Ильин Андрей. Ревизор 007

   Похоже, надо бросить эту глупую, с прослушкой бокса, затею. Не для того боксы создаются, чтобы их можно было вот так запросто проковырять каким-нибудь подручным инструментом. Надежно создаются, так что не подступишься.
   Все, забыли! Надо искать другие ходы...
   И все же обидно! Обидно собирать информацию по крупицам, когда она, возможно, сконцентрирована в одном месте. Вся и в одном месте! В месте, куда входят электрические провода.
   Может, не отметать эту безумную на первый взгляд идею. Может, посоветоваться? Есть же люди, которые соображают в этом деле лучше Конторских Ревизоров. Есть целые НИИ...
   В пять часов из проходной НИИ радиоэлектронной промышленности пошел народ. Может, не так густо, как, скажем, десять лет назад, но все-таки потихоньку пошел... Одни двинулись к остановке городского автобуса, другие к автомобильной стоянке.
   Наиболее интересны были те, что шли к стоянке, потому что в большинстве своем были старшими научными сотрудниками, завлабами и замзавлабами. Они шли мелкими группами, постепенно расходясь по своим потрепанным «пятеркам» и «шестеркам».
   Одну такую машину, на выезде из стоянки, проголосовал священник в рясе и с «дипломатом» в руках. Священнику водитель не остановить не мог.
   — Не подбросите?
   — Садитесь.
   Священник сел. Священник был волосат и бородат так, что лица не разглядеть, был с крестом на груди и в затемненных каплевидных очках.
   — Закурить можно?
   — Пожалуйста.
   Священник закурил дорогие импортные сигареты.
   — А вам курить разве не запрещается? — удивился водитель.
   — Нет. Курение табака не есть грех, равный греху пьянства или любострастия, хотя последствия сей дурной привычки для организма пагубны.
   — А почему тогда вы курите?
   — Сия пагубная привычка приобретена мною в прошлой моей мирской жизни, до получения церковного сана. И по сию пору я не могу от нее избавиться.
   Выпустил в ветровое стекло кольцо дыма.
   — Вам куда, святой отец?
   — Вообще-то никуда. Вообще-то к вам.
   — Ко мне?!
   — К вам, почтеннейший. По поручению его святейшества епископа Павла.
   Водитель удивленно покосился на священника.
   — Господи, да зачем я ему мог понадобиться?
   — Не поминайте имя господа всуе, ибо это грех, равный греху неверия. А послал меня его святейшество по неотложной надобности. Требуются нам специальные устройства, в простонародье именуемые «жуки».
   — "Жучки", вам?
   — Истинно так — нам, — как-то даже с укором ответил священнослужитель. — Служба Отцу Нашему требует не одних только свечей и купелей, но и современных электронных приборов, ибо технический прогресс есть создание ума человеческого, угодное богу, когда используется слугами божьими во имя бога и во благо паствы его.
   — Но зачем они вам?!
   — Существует множество религиозных конфессий, между коими, как бы это мягче сказать, идет борьба. И есть множество, от сатаны, сект...
   — Погодите, какая борьба?
   — За души прихожан, — осуждающе покачал головой священнослужитель. — В том числе боремся мирскими методами, ибо сказано — поднявший оружие обращает его против себя. Если православие не будет защищаться, оно погибнет.
   — Но при чем здесь «жучки»?
   — Ими и молитвами одолеем мы врагов веры нашей, ибо тот, кто предупрежден, — силен верой и знанием, силен вдвойне.
   — Извините, а почему епископ послал вас, а не кого-то другого?
   — Потому что я, с благословения его святейшества, состою в службе безопасности епархии.
   — Где?!
   — В службе безопасности. Епархии. Почему вы удивляетесь? Сейчас такие времена, что заботиться о безопасности должны не только в миру. Лично я, слава господу, возглавляю отдел технической контрразведки.
   — Почему вы не обратились в специализированный магазин?
