Холт Виктория. Роковой опал

   Кто похоронен в таком забытом Богом месте? Я отправилась к ручью, постоянно размышляя об этом.
   Вернувшись домой, сразу же натолкнулась на Мэдди, ставшую горничной, так как я уже не нуждалась в няне. Она сортировала белье.
   — Мэдди, я видела сегодня могилу.
   — Неудивительно в пасхальное воскресенье.
   — Не на кладбище, а за садом.
   Она отвернулась, но лицо исказила гримаса ужаса. Значит, няня знала, кто там похоронен.
   — Чья это могилка? — настаивала я.
   — Почему вы меня об этом спрашиваете?
   — Но ведь ты знаешь.
   — Мисс Джессика, перестаньте меня допрашивать. Вы слишком любопытны.
   — Естественный интерес к знаниям.
   — Вы просто везде суете свой нос и слишком надоедливы.
   — Почему мне нельзя знать, кто там похоронен?
   — Кто там похоронен? — передразнила меня она.
   Но Мэдди выдала себя, рассмеявшись слишком фальшиво.
   — Там оставили маленький букет фиалок, кто-то принес его в пасхальное воскресенье.
   — Неужели? — тупо произнесла она.
   — Может, кто-то похоронил любимую собаку?
   — Все возможно, — с облегчением вздохнула няня.
   — Но тогда могила была бы меньше. Наверное, там похоронили человека… Очень давно. Но его до сих пор помнят. Приятно, когда люди не забывают близких и относят им цветы.
   — Мисс Джессика, не крутитесь у меня под ногами!
   Мэдди убежала, унося стопку простыней. Она сильно покраснела и с головой выдала себя. Няня точно знает имя человека, покоящегося там, но говорить не хочет.
   Я несколько дней таскалась за ней, однако ничего не добилась.
   — Прекратите меня допрашивать! — постоянно кричала она. — Когда-нибудь вы обнаружите нечто такое, чего не хотели бы знать.
   Ее последнее замечание не выходило у меня из головы и лишь возбуждало любопытство. Я целый год думала о таинственной могиле.
   И перестала вспоминать о ней, лишь заметив, что в Оуклэнд Холле происходит нечто необычное. Там внезапно появились торговцы, и прислуга занялась делом. Выбивали ковры, дворецкий командовал женщинами и вел себя, как хозяин имения.
   Для этого человека хорошие времена не прошли.
   В один прекрасный день к замку подкатила карета. Я пулей выскочила из дома, перебралась через ручей и спряталась в кустах как раз в тот момент, когда из нее вынесли мужчину и посадили в инвалидное кресло. Его лицо показалось мне бурым, человек громко кричал. Бывшие хозяева Оуклэнд Холла, вероятно, не разговаривали с прислугой подобным тоном.
   — Внесите меня в дом! — приказал он. — Иди сюда, Уилмот, помоги Бэнкеру.
   Мне приходилось соблюдать осторожность и подробности разглядеть не удалось.
   Неизвестно, как краснолицый мужчина отреагирует, увидев меня. В нем чувствовалась сильная личность, так что пришлось оставаться за кустами и не высовывать любопытный нос.
   — Поднимите меня по лестнице, — сказал он. — Там я сам справлюсь.
   Наконец все скрылись в доме, а я потихоньку добралась до моста. Но ощущение, что за мной следят, не покидало. Наверное, оно возникло из чувства вины: нельзя ступать на чужую территорию. Я бежала со всей силы и только на другой стороне ручья остановилась.
   Мне опять показалось, что за деревьями кто-то движется. Значит, за мной действительно наблюдают. А вдруг этот человек пожалуется маме? Тогда беды не миновать. Если узнают, что я ступила ногой на запретную землю врага, то на мою голову падут все проклятия.
   В Дауэре я встретила Мириам.
   — Вернулся хозяин Оуклэнд Холла, — сообщила я ей.
   — Спаси нас, Господи! — воскликнула сестра. — Теперь он начнет приглашать гостей, все будут пить, гулять и грязно развлекаться.
