Ильин Андрей. Ревизор 007

   Сорокин молчал долго. Ему раздавили один палец. Потом второй. Потом третий. На месте его пальцев образовалась кровавая каша с торчащими во все стороны острыми обломками костей.
   На четвертом пальце Сорокин сломался.
   — Я скажу, скажу...
   — Говори.
   — Это не я, это «Белый Орел».
   — Какой белый орел, водка, что ли?
   — Организация. Тайная. Которая уничтожает преступников.
   Какая организация? Чушь собачья! Лепит горбатого, чтобы шкуру спасти.
   Тритон крутнул винт тисков. Услышал дикий, звериный вскрик.
   — Кто тебе дал информацию и деньги?
   — "Белый Орел".
   — Кончай дурочку ломать! Говори кто. Говори!.. Оборот. Крик.
   — Говори!
   — "Белый Орел"!
   — Козел!
   Оборот. Крик.
   — Говори!
   — "Белый... Орел..."
   Оборот. Уже не крик, уже вой.
   А может, точно?
   — Что это за «Орел»?
   — Тайная организация.
   — Зачем им это надо?
   — Не знаю.
   — Где ты их нашел?
   — Не я. Они... Они меня нашли.
   — Кто они? Кто на тебя вышел?
   — Один... Человек.
   — Фамилия?
   — Я не знаю.
   — Ну хоть имя?
   — Не знаю.
   — Как он выглядел?
   — Не знаю.
   — Как не знаешь?!
   — Я его видел только сзади или в темноте.
   — Узнать сможешь?
   — Нет.
   Сорокину раздавили еще два пальца, так, на всякий случай. Но ничего нового он не сказал. И, значит, сказал все, что знал.
   Знал мало. Опознать по описанию человека, от которого исходила информация, было невозможно.
   Тритон доложил результаты шефу.
   — Журналиста надо кончать, и концы в воду.
   — А если он знает что-нибудь еще?
   — Если бы знал — сказал.
   — А если не сказал?
   — Он сказал все, — повторил Начальник службы безопасности. — До донышка.
   Круг замкнулся. Журналисты показали на Сорокина, Сорокин на мужика, которого видел только ночью и против света и которого не мог опознать, даже если ему руки рубить. Цепочка оборвалась.
   На что и рассчитывал Ревизор. И в чем просчитался. Он учел все, кроме Сценариста. Так как не знал о Сценаристе. Обойдя все возможные хитроумные ловушки, он поскользнулся на пустяке, на арбузной, корке, которую не заметил.
   — Не надо концы в воду, — негромко сказал Сценарист. — Не надо глупостей.
   — Почему?
   — Потому что, если его не станет, мы никогда не выйдем на заказчика. А если будет жив... Сценарист на мгновение замолк.
   — Что, что ты хотел сказать?
   — Я хотел сказать... Хотел сказать, что, кажется, знаю, как найти того человека, с которым он встречался...

Глава 51

   Дело шло к развязке. Народ отвернулся от власти, что подтверждали упавшие до тридцати процентов рейтинги. Теперь нужно было только слегка додавить.
   — Значит, так, ребята. Находите на рынке иноземцев и разбираетесь с ними по полной программе — ну там бьете, портите и раздаете прохожим товар. За все — по две сотки на рыло.
   — Бить всех иноземцев?
   — Нет.
   Нет, всех бить было не надо, надо было только дальнего зарубежья, чтобы попортить отношения с будущими соседями, которые первыми должны признать независимость нового государства. Или не признать.
   — Значит, так, ребята, русские совсем оборзели, надо их проучить. Идете на базар и по полной программе...
   Вначале на базар приходили бравые русские парни и, подходя к торговцам из дальнего зарубежья, спрашивали:
   — Что, нажрали хари на наших харчах?
   — Мы не понимает, что вы хотеть.
   — Ах, не понимаете? Счас поймете.
