Страница:
Врач лечил нашу семью многие годы, и эта новость станет для него шоком. Брат пообещал отвести меня к доктору, который не знал Клейверингов, и сдержал свое обещание.
Когда мы оба убедились, что я беременна, оставалось только рассказать родителям. Такого долго не скроешь, и они должны были спланировать будущее.
Женщина, ожидающая ребенка, обретает какую-то странную силу. Во всяком случае, так было со мной. Побег Десмонда разбил сердце. Но теперь зародилась новая надежда. Даже сцены родительского гнева не волновали меня. Ксавьер держался спокойно и оказался отличным братом. Именно он позвал родителей, и мы вчетвером отправились в гостиную. Там брат закрыл дверь и тихо произнес:
— У Джессики будет ребенок.
Наступила напряженная тишина. Наверное, такая же, как перед гибелью Помпеи. Папа непонимающе мигал, а мать застыла на месте.
— Боюсь, что это так, — продолжил он. — Нужно решить, что делать.
И тут матушка завопила:
— Ребенок! У Джессики! Не верю!
— Это правда, — подтвердила я. — Я должна была выйти замуж, но случилось несчастье.
— Несчастье?! — выкрикнула матушка, уже оправившись от первого шока. — Что ты хочешь сказать? Это невозможно!
— Мама, чему быть, того не миновать. Давайте лучше обдумаем, как поступить, — старался утихомирить ее Ксавьер.
— Я хочу знать все, — не унималась родительница. — Не могу поверить, что моя дочь…
— Доктор подтвердил беременность, — сказала я.
— Мистер Клинтон?! — в ужасе воскликнула она.
— Нет, — утешил ее брат. — Этот врач нас не знает.
Мать набросилась на меня, будто разъяренная тигрица, и оскорбляла как попало. Но я не помню горьких слов. Я ее просто не слушала, а думала о ребенке, которого очень хотела, и это помогало мне в трудные моменты. Затем мать набросилась на отца, обвинив его в случившемся. Если бы он не оказался транжирой, мы бы жили в Оуклэнде, и тогда бы этот подлец шахтер не привез своих порочных друзей, чтобы соблазнить глупых девчонок. Только из-за его соседства, не унималась мама, и произошло подобное. Я ждала незаконнорожденного ребенка. Такого позора семья Клейверингов никогда не знала.
— Неправда, мама! — возразила я. — Ричард Клейверинг делил любовницу с Чарльзом Вторым…
— Это не одно и то же! — возмутилась мама. — Речь идет о короле. Большинство аристократов делили с ним любовниц.
— Но его незаконнорожденный сын женился на своей кузине и так приобрел семейное имя.
— Замолчи, падшая женщина! Ты принесла в семью позор, какого она никогда не знала, и все из-за твоего отца.
Матушка бушевала долго. Я знала, что она не успокоится до моей смерти. Но тогда я уговаривала себя, что Десмонд обязательно вернется. Видимо, что-то помешало ему, но жизнь наладится. Я старалась не слушать ее упреков.
Ксавьер сам принял решение. Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал о рождении незаконнорожденного младенца. Мою беременность нужно скрыть. Во всяком случае, до шести месяцев никто ничего не заметит. В моде были широкие юбки. Ребенок появится в июне. В апреле мы с родителями уедем в Италию, сославшись на слабое здоровье мамы. Придется продать серебряную утварь, подаренную нашим предкам королем Георгом Четвертым. На эти деньги можно прожить два месяца в Италии, и ребенок родится там. Вернувшись, мы заявим, что мамино нездоровье было связано с беременностью, о которой она не подозревала, так как в ее возрасте трудно распознать такое состояние. И скандала не будет.
Как несчастна я была эти месяцы! Некоторое время мы жили на вилле во Флоренции, неподалеку от дворца Медичи. В других обстоятельствах я наслаждалась бы поездкой. Но сейчас страдала, мечтая о том, как хорошо было бы прогуляться по этим улицам с Десмондом. Заметив опалы в витрине магазина, я задрожала и не смогла даже смотреть на них.
За несколько недель до родов мы уехали в Рим, и здесь на свет появилась дочь. Это было в июне 1880 года, и я назвала ее Опал. Мама сказала, что это глупое имя, и настояла на том, чтобы к нему присоединили мое.
Мы вернулись домой, и благодаря энергичным усилиям матушки никто не упоминал о рождении ребенка, хотя у некоторых, должно быть, возникали сомнения.
Ты, наверное, догадалась, дорогая, кто был этой девочкой. Ты моя дочь и не должна стыдиться обстоятельств своего рождения Тебя зачали в любви. Всегда помни об этом и не верь россказням об отце. Я отлично знала его. Он не способен украсть презренный опал. Пусть проклятый камень пропадет навсегда! Десмонд ни в чем не замешан. Кто-то стащил Зеленый Огонь, но не твой отец. Когда-нибудь все прояснится, я уверена.
Итак, дорогая доченька, я подошла к концу своего рассказа. После твоего рождения я впала в депрессию, и никто не мог утешить меня. Мы никогда не были счастливы в Дауэре, а теперь мама превратила нашу жизнь в кошмар, причем не только мою, но и папину.
Он становился несчастнее с каждым днем. Иногда я ловила на себе его ненавидящий взгляд. Мать постоянно винила папу, заявляя, что его слабости перешли по наследству ко мне. Мириам по-своему любила тебя, хотя не могла выказывать свою симпатию в присутствии мамы. Все хорошо относились к тебе: и Мириам, и Ксавьер, и папа.
Я же была несчастна и часто ходила к ручью отделявшему Дауэр от Оуклэнда, чтобы посмотреть на холодную прозрачную воду.
Передумав многое, я внезапно поняла, что больше не увижу Десмонда. Он не мог бросить меня — значит, мой любимый мертв. Сомнений не осталось.
Вода зовет меня, будто твой отец хочет, чтобы я присоединилась к нему. Если бы он не погиб, то не исчез бы так внезапно.
Я не сомневаюсь, что Десмонд не мог просто бросить меня. Кто-то другой украл опал и возложил вину на него. Его убили той ночью, чтобы выставить вором. Видимо, никто не поверит в подобное объяснение, но я в нем не сомневаюсь. Значит, любимый никогда не вернется. Именно поэтому он зовет меня к ручью, чтобы навсегда соединиться.
Мое присутствие в Дауэре вносит разлад. Мать еще больше корит папу, я же попыталась представить, какой будет жизнь на этой земле без Десмонда.
Слуги полюбили тебя… Родственники тоже… Все, кроме мамы. Но она не способна ни к кому относиться хорошо.
Я много думала о тех бедах, что принесла семье, и о том, что им будет лучше без меня. Даже тебе. Потому что упреки не прекратятся, если я останусь на этом свете. Пусть девочка не знает, что ее мать — падшая женщина и покрыла род позором. В моем присутствии матушка будет постоянно напоминать об этом.