   — Там нет того, что нам нужно. Мы проверяли.
   — А что вам нужно?
   — Передающие устройства, закамуфлированные под электролампочки. Которые могут передавать сигнал по электропроводам.
   — И при этом гореть?
   — Конечно, гореть!
   — Это невозможно.
   — Епархия хорошо заплатит. Очень хорошо заплатит. Когда дело идет о спасении душ заблудшей паствы, деньги роли не играют. Подключайте любых, какие вам нужны, специалистов. Хоть целые НИИ. Я верю — бог укажет вам верный путь.
   — Сколько у меня времени?
   — Неделя.
   — Сколько?!
   — Хорошо — две. Через две недели я должен получить опытный образец. Денег не жалейте. Лучше потратить на заказ неделю и миллион долларов, чем месяц и пятьдесят тысяч. Время важнее денег. Дела духовные не терпят отлагательств.
   — Я, конечно, могу попробовать...
   — Пробуйте. Бог вас не оставит...
   Через три недели заказ был готов. Над заказом в поте лица трудилась бригада из двух десятков привлеченных специалистов ведущих НИИ. За каждый день работ они получали полтысячи долларов. Но дело было даже не в деньгах, ученые дорвались наконец до коллективной работы. Они собирались в прокуренных квартирах и методом мозгового штурма, крича, размахивая руками, изрисовывая графиками случайные клочки бумаги, споря до хрипоты, решали очередную вставшую перед ними проблему. Они вернулись в те уже почти забытые времена, когда государство поручало им грандиозные задания, и они вот так же авралом, неделями не видя близких, недосыпая ночей, в сигаретном чаду решали неразрешимые на первый взгляд задачи.
   Они вернулись в свою молодость.
   — Слушай, а если так?
   — Чушь, полная чушь! Галиматья.
   — А так?
   — Погоди, погоди, что-то в этом есть. Только если не так, а вот так и так.
   — Точно! Ну точно же!
   — И если использовать замкнутый контур... Лампочка была упакована в рифленый картон, как и все другие лампочки. И выглядела, как все другие лампочки — с блестящим цоколем, круглой стеклянной колбой и слегка провисшей спиралью накаливания.
   — Она работает?
   — Сейчас посмотрим.
   Завлаб ввернул лампочку в патрон, щелкнул выключателем. Лампочка загорелась.
   Прицепил к оголенным жилам сетевого кабеля два «крокодильчика». Провод, отходящий от «крокодильчиков», воткнул в пластиковую коробочку, а провод из коробочки в бытовой магнитофон. Сказал:
   — Раз!
   — Раз! — повторил динамик магнитофона.
   — Два!
   — Два!
   — Слышите?
   — Слышите? — сказал магнитофон. Лампочка светила, магнитофон говорил.
   — Как вам это удалось?
   — Все очень просто — стекло реагирует на звук микроколебаниями, которые посредством заполняющего колбу газа передаются на мебрану, расположенную в цоколе, далее механический сигнал преобразуется в электрический, фильтруется в разделителе и подается на динамик магнитофона. Надеюсь, качество звучания вас устраивает?
   — Да, конечно.
   — Тогда будем считать, что комиссия приняла изделие.
   — Скажите, а сколько вы можете сделать таких лампочек?
   — Теперь, когда выработана методология, — хоть сколько.
   — Хоть сколько не надо. Нашей епархии достаточно будет десяти изделий. И прошу вас, другим конфессиям наш с вами общий секрет не раскрывать. И вообще никому не раскрывать. Иначе мы не гарантируем вам царствие божье. Иначе мы гарантируем вам геенну огненную. На том свете. И на этом тоже...
   В кабинет заведующего хозяйством главного здания областной администрации вошел посетитель. По внешнему виду и повадкам — мелкий коммивояжер.
   «Опять будет впаривать товар — какие-нибудь скрепки или бумагу для ксероксов», — понял завхоз. И не ошибся.
