Я проехала еще четверть мили и свернула к «Макдоналдсу». Мне требовалось лекарство от похмелья, которое никогда меня не подводило: картошка фри и кока-кола.
– Раз уж мы здесь, – сказала Лула, – я тоже себе возьму самую малость. Яичница, картошка, шоколадный коктейль и «биг мак», – крикнула она через мою голову.
Я почувствовала, что зеленею.
– Это называется «самая малость»?
– Да, ты права, – согласилась она. – Картошки не надо.
Парень из окошка протянул мне большой пакет и заглянул в машину.
– А где ваша собака?
– Дома.
– Плохо. В прошлый раз у вас клево получилось. Господи, такая гора...
Я нажала на газ и уехала. Мы еще не доехали до дома Мансона, как с едой было покончено, и я чувствовала себя значительно лучше.
– Почему ты решила, что он сюда вернулся? – спросила Лула.
– Чувствую. Ему надо было перевязать ногу и взять другие ботинки. На его месте я бы для этого поехала домой. Потом, было уже поздно. А уж если бы я попала домой, то и спать предпочла бы в своей постели.
Снаружи ничего определенного сказать было нельзя. В окнах темно. Никаких признаков жизни. Я объехала дом и остановилась у гаража. Лула выскочила, чтобы заглянуть в окно.
– Он точно здесь, – сказала она, снова забираясь в «Бьюик». – По крайней мере, его развалюха здесь.
– У тебя с собой твой пистолет и перечный баллончик?
– Есть ли клюв у цыпленка? Я могу напасть на Болгарию с тем дерьмом, что у меня в сумке.
Я остановилась напротив дома и оставила Лулу караулить входную дверь Мансона. Потом поставила «Бьюик» на приличном расстоянии от дома, чтобы он не мог его видеть. Хабиб и Митчелл в детской машине встали прямо за мной, заперли двери и открыли свои пакеты из «Макдоналдса».
Я прошла через два двора к задней двери дома Мансона и осторожно заглянула в кухонное окно. На столе коробка с лейкопластырем и бумажные полотенца. Я что, гений? Я отошла на шаг и, задрав голову, посмотрела на окна второго этажа. До меня донесся слабый звук текущей воды. Мансон принимает душ. Надо же, как повезло.
Я подергала дверь. Заперто. Подергала окна. Тоже заперты. Я уже собиралась разбить стекло, когда Лула открыла мне дверь.
– Там замок совсем дрянной, – объяснила она.
Наверное, я единственный человек во всем мире, который не в состоянии открыть чужой замок.
Мы стояли на кухне и прислушивались. Над головой все еще слышался шум воды. Лула взяла в одну руку баллончик, а пистолет в другую. У меня одна рука оставалась свободной, в другой я держала наручники. Мы осторожно поднялись наверх и постояли на площадке. Дом был маленьким. На втором этаже две спальни и ванная комната. Двери в спальни были открыты, там ни души. Дверь в ванную закрыта. Лула встала с одной стороны, держа наготове баллончик. Я встала с другой стороны. Мы точно знали, что надо делать, поскольку не раз смотрели фильмы про полицейских по телевизору. Нигде не упоминалось, что у Мансона есть пистолет, так что, скорее всего, в ванной он без оружия, но поостеречься не повредит.
– По счету три, – произнесла я одними губами, положив руку на дверную ручку. – Раз, два, три!
Глава 9
– Раз уж мы здесь, – сказала Лула, – я тоже себе возьму самую малость. Яичница, картошка, шоколадный коктейль и «биг мак», – крикнула она через мою голову.
Я почувствовала, что зеленею.
– Это называется «самая малость»?
– Да, ты права, – согласилась она. – Картошки не надо.
Парень из окошка протянул мне большой пакет и заглянул в машину.
– А где ваша собака?
– Дома.
– Плохо. В прошлый раз у вас клево получилось. Господи, такая гора...
Я нажала на газ и уехала. Мы еще не доехали до дома Мансона, как с едой было покончено, и я чувствовала себя значительно лучше.
– Почему ты решила, что он сюда вернулся? – спросила Лула.
– Чувствую. Ему надо было перевязать ногу и взять другие ботинки. На его месте я бы для этого поехала домой. Потом, было уже поздно. А уж если бы я попала домой, то и спать предпочла бы в своей постели.
