Иванов Сергей Григорьевич. Сезон охоты на ведьм

   Безмятежно вступающий в зал Аркан едва успел закрыть за собой дверь, как угодил под ужасающий разбег «гишу» и вместе с обломками створок вылетел обратно, всплеснув конечностями, точно матерчатая кукла. Слон забодал его по всем правилам, хотя не нарочно. На своё счастье, «вепрь» отключился сразу, даже не осознав, что стряслось. А «гишу», с хрипом взметнувшись из пролома, снова устремился в бой. Всё-таки после Мстителя он не впечатлял: не та мощь, не та ярость, да и скорость могла быть выше. И однообразен – вот что худо… для Слона, конечно, не для Вадима. А может, и для публики.
   Ещё две-три пробежки осатанелого гиганта, и почти все вокруг из зрителей превратились в участников. Бойцовый круг заполнился дерущимися, и «гишу» потерял Вадима, отвлекшись на новых обидчиков. Отсюда сражение стремительно распространялось по трактиру, словно лесной пожар на пике жары, и все старания местных гардов притушить его не давали эффекта. Слишком у многих тут имелись друг к другу счёты и слишком долго падальщики не сводили их. Иудеи силились как могли, но публика всё больше слетала с нарезок.
   Пробираясь через зал, Вадим по себе чувствовал, как затягивает общее безумие, однако не поддавался, лишь отмахивался от самых настырных, гася наскоки, и крутил головой по сторонам, высматривая Эву: где ж она, чёрт!.. Не теряя бдительности, Вадим перехватил ещё несколько шаров, нацеленных ему в голову, и увернулся от пары сюрекенов, куда более опасных. Шары он задержал в кулаках, для пущего веса, однако по лицам старался не попадать.
   Рядом неожиданно, будто из пустоты, возник Адам, громадный, точно серк, и принялся методично, но с неуловимой быстротой расшвыривать нападавших, сокрушая столы и перегородки. Он даже не посчитал нужным стиснуть кулачищи (способные при надобности пробивать стены) – просто уклонялся от атак с небрежной грацией совершенного бойца, крючьями стальных пальцев захватывал очередного противника и с разворота посылал кувыркаться в воздухе, будто упражнялся в бросках на дальность. А уж как сумеет тот приземлиться – его проблемы. Зато сам Адам никому не вредил, то есть исполнял Первый Закон роботехники – правда, наполовину. Хорошо, он не сбрасывал людишек в пропасть!
   Насколько Вадим помнил, сила у Адама ещё выросла и сам он сделался крупнее, – а может, ему раздвинули рамки, за дюжину лет выдвинув на новые рубежи. Кажется, возможностями Адам не должен превосходить людей. А как насчёт Мстителей?
   Вдвоём они наконец прорвались к Эве, рядом с которой полыхали особенные страсти. И только освободили вокруг пространство, как из дверей углового лифта, в сопровождении двух подручных, выступил насупленный толстячок в круглых очечках и фетровой шляпе, запахнутый в бронеплащ. Ему бы ещё бороду и косички – вылитый хасид, а так больше смахивал на панду. Судя по всему, он-то и был здесь главным.
   При виде иудейского Стрелка, уполномоченного без пощады гвоздить зачинщиков, у многих убавился энтузиазм. Показалось даже, сражение начало выдыхаться. Может, кто и пронёс сюда огнестрел, но состязаться со снайпером, навскидку всаживавшим пулю в любую точку, решился бы лишь полоумный. Считалось, что Стрелок реагирует даже на мысль, выхватывая пистолет раньше, чем противник коснётся рукояти.
   Окинув хмурым взглядом порушенный зал и беснующихся посетителей, иудей безошибочно притормозил на чужеродной троице, прежде не виданной здесь. Но из троих почему-то выбрал Вадима – тоже нашёл зачинщика!
   – Миша, – торопливо сказал тот, – тебе привет от Гризли!
   Толстячок вопросительно поднял бровь.
   – Помнишь встречу за городом, на узкой тропе? Так за пушкой сидел я.