   — У меня есть к вам выгодное предложение.
   — Извините, но мне...
   — Действительно выгодное. Я хочу предложить вам электротовары.
   — У меня есть электро...
   — По очень низкой цене. Практически бесплатно.
   — Вы отрываете меня от дел. Если вы сейчас же не выйдете, то я!..
   — Предусмотрена гибкая система скидок и премий. К примеpy, если вы возьмете у меня электролампочки, то получите премию в размере четырех тысяч долларов. Наличными.
   Завхоз убрал руку с телефонной трубки.
   — Сколько?!
   — Четыре тысячи, — твердо и совсем другим тоном сказал коммивояжер. — Две тысячи долларов прямо сейчас.
   — Сколько лампочек я должен купить?
   — Пять.
   Тогда совсем ничего не понятно!
   — Вы шутите?
   — Ничуть.
   Коммивояжер бросил на стол доллары.
   — Вы берете у меня лампочки и забираете себе деньги. По восемьсот долларов за лампу. Согласитесь, неплохо.
   Завхоз задумался. Завхоз был не дурак по части финансовых злоупотреблений. Не один инвентарный номер с подотчета пустил налево. И даже почти новый шведский сейф. Но электролампочки сулили ему больше, чем он взял даже за сейф. Видно, здесь что-то не так. За красивые глазки деньги не платят. Давно не платят.
   Завхоз встал, подошел к двери, проверил, плотно ли она закрыта.
   — Кончай темнить, говори, что надо.
   — Купить у меня пять лампочек.
   — Ладно, допустим купил, что дальше?
   — Передать их одному человеку. Работнику администрации. Ведь у вас перегорают лампы?
   — Перегорают. Кому надо передать?
   — Начальнику службы безопасности.
   — Ну да, я передам, а она как рванет... И меня под белы ручки.
   — Она не может рвануть, она лампочка.
   — Ну-ка покажи.
   Коммивояжер передал лампочку. Совершенно нормальную на вид лампочку. На сто пятьдесят ватт.
   — И я должен ввернуть ее в его кабинете?
   — Нет, только передать. Когда он попросит лампочки. Ведь он иногда просит лампочки?
   — Вообще-то обычно их вставляет электрик. Но иногда...
   Иногда берут.
   — Ну что, договорились?
   Завхоз никак не мог понять, за что ему предлагают четыре тысячи. За просто передачу это было много. Значит, когда он согласится, его попросят сделать что-то еще.
   — Я должен только отдать, и все?
   — Только отдать.
   — И больше ничего?
   — Ничего. Вы отдаете лампочки и получаете четыре тысячи.
   — Хорошо. Я согласен. За десять тысяч,
   — Почему за десять?
   — Потому что вам очень надо передать эти лампы. А передать эти лампы могу только я один. Верно?
   — Нет, не верно... Еще может электрик, уборщица...
   — С завтрашнего дня я запрещу им входить в кабинеты службы безопасности. Только со мной. Ну что скажете?
   — Хорошо, десять. Но теперь только пять. И еще пять после того, как вы передадите лампы.
   — А как вы узнаете, что я передал?
   — Узнаю!
   — Ладно, пять теперь, пять потом. Только это не скоро будет, когда у них еще лампы перегорят.
   — Ничего, я подожду...
   «Продешевил! — пожалел про себя завхоз. — Ох продешевил...»
   И действительно продешевил. За те лампочки коммивояжер был готов дать в десять раз больше. Потому что лампочек было пять, а кабинетов — четыре. И одна лампочка обязательно должна была попасть туда, куда нужно. Попасть в спецбокс. По возможности быстро попасть, в ближайшие дни...
   Через сутки в главном здании областной администрации случилось небольшое ЧП — вырубился свет. Во всем здании. Причем не просто вырубился, а так вырубился, что перегорели все электроприборы и все лампы.