Снаружи ничего определенного сказать было нельзя. В окнах темно. Никаких признаков жизни. Я объехала дом и остановилась у гаража. Лула выскочила, чтобы заглянуть в окно.
– Он точно здесь, – сказала она, снова забираясь в «Бьюик». – По крайней мере, его развалюха здесь.
– У тебя с собой твой пистолет и перечный баллончик?
– Есть ли клюв у цыпленка? Я могу напасть на Болгарию с тем дерьмом, что у меня в сумке.
Я остановилась напротив дома и оставила Лулу караулить входную дверь Мансона. Потом поставила «Бьюик» на приличном расстоянии от дома, чтобы он не мог его видеть. Хабиб и Митчелл в детской машине встали прямо за мной, заперли двери и открыли свои пакеты из «Макдоналдса».
Я прошла через два двора к задней двери дома Мансона и осторожно заглянула в кухонное окно. На столе коробка с лейкопластырем и бумажные полотенца. Я что, гений? Я отошла на шаг и, задрав голову, посмотрела на окна второго этажа. До меня донесся слабый звук текущей воды. Мансон принимает душ. Надо же, как повезло.
Я подергала дверь. Заперто. Подергала окна. Тоже заперты. Я уже собиралась разбить стекло, когда Лула открыла мне дверь.
– Там замок совсем дрянной, – объяснила она.
Наверное, я единственный человек во всем мире, который не в состоянии открыть чужой замок.
Мы стояли на кухне и прислушивались. Над головой все еще слышался шум воды. Лула взяла в одну руку баллончик, а пистолет в другую. У меня одна рука оставалась свободной, в другой я держала наручники. Мы осторожно поднялись наверх и постояли на площадке. Дом был маленьким. На втором этаже две спальни и ванная комната. Двери в спальни были открыты, там ни души. Дверь в ванную закрыта. Лула встала с одной стороны, держа наготове баллончик. Я встала с другой стороны. Мы точно знали, что надо делать, поскольку не раз смотрели фильмы про полицейских по телевизору. Нигде не упоминалось, что у Мансона есть пистолет, так что, скорее всего, в ванной он без оружия, но поостеречься не повредит.
– По счету три, – произнесла я одними губами, положив руку на дверную ручку. – Раз, два, три!
Глава 9
– Подожди минутку, – сказала Лула, – он ведь наверняка голый. Зачем нам на это смотреть. Я в свое время насмотрелась на безобразных мужиков. Больше не хочется.
– Мне плевать, голый он или нет, – ответила я. – Меня беспокоит, нет ли у него ножа или пропановой горелки.
– Тоже верно.
– Ладно. Считаю снова. Приготовься. Раз, два, три!
Я открыла дверь ванной комнаты, и мы обе заскочили внутрь.
Мансон отдернул занавеску душа.
– Какого черта?
– Вы арестованы, – заявила Лула. – И мы бы были очень признательны, если бы вы прикрылись полотенцем, так как мне совсем не хочется смотреть на ваши жалкие съежившиеся гениталии.
Волосы у него были в шампуне, а на ноге огромная повязка, которую он прикрыл от воды пластиковым пакетом и закрепил лейкопластырем на лодыжке.
– Я сумасшедший, – завизжал он. – Я сумасшедший, твою мать! Живым не дамся!
– Ладно, хватит, – сказала Лула, протягивая ему полотенце. – Ты воду выключишь или как?
Мансон схватил полотенце и хлестнул им Лулу.
– Эй, – возмутилась она, – сделаешь так еще раз, получишь струю перца в лицо.
Мансон снова замахнулся полотенцем.
– Толстая, толстая, претолстая, – пропел он.
Лула забыла про баллончик и попыталась схватить его за горло. Мансон исхитрился поднять руку и направить струю воды на нее, потом выпрыгнул из душа. Я сделала попытку схватить его, но он был скользким от мыла и воды, а Лула была занята, размахивала руками, стараясь уйти из-под струи воды.
– Прысни на него, – крикнула я Луле. – Пристрели его! Сделай что-нибудь!
Мансон отбросил нас в стороны и рванул вниз по лестнице. Промчался через весь дом к двери черного хода и выбежал во двор. Я почти наступала ему на пятки, Лула бежала в футах десяти за мной. По-видимому, нога у него жутко болела, однако он промчался через два двора и выскочил в переулок. Я прыгнула вперед и ударила его по спине. Мы оба свалились на землю и принялись кататься, свившись в клубок, ругаясь и царапаясь. Мансон пытался вырваться, я же – удержать его и надеть наручники. Если бы на нем была одежда, за которую можно уцепиться, мне было бы легче. А так, цепляться за то, что подворачивалось под руку, мне не хотелось.
