Холт Виктория. Охотничья луна

   — Фиона очень приятно поет, а у Юджини настоящий талант к рисованию. Мисс Экклз говорит, что она очень способная. Пойдемте ко мне в кабинет, сэр Джейсон, там мы сможем обсудить рассаживание. Мисс Барстон говорила, что хочет видеть вас, мисс Грант. Какая-то путаница из-за монашеских ряс. Кажется, чего-то не хватает. Это был приказ уходить, поэтому я сказала:
   — Иду.
   Джейсон бросил на меня жалобный взгляд, и я ушла, оставив их вдвоем.
   Я нашла мисс Барстон в настоящем отчаянии.
   — Пропала одна из монашеских ряс.
   — Должна же она где-то быть.
   — Я уже искала. Расспрашивала девочек. Никто не знает.
   — У вас их было двенадцать, не так ли?
   — Да, а теперь только одиннадцать. Сосчитайте вы. Она была права. Их было только одиннадцать.
   — Не знаю, что мы будем делать. Будет только одиннадцать монахов. Вот так в последний момент…
   — Она должна быть где-то, — сказала я. — Она же не может просто исчезнуть.
   — Но она исчезла, мисс Грант. Я не понимаю.
   — Думаете, чья-то проказа?
   — Проказа! Перед самым праздником! Если я не смогу найти этот костюм, будет только одиннадцать монахов.
   — Это не будет так уж важно.
   — Это значит, что одной из девушек придется не участвовать. Которой? Конечно, у Дженет Миллз не такой уж и голос… я поставила ее только потому, что она высокая, а костюмы рассчитаны на мужчин.
   — Нам лучше попробовать отыскать эту рясу.
   — Мисс Грант, если вы можете придумать, где искать, пожалуйста, скажите мне. Я уже всюду смотрела.
   — Если мы не сможем ее найти, выпустим только одиннадцать. Нам придется с этим смириться.
   — О Боже, это так досадно.
   — Смею надеяться, она найдется в течение дня.
   Я оставила мисс Барстон с ее досадой и отправилась заниматься собственными делами.
   Позже Дейзи вызвала меня в свой кабинет, чтобы обсудить дальнейшие распоряжения.
   — Это по поводу вечера в Холле. Фиона и Юджини могут выбрать подруг, которых хотят пригласить. Мисс Барстон и мисс Паркер останутся здесь и будут дежурить. Они все равно не любят общество. Корделия, неприятные слухи все еще ходят. Исчезновение той особы очень некстати. Я знаю, что нет необходимости напоминать вам о том, чтобы вы были с сэром Джейсоном особенно осторожной.
   — Я понимаю.
   — Жаль, что у него такая репутация. Хороший солидный эсквайр был бы гораздо лучше для школы. Сейчас вы с ним, кажется, уже не так дружны. Я рада этому. Должна сказать, у меня были некоторые подозрения, а потом вы разбили окно…
   — Я сожалею, мисс Хетерингтон.
   Она махнула рукой. Ей не хотелось выслушивать какое-нибудь откровение, которое могло оказаться неприятным. Все, чего она хотела, это чтобы вечер прошел гладко и обернулся лучшим образом для школы.
   — Я обещаю вам, мисс Хетерингтон, что не произойдет ничего, из-за чего вам следовало бы волноваться. Если это будет от меня зависеть, — добавила я.
 
   Нам повезло. Погода не испортилась. Все, казалось, идет хорошо, и то, что было бы обычным любительским спектаклем, в лунном свете среди развалин обладало особой магией.
   Голоса девушек в ночном воздухе звучали молодо и невинно-прекрасно; они напомнили о строительстве, подъеме Аббатства и грозе несчастья; разрыв короля с Римом, его нужду в деньгах, соблазнительные богатства Аббатств, а затем Ликвидацию.