   – А-а, охотнички! – проворчал иудей. – Повезло вам тогда.
   – Что ли, в претензии?
   – Не за то, – Миша мотнул подбородком в сторону, – за это. Кому счёт выставлять – Брону?
   – Себе, Миша, себе: нечего прикармливать всякую гнусь!.. К тому ж на Брона я не работаю.
   – Значит, тебе и отвечать, – резюмировал Стрелок, темнея полным лицом. – А правила тут наши. Оплатить, конечно, не сможешь…
   – Миша, это недоразумение!
   – Нет, щеня, это – проблема, – веско возразил тот. – Ну, ты готов?
   – Упс, – сказал Вадим огорчённо. – Эх, Миша, Миша!.. Ты б с Арканом был таким идейным. А вдруг Гош прознает?
   – Не от тебя, – ответил Стрелок.
   Вадим ощутил, как напружинились обе руки Миши, готовясь к взрыву, и, не дожидаясь, махнул кистью сам. Просвистевший стальной шар угодил толстячку в лоб, строго по центру. Не изменив выражения, даже не вынув ладоней из карманов, мастер «выдерга» и признанный снайпер повалился назад, словно подрубленный столб, и двое подручных едва успели его подхватить – ещё не поняв, что произошло.
   – Sorry, – выдохнул Вадим, действительно жалея о случившемся, и следом за спаянной двоицей стал продираться к выходу, торопясь затеряться в толпе, пока его снова не сделали мишенью. Уж эти иудейские «горячие парни» – патроны б поберегли!..
   За поверженного Мишу он не слишком волновался: у взращённых на таких играх Стрелков крепкие лбы. Через пару минут Миша очухается, в худшем случае обогатившись ещё на одну шишку. Что до морального ущерба… н-да. Нарваться на паршивый шарик, едва не детскую игрушку, имея при себе пару отменных огнестрелов! Откуда им знать, что Вадим чувствует атаку в зародыше – и вот это не миф.
   Эва уже ждала возле входа, рядом с Адамом, равнодушно взирающим на зал, и подзывала Вадима нетерпеливыми взмахами руки. Он и сам горел желанием отсюда убраться. Куда? Лишь бы подальше, лишь бы не отвечать за то, что он здесь натворил.
   Увидев грозного Стрелка заваленным, публика словно взбесилась. За малым исключением, каждый здесь сражался против всех, и слава богу, что оружия всё же пронесли немного. Правда, в этом числе оказалось несколько взрыв-шашек, и конечно, их тут же пустили в ход, швырнув в гущу толпы.
   Эффект получился неожиданным, будто его скорректировали колдовством. От взрывов никто всерьёз не пострадал, зато три пустотелые колонны-лифты, поддерживавшие потолок, развалились на куски. Вслед за ними стали трескаться и сминаться соседние, не выдерживая возросшей нагрузки, – всё здесь делалось впритык. А затем и весь дом мог сложиться, точно карточный.
   И тогда началась паника. Вадим ощутил её за дверью, выскочив на улицу. Многоголовый ужас саданул по нему приливной волной, но куда хуже оказалось предчувствие – даже здешняя публика не заслуживала такой участи.
   Обернувшись, Вадим выхватил из-под мышки тросомёт и выстрелил в самый верх дурацкой двери-вертушки, о которую могли расплющиться многие – ещё до того, как их задавит рухнувшими плитами. Безотказный Адам уже подкатывал к нему тяжёлый колёсник, случившийся неподалёку. Не теряя ни мига, Вадим набросил кольцо тросомёта на прицепной крюк, и тотчас машина мощным рывком выворотила дверь из стены, открыв проход.
   Следом за отлетевшей каруселью выплеснулась ревущая людская лавина, и даже из окон второго этажа прыгали пачками, некоторые – едва не нагишом. Ко всем радостям над «Перекрёстком» нависла тяжёлая туча, а из неё вкруговую хлестали молнии, и хлопьями сыпал снег, сразу же тая на разгорячённых телах и мокром асфальте; и хлестали ледяные струи («разверзлись хляби небесные»), – притом что по сторонам всё выглядело намного пристойней.
