Ильин Андрей. Тень Конторы

   Они выбрали масштабную маскировку, рассчитывая на то, что никому в голову не придет, что эта “стройка века” всего лишь “операция прикрытия”!
   И не пришло! Хотя должно было, потому что кто-кто, а он-то должен был догадаться! Хотя бы потому, что сам использовал точно такой же ход, начав реконструкцию четырехэтажного барака!
   Он прикрылся стройкой.
   И они тоже прикрылись стройкой. Только более грандиозной и потому менее бросающейся в глаза. Они переиграли его!..
   Ну ничего, теперь, когда он все узнал, он наверстает упущенное. Потому что он тоже времени даром не терял! У него в активе есть видеозаписи всех лиц, появлявшихся возле дома убитого. В том числе рывших канавы строителей. В том числе тех строителей, которые ими не являлись!
   Он отсеет их портреты, распечатает и начнет поиск!..
   Так что никуда они не денутся!
   Он, конечно, допускал ошибки, но не ошибся в главном — этот противник оказался очень серьезным противником. Он действовал на его территории — его методами. И зачастую действовал лучше его!..
   Как ни печально, этот раунд он, похоже, проиграл. Но это не последний раунд...
   Резидент ошибался — этот раунд он проиграл не “похоже”, этот раунд он проиграл вчистую! Просто он еще не знал всей правды. Если бы он знал ее, он бросил бы к черту копаться в старых видеозаписях и занялся другим, куда более важным и куда более “горящим” делом.
   Если бы знал...
   Если бы только знал!

Глава 23

   Дело было сделано, и сделано хорошо — “объект” попал в ДТП, свалившись на своем “Мерседесе” в канаву, куда следом упал груженный свежим раствором цементовоз. Все сочли эту смерть несчастным случаем.
   А тот, кто знал об истинной подоплеке ДТП и его настоящих виновниках, поделиться своими знаниями со следствием не мог, так как скоропостижно скончался, по-глупому утонув в собственной ванне.
   Акция была задумана и проведена блестяще...
   Исполнители отчитались о проделанной работе, но благодарности не получили. Дело было сделано, но не доделано.
   Да, “объект” ушел в мир иной. Единственный свидетель — тоже. Следствие пошло по неверному пути, квалифицировав двойное убийство как несчастный случай. Но... Но на плане, том, первоначальном плане, на крыше дома, который располагался рядом с домом “объекта”, был проставлен жирный вопросительный знак.
   Да и черт бы с ним, ведь дело сделано, и сделано хорошо, но... но рядом с вопросительным знаком стоял еще один — восклицательный!
   Знак вопроса требовал ответа.
   Знак восклицательный требовал обратить на знак вопросительный самое пристальное внимание!
   Человек, поставивший на плане знак вопроса, не верил в случайности. Допускал их возможность — чего в жизни не бывает, всякое бывает, но не допускал присутствия случайности в своем деле!
   И еще человек, поставивший рядом со знаком вопроса восклицательный знак, привык, чтобы его приказы выполнялись беспрекословно, даже если они отдаются не голосом, а знаками препинания на бумаге.
   Этот дом, рядом с домом “объекта”, ему не нравился. Активно не нравился! Конечно, не сам по себе.
   Тот домик сто лет стоял, никому не мешая, и еще мог сто простоять, кабы его не начали крушить и перестраивать. И пусть бы, мало ли чего у нас не перекраивают на новый лад, но его начали крушить и перестраивать именно теперь — ни раньше и ни позже!..
   Почему не месяцем раньше?!
   Или неделей позже?!
   Скорее всего случайно. Почти наверняка случайно! Но... вдруг не случайно?..
   — Проверьте все проходящие по сделкам с этим домом документы, — приказал любитель знаков препинания. — И всех принимавших в них участие людей. Больше других обратите внимание на этих...