   Я оглядела аудиторию. Впечатляюща. Дамы из Холла в переливающихся вечерних платьях, черно-белое достоинство мужчин, и сэр Джейсон среди них выглядит изысканнее всех, подумала я; а наши учительницы в сшитых по этому случаю платьях, возможно, выглядят менее роскошно, но все равно очень мило; а в центре переднего ряда с сэром Джейсоном по правую руку и леди Сауерби по левую (у леди Сауерби были две дочери, которые приблизились к возрасту, когда Академия была бы для них лучшим местом) сидела сама Дейзи в платье из бледного серого атласа, с золотыми цепочками на шее и маленькими украшенными жемчугом часами, прикрепленными на груди, выглядящая великолепно и полной хозяйкой ситуации.
   Скрестив ноги, на траве сидели младшие девочки, потому что для всех стульев не хватило бы, да и в любом случае так им было лучше видно и они были достаточно молоды, чтобы не обращать внимания на неудобство. Я была тронута, увидев их полные ожидания чуда лица, когда они слушали рассказ о начале монастыря, и я почувствовала, как у них захватило дух, когда из разрушенного нефа вышли монахи.
   Пока я наблюдала за тем, как они прокладывают свой извилистый путь меж руин, я вдруг вспомнила драму потерянной рясы и пересчитала их. Двенадцать. Значит, мисс Барстон нашла ее.
   Сцена и в самом деле была впечатляющей. Это было так, словно прошлое действительно ожило. Все забыли, что это руины. Аббатство снова жило, и это были его обитатели на пути к вечерней службе. Даже на самых пресыщенных из гостей Джейсона зрелище подействовало, и аплодисменты после первого акта были искренними.
   Затем была елизаветинская сцена, где мистер Крау играл на лютне, а девушки танцевали танцы времени Тюдоров и пели мадригалы. Комментарии объясняли, что это эра обновления: был построен помещичий дом, и в его строительстве использованы камни Аббатства. Таким образом Холл и Аббатство объединились на века, как ясно показал сегодняшний день.
   Последовала еще порция аплодисментов.
   А потом была финальная сцена. Реконструкция трапезной и дортуара послушников, основание Академии. Потом шли танцы, в которых могли участвовать все девушки, которые не играли монахов и не были заняты в елизаветинских сценах. Завершало представление школьная песня…
   Во время исполнения танцев я заметила, что Джейн Миллз сидит на траве. Я уставилась на нее. Но монахи все еще были в своих рясах в ожидании выхода в финале на поклон. Я насчитала двенадцать. Должно быть, я ошиблась. Никто за такой короткий срок не мог занять место Дженнет. Она оказалась не у дел только оттого, что ей не хватило костюма. Должно быть, я ошиблась. Их могло быть лишь одиннадцать.
   Школьная песня закончилась. Раздались аплодисменты, и все принимавшие участие в представлении вышли на поклон. Сначала в елизаветинских костюмах — их было восемь; а затем из нефа с песнопениями, как они делали это во время представления, вышли монахи и выстроились на траве лицом к нам. Одиннадцать. Как странно! Я насчитала двенадцать во время представления. Должно быть, это была иллюзия.
   Сомнений в успехе вечера не было. Подали вино и легкие закуски, и гости разошлись по развалинам, смешиваясь с монахами и елизаветинцами, раскрасневшимися и возбужденными своим недавним успехом, заявляя друг другу, что у них никогда еще не было такого вечера.
   Я услышала, как одна увешанная драгоценностями дама весьма звучно провозгласила, что все восхитительно, совершенно очаровательно. Она никогда не видела ничего подобного, и не ангел ли сэр Джейсон, что устроил для всех них такой замечательный сюрприз.
   Дейзи была как рыба в воде. Вечер оказался более успешным, чем она ожидала; она считала, что результатом будут новые ученицы, поскольку сэр Джейсон сказал ей, что специально пригласил нескольких любящих родителей, а по тому, как представление оценили, и по аплодисментам она видела, что они в восторге от происходящего.
   Она подошла поздравить меня с успехом комментариев.
   — Так захватывающе, — сказала она. — Так вдохновляет. Я сияла от удовольствия.
