Итак, теперь сам ШАГ. Агнес умирает уже в начале драмы. Тем не менее, она не
мертва. Лежа в постели у себя в комнате, она зовет остальных, а по щекам ее
струятся слезы. Обнимите меня, согрейте меня. Побудьте со мной. Не
оставляйте меня. Одна только Анна отзывается на ее крик, одаривает ее своей
нежностью, пытается согреть ее собственным телом. Сестры же стоят не
шевелясь, спиной к сочащемуся в окна рассвету, в ужасе слушая жалобы
покойницы.
Но вот там, за дверью, наступила тишина. Женщины смотрят друг на друга,
их лица в тусклом свете едва различимы. Я сейчас заплачу. Нет, ты не должна
плакать. Мария, вытянув руку, поворачивается к зеркалу, рука - словно чужая.
И Мария кричит: "Рука стала чужой, я ее больше не чувствую".
Карин - брошенная. Она чувствует себя глубоко оскорбленной, к тому же у
нее что-то не в порядке между ногами, лоно и грудь точно скованы параличом.
Внезапная тоска.
Мария немного загадочна. Иногда я вроде бы ее вижу, но она то и дело
ускользает.
Агнес всегда была одинока, поскольку все время болела. Но в ней - нет
горечи, цинизма, точки - нет.
Здесь, в одиночестве, у меня появляется странное ощущение - словно бы
во мне чересчур много человеческого вещества. Оно лезет через край, как
зубная паста из поврежденного тюбика, не желая оставаться в телесной
оболочке. Поразительное восприятие веса и массы. Быть может, это
вспучивается, вылезает из телесной оболочки масса души.
22 апреля: Мне представляется, что фильм - или что это там еще -
состоит вот из такого стихотворения: Человек умирает, застревая, как в
кошмарном сне, на полдороге, и молит о нежности, пощаде, освобождении, черт
знает о чем. Мысли и поступки двух других соотносятся с покойной - умершей,
но не мертвой. А третья спасает ее, укачивая; успокаивая, провожает в
последний путь.
Мне кажется, это - стихотворение, или выдумка, или назовите это как
хотите. Оно обязывает к строгости, к тому, чтобы его слушали. Оно требует,
чтобы я не облегчал себе жизни, но и не корчился от судорог.
23 апреля: Сегодня, во время прогулки, у этих женщин прорезался голос,
и они недвусмысленно заявили, что хотят говорить. Желают, чтобы им
предоставили возможность объясниться, утверждают, что добиться того, к чему
мы стремимся, без слов нельзя.
Вижу сцену - сестры бережно выводят свою больную сестричку в парк
полюбоваться осенью, навестить старые качели, на которых они вместе качались
в детстве.
Вижу сцену - две сестры обедают, умиротворенно, с достоинством, одетые
в черное. А молчаливая Анна им прислуживает.
Вижу сцену - сестры в отчаянии стискивают в ладонях лица друг друга,
держатся за руки, но говорить не могут.
26 апреля: В сущности, мне следовало бы посвятить фильм Агне фон
Крузенштерне. Думаю, самые поразительные и очевидные импульсы возникли у
меня при перечитывании ее романов.
28 апреля: Немножко начинает раскрываться? Или по-прежнему стоит,
отвернувшись, не желая говорить со мной? (Подумай, Бергман, о том, что тебе
предстоит работать с четырьмя женщинами, сознающими, о чем идет речь! И
сумевшими воплотить все!)
30 апреля: Может, все-таки попробовать написать одну-две строчки,
несмотря на головную боль, полное спокойствие и легкое чувство тоски и
