Холт Виктория. Поцелуй Иуды

   «Любовь моя.
   Ты сможешь выйти из дома утром. Я послал человека из Великого замка к графу с распоряжениями о том, чем они все, включая графиню Фрею, должны будут его развлекать до вечера. Мой посыльный будет находиться с ними до конца. А в это время я буду ждать тебя в нашей таверне, и оттуда мы поедем в лес, потому что я хочу тебе кое-что показать.
   Любящий тебя К.»

   Я была одновременно и счастлива и встревожена, потому что все глубже запутывалась в интриге, из которой не было выхода, и которая может иметь слишком тяжкие последствия. Итак, Конрад устроил так, чтобы я весь день была свободна.
   Но я все же пошла в таверну. Не знаю, удалось ли ему обмануть кого-нибудь своим одеянием. Я его узнала сразу, наверное, потому что любила.
   Мы позавтракали в отдельной комнате, и я была так счастлива, сидя с ним вдвоем, за столом. Он все время касался моей руки и был очень нежен. Теперь он становился моим защитником, ведь речь шла не о встречах урывками, а о нашем будущем.
   Ему не терпелось показать мне дом, который он хотел сделать нашим, несмотря на все мои протесты, что я никогда не соглашусь обмануть Фрею.
   — Поедем, и ты увидишь его сама, — говорил он. — Тебе понравится.
   — Какой бы он ни был прекрасный, он все равно не повлияет на мое убеждение, что все это неправильно, и я не хочу участвовать в этом обмане.
   Он умоляюще улыбнулся.
   — Ну давай хотя бы представим это себе… немножко.
   Мы вместе вышли из таверны и поехали через город.
   Солнце стояло высоко и было очень тепло. Я подумала: мы только представим себе это, пусть сегодняшний день останется в памяти на долгие годы.
   На главной площади происходила какая-то церемония. Было так красиво. Девушки и женщины были в национальных костюмах — широких красных юбках и белых блузках, в их волосах сверкали красные цветы. На мужчинах были белые бриджи, желтые чулки и белые рубашки. На шапках у них были длинные кисти, свисавшие на спину.
   Они танцевали под звуки скрипки, и мы остановились посмотреть.
   Вдруг к нам подошла молодая девушка. Она преподнесла мне маленький букетик цветов. Не успела я поблагодарить ее, как неожиданно нас окружило множество людей. Они запели Национальный гимн.
   — Зигмунд! — кричали они. — Зигмунд и Фрея!
   Конрада это совершенно не смутило. Он улыбался и разговаривал с ними, желал им приятно повеселиться, и радовался, что имеет возможность свободно общаться с народом без всяких церемоний.
   Он снял свою шляпу и размахивал ею. Мне хотелось развернуться и уехать как можно быстрее. Но Конрад упивался происходящим. Для него очень много значила поддержка народа. Я видела, как он подходил для роли, предназначенной ему судьбой, и как я не вписывалась в его положение.
   Народ все толпился. Кто-то принес несколько полотен, которые связали вместе и протянули на нашем пути. Все смеялись и подбадривали нас.
   — Поедем, — позвал Конрад. Он взял поводья моей лошади и повел ее рядом с собой. Когда мы подъехали к препятствию, раздался вздох толпы и полотна опустили на землю. Мы проехали через выкрикивающую приветствия толпу и поскакали к лесу.
   — Ты им понравилась, — заметил Конрад.
   — Они приняли меня за Фрею.
   — Они были нам рады.
   — Они скоро поймут, что я — это не она. Странно, что они меня за нее приняли. Ведь они ее часто видят.
   — Мне кажется, некоторые поняли. Иначе и не может быть. Сначала они подумали, что ты Фрея, а потом узнали, что это не она, но притворились, что не заметили.
   — Не может быть. Что они подумали?
   — Они продолжали нам улыбаться. Они не думают, что я собираюсь отказаться от общества других женщин.
   — Ну, да, — медленно проговорила я. — Они улыбались и пожимали плечами… как когда-то с Рудольфом.
