Ильин Андрей. Тень Конторы

   — Слышь, поди-ка сюда, — крикнул он, показывая пальцем на прораба.
   Прораб на полусогнутых побежал к машине.
   — Садись.
   Прораб, обтерев ботинки каким-то случайным тряпьем, полез в машину. Его проводили сочувственными взглядами — ну все, мало ему не покажется...
   Прораб сел на заднее сиденье и захлопнул дверцу.
   Огромный как гора покупатель, заискивающе улыбаясь, повернулся к прорабу.
   — Ну как? — робко спросил он.
   — Нормально, — успокоил его прораб. — Немного пережимаете, но в пределах допустимого. От вас примерно этого и ждут. Да не переживайте вы так, все будет нормально!
   Как же не переживать, когда такая премьера!..
   — Может, мне золотую цепь побольше повесить и немного сленга добавить — ну там, типа, “все будет в натуре, по кайфу, братаны”?
   — Не надо цепей и сленга — умоляю вас. Играйте так, как играете. Только слегка усильте акцент на срочности работ.
   — Можете быть спокойны — усилю.
   — Все?
   Хозяин джипа и четырехэтажного дома замялся.
   — Ну, что у вас еще, говорите.
   — Мне бы денег...
   — Я же вам вчера вечером пять тысяч дал!
   — Ну вы же понимаете — образ жизни — то да се. Мне нынче в казино, а у меня три сотки в кармане осталось...
   Судя по всему, преподанные уроки актерского мастерства не прошли даром; судя по всему, он очень хорошо вошел в роль.
   Прораб вытащил из кармана деньги.
   — Вы там смотрите, не очень роскошествуйте, чтобы не вызывать вопросов: зачем вам такой маленький домик?
   — Ну что вы! Я в рамочках предполагаемых обстоятельств — строго по роли.
   — Ну тогда я пошел. Прораб открыл дверцу.
   — Мне, твою мать, твои оправдания не нужны, мне фронт работ нужен, сроки!.. — донесся из машины мощный рык покупателя дома.
   Из джипа выпал всклокоченный, побагровевший прораб и отбежал в сторону.
   — Ты погоди, я тебе еще не все сказал! — ревел заказчик. — Я не для того тебе бабки плачу, чтобы ты тут санаторий устраивал! Что хочешь делай — днюй и ночуй на стройке, но если затянешь сдачу хоть на день!..
   Присутствующие при разносе рабочие инстинктивно втянули головы в плечи. А жильцы подумали, что в принципе не против выехать уже сегодня.
   После публично полученного нагоняя прораб развил бурную деятельность — дом обнесли забором с колючей проволокой, внутрь запустили охранников и злых собак, привезли и смонтировали кран, на фасад повесили лампы и прожектора.
   Прожектора были новенькими и дорогущими. Потому что, кроме ламп, имели встроенные в корпус видеокамеры. “Концы” уходили в бытовку, занимаемую прорабом, которому было приказано “дневать и ночевать” на стройке. Что он и делал.
   Оббегав стройку и определив каждому фронт работ, он запирался у себя и падал на топчан. И вытягивал из-под топчана ноутбук, на который писалось изображение, передаваемое с видеокамер. Две, закрепленные по углам дома, сканировали улицу в обе стороны, еще две снимали “крупняки”. Но самые главные “видеоглаза” были на кране, на перекинутой через проулок стреле. Они отслеживали окружающую местность по всем сторонам горизонта. И что важно — отслеживали со стороны “объекта”. Потому что тот, кто будет следить за “объектом”, будет следить с прилегающих зданий и улиц и, значит, подставит “оптике” свое лицо, а не затылок, если ловить его сзади.
   Прораб проматывал на убыстренном воспроизведении “панораму”, где легче было отследить перемещение людей и машин вблизи объекта, выделял наиболее интересные эпизоды и, проматывая записи до нужного места, отсматривал.