разочарования? Но утренняя прогулка была полезной. "Прикосновение" теперь
меня больше не волнует. Наводит жуткую скуку.
Иногда у меня возникает соблазн сделать картину в виде одного цельного
куска без пауз или "эпизодов" - если бы мне удалось этого добиться. Все
ненужное - ошибочно. Единственное, что нужно, - вот это единое и незыблемое.
Пролог с четырьмя женщинами в белом в красной комнате. Смерть Агнес с
необходимой прорисовкой деталей. Агнес не мертва. Что происходит, когда
Агнес не умирает, а просит о помощи. Женственность Анны. Две женщины перед
дверью. Жалобы Агнес затихают. Изменившиеся конечности. Эпилог: по комнате
движутся четыре женщины, сейчас они в черном. Покойная Агнес стоит посреди
комнаты, закрывая лицо руками. (Да, это, во всяком случае, решено и
подписано. Я не могу отринуть видение, столь долго и упорно меня
преследовавшее. Оно не может ошибаться. Хотя мой разум, или как там этот
скучный аппарат называется, говорит мне, чтобы я послал все к чертовой
бабушке.) Так-то вот.
12 мая: Писать сценарии как длинное, нежное послание актерам и
техперсоналу - по-моему, это здорово. Все время комментировать то, что
видишь, то, что происходит. Откинуть словесную шелуху. Непрерывно
поддерживать контакт с теми, кто будет делать фильм.
23 мая: Похоже, я схожу с ума. С конкретного мимолетного сна я съехал
на какое-то скучное психологизированное описание без пауз и напряженности.
Это недопустимо и в то же время в определенной степени объясняет мое
отвращение и чувство тщетности.
26 мая: Визит доктора, грузного, бледного, любезного, холодного
господина. Он лечит маленькую дочку Анны. Дочь Марии сладко спит в
разукрашенной детской. Соблазнение. Доктор и Мария перед зеркалом, кстати,
он все время называет ее Мари. Законный супруг грозится застрелиться. Ему
все известно про ее измены и т.д. и т.п. К слову сказать, сегодня я вешу
пять тонн и еще сотню-другую килограммов.
К началу съемок осенью 1971 года мы нашли примечательное место - замок
Таксинге недалеко от Мариефреда. Внутри все пришло в полнейшую негодность,
но зато было достаточно просторно, чтобы разместить необходимые нам службы:
столовую, склад, технические помещения, съемочные площадки и кабинеты
административной группы. Жили мы в гостинице в Мариефреде. Отснятые куски
прокручивали не в кинотеатре, а на специально для этой цели приспособленном
и оборудованном монтажном столе.
Цвета были тщательно опробованы. Приступая к съемкам нашей цветной
картины, мы со Свеном проверили все, что вообще поддавалось проверке, - не
только грим, парики и костюмы, но и каждый предмет, обои, мебельную обивку и
образчики ковров. Все было проконтролировано до мельчайших деталей. То, что
предполагалось использовать в натурных съемках, проверялось на натуре. То же
самое было проделано с гримом для экстерьеров. К началу работы не осталось
ни единой детали, не побывавшей перед камерой.
Когда собираются вместе четыре актрисы, обладающие безграничным
дарованием, могут возникнуть опасные эмоциональные коллизии. Но они вели
себя прекрасно, проявляя лояльность и желание помогать. Вдобавок и талант в
них бил через край. Поистине, у меня не было повода жаловаться. Я и не
жаловался.

