Ильин Андрей. Ревизор 007

   Бомба получилась неплохая. Килотонн на десять. Осталось немного, осталось только выдернуть чеку.

Глава 47

   Журналист Сорокин сидел в зале кинотеатра и смотрел вторую серию популярной в семидесятые годы киноэпопеи. Немецкие танки, перемалывая гусеницами пшеничное поле, выбрасывая черные струи выхлопов, в шахматном порядке ползли на наши окопы. Кусты взрывов густо вставали возле разбитых, перевернутых противотанковых орудий. Артиллерийские расчеты корчились в предсмертных муках среди разбитых взрывами ящиков и разбросанных снарядов. Остановить танковую лаву было невозможно... Но журналист, как и все прочие зрители в зале, знал, что немец будет остановлен. Вот здесь, на этом рубеже.
   А теперь с какими-то бандитами справиться не можем, с досадой думал Сорокин. И все остальные думали то же самое. Гитлеру голову свернули, а этим!..
   Артиллеристы суетились возле уцелевших снарядных ящиков и, ставя орудия на прямую наводку, вгоняли снаряд за снарядом в крупповскую броню, вдребезги разнося легенду о непобедимости фашистской военной машины.
   Ну разве мы стали хуже? Ведь есть же силы, которые готовы драться, как солдаты Великой Отечественной, не щадя живота своего. Хоть тот же «Белый Орел».
   О «Белом Орле» Сорокин вспоминал часто, вспоминал, когда встречался с несправедливостью. А с несправедливостью он, в силу своей профессии, встречался каждый день. И никому, ничем не мог помочь. Мог только написать разгромную статью. Или несколько статей. На которые никто не обратил бы внимания.
   А они не пишут. Они — действуют. Может быть, единственные в стране.
   Надо найти того человека из «Белого Орла» и предложить свою помощь. Это будет лучше, чем писать никому не нужные разоблачения.
   Он не оставил адреса, но Сорокин знал, как его найти. Надо дать объявление в газете. В форме развернутой статьи о подпольной организации, ставящей своей целью борьбу с высокопоставленными предателями и криминалом. Он поймет. Он должен понять. Должен поверить. И должен протянуть Руку... Ну сколько можно отсиживаться в тылу, когда гибнет твоя страна. Сколько можно делать вид, что то, что происходит, касается не тебя.
   А кого тогда?
   Солдаты на экране пристегивали к винтовкам штыки и, вставая в полный рост, бросались в атаку. Враг в панике бежал. И иначе быть не могло!
   И не будет!..

Глава 48

   Пасьянс не складывался. Не складывался в третий раз, что было уже тенденцией. Опасной тенденцией.
   Пасьянс перестал складываться после введения в программу новой составляющей — результатов последних опросов населения. Так, может, дело в них?
   Сценарист вывел на экран данные всех, проведенных за предыдущие несколько месяцев опросов. Так и есть. Последние исследования демонстрировали падение популярности идеи самоопределения. Очень незначительное, но достаточное, чтобы сценарий переворота начал пробуксовывать. На людях пробуксовывать. Тот, кто должен был влиться в толпу протестующих демонстрантов, оставался дома. Кто готов был броситься грудью на штыки, теперь предпочитал отойти в сторону. Кто раньше безоговорочно поддерживал местную власть, стал оглядываться на Москву. И самое главное — почти полтора процента респондентов собирались на референдуме ставить галочки не там, где нужно. Полтора процента населения изменило свое мнение на противоположное. Очень быстро изменило. Подозрительно быстро.
   Сценарист отправился к Главе администрации.
   — У нас появились небольшие проблемы.
   — Какие?
   — Изменения в расстановке сил. Около полутора процентов населения качнулись в сторону Центра. Они откажутся голосовать за отделение.
   — Чего это вдруг?
   — Трудно сказать. Возможно, это лишь погрешности в работе социологов. Но не исключено, что мы имеем дело с организованным противодействием.
   — С чьим? О деле никто не знает!
   — И тем не менее.
   — Проведите повторный опрос.
   — Уже проводится...
   Повторный опрос подтвердил худшие опасения Сценариста. Отказ от идей сепаратизма не был случайным сбоем в работе социологов, был отображением реальности. Более того, за последние несколько дней число отказников увеличилось еще на три десятые процента. Само по себе это произойти не могло. Люди, в массе своей, очень консервативны и без воздействия извне свое мнение не меняют годами. А здесь за считанные дни — почти два процента жителей области!