Однажды мне приснилось, что я лежу лицом в прохладной воде и ощущаю покой. Я не смогла поговорить об этом ни с кем, кроме Ханны. Она всегда хранила мои тайны и рассказывала, что в Оуклэнде обсуждали твое рождение. И хотя строились предположения, что ты моя, никто правды не знал. Миссис Бакет заявила, что женщина в годах может забеременеть, даже не ожидая этого. Добрая Ханна ее не разубеждала.
Прошло несколько недель, а я все продолжала ходить к ручью и однажды заговорила о видении с Ханной.
— Не смейте даже думать об этом!
— Так будет лучше. А о ребенке позаботится семья.
— Может, вам стоит уехать на время?
— Важно то, что происходит сейчас. Лет через двадцать я, возможно, стану думать, что способна вынести все. Но не теперь.
— Если вы покончите с собой, то вас даже не похоронят на кладбище.
— Почему? — спросила я.
— Нельзя. Таков закон церкви. Самоубийц хоронят на перекрестках…
Несмотря на неприятные перспективы, я продолжаю ходить к ручью. И однажды не вернусь. Я все время думаю, как ты вырастешь, доченька, и что они тебе скажут обо мне и твоем отце…
Именно поэтому решила написать письмо. В нем я изложила правду и только правду. Клянусь! Ты должна знать, как все случилось. Я отдам свое послание Ханне, а она передаст тебе, когда наступит подходящее время.
Прощай, маленькая Опал. Да благословит тебя Господь! Надеюсь, что когда-нибудь ты узнаешь все об отце. Верь мне, он не мог поступить дурно. И еще одно. Не позволяй никому говорить о нем плохо. Возможно, тебе удастся докопаться до истины».
Я смотрела вдаль и отчетливо видела мать.
И потом, рыдая, склонилась у могилы.
Я не явилась к ужину, потому что не хотела встречаться с семьей. Родственники теперь казались мне другими людьми. Я злилась на них. Они довели маму до самоубийства. Будь эти люди добрей — и она осталась бы жива. Как же страдала Джессика! Хотелось устроить скандал моему бедному отцу, а точнее, дедушке, гордячке-бабушке (как я радовалась, что она мне не мать!), Мириам, вечно находившейся под чужим влиянием, и даже добрячку Ксавьеру, не сделавшему ничего, чтобы спасти ее.
Я притворилась больной и, когда явилась Мириам, закрыла глаза.
На следующий день я встретила искавшую меня Ханну.
— Вы прочитали письмо, мисс Джессика?
Я кивнула.
— Расскажите мне, что произошло потом.
— Мы нашли ее в ручье… лицом вниз. Хотя было очень мелко. Тело плавало на поверхности.
— И маму похоронили за садом?
— Аббат Грей настоял на этом. Самоубийц на кладбище не хоронят.
— Какая жестокость! Она была хорошей и никому не сделала зла. Я очищу ее могилу, посажу цветы и буду поливать.
— Лучше не надо, мисс.
— Почему? Она моя мать.
— Я знала, что вы все так воспримете. Покойная мисс Джессика не хотела, чтобы у вас были неприятности.
— Опиши мне подробности, Ханна.
— Ее нашли и быстро похоронили. Вот и все. Люди об этом почти не болтали. Мисс Джессику всегда считали белой вороной в семье. Говорили о несчастной любви и о том, что жених уехал. А потом молодая девушка покончила из-за этого с жизнью. Я всегда приношу ей цветы на Пасху.
— Спасибо, Ханна. Кто-нибудь подозревал, что я — ребенок Джессики?
— Если и так, то об этом не говорили. Мисс Джессика утопилась после вашего рождения, жарким июльским днем. Судачили, что она познакомилась с молодым человеком в Италии. Вам тогда был месяц, и вы не знали, как дорого обошлось ваше рождение.
— Как же она страдала! Но вы должны знать моего отца. Расскажите о нем.
— Приятный молодой человек, высокий, с красивым лицом. Мистер Хенникер дружил с ним. Я никогда не забуду тот день…
— Откройте мне все, Ханна.
— Он начался, как обычно. Мы отнесли горячую воду гостям, и одна из служанок сказала, что мистера Дерехэма нет в комнате. Кровать осталась нетронутой, вещи отсутствовали. Никто не мог поверить. А потом мистер Хенникер обнаружил пропажу драгоценного опала, и стало ясно кто украл его.
— Это неправда, я точно знаю.
— Так говорила ваша мать. Но он уехал, и камень исчез.
— Она знала, что отец невиновен.
— Мисс Джессика любила его.
— Она не могла полюбить вора.
— Любовь слепа.
— Это неправда.
— И опять вы говорите, как мать. Я никогда не думала, что она действительно покончит с собой, иначе бы остановила. Мисс Джессика рассказывала мне, что видела вашего отца во сне и тот звал ее. После этого она решилась, потому что не сомневалась: мистер Десмонд погиб. Она не верила, что он мог просто бросить ее, и считала, что так они навсегда будут вместе.
Лучше бы она осталась жива и доказала его невиновность.
— Ваша мать считала, что мистер Десмонд зовет ее.
— Я хочу узнать правду, Ханна. Я обязательно выясню, что случилось с опалом.
— Поиски продолжаются многие годы. Мистер Хенникер не перестает искать камень. А вы думаете, что сумеете добиться своего! Вы ведь ничего не знаете о ворах и сокровищах.
— Но этот человек был моим отцом, а Джессика — матерью. Значит, я имею право.
Ханна только печально покачала головой.
Я не могла говорить о трагедии с семьей, а поэтому при следующей встрече с Беном выпалила:
— Я знаю о своих родителях. Вы считаете, что мой отец украл Зеленый Огонь?
Мы сидели в гостиной. Он в своем инвалидном кресле, а я рядом. Наступила напряженная тишина, а потом на лице Бена появилось выражение печали.
— Мне не с кем обсудить это, кроме вас, — продолжила я.
— Кто рассказал вам?
Я объяснила, что получила письмо умершей матери.
— Вы знали что-нибудь? — спросила я.
— Догадывался. Вы похожи на нее. Те же темные глаза, густые ресницы, хорошо очерченные брови, вздернутый нос и смеющийся рот. Я мог бы принять вас за нее. Вы сейчас в том же возрасте, но покойная мисс Джессика была более невинной и не могла постоять за себя.
— Вы знали о ее отношениях с моим отцом?
— Это было ясно, как день.
— И не возражали?
Бен впервые заколебался.
— Нельзя вмешиваться в чужие дела, — чуть погодя ответил он. — Я видел, что они влюбились друг в друга, и считал Десмонда добрым, честным парнем.