    "Молчание"


"Молчание" первоначально называлось "Тимока". Получилось это совершенно
случайно. Я увидел заглавие одной эстонской книги и, не зная, как оно
переводится, решил, что это подходящее название для незнакомого города.
Слово значит "принадлежащее палачу".
Запись в дневнике от 12 сентября 1961 года: По дороге в Рэттвик в
гостиницу "Сильянсборг" в поисках натуры для "Причастия". Вечер. Мы с
Нюквистом обсуждаем свет. Потрясающие впечатления, создаваемые огнями
встречной машины или при обгоне. И тут я вспомнил непрошеный сон, сон без
начала и конца, никуда не ведущий, не поддающийся разгадке: четыре молодые
сильные женщины толкают инвалидную коляску, в ней сидит древний, похожий на
скелет старик - призрак. У старика был удар, он парализован, глух и почти
совсем слеп. Женщины, хихикая и болтая, вывозят его на солнце, под цветущие
фруктовые деревья, одна из них, споткнувшись, растягивается на земле рядом с
коляской. Остальные безудержно хохочут.
В следующей записи кроется первый набросок "Молчания".
По гостинице "Сильянсборг" идет старик, направляющийся к причастию. На
мгновение он останавливается в дверях, отделяющих комнату, погруженную во
мрак, от светлой комнаты с золотыми обоями. Яркий солнечный свет освещает
его череп и льдисто-синеватую щеку. На комоде в стиле рококо красуется
красный цветок, над ним висит портрет королевы Виктории. Старая больница с
процедурными кабинетами и аппаратурой. Фрида, страдающая плоскостопием,
кварцевые лампы, ванны. Из стоящего в детской шкафа с игрушками вываливается
мертвец. В нашей с братом комнате стоял высокий, крашеный белым шкаф. Мне
часто снилось, будто я открываю дверцу, и оттуда вываливается
древний-предревний покойник.
Порнографическая книга в красном переплете, часовня и желтый свет
сквозь заиндевевшие окна. Запах увядших цветов, жидкостей для
бальзамирования и намокших от слез траурных вуалей, влажных носовых платков.
Умирающий говорит о еде, свинке и испражнениях. Он еще способен шевелить
пальцами.
Записи помаленьку продвигаются вперед, и тут возникает мальчик. Старик
и юноша путешествуют.
Я с другом, стареющим поэтом, возвращался домой в Швецию из длительного
заграничного путешествия. От внезапно открывшегося у него кровотечения он
потерял сознание. Нам пришлось остановиться в ближайшем городке. Врач через
переводчика объяснил, что моему другу требуется срочная операция и поэтому
его необходимо положить в больницу. Что и было сделано. Я поселился в
гостинице неподалеку и ежедневно навещал его. В это время он непрерывно
сочинял стихи. Я проводил дни, осматривая пыльно-серый городок.
Непрекращающийся вой сирен над крышами домов, колокольный звон, в варьете -
порнографическое представление. Поэт начал учить непонятный язык страны.
Это может быть и совершающая путешествие семья - муж, жена и ребенок.
Муж заболевает, жена осматривает город, а у мальчика, оставленного в
одиночестве в гостиничном номере, свои приключения, либо же он шпионит в
коридорах за матерью. Незнакомый город - это давно преследовавший меня
мотив. До "Молчания" я набросал киносценарий, который так и не довел до
конца. В нем рассказывалось о супругах-акробатах, потерявших своего третьего
партнера и застрявших в немецком городе - Ганновере или Дуйсбурге. Действие
происходит в конце второй мировой войны. Под аккомпанемент беспрерывных
бомбежек супружеские отношения терпят крах.
Здесь таится не только "Молчание", но и "Змеиное яйцо". Призрак
утраченного партнера маячит и в "Ритуале". Копнув достаточно глубоко, я
