Глава 49

   — Небо-семь, ответьте Земле-два.
   Что у вас, почему прекратили преследование?
   Потому — прекратили!
   — Я подбит!
   — Что?! Как подбит? Кем подбит?
   — Теми, кого я преследовал! Они стреляли в меня! И попали. Машина повреждена, я немедленно возвращаюсь на базу!
   Вот ведь врет и не краснеет. Ну или краснеет, просто в темноте не видно! Ничего он не подбит — подумаешь — прожектор, пара приборов и кое-где обшивка попорчена — вполне еще можно летать! Наши асы времен Второй мировой войны, да и немецкие тоже, бывало, с сотней пробоин, не чета этим, на аэродромы садились — и хоть бы что! Заштопаются на скорую руку и снова летели под огонь вражеских зениток. А этот — какого-то древнего «маузера» испугался! Пусть даже принадлежавшего Герману Герингу!..
   Но это ничего, что авиация в этом деле больше не участвует — обойдемся как-нибудь без них. Есть еще наземные «части».
   — Девятнадцатый!
   Двадцать девятый!
   Двадцать третий!
   Десятый...
   Фас!
   Все — фас!..

Глава 50

   Несется, мотается из стороны в сторону мятый, будто только что из-под пресса вышел, микроавтобус. А был — как новенький...
   Несется по дороге, уходя от погони.
   Вскочил на мост. Под мостом железная дорога. По рельсам катит небольшой, по российским меркам просто микроскопический — всего-то из десяти вагонов, — грузовой состав!
   Встала машина!
   Чего встала, когда погоня на хвосте?!
   С водительского места сорвался человек, подбежал к ограждению моста, размахнулся, что-то швырнул вниз. Что-то — что упало на вагон и, зацепившись, поехало по железке.
   — Попал?
   — Попал!..
   Водитель отбежал назад, прыгнул в кабину, рванул с места, сжимая сцепление...
   Поворот...
   Другой...
   Третий...
   Мечется черный микроавтобус, будто заяц-русак по полю. А и русак — хоть не заяц. Выскочил на большую дорогу — припустил во всю мощь движка. Догнал какой-то «опелек».
   Вроде ничего «опелек», подходящий.
   Метров десять ехал рядом. А после, обогнав, вильнул на полосу «Опеля», будто ему места не хватило на пустой дороге. Обогнал, да никуда не поехал — стал притормаживать, а после и вовсе встал как вкопанный!
   Ах ты!..
   Водитель «Опеля» среагировал, дал по тормозам и тоже остановился, мало что понимая. Хотел было объехать неожиданное препятствие, да не успел! Потому что микроавтобус вдруг резко сдал назад, ткнувшись в «Опель» задом! Не сильно, так, чтобы радиатор и фары не повредить, но все равно чувствительно толкнув своим задним бампером передний бампер «Опеля»!
   Бум!..
   Выгнулся бампер! Отчего в кабине, ухнув, надулись подушки безопасности, ударив в лицо водителя и пассажира.
   Ай-ай!.. Авария!
   Из остановившегося микроавтобуса выскочил испуганный водитель, бросился к потерпевшим. Которые не пострадали, но были серьезно контужены. Взрывом подушек безопасности.
   — Вы живы? — участливо крикнул водитель.
   — Вроде — да.
   — Тогда пересаживайтесь на заднее сиденье. Да побыстрее!
   — Почему?
   — Потому что дальше вы ехать не можете по медицинским показаниям — я поеду!
   И показал жуткого вида пистолет!
   Водитель с пассажиром, опасливо переглядываясь, полезли назад. На переднее сиденье сел другой пассажир — в наручниках.
   Микроавтобус отправился отдыхать от трудов неправедных на обочину.
   «Опель» шустро взял с места.
   Через километр свернул.
   Через три — еще раз.
   Через пять — снова...
   Выскочил на ту самую дорогу, с которой десять минут назад съехал, и чинно поехал в противоположную той, откуда приехал микроавтобус, сторону.
   Пару раз навстречу ему пронеслись полицейские машины с включенными мигалками.
   Куда это они так спешат — может, какое-нибудь ДТП? Но к «Опелю» это никакого отношения не имеет — тот едет тихо, соблюдая все правила...
   Еще через пятьдесят километров угонщик ссадил хозяев «Опеля». В чистом поле.
   Еще через два десятка километров завернул на какую-то автостоянку, где отстаивалось несколько машин.
   Припарковался.
   Обошел стоянку.
   Поднявшись на ступеньки, постучал в дверцу здоровенного грузовика. Крикнул:
   — Achtung!
   Что возымело свое действие. Потому что всегда имеет на немцев действие. Нужное.
   За окном замаячило чье-то удивленное лицо.
   В которое сквозь стекло ткнулось дуло «кольта». С очень большой дырочкой посередке.
   Дверца немедленно открылась.
   — GutenTag!
   Хотя вообще-то уже — Guten Morgen.
   — Бензин есть?
   — Есть...
   — Ну тогда — поехали.
   Водитель никуда не поехал. Водитель, охнув, залег на спальное место. Досыпать.
   За руль сел другой водитель.
   На место рядом — пассажир. Который недовольно сказал:
   — Ну все — теперь тебя будут судить еще и за угон!
   — Ладно, — согласился новый водитель.
   Грузовик, взревев двигателем, вырулил со стоянки.
   «Опель» с растрескавшимся бампером и болтающимися в салоне обрывками подушек безопасности остался на стоянке. Ждать своих хозяев.
   К утру грузовик, намотав на колеса триста километров, пересек границу Германии, въехав в Голландию. Слава богу, что никаких границ там, кроме вывески на двух языках, нет! И никаких пограничников. И никаких досмотров.
   Дальше грузовик не поехал.
   — Danke! — поблагодарил водителя угонщик, лица которого тот так и не увидел, так как лежал лицом в стенку, прикрытый с головой одеялом.
   И должен был лежать еще минимум час, прежде чем сможет развязаться и вытащить кляп изо рта.
   — Ну и что дальше? — недобро усмехнулся полковник Городец.
   — Дальше?.. Дальше ты у меня, мил человек, поедешь грузобагажом.
   — Ну ты все же — гнида!..
   Как видно, полковник решил, что над ним издеваются, что с ним шутки шутят! Ничего подобного — никто с ним не шутил. До шуток ли в их непростом положении!..
   Дальше полковник Городец поехал грузобагажом...