   Я весело рассмеялась и сказала:
   — Зато будет весело.
   — Нет, отвратительно, — возразила она.
   — Мне кажется, что с ним произошел несчастный случай.
   — С кем?
   — С тем, кто забрал у нас Оуклэнд Холл.
   — И поделом ему, — довольно произнесла Мириам.
   Она ушла, унося с собой ненависть к хозяину имения, а меня он страшно заинтриговал.
   Я бросилась с расспросами к Мэдди, знавшей значительно больше, чем говорила. Иногда мне казалось, что ее заставили поклясться хранить молчание.
   — Няня, вчера в замок приехал человек на инвалидном кресле.
   Она кивнула.
   — Это хозяин.
   — Тот, кто купил у нас Холл?
   — Да. Он никогда не жил в подобном месте до того, как сумел сколотить состояние. Мы называем таких новыми богачами.
   — Нуворишами, — как высокообразованная леди, заявила я.
   — Говори, как хочешь.
   — Он инвалид?
   — Несчастный случай. Такое часто случается с подобными людьми.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Он купил Оуклэнд Холл, а те, кто прожил в нем многие столетия, вынуждены были уехать.
   — Клейверинги проигрывали деньги в карты в то время, как он работал, — сказала я. — Помнишь стрекозу и муравья? Нельзя винить его — каждый получает по заслугам.
   — Какое отношение имеют к нему насекомые? Вы сами похожи на муравья, мисс Джессика: хватаетесь то за одно, то за другое.
   — Совсем нет, — запротестовала я. — Просто мне хотелось бы побывать в замке. Он долго пробудет там?
   — Без одной ноги много не побегаешь. Он стал инвалидом из-за проклятых денег, — Мэдди покачала головой. — Состояние — еще не все… Миссис Бакет говорит, что он останется надолго.
   — Кто такая миссис Бакет?
   — Кухарка в замке.
   — А ты ее знаешь, Мэдди?
   — Мы вместе работали в Оуклэнд Холле.
   — Ты с ней изредка видишься?
   Мэдди поджала губы. Стало понятно, что она встречается с миссис Бакет, и это меня обрадовало. Еще немного усилий — и я кое-что выясню.
   — Я не могу пройти мимо человека, которого знаю двадцать лет…
   — Безусловно.
   — Нельзя винить ни миссис Бакет, ни мистера Уилмота. Для них в Дауэре места не нашлось. Не могли же эти люди остаться без работы…
   — Я прекрасно понимаю… Значит, он потерял ногу?
   — Вы меня опять допрашиваете, мисс, и суете нос в чужие дела. Нет ничего плохого в том, что мы с миссис Бакет болтаем от случая к случаю, а вот вам не стоит вмешиваться. Не переходите ручей и не задавайте вопросов, заранее зная, что ответы на них вас не касаются.
   Несмотря на доверительные беседы с Мэдди и миссис Бакет, мне не удалось выудить никакой другой информации.
   Стоял солнечный июльский день, и я сидела на своем берегу ручья, обозревая территорию Оуклэнда. Именно в этот момент появилось инвалидное кресло с человеком, которого я видела в карете. Его колени были покрыты пледом, так что разобрать, сколько у него ног, не представлялось возможным. Кресло все быстрее приближалось ко мне.
   И только тогда я поняла, что произошло: мужчина потерял контроль над управлением, и транспорт инвалида с огромной скоростью катился к ручью. Если ничего не предпринять, через пару секунд кресло перевернется.
   Не теряя времени, я сбежала по берегу и перескочила через ручей. К счастью, там неглубоко, и я успела как раз вовремя, чтобы, собрав все хилые девичьи силенки, предотвратить падение и остановить кресло у воды.
   Человек не переставал кричать:
   — Бэнкер! Бэнкер! Куда ты подевался?!
   Наконец он увидел меня и понял, что мне удалось, хотя я с трудом удерживала тяжелое кресло и находившегося в нем пассажира.