прихожу к выводу, что мотив города берет свое начало в одной новелле
Сигфрида Сиверца (шведский писатель, член Шведской Академии с 1932 г.): В
сборнике "Круг" есть несколько рассказов, действие которых разворачивается в
Берлине. Один из них - "Черная богиня Победы" - очевидно, прямым попаданием
вспорол мое юное сознание. Этот рассказ дал толчок повторяющемуся вновь и
вновь сну: я - в гигантском незнакомом городе, направляюсь в ту его часть,
где находится запретное. Это не какие-то там подозрительные кварталы с
сомнительными развлечениями, а нечто похуже. Законы реальности и правила
социальной жизни там не действуют. Все может случиться, и все случается. Раз
за разом мне снился этот сон, больше всего меня бесило, что я все время был
на пути к запретной части города, но никогда не добирался до цели. Либо
просыпался, либо начинал видеть другой сон.
В начале 50-х годов я сочинил радиопьесу, названную мной "Город"
(переведена на русский язык С. Тархановой, опубликована в кн.: "В стороне.
Сборник скандинавских радиопьес" (М., "Искусство", 1974, с. 213 - 239).
В
ней настроение надвигающейся или только что завершившейся войны выражено
иным по сравнению с "Молчанием" способом. Город стоит на изрешеченной,
обезображенной взрывами земле. Рушатся дома, разверзаются пропасти, исчезают
улицы. Пьеса повествует о человеке, который попадает в этот чужой и
одновременно загадочно-знакомый город. Содержание ее тесно связано с уходом
из семьи и вечными неудачами, как в личной, так и в творческой жизни.
Копая еще глубже в поисках источника незнакомого города, я добираюсь до
моих первых впечатлений от Стокгольма. В десятилетнем возрасте я полюбил
бродить по городу. Частенько целью моих прогулок был Биргер-Ярл-пассаж,
волшебное место - там стояли автоматы-диаскопы, и располагался крошечный
кинотеатрик "Максим". За 75 эре можно было проскользнуть на запрещенные для
детей фильмы и даже подняться в проекционную к стареющему педику. В витринах
были выставлены корсеты и шприцы для внутриматочных вливаний, протезы и
печатная продукция с легким порнографическим налетом.
Пересматривая "Молчание" сегодня, я вынужден, пожалуй, признать, что
два-три эпизода страдают излишней литературностью. В первую очередь это
касается сцены выяснения отношений между сестрами. Заключительный, чуть
испуганный диалог между Анной и Эстер тоже не нужен. В остальном у меня
претензий нет. Я замечаю кое-какие детали, которые можно было бы снять
лучше, имей мы больше денег и времени, - кое-какие уличные сцены, эпизоды в
варьете и так далее. Но мы приложили максимум стараний, чтобы сделать эти
сцены понятными. Иногда отсутствие лишних денег оказывается преимуществом.
Изобразительная стилистика "Как в зеркале" и "Причастия" отличается
сдержанностью, чтобы не сказать целомудрием. Американский прокатчик с
отчаянием в голосе спросил меня: "Ingmar^ why don't you move your camera
anymore?" ("Ингмар, почему ваша камера больше не движется?").
В "Молчании" мы со Свеном решили пуститься в безудержный разврат. В
картине есть кинематографическое вожделение, которое и по сию пору
доставляет мне радость. Работать над "Молчанием" было просто-напросто
безумно весело. Да и актрисы оказались талантливыми, дисциплинированными и
почти все время пребывали в хорошем настроении. То, что "Молчание" стало для
них своеобразным проклятием, - уже другая история. Благодаря этому фильму их
имена приобрели мировую известность. И заграница, как обычно, соизволила
извратить специфику их дарования.