– Дай ему туда, где больно! – орала Лула. – Дай как следует!
Я последовала ее совету. Человека можно довести до такого состояния, когда ему больше не хочется кататься по земле. Я откинулась назад и поддала Мансону коленкой в пах.
Мансон икнул и свернулся калачиком.
Мы с Лулой оторвали его руки от причинного места, завели их ему за спину и надели наручники.
– Жаль, не удалось снять на пленку, как ты с ним боролась, – заметила Лула. – Напомнила мне анекдот про карлика в колонии нудистов, который вечно совал нос куда не надо.
Митчелл и Хабиб вылезли из машины и стояли в сторонке с поникшими лицами.
– Бедный мужик! Как я ему сочувствую, – сказал Митчелл. – Если нам велят заняться тобой вплотную, я надену щиток.
Лула побежала в дом, чтобы взять одеяло и запереть дверь. Я, Хабиб и Митчелл поволокли Мансона к «Бьюику». Когда вернулась Лула, мы обернули Мансона одеялом, швырнули на заднее сиденье и поехали в полицейский участок на Норт-Клинтон-стрит. Подъехали сзади, куда вела дорожка.
– Точно как в «Макдоналдсе», – заметила Лула. – Только мы тут оставляем, а не забираем.
Я нажала на звонок и представилась. Через мгновение появился Карл Констанца, открыл дверь и взглянул на «Бьюик».
– Что теперь? – спросил он.
– У меня там тело на заднем сиденье. Моррис Мансон. Сбежал из-под залога.
Карл подошел к машине и ухмыльнулся:
– А он голый.
Я вздохнула.
– Ты не собираешься ко мне вязаться по этому поводу? Бери, что дают.
– Эй, Джулиан, – крикнул он, – выйди посмотреть на голого мужика. Угадай, кто его привез!
– Ладно, – обратилась Лула к Мансону, – конец истории. Можешь вылезать.
– Нет, – заявил Мансон, – не буду.
– Черта с два, – заявила Лула.
Джулиан и еще один коп присоединились к стоящему в дверях Карлу. И все по-дурацки лыбились.
– Иногда я думаю: что за дерьмовая у нас работа, – сказал один из полицейских. – Но когда удается увидеть такое, понимаешь, что овчинка стоит выделки. Почему у этого голого парня на ноге пластиковый пакет?
– Я его подстрелила, – сказала я.
Констанца и Джулиан переглянулись.
– Ничего не хочу знать, – заявил Карл. – Я ничего не слышал.
Лула одарила Мансона своим фирменным презрительным взглядом.
– Если ты не вытащишь свой костлявый белый скелет из машины, я врежу тебе еще раз по яйцам.
– А пошла ты, – сказал Мансон. – Имел я тебя в твою черную задницу.
Все копы разом перевели дыхание и сделали шаг назад.
– Ну все, – сказала Лула. – Мое терпение кончилось. Ты испортил мне настроение. Я сейчас вылезу и выдерну тебя оттуда вместе с твоим крошечным членчиком. – Она выбралась из машины и открыла заднюю дверцу.
И Мансон пулей вылетел из машины.
Я накинула на него полотенце, и мы все потащились в полицейский участок, кроме Лулы, у которой на такие места была аллергия. Она проехала по дорожке и поставила машину на стоянку.
Я наручниками прикрепила Мансона к скамье рядом с дежурным, сдала свои бумаги и получила квитанцию, подтверждающую получение тела. Но у меня имелось здесь еще одно дельце – Брайан Саймон.
Я уже поднималась на третий этаж, когда меня остановил Констанца.
– Если ищешь Саймона, не трудись. Он сбежал, как только прослышал, что ты здесь. – Он оглядел меня с ног до головы. – Не обижайся, но выглядишь ты ужасно.
Я вся сплошняком была покрыта пылью, клок джинсов на коленке выдран, волосы всклокочены, да еще и прыщ на подбородке.
– У тебя такой вид, будто ты несколько дней не спала.
– Я и в самом деле не спала.
– Я могу поговорить с Морелли.
