Ильин Андрей. Ревизор 007

   Придержал сползшее со стула тело, положил на пол.
   Первый — есть.
   Подошел ко второму. Точно так же, ударом в затылок, уронил лицом в ладонь.
   И этот тоже...
   С третьим гладко не прошло. Третий успел проснуться. Он увидел приближающегося к нему пленника и, вскочив, сунулся рукой под мышку. Теперь надо было действовать очень быстро и не по плану.
   Двумя быстрыми шагами пленник приблизился к противнику и ударил его костяшками пальцев в висок. Тот закатил глаза и упал. Без вскрика упал. Потому что уже почти мертвым.
   Неудачно получилось. Грязно. Если он умрет, то все пойдет наперекосяк. Но теперь об этом думать некогда. Потом. Все потом...
   Сейчас главное — телефон.
   Сунул руку в один карман. В другой.
   Есть.
   Только куда звонить? В 02 нельзя. Там все звонки фиксируются. Надо туда, где нет магнитофонов. Какому-нибудь рядовому следователю.
   Тогда через 09.
   — Справочная? Будьте добры, подскажите телефон участкового милиционера, обслуживающего улицу Второго Интернационала.
   — Откуда я могу знать, кто обслуживает улицу Второго Интернационала.
   — Тогда дайте всех участковых Заводского района. Я вас очень прошу. У меня ребенок пропал. Дочь. Любимая. Вы же понимаете.
   — Хорошо. Я посмотрю. По номерам... Правда, мы больше двух справок не должны. Но раз такой случай...
   Теперь важно убедить того крепко спящего участкового.
   — Але? Кто? — нервно закричал в трубку участковый, наверняка косясь на часы. — Что надо?
   — Это Невзрачный говорит. — Кто?!
   — Ну Невзрачный. Секретный агент. Со мной следователь Петров работает. Из вашего райотдела. Но его сейчас на месте нет. А дело срочное.
   Следователь Петров в райотделе действительно был. Потому что почти в каждом райотделе был. По теории вероятное!
   — А я здесь при чем?
   — Он сказал, что, когда я его найти не могу, действовав через участковых. Которые свяжутся с райотделом.
   — А ты чего сам не можешь?
   — Не могу.
   «Не могу» прозвучало многозначительно и загадочно. На столько загадочно, что в это дело сразу расхотелось соваться.
   — Слушай, может быть, ты завтра этого Петрова сам найдешь. У меня своих дел...
   — Я бы нашел, но дело не терпит отлагательств. Вот вы сейчас меня отфутболите, а потом выяснится, что я вам сообщал...
   А черт его знает. Может, и действительно.
   — Ладно, что у тебя?
   — Есть информация, что в гаражном кооперативе «Металлургический» в боксе 2194, 2195 или 2196 хранятся ворованные вещи. Которые проходят по двум делам.
   — Ладно, передам. Как-то без энтузиазма.
   — И, возможно, наркотики.
   — Наркотики?
   — Да. Партия героина.
   От партии героина отмахнуться было нельзя. Наркотики — это серьезно.
   — Кто принял сообщение?..
   Мобильный телефон, предварительно разбив на куски, пленник забросил куда-то за крыши гаражей.
   Теперь надо было ждать. Много милиции они ночью не пришлют. Максимум две машины...
   Бандиты зашевелились. Видно, «наркоз» стал проходить.
   Пленник подошел к заворочавшимся на полу телам. Снова ударил. Обшарил карманы. Нашел, проверил три пистолета. Один был бесполезен, потому что был переделан из газового. Его можно было смело отдать «калеке» с проломленным виском.
   Только бы он был жив.
   Наклонился, нащупал пульс. Бьется, хоть и еле-еле.
   В сознание он, скорее всего, уже не придет, но несколько часов протянет. В крайнем случае можно будет додержать его, делая искусственное дыхание...
   А пока надо отнести его на место.
   Поднять под руки безвольное тело. Подтащить, забросить грудью на капот машины, вытянуть вперед руку. Отвернуть голову чуть в сторону. Разогнуть слабые, мелко подергивающиеся пальцы, сунуть в ладонь пистолет, ткнуть указательный палец в скобу спускового крючка.