   Значит, имели место какие-то формирующие общественное мнение события или какая-то явная или скрытая агитация.
   Какие?
   Сценарист попытался вспомнить, чем жила область последние недели. Нет, никаких особенных событий не было. Кроме событий, придуманных и воплощенных в жизнь им, Сценаристом.
   Событий не было, а результат был!
   Значит, остается агитация. Отголоски которой надо искать в средствах массовой информации. Потому что только средства массовой информации способны менять настроения людей так кардинально.
   Сценарист отсмотрел газеты и прослушал местные теле — и радиопередачи, проверил свой почтовый ящик.
   Опять ничего! Ни статей, ни передач, ни даже листовок, пришедших по почте. Вообще ничего!
   Что за ерунда! Не может быть, чтобы ничего! Ну не может! Ведь кто-то заставил респондентов изменить свои привязанности. Так, может, имеет смысл поговорить с народом напрямую, разослав во все стороны гонцов?
   Но народ ничего вразумительного сказать не мог.
   — Да ничего я не читал. И не видел. И не слышал.
   — Ну, может быть, какие-нибудь случайные встречи?
   — Не было случайных встреч.
   — Ну что-то было?
   — Ничего не было.
   — Ну, может быть, какое-нибудь впечатление? Что-то запоминающееся.
   — Было. Мы с Семеном в прошлую среду нажрались в стельку.
   — И это все?
   — Почему все? Как будто я только пью. Я еще в кино хожу... ходил. На бесплатный сеанс.
   — Почему бесплатный?
   — Откуда я знаю, почему. Мне сказали, что бесплатный, я и пошел. А если бы платный, на хрена мне это надо.
   — Какое кино показывали?
   — Мировое! Я его еще со школы помню. Ну там еще этот, который главный, сказал, кто к нам с мечом придет, тот по полной программе получит...
   И еще несколько сотен подобных, со случайными собеседниками, разговоров. В четверти из которых фигурировали бесплатные спектакли, киносеансы, творческие встречи, дешевые билеты на концерты звезд, благотворительные вечера...
   А почему дешевые и бесплатные? Кому понадобилось благодетельствовать население в таких масштабах? И для чего?
   Все это напоминало промывание мозгов. Но почему не гораздо более действенные телевидение или радио, почему концерты? Или это психологическая подготовка? Вначале размягчить, настроить, а потом ударить.
   Тогда нужно ждать больших событий. Потому что просто так такие деньги выбрасывать никто не будет.
   Глава администрации опасений Сценариста не разделял:
   — При чем здесь бесплатные билеты?
   — При том, что они были не в одном кинотеатре, не в двух и даже не в десяти. При том, что после этих благотворительных киносеансов, спектаклей и концертов рейтинг власти упал на полтора пункта.
   — А если это случайность?
   — Тогда очень странная случайность. И очень дорогая. По моим расчетам, на эту компанию было затрачено несколько сот тысяч долларов. Я не верю в случайности ценой в несколько сот тысяч долларов...
   Сценарист ошибся, на артистов, фильмы и спектакли было истрачено не несколько сот тысяч долларов, было истрачено больше миллиона. Но затраты не были пустыми. Затраты окупились. В народе стало просыпаться сознание. И гордость за свою страну. Которая была одной шестой частью суши, а не отдельно взятым Регионом.
   Сценарист ошибся в цифрах, но не ошибся в сути. Сценарист был очень разумным человеком и очень опытным аналитиком.
   — Я думаю, что все это не случайность. Я думаю, мы сможем убедиться в этом в ближайшее время. В самое ближайшее время.
   — Почему в ближайшее?
   — Потому что теперь им нет смысла останавливаться на полдороге. Поздно останавливаться на полдороге. Теперь им придется идти до конца...

Глава 49

   Статья называлась — «Кто спасет Россию». Статью написал известный в области журналист Сорокин. Он утверждал, что в России существует тайная организация боевых офицеров «Белый Рыцарь». Ему рассказывал о ней в вагоне-ресторане скорого поезда случайный попутчик. Журналист не стал узнавать подробностей, так как не поверил полупьяным бредням соседа по столику. О чем теперь очень сожалел.