Глава 51

   — Есть сигнал!
   Ну наконец-то...
   Сигнал был устойчив и был близок. Микрофон работал. Микрофон передавал какие-то равномерные стуки.
   Тук-тук... Тук-тук...
   — Где «объект»?
   — Объект движется по железной дороге.
   — На чем движется — на машине? Вы что там, с ума спятили?
   — Найн, не на машине. По всей видимости, он бросил машину и запрыгнул на проходящий товарный состав, который движется в сторону...
   — Почему товарный, а не пассажирский?
   — Эта ветка используется только для грузового движения.
   — Перехватите его на ближайшей станции. Только живым!..
   — Яволь, мой... — ну неважно кто.
   На ближайшей станции наблюдалось непривычное скопление людей — которых не было видно. Потому что они не высовывались, ползая по придорожным кустам и канавам.
   Подошел поезд.
   По вагонам побежали вооруженные, в черной форме, бойцы с пистолетами-пулеметами наизготовку.
   Они прыгали на подножки, взбирались на борта вагонов, заглядывая внутрь, заглядывая меж колес.
   Никого!
   — Как никого?
   — Так никого!
   Неужели он успел спрыгнуть раньше?
   Но сигнал?..
   Сигнал был. Причем микрофон передавал какой-то топот и крики, похожие на команды. А после слова:
   — Это что такое там валяется?
   — Где?
   — Да вон, на вагоне, за скобу зацепилось.
   Верно — что-то там болтается.
   Ухватили. Дернули. Сорвали...
   Какие-то обноски. Да нет, не обноски, а почти новая одежда, только вся рваная. И даже трусы!..
   — Кто сказал трусы?!
   Ах, это бойцы сказали!
   Те, что нашли какие-то обноски...
   В том числе трусы...
   Тогда — отбой. Всем — отбой!..