   Вроде ничего. Убедительно.
   Теперь надо ждать. Когда очухаются бандиты. И когда приедет милиция.
   Бандиты очухались довольно быстро. Открыли глаза. Увидели пленника, в руках у которого были стволы, зачем-то обернутые тряпками. Увидели своего приятеля, который взгромоздился на капот машины. Сказали:
   — Ты че, мужик? А ну давай сюда шпалеры! Пока мы тебя...
   — Стоять! — коротко крикнул освободившийся пленник. — Или я убью вас! Как вашего дружка...
   Кивнул на машину.
   Дружок был готов. Точно готов. Теперь это было совершенно ясно.
   — Ты чего, мужик... — уже совсем другим тоном сказали живые бандиты. — Мы же не знали, что ты того... Что ты такой горячий. Мы к тебе без претензий...
   — А кто с претензиями? Кто вас послал?
   — Ты че, мужик! Никто нас не посылал. Мы сами по себе.
   — Кто у вас главный? Бандиты молчали.
   — Ну?!
   — Мы все главные.
   — Тогда вставайте к стене.
   — Зачем?
   — Вставайте, сказал!
   Бандиты, оглядываясь, прошли к стене.
   — Лицом. Лицом к стене!
   — Ты чего... Ты чего задумал?..
   — В тир поиграть.
   Клацнул передергиваемый затвор.
   Это очень страшно — слышать лязг взводимого оружия когда стоишь к нему спиной. И когда стоишь лицом в стену.
   — Ну что, никто ничего не вспомнил? Как хотите... Почему-то бандиты поняли, что он выстрелит. Что он способен выстрелить.
   — Эй, погоди, не надо! Не стреляй! Я скажу!
   — Говори!
   — Лешка Хват у нас главный.
   — Точно?
   — Ну точно, он! Век свободы не видать!
   — Он, он, — закивал второй бандит.
   — И где он теперь?
   — Как где? В Москву полетел. За чемоданами. Слышь, мужик, давай разойдемся по-тихому.
   — Может, и разойдемся, — загадочно сказал «мужик», — если вы шевелиться не будете. А то вон тот шевелился.
   Бандиты замерли у стены, соображая, как они могли так лопухнуться, как он мог освободиться и грохнуть Сивого.
   Ну и сколько так можно стоять?
   На улице послышался шум мотора. Похоже, приехали...
   Милиционеры вылезли из «уазика» и поглядели на номера гаражей.
   — Нам какие нужны?
   — С 94-го по 96-й.
   — С какого начнем?
   Из «собачника» какой-то мужик в спецовке вытягивал шланги автогена.
   — Давай с 95-го. У него, видишь, засов на двери откинут.
   И замка нет.
   — Смотри-ка — точно. Может, там кто внутри сидит?
   — Может, и сидит.
   — Где резать-то? — спросил мужчина в спецовке, помахивая резаком.
   — Да убери ты свои шланги! И сам уберись. К... Милиционеры перекинули удобней автоматы.
   — А говорили, там только вещи...
   Приблизились вплотную к воротам. Прислушались.
   Тихо.
   — Давай посмотрим.
   Толкнули сбоку ногой дверь. Она открылась. В гараже было темно. Крикнули:
   — А ну, руки вверх! Милиция! Тихо.
   — Давай разом.
   С разбегу нырнули в прямоугольник двери, раскатились в стороны.
   Опять тихо...
   Неожиданно вспыхнул свет. Милиционеры увидели две стоящие у стены фигуры. Без оружия. С задранными вверх руками. И увидели лежащего животом на капоте машины мужика направившего в их сторону пистолет.
   — Вон он! Справа!
   — Брось оружие!
   Никакой реакции.
   Полоснули из автоматов, выбивая пулями воронки в обшивке машины. И... И больше ничего не успели.
   Откуда-то сбоку раздались выстрелы. Один и сразу же второй. Милиционеры ткнулись лицами в пол. Выронили автоматы. Пули попали им в головы.
