Холт Виктория. Поцелуй Иуды

   Сэр Гленкорн говорил мне комплименты по поводу того, как я выгляжу. Я была уверена, что это делается просто из вежливости, потому что я знала, что коричневая тафта совсем не идет мне к лицу. Я все время ощущала беспокойство. Он долго говорил со мной о чем-то еще, но я отвечала невпопад. Наверное, он подумал, что я еще и глупа.
   — Уже не маленькая девочка, а? Настоящая молодая леди.
   Дедушка был почти добродушным.
   — Да, удивительно, как Филиппа быстро выросла.
   Зловещие слова. Я видела в его глазах планы. Свадьба… рождение… наследник, маленький Юэлл, из которого дедушка будет лепить то, что ему захочется.
   — Филиппа проявляет огромный интерес к поместью, — добавил кузен Артур.
   Да? Я что-то не замечала. Меня совершенно не интересовало поместье. Все мои мысли были заняты моими собственными делами и моей сестрой.
   — Нужно всегда думать, — говорил дедушка. — Ведь наследуют не только землю и собственность, но и обязательства вместе с ними.
   Я представила себе, как бы Франсин сейчас веселилась.
   — Филиппа также интересуется архитектурой, — не унимался кузен Артур.
   Мне очень хотелось, чтобы они прекратили говорить обо мне так, как будто меня там не было.
   — Мисс Элтон наставляет ее по этому предмету, — продолжал дедушка. — В какую церковь вы ездили?
   Я сказала, что в церковь Берли, недалеко от Дувра.
   — Не слишком ли далеко, чтобы взглянуть на кусок камня, — заметила леди Гленкорн.
   Дедушка одарил ее снисходительной, но довольно презрительной улыбкой.
   — Это норманнская церковь, не так ли, — сказал он, — мне кажется, самой интересной чертой норманнской архитектуры является то, как они строили крыши… Обшивали деревом стропила, чтобы придать потолкам форму тоннеля. Правильно, Филиппа?
   Я очень мало понимала в том, о чем он говорит, потому мы с мисс Элтон никогда не занимались архитектурой, пока не решили ехать в церковь Берли.
   — О, да, да, — сказала я в ответ. — Мисс Элтон очень переживает, потому что скоро покидает нас.
   Дедушка не смог скрыть своего презрения.
   — Филиппа уже слишком взрослая, чтобы иметь гувернантку. Ей скоро придется заниматься другими вопросами.
   Странно, но я никогда раньше не была в центре внимания. Это означало, что я довольно важная фигура на шахматной доске, которой можно сделать ход по своему усмотрению.
   Я почувствовала облегчение, когда ужин закончился. Мы пошли в солярий, где, когда бывали гости, подавали вина и ликеры. Софию попросили поиграть на пианино. У нее был довольно сильный голос, и она спела несколько старых песен, типа «Спелой вишни» и «Пей за меня». Последнюю она пела очень душевно, и кузен Артур стоял рядом с ней и переворачивал для нее страницы нот. Я заметила, что когда он наклонился, чтобы перевернуть, страницу, он опустил руку на ее плечо и довольно долго не убирал ее.
   Я всегда смотрела на руки кузена Артура с отвращением и ужасом, потому что я ненавидела его прикосновения. А он, я заметила, любил физические контакты. Я думала, что это только со мной, но оказалось, что и с другими тоже. Я еще и еще раз заметила это, пока София играла на пианино, и немножко обрадовалась. Значит, он дотрагивается не только до меня.
   Наконец, вечер закончился. Гленкорны уехали в своем экипаже. Мы проводили их. Когда они скрылись из виду, дедушка вздохнул с облегчением.
   — Я не удивлюсь, — сказал он, — если узнаю, что Гленкорн на грани банкротства.