   Мужчина улыбался мне, а потом его лицо еще больше покраснело.
   — Невероятно! Как вам удалось?! Вы такая малышка.
   Он повернул ручку кресла, и оно двинулось параллельно со мной.
   — Вот так-то лучше, — сказал он. — Я еще не привык к этой развалине. И должен поблагодарить — без вас я бы перевернулся.
   — Да, — ответила я, подходя к ближе.
   — Откуда вы появились?
   — С другого берега… С нашей стороны.
   Он кивнул.
   — Мне повезло, что вы там очутились в нужное время.
   — Я здесь часто бываю. Мне нравится это место.
   — Никогда вас раньше не видел. Где вы живете?
   — В замке Дауэр.
   — Неужели вы из Клейверингов?
   — Конечно. А как вас зовут?
   — Моя фамилия Хенникер.
   — Значит, это вы купили у нас Оуклэнд Холл?
   — Так точно.
   Я начала хохотать.
   — Что тут смешного? — недоуменно спросил он.
   — Наша встреча.
   Он тоже рассмеялся.
   — Приятно познакомиться с вами, мисс Клейверинг.
   — И мне тоже, мистер Хенникер.
   — Благодарю вас, мисс Клейверинг. Давайте отъедем отсюда. Лучше добраться до деревьев. Там тень, и мы сможем спокойно поговорить.
   — Вы не хотите позвать Бэнкера?
   — Не сейчас.
   — Но вы кричали ему…
   — До того, как увидел вас.
   Я последовала за его креслом, радуясь чудесному приключению и тому, что он предложил убраться подальше от ручья, туда, где нас никто не увидит. Наконец мы остановились, и я присела на траву. Мы с Хенникером изучали друг друга.
   — Вы шахтер? — спросила я. Он кивнул.
   — Наверное, ищете золото?
   — Опалы.
   Я мгновенно заволновалась.
   — Опалы?! Меня зовут Опал.
   — Неужели? Опал Клейверинг. Шикарное имя.
   — Все называют меня Джессикой. По сравнению с Опал это имя звучит слишком обыденно. Я часто думаю, почему меня так окрестили.
   — Лучше и не придумаешь, — сказал он. Щеки его покраснели, а глаза стали темно-голубыми. — Нет ничего красивее опалов. Никогда не говорите со мной о бриллиантах и рубинах…
   — Я и не собиралась.
   — Значит, вы поймете старого землекопа.
   — Кого?
   — Того, кто добывает опалы.
   — Как вам это удается? Расскажите мне.
   — Я нюхаю землю, надеюсь и мечтаю. Любой шахтер уверен, что добудет самые прекрасные камни в мире.
   — Где вы их ищете?
   — В Южной Австралии.
   — Значит, вы оттуда?
   — Именно на этом континенте я и нашел опалы. Он очень богатый и еще совсем неисследованный. Кто бы мог подумать, что в Австралии есть месторождения опалов! Представьте себе, что произошло, когда их нашли. Землекопы рылись в земле… И вдруг — опалы!Вот это находка! Раньше мы думали, что они есть только в Венгрии и нигде больше. Сотни лет их добывали именно там. Камни молочного цвета. Очень красивые… Но я предпочитаю черные австралийские опалы.
   Хенникер замолчал, устремив взгляд на небо. Он, должно быть, не замечал моего присутствия. Этот человек переместился во времени и пространстве совсем в иной мир и искал свои неподражаемые черные опалы.
   — Бриллианты… — продолжил он. — Что такое бриллиант? Холодный огонь. Просто белый! А вот опалы…
   Мне оставалось только внимательно слушать его.
   — Австралийские опалы — лучшие в мире. Они очень твердые и не раскалываются. Это счастливые камни. Когда-то люди считали, что они приносят удачу. Вы знаете, что императоры и султаны носили их, чтобы уберечься от нападения врагов? Говорили даже, что опал может предотвратить отравление. Некоторые полагают, что они лечат от слепоты. Чего еще надо?