Глава 52

   Коробка была скреплена капроновыми обручами и была из-под холодильника. Потому что в ней был холодильник. Двухкамерный. Из которого были выброшены все внутренности и выломаны все перегородки. Потому что внутри холодильника были не продукты, а был полковник Городец. Связанный. С залепленным пластырем ртом. В состоянии крепкого, не сказать что здорового, наркотического сна.
   Такая вот русская на голландский лад матрешка — из обертки, картона, холодильника и живого человека.
   Вернее — полуживого. Да и не человека вовсе — а предателя!
   Была коробка, и коробка ехала в салоне микроавтобуса. Не того — другого, грузового, но тоже взятого на прокат. На имя какого-то немца. Очередного...
   Микроавтобус с голландскими номерами немножко покатался по Германии и прибыл в славный город Гамбург. В порт. Где под погрузкой стоял российский сухогруз. А в недалеком кабачке гуляли матросы.
   К которым подсел незнакомец. Никакой внешности. В усах. И темных очках.
   — Здорово, ребята! — весело сказал он. По-русски. Хотя с небольшим акцентом. Видно — эмигрант первой волны.
   — В компанию примете?
   И выставил на стол бутылку шнапса.
   — А ты кто такой будешь?
   — Свой. В доску.
   — А не врешь?
   Незнакомец не врал, потому что с ходу выставил еще десять бутылок. И закуску.
   — Тогда садись — коли свой.
   Он сел.
   Когда выпили и закусили, захмелевший эмигрант сказал:
   — А слабо вам в Россию, к примеру, коробку утащить?
   — Как два пальца об кнехт! — похвастались матросы. — Большая коробка-то?
   — Вот такая, — показал он руками. — Из-под холодильника.
   Слабо?
   — Как не хрен делать! Хоть три раза туда-обратно! На спор!
   — Ну да! — не поверил эмигрант. — А как же таможня?
   — Ты на судне когда-нибудь бывал?
   — Нет.
   — То-то и видать! Судно, к примеру, наше, — это ж целый город, его чтобы обыскать — полгода убить нужно. И один хрен — ничего не найдешь! Там знаешь, сколько закутков, куда ни одна сволочь нос не сует? Кроме боцмана.
   — Не знаю!
   Но хотел бы узнать. И поподробней...
   — К примеру, твою коробку можно в якорный ящик затырить. Или в машинное отделение сволочь. Там сам черт ногу сломит, не то что таможня... Или в мачту, она ж, зараза, пустая... Или вдвойную обшивку заварить, а после обратно выварить. А то еще — в груз зарыть. А что?.. Вот мы, к примеру, теперь зерно везем — пятьдесят тысяч тонн — кто его ворошить станет? А коли станет — разве докопается! Хошь, мы так, в трюме, тебе «мерс» «шестисотый» отсюда прикатим?.. Хоть автобус!.. Как два пальца в клюз!
   Ну хочешь?
   — Не-а — не хочу!..
   Хотя хотел!.. Но не «мерс». И не с этими. И не на этом судне, потому что договариваться с компанией — дело гиблое. Обязательно кто-нибудь проговорится или прихвастнет. Посвященных должно быть не больше двух человек.
   Других.
   И один из них, желательно, боцман...
   И уже не в этом, в другом кабачке, в другом порту, к другим матросам подсел гражданин никакой наружности.
   — Есть дело. На десять тысяч. Каждому!
   — Евро?
   Ну конечно, евро, раз разговор идет в еврозоне.
   — Чего надо?
   — Груз в Россию доставить.
   — Мимо таможни?
   — Точно так.
   — Большой?
   — Да нет — так себе, холодильник.
   — Пятнадцать. Каждому.
   Потому что на названную цену всегда имеет смысл накинуть половину. А после уж начать торговаться.
   — Нет, пятнадцать не пойдет — пятнадцать много!..
   — Много?.. Ну ты сам подумай, куда мы такую дуру сунем?
   — Как куда? Например, в якорный ящик. Или в мачту. Или в переборку вварить, а после выварить. А лучше всего в трюм и сверху грузом присыпать, — ответил проситель.
   Дьявола морского такого обманешь!
   — Ладно, доставим в лучшем виде!
   Скажи только — кому груз передать.
   — Тому, кто за ним придет...