   И, вытащив из-под кожаных курток ломики, разносили прилавок в щепы. Товар разбрасывали и раздаривали. Продавцов роняли лицом в грязь и с удовольствием пинали.
   — Так их, так! А то совсем оборзели, — радовались расправе покупатели.
   Прилавки быстро восстанавливали. Но на следующий день на базар заявлялись подогретые спиртным иностранцы. И били русских продавцов и их «крыши».
   — Совсем обнаглели, сволочи, — возмущались прохожие, наблюдая, как ненаши пинают наших. — Понаехали, порядки свои устанавливают. Раньше пикнуть боялись, а теперь...
   Конфликт разрастался и уже не требовал финансовых вливаний. Все и так с удовольствием били друг друга, сходясь стенка на стенку,
   Ненависть к отдельным представителям соседнего государства переносилась на все соседнее государство.
   — Все они там такие...
   Что должно было сыграть свою роль в дальнейшем. Потому что оставаться один на один с ближним врагом кому захочется. Когда припахивает войной, все начинают искать защитника. А здесь и искать не надо.
   Но войной припахивало мало.
   И поэтому в городе произошло очередное возмутившее население Ч П. Их продавцы бросили в наш киоск боевую гранату. Погибла часть «крыши», в общем-то нормальные русские парни. Которых хоронил весь город.
   Виновников не нашли, хотя свидетели подробно описали их внешность. В городе поползли упорные слухи, что иноземцев не трогают не просто так, а по наводке власти, которая им продалась с потрохами и специально давит отечественных производителей, чтобы иметь свой навар с импортного ширпотреба.
   — Нет, ну а почему их не могут найти? И почему не трогают? Даже после того, что было, не трогают?! Ну вот почему?..
   Народ отшатнулся от до того привлекательной ближней заграницы в сторону России. И отшатнулся от местных правителей.
   Ну и нормально. Еще пара-тройка киноконцертных бригад и пара-тройка гранат, и можно считать, что враг добит...
   Но враг добит не был. Потому что пропал Сорокин. Журналист, на которого были завязаны все контакты с прессой.
   Пропал Сорокин.
   И не только Сорокин.
   Что само по себе было не страшно, так как он ничего не знал. Но свидетельствовало, что ничего еще не кончено, что враг жив и способен на ответные удары.
   Получается...

Глава 52

   — Я не знаю, кто он, но я знаю, как его найти, — повторил Сценарист.
   — Как?
   — По кругам на воде.
   — По каким кругам? Говори яснее, — ничего не понял Глава администрации.
   — Кем бы он ни был, он должен был засветить себя интересом к власти. Ему нужна была информация, которую можно найти только здесь, и нигде больше. Он не мог пройти мимо. Надо искать его людей в администрации. Они должны быть. Обязательно должны быть.
   — Его люди у нас?!
   — Да, его люди — у нас. Либо новые, внедренные им за последние полгода-год, либо купленные старые. Если мы найдем его людей, мы найдем его. И через него — заказчика. Но это только полдела. Вторая половина — это проведение ряда контрпропагандистских мероприятий. Даже не для того, чтобы поднять рейтинг доверия к власти, для того, чтобы заставить противника активизироваться и выдать себя.
   — Предлагаете выманить их из логова?
   — Предлагаю дать им возможность ошибиться.
   Следующим ходом был ход черных.
   Главных редакторов средств массовой информации вызвали в администрацию, поставили на персидский ковер и возили по нему мордами добрых два часа.
   Редакторы осознали свои ошибки и, вернувшись в редакции, отыгрались на журналистах. Часть уволили, часть посадили писать опровержения на ранее опубликованные материалы. Журналисты скрипели зубами и скрипели перьями. Кроме тех, кто пошел искать работу.
   На этот раз пресса не выступила на защиту своих несправедливо уволенных коллег. На этот раз пресса молчала в тряпочку.