   — Спасите! Я здесь! — дико заорал пленник, быстро перебегая к воротам и на ходу, с двух рук, стреляя в сторону лежащих милиционеров и в полуоткрытую, чтобы отбить охотку в нее заглядывать, дверь.
   Подбежал, бросил пистолеты, поднял с бетонного пола автомат. И практически без паузы из нижнего положения открыл стрельбу.
   Автоматная очередь полоснула по фигурам замерших у стены бандитов. Они, получив по пуле в грудь, упали.
   Из второго автомата пленник прицельно выстрелил в лежащее на капоте тело. В голову выстрелил. В висок. Чтобы пуля, пройдя насквозь, раздробила место, куда он ударил костяшками пальцев и где мог остаться синяк.
   Положив автомат туда же, откуда его секунду назад поднял, пленник перебежал к агонизирующим телам бандитов и сунул им в ладони еще дымящиеся пистолеты. Произвел по выстрелу, чтобы на руках остался пороховой нагар. Разбросал веером Стрелянные гильзы...
   С улицы доносились крики и топот ног. В полуоткрытую Дверь никто не совался. Дураков нет.
   Теперь, кажется, все.
   Зашел за машину, быстро обмотал ноги веревкой и затянул узел. Затем прислонился к стене, всунул кисти в заранее заготовленную и подвешенную к случайному гвоздю веревочную петлю. Резко дернул вниз. Свободный конец веревки слетел с гвоздя, но петля успела затянуться. Заорал:
   — Сюда! Ко мне! Спасите меня!..
   Но милиционеры в гараж не вошли. Только когда прибыло подкрепление, они решились на штурм. Ворвавшиеся внутрь бойцы СОБРа увидели два милицейских и три гражданских трупа. А когда осматривали помещение, в углу, за машиной нашли связанного, в совершенной истерике заложника.
   — Они меня пытали! Они хотели меня убить! Вы спасли меня. Вы спасли!.. Спасибо! Спасибо!! Если бы не вы!.. — орал плакал, пытался целовать развязывавшие его руки пленник.
   Он так бушевал в приступе благодарности, что собровцам пришлось дать ему по морде, чтобы привести в чувство.
   — Кто ты? Кто ты такой? — спрашивали они.
   Но заложник ничего не понимал. Он кричал, что его похитили, что его пытали, а потом была страшная стрельба и больше он ничего не знает. Спасибо, что его спасли, иначе бы он...
   Когда пленник увидел трупы бандитов и трупы милиционеров, он чуть не потерял сознание...
   Картина происшедшего была очевидна. Когда милиционеры проникли в гараж, бандиты открыли стрельбу. Неприцельную, но настолько плотную, что больше половины пуль попало в цель. Почти все — в бронежилеты. Но две — выше бронежилетов.
   Милиционеры не отдали жизнь задешево. Прежде чем погибнуть, они успели разрядить в бандитов рожки автоматов. Возможно, успели, уже когда были смертельно ранены. Они выполнили свой долг до конца...

Глава 31

   Сор был сдвинут! И той заботливо вложенной в замочную скважину пылинки не было!
   Не было!
   Возможно, сор сдул случайный сквозняк, а соринку смахнули балующиеся в подъезде дети. Возможно. Потому что возможно все. Но из всего возможного лучше предполагать худшее. Что кто-то открывал дверь.
   А если открывал, то должен был оставить в квартире след.
   Который необходимо найти. А еще лучше не найти. И тогда успокоиться и списать все на сквозняк.
   Ревизор открыл дверь и медленно, как сапер, буквально по сантиметру, проверил все помещения.
   На первый взгляд в квартире все было в порядке. Вещи лежали на местах, разбросанные по полу газеты были разбросаны там, где надо, и даже «случайно» рассыпанная на кухне манка имела такой же, как сутки назад, вид.
   Но это были внешние признаки. А вот секретки...
   Секретки были потревожены.
   Ревизор наклонился и приподнял коврик в прихожей. Под ковриком в нескольких местах была насыпана пыль. Если бы на коврик кто-нибудь наступил, пыль прилипла бы к ткани.