   Вот теперь ведьма могла быть довольной. После неё тут сложно будет что-то добавить, тем более исправить. «Перекрёстку» пришёл конец – странно, что с таким опозданием.
   Торопясь, Вадим освободил тросомёт, снова приладил его под мышкой и запрыгнул в колёсник, уже набирающий скорость. За рулём теперь сидела Эва, уперев босые ступни в педали, а вот Адам опять сгинул, будто призрак.
   Район, куда Вадима забросила ведьма (хорошо, не на помеле), оказался совершенно незнакомым. Старый дом, перед которым они остановились, – тем более. Вплотную к нему протекала река, широкая и чёрная, зажатая в гранитные берега, невдалеке её пересекал старинный мост. Посвежевший к ночи ветер гонял по воде тусклые барашки, вокруг ни души – в общем, тот ещё пейзажец!
   Не обращая ни на что внимания, женщина увлекла Вадима ко входу, втолкнула в тёмный подъезд. Ветхий лифт, кряхтя и стеная, вознёс парочку под самую крышу. Эва уверенно тренькнула в раздолбанный звонок около зашарпанной, облезлой двери, и их впустили… в рай.
   В самом деле, эта огромная квартира переворачивала все представления Вадима о допустимой роскоши, здесь всё сверкало и блистало, словно на рекламных фото. А первая комната, которую Вадим по недомыслию принял за гостиную, оказалась всего-навсего прихожей. Задержавшись перед исполинским зеркалом, Эва взлохматила волосы, сбросила со смуглых плеч (когда-то Вадим считал их загорелыми) накидку на руки некоему лощёному типу и потянула Вадима за собой.
   Подчинился он с неохотой. Насколько Вадим ориентировался в мире крутарей, тут тоже была вотчина Гоша, а грозного «папашку» они достаточно подёргали за усы. Но Эва, кажется, считала иначе.
   Они вступили в зал, и впечатление от величественной прихожей разом потускнело – здесь вообще творилось невероятное, заоблачное. Но заселяли рай обычные люди, правда, привычные к такой роскоши и даже успешно дополнявшие её своими туалетами – в отличие от Вадима, наряд которого совсем не гармонировал с обстановкой. Что до Эвы, то в здешнем сиянии её платье будто растворилось, и это оказалось покруче любых изысков.
   Озираясь, Вадим приметил в толпе Адама, успевшего добраться сюда невесть какими путями и даже приодеться, точно на бал Воланда. А означало его присутствие ещё один неминуемый скандал, если не мордобой. Господи, когда это кончится!..
   Парочку провели через зал, впустили в замаскированную под зеркало дверь. И сейчас же перед Вадимом сомкнулись двое массивных держиморд, явно работавших у иудеев по найму. Они бы даже среди росичей не затерялись, но предпочитали продаваться дороже.
   – Мальчичек со мной, – обворожительно улыбаясь, объявила Эва. – Он тихий и смирный, он не будет мешать – посидит вон в том уголке.
   Рядом возник низенький пухлолицый человек (тоже, наверно, Стрелок), недоверчиво оглядел «мальчичека», пожал мягкими плечами. Чувствуя себя идиотом, Вадим проследовал в указанный угол и опустился на приземистый пуфик, стараясь казаться незаметным. Ситуация прояснялась: Эва снова подставляла его под удар. Осталось узнать – под какой.
   Игра за столом продолжилась, теперь с участием Эвы – единственной женщины в этой сравнительно скромной комнате. Во что играли, Вадим поначалу не понял, однако играли по-крупному – на «камушки» (чёрт знает, зачем они понадобились Эве), причём играли мастера, виртуозы, а не какие-нибудь хлюпики, чокнутые на азарте. На очаровашку-гостью поглядывали снисходительно, почти с сожалением, – наверняка были уверены в успехе. Зная ведьму, Вадим был уверен в обратном. Интересно, насколько бурно эти непроницаемолицые субъекты переживают неудачи? Уж кто-кто, а Эва умеет избавлять людей от лишнего спокойствия.
   Компания за столом собралась занятная, точно на ковчеге Ноя: «каждой твари по паре». Правда, касалось это лишь главных крутарских стай, чей суммарный доход позволял участвовать в большой игре. Если кто из мелкоты и попытался бы в неё вклиниться, вскоре вылетел бы, ободранный как липка. Ибо каждый игрок представлял не себя, но целое племя, в котором он выделился как лучший, сосредоточив в себе общую волю, и в конце концов достиг «экстремального разума», позволяющего постигать противников напрямую, без привлечения грубых средств.
   Здесь таился новый и важный узел в дипломатии «волков» – один из тех, что помогали распределять доходы и поддерживать паритет, не прибегая к войне. Это было сродни восточным «облавным шашкам» ( го), в чьих правилах якобы заключён глубокий смысл и закодировано многообразие людских отношений, – однако Игра была много сложнее, строилась на иных принципах и наделялась участниками почти мистическим содержанием. По слухам, её тоже выдумал Основатель, но в это верилось слабо: бедняге и так приписывали слишком много.
   От иудеев играли двое, подобранные словно по контрасту: потный толстяк, уже в летах, лысый, но волосатый по самые костяшки, и бледный юноша в шапке курчавых волос, с лицом и пальцами скрипача. Зато сутенёры походили друг на друга, словно двойняшки: лощёные, ухоженные, невозмутимые, – и только в общении проступало главенство. Оба росича были жилисты, высоки, плечисты, с седыми висками и безупречными манерами дворцовых вельмож, – эту породу Вадим ещё не встречал. Достояние Орды отстаивали два коренастых азиата, таких же элегантных, как сутенёры, и тоже схожих между собой, но как отец и сын. Каждая пара составляла команду, хотя её мог заменить одиночка – к примеру, Эва. Как угодила она сюда, Вадим мог лишь гадать, но тот, кто её пустил, совершил большую глупость. Хотя – что ему оставалось? И он, и эти прославленные выдержкой Игроки, и тупорылые охранники неизбежно подпадали под власть ведьмовских чар, пробивавших любые заслоны. Недаром же мусульмане закутывают женщин от макушки до пяток, опасаясь самих себя! Но лучше б они завязывали глаза – себе и тем, в ком «чудные виденья» будят только вожделение.
   Конечно, атмосфера была тут спокойней, чем в «Перекрёстке», и обстановка солидней, и публика респектабельней. Однако от некоторых здешних гостей пахло не меньше, чем от трактирных «рыжих псов» или «гиен», – Вадим ощущал это из своего закутка. В конце концов, бухтел он неслышно, у меня тоже случаются потовыделения («чему я, право, очень рад») – так это ж ещё не повод!
   Довольно скоро, как и ожидалось, невзрачные прозрачные камушки стали собираться в горку рядом с щебечущей глупышкой. Озадаченные Игроки, словно заворожённые, один за другим вовлекались в идиотское состязание, в бессмысленную и безнадёжную гонку за удачей, против воли зажигаясь азартом, больше похожим на безумие. Только росичи, поглядев на Вадима и пошептавшись, мудро сошли с дистанции, жертвуя малым (благо Игра позволяла); остальные даже не подумали притормозить.
   Ставки всё прибывали, достигая устрашающих размеров, а выигрыш уже не шёл в сравнение ни с престижем казино, ни тем более со статусом безвестной игруньи. Из задней дверцы просачивались невзрачные субъекты с казёнными лицами, скапливаясь вокруг стола, тоскливыми взорами провожали уплывающие алмазы – видимо, здешний персонал, обеспокоенный развитием событий. Наёмные громилы неспешно дрейфовали к главным дверям, на всякий случай перекрывая выход. Игроки пока крепились, не меняя выражений тренированных лиц, но некоторые начали обильно потеть, хотя в комнате было прохладно. Уже лишились последнего сутенёры, закаменев с приклеенными улыбками; и ордынцы выпали из игры, «униженные и оскорблённые», спрятав под тяжёлыми веками разъярённые глаза. Только иудеи всё не могли остановиться, оказавшись если не самыми алчными, то самыми богатыми. Впрочем, они владели этим казино, а значит, имели под рукой куда больше средств.
   Напряжение в уютной комнате сгущалось, как перед грозой, и, судя по всему, ждать первых молний осталось недолго. Вот кончатся камушки…
   – Всё, что ли? – наконец спросила женщина, разочарованно оглядывая стол. – Как жаль! Только я разыгралась… – Выпрямившись, она помахала в воздухе пальцами: – Ну, всем привет!
   Толстяк-иудей вдруг шагнул Эве за спину и облапил её сзади, рокоча:
   – Не спеши, цыпа, побудь со мной!
   Один из сутенёров (что пониже рангом) рывком поднялся из-за стола, нашарил глазами Вадима, затем, хищно оскалясь, сунул руку в карман. Подобравшись, Вадим привстал, а когда из кармана вырвалась пятерня с зажатым в ней пистолетом, прыгнул, наудачу махнув ногой, и – дуракам счастье! – вышиб оружие.
   В тот же миг Эва, легко разорвав захват, быстрым взмахом погрузила локоток в обширное брюхо толстяка. Оглянувшись, улыбнулась в перекошенное жирное лицо и въехала коленкой бедняге в пах. И сейчас же в комнату вломился Адам, разбросав створки дверей вместе с подпиравшими их верзилами. Ну, будет дело!..
   Кто-то рванулся к упавшему пистолету. Вадиму пришлось добавить ему инерции, поддав ногою под зад, и тот с уханьем кувыркнулся через кресло. Подняв пистолет, Вадим примерил его к руке, задумчиво огляделся.
   Сцена стабилизировалась. Эва, в порванном до пояса платье, нависала над алмазами. (Что за блажь, в самом деле!) Адам сторожил держиморд, загнав их вместе с парочкой Игроков в дальний угол. Остальные почтительно взирали на пистолет в руке Вадима.
   Смутившись, он сунул оружие в карман, но рукояти на всякий случай не выпустил. Однако больше полагался на иудейский шарик, зажатый в другой ладони.
   – Это – моё, – жёстко объявила Эва. – Я выиграла честно. Есть возражения?
   – Ведьма, – пробормотал кто-то. – Так играть!
   И снова в комнате зависла тишина. Эва подождала, но больше никто голоса не подал. Тогда она сгребла, ладонями камни, небрежно ссыпала в сумочку, наполнив едва не доверху, и танцующей поступью двинулась к двери. Напоследок одарила всех чарующей улыбкой, помахала рукой и исчезла. Выждав, Вадим заспешил следом, стараясь никого не выпускать из поля зрения. Одновременно с ним к выходу отступил Адам. Плечом к плечу они пересекли сверкающий зал – никто не преследовал. С тревогой ощущая, как привыкает ладонь к ребристой рукояти, Вадим едва дотерпел до моста, где их поджидала Эва, вырвал пистолет из кармана и забросил подальше в реку. К дьяволу! Пусть ищут.
   – Ведь это не преступление, – сказала Эва, и Вадим не понял, спрашивала она или утверждала.
   – Это – грязь, – сдерживаясь, ответил он и оглянулся на дом – там было спокойно по-прежнему. – Больше я тебе не нужен? Пока!
   – Погоди. – Эва сунула руку в сумочку и вынула полную горсть камней – не глядя, но наверняка безошибочно. – Твоя доля.
   – Обойдусь.
   – Может, выдать натурой?
   Вадим покачал головой, усмехаясь не столько предложению, сколько своей реакции на него. Пора бы переболеть, сколько можно?
   Он повернулся и зашагал прочь, представляя, как, заслышав топот, будет краем глаза ловить приближение громадной фигуры, а в нужный момент – ни мигом раньше – крутнется и с разворота вобьёт кулак в это стылое, мертвоглазое лицо. Однако за спиной было тихо. Потом он услышал неторопливые шаги и оглянулся. Два силуэта, широкий и тонкий, бок о бок удалялись по пустынной улице, растворяясь во мгле.