   Оказывается, в ранее данных публикациях были допущены грубейшие ошибки. Дачи были совсем других людей, счета были чужими счетами, а те счета, что были, были счетами Сбербанка, на которых, как и у всех, деньги сгорели при реформе. И вообще командиры области были вполне нормальными парнями.
   А что касается той знаменитой видеокассеты, то при современном развитии телевизионной техники еще и не то можно смонтировать. Что доказали телевизионные каналы, показав в прямом эфире фильм, где многие известные люди искусства занимались черт знает чем, черт знает с кем.
   И показав сюжеты из личной жизни больших начальников. Оказывается, все, что было на той кассете, быть не могло в принципе. Хотя бы потому, что график работ не оставлял времени на подобные глупости. Начальники крутились как белки в колесе. Все их время было расписано по секундам и принадлежало исключительно служению отечеству.
   Зрители видели, как они ругались с нерадивыми коммунальщиками, не способными обеспечить города горячей водой, как, рискуя местом, выбивали пенсии и как в конце шестнадцатичасового рабочего дня падали без чувств в кровать, не имея сил даже поиграть с внуками.
   Более того, один из героев скандальной кассеты не мог делать того, что делал, так как уже десять лет был импотентом. Что подтверждалось выписками из карточки, демонстрацией рентгена и свидетельствами лечащих врачей.
   Этот сюжет растрогал зрителей больше всего.
   Может, действительно на них напраслину возводят?
   Руководители области и городов не сходили с экрана и полос газет. Используя чужое изобретение и чужую славу, лобызались с приезжающими в Регион столичными артистами, повторяли за ними патриотические лозунги.
   Совершенно неожиданно милиция нашла преступников, запинавших до смерти журналиста, критиковавшего власть. Нашла не тех, которые его убили, но тех, которые сознались в убийстве и рассказали, что их толкнуло на преступление. Оказывается, не власть. Оказывается, водка. Никакой мести и попытки заткнуть глотку журналистам не было. Скандал был дутый.
   Рекламный прессинг не мог не дать результата. Власть начала медленно, но уверенно набирать очки. Рейтинги полезли вверх.
   Что отметил Ревизор. И еще отметил, что недооценил противника. Они не испугались, не затихли после того, как поняли, что их планы раскрыты. Значит, пойдут до конца.
   Крепкие ребята. И с головой. Потому что очень точно рассчитали ответные ходы. И очень удачно обернули в свою пользу чужие.
   Похоже, придется начинать все сначала.
   Все с самого начала...

Глава 53

   Глава администрации затребовал к себе начальника отдела кадров.
   — Представьте мне подробную справку по всем принятым в этом году работникам аппарата.
   Начальник отдела кадров хотел спросить, для чего понадобилась справка, но спросил:
   — Надо ли делать выборку по техническому персоналу?
   — По техническому тоже. Грядет очередная чистка. Я хочу сам посмотреть, кого следует сокращать. Прошу вас заняться этим делом лично. Чтобы не нервировать раньше времени людей.
   Объяснение звучало убедительно.
   Выписки из личных дел легли на стол Первому. На первый взгляд в них не было ничего необычного: принят — уволен — принят... Но за каждым из этих дел мог скрываться враг.
   Глава администрации призвал Сценариста.
   — Этого будет недостаточно. Необходимо отсмотреть архивы посещений, особенно относящиеся к Референту.
   — К какому Референту? Их много.
   — К вашему внебрачному «сыну». Референт и люди, которые с ним работали, были уволены распоряжением нового Начальника службы безопасности.
   — Если они искали выходы на администрацию, то миновать его не могли. Для того он и был посажен... Кем посажен, Сценарист не сказал.
   — Хорошо, найдите их...
   Глава администрации собрал всех бывших работников службы безопасности.
   — Где материалы по «чучелу»? Бывшие работники переглянулись.
   — Ими занимался Начальник службы безопасности. Бывший.
   — Надо посмотреть в его сейфе.
   — Где его сейф?
   — Был в архиве.