   Он бросил на стол несколько десятков фотографий, из которых выбрал несколько. Выбрал — две. Фотографию крупного, в добротной одежде мужчины. И фотографию строителя в грязных сапогах, каске и заляпанной краской и раствором спецовке.
   — Эти меня интересуют больше всего!.. Вам все понятно?
   — Да!
   Крупный мужчина на первом фото был покупатель четырехэтажного кирпичного барака, который он перестраивал в особняк.
   Строитель в заляпанных грязью сапогах — нанятый им прораб!
   Это были — Актер...
   И Резидент...

Глава 24

   Актер пил горькую...
   Его разгульная, в образе “нового русского”, обмывающего покупку четырехэтажного дома в центре города, жизнь закончилась — больше он деньгами не сорил и по ресторанам и ночным клубам не шлялся, потому что его “прораб” приказал ему безвылазно сидеть в гостинице!
   Очень жаль! Он только-только вошел в роль и во вкус — и на тебе!
   Ладно хоть последнего удовольствия не лишили...
   Последним из доступных удовольствий был холодильник в номере, под завязку забитый алкогольной продукцией. Который Актер и открывал через каждые пятнадцать-двадцать минут.
   Эх, жаль, компаньонов нет — хоть бы швейцар какой или дежурная по этажу... Западло пить вот так вот, в одиночку, как будто он горький пьяница...
   Но — делать нечего, потому что “прораб” строго-настрого приказал ему никого в номер не пускать, дверь не открывать и шторы на окнах не раздергивать.
   Ну и ладно... Зато водки — хоть залейся, и водка дармовая! Так что пару дней он продержится, а там... Что будет “там”, Актер не загадывал. В этом спектакле он был всего лишь статистом, его дело маленькое — играть. А за содержание пьесы, режиссуру и наличие спиртного в холодильнике пусть отвечают другие!
   Пусть отвечает “прораб”. Который знает, что делает...
   “Прораб” знал, что делать, но ему было не до спиртного и не до Актера — он весь был в делах. Теперь, когда все так обернулось, с Актером можно подождать. Его внезапное исчезновение из города может привлечь излишнее внимание к его персоне. И к нанятым им людям.
   Привлечь внимание противника, который, как теперь стало очевидно, есть! А раз он есть, то высовываться не стоит. Надо немного переждать.
   Пусть пока Актер остается. Не просто так, а как важнейший атрибут маскировки. Пусть немного “поболеет” в гостинице, под присмотром нанятой охраны, а потом продаст свое новое приобретение, аргументируя это финансовыми проблемами. Но продаст сам, лично! Отгуляет на прощание со своими новыми многочисленными знакомыми и, провожаемый ими, уедет домой. Тогда это не вызовет подозрений...
   Так решил Резидент...
   И снова, уже в который раз, ошибся! Потому что не владел ситуацией, потому что опаздывал на несколько ходов! Он не знал, что уже взят на заметку. И что не о маскировке нужно думать, а ноги делать!..
   Целый день и весь вечер Актер слонялся по номеру, периодически останавливаясь у холодильника. Ему было нехорошо одному, ему требовалось общество — полный зал зрителей, в крайнем случае компания приятелей, в самом крайнем — хотя бы один собутыльник. Он должен потрясать сердца и владеть толпой... А приходилось пить водку. Просто — пить. Просто — водку. В одиночестве...
   Поздним вечером в его номер постучались.
   — Кто там еще?! Кто смел мой сон тревожить?! — недовольным басом прогудел Актер в интонациях Ричарда Львиное Сердце. Если бы стучалась горничная, она бы с перепугу в обморок упала.
   Но стучалась не горничная.
   — Я со стройки, меня за вами послали! — крикнул из-за двери молодой голос.
   — Что там у вас случилось? — тоже через дверь спросил Актер.
   — Несчастье с вашим прорабом. Ему ноги плитой перешибло. Он в больницу отказывается ехать, говорит, что вначале должен с вами встретиться.