   Вадим обмяк, будто из него выпустили воздух, навалился локтями на парапет. Ушла? Да слава богу – хоть навсегда!..
   И всё же было больно. А он надеялся, что всё выгорело. Теперь это возвращалось с новой силой, только без прежних обиды и гнева. Боль в чистом виде. Боль души.
   Остановившись, Вадим облокотился на парапет. Город вокруг был тёмен и пуст, будто вымер. Ни огонька, ни звука, ни души – комендантский час в разгаре. По улицам бродят лишь блюсты да шушера, общаги закупорены до утра, словно муравейники, – и где кантоваться всю ночь? Хорошо, сегодня не холодно. А может, просто не до погоды?
   Озираясь, Вадим прогулялся вдоль набережной ещё чуть, по крутой и скользкой лестнице спустился к воде. Здесь было зябко, ветер пробирал до костей. Съёжившись, Вадим втиснулся в проём между двумя гранитными плитами, от которых исходил сырой, могильный холод. Как в склепе, подумалось ему. Что ж, умрём!
   Теперь он умел это делать: погасить все ощущения, отключиться от себя, от среды, сосредоточиться на дальнем приёме. И обстановка располагала. Сколько раз он настраивался на ведьму раньше, но, видно, слишком далеко забрела Эва в своих странствиях. Если Вадим и вылавливал что-нибудь, то лишь смутные грёзы.
   Однако сейчас картинка держалась ясная и чёткая, словно на кабельном тивишнике. Различались даже запахи, чего прежде не было, – кто-то из двоих заметно продвинулся за эти годы (может, оба). Вдобавок к ощущениям Вадим теперь принимал мысли, хотя и самые простые.
   Он видел вокруг кусты и деревья, однотонные, как в инфрасвете; слышал шуршание веток и шелест листвы, сливающиеся с завыванием ветра над головой; чувствовал мокрую траву, хлещущую по голой коже. Под ноги послушно стлалась едва приметная тропка, давно нехоженая, судя по протянувшимся над ней веткам.
   Когда успела Эва попасть в лес? – удивился Вадим. Всё же без метлы не обошлось?
   Тогда это была двухместная метла, поскольку Адам сейчас двигался впереди, могучим корпусом проламывая в чащобе путь. Но большинство препятствий двоица перемахивала, взлетая, словно на трамплинах, а через поляны и просеки проносилась неслышными скачками, со скоростью колёсника. При этом ни усталости, ни перегрева, ни одышки – что значит телесное совершенство!
   Заросли наконец кончились, но потому лишь, что путь загородила высокая стена из силикатного кирпича. Тропинка здесь круто поворачивала и уходила вдоль забора – видимо, к воротам. Далеко. Глупо тратить время.
   Эва отклонилась назад, присев на подставленную Адамом ладонь, и вознеслась к рядам колючей проволоки, нависшим над кирпичной кладкой. Проворно вскарабкалась на самый верх. Снизу к ней взмыла громоздкая фигура Адама, повиснув на стальном штыре. Через секунду оба уже были по ту сторону колючек.
   Примерившись, Эва прыгнула вниз. Следом мягко приземлился Адам. Они выбрались на дорожку, усыпанную плотным песком, и…
   – Черти их взяли, что ли? – прозвучал вблизи низкий тягучий голос. – Ну и куда они подевались?
   С усилием Вадим вернулся в себя, в гранитный свой склеп, и задрал голову, вглядываясь. Прямо над ним проступали на фоне туч два широких силуэта, светились огоньки сигарет. Оказывается, не один он возлюбил ночные прогулки.
   – Умеют ребятки, – отозвался второй голос, поживей и помоложе. – Я ж видел, как они разделились на мосту, а потом будто в воду канули. Профи, чтоб им!..
   Перестав дышать, Вадим вдавился в камень. Вот так влип! Если заметят, отделают как… профи. Нет уж, в случае чего сигану в воду, и пусть догоняют. Не станут же они стрелять? Собственно, почему? Но пусть попробуют достать меня под водой!..
   Низкий голос заперхал и прогундел:
   – Гош удавится – такой куш!
   – Сперва он подвесит нас, – возразил второй. – За помидоры.
   – Мы при чём? Надо ж предупреждать.
   – Большой, а дурак. Плевать ему на тонкости.
   – Да разыщем, чего ты? Парни приметные, а уж эта стерва… – Первый восторженно матюкнулся. – Ух, я бы ей!..
   – Где их теперь искать? Город большой.
   – Запросим бюро – не впервой. Уж там…
   – Братва, сматываемся! – вмешался третий голос. – Патруль на подходе.
   Сигаретные огоньки полетели в воду, и силуэты бесшумно исчезли – экипировка у них была что надо. Вадим осторожно перевёл дух и покачал головой. А если вправду сыщут? Не было печали – ещё и эти.
   Его неприлично трясло (спокойней было думать, что от холода). Вернуться в сон не стоило и пытаться. И странный это сон.
   Постойте, а куда Эва забралась на этот раз, что за лесок такой симпатичный? Кстати, там мелькнуло на заборе нечто, какой-то знак… надпись… Дьявол! Это же… Институт. По крайней мере, все крепостные слухи указывают именно туда. Эх, не успел я прощупать к нему ходы…
   Он попытался настроиться на Эву снова, но, конечно, не преуспел: настрой был сбит и, видимо, надолго. Однако теперь Вадим знал, где искать, и знание это совпадало с ощущением направления и, кажется, расстояния. А ещё он ощущал тревогу, какое-то неясное неприятное предчувствие. Следовало спешить.

3. Ночные забавы
 

   Подождав, пока по набережной процокают копыта патрульных кляч (что-то новое), Вадим тихо поднялся по лестнице и побежал, прячась в тени домов. Улицы были пустынны по-прежнему. Он проскакивал квартал за кварталом, ощущая в теле восхитительную неутомимость, как всегда вблизи этой парочки. И, как обычно, Вадим заблаговременно угадывал патрули – к счастью, их было немного.
   Правда, один раз он едва не прозевал приближение угрозы – уж очень стремительным оно оказалось. Из-за угла квартала вывернул обтекаемый колёсник, похожий на исполинскую смоляную каплю, бесшумно рванул к нему. Вадим успел разглядеть две толстые рифлёные шины, как у сверхмощного мотоцикла, ощутить под мерцающей бронёй знакомое сознание, насторожённое и нацеленное, – затем метнулся в ближайшую подворотню, затаившись даже мыслями. Ночной охотник пролетел мимо, ничего не заметив, однако Вадим немного выждал, прежде чем продолжить бег: меньше всего ему хотелось возобновлять знакомство с Роем. По крайней мере, сейчас.
   Наконец пошёл дождь, несильный, но занудливый. Темнота сгустилась настолько, что в лесок Вадим вступил будто в подземелье. Здешние детали он различал не так ясно, как через глаза Эвы, – его тепловидение ещё не включилось. Зато сил у Вадима прибавилось, будто в каждую ногу вставили по пружине, а всё тело зарядили энергией. Не разбирая троп, он понёсся напрямик, прыгая через овраги и перелетая кусты, прежде казавшиеся безнадёжно высокими. И приземлялся после таких скачков Вадим без натуги, снова легко включаясь в бег, – даже с шага не сбивался.
   Конечно, он слегка промахнулся с маршрутом, однако до забора добрался без проблем. Сейчас тот не показался Вадиму таким высоким – хотя бы ростом он превосходил Эву. Однако с ней был Адам, а Вадиму пришлось перебираться на ту сторону самостоятельно. Сделать это оказалось непросто, и не очень хотелось: наверняка ведь охрана налажена по высшему разряду. Поговаривали даже, что за стеной кого-то разорвали, – но, может, врали. Проверим на своей шкуре?