   — Ничего, — чистосердечно согласилась я.
   — Их называют «osulus mundi». Знаете, что это значит?
   Я призналась, что получила не столь разностороннее образование.
   — Глаз Мира, — сказал он. — Если носить опал, то никогда не совершишь самоубийства.
   — У меня их никогда не было, но мысль о самоубийстве в голову не приходила.
   — Вы слишком молоды. Значит, вас зовут Опал-Джессика? Мне приятно будет называть вас Джесси. Звучит по-дружески.
   — Во всяком случае, вы не будете думать, что мое имя означает лекарство от слепоты и предохраняет от отравлений.
   — Вот именно, — ответил он, и мы оба рассмеялись.
   — Опалы делают людей провидцами, — продолжил Хенникер, — и наделяют их шестым чувством.
   Он снял кольцо с мизинца и протянул мне. Красивый камень обрамляло золото. Я надела его на средний палец, но оно оказалось велико. В камне отражался солнечный свет. Голубизна сочеталась с красным, желтым и зеленым. Мужчина протянул руку, словно беспокоясь, что я слишком надолго задержала кольцо, и пришлось вернуть его.
   — Какая красота! — не удержалась я.
   — Камень из Австралии. Там еще будут прекрасные находки, но я уже ничего не смогу, — Хенникер прикоснулся рукой к пледу. — Это опасное занятие. Придется смириться. И думать о хорошем. Я никогда не забуду день, когда случилось несчастье. Тогда я думал, что пришел конец, но продолжал лихорадочно собирать камни, похожие на устриц. В удачу было трудно поверить. Представьте меня в пещере, на огромной глубине, а внизу… великолепные опалы. Внезапно начался обвал. Меня вытащили через три часа. Опалы удалось вынести. Один из них — настоящий красавец. Из-за него стоило потерять ногу. Но, между нами говоря, нельзя лишаться конечностей даже во имя таких сокровищ. Сначала я подумал, что нашел Зеленый Огонь. Цвет прекрасный, магический. Я увидел его, когда пришел в себя… А потом долго валялся в больнице. Из-за гангрены пришлось ампутировать ногу. Меня не сразу привезли в Сидней, и ничего другого не оставалось. После операции я сразу же попросил показать зеленый опал и, держа его на ладони, решил, что мне есть чем гордиться.
   — Он должен был уберечь вас от обвала, — вмешалась я.
   — Видите ли, камень не был моим, когда посыпались валуны. Пришлось дорого заплатить за него.
   — Было бы ужаснее, если б вы потеряли ногу из-за ничего.
   — Я понял, что с добычей опалов покончено. Вы когда-нибудь слышали об одноногом шахтере? Хотя, может, мне и удастся еще порыться в земле. Но сначала придется приспособиться к деревянной ноге. Мне приказали хорошо отдохнуть, и я решил, что Оуклэнд — подходящее местечко. Здесь я научусь ходить на костылях, привыкну к деревянной ноге, а пока буду передвигаться на этом кресле. Вы ведь видели, что могло случиться.
   — Я рада, что заметила вас.
   — Почему?
   — Мы познакомились, и вы рассказали мне об опалах.
   — Наши семьи давно враждуют, — громко рассмеялся Хенникер. И я тоже с легкостью улыбнулась.
   Между нами возникла какая-то внутренняя связь, но не потому, что мы с легкостью хохотали вместе. Странная встреча доставила удовольствие обоим. Так я решила тогда и уверовала в эту мысль позднее, хотя он частенько издевался над моими родственниками.
   — Я купил дом, который многие века принадлежал вашей семье. Над камином висит герб Клейверингов. Очень красивый. Ваш род жил в Оуклэнд Холле с 1507 года, пока не появился грубиян Хенникер и не забрал его, причем без драк, дуэлей и осады, а просто при помощи денег!
   — Если Клейверинги так любили имение, то должны были сохранить его, а вам, мистер Хенникер, пришлось рисковать, чтобы получить Оуклэнд. И я этому рада.