    Глава 2


    ПЕРВЫЕ ФИЛЬМЫ


    "Травля" - "Портовый город"


    "Тюрьма"


    "Жажда"


===========================================

    "Травля" - "Портовый город"


Летом 41-го мне исполнилось 23 года, и я сбежал в бабушкин дом в
Даларна. В моей личной жизни царила полнейшая сумятица. Помимо этого меня
уже неоднократно призывали в армию, в результате чего я заработал язву
желудка и белый билет. В Воромсе жила моя мать, одна. Я и раньше пописывал,
спорадически, в стол. Но пребывание в Даларна, вдали от всех сложностей,
означало некоторую разрядку. Впервые в жизни я начал писать регулярно. И в
итоге сочинил двенадцать пьес и оперное либретто.
Одну из этих пьес я прихватил с собой в Стокгольм, где отдал ее Класу
Хуугланду, возглавлявшему в то время Студенческий театр. Пьеса называлась
"Смерть Каспера". Осенью 1941 года мне представилась возможность поставить
ее на сцене. Спектакль прошел со скромным успехом. Случилось так, что вскоре
меня пригласили к Стине Бергман в "Свенск Фильминдастри". Посмотрев одно из
представлений, Стина Бергман вообразила, будто учуяла драматический талант,
который следовало бы развить. И она предложила мне заключить гонорарный
контракт со сценарным отделом "Свенск Фильминдастри". Стина Бергман была
вдовой Яльмара Бергмана и заведующей сценарным отделом "СФ". Когда в 1923
году Виктор Шестрем перебрался в Голливуд, Бергманы последовали его примеру.
Для Яльмара Бергмана американское приключение обернулось катастрофой, зато
Стина быстро постигла всю механику и приобрела нужные познания. В ее лице
"Свенск Фильминдастри" получила заведующего сценарным отделом, детально
знакомого с принципами американской кинодраматургии.
Кинодраматургия эта отличалась большой наглядностью, чуть ли не
жесткостью: у зрителей не должно было возникнуть ни малейшей неуверенности
по поводу происходившего на экране, ни малейших сомнений в отношении того,
кто есть кто, и проходные, связующие эпизоды следовало отрабатывать с
примерной тщательностью. Узловые сцены распределялись по всему сценарию,
занимая заранее отведенные для них места. Кульминация приберегалась на
конец. Реплики - краткие, литературные формулировки запрещены.
Мое первое задание заключалось в том, чтобы, поселившись за счет
"Свенск Фильминдастри" в пансионате Сигтунского фонда, переработать
неудачный сценарий одного известного писателя. Спустя три недели я вернулся
с вариантом, вызвавшим определенный энтузиазм. Фильм так и не был поставлен,
зато меня взяли в штат на должность сценариста с месячным жалованием,
письменным столом, телефоном и собственным кабинетом на последнем этаже дома
36 по Кунгсгатан. Оказалось, что я попал на галеру, послушно плывшую под
барабан Стины Бергман. Там уже потели Рюне Линдстрем, чья пьеса "Небесная
игра" только что принесла ему немалый успех, и Гардар Сальберг, кандидат
философии. В чуть более изысканном кабинете гнул спину Юста Стевенс,
постоянный сотрудник Густафа Муландера. Полный комплект рабочей силы состоял
из пол дюжины рабов. С 9 утра до 5 вечера мы, сидя за нашими столами,
пытались сотворить киносценарии из предложенных нам романов, повестей или
заявок. Стина Бергман правила доброжелательно, но решительно.
===========================================
Сигтунский фонд был основан в 1915 г. епископом Манфредом Бьерквистом
для поощрения лютеранской культуры. Литературные архивы и библиотека фонда
сделали его одним из важнейших культурных учреждений Швеции.

Лидстрем Рюне (1916 - 1973) - шведский киносценарист. Снимался в кино.
Сыграл в фильме Бергмана "Стыд".

Сальберг Гардар (1908 - 1983) - шведский сценарист, работал в "Свенск
Фильминдастри" в 1941 - 1964 гг.

Муландер Густаф (1888 - 1973) - шведский сценарист и режиссер. В кино -
с 1917 г. Бергман как сценарист участвовал в создании трех фильмов Густафа
Муландера: "Женщина без лица", "Эва" и "Разведенный".