   Семнадцать часов четырнадцать минут. Машина “Жигули” шестой модели, синяя, номерной знак... Появляется в кадре в третий раз. Надо к ней присмотреться внимательней.
   Семнадцать сорок пять — подозрительный человек...
   — Прораба не видел?
   — А что случилось?
   — Да раствор опять не той марки привезли.
   — У себя он...
   Просмотреть добытый материал спокойно было невозможно. Да и не нужно...
   Прораб оперативно разбирался с “не той марки” раствором — как будто не все равно, той он марки или не той, переодевался в чистую одежду и шел “за сигаретами”.
   Отойдя подальше, он брал такси. Помотавшись на нем несколько минут — еще одно, пересаживался на автобус, потом на трамвай и наконец оказывался на одной из снятых им квартир. Где почти не было мебели, но был мощный компьютер. Он доставал из кармана сидиромы с последними видеозаписями, сбрасывал содержимое, шифровал, архивировал и отправлял по одному из электронных адресов.
   Там, на одном из бесчисленных концов всемирной паутины, его сообщение получали, расшифровывали, разархивировали и просматривали на мониторах. Просматривали не как он, а очень внимательно, со стопами, вычищая угодившие в кадр лица и машины и разнося их по папкам. Те лица и машины, которые повторялись, попадали в отдельные папки.
   Просмотрщики были очень далеко от места съемок, за тысячи километров, в другом городе и другой стране — в одной из стран СНГ. Их нанял по сходной цене напуганный до полусмерти мафиозник, который был уверен, что за его домом следят, чтобы его убить, и потому где только возможно понавтыкал видеокамеры. Своим он не доверял — только незаинтересованным в его смерти чужим.
   В общем — съехала у бандита крыша.
   Просмотрщики посмеивались над странноватым заказчиком, но работали на совесть, потому что за халтуру он без лишних разговоров снимал с них дневной заработок, а за явную ложь обещал голову снять. Вначале халтура случалась, но после того, как их несколько раз поймали и лишили денег — нет. Было только непонятно, как он узнавал про пропущенные лица — сам, что ли, материал смотрел?!
   На самом деле ничего он сам не смотрел — просто не смог бы! А узнавал просто — сверяя отчеты просмотрщиков, которые были уверены, что работают на мафиозника только они, хотя работали не только они... Работали еще две бригады, получавшие тот же самый видеоматериал. Так что ошибки и обманы исключались — сговориться эксперты не могли, даже если бы очень этого захотели.
   В общем, по пословице: “Доверяй, но проверяй”. А проверенное — перепроверяй... Уже сам!..
   Когда объект был дома, “прораб” предпочитал вести наблюдение сам.
   Он посылал кого-нибудь из строителей за “парой пузырей водки” и запирался в своей бытовке. Его не тревожили. Потому что однажды, когда потревожили, сильно об этом пожалели, перетаскав ведрами на четвертый этаж двадцать кубов раствора. Хочет человек побыть в одиночестве — пусть побудет. Не все ведь любят побыть в одиночестве втроем.
   Прораб распечатывал водку и открывал ноутбук.
   Водка выливалась в раковину.
   На экран выводилось изображение сразу с десятка видеокамер. Но он выбирал одну, ту, что закреплена на стреле крана: у нее самая мощная оптика и наилучший обзор.
   Он вызывал на экран шкалу, напоминающую компасную, и, “ухватив” курсор мышкой, двигал его вправо или влево до нужного деления. Включившийся там, на стреле крана, моторчик разворачивал камеру до заданного градуса.
   “Прораб” делал наезд.
   Мощная оптика нацеливалась на фасад одного из близрасположенных домов и шла панорамой по окнам.
   Пятый этаж, крайнее справа. Пусто.
   Пятый этаж, второе справа. Тоже никого.
   Пятый этаж, третье справа. Женщина снимает бюстгальтер.
   Очень даже ничего женщина, но вряд ли она имеет отношение к наблюдению за объектом.