   Потому что такая организация, судя по всему, существует. Иначе отечественные бизнесмены и криминальные авторитеты давно бы подмяли под себя страну. А они — не подмяли. Почему? Ведь милиция не может противостоять их натиску. Милиция куплена и связана по рукам и ногам многочисленными ведомственными ограничениями и надзирающими органами. А «Белые Рыцари» — нет. Рыцарей никто не держит за руки и никто не покупает. Их невозможно купить, так как невозможно найти.
   Нужны доказательства? Сколько угодно, в каждом выпуске телевизионных новостей. Любой умный человек, посмотревший две недели телевизор, сможет сообразить, что многие громкие убийства говорят в пользу существования боевой, тайной организации. С одной стороны, профессиональным, не доступным простым уголовникам исполнением. С другой — тем, что следствия по всем этим делам заходят в тупик. Потому что расследуются коллегами киллеров.
   Отсюда можно сделать вывод, что боевая организация офицеров не блеф.
   Журналист не рассматривал моральные аспекты социальной мести, выходящей за рамки закона, но в порядке личного мнения высказывал мысль, что в условиях царящего в стране беспредела единственная возможность противостоять напору криминала — это действовать его методами.
   В конце статьи журналист просил всех читателей, которые что-либо слышали о подобной организации, обращаться в редакцию.
   Телефон был указан.
   Телефон предназначался для одного-единственного читателя — для незнакомца, встреченного журналистом в безымянном кинотеатре, для участника тайного общества «Белый Орел». Для Ревизора.
   Журналист рассчитал правильно. Ревизор не мог не обратить внимание на статью и не мог не заметить телефон.
   Зверь выбежал на ловца. Выбежал сам. Ну что ж, пусть будет так. Так — даже лучше, чем иначе, потому что добровольцев нынче найти трудно, почти невозможно.
   Ревизор позвонил до указанному в газете телефону.
   — У меня есть для вас информация. Сегодня, в двадцать три вечера в парке Водников.
   — Но как я узнаю?..
   — Я сам к вам подойду.
   В двадцать три в парке было уже темно. Журналист шатался по аллеям, опасаясь вместо информатора напороться на хулиганов.
   Что и случилось.
   Пропитого вида мужик подошел к нему сзади и начал с универсальной для подобных ситуаций реплики:
   — Слышь, закурить есть?
   Мужик стоял против фонаря, и лица его видно не было. Журналист пошарил по карманам, вытащил пачку сигарет.
   — Спички!
   Вытащил спички. И приготовился к тому, что его сейчас будут бить.
   — Вы хотели меня видеть? — спросил мужик.
   — Я?.. Вы?!
   — Что вы хотите?
   — Быть вам полезен.
   — Мне?
   — Вашей организации.
   — Какой? О какой организации вы говорите? Журналист понял, что так разговаривать нельзя. Понял, что его не допустят в тайну. Что придется «дружить» втемную.
   — Я могу вам чем-нибудь помочь?
   — Можете...
   Журналист был к месту. Он действительно мог помочь, став передаточной от Ревизора к нужным ему людям зубчаткой. Которая будет проворачиваться в угодную Ревизору сторону, раскручивая десятки других, не знающих, от кого исходит начальный толчок, шестерней. Механизм придет в движение. От одной-единственной зубчатки. От журналиста Сорокина. Потом, когда запахнет жареным, его можно будет выбить из цепочки и остаться невидимкой.
   — Мне нужно организовать газетную компанию.
   — Но я думал...
   — Каждый должен делать то, что умеет. Вы умеете писать. И имеете знакомства в журналистской среде. На своем месте вы можете принести больше пользы, чем на чужом.
   — Какого характера будут статьи?
   — Разоблачительного.
   — Возможно, это не мое дело, но у меня есть опыт подобного рода публикаций. Отрицательный опыт. Сейчас печатное слово никого не способно воспитать и никого не способно напугать. Поверьте, вы идете по ложному пути.
   — Может быть, но других возможностей у нас нет. И нет другого человека, который мог бы нам помочь.
   «Нам» прозвучало впервые, и прозвучало очень многозначительно.
   — Хорошо, я попробую опубликовать серию статей в своей газете.
   — Вы меня не поняли, нам не нужна ваша газета, нам нужны все газеты и все каналы телевидения.
   — Они не пойдут на это.
   — А вы попробуйте их убедить. Найдите веские аргументы. Например, такие.