   — Мне хотелось бы скорее вернуть девушек в их спальни, — продолжала она. — Мне не нравится, что они бегают среди гостей. Они в таком трудном возрасте… некоторые из них. Я думаю, было бы неплохо, если бы вы с кем-нибудь собрали их и передали, что мне хотелось бы, чтобы они спокойно отправились к себе в комнаты. Я не сомневаюсь, что они будут наблюдать из окон, но на это нам придется закрыть глаза. Младших я уже отправила в постель. Сейчас нужно бы отправить в спальни монахов и елизаветинцев.
   — Я сделаю, что смогу.
   Я нашла троих в елизаветинских костюмах, которые послушно ушли. Монахами были девушки постарше, и найти их было не так легко. Я видела, что две из них разговаривают с некоторыми гостями из Холла и решила пока оставить их в покое. Затем я увидела одну из девушек в цистерцианской рясе, она направилась к нефу. Я отправилась следом, но как только она вышла за пределы видимости собравшихся, она пустилась бежать к храму, к часовне пяти алтарей.
   Я ускорила шаг. Осторожно пройдя по плитам, она вошла в часовню, и навстречу ей вышла высокая фигура в монашеской рясе.
   Я крикнула:
   — Эй, вы двое. Вам нужно возвращаться в спальни. Приказ мисс Хетерингтон.
   Несколько секунд они стояли, словно застыв. Они были настолько неподвижны, что казались частью окружающих их камней. Потом внезапно более высокая из двоих схватила другую за руку и потащила ее прочь. Им не было необходимости проходить мимо меня, потому что у часовни не было стен; достаточно было пробраться между камнями.
   — Идите сюда, — позвала я.
   Но они бежали, словно их жизни угрожала опасность.
   Капюшон одной из них соскользнул и открыл льняные волосы Фионы Веррингер.
   — Фиона! — позвала я. — Вернись. Вернитесь обе.
   Они продолжали бежать. Они бежали к кухням, а насколько я знала, туннели были рядом.
   Я вздохнула. Фиона меняется. Она была раньше такой хорошей девочкой. Может быть сейчас с ней Шарлотта Маккей? Казалось, что это был кто-то повыше ростом, хотя Шарлотта была достаточно высокой.
   Я вернулась к остальной компании и поискала других артисток, которых следовало отправить в постель.
   Уже после полуночи общество разошлось, и те, кто организовал маскарад, стояли с мисс Хетеринггон, чтобы принимать благодарность и поздравления уходящих гостей. Кареты отвозили их в Холл.
   Прежде чем отправиться спать, я должна была провести обычный обход комнат, за которые отвечала. Когда я вошла в комнату Фионы, я вспомнила, что она убежала от меня… Она и кто-то еще.
   Она лежала в постели и делала вид, что спит, ее золотые волосы раскинулись по подушке. Выглядела она ангельски.
   — Вы спите? — спросила я.
   От Фионы ответа не последовало. Юджини сказала:
   — Я нет. Фиона спит. Она очень устала.
   Конечно, я могла ее разбудить, сделать ей выговор, но решила поговорить с ней утром. То, что она вот так убежала, было поистине недостойно.
   Что ж, они все были в безопасности. Большинство не спали и шептались о вечере.
   Чего еще можно было ожидать в такую ночь?
 
   На следующий день все говорили о визите в Холл. У мадмуазель было прекрасное бальное платье, которое, как она утверждала, привезено из Парижа.
   — Наши не могут сравниться с ним, — сказала Эйлин Экклз. — Плимут — это самое близкое к высокой моде, что я могу себе позволить.
   — Нам следовало дать больше времени, — сказала фрейлейн.
   — Неожиданное приглашение больше волнует, — ответила мадмуазель.
   Мисс Паркер и мисс Барстон чувствовали большое облегчение оттого, что им выпало остаться в школе, так что все были довольны.
   Я раздумывала, что надеть. Тетя Пэтти посоветовала мне взять с собой два вечерних платья. Она сказала, что неожиданные случаи всегда подворачиваются, и никогда не известно, что мне может понадобиться. «Одно скромное и одно поразительное, моя дорогая. Тут не ошибешься».