   Пятый этаж, четвертое окно справа. Муж женщины, которая снимает бюстгальтер, смотрит телевизор.
   Пятый этаж...
   Если кто-то наблюдает за объектом, то сейчас, когда он дома, должен активизироваться. И должен попасть в объектив камеры слежения.
   Четвертый этаж, первое окно слева...
   Четвертый этаж, второе окно...
   Третье окно...
   Люди одеваются, раздеваются, разогревают и готовят еду, едят, смотрят телевизор, спят, ругаются, занимаются любовью, ссорятся... Но никто не сидит перед окном со стереотрубой или хотя бы биноклем в руках...
   Впрочем, нет, один сидит! Третий этаж, шестое окно слева!.. Сидит, голубчик! Вон он — затаился в щели между шторами!
   “Прораб” зафиксировал камеру и дал максимальное увеличение.
   Бинокль двадцатикратный, морской, на штативе. Неплохая оптика. Сам мужчина — чуть больше средних лет, волосы русые, из особых примет... Лица не видно, лицо перекрывает бинокль. Видна левая рука, а на ней какой-то синий рисунок. Татуировка, что ли?.. Что же она напоминает? Кажется, якорь. Да, точно — якорь! С татуировкой в форме якоря на левой руке... А где его правая рука? Ведь не удобно так — одной рукой. Или он левша?..
   И почему он в тельняшке? Полосатая тельняшка — не самая удачная одежда для наблюдателя. Куда лучше темный комбез или накидка...
   Да где же его правая рука? Что он там ею делает?..
   И почему дергается, почему елозит, отчего колеблется шторка, привлекая к себе внимание?..
   И вообще, куда он смотрит? Дом-то градусов двадцать левее!..
   “Прораб” перетащил виртуальный курсор по шкале, остановив против ста восьмидесяти градусов. На экране монитора появилась стена дома, окно, и в окне молодая, в чем мать родила, дамочка...
   Ах ты!.. Чтоб тебя!.. А еще моряк с якорем!..
   Третий этаж, шестое окно — прочерк. Моряк в тельнике явно не профессионал. Скорее любитель этого дела.
   И по новой — пятый этаж, крайнее окно справа. Все так же пусто. Пятый этаж, второе справа. Никого... Пятый этаж, третье окно...
   И еще раз...
   И еще...
   И снова — никого и ничего. Одни и те же, уже знакомые лица. Все в кругу семьи, все при деле!
   Ладно, пойдем выше...
   Чердачные окна... Никаких шевелений.
   Крыши... На первый взгляд — никого. Посмотреть за вентиляционными трубами, за другими преградами, поискать дыры в кровле.
   Нет, все чисто! Никаких шевелений!
   Неужели их здесь нет?!
   Не может быть. Ну не может такого быть!.. Ведь заказ сделан и принят! Если они охотятся за ним, то они давно должны быть здесь! А их нет! Они что, думают провести акцию внаглую — думают взять дом штурмом?
   Нет, это не их стиль, на них это не похоже.
   Но где же они тогда? Где? Где?!
   Пятый этаж, крайнее окно справа. Пятый этаж, второе окно справа. Пятый этаж, третье окно...
   Чисто...
   Пусто...
   Никого...
   Только раздевающиеся, одевающиеся, обедающие, спящие, читающие газеты, разговаривающие друг с другом жильцы... И те же, уже хорошо узнаваемые, жильцы на улицах. И никаких наблюдателей.
   То есть выходит, что их нет! Потому что нельзя, ведя столь плотное наблюдение, никого не обнаружить!
   Они не клюнули! Трепыхающегося на крючке живца заглотила щука, но дергающаяся на крючке щука не привлекла внимания акулы. И вообще ничьего внимания не привлекла.
   Все было напрасно...
   Это же сколько вагонов водки ушло впустую!
   Ну неужели впустую?!