   Незнакомец поднял полиэтиленовый пакет, потянул в стороны ручки. Пакет был набит долларами.
   — Этого хватит?
   — Этого?! Наверное... То есть я хотел сказать, конечно...
   — Тогда забирайте, — протянул пакет.
   — А материал?
   — Материал вы получите по электронной почте. Только надо сделать так, чтобы он вышел везде и разом...
   Материал вышел не везде, но разом.
   В нескольких популярных газетах были напечатаны критические, в отношении областного руководства, статьи. В статьях назывались адреса незаконно приватизированных дач, подставные, через которые уходили бюджетные деньги, фирмы, фамилии потерпевших от чиновничьего произвола граждан.
   Статьи вызвали широкий резонанс. Обрушивший рейтинг власти сразу на шесть десятых процента.
   В четырех шедших в прямом эфире радио — и телепередачах радиослушатели, за сто долларов звонок, обрушились на местную администрацию с критическими выступлениями. Но не все дозвонившиеся до редакции люди критиковали власть, некоторые защищали, говоря, что да, что они казнокрады и развратники, но теперь не воруют и не гуляют на уворованные деньги только дураки, и надо радоваться хотя бы тому, что областью управляют не дураки.
   Рейтинг отреагировал еще восемью десятыми. Власть ответила репрессиями. Под благовидным предлогом были закрыты две ежедневные газеты. Это было ошибкой. Скандал — лучшая реклама. Реклама скандальных статей. Нанятые Сорокиным журналисты ответили массированной критикой властей. Теперь аргументированной их неуклюжими действиями.
   Минус еще почти процент. Потому что наш народ любит пострадавших за правду и не жалует тех, от кого они пострадали.
   Но это еще не была атака, была лишь разведка боем. Главные калибры заговорили позже.
   В одно прекрасное утро из почтовых ящиков жители областного центра вытащили цветной, иллюстрированный журнал, называвшийся «Частная жизнь звезд» с припиской: «На правах плейбоя». На первых страницах, для затравки, действительно была частная жизнь звезд, а вот на последующих... На последующих была частная жизнь областных и городских начальников. Проиллюстрированная цветными фотографиями.
   Кто выпустил журнал и как он попал в ящики, установить было невозможно, на страницах не было выходных данных, адресов редакции и координат типографии. Вообще ничего не было. Журналы разнесли по подъездам нанятые каким-то мужиком подростки. Тот мужик был нанят другим мужиком, который был в городе пролетом, всего пять часов и через эти пять часов отбыл во Владивосток.
   Но это был не последний удар.
   Вечером того же дня, поздно, по двум местным телеканалам прошли фильмы, помеченные двумя крестами. Главными героями были герои скандальных статей. Народ прильнул к экранам, наблюдая за их телодвижениями. Оказывается, большие начальники делали все то же самое, что простые смертные. И даже гораздо хуже.
   Зрителей возмутили даже не проститутки, возмутили интерьеры и употребляемая в перерывах, между употреблением проституток, выпивка и закуска. Тем более что закадровый голос называл их примерную цену.
   Итого еще минус два с половиной процента.
   Хозяева каналов недоуменно разводили руками. Никаких таких сюжетов они в эфир не давали. И действительно не давали, потому что давали техработники, которые запустили пленку сразу после окончания программы передач. Их, конечно, уволили. Но в материальном плане они не пострадали, так как получили за свою пятнадцатиминутную работу десятилетнюю зарплату. А кто ту кассету принес, они знать не знали — какой-то мужик, которого никто не запомнил.
   Больше подобных безобразий не случалось. Случились другие. Растиражированная в тысячах экземплярах кассета стала продаваться в киосках и с рук по в общем-то бросовым ценам. Кассету покупали с удовольствием любители порнушки и клубнички и нелюбители начальства. Продавцов ловили, товар изымали, но он появлялся снова.
   Журналисты обсуждали содержание и происхождение кассеты и правомочность ее изъятия, создавая дополнительную рекламу. Сорокин поминутно запускал руку в пакет с долларами подогревая ажиотаж. То, что невозможно было протащить через средства массовой информации, распространялось сплетней. Которая по степени воздействия на электорат даже более действенна, чем телереклама.
   Рейтинг доверия к руководителям обрушивался вниз, как сорвавшийся с тросов лифт.