Глава 53

   Российский сухогруз «Академик Михайлов» шел полным грузом, рекомендованным курсом по Балтийскому морю. Из Германии — в порт приписки, в Калининград. Штормило. Но не так чтобы очень — баллов на пять, не больше. Команда, сменяясь, несла вахты рулевой — рулил, штурман прокладывал курс, механики скребли мазут в машинном отделении, палубная команда — драила палубу и медяшки, кок — кошеварил, капитан нес груз ответственности... Все были на своих местах, и были при деле.
   Узнать, кто конкретно протащил на судно контрабанду, было невозможно. Потому что каждый протащил — но все по мелочи, а кто-то — по-крупному! Но даже он не знал, что он протащил!..
   В трюме, на глубине двух метров, если мерить от палубы, утопленный в насыпной груз, стоял ящик. Картонный. Перехваченный капроновыми обручами. Обмотанный несколькими слоями звукоизолирующего материала. С холодильником внутри. Немаленьким. Двухкамерным.
   В холодильнике был человек.
   Тоже не крохотный.
   Живой.
   Пока...
   Нет, задохнуться он не мог, потому что внутрь холодильника была воткнута трубка, через которую поступал свежий воздух. Таково было условие отправителя груза.
   И получателя. В одном лице. Хотя и с разными лицами.
   Холодильник был хоть большой — но тесный. Без всяких удобств — без душа, гальюна, кухни и бара.
   Но его постояльцу все эти роскошества были ни к чему — ему и так было хорошо. Он спал. Неправедным сном. И должен был проспать еще двое суток. Как раз до прихода в порт приписки.
   Но даже когда он спал — он мучился от морской болезни. Потому что его качало.
   Вверх-вниз-вверх-вниз-вверх-вниз!..
   И мутило. Сильно!
   Отчего несчастный стонал. Во сне!
   Спал — и стонал!
   — М-м!.. Ох!.. М-м!.. Ох!..
   И хоть стонал он в закрытом холодильнике, обмотанном в несколько слоев звукоизоляционным материалом и зарытом в сыпучий груз, его все равно было слышно!
   Отчего к боцману явился палубный матрос.
   — Слышь, боцман, там в трюме какие-то звуки.
   — Какие?
   — Навроде мычания. Будто мычит кто. Или воет. Или рычит. Жуть.
   Может, это привидение?
   Вообще-то моряки — ребята суеверные, во всякую мистику верят — в Летучих Голландцев, в огни Святого Эльма, в крыс, бегущих с корабля. Но на этот раз матрос точно что-то слышал.
   И боцман догадывался, что.
   Потому что понял, с чем связался.
   И дал себе зарок — что в последний раз!..
   — Иди — проспись! — шуганул боцман матроса. — Салага! Все тебе что-то мерещится!
   А сам пошел послушать.
   Точно — воет! Похоже, эти паразиты набили ящик ворованными породистыми собаками! Или макаками.
   Или еще чем! Кабы в другую сторону плыли, в Германию, он бы заподозрил, что это воют русские проститутки. Или вьетнамцы — которых в такую коробку человек двадцать набить можно. Но они плыли в Россию где эмигрантам делать было нечего! Ну не немцы же туда без виз в ящике пробираются!
   Значит — собаки.
   Или — макаки...
   Но это были не собаки — это был полковник Городец!
   Который выл, как целая стая макак!
   — М-м!.. Ох!.. М-м!.. — доносились глухие стенания из-под палубы, будто там черти кого на масле жарили.
   Лучше бы они жарили, чем качали!
   — М-м!.. Ох!..
   Ну ничего — двое суток не вся жизнь — как-нибудь перетерпит! В смысле — перебьется!
   Точно — макаки! — окончательно решил боцман...
   Но чем бы они тот ящик не набили, лучше побыстрее доставить его на место, чтобы избавиться от опасного груза и получить остаток денег. Немаленьких!
   В конце концов, даже если ящик найдут — он ничем не рискует, потому никто не сможет доказать, чей это груз!
   И корабль — плыл...
   Или, если сказать по-морскому, — судно шло. В порт приписки. В Калининград. До которого осталось всего-то двести миль...