   Я решила, что не желаю быть скромной, поэтому выбрала поразительное шифоновое платье необычного сине-зеленого оттенка с довольно глубоким вырезом, с облегающим лифом и пышной от талии юбкой.
   — В нем есть простота, — сказала тогда тетя Пэтти, — и как ни странно, именно она делает его поразительным. В нем ты будешь царицей бала, где бы ты ни была.
   Утешительное замечание для случая, когда я должна была оказаться среди богатых.
   Мое платье одобрили все в согревательной, и даже Дей-зи — само великолепие в лиловом бархате — сделала комплимент по поводу моего хорошего вкуса.
   Эммет должен был отвезти в Холл некоторых из нас, а за остальными сэр Джейсон должен был прислать карету; вероятно, потребовалось бы две поездки, поскольку было маловероятно, чтобы мы все могли набиться в две кареты.
   Фиона и Юджини уехали днем, поскольку, как сказала Дейзи, это был их дом и они выступали в качестве хозяек: это хорошая подготовка к будущему. Я должна была ехать с несколькими учительницами с Эмметом.
   Примерно за час до отъезда, я добавляла последние штрихи к своей внешности, когда вошла Эльза; она улыбнулась мне заговорщицкой улыбкой, которой она меня всегда награждала и которая, как я полагаю, должна была напомнить о днях в Шаффенбрюккене.
   — Вы и впрямь красиво выглядите, — сказала она. — У меня для вас вот это.
   Она подала письмо.
   — В это время дня? — удивленно сказала я.
   — Почта пришла в обычное время, но со всей суетой о ней забыли. Я только сейчас стала разносить письма. Я сказала:
   — Сегодня все вверх тормашками.
   Я взяла письмо, она продолжала крутиться рядом, я могла бы холодно выпроводить любого, но с Эльзой все было иначе. Из-за воспоминаний о прошлом.
   — Ну, надеюсь, сегодня вам будет весело.
   Было похоже, будто она ждет, чтобы я открыла письмо.
   Я отложила его и повернулась к зеркалу.
   — Ну… желаю хорошо провести время…
   Как только она ушла, я взяла конверт. Я внимательно на него смотрела, потому что мое имя было выведено печатными буквами, почтовый штемпель Колби. Кто мог писать мне оттуда? Я разрезала конверт. Внутри был один листок бумаги и несколько слов теми же печатными буквами. Слова бросились в глаза и словно нанесли удар.

ГДЕ МИССИС МАРТИНДЕЙЛ?

НЕ ДУМАЙТЕ, ЧТО ВАМ УБИЙСТВО СОЙДЕТ С РУК.

ЗА ВАМИ СЛЕДЯТ.

   Мне казалось, будто я сплю. Я вертела бумажку в руках. Обыкновенный лист простой бумаги. Это мог сделать кто угодно. Написано таким образом, чтобы скрыть почерк. Я снова посмотрела на конверт. Тот же почерк. Штемпель Колби. Что это значит? Какое-то злонамеренное лицо намекает на то, что либо я убила Марсию Мартиндейл, либо имела к этому отношение.
   Как они могут? Какой у меня мог быть мотив? Конечно…
   несмотря на мое намерение оставаться подальше, меня вовлекали. То, как Джейсон меня преследует, вряд ли можно было назвать незаметным, люди и заметили. Мысля метались у меня в голове. Написавший это письмо полагал, что Марсия Мартиндейл была мне соперницей и что мы обе хотели выйти замуж за Джейсона Веррингера.
   «За вами следят». Какие ужасные, зловещие слова!
   Я оглянулась через плечо. Я почти чувствовала, как за мной подглядывают даже в собственной комнате.
   Вечер для меня был испорчен. Меня все больше втягивало в этот водоворот лжи. Где же Марсия Мартиндейл? Если бы только она могла вернуться и показаться! Ничто, кроме этого, не могло остановить сплетни.