   — Развеселись. Это все — лишь забавное происшествие.
   — Но мне оно кажется важным. Я теперь точно знаю, что ты подходишь для этой роли.
   — Мне приходится принимать эту роль. Я должен привыкнуть к ней. Мне нужно, чтобы в стране был мир.
   — Ничего не поделаешь. В нашей жизни будут и неприятные моменты. Я не хочу притворяться, что их не будет. Однако мы должны быть вместе. Я отказываюсь обсуждать другие варианты. Мы должны принять то, что нам дали боги, Пиппа, и радоваться этому. Быть вместе… Больше я ни о чем не прошу.
   Когда он так говорил, я просто таяла от удовольствия. Я чувствовала, как мои принципы уходят от меня все дальше и дальше, и я снова приближалась к осознанию своих чувственных желаний, которые становились для меня потребностью. Я любила его. С каждым разом все больше. Я пыталась представить себе свою жизнь без него, но у меня ничего не получалось. Будущее представлялось таким унылым, что мысль о нем ввергала меня в состояние глубокой депрессии. И напротив, мысль о той жизни, которую он для нас планировал, наполняла меня бурным восторгом, несмотря на опасности.
   Я знала, что соблазн слишком велик. Если бы не Фрея… — думала я. И снова на меня нахлынуло понимание чудовищности того, что я делаю, и я решила: уеду. Я не могу пойти на это.
   Какой красивый был лес вокруг! Вдали виднелись горы. Они были покрыты пушистым еловым лесом, а в долинах ютились маленькие коттеджи. Я чувствовала легкий запах дымка, поднимавшийся из их труб, и вдыхала чистый горный воздух.
   — Тебе здесь нравится? — спросил Конрад.
   — Здесь прелестно.
   — Наш дом совсем недалеко. О, Пиппа, я так счастлив, что ты со мной. Ты не представляешь, как я страдал, когда потерял тебя. Я клял себя за то, что дал тебе уйти. Больше никогда, Пиппа. Ни за что.
   Я покачала головой, но он засмеялся. Он был уверен в себе и в том, что жизнь сложится именно так, как он захочет.
   Мы ехали дальше, поднимаясь в гору.
   — Прислушайся, — сказал Конрад, — и ты услышишь звон колокольчиков. Их хорошо слышно в тумане. Тебе понравятся туманы. В них есть что-то романтичное и загадочное. Когда я был маленьким, я называл их голубыми туманами. Они казались мне голубыми. Взбираешься в гору по лесу, попадаешь в голубой туман… и вдруг опять оказываешься на ярком солнце. Я часто приходил сюда. Здесь был один из наших домов. Иногда мы приезжали сюда, когда в городе внизу становилось слишком жарко. Мы оставались ночевать и часто спали прямо под открытым небом. У меня связано столько счастливых воспоминаний с этими местами, но это ничто по сравнению со счастьем, которое здесь ожидает нас обоих.
   — Конрад, — начала я, — я не могу называть тебя Зигмундом.
   — И не надо. Зигмунд напоминает о моем долге. Конрад — для тех, кого я люблю, и кто любит меня.
   — Конрад, — продолжала я, — у тебя всегда было то, чего ты хотел?
   Он засмеялся.
   — Ну, скажем, я всегда пытался все получить, а если приложить все усилия, часто можно получить то, что хочешь. Милая Пиппа, отбрось свои страхи. Радуйся. Мы вместе. Мы едем к себе домой. Это очень счастливый дом, и он будет принадлежать только нам.
   Дом оказался очаровательным. Он напоминал миниатюрный замок с башенками по всем четырем углам. Размерами он с английскую усадьбу.
   — Пойдем, — сказал он. — В нем никого нет. Я договорился, что здесь никого не будет.
   — А кто бы здесь мог быть?
   — Семья, которая за ним присматривает. У них дом неподалеку. Отец, мать, два сына и две дочери. Прекрасное сочетание. Их будет достаточно для выполнения всех
   обязанностей. Если мы будем устраивать приемы, пришлем других слуг им на помощь.