   Судя по голосу, молодой человек сильно сомневался, что постоялец дорогущего номера люкс, бросив все дела, на ночь глядя побежит к какому-то вшивому, пусть даже без ног, прорабу. Он же не знал об истинных их взаимоотношениях.
   — Он жив? — взволнованно спросил Актер.
   — Кажется, жив, — не очень уверенно ответил голос.
   Актер метнулся к холодильнику, схватил, открыл бутылку водки и опрокинул ее в рот.
   Он был растерян, он не знал, что делать, он не умел жить сам по себе, без руководства, без режиссера.
   — Я сейчас, я быстро! — крикнул он, хватая в охапку какую-то одежду.
   И сделал то, что не должен был — он открыл дверь!
   В коридоре, привалившись к стене, стоял молодой, с симпатичным лицом парень. Его остановили на улице и попросили вызвать постояльца из сто двадцатого номера, пообещав за это пятьдесят долларов.
   Актер выскочил в коридор, на ходу застегивая одежду.
   Охранников он не увидел, хотя они должны были сидеть в конце коридора. Их нанял он сам, по просьбе и за деньги “прораба”. Впрочем, сейчас ему было не до них...
   Актер почти бегом добрался до лифта и спустился на первый этаж. И только тут сообразил, что добираться до дома на своих двоих будет долго. Но ему повезло, на улице, против входа, стояло такси. Он с разгона плюхнулся на сиденье и назвал адрес.
   Машина тронулась.
   Но в машине, кроме водителя, были еще пассажиры. Два пассажира.
   — Мы завезем вас, потом их, — пообещал водитель. И обаятельно улыбнулся.
   Такси проехало несколько кварталов и свернуло в плохо освещенный проулок.
   “Зачем сюда, так ближе...” — удивился Актер.
   И почувствовал, как один из пассажиров схватил его за руку. И тут же, за другую руку — другой.
   Он было дернулся, но рук вырвать не смог, руки были зажаты как в тисках.
   В темноте салона, возле самого его лица что-то тонко взблеснуло, и в шею впилось какое-то насекомое. Или не насекомое?.. Он попытался понять, что это было, но не успел. Мысли помутились, голоса куда-то ушли и стали звучать глухо, словно из металлической бочки. Он перестал чувствовать свои руки, ноги и тело, а еще через мгновение провалился в мягкую, темную, бездонную яму...

Глава 25

   Резко, хотя и ожидаемо, зазуммерил мобильный телефон. Он играл какую-то бравурную мелодию. Играл победный марш.
   — Да. Я слушаю.
   — У нас все в порядке. “Груз” забрали. “Груз” с нами.
   — Вы его не повредили?
   — Нет, все прошло очень спокойно. Штатно. Куда доставить “груз”?
   — По первому адресу.
   “Первым грузом” был покупатель четырехэтажного особняка в центре города. Но этот “груз” должен был быть не единственным.
   — Что по второму адресу?
   — По второму адресу уже поехали... Раз поехали, значит, со вторым “грузом” тоже все будет в порядке!..

Глава 26

   В трубке звучали длинные гудки. Звучали долго и безнадежно...
   “Похоже, он напился до такой степени, что даже звонка не слышит!” — недовольно подумал “прораб”. Зря он забил ему холодильник водкой.
   И набрал номер еще раз. Номер телефона сто двадцатого люкса.
   Гудки.
   Гудки.
   Гудки...
   Ему не ответили. Ни в первый, ни во второй раз. Что за чертовщина? Или не чертовщина?.. “Прораб” набрал мобильный охранника.
   Мобильник охранника тоже не ответил!..
   Мобильник охранника висел на ржавой скобе, на глубине трех метров под землей в канализационном колодце, и надрывно зуммерил. Услышать его никто не мог — сверху колодец прикрывала массивная чугунная крышка. Ниже мобильника, в набегающем зловонном потоке, лежал охранник. Лицом вниз. Мобильник вывалился у него из кармана и случайно зацепился за скобу, когда его сбросили вниз.