   — Странные слова из уст Клейверинга, — сказал он. — Но вас зовут Опал.
   — Непонятно, почему мне дали это имя. Я родилась в Италии. Наверное, мама тогда была другой.
   — Люди меняются, — заявил мистер Хенникер. — Иногда кардинально. К сожалению, у меня назначена встреча на половину пятого, так что пора расставаться. Надеюсь, мы снова встретимся.
   — С удовольствием, мистер Хенникер.
   — Давайте завтра, в этом же месте и в то же время.
   — Буду очень рада.
   — Нам есть о чем поговорить. Значит, до завтра.
   Я наблюдала, как он ехал на кресле к дому, а потом, пребывая в отличном настроении, побежала на мостик. Остановившись на нем, я представила себе дом, который прятался за деревьями, и мистера Хенникера, зовущего Бэнкера и улыбающегося, потому что одна из Клейверингов стала его другом.
   «Он обожает приключения, — решила я. — И я тоже».
   Я пыталась спрятать распиравшие меня чувства, но Мэдди все мгновенно заметила, сказав, что я напоминаю либо собаку с двумя виляющими хвостами, либо кошку, стянувшую сметану.
   — Что-то вы слишком довольны собой, — подозрительно заметила она.
   — Просто день хороший, — миролюбиво объявила я.
   — Значит, близится гроза, — фыркнула Мэдди.
   Ее замечание рассмешило меня. Если кто-нибудь узнает, что я разговаривала с нашим заклятым врагом и договорилась о новой встрече, разразится страшный шторм.
   Но я с трудом дождалась завтрашнего дня.
   Мистер Хенникер ждал меня в условленное время. Он любил поговорить, а я с огромным удовольствием слушала его рассказы. Новый хозяин Оуклэнда поведал мне, как в молодости жил в столице.
   — Лондон! Какой город! Я никогда не забывал о нем, куда бы ни забрасывала судьба, — рассуждал он. — Хотя с пребыванием там связаны и тяжелые воспоминания. Не хватало денег, хотя есть семьи и победнее. К счастью, я рос единственным ребенком у родителей. Мама не могла больше иметь детей, может, это было благословением свыше. В начальной школе я научился читать и писать, а в средней — усвоил науку выживания. Я оставил учебу в двенадцать лет и смело ринулся в бой. К тому времени умер отец. Он всегда сильно пил, так что потеря оказалась невелика. Я сумел содержать маму в комфорте, к которому она не была приучена раньше.
   Я не могла понять, почему новый знакомый так много рассказывает о себе, но его актерские способности пришлись мне по душе. Хенникер не просто излагал события, а изображал их, постоянно манипулируя голосом. Передразнивая продавца жареной картошки, он смешно морщил лицо и кричал:
   — Хрустящая и горяченькая! Всего за два пенни! Заполняйте желудки и грейте руки!
   Потом он опять становился самим собой:
   — Вам, мисс Джессика, я сейчас кажусь вульгарным, но во времена моего детства именно так разговаривали на лондонских улицах. Что за жизнь! Ее вроде и не замечаешь, а потом не можешь забыть, будто воспоминания стали твоими плотью и кровью. Полюбив Лондон единожды, о нем никогда не забываешь.
   Затем Хенникер изображал продавщицу апельсинов, торговцев булавками и швейными принадлежностями:
   — Всего пять шиллингов, совсем мало! — распевал он.
   В те времена город заполняли зеленщики.
   — Все из-за обилия огородов, расположенных за Портлэнд Плейс. Овощей тогда росло предостаточно.
   И Хенникер с энтузиазмом копировал крики продавцов.
   — Когда я рассказываю об этом, то все вспоминаю заново. Особенно Пасху. Пятницу я всегда называл Днем Свежих Булочек. Именно о них я мечтал с самого утра.
   Тут он запел:
   — «Покупайте булочки за пенни, господа! Если дочери не будут есть их, найдутся сыновья…» Мы распевали эти куплеты таща подносы с горячими булочками на голове.