– Морелли тут ни при чем. Все дело в бабушке. Она переехала ко мне и храпит. – Не считая появления в моей жизни Лунатика. И этого психа. И Рейнджера.
– Подожди. Я правильно тебя понял? Ты живешь с бабушкой и собакой Саймона?
– Ага.
Констанца усмехнулся.
– Эй, Джулиан, – крикнул он, – иди сюда и послушай. – Он снова повернулся ко мне. – Неудивительно, что Морелли в последнее время в таком плохом настроении.
– Скажи Саймону, что я его искала.
– Скажу, можешь не сомневаться.
Я ушла из участка и вернулась вместе с Лулой в офис погреться в лучах моей славы охотницы за сбежавшими преступниками. Мы с Лулой схватили-таки этого парня. И нам нелегко пришлось. Ведь он – маньяк-убийца. Ладно, может, операция прошла не совсем гладко, но мы все же его повязали!
Я положила квитанцию на стол Конни.
– Мы молодцы, правда? – сказала я.
Из кабинета выглянул Винни.
– Я правильно услышал – вы его взяли?
– Морриса Мансона, – подтвердила Конни. – Подписано, печать стоит, все в ажуре.
Винни покачался на пятках, сунув руки в карманы. Лицо его озарила улыбка.
– Чудесно.
– На этот раз ему даже не удалось никого из нас поджечь, – похвасталась Лула. – Мы сработали здорово. Притащили его в кутузку.
Конни внимательно разглядывала Лулу.
– А чего это ты вся мокрая?
– Да мы этого придурка вытащили из-под душа.
У Винни глаза полезли на лоб.
– Ты хочешь сказать, что вы арестовали его в голом виде?
– Все бы ничего, да он еще пустился бежать по улице, – сказала Лула.
Винни покачал головой и улыбнулся еще шире.
– Обожаю эту работу.
Конни выдала мне мой гонорар. Я отдала Луле ее часть и отправилась домой, чтобы переодеться.
Бабушка готовилась к уроку вождения. Она нацепила свой теплый костюм пурпурного цвета, кроссовки на платформе и футболку с длинными рукавами с надписью «Съешь мои шорты» поперек груди.
– Я сегодня в лифте познакомилась с мужчиной, – сообщила она, – и пригласила его с нами на ужин.
– Как его зовут?
– Майрон Ландовски. Старый пердун, конечно, но надо же с кого-то начинать. – Она взяла с буфета сумку, сунула ее под мышку и погладила Боба по голове. – Боб сегодня хорошо себя вел, вот только съел рулон туалетной бумаги. Да, вот еще что. Я надеюсь, мы сможем поехать вместе с тобой и Джозефом. Майрон в темноте не ездит, говорит, зрение подводит.
– Без проблем.
Я сделала себе бутерброд с яичницей в качестве ленча, натянула другие джинсы, расчесала волосы, стянула их в маленький хвостик и наложила тонну тонального крема на свой прыщ. Я густо намазала ресницы тушью и уставилась на себя в зеркало. Стефани, Стефани, Стефани, сказала я себе. Что ты творишь?
Готовлюсь к поездке на пляж, вот что я делаю. Я простить себе не могла, что упустила возможность поговорить с Александром Рамосом. Вчера я сидела напротив него дура дурой. Мы вели наблюдение за семейством Рамосов, а когда меня неожиданно пустили в курятник, я не задала петуху ни одного вопроса. Я не сомневалась, что Рейнджер дал мне толковый совет – держаться подальше от Александра Рамоса, но мне до смерти хотелось вернуться туда и попробовать получше воспользоваться ситуацией.
Я схватила куртку и прицепила поводок к ошейнику Боба. Забежала на кухню, чтобы попрощаться с Рексом и сунуть пистолет назад, в банку для печенья. Идея работать водилой у Александра Рамоса с пистолетом в сумке не казалась мне привлекательной. Что я скажу, если меня станут обыскивать его няньки?
Когда я спустилась вниз, на моей стоянке стояла машина Джойс.
– Личико, что твоя пицца, – прокомментировала она.
Наверное, тональный крем своей задачи не выполнил.
– Что тебе надо?
– Ты знаешь что.
Джойс оказалась не единственной идиоткой, болтающейся на моей стоянке. Тут же стояла машина с Хабибом и Митчеллом. Я подошла к ней, и Митчелл опустил стекло.