— Он не вор, Бен.
— Что вы этим хотите сказать? Негодяй разбил сердце вашей матери. Я убью его только за это.
— Вы любили ее, Бен?
Он задумался.
— Наверное… Она была такой хорошенькой. А я — просто старый землекоп.
— Вы хотели на ней жениться?
— Из этого ничего бы не вышло.
— Но тогда я была бы вашей дочерью.
— Неплохая идея.
— И все сложилось бы иначе. Я была бы не похожа на себя.
— Тогда благословим Бога за то, что он предотвратил такую трагедию, — он опять стал самим собой. — Она была похожа на этот замок… и далека от меня. Я мечтал обладать ею. Но с женщиной все по-другому. Она не дом. Я виню себя за то, что уехал. Тогда бы ничего не случилось.
— Как бы вы поступили, Бен?
— Женился бы на ней. Думаю, что в этом случае ваша мать пошла бы за меня.
Я подбежала к нему и крепко обняла.
— Вот бы было здорово, Бен! Мы жили бы здесь вместе, и мне не пришлось бы возвращаться в Дауэр.
Он погладил мне волосы и сказал:
— Вас бы это устроило?
— Конечно!
— Но этого не произошло, и не стоит возвращаться назад. Так поступают дураки. Нужно забыть прошлое и думать только о будущем. Мы познакомились и подружились, а дружба многое значит.
— Расскажите мне, как все было.
— Ваша мать приходила в Оуклэнд.
— Знаю, а потом был бал, и она надела вишневое платье.
— Вот именно. Они встретились с вашим отцом и полюбили друг друга с первого взгляда. Молодые намеревались пожениться и отправиться на поиски опалов. Я считал, что такая жизнь для мисс Джессики не подходит, но она и слушать не хотела. Заразилась любовью к этим камням и клялась, что они с Десмондом никогда не разлучатся. Так бы и произошло. Я завидовал его счастью. Он был красавцем и родом из хорошей семьи. Я считал Дерехэма честным человеком. Но авантюрная душа занесла его в Австралию, сначала в поисках золота, а потом — опалов. Десмонд не сомневался, что обнаружил богатейшее месторождение, и постоянно говорил об этом. Мы же посмеивались. Но потом начали серьезнее относиться к его рассказам. Именно поэтому я пригласил его в Оуклэнд. И здесь они встретились с вашей матерью. Все шло нормально до той ночи.
— Что же тогда случилось?
Бен задумался.
— Мы были вчетвером: Джосс, Десмонд, Кроиссант и я. Джоссу исполнилось четырнадцать, он учился в школе, но выглядел старше своих лет и уже знал, чем будет заниматься. Сын собирался стать владельцем опаловых шахт в Австралии… А может, и в целом мире. Так он говорил. И уже начинал указывать отцу. Меня это бесило. Но должен признать, что иногда он бывал прав. Джосс уже тогда был выше нас всех, и сейчас у него рост шесть футов пять дюймов.
— Да-да, — нетерпеливо поддакнула я, ожидая услышать о том, что произошло в роковую ночь, и не желая восхищаться его величеством Джоссом Мэдденом.
— Дэвид Кроиссант торговал драгоценными камнями в Австралии, Америке, Англии и Европе. Он знал все об опалах, значительно больше, чем Десмонд. Мы сидели в комнате, и ваш отец показал планы месторождения. Он провел разведку и не сомневался, что напал на одно из богатейших месторождений, хотя первые находки не были значительными. Нам нужны были доказательства, а их не было. Поэтому мои компаньоны решили вложить в добычу небольшую сумму. Если предположения подтвердятся, можно увеличить капиталовложения. Десмонд говорил с огромным энтузиазмом и не сомневался в удаче. Иногда его разговоры казались сумасшедшими. Мы надеялись найти черные опалы, которые отлично продаются. Потом начали говорить о Зеленом Огне, и все захотели посмотреть камень.
Я отвел их к сейфу и продемонстрировал сокровище. Десмонд взял Зеленый Огонь в руку, но я тут же забрал опал. На следующее утро ваш отец исчез. Он собрал вещи и тихонько сбежал, а вместе с ним отбыл и Зеленый Огонь.
— Не могу поверить, что он забрал чужое.
— Ваша уверенность делает вам честь, но нельзя отмахиваться от фактов. А они очевидны. Десмонд приехал сюда, прожил какое-то время в моем доме, соблазнил вашу мать, пообещал жениться на ней, а потом, поддавшись мистическому очарованию Зеленого Огня, украл его и сбежал.
— Должно быть другое объяснение.
Бен наклонился и взял меня за руку.
— Я знаю, о чем вы думаете. Десмонд — ваш отец. Я понимаю ваши чувства. Но что же произошло с Зеленым Огнем? Кроиссант не мог украсть его. Он купец, для которого опалы — деньги, и сентиментальных чувств такой человек не испытывает. Дэвид знал цену камню и понимал, что при продаже его тут же обвинят в воровстве. Подозревать Джосса? — хмыкнул Бен. — Конечно, парень способен на все. Но он мог видеть Зеленый Огонь в любое время. Может, ему захотелось обладать им…
— Вы говорили, что у этого камня — особая притягательность.
— Вы хотите свалить вину на Джосса, чтобы обелить отца. Многие люди боялись Зеленого Огня. Он считался несчастливым камнем. Об этом ходили легенды, хотя я им никогда не верил.
— Вы потеряли его. И все же не могу поверить, что отец бросил мать.
— Он не знал, что она беременна. Возможно, тогда бы Десмонд повел себя по-другому… Вы никогда не видели Зеленого Огня, иначе бы поняли, как он действует на людей. Они становятся безумными…
— Что случилось с месторождением отца?
— Оно — одно из богатейших в Австралии.
— Значит, он оказался прав?
— Да.
— Как вы думаете, отец когда-нибудь вернется на это место?
— Зачем, если у него есть Зеленый Огонь?
— Вы считаете, что он бросил свою мечту… мою мать, и все во имя одного камня, о владении которым он не имеет права заявить открыто?
— Я опять повторюсь, мисс Джессика: вы никогда не видели этот камень, — он потянулся за костылем. — Посмотрите, как я хожу по комнате. Я уже привыкаю к деревянной ноге. И скоро…
Я внимательно смотрела на Бена, но он только покачал головой и говорить больше не хотел. Если мой друг сможет нормально ходить, то уедет из Оуклэнда. Мне очень не хотелось думать о такой неприятной перспективе.
По дороге из Холла меня увидела бабушка, относившая старые платья беднякам. Она застыла на месте, но я не чувствовала себя виноватой. Хватит притворства.
— Джессика! — крикнула она. — Где ты была?!
Я нагло ответила:
— Ходила с визитом к мистеру Бену Хенникеру!