   Этот человек завораживал, подобных ему я никогда не встречала. Хенникер говорил только о себе, но меня такая озабоченность собственной персоной не беспокоила. Я впервые получила возможность заглянуть в незнакомый мир и радовалась предоставленному случаю.
   — Мне было суждено заработать большие деньги, — продолжал хозяин Оуклэнда. — Знаете о Мидасе? Все, к чему бы он ни прикасался, превращалось в золото. Когда-нибудь слышали о нем, мисс Джессика? То же самое происходило и со стариной Беном Хенникером. Когда я играл в монетку с продавцом пирожков, то он чаще всего называл решку, а выпадал орел. Так я выигрывал пирог и сохранял свой счастливый пенни. Другие постоянно проигрывали, но только не я. Мне всегда везло, потому что я умел рассчитывать и начал с продажи того, в чем больше всего нуждались люди. Я старался доставлять все лучшего качества и, если возможно, дешевле, чем остальные торговцы. Замысел ясен? Уже в четырнадцать я продавал и покупал с приличной выгодой. Одно время у меня даже была своя кофейня. Потом мне пришло в голову печь пряники различной формы — лошадки, собачки, девочки, мальчики, арфы… Даже в виде самой королевы с короной на голове. Тут мне почудилась золотая жила. Мама пекла их, а я продавал… Мы прилично заработали и завели собственный магазинчик на улице Ратклифф, причем отличный. Дело разрасталось, и семья богатела. Но потом умерла моя матушка. Внезапно. Упала замертво в кухне, где пекла пряники.
   — И что вы предприняли потом?
   — Завел подружку, но неудачно. Красивую, как картинку, но со спесивым характером. Она не умела делать формы и печь. Дела пошли худо, и девчонка бросила меня. В семнадцать я нанялся конюхом в богатый дом. Однажды хозяева отправились к друзьям в провинцию. Я должен был сопровождать их сзади на карете и, когда та останавливалась, соскакивать и открывать дверь, чтобы дамы не замазали грязью свои юбки. В то время я выглядел очень симпатично. Да еще в ливрее! Темно-синей с серебром. Девушки глаз с меня не сводили, честное слово. Так вот, однажды мы отправились в имение и остановились в деревне Хартингмонд. Замок назывался Оуклэнд Холл.
   — Вы приехали к Клейверингам!
   — Вот именно. Но не как гость, а как слуга. Я никогда не видел такого дома. Мне он показался невероятно красивым. Я отправился в конюшню, чтобы присмотреть за лошадями, и поговорил с местными слугами, но они слишком задирали нос.
   — Как интересно! — воскликнула я. — Это было много лет назад?
   — Задолго до вашего рождения, мисс Джессика. Тогда мне только стукнуло восемнадцать. Много воды утекло с тех пор. Как вы думаете, сколько мне лет?
   — Вы старше Ксавьера, и намного… Но кажетесь значительно моложе.
   Ответ доставил моему собеседнику явное удовольствие.
   — Мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует. Дело не в том, сколько лет прожито, а как. Я отлично пожил. Впервые приехав сюда лет сорок назад, я никогда не забывал об Оуклэнде и о пыли веков на его стенах. Многие поколения жили в этих древних каменных стенах. И я дал себе клятву, что когда-нибудь замок станет моим и меня ничто не остановит. Через полгода я уже отправился в Австралию.
   — В поисках опалов? — воскликнула я.
   — Нет. Тогда я о них не думал. Все искали одно — золото. И я решил добыть его столько, чтобы хватило вернуться домой и купить такой замок. Вот причина, по которой я махнул в Австралию. Ну и путешествие я пережил, никогда не забуду! Пришлось работать, чтобы оплатить дорогу. Думал, что до места не доберусь. Море постоянно штормило, корабль раскалывался на щепки от гигантских волн, вся команда откачивала воду. Только женщины и дети освобождались от этой тяжкой обязанности. Я не поверил своим глазам; когда оказался на берегу. Какое палящее солнце! А комары! Я таких богатырей раньше нигде не видел. Но подспудное чувство подсказывало, что удача ждет именно здесь. И я опять дал клятву не возвращаться домой, пока не скоплю денег на Оуклэнд Холл.