   Сейф нашли и вскрыли с помощью автогена. Сейф был полон каких-то папок и коробок. На отдельной полке лежали подшитые в скоросшиватель отчеты Референта и магнитофонные кассеты.
   — Вот это отчеты, которые...
   — А это что? — быстро спросил Сценарист, ткнув пальцем в кассеты.
   — Записи разговоров Референта с посетителями.
   — Все?
   — Нет, только наиболее интересные контакты.
   — Тогда ничего другого не надо.
   — Почему? Ведь отчеты...
   — Ничего другого — не надо! Только записи. Новый Начальник службы безопасности недоверчиво взглянул на Сценариста.
   — Почему не надо?
   — Потому что я нашел, что искал...
   Пять человек бросили на записи. Два дня они прослушивали чужие разговоры, отсеивая и откладывая в сторону повторяющиеся голоса и оставляя только новые.
   — Кто это?
   — Кажется, курьер.
   — Куда его?
   — Туда же, куда всех.
   На столах гигантскими пирамидами росла фонотека голосов. С каждой из них списали короткие, на две-три минуты, обрывки разговоров, которые перевели в электронный вид, почистили, убрав посторонние шумы.
   Теперь речь звучала очень чисто.
   — Ну и что с ними делать? — спросил Начальник службы безопасности.
   — Слушать.
   — Я уже слушал.
   — Не вам слушать. Сорокину слушать.
   — Сорокину?! Зачем Сорокину?
   — Затем, что, когда он встречался с человеком, который передавал ему материалы, было темно и он его не видел. Но темнота не мешала ему его слышать! И, значит, если он услышит его голос еще раз, сможет вспомнить.
   — Черт возьми, точно!
   Ай да Сценарист, такое придумать!
   — Мы опознаем его по голосу! Если, конечно, Сорокин захочет нам помочь.
   — За это можете не беспокоиться — захочет, — уверил Начальник службы безопасности. — Еще как захочет!
   Начальник службы безопасности, бывший Тритоном, был больше других заинтересован в успехе. Другие, если что-нибудь не свяжется, теряли только должности, он терял все — свободу и саму жизнь, если ему вновь надумают намазать лоб зеленкой. Не хочется зеленкой!
   Сценарист был обречен. Сорокин не мог не узнать голос нужного Тритону человека.
   — Я буду включать звук, ты будешь слушать. Если узнаешь — скажешь. Если не узнаешь — пожалеешь, — предупредил Тритон. — Начали.
   — Я пришел к вам... — произнес первый голос.
   — Нет, — покачал головой Сорокин.
   — Здравствуйте. Мне необходимо...
   — Нет.
   Третий голос. Четвертый. Двадцать четвертый...
   — Нет, не узнаю.
   Сто двадцать четвертый.
   — Не то.
   Триста двадцать четвертый.
   — Нет.
   Семьсот сороковой.
   Семьсот сорок первый. Все.
   — Не было?
   — Нет, не было.
   — Ну не было — так не было, — безразлично сказал Тритон.-Принесите кусачки.
   Подручные принесли слесарные кусачки.
   Тритон не поверил Сорокину. Не поверил, что он не узнал голоса своего ночного знакомого. Но даже если бы поверил, все равно бы сделал то, что собирался сделать. Даже если бы поверил абсолютно...
   Люди — лгуны. Все — лгуны. Они говорят правду только в одном случае — когда дырявишь их шкуру. Этот — такой же, как все. И как все — скажет все, что знает. Потому что все говорят.
   — Давай сюда руку.
   — Зачем руку, зачем?.. — быстро, испуганно забормотал Сорокин.
   — Давай, сказал!
   Руку припечатали к столу, прижали, наступив сверху подошвой ботинка. Тритон аккуратно взял, приподнял мизинец, обмотанный грязным бинтом.
   — Говоришь, не узнал?..
   Рывком сорвал бинт. Мизинца как такового не было. Была слипшаяся, запекшаяся в бесформенную лепешку мешанина из крови, мяса и костей. Но поджившая мешанина.