   И она прилипла. Что означало, что по коврику прошли чужие, не знавшие о пыли ноги.
   Профессионал на коврик наступать бы не стал. Прыгнул сразу на пол. Или поставил специальную, с точечными опорами, дорожку.
   Эти не поставили.
   Так, что дальше?
   На дверце стенного шкафа оборван волосок.
   Значит, шкаф открывали.
   В кармане пиджака, внутри, потревожена случайная нитка.
   Кто-то лазил в карман.
   В холодильнике следы проколов на снежной шубе.
   Искали вмороженные в лед бумаги.
   Крупы в банках стали выглядеть чуть иначе.
   Перетряхивали банки.
   Из блокнота выпал микрокусочек бумажки...
   В квартире были посторонние люди! Квартиру обыскивали!
   И что теперь делать? Бежать?
   Бежать обидно. Столько сил положено...
   И, наверное, глупо. Впервые за все это время противник обозначил себя. Обыском обозначил.
   Кто это мог быть? Гаражные урки?
   Исключено. Эти бы обязательно наследили — выбили дверь, сломали замки на шкафах, натоптали в комнатах...
   А если не выбили, не сломали и не оставили никаких видимых следов, то, значит, работали специалисты.
   Которые тем не менее не заметили в замочной скважине ринки, в кармане пиджака нитки и наступили на коврик в коридоре.
   То есть хоть они и специалисты, но специалисты средней руки. Эмвэдэшного или чуть выше уровня.
   Неужели милиция?
   Сомнительно. Милиционеры действовали бы тоже иначе более прямолинейно — заломили руки, дали пару раз кулаком по морде и ногой по печени и попросили написать чистосердечное признание.
   Нет, это не милиция.
   Тогда ФСБ?
   Нет, и не ФСБ. ФСБ начала бы издалека — с наружной слежки, водила бы недели две и лишь потом... И еще они обязательно бы нашпиговали квартиру «жучками». Но ни «жуков», ни слежки замечено не было.
   Тогда кто?
   Есть шанс узнать.
   Кем бы незваные визитеры ни были, они хотели остаться невидимками. Не их вина, что они оказались менее подготовлены в профессиональном плане, чем их противник. Они старались... Старались не оставить следов. И, значит, в ближайшее время никаких активных действий не планируют.
   Чем можно воспользоваться. Дать возможность продолжить игру, увлечь игрой и в процессе той игры заставить обозначить себя. Таким образом превратив травлю жертвы в охоту на ловца!
   В разведке этот прием называется контрслежкой. Слежкой, направленной против того, кто следит!
   Вот в такую игру мы и сыграем!
   Ревизор перераспределил силы слежки, выделив в качестве приоритетной цели новый объект. Известного в городе бизнесмена Сашка.
   Самого себя!..
   Филеры не знали своего нанимателя в лицо и поэтому, следя за новым объектом, представить не могли, за кем следят.
   Они следили за объектом издалека, так как главной их целью было выявление возможной за ним слежки. Но попутно, в рапортах, отмечали, что объект, по всей видимости, находится в состоянии хронического запоя. Потому что дома почти не бывает, а бывает в ресторанах, кафе, бутербродных и прочих увеселительных заведениях, где пьет в компании с многочисленными приятелями...
   Что соответствовало истине...
   ...Счастливо избежавший смерти заложник пил четыре дня. Беспробудно. Все подряд. Со всеми подряд. И всем подряд рассказывал о случившемся с ним несчастье.
   — Они меня по башке... А потом паяльной лампой, вот так. Вот, смотри сюда... Да не сюда, а сюда. Видишь?
   Потерпевшему Сашку сочувствовали, но как-то не очень. Без энтузиазма. Сильно сочувствовать мешали обстоятельства спасения. За месяц с небольшим Сашок счастливо выкрутился из двух передряг. Счастливо для себя и несчастливо для нападающей стороны.
   — Ну вот кто, кто их навел?
   — Мало ли кто. Теперь все наводят. Теперь мама родная может навести за хороший барыш.
   — Нет, ну а все-таки кто? Кому я понадобился?