– Видишь ту женщину, с которой я только что разговаривала? – спросила я. – Это Джойс Барнхардт. Винни нанял ее, чтобы она поймала Рейнджера. Если вам нужен Рейнджер, вам следует таскаться за ней.
Митчелл и Хабиб оглядели Джойс.
– Если в нашей деревня женщина так одеться, мы бы швырять в нее камень, пока она не мертвая, – заявил Хабиб.
– Однако титьки ничего, – сказал Митчелл. – Настоящие?
– Насколько мне известно.
– Как ты думаешь, у нее есть шанс найти Рейнджера?
– Ни малейшего.
– А у тебя?
– Тоже ни малейшего.
– Нам приказано наблюдать за тобой, – сказал Митчелл. – Этим мы и займемся.
– А жаль, – заметил Хабиб. – Мне нравится посмотреть на эта шлюха, Джойс Барнхардт.
– Вы весь день собираетесь за мной ездить?
К лицу Митчелла прилила краска.
– У нас есть и другие дела.
Я улыбнулась.
– Надо отдать машину жене?
– Черт бы все побрал, – сказал Митчелл. – У моего парня сегодня футбольный матч.
Я вернулась к «Бьюику» и погрузила Боба на заднее сиденье. По крайней мере, не надо волноваться, что за мной кто-то следит. Спасибо футболу. Я посмотрела в зеркало заднего обзора: Хабиба и Митчелла не видно, а вот Джойс тащится сзади. Я прижалась к обочине и остановилась. Джойс – тоже, прямо за мной. Я вышла из машины и подошла к ней.
– Прекрати, – сказала я.
– У нас свободная страна.
– Собираешься весь день за мной ездить?
– Возможно.
– А если я тебя хорошо попрошу?
– Будь реалисткой.
Я взглянула на ее машину. Новая черная «Субару». Потом перевела взгляд на свою. Старый «Бьюик». Я вернулась к машине и села за руль.
– Держись! – посоветовала я Бобу. И включила задний ход.
ТРАХ!
Я передвинула рукоятку и проехала на несколько футов вперед. Вышла и обозрела повреждения. Бампер «Субару» погнут, а Джойс сражается с надувной подушкой системы безопасности. А вот зад моего «Бьюика» в идеальном состоянии. Ни царапины. Я вернулась в машину и уехала. Нечего вязаться к женщине, если у нее прыщ на подбородке.
Я взглянула на часы. То же время, то же место. И никакого Рамоса. Через десять минут зазвонил телефон.
– Приветик, – сказал Рейнджер.
– И тебе приветик.
– Слабовато у тебя насчет выполнения инструкций.
– Ты хочешь сказать, что не велел мне становиться поставщиком сигарет? Слишком хорошее предложение, чтобы отказываться.
– Ты будешь осторожна, верно?
– Верно.
– У нашего парня затруднения. Не может удрать из дома. Поторчи здесь немного.
– Откуда ты знаешь? Где ты?
– Приготовься. Шоу начинается, – сказал Рейнджер и отключил телефон.
Александр Рамос выскочил из калитки и бегом помчался к моей машине. Открыл дверцу и нырнул внутрь.
– Пошла! – закричал он. – Гони!
Я рванула с места, успев заметить двух мужиков, выбегающих из калитки. Я поднажала на газ, и мы с ревом умчались прочь.
Рамос выглядел неважно. Бледный, потный, задыхающийся.
– Черт, – сказал он, – я уж думал, мне не вырваться. Полный бардак в этом проклятом доме. Хорошо еще, я вовремя выглянул в окно и заметил тебя. Я там совсем рехнусь.
– Хотите поехать в лавку?
– Нет. Они первым делом там будут искать. И к Сэлу тоже нельзя.
Тут я тоже почувствовала себя неважно. Может статься, как раз сегодня Александр Рамос не принимал своего лекарства.
– Поехали в парк Эсбери, – решил он. – Я там одно место знаю.
– Почему эти люди за вами гонятся?
– Никто за мной не гонится.
– Но я их видела.
– Ты ничего не видела.
Через десять минут он показал пальцем.
– Вон там. Остановись у бара.
Наша троица направилась в бар. Дальше все было, как в прошлый раз. Бармен по собственной инициативе принес вино. Рамос пропустил два стаканчика и закурил.
– Вас здесь все знают, – заметила я.
Он оглядел поцарапанные стены и темный бар красного дерева, протянувшийся вдоль стены. За ним – обычный набор бутылок, за бутылками – неизменное зеркало. В дальнем конце бара сидел один посетитель, уставившись в свой стакан.