   Чуть дальше, сдвинутый потоком, лежал второй охранник...
   Черт побери! Похоже, дело дрянь!..
   В дверь громко постучали. Ногой.
   — Кто там? Чего надо? — заспанным голосом спросил “прораб”. Потому что по легенде “беспробудно спал” вторые сутки.
   — Откройте — милиция!
   Может, и милиция.
   — Сейчас...
   “Прораб” вытянул из кармана карманный компьютер. И нажал кнопку “форматирование”. После чего, для верности, уронил на компьютер кувалду. Два раза. Уж коли форматировать, то форматировать!..
   Там хоть ничего не было, но лучше подстраховаться.
   — Открывай! А то сейчас дверь вынесем! Ну это — вряд ли. Дверь они высадить так просто не смогут. Дверь хоть и выглядит висящей “на честном слове”, хорошо укреплена.
   — Ну сейчас, сейчас!..
   Кроме карманного компьютера, в бытовке ничего не было.
   — Иду! Да иду уже!
   Но пошел “прораб” не к двери, а пошел в противоположную сторону — к стене. Где под старыми обоями был пролом. Искусственного происхождения. Хотя на вид — естественный. Пролом вел в соседнюю комнату, которая не имела выхода в коридор, но имела выходящее во двор окно.
   В дверь отчаянно заколотили чем-то металлическим.
   Если это милиция, то какая-то очень горячая милиция!
   “Прораб” прорвал обои и шагнул внутрь стены.
   По идее ему не следовало бежать, потому что опасно было выходить за рамки роли. Настоящий прораб мог ругаться, отбиваться, размахивать мастерком, но не должен был уходить сквозь стену. Не по чину ему такой сценарий побега.
   Но уж коли в ней нашлась “случайная дыра”, то грех ей не воспользоваться.
   “Прораб” шагнул в соседнюю комнату, где сразу же направился к окну. Окно было забито толстой фанерой, но, как видно, строители схалтурили, пожалев гвоздей. “Прораб” дернул на себя лист, и он легко выпал из проема.
   В соседней бытовке отчаянно громыхала дверь.
   Пять минут она еще выдержит, а больше не надо...
   “Прораб” с ходу, рыбкой нырнул в окно. Со второго этажа. Но разбиться он не боялся, так как эта “ямка” была заранее выстелена “соломкой” в виде высокой кучи мягкого мусора. Умный человек не ждет милостей от природы, предпочитая позаботиться о себе сам.
   “Прораб” рухнул вниз, свалившись на какое-то тряпье, скатился вниз и вскочил на ноги...
   — Вот он! — сказал кто-то в темноте. — Держи!
   И в “прораба” вцепилось сразу несколько рук. Стряхнуть их было нетрудно, использовав пару боевых приемов, но откуда простому строителю знать боевые приемы? Если строитель голыми руками способен убить трех вооруженных милиционеров, то какой же он строитель!
   “Прораб” просто кого-то пнул и кому-то врезал в челюсть кулаком, надеясь, что те хотя бы на секунду ослабят хватку.
   Но не тут-то было!
   Его крепко держали и даже не били. Что было уж совсем не похоже на нашу родную милицию! Да и внешний облик... Уж больно на них чистенькая форма, словно только что со склада. И слишком правильная. Не такие уж у нас милиционеры чистюли, чтобы ходить на боевые задания в форме “с иголочки”.
   Никакие это не милиционеры!
   Но тогда тем более нельзя выходить из роли!
   — Вы чего, чего? — захныкал, заканючил, распуская слюни, “прораб”. — Чего ко мне пристали?
   — А зачем ты сбегал? — в свою очередь спросили “милиционеры”.
   — Так я думал, вы бандиты! Откуда мне было знать, что вы милиция! Разве бы я тогда стал?!