Глава 16

   Семен Петрович открыл дверь и вышел из дома. Во двор, где его ждала машина.
   “А вот и виновник несостоявшегося торжества... — узнал “прораб” своего недавнего компаньона на одной из камер. — Поехал искать дармовую водку...”
   Ну-ну...
   Семен Петрович сделал несколько шагов от крыльца до машины и, потянув ручку, открыл дверцу...
   Машина тронулась, пересекая двор и экран ноутбука слева направо.
   И пересекая экран еще одного ноутбука.
   Ворота раскрылись, выпуская черный, недавно приобретенный Семеном Петровичем “мере”. Еще тогда приобретенный, когда у него водились шальные деньги.
   “Мерседес” выехал на улицу, с ходу ткнувшись в кучу вывороченной бульдозерами земли и асфальта.
   “Вот ведь, идут у кого-то дела хорошо, — мельком подумал Семен Петрович. — Особняки четырехэтажные себе покупают”. А ему приходится сбежавших компаньонов разыскивать...
   Знал бы Семен Петрович, что его компаньон находится от него буквально в нескольких шагах, за тем вот забором, — сильно бы удивился. И совсем бы дар речи потерял, если бы узнал, что он подрабатывает на стройке прорабом.
   Но увидеть он его не мог.
   А тем более узнать...
   “Мерседес” вырулил на чистый асфальт и, набирая скорость, помчался по улице, стремясь превратиться в точку.
   “Хрен тебе, а не водка!” — злорадно подумал “прораб”...
   “Объект” выехал из дома в десять тридцать семь на машине марки “Мерседес” черного цвета, номерной знак... Машина направилась по улице... в сторону...” — сказал, приблизив губы к вшитому в воротник одежды микрофону, наблюдатель.
   Машина ушла из объективов камер и пропала с глаз.
   “Прораб” отправился погонять строителей, потому что с минуты на минуту мог появиться вызванный им из модного кабака хозяин дома...

Глава 17

   На экран монитора была выведена карта. Неизвестного города.
   Если дать увеличение, то внутри абриса начинали проступать площади, скверы и кварталы. И становился заметен обведенный жирной рамкой район.
   Установив на него курсор и щелкнув мышкой, можно развернуть рамку во весь экран. И увидеть выделенный красным квадрат. Который при новом нажатии раскрывался в привязанный к местности план отдельно стоящего дома. Дом был окружен по периметру синей линией забора, со скобкой въездных ворот. На заборе “висели” звездочки фонарей и кругляши видеокамер слежения... При большем увеличении можно было различить прилепленные к дому прямоугольнички крылечек и балконов. И даже сосчитать стоящие на балконах цветочные горшки. Но это было лишнее. Цветочные горшки никого не интересовали — интересовали прилегающие к дому улицы.
   Улицы тоже были расчерчены на отдельные квадраты, прямоугольники и П— и Г-образные фигуры — все это были прилегающие к дому здания. На каждом доме проставлены какие-то обозначения.
   Тот дом, что находился рядом, окружала неправильная, с россыпью кругляшей, линия — тоже забор, хотя и не такой ровный, как соседний, но тоже с фонарями и прожекторами. Посредине прямоугольника в периметре “косого” забора был проставлен большой вопросительный знак и рядом с ним восклицательный знак. Кому-то этот дом был очень интересен. И интересен сильно!..
   Дом, обведенный извилистой линией забора, был расселенным четырехэтажным домом, перестраиваемым в особняк.
   Соседний дом — домом “объекта”.
   Дома стояли на плане почти впритык — забор к забору. Как стояли на местности.
   Примыкающие к домам улицы в нескольких местах перерезала неровная синяя линия. Ею были обозначены вырытые экскаваторами траншеи городских теплосетей.
   И еще на плане во множестве и повсюду были заштрихованные косыми линиями треугольнички и крестики. Заштрихованные треугольнички обозначали машины. Крестики — людей.
