   Мой гнев был столь велик, что я чуть-чуть не ударила его.
   - Вам, кажется, не доставляет большого труда выполнение этой утомительной обязанности, - выкрикнула я.
   - Хорошо, что вы беспокоитесь обо мне. Но могу вас заверить, что у нас есть средства, которые при разумном использовании возбуждают желание даже у самых строптивых.
   - И как долго я должна выполнять эту неприятную обязанность?
   - Будьте уверены, что как только я буду уверен, что мои усилия увенчались успехом, то с большим удовольствием и облегчением прекращу свои визиты к вам.
   - Полагаю, что я, скорее всего, уже беременна.
   - Мы должны быть уверены, - сказал он.
   - Это такое напряжение для вас. Я думала вас пощадить.
   - Я не нуждаюсь в вашей жалости. Чем скорее я сделаю это, тем лучше.
   - И когда вы будете уверены в том, что ваше отвратительное семя растет во мне, я смогу вернуться домой?
   - Вы будете возвращены вашему законному мужу в таком же состоянии, в каком Изабелла была возвращена мне.
   - Вы очень мстительный человек, - сказала я. - Ради вашей мести вы не щадите других.
   - Вы правы.
   - Я презираю вас за вашу жестокость, за ваше безразличие к другим, за вашу холодную и расчетливую мстительную натуру. Хотя, думаю, вас это не интересует.
   - Нисколько, - ответил он с поклоном. Я вышла, но продолжала думать о нем весь день, мечтая о том, как смогу отомстить ему.
   Несколько позже повивальная бабка въехала на муле во двор и ее сразу же привели к Хани. К нашей радости, женщина немного говорила по-английски. Она была средних лет и жила с семьей в Кадисе, где работали двое слуг англичан. По-английски она говорила плохо, но все же мы почувствовали большое облегчение от того, что она немного понимает нас.
   Она сказала, что у Хани состояние хорошее и ребенок должен родиться на следующей неделе, и попросила, чтобы ее оставили здесь. Вдруг женщина посмотрела на Дженнет и спросила, когда та ожидает рождения ребенка.
   Дженнет вспыхнула. Я удивленно посмотрела на нее и только теперь заметила то, что она усиленно скрывала от нас.
   Дженнет ответила, что, по ее подсчетам, прошло уже пять месяцев. Женщина потрогала ее живот и сказала, что ее нужно осмотреть. Они вместе вышли от Хани в комнату, где спала Дженнет.
   - Я не удивлена, - сказала Хани. - Это рано или поздно случилось бы. Это ребенок Альфонсо.
   - Сначала мне показалось, что это ребенок Рэккела.
   - Она не могла выносить его после Альфонсо.
   - Думаю, что Дженнет может легче перенести любого мужчину, чем отсутствие их.
   - Ты часто несправедлива к ней, Кэтрин. Это вряд ли ее вина, что испанский моряк наградил ее ребенком.
   - Не думаю, что она слишком противилась.
   - Если бы она сопротивлялась, то это ни к чему бы хорошему не привело. Она только подчинилась.
   - С большой радостью. Внезапно я стала смеяться:
   - Мы все трое, Хани.., подумай только! Все беременны. Во всяком случае, не сомневаюсь, что я тоже скоро забеременею. И только я буду иметь ребенка против собственной воли. Что можно чувствовать по отношению к ребенку, появившемуся после изнасилования? Конечно, это было очень вежливое изнасилование. Я не думала, что это так произойдет. - Я смеялась, но вдруг по щекам потекли слезы. - Я плачу, - сказала я. - Впервые. Мне стыдно за себя. Во мне столько ненависти, Хани.., к нему и к Джейку Пенлайону. Они виноваты в том, что произошло с нами. Если бы не они, я сейчас была бы дома, в Аббатстве, вместе с моей матерью.