   — Как красиво, — проговорила я.
   — Я знал, что тебе понравится. Это мое самое любимое место. Поэтому я сразу подумал о нем. Оно называется Marmossal — мраморный зал. Ты скоро поймешь, почему. Там, в центральном зале, необыкновенный пол.
   К дому вела дорожка, по бокам которой росли низкие кустики.
   — Их подстригают, чтобы не было темно, — объяснил Конрад. — Я не люблю темноту, а ты? Впрочем, ее никто не любит. В ней таится угроза. А в этом доме всегда радостно. Мы срубили деревья вокруг и посадили маленькие кустики, которые цветут, придают дому нарядность и не загораживают свет.
   — На калитке что-то написано, — заметила я.
   — Это написал один из моих предков, который здесь жил. Он всегда все делал не так и был козлом отпущения в семье. Его в конце концов отослали жить в лесу. Любимым его занятием была охота на диких кабанов. Ему нравилось бывать одному, и он всячески сопротивлялся попыткам родственников вернуть его в лоно семьи. Он и приделал эту надпись. Ты понимаешь, что там написано?
   — Sie thim mir nicht, ich thue irmen nichts. He трогайте меня, и я вас не трону.
   — Прекрасно придумано, правда? И нас с тобой никто не тронет, обещаю тебе. Это наш дом, Пиппа.
   Он отпер дверь и взял меня на руки.
   — В Англии есть такая традиция — вносить невесту через порог на руках?
   — Есть, — ответила я.
   — Тогда мы так и сделаем, моя любимая. И вот мы здесь вдвоем… в нашем новом доме.
   Внутри было необычайно красиво. Пол в зале был покрыт мраморными плитами нежно-голубого цвета. Я не могла удержаться от восторга.
   На стенах висели картины. В центре стоял большой стол, а на нем — ваза с цветами.
   Он все еще крепко обнимал меня.
   — Тебе нравится? — спросил он.
   — Здесь просто великолепно.
   — Ты здесь будешь очень счастлива, а это самое главное. — Когда он был рядом со мной, я в это действительно верила.
   Мы осмотрели дом. Все было тщательно прибрано. Так он приказал. Интересно, что подумали эти люди, жившие неподалеку в лесу. Они, наверное, догадались, что он приведет сюда женщину… свою любовницу… и поняли, что она здесь будет жить. Они улыбнулись и пожали плечами.
   Неужели нам всю жизнь придется видеть, как люди улыбаются и пожимают плечами? А как же наши дети? Что будет с ними? Может, я уже беременна?
   О, да, я уже довольно далеко скатилась по скользкому склону, и мне придется очень трудно карабкаться обратно наверх к достойной жизни. Без сомнения. Достаточно только представить себе невинное лицо Фреи.
   И тем не менее я продолжала восторгаться красотами дома: столовой с длинными узкими окнами и вышитыми подушками на стульях, комнатой, в которой всегда было солнце, спальнями, не слишком большими по сравнению с замковыми, но светлыми и изящно обставленными. Из окон был виден лес и горы вдали. Это был превосходный дом, необыкновенно живописно расположенный.
   — Тебе нравится? — все спрашивал он. Я согласилась, что все здесь очень мило.
   — Ты будешь здесь счастлива?
   Я не смогла ничего ответить. В глубине души я знала, что никогда не смогу быть совершенно счастлива — ни с ним, ни без него. И я не могла притворяться.
   — Я вылечу все твои раны. Ты поймешь, что это единственный путь.
   — Путь, по которому шли все бароны, графы, герцоги и маркграфы до тебя.
   — Других возможностей нет. Мы связаны на всю жизнь, если не ищем себе свободы сами. Ты должна меня понять, Пиппа.
   — Мне бы хотелось… впрочем, какое это имеет значение.
   — Что?
   — Здесь все себе можно представить. Ведь это страна легенд, братьев Гримм и Пастушка, играющего на дудочке. Воздух наполнен волшебством. Я чувствую, в этом лесу все возможно.