Скандал не заставил долго ждать. Воспитание не позволило бабушке выплеснуть злость, пока мы не дошли до Дауэра. Там она позвала проходивших мимо Ксавьера с Мириам.
— Идемте в гостиную и захватите отца. Пусть оторвется от карт хотя бы на минуту.
Когда мы все собрались, бабушка закрыла дверь, чтобы слуги не могли подслушать.
— А теперь, Джессика, жду твоих объяснений, — потребовала она.
— Все просто. Я была у своего друга мистера Бена Хенникера.
— Друга?!
— Да. Он для меня ближе, чем все вы в Дауэре, вместе взятые.
— Ты что, свихнулась?
— Нет, я полностью в своем уме, а поэтому ищу дружбу не дома, где живут одни ханжи и лицемеры.
— Умоляю, замолчи! Объясни, как ты попала в Оуклэнд Холл.
— Сначала расскажите, как вы притворялись все эти годы, почему довели Джессику, мою мать, до такого состояния, что она покончила с собой.
Родственники уставились на меня. Видимо, впервые в жизни бабушка оказалась в проигрышном положении.
— Джессика! — воскликнула Мириам, переводя взгляд с матери на Ксавьера и не зная, как себя вести.
Отец прикрылся газетой. Только Ксавьер сохранял спокойствие.
— Похоже, кто-то рассказал тебе историю твоего рождения, — сказал он.
— Значит, все правда?
— Это зависит от того, что ты слышала.
— Я знаю, как умерла моя мать. Потом вы похоронили ее в заброшенном месте и забыли навсегда.
— Это было трагическое время для всех нас, — сказал Ксавьер.
— Но больше всего для нее! — закричала я.
Наконец вмешалась бабушка:
— Мы этого не заслужили.
— Ты заслужила худшего, — мрачно огрызнулась я.
— Такое поведение бывает только после дружбы с шахтерами, — заявила она.
— Не смей говорить плохо о мистере Хенникере! Он хороший человек, и если бы был здесь, то помог бы маме больше вас всех.
— Мы сделали все, чтобы облегчить ее участь. Продали серебряную утварь, дабы увезти ее за границу, и удочерили тебя.
— Она нуждалась в доброте, а этого вы ей дать не могли. Вы ее не любили. Неужели вы не понимаете, что она потеряла самого дорогого человека в жизни!
— Самого дорогого?! — воскликнула бабушка. — Вор… Соблазнитель… Глупышка!
— Сделав ее падшей женщиной, вы посчитали себя правыми. Быть жестокими легко. Почему не утешили ее? Не облегчили жизнь? Вы могли помочь ей, но позволили умереть… И бабушка притворилась моей матерью. Никто из вас не протянул ей руку помощи… Вы отвратительны! Мириам боится выйти замуж за аббата, потому что он беден. Ксавьер не может жениться на леди Кларе, потому что та богата. Да это смешно! Из какого теста вы все сделаны? — Я повернулась к бабушке. — Ты — явно из гранита, который отдает непомерной гордостью и бездушием…
Подойдя к концу своей тирады, я выбежала из комнаты, дрожа от переполнявших чувств. Я сказала им, что думаю, и не получила отпора.
Потом в мою комнату явилась Мириам.
— Теперь не придется прятать семейную Библию, — сказала она.
Эти слова показались мне настолько смешными, что я расхохоталась, и это сняло напряжение. Потом сестра продолжила:
— Лучше существовать в бедности, чем позволить жизни пройти мимо.
Позднее я увидела семейную Библию, которую держали запертой в буфете. Там были имена моей матери и мое. Я рассматривала записи о давно ушедших Клейверингах, размышляя над их тайнами.
За ужином о моем недостойном поведении даже не вспомнили, словно ничего не произошло. Разговор шел о погоде и делах в деревне. Никто бы не поверил, что днем разразился такой скандал. В чем-то эти люди восхищали меня.
Но теперь я была уверена в одном: они не будут мешать моей дружбе с Беном Хенникером. С того дня я смело шла по направлению к Оуклэнд Холлу и не делала тайны из своих посещений.
Глава 4. Павлин
Когда мы оба убедились, что я беременна, оставалось только рассказать родителям. Такого долго не скроешь, и они должны были спланировать будущее.
Женщина, ожидающая ребенка, обретает какую-то странную силу. Во всяком случае, так было со мной. Побег Десмонда разбил сердце. Но теперь зародилась новая надежда. Даже сцены родительского гнева не волновали меня. Ксавьер держался спокойно и оказался отличным братом. Именно он позвал родителей, и мы вчетвером отправились в гостиную. Там брат закрыл дверь и тихо произнес:
— У Джессики будет ребенок.
Наступила напряженная тишина. Наверное, такая же, как перед гибелью Помпеи. Папа непонимающе мигал, а мать застыла на месте.
— Боюсь, что это так, — продолжил он. — Нужно решить, что делать.
И тут матушка завопила:
— Ребенок! У Джессики! Не верю!
— Это правда, — подтвердила я. — Я должна была выйти замуж, но случилось несчастье.
— Несчастье?! — выкрикнула матушка, уже оправившись от первого шока. — Что ты хочешь сказать? Это невозможно!
— Мама, чему быть, того не миновать. Давайте лучше обдумаем, как поступить, — старался утихомирить ее Ксавьер.
— Я хочу знать все, — не унималась родительница. — Не могу поверить, что моя дочь…
— Доктор подтвердил беременность, — сказала я.
— Мистер Клинтон?! — в ужасе воскликнула она.
— Нет, — утешил ее брат. — Этот врач нас не знает.
Мать набросилась на меня, будто разъяренная тигрица, и оскорбляла как попало. Но я не помню горьких слов. Я ее просто не слушала, а думала о ребенке, которого очень хотела, и это помогало мне в трудные моменты. Затем мать набросилась на отца, обвинив его в случившемся. Если бы он не оказался транжирой, мы бы жили в Оуклэнде, и тогда бы этот подлец шахтер не привез своих порочных друзей, чтобы соблазнить глупых девчонок. Только из-за его соседства, не унималась мама, и произошло подобное. Я ждала незаконнорожденного ребенка. Такого позора семья Клейверингов никогда не знала.
— Неправда, мама! — возразила я. — Ричард Клейверинг делил любовницу с Чарльзом Вторым…
— Это не одно и то же! — возмутилась мама. — Речь идет о короле. Большинство аристократов делили с ним любовниц.
— Но его незаконнорожденный сын женился на своей кузине и так приобрел семейное имя.
— Замолчи, падшая женщина! Ты принесла в семью позор, какого она никогда не знала, и все из-за твоего отца.
Матушка бушевала долго. Я знала, что она не успокоится до моей смерти. Но тогда я уговаривала себя, что Десмонд обязательно вернется. Видимо, что-то помешало ему, но жизнь наладится. Я старалась не слушать ее упреков.