   Каждый день тянулся бесконечно долго, хотя, с другой стороны, я не замечала, как проходили недели. Я чувствовала, что быстро приближаюсь к пропасти. Мисс Элтон уезжала через месяц, ведь была уже середина февраля. Дедушка вот-вот сообщит мне условия своего ультиматума, а я все лелеяла несбыточные надежды о поездке в далекую страну, которая была для меня только названием. Я много раз смотрела на нее на карте — маленькую розовую точечку, совершенно незначительную по сравнению с просторами Америки, Африки и Европы, и даже с нашим маленьким островом. На карте было так много красных мест, обозначающих колонии британской империи. Но я хотела видеть только маленькую розовую точечку между коричневыми горными вершинами.
   В отчаянии я решила еще раз сходить в усадьбу. Я шла через луг, и вдруг ко мне подошел мужчина.
   На какое-то мгновение у меня перехватило дыхание, потому что мне показалось, что это возлюбленный Франсин. Я задохнулась и, наверное, побледнела.
   — Что-нибудь случилось? — спросил он.
   — Нет… Я просто пришла навестить… э… э…
   — Навестить кого? — одобрительно переспросил он.
   — Я познакомилась с графиней, когда она была здесь несколько лет назад. Она любезно пригласила меня… заходить еще.
   — К сожалению, ее здесь сейчас нет. — Он говорил по-английски безупречно, с легким иностранным акцентом, — может, я вам смогу чем-нибудь помочь?
   — А вы?..
   — О, я просто приехал проверить, все ли в порядке с домом. Здесь уже давно никто не жил. Это плохо для домов. Могу я узнать ваше имя?
   — Филиппа Юэлл.
   Он насторожился. У меня в мозгу мелькнули строки из газетной вырезки. «Мы выяснили личность англичанки. Это Франсин Юэлл…»
   Он, наверное, узнал имя, но ничего не сказал, кроме «Приятно познакомиться». «Не хотите ли зайти в дом», — добавил он.
   — Но вы сказали, что никого из членов семьи нет дома.
   Он рассмеялся.
   — Я уверен, что графиня была бы очень недовольна, если бы я не проявил гостеприимства. Я вас приму от ее имени.
   — Вы кто-то вроде… как это называется? Мажордом?
   — Это очень верное наблюдение.
   Я, наконец, поняла, кто он. Слуга, но один из самых главных. Он приехал, чтобы проверить, в каком состоянии дом. Это казалось очень разумным.
   — Я полагаю, вы будете готовить дом к их приезду?
   — Очень может быть, — сказал он. — Входите и выпейте что-нибудь. Ведь вы в это время пьете чай?
   — Да.
   — Тогда почему бы нам не выпить чаю?
   Я вспомнила, как Ганс показывал нам дом, и как нам было не по себе. И все же, я не собиралась отказываться от предложения. Я была чрезвычайно возбуждена. Я чувствовала, как у меня от волнения начинают пылать щеки. Со мной это часто случалось. Франсин говорила:
   — Не переживай. Тебе это идет.
   Он открыл дверь, и мы вошли. Я так хорошо все помнила — столовую, лестницу, маленькую комнату, где мы разговаривали с графиней.
   Чай нам принесла горничная, которая не выразила никакого удивления. Он улыбнулся.
   — Может быть вы, как это называется… будете разливать чай?
   Я разлила чай и спросила:
   — Я… я хотела спросить, не знали ли вы мою сестру?
   Он удивленно поднял брови.
   — В последнее время я очень редко бываю в Англии. Я здесь провел несколько лет моей юности… учился.
   — О, — сказала я, — это было четыре или пять лет назад. Она познакомилась в этом доме с одним человеком и вышла за него замуж и потом… умерла.
   — Мне кажется, я знаю, о ком вы говорите, — медленно сказал он. — Был очень большой скандал. Да… я помню имя подруги барона.
   — Моя сестра была его женой.
   Он слегка передернул плечами. Потом сказал:
   — Я знаю, что между ними была дружба… связь.
   Я почувствовала, как мне становится жарко от негодования.