Глава 54

   Осмотр судов пограничниками и таможенниками — дело ответственное. Судно с закрытой границей встает на внешний рейд. К нему подваливает катер. Воет сирена. С судна сбрасывают сходни. По которым на борт ловко карабкается пограничная стража. По судовой трансляции звучит:
   — Команде разойтись по своим каютам. Никому не выходить, приготовиться к пограничному и таможенному контролю.
   После чего начинается осмотр судна!
   Пограничники и таможенники идут в кают-компанию, где кок тащит на стол фирменный пирог. И фирменное спиртное. И ставит какую-нибудь расслабляющую музычку.
   Пограничники с таможенниками сидят на диванах, пьют, едят и смотрят видюшник, послав на проверку документов и осмотр помещений каких-нибудь, каким за стол садиться пока еще рано, нижних чинов.
   А сами строго спрашивают:
   — Контрабанду — оружие, драгоценности, наркотики — везем?
   — Нет! — отвечает капитан. И смотрит честными глазами. — Только немного незадекларированной валюты.
   — Сколько?! — настораживаются таможенники.
   — Точно не помню. Вот — сами посчитайте, — винится капитан, протягивая конверт.
   Таможенники пересчитывают незадекларированные доллары.
   — А что так мало? — спрашивают они.
   — Рейс короткий.
   В это время нижние чины проверяют документы команды и ходят по палубам с зеркальцем. Одним-единственным. И тоже спрашивают, не менее грозно, чем их старшие товарищи:
   — Контрабанда есть — шнапс, сигареты, джинсы?
   — Сигареты. Два блока.
   — Давай!..
   И — все. И досмотр закончен. Граница открыта!
   А говорят, чтобы судно осмотреть — недели мало будет. Какой недели — пятнадцать минут, и все в порядке!
   А насчет того, что кто там воет в трюме, это никому не интересно. Эти свои байки пусть моряки слабонервным дамочкам травят, чтобы побольше жути нагнать!..
   Подняты сходни.
   — Машина?.. Малый вперед...
   Под разгрузку...
   Открыли трюм.
   Опустили стрелу.
   Включили лебедку.
   Потянули...
   Вот он ящик — целехонек!
   А из соседнего трюма какая-то зараза в это время кран-балкой мотоцикл тащит. Ладно хоть не «Мерседес»...
   Опустили.
   Поставили ящик в подогнанную «Газель».
   Поехали...
   И всех делов!..