Ксавьер сам принял решение. Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал о рождении незаконнорожденного младенца. Мою беременность нужно скрыть. Во всяком случае, до шести месяцев никто ничего не заметит. В моде были широкие юбки. Ребенок появится в июне. В апреле мы с родителями уедем в Италию, сославшись на слабое здоровье мамы. Придется продать серебряную утварь, подаренную нашим предкам королем Георгом Четвертым. На эти деньги можно прожить два месяца в Италии, и ребенок родится там. Вернувшись, мы заявим, что мамино нездоровье было связано с беременностью, о которой она не подозревала, так как в ее возрасте трудно распознать такое состояние. И скандала не будет.
Как несчастна я была эти месяцы! Некоторое время мы жили на вилле во Флоренции, неподалеку от дворца Медичи. В других обстоятельствах я наслаждалась бы поездкой. Но сейчас страдала, мечтая о том, как хорошо было бы прогуляться по этим улицам с Десмондом. Заметив опалы в витрине магазина, я задрожала и не смогла даже смотреть на них.
За несколько недель до родов мы уехали в Рим, и здесь на свет появилась дочь. Это было в июне 1880 года, и я назвала ее Опал. Мама сказала, что это глупое имя, и настояла на том, чтобы к нему присоединили мое.
Мы вернулись домой, и благодаря энергичным усилиям матушки никто не упоминал о рождении ребенка, хотя у некоторых, должно быть, возникали сомнения.
Ты, наверное, догадалась, дорогая, кто был этой девочкой. Ты моя дочь и не должна стыдиться обстоятельств своего рождения Тебя зачали в любви. Всегда помни об этом и не верь россказням об отце. Я отлично знала его. Он не способен украсть презренный опал. Пусть проклятый камень пропадет навсегда! Десмонд ни в чем не замешан. Кто-то стащил Зеленый Огонь, но не твой отец. Когда-нибудь все прояснится, я уверена.
Итак, дорогая доченька, я подошла к концу своего рассказа. После твоего рождения я впала в депрессию, и никто не мог утешить меня. Мы никогда не были счастливы в Дауэре, а теперь мама превратила нашу жизнь в кошмар, причем не только мою, но и папину.
Он становился несчастнее с каждым днем. Иногда я ловила на себе его ненавидящий взгляд. Мать постоянно винила папу, заявляя, что его слабости перешли по наследству ко мне. Мириам по-своему любила тебя, хотя не могла выказывать свою симпатию в присутствии мамы. Все хорошо относились к тебе: и Мириам, и Ксавьер, и папа.
Я же была несчастна и часто ходила к ручью отделявшему Дауэр от Оуклэнда, чтобы посмотреть на холодную прозрачную воду.
Передумав многое, я внезапно поняла, что больше не увижу Десмонда. Он не мог бросить меня — значит, мой любимый мертв. Сомнений не осталось.
Вода зовет меня, будто твой отец хочет, чтобы я присоединилась к нему. Если бы он не погиб, то не исчез бы так внезапно.
Я не сомневаюсь, что Десмонд не мог просто бросить меня. Кто-то другой украл опал и возложил вину на него. Его убили той ночью, чтобы выставить вором. Видимо, никто не поверит в подобное объяснение, но я в нем не сомневаюсь. Значит, любимый никогда не вернется. Именно поэтому он зовет меня к ручью, чтобы навсегда соединиться.
Мое присутствие в Дауэре вносит разлад. Мать еще больше корит папу, я же попыталась представить, какой будет жизнь на этой земле без Десмонда.
Слуги полюбили тебя… Родственники тоже… Все, кроме мамы. Но она не способна ни к кому относиться хорошо.
Я много думала о тех бедах, что принесла семье, и о том, что им будет лучше без меня. Даже тебе. Потому что упреки не прекратятся, если я останусь на этом свете. Пусть девочка не знает, что ее мать — падшая женщина и покрыла род позором. В моем присутствии матушка будет постоянно напоминать об этом.
Однажды мне приснилось, что я лежу лицом в прохладной воде и ощущаю покой. Я не смогла поговорить об этом ни с кем, кроме Ханны. Она всегда хранила мои тайны и рассказывала, что в Оуклэнде обсуждали твое рождение. И хотя строились предположения, что ты моя, никто правды не знал. Миссис Бакет заявила, что женщина в годах может забеременеть, даже не ожидая этого. Добрая Ханна ее не разубеждала.
Прошло несколько недель, а я все продолжала ходить к ручью и однажды заговорила о видении с Ханной.
— Не смейте даже думать об этом!
— Так будет лучше. А о ребенке позаботится семья.
— Может, вам стоит уехать на время?
— Важно то, что происходит сейчас. Лет через двадцать я, возможно, стану думать, что способна вынести все. Но не теперь.
— Если вы покончите с собой, то вас даже не похоронят на кладбище.
— Почему? — спросила я.
— Нельзя. Таков закон церкви. Самоубийц хоронят на перекрестках…
Несмотря на неприятные перспективы, я продолжаю ходить к ручью. И однажды не вернусь. Я все время думаю, как ты вырастешь, доченька, и что они тебе скажут обо мне и твоем отце…
Именно поэтому решила написать письмо. В нем я изложила правду и только правду. Клянусь! Ты должна знать, как все случилось. Я отдам свое послание Ханне, а она передаст тебе, когда наступит подходящее время.
Прощай, маленькая Опал. Да благословит тебя Господь! Надеюсь, что когда-нибудь ты узнаешь все об отце. Верь мне, он не мог поступить дурно. И еще одно. Не позволяй никому говорить о нем плохо. Возможно, тебе удастся докопаться до истины».
Я смотрела вдаль и отчетливо видела мать.
И потом, рыдая, склонилась у могилы.
Я не явилась к ужину, потому что не хотела встречаться с семьей. Родственники теперь казались мне другими людьми. Я злилась на них. Они довели маму до самоубийства. Будь эти люди добрей — и она осталась бы жива. Как же страдала Джессика! Хотелось устроить скандал моему бедному отцу, а точнее, дедушке, гордячке-бабушке (как я радовалась, что она мне не мать!), Мириам, вечно находившейся под чужим влиянием, и даже добрячку Ксавьеру, не сделавшему ничего, чтобы спасти ее.
Я притворилась больной и, когда явилась Мириам, закрыла глаза.
На следующий день я встретила искавшую меня Ханну.
— Вы прочитали письмо, мисс Джессика?
Я кивнула.
— Расскажите мне, что произошло потом.
— Мы нашли ее в ручье… лицом вниз. Хотя было очень мелко. Тело плавало на поверхности.
— И маму похоронили за садом?
— Аббат Грей настоял на этом. Самоубийц на кладбище не хоронят.