   — Это неправда, — почти крикнула я. — Я знаю, что в прессе ее назвали его любовницей. А я вам говорю, что она была его женой.
   — Не надо сердиться, — попросил он. — Я вас понимаю. Но барон никак не мог жениться на вашей сестре. Его брак имел огромное значение для всей страны, потому что он был наследником трона.
   — Вы хотите сказать, что моя сестра была недостаточно хороша для него?
   — Совсем не так, но он должен был жениться на девушке той же национальности… выбранной для него. Он не мог жениться ни на ком другом.
   — Я должна вас заверить, что моя сестра была достойна стать женой кого угодно.
   — Я вам верю, но, видите ли, дело не в достойности. Это вопрос политики, понимаете?
   — Я знаю, что моя сестра была его женой.
   Он покачал головой.
   — Она была его любовницей, — сказал он. — Как и должно было быть. Она была не первой и не последней… если бы он остался жив.
   — Я нахожу ваши комментарии крайне оскорбительными.
   — Не стоит обижаться на правду. На вещи надо смотреть реально.
   Я поднялась.
   — Я не хочу здесь оставаться и слушать, как оскорбляют мою сестру. — Я почувствовала, как к глазам подступают слезы, и злилась на него за то, что не могла сдержать своих чувств.
   — Не надо, пожалуйста, — ласково сказал он. — Давайте говорить разумно. Вы должны смотреть на это, как современная женщина. Я думаю, они познакомились при очень романтичных обстоятельствах. Они полюбили друг друга, и это прекрасно. Но брак для человека его положения с кем-то, кто… О, я уверен, что она была красива и обаятельна, я уверен, что она во всех отношениях была достойна его… но это было просто невозможно. Человек его положения всегда должен думать о своих обязательствах… и о них всегда думают.
   — А я вам говорю, что они были женаты.
   Он улыбнулся, и его спокойствие разозлило меня еще больше. То, как он говорил об этой трагедии, будто это было что-то обычное, происходящее каждый день, ранило меня так глубоко, что я испугалась, что полностью потеряю контроль над собой, если останусь и буду видеть перед собой его невозмутимое спокойное лицо.
   — Извините меня, — сказала я.
   Он встал и поклонился.
   — Мне пора идти, — продолжала я. — Вы говорите чепуху и лжете… и сами это знаете. Прощайте.
   С этими словами я развернулась и выбежала из дома. Я сделала это вовремя, потому что в ту же минуту из глаз у меня полились слезы, а мне очень не хотелось, чтобы он их увидел.
   Я побежала домой и заперлась в своей комнате, той самой, в которой когда-то жила с Франсин. Я бросилась на кровать и в первый раз после того, как прочитала ту ужасную газетную статью, разрыдалась не сдерживаясь.
   После этого мне не хотелось больше ходить в усадьбу. Я не понимала, почему он так сильно меня расстроил. Может, он мне напомнил барона Франсин. Этот человек был слугой, говорила я себе, и хочет, чтобы все знали, что он один из самых главных слуг. Рудольф не подчеркивал своей знатности. Все знали, что он барон, и ему не приходилось никому напоминать об этом. Может, я не совсем справедливо обошлась с этим человеком всего лишь из-за его уверенности, что Франсин не была обвенчана с бароном.
   И все же я не хотела его больше видеть. Но это, наверное, было глупо, потому что он мог что-то знать. Он мог знать, что стало с ребенком.
   Я начала жалеть о своем поспешном бегстве. Почему мне было не все равно, заметит ли он мои слезы?
   Я встретила его на следующий день. Думаю, он поджидал меня и видел, как я вышла из дома. Я пошла к лесу, но он догнал меня.
   В лесу я села под деревом, и подождала, пока он подойдет.
   — Добрый день, — сказал он. — Вот мы опять встретились.
   Поскольку я была уверена, что он поджидал меня, а потом пошел следом за мной, его замечание показалось мне, по меньшей мере, лживым.