   — Мы сами создадим себе волшебство. Давай будем счастливы. Бери то, что идет к тебе в руки. Ведь ты любишь меня?
   — Всем сердцем.
   — Разве что-нибудь еще имеет значение?
   — Боже мой, очень многое!
   — Ничего из того, что нельзя преодолеть.
   — Я никогда не смогу преодолеть стыд перед Фреей за мое предательство.
   — Она еще совсем ребенок. Когда она вырастет, она поймет.
   Я покачала головой.
   — Мне кажется, она никогда не простит того, что это оказалась именно я.
   — Забудь о ней.
   — А ты можешь забыть?
   — Я не могу думать ни о ком другом, кроме тебя.
   — Ты такой опытный любовник. Ты знаешь, что я больше всего хочу услышать.
   — Теперь цель моей жизни — доставлять тебе удовольствие.
   — Пожалуйста, не говори так, — попросила я.
   Он крепко прижал меня к себе. У него было необычное настроение. Как будто он думал, что в нашем пребывании в этом доме есть что-то священное. Конрад как бы подчинялся правилам торжественной церемонии.
   — Неужели, ничего нельзя сделать, чтобы мы оказались простыми людьми, чтобы ты смог снять с себя свои обязанности? Тогда мы поженились бы и растили детей… и жили нормальной жизнью, — сказала я.
   — Если бы Рудольф не умер, так бы и случилось. Но он умер слишком молодым… не оставив наследника…
   Я рассказала ему про свое знакомство с Катей Шварц и про то, что я открыла ей свое настоящее имя. Его это совершенно не испугало. Он отметал все мысли о возможных опасностях.
   — Если бы был ребенок, и твоя сестра и Рудольф были женаты, тогда мы могли бы строить совсем другие планы.
   — Ты женился бы на мне?
   — Я хочу этого больше всего на свете. Если бы я мог жениться на тебе вместо Фреи, мне бы ничего больше не было нужно.
   — А я все равно верю, что у моей сестры был ребенок.
   — Даже если он есть, это не имеет значения, потому что он не может быть наследником.
   Если они были женаты, может.
   Но они не были женаты.
   Я уже хотела сказать, что видела запись в книге… но он собственными глазами видел, что ее там не было.
   — Все было бы по-другому, — продолжала я, — если бы они были женаты и если бы мы нашли их ребенка.
   — Конечно. Хотя никто не одобрил бы их брак, с ним все равно бы считались.
   Во мне опять затеплилась надежда. Наверное, от волшебства, которым был наполнен воздух. От голубого тумана, гор, поросших елями и чувства, что я в сказочной стране, где все возможно.
   И я полностью отдалась чувству радости от того, что была вдвоем с Конрадом в нашем новом доме. У меня появилась странная уверенность, что я найду то, что ищу…
   Когда я вернулась обратно в замок, я увидела, что посыльный Конрада все еще там. Это дало мне возможность проникнуть в мою комнату незамеченной. Мне не хотелось встречаться с Фреей сразу после того, как я виделась с Конрадом. Я боялась, что выдам себя.
   Я бросила пальто на кровать и села, вспоминая последние несколько часов, как вдруг заметила, что моя коробочка, в которой хранились заколки, передвинута. Я уставилась на нее без особого интереса, думая, когда я могла передвинуть ее. Это не имело никакого значения, но все равно было странно, потому что она всегда стояла на одном и том же месте. Но я быстро забыла об этом и опять задумалась о Конраде и попала в нечто между радостью и страхом — обычное мое настроение после встреч с ним. Иногда я всецело отдавалась мечтам. Я представляла себе, что мы с Конрадом вместе и все у нас хорошо. Я нашла ребенка Франсин, и он стал наследником герцогства. Конрад стал свободен, мы поженились и зажили счастливо. Надежды… мечты… как сделать так, чтобы они сбылись?
   Мне пора переодеться. Гость скоро уедет. Придет Фрея и будет рассказывать про свой день. Она, похоже, повзрослела за последнее время. Теперь, когда ее свадьба не за горами, она стала больше интересоваться политикой страны, как и подобает Великой герцогине.