   Я снова взглянула на бумагу. Может, это миссис Бэддикомб? Нет. Уж конечно она не зайдет так далеко. Ее манерой были сплетни через прилавок. Она была не из тех, кто пишет анонимные письма. Кто же? Никогда нельзя знать с уверенностью. В этом корень всей мерзости. Никогда нельзя знать с уверенностью.
   Я сунула письмо за корсаж. Внизу был слышен шум сборов. Кареты ждали.
   Я едва сознавала, что еду в Холл.
   — Вы мечтаете, — сказала Эйлин Экклз. — Это о предстоящих восторгах?
   Я очнулась и попыталась улыбнуться.
   Джейсон принимал гостей. Он поцеловал мне руку. В этом не было ничего необычного, поскольку, казалось, таким образом он приветствует большинство дам.
   — Корделия, — прошептал он, — это чудесно, что вы здесь.
   Мне хотелось выкрикнуть: у меня письмо… ужасное… ужасное письмо, и все из-за вас.
   Но я ничего не сказала и услышала, что меня представляют джентльмену, имя которого я не могла уловить, будучи слишком ошеломлена. Было много разговоров о вчерашнем представлении и о его отличной постановке.
   — Со слов Джейсона я поняла, что вы за это в ответе, мисс Грант, — сказала одна молодая женщина. — Как вы должно быть умны!
   Я поблагодарила за комплимент, и джентльмен, имя которого я не уловила, сказал, что самым волнующим моментом был тот, когда внезапно среди развалин появились монахи с песнопениями.
   — Меня прямо охватила дрожь, — заявила дама.
   — Полагаю, именно на это и был расчет, — заметил мужчина. — В любом случае вы воскресили атмосферу старины.
   — Было довольно жутко. Смотрите, прибыл Серж Полянский. Говорят, он один из величайших пианистов нашего времени.
   — Поэтому сэр Джейсон и пригласил его сюда. Он покорил Лондон и, как я слышал, приехал из Парижа, где имел огромный успех.
   — Он такой маленький человечек. Я представляла его выше. Но, возможно, он выглядит маленьким рядом с Джейсоном.
   — Когда он будет играть? — спросила я, поняв, что пора что-то сказать и мне.
   — Теперь очень скоро. Джейсон ведет его в музыкальную комнату. Пойдемте следом?
   Я вместе с ними прошла в комнату поменьше, где на помосте стоял рояль. Комната была отделана белым и алым, и на мраморном столике в стиле ампир стояла ваза с красными розами, их запах наполнял комнату. Окна были широко распахнуты, открывая залитые лунным светом газоны. Мне были видны фонтан, цветочные клумбы и деревья подальше. Здесь царила атмосфера абсолютного покоя, совершенно противоположная моему состоянию.
   Я заметила группу собравшихся вместе девушек. Их было восемь. Фионе и Юджини было позволено пригласить по три подруги. Среди них я увидела Шарлотту Маккей, Патрицию Картрайт и Гвендолин Грей.
   Тереза сказала мне, что ее не пригласили, но ей все равно.
   Шарлотта подняла взгляд и улыбнулась мне. То же сделали и другие девушки. Я подошла к ним и сказала:
   — Будет чудесный вечер.
   — О да, мисс Грант. Мы это предвкушаем, — сказала Гвендолин, которая мечтала профессионально играть на фортепиано — тщеславное намерение, на которое мистер Крау смотрел несколько скептично.
   — Вы сможете увидеть, как это следует делать, — сказала я.
   — О да, мисс Грант.
   Я оставила их и вернулась на свое место.
   Концерт был действительно чудесным, и на несколько минут я забыла ужасные намеки того письма, пока слушала, как Серж Полянский играл пьесы Шопена и Шумана.
   Концерт кончился слишком скоро. Он поклонился под восторженные аплодисменты; сэр Джейсон увел его из комнаты.