   Но это был временный успех, потому что любой скандал быстро сходит на нет. Если его не подпитывать. Или не подменять новым скандалом.
   Нужен был новый скандал.
   Ревизор передал Сорокину материал для очередной разоблачительной статьи. Более скандальной, чем все бывшие до того. Сорокин передал заказ своему знакомому журналисту. Статья вышла. Но журналисту она славы не принесла. Сразу после выхода материала журналиста жестоко избили.
   Избили трое неизвестных.
   Они встретили его поздно вечером на выходе из редакции и, сбив ударом в лицо, несколько минут пинали куда придется, выкрикивая: «Будешь, гад, пасквили писать!» И снова били носками ботинок в лицо и ребра.
   Бандитов нанял Ревизор.
   Потому что ему нужен был новый скандал. Только теперь не скабрезный, теперь страшный, способный всколыхнуть население.
   В первые минуты журналист пытался прикрывать лицо и живот, но потом, потеряв сознание, уронил руки на асфальт. Теперь его пинали в неприкрытое лицо, пинали в грудь, пинали в пах. Он не кричал, он вздрагивал, колыхался и перекатывался, как студень. Бандиты одурели от запаха крови и уже не могли остановиться.
   Они уже не били, уже убивали, хотя заказ был на драку.
   И лучше бы, если бы убили. Для дела лучше. Смерть вызовет больший резонанс, чем просто избиение.
   Убийство журналиста не было жестокостью, было одним из способов достижения желаемого результата. Цель оправдывает средства, так внушали Ревизору в Учебках и внушали многочисленные Кураторы. Когда речь идет об интересах государства, человеческая жизнь не в счет. В том числе его, Ревизора жизнь.
   Журналиста несколько раз ударили сверху, каблуками ботинок в лицо. Потом разорвали и запихали в окровавленный рот газету.
   Ревизор с ближайшего телефона-автомата вызвал «Скорую». Раненого доставили в больницу, но было уже поздно. Журналист умер, не приходя в сознание.
   По городу поползли хорошо оплаченные слухи, что власть расправилась с неугодным ей журналистом. Что было похоже на правду. Его убили сразу после выхода статьи, свидетели слышали выкрики убийц и видели, как ему совали в рот газету, но самое главное, сразу после убийства в редакциях газет раздались звонки анонима, угрожавшего новой расправой, если журналисты не угомонятся.
   Теперь журналистов не надо было погонять, теперь их было впору сдерживать.
   Популярность действующих политиков упала ниже пределов, при которых заговор мог состояться. Никакие ухищрения не могли реанимировать рассыпающуюся по кирпичикам пирамиду власти. Белые терпели поражение по всему фронту.
   — Безнадежно, — подвел безрадостный итог Сценарист, — безнадежно заниматься латанием дыр в рассыпавшемся по швам кафтане. Он все равно расползется.
   — Неужели все так плохо?
   — Еще хуже. И дело даже не в рейтингах. Мы утратили главное — инициативу. Когда — не знаю. Но знаю, что нас опережают на много ходов вперед, навязывая условия игры. Их условия.
   Тот, кто догоняет, неспособен обогнать.
   — Мы можем изменить ситуацию?
   — Наверное. Если узнаем, кто инициировал все эти события. И кто их заказал.
   — Это возможно?
   — Возможно все, были бы время, деньги и люди.
   — Деньги и люди есть, а время... Время придется найти.

Глава 50

   Круг поисков определился быстро. Журналисты. Они начали это дело и, значит, должны знать заказчика.
   — Тот; кто заварил эту кашу, тот ее и должен расхлебывать.
   — Они ничего не скажут.
   — Нам, может, и не скажут. Но я знаю человека, который сможет их разговорить, который сможет разговорить кого угодно...
   Человеком, который мог разговорить кого угодно, был Начальник службы безопасности. Был Тритон.
   Три столь разные силы объединились против неизвестной, четвертой, дополнили друг друга и усилили друг друга, образовав триединый союз. Теперь у них было то, чего недоставало каждому в отдельности — была власть, был изощренный ум и была жестокость. Теперь они могли одолеть кого угодно.
   Первыми жертвами следствия стали журналисты. Тритон, не стал церемониться с ними. Он действовал так, как привык. Двух написавших разоблачительные статьи писак затолкали в машину и вывезли в охотничий домик. В домике были только Тритон, охрана и журналисты.