   Мне казалось, она довольна своей жизнью. Наверное, она влюбилась в Конрада. Разве может быть иначе с такой молодой романтичной девушкой, как она?
   Я повесила пальто в шкаф и достала свое платье. Потом сняла шарф и выдвинула ящик, в котором хранила шарфы перчатки и носовые платки. Странно, но перчатки лежали наверху, тогда как я всегда клала их вниз, под платки.
   Теперь я уже не сомневалась, что кто-то рылся в моих вещах. Почему?
   Меня охватил ужас. В одном из ящиков, который я держала запертым, я хранила документы, в которых значилось мое настоящее имя.
   Если их кто-то видел, то узнал, что я не Анна Эйрз, а Филиппа Юэлл. Кто бы это ни был, он вспомнит, что имя женщины, убитой вместе с бароном, было Франсин Юэлл.
   Я лихорадочно искала ключи от ящика. Я держала их на дне другого ящика, под бельем. Ключи лежали не там, где я их оставила. Я отперла ящик. Документы были на месте, но сложены по-другому.
   Теперь я была уверена, что кто-то был в моей комнате, искал документы и нашел их, а потом положил ключ не на то место. Значит, мой обман раскрыт. Кто это сделал?
   Первой моей мыслью было: Фрея. Мне часто казалось, что она в чем-то меня подозревает. Она странно смотрела на меня. И однажды сказала:
   — Вы не та, за кого себя выдаете.
   Наверное, она решила выяснить, и пока меня не было дома, полезла в мои вещи.
   Я скоро узнаю.
   Если она видела документы, мне придется во всем сознаться. Я расскажу ей всю историю и надеюсь, она меня поймет.
   Мысль о том, что это была Фрея, несколько успокаивала.
   Но это мог быть и кто-то другой.

ЧАСТЬ 8
Разгадка

   В соборе должна была состояться служба благодарения в честь выздоровления Великого герцога.
   Конрад, конечно, был занят приготовлениями, и граф, графиня, Гюнтер и Татьяна два дня жили в Великом замке, помогая ему.
   Мы с Фреей провели за эти дни больше времени вместе, чем за все последнее время. Я была постоянно начеку, все время думая о том, видела ли она мои документы. Она не подавала виду, и это было совсем не похоже на нее. Я думала, что она ворвется ко мне в комнату и тут же сообщит о своем открытии.
   Она была необычно тиха. Однако, это могло быть и из-за приближения ее свадьбы.
   Мы ездили верхом в лес. Я старалась избегать и охотничий замок и мраморный зал. Фрея была слишком погружена в свои мысли, и просто ехала за мной.
   В лесу мы привязали лошадей и решили отдохнуть на траве.
   — Как красиво, — сказала я. — Послушайте. Слышите, где-то вдали звенят колокольчики?
   — Нет, — ответила Фрея. — Я так рада, что Великий герцог наконец поправился.
   — Все рады. Ведь в честь этого будет устроен общенациональный праздник.
   — Если бы он умер, я была бы уже замужем.
   — Вас это беспокоит? — осторожно спросила я.
   — Я бы лучше подождала.
   — Ну, конечно.
   — А почему вы не замужем?
   — Хотя бы потому, что мне никто никогда не делал предложения.
   — Странно. Вы довольно привлекательны.
   — Спасибо.
   — И вы не старая… пока.
   — С каждым днем все больше дряхлею.
   — Как и все. Даже Татьяна…
   — Почему именно Татьяна?
   — Потому что она считает себя лучше других. Как будто она богиня.
   — Я кое-кого знаю, у кого были подобные мысли о самой себе.
   — Если вы обо мне, то это только из-за меня. А что такое имя?
   — «То, что мы называем розой, всегда будет сладко, как ни назови».
   — Опять поэзия. Анна, вы иногда меня так раздражаете. Говорите о поэзии, когда я с вами говорю о браке.
   Я сорвала травинку и стала ее разглядывать. Мне не хотелось, чтобы она увидела, как запылали мои щеки. Я медленно проговорила:
   — Вы влюблены в… Зигмунда?