   Повсюду начинались беседы, и все говорили: «Как прекрасно!» А потом все мы потянулись в Бальный зал. Я все еще оставалась с моими незнакомыми дамой и господином, и к нам присоединился еще один мужчина. Он с большим знанием дела говорил о великолепной игре Сержа Полянского, и мы уселись у кадки с пальмами. В зал были принесены цветы из оранжерей, и благодаря времени года это была внушительная выставка. Слуги в синей с серебром ливрее ходили туда и сюда, большинство из них проходили в дверь, которая, как я решила, вела в комнату, где был сервирован ужин.
   Я не видела Джейсона и полагала, что он все еще с пианистом. На хорах раздалась музыка, и один из мужчин в нашей группе пригласил меня на танец.
   Во время танца мы разговорились. Он приехал из Корнуолла.
   — Милях в пятнадцати. Со мной мой брат. Мы всю жизнь посещали Колби. Конечно, в последние годы жизнь бедной Сильвии Веррингер была не так легка. Она была инвалидом.
   — Да, — сказала я.
   — Джейсону довольно сильно досталось. Может, теперь. Ну, уже ведь год, как Сильвия ушла от нас. Бедняжка.
   Я хотела рассказать Джейсону о письме. Я хотела, чтобы он знал, какой вред причиняет мне своими необдуманными поступками. Было уже почти время ужинать, когда он подошел ко мне.
   — Корделия, — сказал он. — Чудесно, что вы здесь. Я пытался до вас добраться целый вечер. Давайте потанцуем.
   Это был опять вальс. В Шаффенбрюккене танцам уделялось особое внимание, и я танцевала хорошо.
   Он сказал:
   — Что вы думаете о Холле?
   — Он роскошен. Я его уже видела.
   — Не так, как полагается. Я хочу его вам по-настоящему показать. Не сегодня, приходите завтра.
   — Я получила письмо! — воскликнула я.
   — Письмо?
   — Оно ужасно. Оно обвиняет меня…
   — В чем?
   — В убийстве Марсии Мартиндейл.
   — Господи милосердный! Должно быть, здесь завелся сумасшедший. Почему… почему вас?
   — Разве это не очевидно? Люди думают, что она была моей соперницей. Это все так мерзко и ужасно.
   — Письмо у вас?
   — Да, я принесла его с собой.
   — Вы имеете представление, кто мог его послать?
   — Ни малейшего. Оно написано печатными буквами.
   — Я хочу увидеть его.
   Он в танце завел меня в нишу, где от бального зала нас слегка отгораживала высокая зелень в горшках. Он взглянул на письмо.
   — Злобное, — сказал он.
   — Я думала, не почтальонша ли. Она говорит кое-какие скандальные вещи.
   — Это мог написать кто угодно. Намеренно скрыт почерк. А что насчет девушки, которая нашла серьгу?
   — Тереза? Она никогда не сделала бы ничего, что огорчило бы меня. Она бросается на мою защиту.
   — Однако она себе на уме.
   — Только потому, что она боится за меня. Она никогда не стала бы намеренно меня расстраивать.
   — Девушки могут совершать странные поступки. О нас с вами явно идут разговоры. Самым лучшим для того, чтобы их остановить, было бы объявить о нашей помолвке.
   — Скандал помолвкой не остановить. Единственный способ — это привезти сюда Марсию Мартиндейл.
   За нами раздался кашель. Я обернулась: Шарлотта Маккей.
   — Шарлотта! — воскликнула я.
   — Я пришла, чтобы найти вас или одну из учительниц, мисс Грант.
   Она смотрела на нас с Джейсоном лишь с намеком на то, что считает это забавным. Я подумала, уж конечно они не должны в школе сплетничать, и однако они, должно быть, занимались этим, поскольку Тереза была так взволнована.
   — Ну, — резко сказала я, — в чем дело, Шарлотта?
   — Фиона, — сказала она. — У нее болит голова. Она хочет вернуться.
   — Она может прилечь здесь, — сказал Джейсон. — У нее своя комната.
   — Она сказала, что это пустяки и что к утру все будет в порядке, но она хочет уехать сейчас.
   — Кажется, Эммет ждет. Он может отвезти ее обратно.
   — Я поеду с ней, мисс Грант, и Юджини тоже.