– Я сюда уже много лет захожу, – объяснил Рамос. – Прихожу, когда хочу убраться подальше от этих полудурков.
– Полудурков?
– Моей семейки. Я вырастил трех сынов, которые никуда не годятся. Только тратят деньги быстрее, чем я их зарабатываю.
– Вы ведь Александр Рамос, правильно? Я недавно видела фото в «Ньюсуике». Очень жаль, что так вышло с Гомером. Я читала о пожаре в газете.
Он опять наполнил стакан.
– Одним полудурком меньше.
Кровь отлила от моего лица. От такого заявления папаши мороз пробирал до костей.
Он глубоко затянулся, закрыл глаза и наслаждался ощущением.
– Они считают, старик не знает, что происходит. Ну, так они сильно ошибаются. Старик знает все. Я создал свое дело не потому, что был глуп. И не потому, что был мил, так что им лучше поостеречься.
Я оглянулась на дверь.
– Вы уверены, что здесь безопасно?
– Когда ты с Александром Рамосом, ты в безопасности. Никто не посмеет тронуть Александра Рамоса.
Да уж, конечно. Именно поэтому мы и прячемся в баре в парке Эсбери.
– Я просто не люблю, когда мне мешают курить, – заявил он. – Не желаю смотреть на их поганые рожи.
– Почему же вы от них не избавитесь? Выгоните их из дома.
Он, прищурившись, взглянул на меня сквозь облако дыма.
– Как это будет выглядеть? Семья все же. – Он бросил сигарету на пол и наступил на нее. – Есть лишь один способ избавиться от семьи.
О господи!
– Больше нам тут нечего делать, – сказал он. – Мне надо вернуться, пока мой сын не разыскал меня.
– Ганнибал?
– Большой человек. Зря я послал его в колледж. – Он встал и бросил пачку денег на стол. – А ты? Ты ходила в колледж?
– Да.
– А чем сейчас занимаешься?
Я опасалась, что, скажи я ему, что охочусь за сбежавшими преступниками, он меня пристрелит.
– Всем понемногу, – сказала я.
– Такое выпендрежное образование – и всем понемногу?
– Вы говорите точно как моя мать.
– Твоя мать наверняка расстраивается.
Эти слова вызвали у меня улыбку. Он меня немного пугал, но, с другой стороны, был мне симпатичен. Напоминал моего дядюшку Панки.
– Вы знаете, кто убил Гомера?
– Гомер сам себя прикончил.
– Я читала в газетах, что они так и не нашли пистолет, так что речь не может идти о самоубийстве.
– Есть много способов убить себя. Мой сын был глуп и алчен.
– Гм... вы ведь его не убивали, так?
– Я был в Греции, когда его прикончили.
Мы встретились глазами. Оба понимали, что это не ответ на вопрос. Рамос мог приказать убить сына.
Я отвезла его назад в Диль и остановилась на соседней улице в одном квартале от розового дома.
– Каждый раз, когда захочешь заработать двадцать баксов, покажись на углу, – сказал Рамос.
Я улыбнулась. Я не брала у него деньги и, возможно, больше не приеду.
– Ладно, – ответила я, – буду иметь в виду. Посматривайте в окно.
Я рванула с места сразу же, как он вышел из машины. Не хотела, чтобы парни в костюмах меня заметили. Через десять минут зазвонил телефон.
– Короткая поездка, – заметил Рейнджер.
– Он пьет, курит и возвращается домой.
– Что-нибудь узнала?
– Думаю, он слегка не в себе.
– Таков консенсус.
Иногда Рейнджер говорит так, будто жизнь свою провел на улице, а иногда его речь напоминает жаргон биржевика. Рикардо Карлос Манозо, таинственный человек.
– Как ты думаешь, Рамос не мог убить своего собственного сына?
– Он на такое способен.
– Он сказал, Гомер погиб, потому что был глуп и алчен. Ты знал Гомера. Он действительно был глуп и жаден?
– Гомер был самым слабым из всех сыновей. Всегда пытался выбрать путь полегче. Но иногда на легком пути возникают проблемы.
– Какие именно?
– Гомер мог проиграть сотню тысяч и затем искать более легкий способ добыть деньги, например, угнать грузовик или заняться наркотиками. В результате он наступал на чьи-то ноги среди гангстеров или имел дело с полицией, так что Ганнибалу приходилось платить за него залог.