   — Здравствуйте, — холодно проговорила я.
   — Можно? — спросил он, усаживаясь рядом со мной. Он улыбался.
   — Я рад, что вы на меня больше не сердитесь, — сказал он.
   — Я себя вела очень глупо.
   — Нет… нет. — Он наклонился ко мне и дотронулся до моей руки. — Совершенно естественно, что вы расстроились. То, что произошло с вашей сестрой, действительно ужасно.
   — Это чудовищно. Я бы хотела узнать… я бы хотела найти убийцу.
   — Его найти оказалось невозможным, — сказал он. — Было расследование. Но ничего не обнаружили, и следовательно, все это остается загадкой.
   — Пожалуйста, расскажите мне все, что вы об этом узнаете! У них был ребенок. Что стало с мальчиком?
   — Ребенок! У них не было ребенка.
   — У моей сестры родился сын. Она мне об этом писала.
   — Это невозможно.
   — Почему невозможно, чтобы у двух людей родился ребенок?
   — Я имею в виду не ту невозможность, о которой думаете вы. Я имею в виду положение Рудольфа.
   — Его положение здесь ни при чем. Он женился на моей сестре и произошла самая естественная вещь на свете — у них родился ребенок.
   — Вы не совсем понимаете.
   — Я была бы благодарна, если бы вы не относились ко мне, как к ребенку или как к дурочке.
   — О, я вас совсем не считаю ребенком и уверен, что вы очень умны. И еще я знаю, что вы очень вспыльчивая молодая леди.
   — Для меня все это очень важно. Моя сестра умерла, но я никому не позволю осквернять ее память.
   — Вы используете очень сильные выражения, моя дорогая юная леди.
   Он наклонился ко мне и попытался взять меня за руку, но я с силой оттолкнула его.
   — Я не ваша дорогая юная леди.
   — Ну… — Он склонил голову набок и посмотрел на меня. — Вы молоды. Вы — леди.
   — И принадлежу к семье, не достойной брака с иностранцами, которые удостаивают нашу страну редкими визитами.
   Он громко расхохотался, Я заметила твердую линию его подбородка и сверкающие сильные белые зубы и подумала, что он напоминает мне Артура…
   — Достойной… конечно достойной, — сказал он. — Но из-за некоторых политических обязательств такие браки невозможны.
   — И вы думаете, что такая девушка, как моя сестра, могла снизойти до того, чтобы стать любовницей этого всемогущего властелина?
   Он посмотрел на меня серьезно и кивнул.
   — Вы говорите чепуху, — воскликнула я.
   — Я ошибся, — продолжал он, глядя на меня как-то очень странно и испытующе, — назвав вас моей дорогой юной леди. Вы не моя.
   — Наш разговор довольно нелеп. Мы говорили об очень серьезном деле, и вдруг вы переходите на игривый и легкомысленный тон.
   — Бывает полезно перейти на более легкий тон, когда говоришь о серьезных вещах. Это разряжает обстановку.
   — Меня это не разрядило.
   — Да, но вы очень вспыльчивая леди.
   — Послушайте, — сказала я, — если вы не можете говорить об этом серьезно, то давайте не будем говорить вообще.
   — О, вы и правда обиделись? Простите меня. Я думал, что с вами можно говорить обо всем. Я бы очень хотел узнать вас получше, и надеюсь, вам было бы любопытно кое-что узнать и обо мне.
   — Мне нужно узнать, что случилось с моей сестрой и, почему… И я хочу получить подтверждение того, что за ее ребенком существует должный уход.
 
   — Вы очень, многого просите. Даже полиция не смогла разрешить загадку того, что произошло той ночью в охотничьем замке. А что касается несуществующего ребенка…
   — Я не хочу больше слушать.
   Он замолчал, но со стороны поглядывал на меня. Я чуть было не поднялась и не ушла, и сделала бы это, если бы больше всего на свете не хотела узнать правду.