   — О, но мисс Хетериштон сказала, что вы можете остаться на ужин и уехать сразу после него.
   — Мы на самом деле не хотим никакого ужина, и Фиона говорит, что ей становится хуже от музыки и всего этого.
   — Где Фиона сейчас?
   — Она сидит внизу. Юджини с ней.
   — Возможно, вам было бы лучше пойти к мисс Хетерингтон.
   Я пошла с ней. Я не хотела, чтобы она ушла и стала рассказывать, что оставила нас с Джейсоном наедине. Было достаточно плохо, что она нашла нас одних.
   Мы нашли мисс Хетерингтон, которая сидела с пожилым полковником, и казалось, что они очень хорошо ладят. Я сказала ей, что Фиона хочет вернуться и почему.
   — Очень хорошо, — сказала она. — Эммет здесь. Кто поедет с ней?
   — Я поеду, мисс Хетерингтон, — быстро сказала Шарлотта. — И Юджини тоже. Нам никто больше не нужен. Мы не хотим портить им вечер.
   — Хм. Очень хорошо. Но уйдите потихоньку. В конце концов Юджини и Фиона здесь хозяйки своего рода. Неважно. Выскользните потихоньку.
   Девушки уехали, и я оставила мисс Хетерингтон с ее полковником.
   Кто-то пригласил меня танцевать. Это был танец перед ужином, и после него мы пошли за стол. Джейсон оставил мне место за своим столом. Кроме нас, за ним было еще четыре человека, так что возможности поговорить о личном не было. Я была этому скорее рада. Я чувствовала, что он недостаточно серьезно воспринял анонимное письмо.
   Вечер, которого я так ждала, оказался чем-то вроде кошмара.
   Я обрадовалась, когда он кончился и на пути в школу из Холла я была довольно молчалива. Все остальные весело болтали, так что это не имело большого значения. Я надеялась, что никто не заметил.
   Девушки, которые оставались после того, как уехали Фиона, Юджини и Шарлотта, отправились обратно сразу после ужина, так что теперь все должны были быть в постелях. Прежде чем укладываться спать, я должна была совершить свой последний обход.
   Когда я подошла к комнате Фионы и Юджини, я вспомнила о раннем уходе Фионы и подумала, прошла ли ее головная боль. Я тотчас увидела, что Юджини не спит, хотя когда я открыла дверь, она тотчас закрыла глаза — но недостаточно быстро.
   — Так вы не спите, Юджини, — сказала я. Тогда она открыла глаза.
   — Да, мисс Грант.
   — Как Фиона?
   Она бросила взгляд в сторону второй кровати.
   — Она очень устала и сразу заснула. Утром все будет в порядке.
   — Что ж, спокойной ночи.
   Все остальные девушки уже спали. Я позавидовала им: мне придется вытерпеть бессонную ночь. О чем бы я ни пыталась думать, я возвращалась к одному и тому же вопросу. Где Марсия Мартиндейл, и знает ли Джейсон, где она?
 
   Следующее утро встретило нас ударом, и я сомневаюсь, чтобы когда-нибудь за всю историю Академии случалось более сильное потрясение.
   После бессонной ночи я встала раньше обычного, и слышала, что девушки тоже зашевелились.
   Ко мне пришла Юджини, в ее глазах было злорадно-торжествующее выражение.
   Она сказала:
   — Фиона ушла.
   — Ушла? Куда?
   — Ушла, чтобы выйти замуж.
   — О чем вы говорите?
   — Она ушла прошлой ночью… прямо из Холла. Она и не возвращалась сюда.
   Я кинулась в их спальню. Под покрывалом на постели Фионы была куча одежды, которую я приняла за нее прошедшей ночью. Я сказала:
   — Вы немедленно пойдете со мной к мисс Хетерингтон.
   Никогда раньше я не видела, чтобы Дейзи лишилась дара речи. Ее лицо посерело, губы скривились. Она переводила взгляд с Юджини на меня, словно умоляя сказать, что мы пошутили. Потом она произнесла: