Ирвин Ян. Врата трех миров (Сказания трех миров - 4)

   - Удивительно, что девушка, такая красивая, что луна скрывала свой лик, когда она выходила на балкон, такая умная и находчивая, смелая и добрая...
   - Да? - нетерпеливо произнес Лиан. - И все же - что удивительно?
   Карана загадочно улыбнулась, посмотрев на него из-под опущенных ресниц.
   - Удивительно, что она так его любила, - тихо докончила она. Продолжай свою сказку, Лиан. Что же сделал образец совершенства, этот сказитель?
   - Случилось так, что вскоре после того, как судьба их столкнула друг с другом, для юноши начались тяжелые времена. Не по его вине, как ты понимаешь...
   - Ну конечно.
   - За девушкой и сказителем гонялись по всему миру, и они пережили вместе множество приключений. Ужасных приключений - и это хорошо. На их основе пишутся самые лучшие сказания...
   - Не утруждай себя скучными подробностями их скитаний, - перебила его Карана. - Что случилось в конце? Это все, что я хочу знать.
   - Перебивать сказителя - это дурной тон. Я уверен, что рассказывал тебе это прежде. - Лиан громко вздохнул. - Ну да ладно... Хотя они и странствовали по миру вместе и делили все пополам, была одна вещь, на которую он никак не мог решиться...
   - Что? - воскликнула Карана, встряхнув его. - На что он не мог решиться?
   Лиан улыбнулся. Карана совсем забыла про боль, и ее тяга к храксу исчезла.
   - Перестань ухмыляться, как слабоумный, и заканчивай сказку! закричала она. Рахис просунул в дверь свою седую голову, улыбнулся и снова исчез.
   - Он любил ее больше, чем луну и звезды...
   - А как насчет Школы и его книг? - перебила она, но теперь ее глаза сияли.
   Лиан прижал к губам руку Караны.
   - Он любил ее больше, чем свою Школу, свои книги, свое перо и бумагу, свой письменный стол, свою чернильницу...
   - Ну давай же! - в нетерпении закричала Карана. - Она все это знала давным-давно. - Девушка попыталась сесть. Лиан очень осторожно помог ей.
   - Но... - Он нарочно сделал паузу.
   - Скорей, скорей!
   - Этот великий сказитель, господин всех слов в словаре, не мог найти в себе мужество, чтобы сказать те два маленьких слова, которые уже больше года были у него в сердце. Бедняга, он боялся!
   - Глупая девчонка! - выпалила Карана. - Ей бы следовало сказать их за него.
   - Если бы только она это сделала! - воскликнул Лиан. - Каким же несчастным тупицей он был! Да, пожалуй, теперь я нахожу, что у моей сказки все-таки печальный конец, - он так их и не сказал!
   - И это конец? - спросила Карана. - А как насчет того, что "и жили они долго и счастливо"?
   - Это другая сказка. Карана?
   - Да, Лиан?
   Он открыл рот, но не смог ничего выговорить.
   - Мы поженимся? - произнесли они одновременно и упали на кровать, смеясь и плача и сжимая друг друга в объятиях.
   - Что с тобой? - спросила Карана у Лиана несколько дней спустя. Было поздно, и дом затих. Днем Лиан был как-то необычно молчалив. - Я думала, что сделала тебя самым счастливым человеком в мире.
   - Так и есть, но меня гнетут мои преступления.
   - Какие преступления?
   - Я сотрудничал с Тензором в Катадзе; блефовал, пока не довел Мендарка до того, что он сжег архивы и украл флейту; привел Тензора в ярость, и из-за этого он убил Рулька. Как я гордился своим "очарованием" сказителя и своей способностью манипулировать Тензором! Какую безрассудную радость испытывал! И только посмотри, какие трагические последствия!
   - Ну что же, ты и впрямь можешь горевать по этому поводу, однако если бы ты бездействовал, все могло обернуться гораздо хуже. Например, я была бы мертва.
   - Я чувствую себя таким виноватым! Мое любопытство сказителя фатально. Я перестану быть летописцем и сказителем. Это единственный путь. Я буду трудиться на твоих полях с рассвета до заката, чтобы искупить свои преступления.
   - Ты был бы самым неумелым и бесполезным работником во всем Баннадоре, - возразила Карана с бессердечным смехом. - Вероятно, я бы выгнала тебя еще до обеда в первый же день. В любом случае все случившееся уже в прошлом, а нам надо смотреть в будущее. Подумай о том добре, которое ты принес своими сказаниями.
   Лиан слушал ее с отсутствующим видом.
   - Как ты собираешься себя содержать? - продолжала она. - Я уж не говорю о том, что надо вкладывать средства в наше поместье, на которое уходит прорва денег, а доходов оно не приносит. Но разве ты не обещал Рульку, что напишешь Предание о каронах? А как насчет народа Баннадора, который столько выстрадал за последние два года? Разве эти люди не заслужили право послушать "Сказание о Зеркале"?
   - Наверно, ты права, - согласился Лиан, теперь на сердце у него было не так тяжело, как раньше.
   - Тебе также надо изложить все сказание целиком перед Школой. От этого тебе не отвертеться. Не забывай о своем долге мастера-летописца.
   При мысли об этом Лиан оживился.
   - И потом, как я могу выйти замуж за работника с фермы? Я была бы тогда очень несчастна. Ведь я с самого детства мечтала обвенчаться со сказителем. Об этом даже существует сказка.
   Времена были тяжелые, и дел было очень много. Мельдорин опустошили транксы и целые отряды сбившихся в группы более мелких существ из бездны. Они приносили почти столько же вреда, как прошлогодняя война. В один ужасный день в конце весны даже было совершено нападение на Туркад.
   Лиан получил много приглашений из Туркада и прочих мест. Его просили выступить с его сказанием и предлагали хорошее вознаграждение, но он отказался от всех приглашений.
   - Оно не закончено, - говорил он каждый раз, - а когда сказание будет готово, сначала его услышат в Чантхеде.
   Он оставался возле Караны, утешая ее и ухаживая за ней. Он мирился и с ее озорными выходками, и с дурным настроением. А какой был прекрасный миг, когда она впервые встала со своего кресла и попыталась пройтись на костылях! И, как ни удивительно, даже в худшие минуты у нее не было тяги к храксу. Зависимость исчезла бесследно.
   - Сегодня! - сказала Карана рано утром примерно месяц спустя после их возвращения в Готрим. Был седьмой день болланда - первого летнего месяца.
   - Что сегодня? - не понял Лиан.
   - Прошло шесть недель! Сегодня мне можно снять гипс! Ты даже представить себе не можешь, как я ждала этого дня!
   С нее сняли металлический каркас и гипс. Потом помогли сесть в кресло.
   - О, как забавно сидеть на собственной заднице после того, как я так долго лежала на спине! Я чувствую, как скрипят мои кости. - Она посмотрела на свои безвольные ноги. Они походили на прямые белые палочки.
   - Кошмар! Я такая уродливая! Скорее помогите мне надеть штаны!
   После этого Карана взялась за ручки кресла и попробовала встать. Это ей почти удалось, но она все-таки упала обратно в кресло.
   - Да не стой же ты, как дурак! - прикрикнула она на Лиана. - Помоги мне подняться!
   Лиан помог ей встать, но ноги не держали Карану. Она расплакалась.
   - Посади меня обратно. Это бесполезно, ноги мне больше не служат. Я калека.
   К ней подошел Рахис.
   - Карана, детка, - сказал он, - ты хочешь все сразу. Пролежав столько времени, ты должна сначала наращивать свои мускулы, а уж потом пытаться ходить.
   - Но я даже не могу встать! - причитала она.
   - Но если ты будешь упражняться, то завтра или через день сможешь. А еще через несколько дней сделаешь свой первый шаг. Скоро ты уже будешь всюду ходить. Я такое видел много раз. - И Рахис вышел насвистывая.
   - Это так, - присоединился к его словам Лиан. - Я часто слышал об этом.
   Карана вытерла свои сердитые слезы:
   - Я поверю тебе, хотя твои слова и кажутся сомнительными. А теперь наполни ванну и положи меня туда, пожалуйста, чтобы я смогла избавиться от этого ужасного зуда. И тебе лучше находиться рядом, чтобы я не утонула. Затем ты должен будешь вынуть меня из ванны. А потом можешь отнести меня по лестнице в постель, где я потребую вознаграждения за последние шесть недель и предложу тебе заслуженную тобой награду.
   Через несколько дней Карана уже могла передвигаться самостоятельно, правда, еще месяц ей пришлось пользоваться костылями. Лиан наконец покончил со своей меланхолией. Избавленный от необходимости постоянно ухаживать за Караной, он набросился на работу. Из Школы Преданий пришла депеша. Он должен был выступить со своим сказанием на Выпускных испытаниях, которые состоятся всего через два месяца. Старый Вистан номинировал сказание Лиана как Великое Сказание, и все мастера-летописцы должны были проголосовать, является ли оно таковым. Нужно было сделать невероятно много, чтобы "Сказание о Зеркале" было готово к сроку.
   Лиан позволил себе помечтать. Первое новое Великое Сказание за сто лет! Его сказание! Конечно, они проголосуют за него! А старый Вистан все-таки задержался в Школе. В прошлом году он говорил о своей близкой кончине и о том, что Школе нужен новый, молодой директор. А если Лиан станет автором Великого Сказания, то, возможно, у него есть шанс...
   И вдруг Лиан рассмеялся над собой. Подумать только, куда его завели грезы! "Я действительно неисправим, - сказал он себе. - Но разве мне нельзя и помечтать?"
   И наконец наступил день, когда Карана смогла отбросить костыли. Скоро она уже повсюду ходила и бегала без их помощи, и это было такой радостью! Правда, она знала, что к ней никогда уже не вернутся былые ловкость и гибкость, что она всегда будет слегка прихрамывать и что зимой кости будут ее беспокоить особенно.
   Однажды вечером у парадного входа старой башни появился Шанд.
   - Шанд, как приятно тебя видеть! - весело воскликнул Лиан. Старик не был у них с самого их возвращения из Шазмака. - Входи!
   - Я не могу остаться, - сказал Шанд. Вид у него был обеспокоенный. Мне нужно так много сделать! - Сунув Лиану небольшой пакетик, он сразу же повернулся и зашагал по тропинке назад.
   Лиан, которого это озадачило, вернулся в дом, разворачивая на ходу пакет. Внутри оказалась коробочка из белого дерева, а в ней, в гнездышке из темно-синего бархата, - та самая серебряная цепочка, которую Шанд когда-то заложил для Караны. Она была начищена и выглядела такой красивой, как в тот день, когда ее создал мастер.
   Лиан тщательно осмотрел цепь. Внутри был выгравирован знак "шу" - метка Шутдара, цепочка выглядела очень изношенной. Лиана охватил трепет: подумать только, ведь он держит в руках вещь, ставшую частью легенды четыре тысячи лет тому назад. А на застежке неверной рукой было выведено "ФИАХРА" - имя девушки-калеки, с загадочной смерти которой для Лиана, впрочем как и для Сантенара, все началось. Несомненно, надпись доказывала, что этот подарок она получила от Шутдара.
   - Карана! - закричал Лиан. - Посмотри, что принес Шанд!
   Прибежала Карана.
   - О Шанд, спасибо! - закричала она. Карана поднесла серебряную цепочку к щеке. Потом огляделась по сторонам.
   - Где он?
   - Он не остался.
   - Почему же? Почему он ушел? Так поздно ночью? - Карана выбежала за дверь.
   - Наверно, не хотел, чтобы ему задавали вопросы, - предположил Лиан.
   Вскоре Карана вернулась, ведя под руку исключительно неразговорчивого Шанда. Карана буквально летала на крыльях. Однако Шанд даже не захотел рассказать, как вернул цепочку. За обедом он был молчалив и рано удалился спать.
   Карана приняла ванну и взбежала по лестнице, завернувшись в старенькое полотенце. Лиан уже лежал в постели и, по-видимому, спал. Она расчесала волосы, повесила полотенце на стул и надела на шею цепочку Фиахры. Потом нырнула в постель и улеглась под бочок к Лиану. Пробудившись, он ее обнял. Вскоре оба уже спали.
   Каране снились Предания. Ей снилось "Сказание о Непреодолимой Преграде" Лиана - так, как он рассказывал его в самом начале. Она видела его на сцене в тот вечер церемонии присуждения степени, два года назад. Себя Карана видела тоже - она переживала события, о которых говорилось в Великом Сказании, и всей душой тянулась к сказителю.
   Но, как это бывает только в снах, Карана вдруг осознала, что находится в Башне Хьюлинга на Долгом Озере. Она видела себя там - призрачную тень на верхней площадке лестницы, глядящую на воду с одной стороны башни и на полукруг горящего леса - со всех других сторон. Враги Шутдара приближались, и никому не разрешено было стоять у них на пути.
   Карана обернулась - медленно, как это бывает во сне. Шутдар, отвратительная развалина, смотрел прямо сквозь нее. Он был отравлен металлами, с которыми работал так долго, что даже кости у него деформировались. Кожа была изъедена, а пальцы, пораженные артритом, походили на когти.
   Но наиболее ужасным было лицо. Губы приоткрылись, демонстрируя самую кошмарную пародию на его ремесло. Искусственные зубы были отлиты из железа и не подходили для его рта. Эти ржавые зубы врезались в десны, из которых сочилась кровь, пачкая губы, бороду и рубаху.
   Карана закричала во сне. Или это кричал дух Караны? Взгляд Шутдара словно был прикован к ней, а потом он перевел его на что-то, и выражение лица мастера смягчилось, а ужасный рот искривился в улыбке. Карана тоже повернулась и увидела девушку-калеку, сидящую тут же на плоской крыше. Ее увечные ноги скрывала длинная юбка. Фиахра была красивой, личико в форме сердечка обрамляли густые черные волосы. На челе виднелись жемчужинки пота, выступившего от волшебного танца, дарованного ей Шутдаром.
   Девушка взглянула на чудовище с таким обожанием, что у Караны перехватило дыхание. Шутдар заговорил, и лицо Фиахры озарилось, хотя его слова трудно было разобрать. Он указывал на горящий лес. Она покачала головой, и от взглядов, которыми они обменялись, у Караны все запело внутри. Шутдар снял с шеи цепочку - ту самую, что навеяла Каране этот сон, - и нацарапал на ней имя Фиахры. Это была защита от того, что надвигалось. Он надел цепочку девушке на шею, дотронулся до щеки рукой, а потом забрался на стену с флейтой в руке.
   Его силуэт вырисовывался на фоне зловещей луны, темная сторона которой была полной и отражалась в озере; он взмахнул в воздухе флейтой, грозя своим врагам, и взял одну-единственную ноту.
   Все исчезло. В стене башни появилась трещина. Волны цвета радуги ринулись в разные стороны, раздался грохот. Время сместилось. Шутдар исчез, верхний край башни осыпался, и кругом валялись каменные обломки. Мерцающий цилиндр защищал спящую девушку от внешних потрясений.
   Когда дух Караны протянул к девушке-калеке руки, цилиндр лопнул, и Фиахра пробудилась. Она царапала стену, зовя Шутдара, но он был мертв. Все, что осталось от флейты, - это медленно застывавшая золотая лужа. Рыдая девушка опустилась на пол, на груду обломков.
   Время снова сместилось. На стене появился новый призрак. С ликующим возгласом он бросился к золоту, используя могущественные чары, чтобы превратить его в три драгоценные вещи. Карана увидела, что руки призрака при работе с золотом покрылись волдырями от сильнейшего ожога, - это доказывало, что призрак был из плоти и крови. Закончив свое дело, призрак внезапно поднял глаза и увидел, что за ним наблюдают. Он вскочил на стену. Девушка-калека предприняла бесплодную попытку убежать, но призрак воткнул ей в спину длинную булавку. Фиахра вскрикнула, затихла и больше не шевелилась.
   Карана громко застонала. Хотя она знала, что это сон и что убийство было совершено более трех тысяч лет тому назад, она была так потрясена, словно все это только что произошло в ее собственной спальне.
   Призрак резко обернулся, и Карана наконец увидела его лицо. Это была женщина, высокая и широкоплечая, с черными волосами, несколько вытянутым лицом и пронзительными темно-красными глазами. Ялкара! Все стало на место!
   Призрак двинулся к Каране, протягивая к ней окровавленные, обожженные руки. Карана снова вскрикнула и проснулась в объятиях Лиана.
   - Значит, ее убила Ялкара, - сказал Лиан утром, когда они с Караной завтракали вместе с Шандом. Карана только что закончила свой рассказ о сне, навеянном цепочкой.
   - Я так и подумал, как только увидел рисунки, украденные Феламорой из библиотеки, - печально произнес Шанд. - А цепочка это подтвердила. Когда она снова оказалась у меня в руках, я понял, что случилось. Металл запечатлел то, что произошло тогда в башне: уничтожение флейты, защиту, убийство, возникновение Непреодолимой Преграды! О, Ялкара! Какое гнусное преступление - убить беспомощную девушку!
   - Наверно, она чувствовала, что у нее нет выбора, - предположил Лиан. Золото было таким оскверненным и опасным, что его нельзя было снова использовать. Его нельзя было никому доверить, так что никто не должен был знать, что оно у нее. Девушка-калека должна была умереть.
   - Так это Ялкара убила Кандора, когда он по прошествии многих лет узнал о случившемся в башне? - спросила Карана.
   - Убить кого-то из своих, из Сотни, - это было бы совсем другое дело, ответил Шанд.
   - Я не понимаю, почему Ялкара не избавилась от золота, - сказала Карана. - Почему она не смолола его в порошок и не развеяла над водой, чтобы его нельзя было вновь использовать? Зачем было оставлять его, если оно представляло такую опасность?
   - Я полагаю, она хранила его на случай крайней необходимости, - ответил Шанд. - Вспомни, что Хависсард был самым безопасным местом на Сантенаре - он был неприступен. Вспомни также, что золото Аркана невероятно ценное. А потом, когда ей пришлось неожиданно бежать, она была слишком изранена, чтобы что-то сделать с этим золотом. А взять его с собой Ялкара не могла. - Он вздохнул. - Ах, Ялкара, даже зная о твоем преступлении, даже спустя столько времени - я все еще тоскую по тебе.
   - Так как же у Кандора оказалась цепочка? - спросила Карана.
   - Он был одним из тех, кто в день гибели Шутдара окружал башню, ответил Лиан. - А позже, узнав, что девушка убита, он снял у нее с шеи цепочку, полагая, что с ее помощью можно будет разгадать тайну разыгравшейся здесь трагедии. К тому же, у кого бы ни оказалось золото, он будет обладать самой большой властью на Сантенаре. Кандор жаждал этой власти, так как никогда не чувствовал себя в безопасности. Вот почему он столько вложил в создание империи. Ему нужно было продемонстрировать свою силу, чтобы другие завидовали ему. И боялись его!
   Шанд продолжил рассказ:
   - Но он все время знал, что второсортен. Он не мог считать с цепочки имя убийцы. И, что гораздо хуже, кто-то более великий, чем он, забрал золото, но пока что он ничего с ним не сделал. А когда Перионское Море начало высыхать, Кандор понял, что только одна сила его может спасти.
   Погрузившись в паранойю, он построил Великую Башню Катадзы, следуя узору цепочки. Сходство между ними было формой особой магии. Но и бахвальством: "Я не знаю, что ты замышляешь, но мое Тайное Искусство выше".
   Это было пустое бахвальство. Море высохло, и империя Кандора пришла в упадок. Теперь Кандор считал, что золото у Рулька. Кандор написал те письма, чтобы столкнуть друг с другом его и Ялкару, - он надеялся подставить таким образом Рулька и погубить его.
   Но Ялкара отказалась прибыть, а Рульк в ответном письме обвинил Кандора в предательстве. И Кандор выдал Рулька Совету, воспользовавшись для этого женщиной, с которой тот был помолвлен. Мендарк же, зная, что Кандор может его скомпрометировать, убил его.
   48
   ВЕЛИКОЕ СКАЗАНИЕ
   В последний месяц лета Карана, Лиан и Шанд совершили путешествие через горы в Чантхед, на Выпускные испытания. Это была тяжелая поездка для Караны: кости у нее почти все время болели.
   Прибыв в Чантхед, они увидели там много своих друзей: Таллию, Джеви (теперь первого помощника на боте Пендера), самого Пендера, Лилису и Надирила, Малиену и Аспера. Остальные аркимы сражались с целой колонией транксов на Лауралине. Малиена выглядела старше, ее рыжие волосы подернулись серебром. Она была неразговорчива. Мыслями она постоянно возвращалась к судьбе Аркана.
   - Пендер! - воскликнула Карана. - Да от тебя глаз не отвести! Ты просто великолепен!
   Возможно, "великолепен" слишком сильно сказано, но все относительно, и Пендер действительно постарался на славу. Щетина, обычно покрывавшая его щеки и подбородок, была тщательно сбрита. Его одежда, если и не была последним писком моды в портовых кабачках Туркада, по крайней мере была чистой и новой, и даже выглаженной, пусть и не очень хорошо. А округлившееся брюшко свидетельствовало о том, что дела у него идут как нельзя лучше.
   Пендер осклабился и раскрыл объятия. Он никогда особенно не жаловал Лиана, но Карана была его любимицей.
   - Выдался удачный год для торговли, да! Подумываю купить новый бот.
   - О, но ты же не собираешься продать свою "Девчонку", не так ли? спросила Лилиса. Она тоже изменилась за последние месяцы. Лилиса вытянулась совсем немного, но ее бедра округлились, заметной стала грудь - словом, это уже была маленькая женщина.
   - Я же не могу ходить сразу на двух ботах, не правда ли, Лилиса? И мне нужно выплатить Таллии ее долю, да! - Пендер продолжил театральным шепотом: - Только никому не говори об этом, но я, возможно, продам ее твоему отцу.
   Лицо Лилисы расцвело, как цветок, распускающийся на солнце.
   - Джеви! - закричала она так громко, что все стоящие рядом повернули головы в ее сторону. - Джеви, Джеви! Пендер собирается продать тебе "Уличную девчонку"!
   Джеви, стоявший у нее за спиной, улыбнулся и сказал:
   - Да, мы уже говорили об этом. Ты только представь себе: у меня будет собственный бот! Да я никогда и не мечтал о таком! Я новый человек, Лилиса!
   Подошла Таллия и обняла его:
   - Мне и старый очень нравился, но я за тебя счастлива.
   - Итак, каковы твои планы? - спросил Пендер у Лилисы.
   - У меня их множество. Во-первых, я должна закончить переписывать сказание Лиана для Великой Библиотеки. Во-вторых, я еще и наполовину не закончила свое обучение. Пойдем, Пендер, поздоровайся с Надирилом. Он тебе очень понравится.
   Оставалась одна деталь, с которой Лиану нужно было разобраться, прежде чем выступить со "Сказанием о Зеркале".
   - Почему Ялкара выгравировала на Зеркале эти иероглифы? - спросил он, когда все собрались у камина в их гостинице. - И при чем тут символ луны? Ты не знаешь, Шанд?
   - Думаю, что знаю. Мы ведь частично с этим разобрались до пожара, устроенного Мендарком, если ты помнишь. В их последней битве Феламора заставила Ялкару открыть ей, что ключ к созданию врат находится внутри Зеркала. Ялкара так испугалась, что тотчас же изменила Зеркало. Потом она выгравировала на нем надпись, чтобы быть уверенной, что Элиора сможет им воспользоваться. Ялкара явно дразнила Феламору этими стихами, хотя и опустила третью и четвертую строчки, предназначавшиеся лишь для Элиоры. Вот они, и тут важны акценты:
   "Зеркало заперто, но внутри находится ключ
   Приди, загляни внутрь, увидь то, что хочешь увидеть
   Возьми свое право первородства, ты увидишь правду
   Тогда Зеркало не сможет лгать мне или тебе
   Таллалам, о мой Таллалам
   Твоя судьба зависит от того, кого три".
   - У этого послания несколько смыслов, - объяснил Шанд. - Когда-то Ялкара выдала секрет врат, и Феламора наконец увидела путь на Таллалам. В тот момент у нее и зародился план, который она выполняла в течение последних трехсот лет.
   Послание Ялкары искушало Феламору заглянуть в Зеркало, а, памятуя о древнем прорицании феллемов, она просто не могла противиться этому искушению. В то же время в послании была и насмешка: "Увидь то, что хочешь увидеть"! Дескать, у Феламоры не хватит силы заставить Кривое Зеркало открыть правду. И предсказание о судьбе Таллалама, которое подчеркивало недопонимание Феламоры насчет троекровницы.
   - А символ луны? - спросила завороженная Лилиса. - Он тоже предназначался для Феламоры?
   - Отнюдь нет! - ответил Шанд. - Он предназначался только для Элиоры. Это символ единственной надежды Ялкары, надежды на то, что кароны породнятся с другими расами. Взгляните! - Шанд сделал рисунок на клочке бумаги.
   - Внешний круг символизирует нас, представителей древней человеческой расы - завершенной, но, по мнению Ялкары, слишком примитивной. Три алых полумесяца изображают феллемов, каронов и аркимов - могущественных, но в некотором смысле незавершенных.
   - А внутренний кружок? - спросила Карана.
   - Три золотых шара, должно быть, изображают троекровницу, и они заключены в кружок, который, наверно, символизирует новую человеческую расу.
   Малиена, молча сидевшая во время этого обсуждения, вдруг подхватила его слова:
   - ... Или клетки человеческого эмбриона... А еще этот символ являлся угрозой, Ялкара пыталась навсегда отбить у нас охоту использовать Зеркало. Дело в том, что символ на Зеркале является переработкой древнего аркимского символа рока. Мы все были в ужасе, когда увидели его. Даже Тензор, у которого жажда выведать секреты Зеркала перевесила-таки страх перед ним.
   В тот год награда Выпускных испытаний была присуждена на заключительном вечере подруге Лиана, Тандиве, - хотя, конечно же, она не могла выступить со "Сказанием о Зеркале". Вместо этого она выбрала самое первое Великое Сказание - трагическую "Сагу Нульки". Она, единственная из всех Великих Сказаний, относилась к периоду, предшествующему похищению Золотой флейты Шутдаром. Хотя Тандива была скорее летописцем, нежели мастером-сказителем, она изложила эту сагу очень просто и трогательно. Даже на Лиана ее выступление произвело впечатление.
   Карану поразило, как сильно изменилась Тандива. Меньше года прошло с их последней встречи, но Тандива уже не была той девчонкой-студенткой, изнывавшей по своему возлюбленному. После того как она закончила свое выступление, ее провозгласили мастером-летописцем. Она стояла на сцене в своем простом черном платье и выглядела равной любому из мастеров.