   Я начала отодвигаться от него, но он взял меня за руку и умоляюще посмотрел на меня. Я почувствовала, что краснею. Что-то в нем волновало меня. Мне не нравилось его высокомерие и уверенность в том, что барон никогда не снизошел бы до женитьбы на Франсин. Его намеки, что мы с Франсин все выдумали, приводили меня в бешенство, и все же… Я не понимала, что со мной, у меня было слишком мало опыта, но его близость возбуждала меня, и я раньше не испытывала ничего подобного. Я убеждала себя, что я на пороге открытий, и нахожусь рядом с человеком, который знал барона Рудольфа. Этот человек производил впечатление, что ему известно больше, чем он мне рассказывает. Я сказала себе, что несмотря на его странное влияние на меня, я должна поговорить с ним подольше.
   Я не знаю, как долго это продолжалось — он держал мою руку, я слабо вырывалась, а он смотрел на меня с довольно озорной улыбкой, как будто читал мои мысли. Более того, мне казалось, что он знает о своем влиянии на меня.
   — Сядьте, пожалуйста, — попросил он. — Нам очевидно есть что рассказать друг другу.
   Я села и начала говорить:
   — Во-первых, вы знаете, кто я такая. Моя сестра и я жили в Грейстоуне, пока она не пошла на тот злосчастный бал.
   — Где встретила своего возлюбленного.
   — Она была с ним знакома и раньше, но графиня пригласила ее на бал. Это было не просто. Не воображайте себе, что в Грейстоуне это сочли бы за большую честь. Моей сестре пришлось пойти на всякие уловки, чтобы туда пойти.
   — На обман?
   — Вы, наверное, поставили своей целью оскорблять меня.
   — Вовсе нет. Но я настаиваю на том, что если мы намерены что-то выяснить, мы не должны кривить душой. Ваша сестра выскользнула из дома в своем бальном платье и пошла в усадьбу. Ее семья — за исключением младшей сестры, которая была во все посвящена, — ничего не знала об этом. Правильно?
   — Да… более или менее.
   — И там она и барон влюбились друг в друга. Они сбежали вместе. Она ехала как его жена… чтобы соблюсти условности.
   — Она была его женой.
   — Ну вот, мы опять вернулись к самому началу. Этот брак не мог состояться.
   — Но он состоялся. Я знаю, что состоялся.
   — Давайте я вам все объясню. Страна Рудольфа очень маленькая. Она все время борется за свою автономию. Поэтому там нельзя отступать от условностей. Потому что соседние государства всегда жадно за всем следят, постоянно пытаются расшириться, чтобы стать сильнее. Когда-нибудь они все объединятся в одно большое государство, и это будет хорошо, но сейчас там множество маленьких государств — герцогств, маркграфств, княжеств… и так далее. Брюксенштейн — одно из таких государств. Отец Рудольфа очень стар. Рудольф был его единственным сыном. Он должен был жениться на дочери правителя соседнего государства. Он никогда бы не пошел на нарушение этого договора. Слишком много поставлено на карту.
   — И тем не менее он это сделал.
   — Вы что, действительно так думаете?
   — Да. Он любил ее.
   — Очень мило, но любовь отличается от политики и долга. Здесь замешаны тысячи жизней. Это то же самое, что выбирать между войной и миром.
   — Должно быть, он очень любил мою сестру. Я его понимаю. Она была самым привлекательным человеком на свете. О, я опять вижу ваш цинизм. Вы мне не верите.
   — Я верю всему, что вы говорите. Тем более, что я вижу ее сестру, и это мне помогает поверить вам еще больше.
   — Вы смеетесь надо мной. Я знаю, что некрасива и совсем не похожа на Франсин.
   Он взял мою руку и поцеловал ее.
   — Вы не должны так думать, — сказал он. — Я уверен, что вы не менее привлекательны, чем была ваша сестра, но по-своему.