   — Ты — никому. Кому ты нужен. Деньги понадобились. Ты же деньги вез.
   — Ну хорошо, а деньги кому?
   — Деньги — всем нужны.
   — Это понятно. Но конкретно мои деньги кому?
   — Откуда я знаю.
   — Тогда еще по одной. За счастливое спасение! Налили. Выпили.
   — Ну хорошо, тогда скажи, что говорят насчет того, что кто меня сделать хотел...
   — Разное говорят.
   — Что?
   — Всякое.
   — Тогда еще по одной. За то, что б долго жить. Мне. И тебе. Налили. Выпили.
   — А кто такой Лешка Хват?
   — "Шестерка". А тебе он за каким?
   — Просто так.
   — Если просто так — не скажу.
   — Тогда — дело предложить.
   — Тогда скажу. Лешка Хват человек Гундосого.
   — А Гундосый?
   — Гундосый?.. О-о! У Гундосого знаешь кто хозяин? Я даже тебе говорить не буду. Такой хозяин... Даже и не мечтай...
   — Тогда — наливай. Еще выпили. Еще закусили. — Так под кем Гундосый сидит? Ты сказать хотел.
   — Я хотел? Когда?
   — Только что.
   — Да? Тогда — скажу. Гундосый под Седым сидит.
   — Под кем? Под Седым? Вот так раз!
   — А ты ничего не путаешь?
   — Я?! Да чтоб я...
   Значит, под Седым.
   Тогда все понятно. Все логично. И иначе быть не могло. Потому что Седой водит дружбу с Паленым. А Паленый якшается с Витьком. Который правая рука и порученец Банкира. А Банкир не кто иной, как компаньон бизнесмена Сашка по строительству небоскреба.
   Вот какая цепочка выстраивается. От Лешки Хвата к Москвичу.
   Ай да Банкир! Быстро сориентировался. Сообразил, что стоэтажный офис в центре города это деньги. Очень большие деньги. На всю жизнь деньги. Которые не имеет смысла делить на двоих, если можно взять одному. И заодно взять долю компаньона.
   Банкир лучше других знал про деньги. Он сам заказал их. И, значит, мог навести. Даже не для того, чтобы получить чужой пай, но чтобы при отъеме того пая его компаньон погиб.
   Молодец Банкир. Хват. Чужими руками, чтобы не обжечься, решил жар загрести.
   Только ничего у него не вышло...
   У него не вышло. У Сашка должно выйти. Потому что только дурак упустит такую возможность. Возможность сыграть на упрочение своего авторитета. А Сашок не дурак. Он удачливый предприниматель. И чтобы оставаться таковым, должен реагировать на причиненные ему обиды.
   Обязательно должен!
   А раз так...
   Известный в городе бизнесмен Сашок позвонил Банкиру:
   — Ты что же это, падла, творишь?
   — Что?! Кто это?!
   — Твой компаньон. Которого ты хотел кинуть.
   — Это ты? Откуда?..
   — Оттуда, куда ты меня хотел отправить. С того света.
   — Не наезжай! Никто тебя не собирался кидать. Это случайность. Какие-то пришлые беспределыдики.
   — А откуда они узнали, что у меня будут деньги? Если они пришлые.
   — Но ведь денег не было.
   — Но должны были быть! И ты это знал. Единственный знал! И подослал своих людей.
   — Не бери меня на понт! Это не мои люди.
   — Не твои? А Лешка Хват?
   — Не знаю я никакого Хвата!
   — А Гундосого?
   — И Гундосого не знаю.
   — И Седого с Паленым?
   — Паленого? Паленого знаю. Что и требовалось доказать.
   — Гундосый и Седой люди Паленого. Ты дал наводку Витьку, Витек — Паленому, Паленый — банде Седого. Тот послал Гундосого и его людей взять бабки и замочить фраера. Но они — мелочь. Сами они наехать на меня никогда бы не решились. Их натравили. Ты натравил. Возражения есть?
   Возражать было трудно. Было невозможно. Но Банкир возражал:
   — Может быть, Гундосый и Седой люди Паленого, но я тебя Паленому не заказывал. Я тебя никому не заказывал!