   В щитовой нашли пьяного в дым электрика, который умудрился перепутать какие-то контакты и запустить в обычную бытовую электрическую сеть промышленные 380 вольт.
   Электрика выкинули с работы с волчьей статьей в трудовой книжке и перспективой возмещения причиненного областной администрации материального ущерба.
   Хотя материального было мало, по идее надо было еще и морального, так как весь следующий день работники администрации, вместо того чтобы выполнять свои служебные обязанности, толпились возле кабинета завхоза, выдававшего лампочки. В том числе вне очереди выдававшего лампочки работникам службы безопасности и одну лампочку ее непосредственному начальнику лично.
   В тот же день на место уволенного электрика был принят другой. Оказавшийся таким же балбесом, как первый. И тоже уволенный через три дня за нецензурщину и допущенную в кабинетах грубость в отношении женского персонала.
   Электрика уволили.
   Но за эти три дня он успел за тысячу рублей и пол-ящика водки протащить по подземным коммуникациям из подвала администрации в ближайший дом провод-времянку для какого-то чудаковатого мужика, который надумал в подвале жилого дома выращивать под искусственным светом грибы-вешенки. Для чего ему и понадобилось дармовое питание.
   Хитер мужик, электричество дармовое — жги не хочу...
   Но мужик жечь электричество не стал и выращивать грибы-вешенки не стал, а, пробив отверстие в полу, вытянул провод в снятую на первом этаже того дома квартиру. Причем, не в пример строителям, все сделал так аккуратно, что никакого провода в упор...
   Из съемной квартиры на первом этаже провод ушел в другую съемную квартиру на третьем этаже. Где вроде бы кто-то жил, но кто, конкретно ни один из жильцов точно сказать не мог.
   В квартире жил и с утра до вечера слушал «музыку» Ревизор. Который вначале сам не верил, что возможно...
   Легкий еле слышный хлопок закрываемой двери. И голос Начальника службы безопасности:
   — Закрой как следует.
   — Закрыл. Голос Референта!
   — Ну что у тебя сегодня?
   — Так, ерунда всякая. Я написал в рапорте.
   — Новые люди были?
   — Нет, одни только старые. Слезно просят поговорить с папашей, упросить, чтобы он для них сделал исключение. Чтобы каждому сделал.
   — Из чего исключение?
   — Из всего. Послать бы их!..
   — Нельзя послать. Пошлешь тех, кто не нужен, — нужные не придут.
   — А этот, с небоскребом, был? Ревизор насторожился.
   — Нет, пропал. Похоже, он просто мелкий аферист.
   — Или не мелкий. «Жук»-то после него появился. И вообще...
   — Не сразу появился, через несколько дней.
   — Но ведь появился!
   Ни черта себе! Это... это же провал! Почти провал! Из-за того дурацкого визита. И того дурацкого «жука». Но на самом деле из-за «куклы», на которую он, как кошка на хозяйское мясо, позарился?
   — Ну почему обязательно он? Через меня до него ж и после него человек двести прошло.
   Верно говорит Референт. Народу было много; Молодец, референт...
   — Те двести свои. А он пришлый. И, похоже; не просто так объявился. А раз не просто, то еще объявится. Помяни мое слово — объявится!..
   Ну что теперь — сматывать удочки? Или сидеть до упора?
   Пожалуй, можно и посидеть, если тихо, не высовываясь. Явной угрозы нет. Его не ищут, только ждут, когда он придет. А он не придет. Спрячется, затаится. Только уши из берлоги высунет. И будет слушать, слушать, слушать...
   Снова голос. Голос Первого. И другой, тоже очень знакомый:
   — С людьми говорил?
   — Говорил...
   Кажется, председатель Союза промышленников, и предпринимателей.
   — Ну и что?
   — Рвутся в бой. После того как я объяснил, какой навар они с того будут иметь.
   — Поди, уже кресла примерили?
   — Ну что вы, как можно!