— Какая жестокость! Она была хорошей и никому не сделала зла. Я очищу ее могилу, посажу цветы и буду поливать.
— Лучше не надо, мисс.
— Почему? Она моя мать.
— Я знала, что вы все так воспримете. Покойная мисс Джессика не хотела, чтобы у вас были неприятности.
— Опиши мне подробности, Ханна.
— Ее нашли и быстро похоронили. Вот и все. Люди об этом почти не болтали. Мисс Джессику всегда считали белой вороной в семье. Говорили о несчастной любви и о том, что жених уехал. А потом молодая девушка покончила из-за этого с жизнью. Я всегда приношу ей цветы на Пасху.
— Спасибо, Ханна. Кто-нибудь подозревал, что я — ребенок Джессики?
— Если и так, то об этом не говорили. Мисс Джессика утопилась после вашего рождения, жарким июльским днем. Судачили, что она познакомилась с молодым человеком в Италии. Вам тогда был месяц, и вы не знали, как дорого обошлось ваше рождение.
— Как же она страдала! Но вы должны знать моего отца. Расскажите о нем.
— Приятный молодой человек, высокий, с красивым лицом. Мистер Хенникер дружил с ним. Я никогда не забуду тот день…
— Откройте мне все, Ханна.
— Он начался, как обычно. Мы отнесли горячую воду гостям, и одна из служанок сказала, что мистера Дерехэма нет в комнате. Кровать осталась нетронутой, вещи отсутствовали. Никто не мог поверить. А потом мистер Хенникер обнаружил пропажу драгоценного опала, и стало ясно кто украл его.
— Это неправда, я точно знаю.
— Так говорила ваша мать. Но он уехал, и камень исчез.
— Она знала, что отец невиновен.
— Мисс Джессика любила его.
— Она не могла полюбить вора.
— Любовь слепа.
— Это неправда.
— И опять вы говорите, как мать. Я никогда не думала, что она действительно покончит с собой, иначе бы остановила. Мисс Джессика рассказывала мне, что видела вашего отца во сне и тот звал ее. После этого она решилась, потому что не сомневалась: мистер Десмонд погиб. Она не верила, что он мог просто бросить ее, и считала, что так они навсегда будут вместе.
Лучше бы она осталась жива и доказала его невиновность.
— Ваша мать считала, что мистер Десмонд зовет ее.
— Я хочу узнать правду, Ханна. Я обязательно выясню, что случилось с опалом.
— Поиски продолжаются многие годы. Мистер Хенникер не перестает искать камень. А вы думаете, что сумеете добиться своего! Вы ведь ничего не знаете о ворах и сокровищах.
— Но этот человек был моим отцом, а Джессика — матерью. Значит, я имею право.
Ханна только печально покачала головой.
Я не могла говорить о трагедии с семьей, а поэтому при следующей встрече с Беном выпалила:
— Я знаю о своих родителях. Вы считаете, что мой отец украл Зеленый Огонь?
Мы сидели в гостиной. Он в своем инвалидном кресле, а я рядом. Наступила напряженная тишина, а потом на лице Бена появилось выражение печали.
— Мне не с кем обсудить это, кроме вас, — продолжила я.
— Кто рассказал вам?
Я объяснила, что получила письмо умершей матери.
— Вы знали что-нибудь? — спросила я.
— Догадывался. Вы похожи на нее. Те же темные глаза, густые ресницы, хорошо очерченные брови, вздернутый нос и смеющийся рот. Я мог бы принять вас за нее. Вы сейчас в том же возрасте, но покойная мисс Джессика была более невинной и не могла постоять за себя.
— Вы знали о ее отношениях с моим отцом?
— Это было ясно, как день.
— И не возражали?
Бен впервые заколебался.
— Нельзя вмешиваться в чужие дела, — чуть погодя ответил он. — Я видел, что они влюбились друг в друга, и считал Десмонда добрым, честным парнем.
— Он не вор, Бен.
— Что вы этим хотите сказать? Негодяй разбил сердце вашей матери. Я убью его только за это.
— Вы любили ее, Бен?
Он задумался.
— Наверное… Она была такой хорошенькой. А я — просто старый землекоп.
— Вы хотели на ней жениться?
— Из этого ничего бы не вышло.
— Но тогда я была бы вашей дочерью.
— Неплохая идея.
— И все сложилось бы иначе. Я была бы не похожа на себя.
— Тогда благословим Бога за то, что он предотвратил такую трагедию, — он опять стал самим собой. — Она была похожа на этот замок… и далека от меня. Я мечтал обладать ею. Но с женщиной все по-другому. Она не дом. Я виню себя за то, что уехал. Тогда бы ничего не случилось.
— Как бы вы поступили, Бен?
— Женился бы на ней. Думаю, что в этом случае ваша мать пошла бы за меня.
Я подбежала к нему и крепко обняла.
— Вот бы было здорово, Бен! Мы жили бы здесь вместе, и мне не пришлось бы возвращаться в Дауэр.
Он погладил мне волосы и сказал:
— Вас бы это устроило?
— Конечно!
— Но этого не произошло, и не стоит возвращаться назад. Так поступают дураки. Нужно забыть прошлое и думать только о будущем. Мы познакомились и подружились, а дружба многое значит.
— Расскажите мне, как все было.
— Ваша мать приходила в Оуклэнд.
— Знаю, а потом был бал, и она надела вишневое платье.
— Вот именно. Они встретились с вашим отцом и полюбили друг друга с первого взгляда. Молодые намеревались пожениться и отправиться на поиски опалов. Я считал, что такая жизнь для мисс Джессики не подходит, но она и слушать не хотела. Заразилась любовью к этим камням и клялась, что они с Десмондом никогда не разлучатся. Так бы и произошло. Я завидовал его счастью. Он был красавцем и родом из хорошей семьи. Я считал Дерехэма честным человеком. Но авантюрная душа занесла его в Австралию, сначала в поисках золота, а потом — опалов. Десмонд не сомневался, что обнаружил богатейшее месторождение, и постоянно говорил об этом. Мы же посмеивались. Но потом начали серьезнее относиться к его рассказам. Именно поэтому я пригласил его в Оуклэнд. И здесь они встретились с вашей матерью. Все шло нормально до той ночи.
— Что же тогда случилось?
Бен задумался.
— Мы были вчетвером: Джосс, Десмонд, Кроиссант и я. Джоссу исполнилось четырнадцать, он учился в школе, но выглядел старше своих лет и уже знал, чем будет заниматься. Сын собирался стать владельцем опаловых шахт в Австралии… А может, и в целом мире. Так он говорил. И уже начинал указывать отцу. Меня это бесило. Но должен признать, что иногда он бывал прав. Джосс уже тогда был выше нас всех, и сейчас у него рост шесть футов пять дюймов.