   — Не двигай мне лапшу на уши. Я точно знаю, что это ты!
   — Это не я. Но пусть будет как будто я. Что тогда ты хочешь?
   — Пересмотра долей. Тебе — десятая часть. Мне остальное.
   — Не пойдет. Обида столько не стоит.
   — Обида стоит большего.
   — Не согласен.
   — Тогда я отвечу подляной на подляну. Я вызову чехов. И закажу тех, кто заказал меня.
   Угроза чеченцами была очень серьезной угрозой. Потому что чеченцы не были выдумкой. Прошлый раз они искрошили половину людей Красавчика. И спокойно ушли. И теперь могли искрошить.
   — Ну что, мне звать чехов? Или мы договоримся?
   — Не надо чехов. Я согласен на треть.
   — Треть много. Пятнадцать процентов.
   — Четверть. Если больше — можешь звать чехов.
   — Ладно, четверть. И головы Лешки Хвата и Гундосого.
   — Хорошо. И головы.
   Головы Лешки Хвата и Гундосого стоили дешевле небоскреба. В таких серьезных, как эта, сделках они ничего не стоили... Невероятная новость мгновенно разлетелась по городу.
   — Москвич наехал на Банкира.
   — И что он сделал с Москвичом?
   — Он ничего не сделал. Сделал Москвич! Москвич подмял Банкира!..
   Ревизор прослушивал записанные на магнитофон городские сплетни.
   — Ты слышал?
   — Слышал.
   — Теперь с Москвичом надо дружить.
   — Я с ним всегда дружил...
   Акции Москвича шли круто вверх.
   Интересно, что говорит по этому поводу сам Банкир? Банкир говорил поразительные вещи! Он отрицал свое участие в похищении Москвича! В частных разговорах отрицал. Где никто посторонний его не мог слышать.
   Что было совершенно не понятно!
   Зачем в беседах с близкими людьми скрывать правду, которую уже все знают? О которой говорит весь город!
   Или?.. Или он действительно ни при чем?
   Тогда зачем ополовинил свою долю?
   Ах, ну да, чеченцы... Расправа с Красавчиком произвела неизгладимое впечатление на городскую элиту. И под вооруженных гранатометами чеченцев они готовы отдать не только половину.
   Но если это не он, то кто? Хотя бы теоретически...
   Кто знал о тех деньгах?
   Он, Банкир. Возможно, кто-то из его людей. Которые могли решиться на свою игру. Что, впрочем, представляется маловероятным. Он не приблизил бы к себе сомнительные личности. И вряд ли остался в живых после провала дела. Его дружки убрали бы его в любом случае и при удаче и при имевшем место провале. Из чувства самосохранения. Чтобы он не успел просчитать предателей и свести с ними счеты.
   А он жив...
   Кто еще?
   Посредник, который привел Москвича в областную администрацию. Он был при разговоре. И сообщил о нем Банкиру. Теоретически мог сообщить кому-нибудь еще.
   Так, может, сообщил?
   Да ну, слишком мелок. Зачем бы он пошел против Банкира? Зная, что за это бывает! Если только кто-то его припугнул... Но как этот кто-то узнал о деньгах?
   Тупик.
   Есть еще Референт. Может, он? Тоже сомнительно. К нему каждый день люди приходят пробивать какие-нибудь дела. Что же он, всех потом грабит и убивает? К тому же он о деньгах ничего не знал. Знал только о проекте небоскреба. За проекты не убивают.
   Все больше никого не осталось.
   Значит, все-таки Банкир!
   Но зачем тогда он сам с собой ваньку валяет? Зачем?! Какой в этом смысл?
   Надо все проверить заново.
   Для чего найти исполнителей. Найти Лешку Хвата, Гундосого или Седого. В первую очередь Гундосого, который был ближе к заказчику. И спросить — кто натравил их на Москвича.
   Или не найти исполнителей, что тоже будет ответом на вопрос и будет свидетельствовать против Банкира.
   Наверное, так.