===========================================
Я недавно женился, и мы с женой Эльсой Фишер жили в двухкомнатной
квартире в Абрахамсберге. Эльса была хореографом, эта профессия и в то время
не считалась слишком доходной. Мы страдали от постоянной нехватки денег.
Дабы как-нибудь облегчить положение, я наряду с тем, что мне вменялось в
обязанности на галере, стал пытаться сочинять собственные истории. Я
вспомнил, что летом, сдав выпускной школьный экзамен, настрочил в синем
блокноте рассказ о последнем школьном годе. Рассказ этот я взял с собой в
пансионат Сигтунского фонда, куда "СФ" направила меня для написания еще
одного сценария. По утрам я делал свою рабскую работу, а по вечерам писал
"Травлю". Таким образом, вернувшись на Кунгсгатан, 36, я сдал сразу два
сценария. После чего наступило великое и до боли знакомое молчание. Ничего
не происходило, пока Густаф Муландер, как выяснилось, случайно не прочел
"Травлю". Он написал Карлу Андерсу Дюмлингу (возглавившему "СФ" в 1942
году
), что в этой истории помимо целого ряда отвратительных отталкивающих
эпизодов есть немало веселого и правдивого. По мнению Муландера, "Травлю"
следовало принять к производству.
===========================================
Я недавно женился... Речь идет об Эльсе Фишер - первой жене Ингмара
Бергмана. Их свадьба состоялась 25 марта 1943 г. Об отношениях с ней см. в
"Латерне Магике" (с. 141, 144 - 145). В этом браке родилась дочь Лена.
Бергман снял ее в "Земляничной поляне". Эльса Фишер была хореографом на
фильме "Седьмая печать".

===========================================
Стина Бергман показала мне его отзыв, мягко упрекнув за тягу ко всяким
мрачным ужасам. "Иногда ты напоминаешь мне Яльмара". Я воспринял ее слова
как послание Высших Сил. Внутри у меня все дрожало от скромного высокомерия.
Яльмар Бергман был моим идолом.
Получилось так, что "СФ" решила выпустить в 1944-1945 годах особую
юбилейную серию картин. Фирме исполнялось 25 лет. Речь шла о создании шести
высококлассных фильмов. Среди приглашенных для этой цели режиссеров был даже
Альф Шеберг. А подходящего сценария для него не нашли. Тогда-то Стина
Бергман и вспомнила про "Травлю". Не успел я опомниться, как уже сидел в
Юргордене в старинном домике у Альфа Шеберга - памятник архитектуры, -
мгновенно захваченный грубоватым очарованием, широтой знаний и энтузиазмом
его хозяина. Он был любезен и щедр, а я внезапно очутился в мире, которого
страстно домогался. Уж слишком долго я корпел на обочине. Альф Шеберг
позволил мне, хотя и не без колебаний, участвовать в съемках в качестве
помрежа. Горе злосчастное я был, а не помреж., тем не менее, Альф Шеберг
проявлял непостижимое терпение. Я боготворил его. Для меня "Травля"
представляла собой одержимое нескрываемой злобой повествование о страданиях
юности, о мучениях, связанных со школой. Альф Шеберг увидел и другие
стороны. С помощью различных художественных приемов он превратил эту историю
в кошмар. Да еще из Калигулы сделал тайного нациста, настояв на том, чтобы
Стиг Еррель выглядел неприметным блондином, а вовсе не демоническим,
играющим по-крупному брюнетом. Альф Шеберг и Еррель наделили этого персонажа
внутренним напором, предопределившим художественное решение картины в целом.
Съемки уже приближались к концу, и тут вдруг мне позвонил тогдашний
театральный критик Херберт Гревениус и поинтересовался, не хочу ли я
возглавить Городской театр Хельсингборга. Пришлось пойти к Альфу Шебергу и
выпросить у него свободный день, чтобы съездить в Хельсингборг подписать
контракт с правлением театра. Шеберг, обняв меня, рассмеялся: "Ты
ненормальный".
===========================================
Шеберг Альф (1903 - 1980) - шведский режиссер театра и кино. По
сценариям Бергмана поставил две картины: "Травля" и "Последняя пара,
выходи". Бергман написал о нем в "Латерне Магике" (с. 193 - 196).

Еррель Стиг (р. 1910) - шведский актер. В кино - с 1935 г. У Бергмана
снимался в фильме "Око дьявола".