   Она помолчала. Потом ответила:
   — Mне кажется, что я влюблена.
   — Тогда вы должны быть очень счастливы.
   — О, да. Так и есть. Вы не думаете, что мне еще очень равно выходить замуж?
   — Вы еще и не выходите. Через год вы больше будете подходить для брака.
   — Я думала про сейчас. Как можно узнать, что вы влюблены? О, я забыла — вы не знаете. Вы никогда не были влюблены, и никто никогда не был влюблен в вас.
   — Мне кажется, можно догадаться.
   — Да, я тоже так думаю.
   — Так вы влюблены? — спросила я и почувствовала, что весь лес вместе со мной ждет ее ответа.
   — Да, — твердо сказала она. — Я знаю, что да.
   Она обняла меня и поцеловала. Я коснулась губами ее лба и подумала: поцелуй Иуды.
   Я чувствовала себя подавленной и несчастной.
   Служба благодарения была назначена на субботу. Улицы города были украшены, и по ним должна была пройти праздничная процессия. Жители города очень любили своего Великого герцога.
   Конрад, как наследник, должен был ехать в карете вместе с герцогом. Остальные члены семьи и другие знатные персоны должны следовать за ними в своих экипажах. Армия тоже участвовала, и намечалось большое торжество.
   — Я поеду с графом и графиней, — сообщила Фрея. — Татьяна страшно злится, потому что она будет на несколько экипажей позади. Гюнтеру все равно. Его мало волнуют такие вещи. Мне кажется, Татьяна меня ненавидит.
   — Почему?
   — О, у нее на это есть свои причины.
   — И вы знаете, какие?
   — Главная из них — она хочет быть мной. Ей самой хотелось бы выйти замуж за Зигмунда и стать Великой герцогиней.
   — Почему вы так считаете?
   — Я просто знаю. И, дорогая Анна, я держу глаза открытыми.
   Она насмешливо посмотрела на меня, и на какой-то момент я была уверена, что она видела мои документы.
   — Татьяна амбициозна, — продолжала она. — Ей не хочется быть просто дочерью графа. Конечно, она сделает очень хорошую партию, вот увидите. Но ей нужна самая лучшая. А это, конечно, Зигмунд… Ведь она не может выйти замуж за Великого герцога.
   — Вряд ли.
   — Значит, остается Зигмунд. Но он помолвлен со мной. И у нее нет шансов. Бедная Татьяна.
   — Вы думаете, она влюблена… в Зигмунда?
   Я старалась перестать делать паузы перед произнесением его имени, но не могла.
   — Татьяна влюблена только в одного человека — в саму себя. Это и не плохо. Никогда не разочаруешься. И всегда можно найти оправдания для любимого человека. Идеальный роман.
   — Фрея, вы несете вздор.
   — Знаю. Но вам это нравится. Как вы думаете, понравится ли это моему мужу?
   — Надеюсь.
   — Анна, с вами что-нибудь случилось?
   — Что вы хотите сказать? — спросила я с тревогой.
   — Вы стали совсем другой.
   — Какой?
   — Ну, иногда вы как будто оглядываетесь назад и ждете, что произойдет что-то ужасное, а иногда у вас такой вид, как будто случилось что-то замечательное. Знаете, это как-то непоследовательно. Или одно, или другое. Вам нужно выбрать.
   — Вам это кажется.
   — Кажется, Анна? Кажется?
   — Конечно.
   — Может, у меня слишком богатое воображение. Я, наверное, слишком люблю себя. Люди из-за этого становятся странными.
   — Должна сказать, что вы правы.
   И опять я спросила себя, видела ли она документы.
   Принесли еще одно письмо от Конрада.

   «Любимая,
   когда кончится вся эта история с благодарением, я хочу, чтобы ты пришла в наш дом. Найди какой-нибудь предлог и приходи. Мы будем мечтать о нашем будущем. Я так хочу быть с тобой. Твой навсегда,
   К.»