   — Да ладно, не тушуйся. Примерили, примерили. Всяк свою выгоду ищет. Ты — свою. Они — свою. Я — свою. Все нормально. Лишь бы дело выгорело.
   — А когда, когда начнется?
   — Начнется, дай срок.
   «Дай срок» прозвучало как-то нехорошо, как-то двусмысленно. Что поняли оба. И попытались замять неловкость.
   — В общем, начнется. Когда надо, начнется. Лишь бы твои приятели не подвели. А уж за ценой я не постою! — Не подведут! Я в своих, как в себе, уверен!.. Потом был другой разговор. По всей видимости, с кем-то из финансовых воротил.
   — Сколько у тебя валютных запасов?
   — Миллионов восемьсот есть.
   — А почему так мало?
   — Издержки.
   — Знаю я твои издержки — в сортирах унитазы позолоченные ставишь. Зайти нельзя — слепнешь.
   — Нам без золотых унитазов нельзя. Положение обязывает. Сегодня я на сортирах сэкономлю, а завтра от меня клиентура разбежится. У нас ведь о достатке по золотой пыли в глаза судят. Вот я и пылю.
   — Сколько ты сможешь всего собрать?
   — Если поднапрячься — еще половину.
   — Половину-мало.
   — Ну, может, еще процентов двадцать, если кое-кого из клиентов за глотку возьму. Но двадцать — предел.
   — А если я тебе оборотные капиталы пополню? Сколько сможешь на краткосрочных кредитах взять?
   — Смотря какая сумма.
   — Большая сумма.
   — Заработная плата и пенсии?
   — Пенсии само собой. Но сейчас речь не о них. О кредите. В валюте.
   — Процент?
   — Один — в год.
   — Наличными?
   — Почему наличными?
   — Потому что таких процентов безналом не бывает. Бывает, если только деньги бюджетные, а расчет наличными. Это, часом, не Центробанк?
   — Нет, не Центробанк, совершенно другие источники. Но тоже не бедные.
   — Не беднее Центробанка только Золотой форт в Америке.
   — Не будем уточнять. Бери деньги и крути.
   — Когда брать?
   — Когда скажу, тогда и брать...
   И через четыре часа снова голоса:
   — У тебя все готово?
   — Так точно! Ждем приказа.
   — Оптимистично. Настолько уверен в своем хозяйстве?
   — Уверен! У меня народ дисциплинированный.
   — А если центр надавит?
   — Если надавит — изображу бурную деятельность. Недели полторы продержусь. Больше — едва ли.
   — Больше не надо. Надо — неделю.
   — Неделю гарантирую...
   И еще разговор, и еще... Буквально через каждые несколько часов. Нещадно они эксплуатируют бокс. На износ...
   Или действительно на износ, потому что скоро он не будет нужен? Потому что скоро в Регионе произойдут какие-то важные события. О которых говорит каждый новый собеседник, но не говорит ничего конкретного, только общими фразами и намеками. Даже в боксе намеками!
   Мозги сломать можно, размышляя над всеми этими тайнами!
   Снова еле слышный стук двери. Шаги.
   — Ну вот здесь можно говорить.
   — Давайте говорить здесь. Я согласен. Акцент! Похоже, визитер иностранец.
   — Я хочу знать про ваши дела.
   Явный акцент! Какого языка? Когда-то его учили языкам и учили акцентам.
   Немецкий? Нет, не немецкий. Скорее всего, английский. По одной фразе судить сложно, надо послушать еще...
   — У нас все хорошо, все по плану.
   — О, я знаю, вы, русские, любите план — пять лет, семь лет. Догоним Америку и перегоним Америку. Да, да. Я помню. План хорошо, если он все предусматривает.
   — Так и есть.
   — Тогда вы должны были предусмотреть отдавание.
   — Отдачу. Я рассчитал отдачу. Каждый получит свой кусок. И вы получите. Как договаривались — на пятьдесят пять лет.