   Тритон бросил на стол несколько листов бумаги и ручку.
   — Пишите.
   — Что писать?
   — Заявление. «Прошу уволить меня по собственному желанию...»
   — Но мы не собираемся...
   — Я — собираюсь!
   Тритон приблизился к журналистам и ударил одного из них кулаком в лицо. На стол, на бумагу, брызнула кровь. Второй журналист испуганно смотрел на расправу.
   — Дайте им другую бумагу... Пишите. Журналисты написали заявления.
   — Теперь записки домой.
   — Какие записки?
   — Что вы устроились на новую работу, срочно уехали в командировку и просите не беспокоиться.
   — Чего вы добиваетесь?
   — Это потом. Вначале записку.
   — Мы не будем писать.
   — Будете. Или я привезу сюда ваших детей.
   Журналисты, стиснув зубы, написали под диктовку записки.
   — Ну а теперь поговорим. Кто вас надоумил написать эту чушь?
   Ткнул в лица авторов газеты с их статьями.
   — Кто?!
   — Никто.
   — Держите меня за идиота? Кто вам дал материал?
   — Мы не обязаны раскрывать своих информаторов.
   Тритон усмехнулся. И приказал принести тиски. Обычные, слесарные, в которых зажимают железные детали. Тиски принесли и прикрутили струбциной к столу.
   — Даю вам три минуты.
   Журналисты молчали. Они не верили, что он решится...
   Зря не верили.
   — Давай.
   Охранники схватили одного из журналистов в охапку, подтащили к столу, с силой вытянули руку, пропихнули палец в тиски. Тритон быстро подкрутил винт, сужая щель. Сделал оборот, второй, третий. Железо обжало палец. Журналист испуганно замер.
   — Не надо...
   — Это тебе решать.
   Сделал еще оборот. И еще. Журналист вскрикнул. Вздувшаяся кожа бугром выпирала из щели тисков.
   — Будем продолжать?
   — Не надо!..
   — Тогда говори. Говори, кто тебя надоумил? Кто?
   — Я прошу, не надо...
   Винт сделал еще оборот. Тритон нажал сильнее. Раздался хруст.
   — Мне больно!
   — Кто дал материал?
   — Больно-о-о!
   Винт провернулся на треть. Хруст усилился. На тиски, на пол часто закапала кровь.
   — Не надо! — не выдержав, заорал второй журналист.
   — Может, тогда скажешь ты?
   — Я? Нет, я...
   — Говори! Или ему будет больно. Очень больно.
   — Но я... Мне...
   Быстрый оборот. На этот раз щель сузилась заметно, сразу на несколько миллиметров. Пытаемый дико закричал. Еще полоборота — и белые обломки кости, прорывая мясо и кожу, вылезли из пальца наружу.
   — Я скажу, скажу!..
   Журналисты рассказали все, что знали. Хотя знали очень немного. Они оба указали на своего коллегу и товарища Сорокина. Это он принес им материал и принес деньги.
   Сорокин.
   Журналисты рассказали все, и умерли. Им незачем было больше жить на этом свете. Все, что они должны были сделать, они сделали.
   — Доставьте мне сюда Сорокина.
   — А эти?
   — Этих уберете потом. А теперь мне нужен Сорокин. Немедленно нужен!
   Тритон не был аналитиком, но даже он понимал, что, как только пройдет слух об исчезновении журналистов, Сорокин даст деру.
   Тритон ошибся в отношении Сорокина, тот вряд ли бы почувствовал угрозу в поспешном увольнении коллег. Но Тритон не ошибся в отношении Ревизора.
   Впрочем, судьбу Сорокина это не меняло. Он бы умер в любом случае. В случае если бы Ревизор узнал о пропаже журналистов — даже быстрее. Но Ревизор узнал о командировке журналистов слишком поздно. Тритон опередил Ревизора.
   — Кто снабжал тебя информацией и деньгами?
   — Я не понимаю.
   — Все ты понимаешь. Откуда информация и деньги?
   — Я же говорю...
   В помещение втащили тела убитых журналистов. У Сорокина задрожала челюсть.
   — Их подставил ты, — сказал Тритон. — Если бы не ты, они были бы живы. И не мучились.
   Сорокин не отрывал глаз от трупов, У одного из которых был расщеплен палец.
   — Ну что, будешь говорить? Сорокин замотал головой.
   — Как хочешь...