   Невидимая рука нажала клавишу Enter, и треугольники и крестики пришли в движение. Треугольники стали носиться по параллельным линиям, обозначавшим улицы, останавливаясь на перекрестках, сворачивая в переулки, убыстряясь, притормаживая и снова срываясь с места. В углу экрана стремительно пролистывал секунды таймер. Покружившись, треугольнички сошлись в одном месте и тут же, на мгновение замерев, стремительно разлетелись в стороны. Крестики слились с треугольниками и пропали.
   Таймер встал. Таймер “недосчитал” несколько минут, а все треугольнички были уже далеко, уже за пределами очерченной рамки.
   Все! На этот раз пасьянс сошелся. Значит, все получится как надо. Значит — пора!..
   Курсор мышки прошелся по плану, оставляя за собой жирную линию. Один из домов, тот, где жил “объект”, широким захватом, поверх периметра забора, стянула еще одна линия. Новая линия. По форме сильно смахивающая на петлю-удавку...

Глава 18

   В бытовке прораба было душно, потому что окна не открывались. Окна были наглухо забиты снаружи листами фанеры. Под потолком горела стопятидесятиваттная лампочка, освещая стол и два сколоченных из досок топчана.
   На одном сидел прораб.
   На другом — хозяин дома.
   На столе стояли раскрытая бутылка водки, два стакана, разрезанный на куски хлеб и банка кильки в томатном соусе.
   Эта бутылка водки, хлеб и килька были прощальным банкетом. Хотя об этом знал лишь один из его участников. Второй вообще ничего не знал — не знал, что будет и что было. Он не догадывался, зачем его выдернули из театра, облачили в дорогущую одежду, посадили в джип и заставили играть богатого человека. И почему человек, выдернувший его из театра, одевший и снабдивший деньгами, сам ходит в заляпанной краской строительной робе, играя прораба, на которого он должен орать.
   — Ну что, еще по одной...
   Водка была из ближайшего киоска и была дерьмовой — куда хуже той, что поставлял в город компаньон Семена Петровича. Который теперь был прорабом.
   Но качество водки собутыльников волновало мало, они не для того пили, чтобы букетом наслаждаться, а чтобы напиться. Один — потому что всегда был не прочь, второй — чтобы расслабиться.
   Операция закончилась. Плачевно. Операция была фактически провалена — потому что на приманку никто не вышел, и, значит, все усилия, все средства и вагоны водки были зря. А тут еще этот актер, с которым непонятно что делать...
   — И все же я никак не могу понять — зачем вам нужен весь этот спектакль? — в который раз вопрошал разомлевший от водки “хозяин дома” нанятого им прораба.
   — Просто у вас такая фактура, что вас обманывать будут меньше. А мне и моей должности хватит, — отшучивался прораб. — Такой ответ вас удовлетворит?
   Такой ответ никого удовлетворить не мог.
   — Я, конечно, понимаю, что вы считаете, что люди моей профессии держать язык за зубами не умеют, но, смею вас уверить, я к их числу не отношусь.
   Актер был не дурак, что очень осложняло дело.
   — Ну хорошо, вам я признаюсь. Просто я не хочу платить налоги. У меня уже есть три дома, этот — четвертый...
   Конечно, в россказни актера никто не поверит, посчитав, что он был в запое и с пьяных глаз навыдумывал черт знает что... Но тем не менее он знает “прораба” в лицо, может назвать город, где просаживал в ресторанах выданные ему кругленькие суммы, и показать дом, который “купил”. Его могут опознать официанты, крупье и прочая обслуга...
   При определенном стечении обстоятельств все это может вывести на след Резидента. След оборвется, но вопросы останутся...
   Такая проблема...
   Которая на самом деле не проблема, если решать ее за счет актера исходя из принципа: есть человек — есть головная боль, нет у человека головы — нет головной боли.