   “Рост сто восемьдесят — сто восемьдесят три, волосы русые, глаза карие, широко расставленные, нос прямой, слегка расплющенный... — автоматически замечал и запоминал “прораб”. — Скулы широкие, подбородок вытянутый, с ямочкой посередине... Особые приметы... Нет примет”. Второй...
   — Ладно, пошли, — миролюбиво сказали “милиционеры”, подталкивая “прораба” в спину.
   — Куда это?.. За что это?.. — испуганно затараторил “прораб”. — Чего я сделал-то? Я же не нарушал.
   — Иди давай! — толкнули его сильнее.
   “Прораб”, неловко спотыкаясь и скользя ногами по мусору, пошел вдоль стены дома.
   Третий... Рост сто семьдесят пять... Волосы... Абрис лица...
   Если это не милиция, то это — они. Они — самые! Как же они смогли на него выйти?!
   Нос...
   Глаза...
   Походка...
   Особые приметы...
   Куда они его ведут? В здание? Нет, вряд ли. Здесь они задерживаться не будут. Скорее всего ведут на улицу, где стоит их машина.
   Наручники не надели — там наденут... Ног-рук ломать тоже не стали — выходит, всерьез его не воспринимают, выходит, держат за прораба. За настоящего прораба.
   Что же делать? Играть строителя, играть до конца?..
   Или уходить?.. А если уходить, то как уходить?..
   Левого ткнуть ногой в пах, чтобы он согнулся, и добить ударом каблука в висок. Правому локтем перерубить кадык...
   Так можно... Так получится...
   Но они унесут трупы и осмотрят их раны. Увидят проломленный висок и перерубленное горло... Смоделируют ситуацию и быстро сообразят, что это была не просто драка и не просто удары — что это были приемы рукопашного боя. Причем не карате и не самбо с помощью которых отбиваются от хулиганов, защищая любимую девушку, а спецприемы, которые на соревнованиях не показывают, потому что предназначены они не для получения медалей и чемпионских званий — для убийства противника.
   Нет, так не пойдет. Нужно как-то иначе. Хотя иначе — шансов мало. От трех бугаев так просто, без того чтобы не убить и не покалечить их — не сбежишь.
   Что же делать?..
   Еще двадцать-тридцать шагов, и они завернут за угол. Там к ним присоединятся те, другие “милиционеры”, которые долбились в дверь. Их станет вдвое больше, и шансы на удачный побег сократятся уже не вдвое, а десятикратно.
   Или сейчас. Или придется ломать комедию до конца.
   Еще шаг.
   Еще...
   А если не в висок, а просто в морду... Опрокинуть и рвануть к забору?..
   Нет, ерунда, ударом просто по морде таких не остановить. Просто по морде их каждый день на спаррингах должны бить, так что рожи у них дубленые. А если ударить сильнее, это опять-таки может навести их на опасные размышления.
   Нет, нужно найти какой-то другой выход. Причем быстро, в один-два шага, до поворота за угол. Нужно драться, нужно их нейтрализовать и дать деру, но так, чтобы они поверили в эту драку. Чтобы эта драка органически вписывалась в образ рядового прораба.
   Что может себе позволить и что нет обычный, который не хочет идти в кутузку, строитель?
   Угрозы?
   Это уже было.
   Мордобой?
   Просто мордобоя здесь будет мало.
   Пару приемов, из тех, что преподают на армейском уровне? Мало ли, может, этот прораб служил срочную в десанте...
   Можно попробовать, хотя...
   Что еще?.. Ну же, соображай!..
   А если обойтись без изысков, если по-простому, стенка на стенку? А что?.. По-простому строителям не возбраняется! И пусть потом анализируют...
   Вот только получится ли?
   Если они поверили в его “безобидность”, то шанс есть...
   — Кончай пихаться! — вдруг возмутился “прораб”, хотя раньше его пихали куда сильнее, чем теперь. И остановился как вкопанный.
   Его подтолкнули в спину.