   Как и предыдущие письма, это письмо наполнило меня радостью и тревогой. Вдруг я посмотрела на печать и увидела, что она была сломана раньше и запечатана снова, перед тем, как я вскрыла письмо.
   Возможно ли это? Конрад был так беспечен. Он привык, что все подчиняются его желаниям, что мог не знать, что кто-то из его слуг ему не верен.
   Тот, кто прочитал это письмо, несомненно понял, какие между нами отношения. Может, это Фрея?
   Нет. Она бы не смогла держать это в себе. Но я задумалась о ее последних словах. Почему она так странно говорила о любви и браке? В ее замечаниях были странные полунамеки, как будто за ними что-то скрывалось. Однако она по-прежнему хорошо ко мне относилась. Фрея призналась, что влюблена. Если бы она прочитала это письмо, она бы почувствовала ревность. Но она не показывала этого.
   Я очень тревожилась, думая, что письмо прочитали. Я старалась уверить себя, что мне это показалось из-за подсознательной вины, которую я ощущала. Однако ведь кто-то что-то искал в моей комнате.
   В дверь постучали. Вошла служанка и протянула мне письмо.
   — Вам просили передать, — сказала она. — Лично в руки.
   Я сразу подумала о Конраде, но вряд ли бы он передал письмо служанке. Почерк на конверте показался мне незнакомым.
   — Его передала молодая женщина. Она сказала, что вы поймете.
   Я поблагодарила.
   С трудом дождавшись ухода служанки, я открыла конверт.

   «Приходите ко мне, и я покажу вам то, что вы хотите увидеть.
   Катя Шварц»

   Я пришла в невероятное возбуждение. Я собиралась бежать в лес при первой же возможности.
   Это было непросто. Фрея стала бы спрашивать, куда я иду, и требовать, чтобы я взяла ее с собой. Пришлось подождать до дня службы благодарения. Конечно, я должна буду присутствовать, но смогу на какое-то время ускользнуть.
   Фрея сказала, что мне придется ехать в одном экипаже с фрейлейн Крац и двумя другими женщинами.
   — Дорогая Анна, — сказала она. — Простите, что вам придется ехать с гувернантками.
   — Почему вы извиняетесь? Мое место именно там.
   — Но вы же знаете, что вы… другая.
   — Вовсе нет. Я здесь английская гувернантка и совершенно правильно, что ко мне относятся соответствующе.
   — Я говорила об этом с графиней.
   — Не нужно было этого делать.
   — Я буду говорить с кем захочу и о чем захочу.
   — Я знаю, но это неразумно.
   — Татьяна очень рассердилась. Она сказала, что вы гувернантка, и что ваше место в экипаже с фрейлейн Крац.
   — Она совершенно права.
   — Нет. Вы — мой друг. Я им все время объясняю.
   — Фрея, вы должны помнить о своем положении.
   — Я помню. И поэтому даю им понять, что со многим не согласна.
   — Мне будет очень удобно в экипаже с гувернантками. С их стороны очень мило вообще предоставить нам экипаж.
   — Ну вот, опять вы изображаете покорность. Когда вы такая, я начинаю вас подозревать.
   — В чем?
   Она прищурилась.
   — Во многом, — промолвила она.
   — Что вы оденете на службу? — спросила я.
   — Что-нибудь красивое и яркое. Ведь это праздник.
   — Конечно.
   Настал день службы. Было тепло, и воздух был напоен запахом хвои. Я очень любила этот запах.
   Был устроен грандиозный праздник, и я еще раз осознала непреодолимую пропасть между собой и Конрадом. Что будет, если я подчинюсь его желаниям? Он часто будет посещать подобные церемонии. А я? Где буду я? В толпе, наверное. Или вообще не буду приходить. Но это все не так уж важно. Я слишком любила его и была готова на все, чтобы его жизнь была удобной. Если от меня потребуется стать невидимой, я такой стану. Но все же мне это казалось жалким и невозможным… Я все еще металась между желанием быть с ним и чувством, предупреждающим меня, что необходимо уехать, пока есть время, пока я еще не совсем запуталась.