Глава 55

   Вот уж не думал полковник Городец, что когда-нибудь на Родину вернется.
   В холодильнике! Как какой-нибудь мороженый окорочок!
   А вишь как вышло — вернулся!
   Пали оковы с коробки. Раскрылся картон. Распахнулась дверца холодильника.
   — Ну — здравствуй, что ли, Родина! — мрачно пошутил полковник Городец. — Принимай своего блудного сына!
   — Давай шагай, не юродствуй! — прикрикнул на него «чистильщик».
   Тоже, понимаешь, — артист! Нашкодил, а теперь комедию ломает, будто бесталанный провинциальный актеришка.
   — И куда мы теперь путь держим? — спросил полковник Городец.
   А действительно — куда? Куда девать доставленного на Родину предателя? С собой его таскать не станешь. В милицию не сдашь — не того полета птица. Он ведь даже и не гражданин России, он — иностранный подданный. Милиция от него шарахнется как черт от ладана!
   Отдать его своим, которые по военному ведомству, — так они с ним чикаться не станут: шлепнут — и поминай как звали!
   Остаются чекисты. Предатели Родины по их части...
   В любом случае путь один — в Москву! Как у чеховских сестер. Но не сразу...
   В Калининграде поселились в гостинице, потому что нужно было еще разжиться документами.
   — На, выпей!
   — Опять? — занервничал полковник Городец. — Ты что, из меня наркомана хочешь сделать?
   — Это всего лишь снотворное. Ляжешь поспишь.
   А нет — буду колоть!
   Полковник собрал в горсть таблетки, бросил их в рот.
   — Глотай!
   Сглотнул.
   — Открой рот!
   Открыл.
   Вроде пусто — ничего под язык и за зубы не запрятал.
   — Спокойной ночи.
   То есть дня...
   Полковник Городец лег на диван и, несмотря на жару, был укутан и подоткнут со всех сторон одеялом, чтобы никто не задавался вопросом, отчего у отдыхающего постояльца руки завернуты за спину и пристегнуты наручниками к ногам.
   — Не беспокойте нас — мой приятель приболел, и ему нужен покой, — попросил «чистильщик» дежурную по этажу.
   Сам отправился на рынок, где купил красные корочки с гербом России. Купил ноутбук с принтером. И купил штемпельную краску.
   Вернулся в номер, сел, закрыл дверь. Набрал на ноутбуке внутренности удостоверения, распечатал, вклеил в корочки, по-быстрому «нарисовал» все необходимые печати и штампы.
   Сойдет. Все равно никто его удостоверение на экспертизу не потащит. Тут ведь главное не удостоверение, а манеры. Манеры следователя по особо важным делам с Петровки — вальяжные, как у всех москвичей, чуть загадочные, как у любого «важняка», слегка пренебрежительные, как это принято у милиционеров, и немного покровительственные, когда милиционер имеет чин подполковника.
   Ну как у вас тут?.. А нас текучка заела — то министра под микитки берем, то генерала в Матросскую Тишину спроваживаем. Тоска...
   Да — примерно так.
   Ноутбук, принтер и краску новоиспеченный «важняк» расколошматил молотком, сбросил куски в пакеты и выкинул в несколько мусорных баков...
   Когда полковник Городец, зевнув, проснулся, его похититель сидел за столом, чего-то там мудря.
   — А, выдрыхся, — довольно миролюбиво сказал он. — Ну-ка присядь. Повернись... Еще чуток... Улыбнись...
   — Ты чего?
   — Фотографировать тебя буду. На паспорт. Станешь ты у нас теперь гражданином Петровым Сергеем Аркадьевичем. Запомнишь или на бумажке написать?
   Странно все это было. Честно говоря, полковник был уверен, что на Родине его ждет конвой и этап. А этот какие-то фотографии делает.
   — На хрена мне паспорт?
   — Ну не с немецким же аусвайсом тебе путешествовать!
   В самолет шли, как поется в песне — «скованные одной цепью». Чтобы наручники были не видны, на цепочку набросили плащ. Все должны были считать, что особо важный следователь везет в Москву особо опасного преступника.
   Напуганные удостоверением, но больше манерами пассажира, бортпроводницы посадили «сладкую парочку» в самом конце салона, одних, согнав всех пассажиров вперед.