   — Не трожь меня! — истерически завизжал “прораб”.
   Его толкнули сильнее.
   — Ах, ты так, да?! — психанул “прораб”, теряя над собой контроль. — Если ты мент, то все можно, да?!
   И замахнувшись, попытался ударить ближайшего к нему “милиционера”.
   Попасть он в него не смог, “милиционер” легко поднырнул под его нелепо вытянутую руку и коротко ткнул кулаком под ребра. Не так уж и сильно, но “прораб” как подкошенный упал на землю. И заплакал. Демонстрируя свою простецкую природу.
   — Вставай! — потянули его “милиционеры”.
   — Не встану! — замычал “прораб”, сотрясаясь от рыданий, распластываясь по земле и хватаясь за что ни попадя. — Не вста-а-ну-у!
   Главное, чтобы они ему поверили!
   “Милиционеры” поверили. Поверили, что клиент совершенно раскис и теперь придется тащить его до машины на руках.
   — А ну вставай!
   Но он только сильнее вцепился в мусор, отчаянно мотая головой.
   Уговаривать его было бесполезно. “Милиционеры” подступили к нему вплотную, ухватили за телогрейку и рванули вверх. “Прораб” встал. Но встал не с пустыми руками — с вывернутой из земли длинной кривой арматуриной и обломком кирпича. За которые держался мертвой хваткой и которые не отпустил, когда его выкорчевывали из земли.
   Он встал и без предупреждения и без замаха огрел ближайшего к нему “милиционера” арматуриной по фуражке.
   “Милиционер” рухнул как подкошенный.
   Ну еще бы — против лома нет приема!..
   Два его приятеля имели хорошую реакцию и мгновенно отскочили в стороны, беря драчуна в клещи. Но он был к этому готов. Он ведь не был строителем, он только под него “косил”.
   — Ага, не нравится! — торжествующе заорал “прораб”, метнув обломок кирпича. Очень неудачно метнув — точнехонько в лоб уже выдернувшего пистолет “милиционера”.
   С кирпичом тоже не поспоришь.
   Такой прыти от “прораба” явно никто не ожидал. Пока третий “милиционер” сообразил, что имеет дело не с безвольным, ни на что не способным хлюпиком, а с завсегдатаем многих дворовых драк, известным дебоширом и хулиганом, тот был уже далеко — шагах в пяти от него.
   Третьего “милиционера” он вырубать не стал, так как это было бы уже слишком.
   Прыгая и страшно матерясь на ходу, “прораб” бежал к забору.
   — Стоять! — рявкнул “милиционер”.
   И выстрелил. Не в воздух, сразу в беглеца.
   Но стрелял он не в корпус, а в ноги, потому что должен был взять его живым.
   Пуля впилась в землю в каком-то сантиметре от пятки беглеца. Что придало ему сил. Он подпрыгнул, перевалился через забор и был таков.
   Выбежавшие из дома “милиционеры” увидели двух своих, поверженных на землю товарищей, еще одного с дымящимся пистолетом в руках и не увидели беглеца.
   Ушел, гад!
   Что было странно, учитывая выучку “милиционеров”, но объяснимо. Потому что арматурина это не оружие и не боевой прием — это просто случайная арматурина.
   — Ты, ты и ты — за ним. Остальным — срочная эвакуация!
   Выстрелы прозвучали, и оставаться здесь дольше было опасно, так как с минуты на минуту мог прибыть милицейский патруль. “Милиционеры” подхватили под руки раненых и быстро пошли к машине.
   Три фигуры, метнувшись от группы, перемахнули через забор, заметили бегущего вдалеке человека и бросились за ним.
   Такого поражения они не терпели давно. Причем от кого — от какого-то строителя! Но, с другой стороны, любой профессионал вам скажет, что с ровней иметь дело в сто раз проще, чем с профаном, от которого не знаешь, чего ждать. Вот и здесь — не ждали... Ну ничего — пусть побегает, раз такой прыткий. Далеко все равно не убежит!..