   — Это обещание или гарантии? Когда дело идет о деньгах, мы должны все очень хорошо считать.
   — Считали. И не только мы, многие считали. В том числе ваши конкуренты. Но мы выбрали вас.
   — Да, я помню. Я умею ценить ваш выбор. Но вы хотите попросить очень большой сумма.
   — А вы большой барыш.
   — Что есть барыш?
   — Прибыль свыше ста процентов.
   — О, сто процентов это много, это очень хорошо. Мы согласны получать прибыль сто процентов.
   — Ну так получайте! Но вначале платите. Прибыли без вложений не бывает.
   — Мы будем платить. Мы переведем на ваш счет половину суммы.
   — Почему только половину?
   — Это очень большие деньги. Мы должны посмотреть и потом дать остальное.
   «Крохоборы! — подумал Глава администрации. — Хапнуть хотят миллиарды, а торгуются за цент. Послать бы их... Но нельзя. Без их денег дела не будет. Без денег вообще никакого Дела не будет».
   — Я знакомил вас с нашими планами и с нашими возможностями. Мне кажется, вы могли оценить степень риска. И могли решить, стоит ли вам участвовать в этом предприятии. А если решили, то пора перейти от слов к делу!
   — Не надо горячиться...
   «Странно, — отметил Ревизор. — То он коверкает слова, то запросто вворачивает в разговор не самые простые русские выражения. Горячиться... Похоже, он знает русский лучше, чем хочет показать».
   — Мы имеем рискованное предприятие. Пятьдесят процентов — это хорошая цена. Когда будет дело, мы дадим остальное. Мы дадим больше.
   — Ладно, черт с вами, давайте что есть!
   «Пока надо их использовать, а потом... — подумал Глава администрации. — Лишь бы деньги дали и обеспечили общественный резонанс...»
   Шаги. Мягкий стук двери. Тишина.
   Кто же это мог быть?
   Ревизор быстро оделся и быстрым шагом прошел в магазин, выходящий витринами на ворота администрации.
   Вот он!
   С крыльца администрации сбежал средних лет мужчина.
   По покрою одежды — наш, по повадкам — иностранец. Мужчина прошел к автомобильной стоянке и сел... в «Москвич». Что уже совсем интересно. Машина российская, одежда тоже, а сам...
   Надо присмотреться к нему поближе.
   Ревизор вышел из магазина на улицу.
   «Москвич» тронулся с места. Уйдет!.. Но здесь нельзя, могут быть видеокамеры. Быстрым шагом отошел за два квартала от магазина и здания администрации и поднял руку.
   Нет, так никто не остановит.
   Снова поднял, но уже с зажатой в пальцах стодолларовой купюрой.
   Первая же машина затормозила, как вкопанная.
   — Куда?
   — Вперед. У меня дочь дура, уехала с каким-то подонком.
   Ехали не долго. Машина остановилась во дворе жилого дома. Прежде чем выйти, иностранец закрыл все окна и подергал ручки. Значит, собирается уходить надолго.
   — Черт возьми! Я, кажется, машины перепутал. Та тоже «Москвич» была. Может, простишь?
   — Нет, уговор есть уговор. Гони сотку...
   Иностранец вошел во второй подъезд.
   — Слышь, бабуля, это чья машина, не Пашки Говорова?
   — Какого Пашки? Нет здесь никакого Пашки. Жильца это одного. Он здесь квартиру снимает.
   — А-а...
   Соваться в квартиру с микрофонами Ревизор не рискнул. Попробовал пощупать клиента издалека с помощью лазерной пушки. Ничего не вышло. Снимать вибрацию со стекол было невозможно, стекла дребезжали от поставленного на подоконник, вплотную к ним, и включенного на среднюю громкость магнитофона. Жилец был меломаном, и, пока находился в квартире, музыка не затихала. Или был профессионалом, знавшим о предательском свойстве окон.
   Нужно было действовать как-то иначе. Изысканней...