   Только в одном-единственном случае актер никому ничего рассказать не сможет гарантированно — если умрет. Он сыграл свою роль, хорошо сыграл, и теперь должен уйти со сцены. Навсегда.
   Такие правила.
   “Уборка пешек” практикуется всеми спецслужбами, какому бы “богу” они ни служили. Наверное, это жестоко — но иначе нельзя. Пожалев одного, можно подвести под смерть сотни. И провалить дело.
   Даже на самом примитивном — на армейском уровне — случается добивать своих раненых товарищей, чтобы они не попали в руки врага, чтобы их пытками не заставили предать. Это форма милосердия. И мера предосторожности.
   В соответствии с этими правилами актер подлежал зачистке. Что было предопределено с самого начала, с той секунды, когда Резидент увидел его на сцене в гриме Ричарда Львиное Сердце и выбрал на роль подсадки. Он выбрал его — и тем обрек на смерть.
   Но поднять руку на актера было трудно. Он был симпатяга-парень, был свой в доску...
   — Как я их, а? — хвастался опьяневший актер. — Ведь ни одна сволочь не догадалась! Какая игра!.. Что там Гамлет... Пусть они попробуют вот так — глаза в глаза. А я смог!.. Потому что ты — смог. Ты же сам не понимаешь, кто ты есть на самом деле! Ты же режиссер от бога!
   — Да какой я режиссер? — скромно возражал “прораб”.
   — Ты — гениальный! — гремел актер. — Станиславский с Немировичем в сравнении с тобой — тьфу! У тебя же школа — я же вижу, меня не обманешь! Они заслуженных и народных получают, а сами бездари! А ты — нет! Я же актер, я могу оценить настоящую игру! Нас двое таких — ты и я. Мы же можем весь мир перевернуть! Давай поставим с тобой спектакль — такой, чтобы все ахнули! Чтобы на сцене — как в жизни — один в один!..
   Актер увлекался. И выдавал себя.
   И все же его придется чистить — нельзя не чистить. Слишком близко он подошел к истине — актерская интуиция его не подвела. У “прораба” была школа, где его учили искусству перевоплощения — очень хорошо учили, потому что не для сцены учили.
   Эта школа называлась — Учебка.
   — Ну скажи, одному мне скажи — где тебя так хорошо натаскали?..
   “Не сегодня, завтра, — решил “прораб”. — Лучше завтра, чем сегодня. Хотя, по идее, надо сегодня...”
   Два человека пили водку — оба испытывали друг к другу симпатию. Но один из них знал, что завтра его приятеля не станет. Знал, почему не станет. И каким образом не станет. И от этого ему было муторно на душе. Даже водка не спасала.
   Второй не знал ничего. Ни о чем не догадывался. И строил далеко идущие планы. Ему было хорошо...

Глава 19

   Все было готово — “треугольники” остановились там, где должны были, “крестики” покинули “треугольники”...
   “Прораб” сворачивал свое хозяйство, снимая фонари и сматывая провода. Строителей он не гонял, строители были предоставлены самим себе. Стройка была проплачена на неделю вперед и поэтому продолжалась. По инерции продолжалась. И для отвода глаз. Строители растаскивали по этажам кирпичи и доски, знать не зная, что достроить этот дом им не придется...
   Семен Петрович доел ломоть ветчины, промакнул салфеткой губы и, поправив одежду, вышел на улицу.
   — “Семерка” покинула “ящик”. Семен Петрович сел в машину.
   — “Семерка” — в “коробочке”...
   Из переулка на улицу вырулил “КамАЗ”-цементовоз. Бочка, полная бетона, крутилась и парила. “КамАЗ” ехал вдоль раскрытой траншеи...
   Семен Петрович подъехал к воротам, и створки разошлись в стороны. Путь был свободен...
   Водитель цементовоза вжал педаль скорости в пол. Мотор взревел, и “КамАЗ” стал резко набирать скорость...