Глава 27

   — Я вам не какой-нибудь босяк, я богатый человек и не позволю обращаться с собой подобным образом! — величественно сообщил Актер, играя кого-то из персонажей то ли Островского, то ли Горького.
   Но его напор никого не испугал. Его напор был жалок.
   — Сядьте, — показали пленнику на стул. Тот сел, небрежно закинув ногу на ногу. Стоявшие перед ним люди были без масок, что казалось Актеру естественным. Если бы он был чуть более подкован, он понял бы, что отсутствие масок лично ему не сулит ничего хорошего и что вряд ли его отсюда выпустят живым, раз не боятся показывать свои лица.
   Но он этого не понимал и хорохорился!
   — Кто вы такие... как вы смеете?.. На него смотрели почти с жалостью.
   — Кто мы — не важно. А вот кто вы? Актер назвал хорошо заученную им фамилию и пересказал вызубренную наизусть биографию. Его очень внимательно выслушали. — Больше вы ничего не хотите сказать? — Но я сказал все! — горячо заверил актер.
   — Тогда вашу руку, — попросил один из присутствующих, протягивая свою.
   Актер истолковал его жест по-своему, он подумал, что его отпускают, что с ним прощаются. И, радостно улыбаясь, схватил предложенную руку.
   Но это было не рукопожатие...
   Мужчина придержал его руку и очень спокойно и деловито, с силой отогнув в сторону мизинец, переломил его в суставе как цветной карандаш.
   Раздался сухой, страшный хруст и крик. Актера.
   — Хватит врать, старый козел! Кто ты?..
   — Я же сказал...
   Мужчина снова ухватил сломанный мизинец и еще раз переломил его надвое, так, что из пальца, прорывая кожу, полезли белые осколки костей.
   Актер взвыл и упал на колени.
   — Кто ты? — повторил мужчина свой вопрос. Актер не раз играл героические роли на сцене и экране — его пытали татары, крестоносцы и гестаповцы, он умирал в застенках, на плахе и возле крепостной стены, выкрикивая в самые лица палачей мужественные монологи. Он делал это очень здорово, потому что вживался в роль, искренне веря в то, что делал и что говорил. Он думал, что и в жизни сможет так же...
   Но в жизни, кроме демонстрации презрения к врагу, нужно было терпеть боль. Настоящую боль. Страшную боль. И видеть кровь — свою, не сценическую, не кетчуп.
   Чего Актер не умел.
   Он умел умирать на сцене. И не умел в жизни. Он рассказал все. Про то, что никакой он не “новый русский”, а старый артист провинциального театра, что его в одном из спектаклей увидел незнакомый ему мужчина, который предложил сыграть роль покупателя дома. Он согласился. И сыграл.
   — Кто этот человек? Его имя?!
   — Я не знаю. Я его видел только раз, — соврал Актер.
   Но все увидели, что он врет.
   — Кто он?
   Ему даже не пришлось ломать пальцы, ему достаточно было продемонстрировать готовность сломать еще один палец.
   — Я скажу, скажу!.. Это прораб.
   — Прораб?!
   — Да, он...
   Актер сдал Резидента. Потому что не мог не сдать... Он не сдал бы его лишь в одном-единственном случае — если бы умер. Но он остался жив...
   Актер умер все равно, но умер мучительно, с переломанными пальцами, моля своих палачей о пощаде. Актер умер так, потому что его подставил Резидент. Который не должен был оставлять его в живых. Который должен был убить его сам. Убить легко, без физических и нравственных мук, без осознания того, что происходит. Убить — милосердно.
   Но он его пожалел. И подставил.
   Жалость обернулась жестокостью. И обернулась провалом!
   Враг узнал то, что не должен был узнать, — узнал, что реального покупателя у четырехэтажного дома не было, что покупателем был бедный как церковная мышь актер, нанятый человеком, который изображал прораба.