Это заставило меня призадуматься: что делал Рейнджер у Гомера в ту ночь, когда его убили? Спрашивать бесполезно.
– Пока, детка, – сказал Рейнджер. И пропал.
Я услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и мимо ванной в спальню прошмыгнула бабуля.
– Нет, это вождение – полный кайф, – поделилась бабушка. – Не знаю, о чем я думала все эти годы, живя без прав. Я утром поучилась, а потом приехала Мелвина и отвезла меня к магазину, где мы катались и катались кругами. У меня здорово получалось, честно. Кроме одного раза, когда я слишком резко затормозила и Мелвина потянула спину.
Зазвенел дверной звонок, я открыла дверь и увидела на пороге пыхтящего Майрона Ландовски. Он всегда напоминал мне черепаху – лысая, в рыжих пятнах голова вытянута вперед, плечи обвисли, брюки доходят почти до подмышек.
– Говорю вам, если они не наладят лифт, я съеду, – сказал он. – Я живу здесь двадцать четыре года, но уеду, если придется. Эта старуха Бестлер въезжает туда на своей каталке, а когда выезжает, нажимает на кнопку «задержать». Миллион раз видел, как она это делает. Пятнадцать минут выбирается из лифта, а потом забывает отпустить кнопку. И что тогда делать тем, кто живет на третьем этаже? Мне пришлось спуститься по лестнице.
– Хотите стакан воды?
– А выпить ничего нет?
– Нет.
– Тогда не стоит беспокоиться. – Он огляделся. – Я пришел к вашей бабушке. Мы собираемся с ней на ужин.
– Она одевается. Выйдет через минуту.
Послышался стук в дверь, и появился Морелли. Сначала посмотрел на меня. Потом на Майрона.
– У нас сегодня двойное свидание, – объяснила я. – Это приятель бабушки, Майрон Ландовски.
– Извините меня, пожалуйста, – сказал Морелли, вытаскивая меня в холл.
– Мне все равно необходимо сесть, – заявил Ландовски. – И так пришлось спускаться по лестнице.
Морелли прикрыл дверь, прижал меня к стене и поцеловал. Когда он закончил, я опустила глаза и оглядела себя, чтобы убедиться, что я все еще одета.
– Bay! – произнесла я.
Он коснулся губами моего уха.
– Если ты не выпроводишь этих стариков из квартиры, со мной случится самовозгорание.
Я вполне его понимала. Я самовозгорелась утром в душе, но большого облегчения не испытала.
Бабуля открыла дверь и высунула голову.
– А я уж подумала, что вы нас бросили.
– Есть новости по убийству Рамоса? – спросила я Морелли.
– Ничего нового. Барнес по-прежнему уверен, что это дело рук Рейнджера.
– Никаких других подозреваемых?
– Мне плевать, голый он или нет, – ответила я. – Меня беспокоит, нет ли у него ножа или пропановой горелки.
– Тоже верно.
– Ладно. Считаю снова. Приготовься. Раз, два, три!
Я открыла дверь ванной комнаты, и мы обе заскочили внутрь.
Мансон отдернул занавеску душа.
– Какого черта?
– Вы арестованы, – заявила Лула. – И мы бы были очень признательны, если бы вы прикрылись полотенцем, так как мне совсем не хочется смотреть на ваши жалкие съежившиеся гениталии.
Волосы у него были в шампуне, а на ноге огромная повязка, которую он прикрыл от воды пластиковым пакетом и закрепил лейкопластырем на лодыжке.
– Я сумасшедший, – завизжал он. – Я сумасшедший, твою мать! Живым не дамся!
– Ладно, хватит, – сказала Лула, протягивая ему полотенце. – Ты воду выключишь или как?
Мансон схватил полотенце и хлестнул им Лулу.
– Эй, – возмутилась она, – сделаешь так еще раз, получишь струю перца в лицо.
Мансон снова замахнулся полотенцем.
– Толстая, толстая, претолстая, – пропел он.
Лула забыла про баллончик и попыталась схватить его за горло. Мансон исхитрился поднять руку и направить струю воды на нее, потом выпрыгнул из душа. Я сделала попытку схватить его, но он был скользким от мыла и воды, а Лула была занята, размахивала руками, стараясь уйти из-под струи воды.
– Прысни на него, – крикнула я Луле. – Пристрели его! Сделай что-нибудь!