Гревениус Херберт (1901 - 1993) - театральный критик, переводчик
Чехова, Брехта; в конце 40-х годов работал с Бергманом как соавтор
сценариев. Бергман называет его "одним из самых любимых друзей" - см.
"Латерна Магика" (с. 155 - 156).

===========================================
Фильм был практически отснят, и тут состоялся мой режиссерский дебют.
"Травля" кончалась, собственно, тем, что все успешно сдают выпускной
экзамен, кроме Альфа Челлина, который через черный ход выходит на улицу, в
дождь. Калигула из окна машет ему рукой. Подобную концовку посчитали
чересчур мрачной. Пришлось мне дописать еще одну сцену в квартире умершей
девушки, где директор школы наставляет Альфа Челлина на путь истинный, а
поверженный, объятый страхом Калигула зверем воет внизу на лестнице. В
заключительном кадре Челлин, купаясь в лучах восходящего солнца, идет
навстречу просыпающемуся городу.
Эти последние экстерьерные съемки поручили провести мне, поскольку у
Шеберга были другие дела. Мне предстояло снять свои первые профессиональные
кадры. От возбуждения я прямо-таки помешался. Маленькая съемочная группа
грозилась разойтись по домам. Я орал и изрыгал такие проклятия, что в
близлежащих домах начали просыпаться и выглядывать в окна люди. Было 4 часа
утра.
"Травля" имела успех - единственная из шести юбилейных картин. Да и мой
первый сезон в Хельсингборге оказался на удивление удачным. Я поставил шесть
спектаклей, количество зрителей резко подскочило. Начали наведываться
театральные критики из Стокгольма. Короче говоря, фортуна к нам благоволила.
===========================================
Челлин Альф (1920 - 1988) - шведский актер и режиссер. В кино - с 1939
г. У Бергмана играл в фильме "Летняя игра". Поставил по сценарию Бунтелля
Эрикссона фильм "Райский сад" (1961).

===========================================
Еще до начала съемок "Травли" я бомбардировал Карла Андерса Дюмлинга
просьбами разрешить мне самостоятельно поставить фильм, но неизменно получал
отказ. И вдруг он присылает мне датскую пьесу. Называлась она "Moderdyret",
автор - Лек Фишер. Дюмлинг обещал, что если я сумею сварганить приличный
сценарий из этой величественной в своем комизме пасторали, то смогу
поставить по нему фильм.
Не помня себя от счастья, я ночами в бешеном темпе накатал сценарий,
который потом пришлось неоднократно переделывать, прежде чем мне было
дозволено летом 1945 года приступить к съемкам. Помня успех "Травли",
будущему фильму дали название "Кризис". Название, как выяснилось, весьма
точное. Первый съемочный день я и по сию пору вспоминаю с непостижимым
ужасом. Первый съемочный день всегда несет в себе особый эмоциональный
заряд. Так было на протяжении всего моего творческого пути, вплоть до фильма
"Фанни и Александр". Но тот день был вообще первый в моей
кинематографической жизни. Подготовился я самым тщательным образом. Каждая
мизансцена скрупулезно продумана, каждый ракурс проработан. Теоретически я
знал совершенно точно, что собираюсь делать. На практике все полетело к
чертям собачьим.
Есть одна классическая испанская пьеса о двух влюбленных, которым всеми
средствами не дают быть вместе. И вот им, наконец, впервые дозволено
провести ночь любви. Они входят в спальню - каждый из своей двери и падают
замертво. Это самое случилось и со мной. День был адски жаркий, мы работали
в студии со стеклянной крышей. Юста Рууслинг, оператор, не привык к сложной
по тем временам установке света и тяжелым камерам. Он достиг вершин своего
мастерства в величественном одиночестве, с помощью легкой камеры для
натурных съемок. Второму оператору явно не хватало опыта, а звукооператор -
просто ходячая катастрофа. Исполнительница главной роли Дагни Линд,