   — И вам это удалось, мистер Хенникер.
   — Называйте меня Бен, — сказал он. — А то мне кажется, что вы обращаетесь к кому-то другому.
   — Неужели можно? Вы ведь в возрасте.
   — Рядом с вами я его не чувствую. Так весело, словно вернулась молодость и мне опять семнадцать.
   — Как тогда, когда вы впервые попали в Сидней?
   — Точно. Я не сомневался, что разбогатею, и отправился в Новый Южный Уэльс, а оттуда в Балларат, где добывали золото.
   — Значит, вы нашли его и заработали состояние?
   — Не скоро сказка сказывается… Это заняло годы. Какие разочарования и невзгоды ждали меня! Такова судьба… Переезды с места на место… Жизнь на открытом воздухе… Всяческие ухищрения, только бы сохранить добытое тяжким трудом… Из Мельбурна вышла целая армия бродяг в лохмотьях в надежде заработать деньги. Кое-кто, как я, разбогател, но большинство погибло, разочаровавшись во всем. Однако поначалу все были движимы единой целью разбогатеть и считали себя избранными. У некоторых были тележки с поклажей, остальные тащили жалкие пожитки на спинах через леса, охваченные пожарами и пугавшие неведомыми опасностями. Каждую ночь люди боялись внезапного нападения разбойников-бушменов. Эти звери убивали без тени сожаления. В лагере перед сном разводили костры и пели, сидя вокруг, народные песни. Все тосковали по дому. Некоторые радовались темноте, потому что остальные не видели их слез. Так мы шли дальше к Бендиго. Там я провел в палатке целое лето, мечтая о прохладе, а когда вместе с проливными дождями наступили холода, я, стоя по колено в грязи, опять молил Господа о солнечном тепле. Это были самые страшные дни в моей жизни. В Бендиго мне не повезло. Первая находка случилась в Кастлмейне, но до богатства было еще далеко. Я немедленно отправил свои сокровища в мельбурнский банк, не потратив ни фунта на выпивку и женщин, как те, кто проматывал все слишком быстро. Я знал, как случается подобное, и никогда не покупал женщин. Они отдавались мне по любви, а не за деньги. Так мудрее, нежели попусту разбазаривать добытое кровью и потом золото. Теперь вы понимаете, почему Клейверинги никогда не воспринимали меня как ровню?
   — Но я-то поступаю иначе, — заверила я.
   — Вы очень необычная молодая леди. Так где я остановился?
   — На ваших женщинах… Тех, кто отдавался во имя любви, а не ради денег.
   — Лучше об этом не будем. Из Хиткота я добрался в Балларат, и уже не бедняком. Это дало мне время осмотреться и обдумать дальнейшие действия. Шахтерское дело сидело у меня в печенках, земля будто магнитом притягивала к себе, предлагая глубоко спрятанные дары. Мне хотелось добраться до них не из-за состояния. Когда люди говорили о деньгах, они всегда имели в виду золото. Все это масло масленое. Можно искать не только золотые слитки.
   — Например, опалы… — предположила я.
   — Да. Но отложив деньги в мельбурнском банке, я решил отправиться в Новый Южный Уэльс, чтобы исследовать эту местность. Однажды ночью я встретил людей, искавших опалы. Мы вместе разбили лагерь. Они не были настоящими добытчиками, просто развлекались в выходные, надеясь на удачу новичка.
   — Что вы ищете, ребята? — спросил я.
   И любители ответили:
   — Опалы.
   Я тут же решил, что это не для меня, ибо предпочитал золотые самородки и сапфиры. Короче говоря, я все же отправился с ними. Но нашел немного, несмотря на то, что имел лопату, веревку и факел, — приходилось работать в темноте. Наверное, вам неинтересны эти подробности?