   Например, снять соседнюю квартиру и... Нет, снимать нельзя, это может вызвать подозрение. Но как-то освободить надо. Может, выселить жильцов под видом капремонта? Нет, тогда придется ремонтировать весь дом, в том числе квартиру иностранца. Дать телеграмму, что умер любимый дедушка? Они, конечно, уедут, но ненадолго. А что, если... Причем с гарантией на месяц...
   — Ваша квартира 67?
   — Да...
   — Прохорова Мария Павловна?
   — Да-а...
   — Я представитель туристической фирмы «Удача». Пришел вас поздравить!
   — С чем?
   — Вы выиграли путевку в Средиземноморский круиз. На трех человек, — представитель протянул купленную два часа назад круизную путевку.
   — У меня нет трех человек. У меня только муж.
   — Ну, значит, на двух. Так что собирайтесь. Возьмите с собой паспорт, купальный костюм и... И все. Остальное за счет фирмы. Выезд через три часа.
   — Как через три? Я не могу через три. А нельзя маленько подождать?
   — Я подождать могу. Но теплоход, теплоход ждать не станет. Через три часа вы должны быть в аэропорту, через шесть — в Москве, где вам откроют визу, а поздно вечером на борту морского лайнера в каюте первого класса. Так что собирайтесь.
   — Скажите, а нельзя взять деньгами?
   — Деньгами нельзя! Впрочем, если вы не хотите бесплатно посетить Рим, Венецию, Марсель и Париж, то так и скажите! И я отдам путевку...
   — Не надо отдавать! Я согласна. Только можно, я позвоню. Подруге. Скажу, что я еду...
   — Звоните.
   Но телефон не работал.
   — Молчит.
   Еще бы он не молчал, если провода перерезаны.
   — Жаль.
   — Тогда можно я сбегаю соседям скажу?
   — Нет, бегать никуда не надо. Вы не успеете, у вас осталось два с половиной часа. Я сам всем все расскажу.
   — Спасибо.
   — Не за что. Собирайтесь. А я, с вашего позволения, пока подожду вас на кухне, а потом провожу в аэропорт.
   — Ну что вы, зачем... Я сама справлюсь. А вы идите отдыхайте.
   — Я бы ушел, с удовольствием, но, если я уйду, меня начальство так взгреет...
   Квартира освободилась. Поздно ночью Ревизор открыл дверь прихваченным у жильцов запасным ключом. И лег спать. Потому что работа туроператора — это, оказывается, такая утомительная суета...

Глава 37

   Поначалу звонок показался дурацким.
   — Хочу пригласить вас на открытие нового детского сада по улице Мира, семнадцать. Завтра в четырнадцать часов.
   — Какого сада? Кто это говорит? От чьего имени?
   — Я говорю. От своего имени.
   — Вы?!
   Теперь звонок уже не казался дурацким.
   — Я буду ждать вас завтра в четырнадцать часов на улице Мира, семнадцать. Буду ждать вас и вашего приятеля. Значит, завтра. На улице Мира. Завтра...
   — Начальника службы безопасности ко мне!
   Побежали за Начальником службы безопасности.
   — Завтрашний график меняется. В районе полудня я заеду в детский сад на улице Мира. Хочу, чтобы вы были со мной. Детский сад не относился к объектам, требующим личного присутствия начальника телохранителей. Но с начальством не спорят.
   — Сколько брать охраны?
   — На ваше усмотрение. Но перебарщивать не надо. Там будут дети, ни к чему их пугать твоими мордоворотами.
   Усеченный вариант охраны требовал большей, чем обычно подготовки. Надо съездить и посмотреть на месте...
   Место главному телохранителю не понравилось. Неудачное было место — вплотную к саду подступали пятиэтажки, а за ними и над ними поднимались девятиэтажки. Перекрыть их полностью не представлялось возможным. Особенно учитывая пожелание шефа не злоупотреблять «мордоворотами».