   Тритон прихватил кусочек мяса кусачками.
   — Ну чего, не вспомнил?
   И, не дожидаясь ответа, сжал рукояти. Коротким фонтанчиком брызнула кровь. Кусок мяса с остатком ногтя и белой щепкой кости шмякнулся на пол.
   — А-а-о!! — вскричал Сорокин.
   Ему было больно. Ему было даже больнее, чем в первый раз. Тогда у него были еще пальцы, тогда он был сильнее, потому что не знал, что такое боль. Настоящая боль. Невыносимая боль.
   Теперь — знал. Знал, что бывает еще больнее. Что будет еще больнее.
   Тритон передвинул кусачки вверх по пальцу, до первой фаланги. Он действовал механически, словно кусал гвозди.
   — Не... надо... Я... скажу...
   — Он был? Был?!
   — Был. Где-то в середине. Дайте мне послушать. Запись прокрутили назад. Триста пятидесятый. Триста пятьдесят пятый. Четыреста первый...
   — Погодите... Кажется... Кажется, я узнаю.
   — Ты уверен?
   — Да. Теперь уверен. Я вспомнил его голос. Это говорит он. Он!..
   Сорокин узнал голос, который был голосом известного в городе бизнесмена Сашка, болтающего в кабинете Референта с Референтом о проекте небоскреба, кредитах, аренде и прочей ничего не значащей ерунде.
   Сорокин узнал голос Сашка, бывшего не Сашком, а Ревизором, разговаривающим с Референтом, который на самом деле был не Референтом, а «чучелом».
   «Чучело» снова сработало. Сработало во второй раз.
   Не этот, нынешний, тот, прежний, придумавший комбинацию с «чучелом» Начальник службы безопасности, поймал Ревизора, как поймал до того Резидента. Поймал уже после своей смерти, уже мертвым.
   Но все равно поймал.

Глава 54

   Бизнесмена Сашка решили брать в ресторане. Там не надо прятаться, там можно расположить группу захвата внаглую. Взяли в оборот одного из приятелей Сашка, которого обязали пригласить всю честную компанию в ресторан.
   Он пригласил.
   Сашок не учуял подвоха, он каждый день бывал в кабаках, не в том, так в этом. В этом тоже бывал, но реже, чем в других. Веселая компания сдвинула два столика и пошла гулять — пить, есть, веселиться.
   За соседними столиками тоже ели, пили и веселились. Ели, пили и веселились люди Тритона. За всеми соседними столиками! Зал был забит людьми Тритона. Соседний зал тоже. И даже на улице, в машинах, сидели люди Тритона. Столик Сашка был взят в тройное кольцо. Его боялись. Все помнили, что было с Красавчиком и людьми Красавчика, которые хотели замочить Сашка в ночном клубе.
   Сашок пил водку, жрал, хохотал над очередным похабным анекдотом, перебивая всех, рассказывал свой похабный анекдот и громче всех над ним смеялся... Он был типичным, мелкого пошиба, бизнесменом, живущим одним днем, вот этим днем, этим ужином, этой водкой, этим ощущением своей значимости. Он мотал жизнь широко и со вкусом, не задумываясь о завтрашнем дне. Завтра — будет завтра. А сегодня надо успевать жить.
   — Ну, значит, гаишник, срисовывает тачку и кидает поперек дороги палку, чтобы по-легкому бабки срубить. Подгребает. В телеге братан в полном прикиде, ну там, струпья, голда, мобила, децел, две телухи на заднем сиденье чисто Шифер, тока еще круче. Короче, видно, что все у пацана нормально. Мент, прикинь, конечно, начинает парить про аптечку, непристегнутые ремни и про то, что тачка в угоне...
   — Ха-ха-ха!..
   И Сашок громче всех — «Ха-ха-ха...» Смешно Сашку. Веселится Сашок на полную катушку. Уже понимая, что это его последний вечер, что живым ему отсюда не выбраться.