— Да-да, — нетерпеливо поддакнула я, ожидая услышать о том, что произошло в роковую ночь, и не желая восхищаться его величеством Джоссом Мэдденом.
— Дэвид Кроиссант торговал драгоценными камнями в Австралии, Америке, Англии и Европе. Он знал все об опалах, значительно больше, чем Десмонд. Мы сидели в комнате, и ваш отец показал планы месторождения. Он провел разведку и не сомневался, что напал на одно из богатейших месторождений, хотя первые находки не были значительными. Нам нужны были доказательства, а их не было. Поэтому мои компаньоны решили вложить в добычу небольшую сумму. Если предположения подтвердятся, можно увеличить капиталовложения. Десмонд говорил с огромным энтузиазмом и не сомневался в удаче. Иногда его разговоры казались сумасшедшими. Мы надеялись найти черные опалы, которые отлично продаются. Потом начали говорить о Зеленом Огне, и все захотели посмотреть камень.
Я отвел их к сейфу и продемонстрировал сокровище. Десмонд взял Зеленый Огонь в руку, но я тут же забрал опал. На следующее утро ваш отец исчез. Он собрал вещи и тихонько сбежал, а вместе с ним отбыл и Зеленый Огонь.
— Не могу поверить, что он забрал чужое.
— Ваша уверенность делает вам честь, но нельзя отмахиваться от фактов. А они очевидны. Десмонд приехал сюда, прожил какое-то время в моем доме, соблазнил вашу мать, пообещал жениться на ней, а потом, поддавшись мистическому очарованию Зеленого Огня, украл его и сбежал.
— Должно быть другое объяснение.
Бен наклонился и взял меня за руку.
— Я знаю, о чем вы думаете. Десмонд — ваш отец. Я понимаю ваши чувства. Но что же произошло с Зеленым Огнем? Кроиссант не мог украсть его. Он купец, для которого опалы — деньги, и сентиментальных чувств такой человек не испытывает. Дэвид знал цену камню и понимал, что при продаже его тут же обвинят в воровстве. Подозревать Джосса? — хмыкнул Бен. — Конечно, парень способен на все. Но он мог видеть Зеленый Огонь в любое время. Может, ему захотелось обладать им…
— Вы говорили, что у этого камня — особая притягательность.
— Вы хотите свалить вину на Джосса, чтобы обелить отца. Многие люди боялись Зеленого Огня. Он считался несчастливым камнем. Об этом ходили легенды, хотя я им никогда не верил.
— Вы потеряли его. И все же не могу поверить, что отец бросил мать.
— Он не знал, что она беременна. Возможно, тогда бы Десмонд повел себя по-другому… Вы никогда не видели Зеленого Огня, иначе бы поняли, как он действует на людей. Они становятся безумными…
— Что случилось с месторождением отца?
— Оно — одно из богатейших в Австралии.
— Значит, он оказался прав?
— Да.
— Как вы думаете, отец когда-нибудь вернется на это место?
— Зачем, если у него есть Зеленый Огонь?
— Вы считаете, что он бросил свою мечту… мою мать, и все во имя одного камня, о владении которым он не имеет права заявить открыто?
— Я опять повторюсь, мисс Джессика: вы никогда не видели этот камень, — он потянулся за костылем. — Посмотрите, как я хожу по комнате. Я уже привыкаю к деревянной ноге. И скоро…
Я внимательно смотрела на Бена, но он только покачал головой и говорить больше не хотел. Если мой друг сможет нормально ходить, то уедет из Оуклэнда. Мне очень не хотелось думать о такой неприятной перспективе.
По дороге из Холла меня увидела бабушка, относившая старые платья беднякам. Она застыла на месте, но я не чувствовала себя виноватой. Хватит притворства.
— Джессика! — крикнула она. — Где ты была?!
Я нагло ответила:
— Ходила с визитом к мистеру Бену Хенникеру!
Скандал не заставил долго ждать. Воспитание не позволило бабушке выплеснуть злость, пока мы не дошли до Дауэра. Там она позвала проходивших мимо Ксавьера с Мириам.
— Идемте в гостиную и захватите отца. Пусть оторвется от карт хотя бы на минуту.
Когда мы все собрались, бабушка закрыла дверь, чтобы слуги не могли подслушать.
— А теперь, Джессика, жду твоих объяснений, — потребовала она.
— Все просто. Я была у своего друга мистера Бена Хенникера.
— Друга?!
— Да. Он для меня ближе, чем все вы в Дауэре, вместе взятые.
— Ты что, свихнулась?
— Нет, я полностью в своем уме, а поэтому ищу дружбу не дома, где живут одни ханжи и лицемеры.
— Умоляю, замолчи! Объясни, как ты попала в Оуклэнд Холл.
— Сначала расскажите, как вы притворялись все эти годы, почему довели Джессику, мою мать, до такого состояния, что она покончила с собой.
Родственники уставились на меня. Видимо, впервые в жизни бабушка оказалась в проигрышном положении.
— Джессика! — воскликнула Мириам, переводя взгляд с матери на Ксавьера и не зная, как себя вести.
Отец прикрылся газетой. Только Ксавьер сохранял спокойствие.
— Похоже, кто-то рассказал тебе историю твоего рождения, — сказал он.
— Значит, все правда?
— Это зависит от того, что ты слышала.
— Я знаю, как умерла моя мать. Потом вы похоронили ее в заброшенном месте и забыли навсегда.
— Это было трагическое время для всех нас, — сказал Ксавьер.
— Но больше всего для нее! — закричала я.
Наконец вмешалась бабушка:
— Мы этого не заслужили.
— Ты заслужила худшего, — мрачно огрызнулась я.
— Такое поведение бывает только после дружбы с шахтерами, — заявила она.
— Не смей говорить плохо о мистере Хенникере! Он хороший человек, и если бы был здесь, то помог бы маме больше вас всех.
— Мы сделали все, чтобы облегчить ее участь. Продали серебряную утварь, дабы увезти ее за границу, и удочерили тебя.
— Она нуждалась в доброте, а этого вы ей дать не могли. Вы ее не любили. Неужели вы не понимаете, что она потеряла самого дорогого человека в жизни!
— Самого дорогого?! — воскликнула бабушка. — Вор… Соблазнитель… Глупышка!
— Сделав ее падшей женщиной, вы посчитали себя правыми. Быть жестокими легко. Почему не утешили ее? Не облегчили жизнь? Вы могли помочь ей, но позволили умереть… И бабушка притворилась моей матерью. Никто из вас не протянул ей руку помощи… Вы отвратительны! Мириам боится выйти замуж за аббата, потому что он беден. Ксавьер не может жениться на леди Кларе, потому что та богата. Да это смешно! Из какого теста вы все сделаны? — Я повернулась к бабушке. — Ты — явно из гранита, который отдает непомерной гордостью и бездушием…
Подойдя к концу своей тирады, я выбежала из комнаты, дрожа от переполнявших чувств. Я сказала им, что думаю, и не получила отпора.