   Только действовать надо быстро. Москвич набрал телефон Банкира.
   — Я передумал, — сказал он.
   — Насчет чего передумал?
   — Насчет голов Лешки Хвата и Гундосого. Мне не нужны их головы. Мне нужны они сами. Живые. Надеюсь, я не опоздал?
   — Нет.
   — Где они?
   — У меня. На даче. Я приказал отвезти их на дачу.
   — Когда я могу их забрать?
   — Когда захочешь.
   — Тогда сейчас. Хочу — сейчас!
   — Сейчас так сейчас...
   Вот так раз! Банкир согласился отдать Хвата и Гундосого! Отдать живыми. Что все ставит с ног на голову. Что обозначает, что он не имеет отношения к похищению. Иначе исполнители давно бы уже были мертвы. Сразу после дела мертвы. Как опасные свидетели.
   А Банкир мало что не убил, еще и готов передать в руки потерпевшей стороны.
   Значит, это не он. Точно не он!
   Кто-то другой, кого должны знать Хват и Гундосый. Теперь все зависит от того, захотят ли они выдать свой секрет...
   Лешка Хват и Гундосый были прикованы наручниками к проходящей над головами водопроводной трубе.
   — А, вот вы где, — радостно приветствовал их Сащок. — Давно вас искал.
   Лешка Хват и Гундосый молчали, уперев глаза в пол.
   — Разве вы не рады встрече? Или вы не знаете меня? Тогда я напомню. Я Сашок. Которого вы шарахнули по башке в его собственном подъезде, а потом хотели замочить в гараже. Вспомнили?
   — Да пошел ты...
   Доброго разговора не получалось.
   — Кто меня заказал?
   — Молчание.
   — Кто меня заказал?!
   Никакой реакции.
   Похоже, придется говорить с ними на их языке. Москвич подошел к Лешке Хвату. Дернул его за подбородок.
   — Это ты меня в подъезде?.. Тот отвернул взгляд в сторону.
   — Ты?!
   Отступил на шаг и сильно и точно ударил его носком ботинка в пах.
   Лешка Хват вскрикнул, упал на колени, но до пола не достал, повис на наручниках.
   — Говори!
   Распаляя себя злобой, пнул еще раз. И снова туда же. Лешка Хват захрипел, заплакал, завыл.
   Гундосый испуганно смотрел на расправу со своим приятелем.
   И должен был смотреть. Потому что это зрелище предназначалось для него. Иногда видеть боль страшнее, чем ее испытывать.
   — Я убью тебя! Убью! — орал, бесновался бизнесмен Сашок, обрушивая на вздрагивающее, безвольно висящее тело удары. Он уже даже ничего не спрашивал — просто бил. Просто убивал.
   Закрыться, защититься от ударов истязаемый не мог. Его руки были задраны вверх. Из-под защелкнутых на кистях наручников часто капала кровь.
   — Я скажу, скажу... — пытался шептать разбитыми губами Лешка Хват. — Я скажу...
   Но Сашку уже было наплевать на то, что он скажет или не скажет. Он уже не мог остановиться. Он играл состояние аффекта. Очень натурально играл.
   — На! Получи! Получи, гад!..
   Последний удар был снова направлен в пах. Удар был не сильный, но точно психологически рассчитанный. На Гундосого рассчитанный. Тот имел возможность представить, что остается от того места, в которое три раза подряд пинают жестким башмаком.
   Лешка Хват обмяк и на мгновение потерял сознание. Москвич стер с кулаков кровь и перешел к соседнему телу. Гундосый не смотрел на него, Гундосый, не отрывая взгляд, смотрел на носок его ботинка. На узкий, окровавленный носок ботинка. Только на него...
   — Ты, конечно, тоже ничего не скажешь, — в утвердительной форме спросил Москвич.
   И переступил правой ногой чуть назад.
   Гундосый мелко-мелко затряс головой. Он был весь в предощущении удара.
   — И не надо говорить...
   И тот, ожидаемый, удар состоялся.
   Москвич еще немного отнес ногу назад и сильно и коротко ткнул Гундосого ботинком в самый низ живота.