   Все, конец, амба!
   Главный вход блокирован тремя, под два метра, бугаями. Запасный и служебный выходы тоже. На улице и во дворе — машины с затемненными стеклами. За соседними столиками — их люди. Похоже, что за всеми столиками их люди. Значит, это не слежка, значит — облава. Филеры толпами не ходят. По всему получается — будут брать: Живым брать. Для того чтобы убить, было бы довольно снайпера в доме напротив.
   Как же они смогли его вычислить? Как?..
   — ...снял он, значит, телуху 90-60-90 и погнал к себе на хату оттянуться по полной программе. Он же не знал, что его баба с хаты не съехала...
   Прорываться с боем бессмысленно, только себя светить и Контору светить. Пробиться все равно не удастся, слишком их много...
   Если только через туалет? Сделать вид, что прижало, и...
   Нет, поздно. Все поздно. Они шагу ступить не дадут. Они только ждут удобного момента...
   Как они на него вышли? Может быть, через Сорокина? Вряд ли, Сорокин на него указать не мог. Сорокин его не видел, вернее, видел в темноте, сзади и совсем другое лицо. Тогда, может быть...
   Впрочем, это не важно. Уже не важно. В этом разберутся другие. А он...
   А если через кухню? Там наверняка есть вентиляция и есть лифт в подвал, где кладовые, и если успеть...
   Не успеть! Ничего уже не успеть! Поздно успевать! Нет выхода через кухню и туалет. Капкан захлопнулся, оставив только один выход. Единственный...
   Но тогда хотя бы не за просто так. Хотя бы прихватить с собой десяток этих... Потому что обидно одному, без них. И без всякой надежды. Девять пуль в обойме пистолета. Есть десертные ножи, вилки, тарелки, которые, если уметь ими пользоваться, серьезное оружие. Можно выворотить ножку стола...
   Но нет, даже ножку не выворотить. Не потому что невозможно, потому что нельзя! Ничего нельзя — ни жить, ни умереть по-человечески. Потому что — Тайна выше жизни. Потому что жива еще мать и живы родственники. Которые заложники Конторы. Которые ответчики. За его трусость ответчики. И за его безрассудную храбрость.
   Не может он никого убить. Может только умереть. Что тоже не просто, когда тебя хотят взять живым, когда с тебя не спускают глаз.
   — Ну, значит, снимает он портки, она ему, а он ей, иона...
   — Ха-ха-ха!..
   Пистолет в таком деле бесполезен. Его надо еще вытащить, дослать патрон... А они рядом, в двух шагах. Нет, не успеть. Пистолет отпадает. Надо найти какой-то другой способ.
   — ... а этот лох стоит и зенками хлопает...
   — Ха-ха-ха...
   Сашок просмеялся, пододвинул ближе тарелку с мясом. Оживленно болтая, взял в правую руку нож. Почувствовал, как мгновенно напряглись за соседними столиками посетители, но тут же успокоились.
   Нет, не поняли, не догадались. Значит, есть шанс...
   Резанул мясо, подцепил кусочек вилкой, мельком взглянул на лезвие.
   Не повезло. Нож был самый неудачный, был тупой, с полукруглой заточкой. Такой с первого раза не воткнешь, только если вбивать. Или бить в мягкое, например, в живот. Нет, утащат в больницу и спасут. Тогда в шею. Пожалуй, в шею, так, чтобы перебить артерию. Тогда быстро, три-четыре секунды. Тогда им не успеть...
   Сашок снова радостно, в голос, захохотал. Что-то сказал. Мотнул головой, поморщился, почувствовав, что ему мешает смеяться, мешает есть сдавливающий горло галстук, ослабил узел, приспустил галстук вниз, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, распахнув воротник.
   Теперь нормально, теперь шея открыта для удара, теперь ничто не помешает...
   Поднял нож, чтобы отрезать мясо, но отвлекся, замер с приподнятой рукой, заинтересовавшись словами собеседника. Что-то сказал, на что-то указал ножом.