   “Когда они наконец сварят эти свои дурацкие трубы? — мельком подумал Семен Петрович, выезжая со двора. — Наворотили ям, сузив улицу до двух полос — еле-еле две машины разойтись могут”.
   Подумал — и забыл. Как каждый день забывал. У него, кроме этих канав, проблем хватало — у него пропала водка, потому что потерялся компаньон...
   Стрелка спидометра цементовоза перескочила цифру сто. Не иначе водитель был лихачом...
   — “Коробочка” в створе...
   Передок “Мерседеса” выехал за ворота. Дорога в обе стороны была пустой, только далеко, метрах в ста — ста пятидесяти слева, был виден цементовоз. Но цементовоз угрозы не представлял — цементовозы быстро не ездят и на рожон не лезут, уступая дорогу престижным иномаркам. Потому что какому водиле нужны лишние проблемы?
   Семен Петрович включил поворотник...
   Передние колеса разом повернули вправо. И уткнулись в шипы колючей проволоки. Видно, какая-то раззява случайно обронила на дорогу кусок колючей проволоки, не удосужившись его подобрать...
   “КамАЗ” скорости не снизил, “КамАЗ” несся по дороге на всех парах. Стрелка спидометра продолжала ползти влево. Водитель словно не видел выруливавшую на дорогу иномарку. Или, может быть, надеялся проскочить...
   Шипы колючей проволоки пропороли резину, и воздух с хлопком вышел из колес. “Мерседес” вильнул в сторону, на мгновение потеряв управление. Скорость была маленькой, и машину легко удалось выровнять. Но на ее выравнивание ушло несколько секунд. И все внимание водителя, который пытался понять, что происходит с машиной, и поэтому не смотрел на дорогу...
   Ему незачем было смотреть на дорогу, потому что она была пуста, а “КамАЗ” был далеко...
   Но “КамАЗ” был уже рядом. Водитель, вцепившись в руль, вел машину прямо на “Мерседес”. На голове водителя была каска, а на коленях, упираясь в рулевое колесо и в живот, лежал резиновый надувной пуф...
   “Мерседес” по инерции выехал на дорогу. Семен Петрович оглянулся и увидел!.. Он увидел несущийся на него на большой скорости цементовоз. Он что, с ума сошел?!
   Тормоза в такой ситуации помочь не могли — они могли лишь усугубить ее. Сдать назад было тоже невозможно, потому что для этого следовало переключиться на заднюю скорость. На что времени не было. Водитель принял единственно верное решение — дать по газам, чтобы проскочить перед бампером несущегося на него грузовика.
   И именно такое решение и должен был принять...
   Он вбил ногой педаль газа в пол, но сдувшиеся колеса затормозили разгон. И еще впереди оказался непонятно откуда взявшийся на асфальте песок. Наверное, он ссыпался с одной из грунтовых куч...
   И все же “Мерседес” выскребся на правую полосу дороги и почти завершил поворот. Теперь был шанс, что цементовоз сможет, вплотную притеревшись к забору, проскочить мимо...
   И действительно, “КамАЗ” вильнул влево, притираясь к забору. Казалось, теперь машины смогут разойтись...
   Но... не разошлись.
   “КамАЗ” шаркнул бортом по бетонному забору, сминая “бочку” с бетоном, водитель инстинктивно крутанул баранку в сторону, и цементовоз мотнуло вправо. Как раз туда, где стоял “Мерседес”.
   Теперь избежать аварии было невозможно!
   Многотонная масса “КамАЗа” обрушилась на легковушку. Удар, как назло, пришелся туда, где сидел водитель — в левую переднюю дверцу. Удар был страшен! Раздался скрежет металла и звон стекла. Смятый “Мерседес” отбросило на несколько метров. Отбросило в сторону траншеи.
   “Мерседес” сполз по откосу и свалился вниз, в яму, с высоты трех метров. Он упал на бетонные блоки, на которые предполагалось укладывать трубы. Упал и замер...