   Я опять резко выдернула руку.
   — Не дразните меня, — проговорила я. — Вы что, не хотите говорить об этом?
   — На самом деле мне нечего сказать. Ваша сестра и барон были убиты в охотничьем замке. Мне кажется, это политическое убийство. Кто-то хотел от него избавиться.
   — Ну, а тот, кто теперь унаследует герцогство… или княжество… или что это? Может, это он убийца?
   — Все не так просто. Следующий человек по линии наследства в то время находился за пределами страны.
   — Но ведь существуют всякого рода агенты?
   — Было проведено тщательное расследование.
   — Значит, не такое уж и тщательное. Наверное, они не очень хорошо работают в маленьких государствах.
   Он рассмеялся.
   — Достаточно хорошо. Были подробные допросы, но ничего не выяснилось.
   — Я полагаю, моя сестра была убита, потому что она оказалась рядом с ним.
   — Похоже на то. Мне очень жаль. Ей не нужно было уезжать из Грейстоуна.
   — Если бы она не уехала, ей пришлось бы выйти замуж за кузена Артура… но она бы никогда этого не сделала.
   — Итак… был еще один жених.
   — Мой дедушка хотел этого брака. Наверное, все это очень напоминает ваш Брюксенштейн. У него нет ни герцогства, ни княжества, но есть большой старый дом, который был у семьи веками, и он очень богат.
   — Значит, у вас тут те же самые проблемы, что у нас в Брюксенштейне.
   — Проблемы, созданные человеческой гордыней. Таких проблем быть не должно. Никто не должен выбирать ни для кого мужей. Если люди друг друга любят, им должно быть разрешено жениться.
   — Прекрасно сказано, — воскликнул он. — Знаете, мы с вами наконец пришли к согласию.
   — Мне пора идти. Мисс Элтон, наверное, уже ищет меня.
   — Кто такая мисс Элтон?
   — Моя гувернантка. Она очень скоро уезжает. Считается, что теперь я уже могу обходиться без гувернантки.
   — Почти взрослая женщина, — заметил он.
   Вдруг он оказался совсем рядом со мной и положил руки мне на плечи. Лучше бы он не дотрагивался до меня. Когда он это делал, у меня возникало необъяснимое желание остаться с ним навсегда. Это было прямо противоположно тому, как действовали на меня вялые руки Артура, но мне пришло в голову, что они оба слишком часто пускали свои руки в ход.
   Он прижал меня к себе и легко поцеловал в лоб.
   — Зачем вы это сделали? — спросила я, тут же отпрянув и покраснев.
   — Потому что мне захотелось.
   — Не принято целовать незнакомых людей.
   — Мы не такие уж и незнакомые. Мы встречались раньше. Мы пили вместе чай. Я считал, что это традиционная английская церемония. Если вместе пьют чай, немедленно становятся друзьями.
   — Похоже, что вы ничего не знаете об английских церемониях. Можно пить чай и со злейшими врагами.
   — Ну, значит я неправильно понял, но ведь вы простите меня?
   — Я прощаю вас, но только не за отношение к моей сестре. Я знаю, что она была замужем. У меня есть доказательства этого, но вас убеждать бесполезно, так что я даже и не буду пытаться.
   — Доказательства? — резко спросил он. — Какие доказательства?
   — Письма. Ее письма, например.
   — Письма к вам? Где она утверждает, что вышла замуж?
   — Ей не нужно было ничего утверждать. Она просто написала мне об этом.
   — Могу я взглянуть… на эти письма?
   Я заколебалась.
   — Вы должны убедить меня.
   — Ну, хорошо…
   — Встретимся здесь или вы придете в усадьбу?
   — Здесь, — ответила я.
   — Завтра я буду вас ждать.
   Я выбежала из леса. Когда я подбежала к опушке, я оглянулась и увидела, что он все еще стоит среди деревьев. На его губах играла странная улыбка.