   На самом деле примерился. Удар должен был быть максимально точным и сильным. А если слабым или если промахнуться, то тупое, полукруглое острие может соскользнуть, может уйти в сторону, завязнуть в мышцах. А надо, чтобы наверняка...
   Это очень непросто — убить себя ударом ножа. Непросто преодолеть инстинкт самосохранения, в последнее мгновение заставляющий ослабить силу удара, отдернуть руку, остановить жало ножа в миллиметре от тела. Самоубийцы редко выбирают нож. Подавляющее большинство — петлю, яд или прыжок с десятого этажа. Что проще, что необратимо.
   Но Ревизор был лишен выбора. У него был только нож. Плохой нож — тупой, скругленный, с гладкой, без упора для пальцев ручкой.
   — Стой, дай я, дай я расскажу! — азартно выкрикнул Сашок, выбрасывая вперед руку. С ножом...
   Он был очень естествен, и никто не обратил внимания на его случайный жест. Просто человек увлекся и забыл про то, что хотел отрезать мясо.
   — Ну дайте же сказать!..
   Сильно сжал пластмассовую ручку, подставил под торец согнутый мизинец, чтобы не соскользнули пальцы, чтобы был хоть какой-то упор, чуть развернул лезвие к себе. К шее.
   Ну вот и все!
   Не вышло у них, чтобы живым. Не вышло...

Глава 55

   Глава администрации нервничал. Он ходил по своему кабинету из угла в угол, хотя вокруг были кожаные кресла, стулья и в комнате отдыха диван. Но он не мог сидеть и не мог лежать, он вообще не мог ничего делать, мог только ждать.
   Когда же? Когда они сообщат? Когда?..
   Он ждал уже два с половиной часа. Ждал звонка из Москвы. Очень важного для него звонка.
   Почему они молчат? Почему?..
   Все телефоны, кроме одного, были отключены. Кроме «вертушки».
   Два часа сорок пять минут.
   А если звонка не будет? Совсем не будет?
   Да ну, не может быть!
   А если все-таки...
   И вдруг тихий зуммер, прозвучавший пушечным выстрелом.
   Только не хватать сразу трубку! Чтобы они не догадались, что он не отходит от телефона битый час, как брошенная жена в ожидании звонка ушедшего мужа...
   Секунда, другая, третья...
   Теперь можно.
   — Да. Слушаю.
   — Я.
   — Нормально здоровье. Не жалуюсь.
   — Молочко кедровое пить надо, и никакие болезни не возьмут. Я каждый день по пятьдесят грамм. И как молодой.
   — Я же говорю — как молодой. Работаю как молодой и отдыхаю тоже... как двадцатилетний. Всю ночь.
   — Ха-ха-ха. Пришлю, конечно, пришлю. Какой разговор. И ни слова о деле. Потому что не положено сразу о деле. Не положено показывать свою заинтересованность.
   — Нормально жена. Передам... Кстати, она интересуется, дошла ли ее посылочка?
   — Ну, замечательно. Ничего по дороге не расплескалось?
   — Так и передам. Что посылка дошла, все довольны и просят передать благодарность.
   — Что? Так понравилось, что впору новую готовить? Скажу, конечно, скажу. Она рада будет.
   — Ну, счастливо. А молочко пришлю, конечно, пришлю. Как обещал. Со следующей посылкой и пришлю, чтобы все хвори... Чтобы как молодой...
   Положил трубку. Упал в кресло.
   Дошел груз. Благополучно дошел. Все довольны, никто не отказался. Главное, что никто не отказался. Да и как они могли отказаться, если за копеечные, в общем-то, услуги хапнули такую кучу баксов? Но это пока — копеечные, а потом не копеечные. Потом очень даже не копеечные!
   Ну да ничего, задел положен. Раз не отказались теперь, то не откажутся и в дальнейшем. И увязнут, как мухи в липучке. По самые...