Потом в мою комнату явилась Мириам.
— Теперь не придется прятать семейную Библию, — сказала она.
Эти слова показались мне настолько смешными, что я расхохоталась, и это сняло напряжение. Потом сестра продолжила:
— Лучше существовать в бедности, чем позволить жизни пройти мимо.
Позднее я увидела семейную Библию, которую держали запертой в буфете. Там были имена моей матери и мое. Я рассматривала записи о давно ушедших Клейверингах, размышляя над их тайнами.
За ужином о моем недостойном поведении даже не вспомнили, словно ничего не произошло. Разговор шел о погоде и делах в деревне. Никто бы не поверил, что днем разразился такой скандал. В чем-то эти люди восхищали меня.
Но теперь я была уверена в одном: они не будут мешать моей дружбе с Беном Хенникером. С того дня я смело шла по направлению к Оуклэнд Холлу и не делала тайны из своих посещений.
Глава 4. Павлин
Назревали перемены. Даже бабушка слегка изменилась. Она молча наблюдала за мной. Мириам стала смелее, Ксавьер еще больше замкнулся в себе. Так что мое противостояние не прошло даром. Все понимали, что я победила, и уже меньше боялись язвительных насмешек и едкого языка миссис Клейверинг.
Странно, но факт: Мириам даже похорошела и под всякими предлогами бегала в церковь. Думаю, на свидания с аббатом. Однако самые серьезные перемены происходили конечно, в Оуклэнд Холле.
Бен отлично передвигался с помощью костыля.
— Эта деревяшка заменяет мне ногу.
— И тогда вы покинете Англию, — с ужасом сказала я.
— Время не останавливается.
— Вы вернетесь на добычу опалов?
— Где-то в конце лета. В это время приятно путешествовать по морю. Кроме того, в Австралии меня ожидает продолжение жаркого сезона.
Глаза моего друга хитровато блестели — значит, строит какие-то планы. Хотелось верить, что в них есть место и для меня.
То лето было каким-то особенным. Стояла жара, на небе ни облачка, и за едой говорили только о погоде, страшась засухи. Изменился даже дедушка. Его страх перед женой куда-то исчез.
Бена, безусловно, беспокоили мои тоскливые настроения, когда разговоры касались отъезда, и он все чаще приглашал меня в Оуклэнд. Хотя я с удовольствием являлась бы туда и незваным гостем.
Это были ежедневные посещения, к которым привыкли даже слуги. Мистер Уилмот, по словам Ханны, заявил, что радуется возвращению семьи в родовой замок.
В доме я больше всего любила галерею в сто футов длиной и двадцать шириной. Здесь проходили балы, тут мама познакомилась с отцом. У окон стояли стулья с высокими спинками. И я часто отдыхала тут, представляя давно ушедших Клейверингов, танцующих под портретами предков. В том месте, где раньше стоял клавесин, было пусто. Пол украшали персидские ковры, которые Бен купил у нас.
Было приятно представлять маму в вишневом бархатном платье, какой Десмонд увидел ее впервые. Она, видимо, когда-то надеялась, что ее представят обществу именно в этой галерее.
— Вы будете скучать по мне, Джесси, — не сдержался Бен.
— Лучше не говорите об этом.
— Почему? У меня есть новости. Неужели вы думаете, что я уеду и оставлю вас одну? Мне бы хотелось, чтобы вы тоже присоединились.
— Бен!
— Я так решил. Что вы по этому поводу думаете?
Я мгновенно представила себя в гостиной Дауэра, объявляющей об отъезде.
— Мне никогда не позволят.
— Не беспокойтесь… Предоставьте это мне.
— Вы их плохо знаете.
— Наоборот. Ваши родные меня не выносят. Я ведь забрал у них этот замок. Но есть еще кое-что… Я встречался с вашим дедушкой до того, как купил имение, и обязан рассказать правду. Не хочу, чтобы между нами были тайны… У вашей семьи есть особая причина ненавидеть меня.
Странно, но факт: Мириам даже похорошела и под всякими предлогами бегала в церковь. Думаю, на свидания с аббатом. Однако самые серьезные перемены происходили конечно, в Оуклэнд Холле.
Бен отлично передвигался с помощью костыля.
— Эта деревяшка заменяет мне ногу.
— И тогда вы покинете Англию, — с ужасом сказала я.
— Время не останавливается.
— Вы вернетесь на добычу опалов?
— Где-то в конце лета. В это время приятно путешествовать по морю. Кроме того, в Австралии меня ожидает продолжение жаркого сезона.
Глаза моего друга хитровато блестели — значит, строит какие-то планы. Хотелось верить, что в них есть место и для меня.
То лето было каким-то особенным. Стояла жара, на небе ни облачка, и за едой говорили только о погоде, страшась засухи. Изменился даже дедушка. Его страх перед женой куда-то исчез.
Бена, безусловно, беспокоили мои тоскливые настроения, когда разговоры касались отъезда, и он все чаще приглашал меня в Оуклэнд. Хотя я с удовольствием являлась бы туда и незваным гостем.
Это были ежедневные посещения, к которым привыкли даже слуги. Мистер Уилмот, по словам Ханны, заявил, что радуется возвращению семьи в родовой замок.
В доме я больше всего любила галерею в сто футов длиной и двадцать шириной. Здесь проходили балы, тут мама познакомилась с отцом. У окон стояли стулья с высокими спинками. И я часто отдыхала тут, представляя давно ушедших Клейверингов, танцующих под портретами предков. В том месте, где раньше стоял клавесин, было пусто. Пол украшали персидские ковры, которые Бен купил у нас.
Было приятно представлять маму в вишневом бархатном платье, какой Десмонд увидел ее впервые. Она, видимо, когда-то надеялась, что ее представят обществу именно в этой галерее.
— Вы будете скучать по мне, Джесси, — не сдержался Бен.
— Лучше не говорите об этом.
— Почему? У меня есть новости. Неужели вы думаете, что я уеду и оставлю вас одну? Мне бы хотелось, чтобы вы тоже присоединились.
— Бен!
— Я так решил. Что вы по этому поводу думаете?
Я мгновенно представила себя в гостиной Дауэра, объявляющей об отъезде.
— Мне никогда не позволят.
— Не беспокойтесь… Предоставьте это мне.
— Вы их плохо знаете.
— Наоборот. Ваши родные меня не выносят. Я ведь забрал у них этот замок. Но есть еще кое-что… Я встречался с вашим дедушкой до того, как купил имение, и обязан рассказать правду. Не хочу, чтобы между нами были тайны… У вашей семьи есть особая причина ненавидеть меня.