   Остаток дня я провела как в тумане. Мисс Элтон, которая занималась упаковкой своих вещей, не обратила внимание на мой отсутствующий вид. Она уезжала уже через несколько дней. Она очень переживала за меня, но не видела никакого практического выхода из положения. Я думала, рассказать ли бабушке про моего нового знакомого, но почему-то мне не очень хотелось, Я даже не знала его имени. Он был слишком фамильярен. Как он посмел поцеловать меня! Что он думает? Что всех девушек здесь можно целовать и вовлекать в интимные отношения без брака?
   Я долго не ложилась в ту ночь, перечитывала письма. Там было все так ясно: ее восторг и ее свадьба. И разве я сама не видела записи в церковной книге? Наверное, я специально приберегала эту информацию, чтобы доказав, что он был неправ, заставить его склонить голову. Конечно, Франсин была замужем. И еще все эти разговоры о ребенке — милом маленьком Детеныше. Даже если предположить, что она придумала венчание, чтобы я не переживала, она никогда не стала бы выдумывать ребенка. У Франсин никогда не были ярко выражены материнские чувства, но когда у нее появился ребенок, она полюбила его, и эта любовь чувствовалась в ее письмах.
   На следующий день я пришла пораньше, но он уже был там.
   При виде его мое сердце забилось быстрее. Я бы не хотела, чтобы он так влиял на меня, потому что я из-за этого неловко себя чувствовала. Он подошел ко мне, поклонился, как мне показалось несколько насмешливо, щелкнул каблуками и поцеловал мне руку.
   — Можно безо всяких церемоний, — заметила я.
   — Церемоний! Это совсем не церемония. Это обычная форма приветствия в моей стране. Правда, пожилых леди и детей целуют в щеку.
   — Поскольку я не принадлежу ни к одной из этих категорий, вы меня, надеюсь, освободите от этого.
   — С сожалением, — ответил он.
   Я решила, что не позволю этим довольно оскорбительным шуткам повлиять на серьезность нашего разговора.
   — Я принесла письма, — сообщила я. — Когда вы их прочтете, вы признаете мою правоту. Вам придется это сделать.
   — Может, мы сядем? Земля довольно жесткая, и это не самое удобное место для совещания. Вам следовало прийти в дом.
   — Вряд ли это хорошо, пока ваши хозяева в отъезде.
   — Может, вы и правы, — сказал он. — А теперь… Вы разрешите мне взглянуть на письма?
   Я протянула их ему, и он углубился в чтение.
   Я наблюдала за ним. Наверное, на меня действовала его потрясающая мужественность. Наверное, то же самое почувствовала в свое время Франсин. Да нет, все это глупости. Она по уши влюбилась в него. Мои чувства были совсем другими. Я чувствовала антагонизм по отношению к этому человеку, хотя его присутствие меня сильно волновало. Я видела слишком мало мужчин. Можно не считать Антонио и людей с острова. Я тогда была еще слишком молода. Но тех немногих, которые приходили в дом дедушки, я сравнивала с кузеном Артуром. Это значило, что все они казались чрезвычайно привлекательными.
   Вдруг я насторожилась. Мне показалось, что за нами подглядывают. Я резко повернулась. Видела ли я движение среди деревьев? Наверное, мне почудилось. Я была слишком возбуждена и знала об этом. Я была в таком состоянии с тех пор, как встретила этого человека… но только потому, что считала, что подвинулась немного ближе к решению головоломки по поводу убийства в охотничьем замке.
   Треск сухих сучьев, чем-то вспугнутая птичка, — все это мне казалось неспроста.
   — Мне показалось, что за нами подглядывают, — сказала я.
   — Подглядывают? Почему?
   — Люди часто…
   Он отложил письма и вскочил на ноги.
   — Где? — вскрикнул он. — В какой стороне? — И в этот момент, я была почти уверена, что слышу топот убегающих ног.