   Теперь можно было и поговорить.
   Хотя вряд ли из этого хоть что-нибудь получится...
   — Ничего не хочешь мне сказать? — спросил «важняк».
   — Про что?
   — Например, про «крота»?
   Особо опасный рецидивист никак не прореагировал. Даже не моргнул.
   — Про какого такого «крота»? Я не зоолог.
   — Не ломай дурочку. Ты знаешь, про кого я спрашиваю. Про того, кто вас предупредил.
   Полковник Городец усмехнулся.
   — Вот, значит, зачем ты меня сюда поволок?
   Не дурак был полковник.
   — Только коли так — то зря поволок — ничего я не знаю... Я ведь про «крота» тебе не говорил, я лишь сказал, что тебя ждали!
   Не знает — или врет?
   Может, и не знает. Но что-то все равно знает! Что-то, что можно сопоставить с другими источниками и так докопаться до истины.
   — Как же ты докатился до жизни такой? — сочувственно вздохнул «важняк».
   Черт, кажется, он слишком вжился в милицейскую шкуру, отчего пытается общаться с подследственным «без протокола», навязывая ему свою «дружбу». Может, еще сигаретку предложить с бутербродами?
   — Никуда я не докатился. Потому что не катился. Подставили меня!
   — Кто?
   — А хрен его знает!
   Видно, и полковник тоже начал свыкаться с ролью зэка, коли начал строить из себя невинную жертву.
   — Никого я не предавал — мне приписали то, что я не делал!
   — Ну да, оклеветали беднягу, списав на него чужие грехи. Знаем — слышали.
   — Только не надо упрощать, — вскинулся полковник, выпав из зэковского образа. — Я свою вину знаю. Я предал, но после, когда был уже в Германии, потому что все им рассказал. А кто бы не рассказал, кабы к нему, как ко мне, применили спецсредства? Я и так вертелся, как вошь под сапогом — только что толку, когда меня химией по самую маковку накачали!
   Но это было не здесь — а уже там!
   Да и не знал я всего того, что на меня после повесили. Ну хоть убей!
   «Надо было! — подумал „важняк“. Надо было убить, и всех дел! А теперь возись с ним!..»
   — Я потом не раз думал, — продолжал полковник Городец, — кому — этим или тем — захотелось сделать из меня козла отпущения. Но кому-то захотелось — факт. Вот я и заблеял!
   Ты мне веришь?
   Отчего-то полковнику хотелось, чтобы его собеседник ему поверил.
   — Веришь?
   «Конечно — не верю!» — подумал «важняк».
   — Конечно — верю! — сказал он вслух.
   Черт его разберет — чужая душа потемки. А чужая душа, вышедшая из спецслужб, это — потемки в потемках!
   Ладно — время покажет.
   Лично он свое дело сделал. Сделал больше, чем должен был. Его послали только убить, а он притащил предателя на Родину, чтобы отдать в руки правосудия.
   Кто может сделать больше — пусть попробует!..
   Прилететь — сдать его с рук и выбросить все это из головы!..
   Моторы мерно гудели.
   Испуганные бортпроводницы в задний салон почти не совались.
   Самолет летел в Москву...

Глава 56

   В приемную Федеральной службы безопасности позвонили.
   — Вам нужен предатель?
   — Что?.. Какой предатель? Кто это говорит?
   — Неважно кто... Я спрашиваю — вам нужен предатель Родины, скрывавшийся от возмездия за границей?
   — Что вы там несете? Это приемная ФСБ.
   — Я знаю. Поэтому вам и позвонил.
   Так вам нужен предатель?
   — Какой?
   — Бывший офицер Главного разведывательного управления, бывший гражданин России, а теперь Германии — полковник Городец.
   — Кто?!
   Голос в трубке напрягся, потому что тот, кто отвечал, что-то такое вспомнил. Да, кажется, был такой и, кажется, точно — Городец. Предатель и перебежчик. Который сбежал лет пять назад, о чем им зачитывали соответствующий приказ, а после оглашали вынесенный ему заочный приговор.
   — Если вам нужен Городец, то можете его забрать.
   Как забрать?!
   Где забрать?!
   И что все это, черт побери, значит?