Мансон отбросил нас в стороны и рванул вниз по лестнице. Промчался через весь дом к двери черного хода и выбежал во двор. Я почти наступала ему на пятки, Лула бежала в футах десяти за мной. По-видимому, нога у него жутко болела, однако он промчался через два двора и выскочил в переулок. Я прыгнула вперед и ударила его по спине. Мы оба свалились на землю и принялись кататься, свившись в клубок, ругаясь и царапаясь. Мансон пытался вырваться, я же – удержать его и надеть наручники. Если бы на нем была одежда, за которую можно уцепиться, мне было бы легче. А так, цепляться за то, что подворачивалось под руку, мне не хотелось.
– Дай ему туда, где больно! – орала Лула. – Дай как следует!
Я последовала ее совету. Человека можно довести до такого состояния, когда ему больше не хочется кататься по земле. Я откинулась назад и поддала Мансону коленкой в пах.
Мансон икнул и свернулся калачиком.
Мы с Лулой оторвали его руки от причинного места, завели их ему за спину и надели наручники.
– Жаль, не удалось снять на пленку, как ты с ним боролась, – заметила Лула. – Напомнила мне анекдот про карлика в колонии нудистов, который вечно совал нос куда не надо.
Митчелл и Хабиб вылезли из машины и стояли в сторонке с поникшими лицами.
– Бедный мужик! Как я ему сочувствую, – сказал Митчелл. – Если нам велят заняться тобой вплотную, я надену щиток.
Лула побежала в дом, чтобы взять одеяло и запереть дверь. Я, Хабиб и Митчелл поволокли Мансона к «Бьюику». Когда вернулась Лула, мы обернули Мансона одеялом, швырнули на заднее сиденье и поехали в полицейский участок на Норт-Клинтон-стрит. Подъехали сзади, куда вела дорожка.
– Точно как в «Макдоналдсе», – заметила Лула. – Только мы тут оставляем, а не забираем.
Я нажала на звонок и представилась. Через мгновение появился Карл Констанца, открыл дверь и взглянул на «Бьюик».
– Что теперь? – спросил он.
– У меня там тело на заднем сиденье. Моррис Мансон. Сбежал из-под залога.
Карл подошел к машине и ухмыльнулся:
– А он голый.
Я вздохнула.
– Ты не собираешься ко мне вязаться по этому поводу? Бери, что дают.
– Эй, Джулиан, – крикнул он, – выйди посмотреть на голого мужика. Угадай, кто его привез!
– Ладно, – обратилась Лула к Мансону, – конец истории. Можешь вылезать.
– Нет, – заявил Мансон, – не буду.
– Черта с два, – заявила Лула.
Джулиан и еще один коп присоединились к стоящему в дверях Карлу. И все по-дурацки лыбились.
– Иногда я думаю: что за дерьмовая у нас работа, – сказал один из полицейских. – Но когда удается увидеть такое, понимаешь, что овчинка стоит выделки. Почему у этого голого парня на ноге пластиковый пакет?
– Я его подстрелила, – сказала я.
Констанца и Джулиан переглянулись.
– Ничего не хочу знать, – заявил Карл. – Я ничего не слышал.
Лула одарила Мансона своим фирменным презрительным взглядом.
– Если ты не вытащишь свой костлявый белый скелет из машины, я врежу тебе еще раз по яйцам.
– А пошла ты, – сказал Мансон. – Имел я тебя в твою черную задницу.
Все копы разом перевели дыхание и сделали шаг назад.
– Ну все, – сказала Лула. – Мое терпение кончилось. Ты испортил мне настроение. Я сейчас вылезу и выдерну тебя оттуда вместе с твоим крошечным членчиком. – Она выбралась из машины и открыла заднюю дверцу.
И Мансон пулей вылетел из машины.
Я накинула на него полотенце, и мы все потащились в полицейский участок, кроме Лулы, у которой на такие места была аллергия. Она проехала по дорожке и поставила машину на стоянку.
Я наручниками прикрепила Мансона к скамье рядом с дежурным, сдала свои бумаги и получила квитанцию, подтверждающую получение тела. Но у меня имелось здесь еще одно дельце – Брайан Саймон.
Я уже поднималась на третий этаж, когда меня остановил Констанца.
– Если ищешь Саймона, не трудись. Он сбежал, как только прослышал, что ты здесь. – Он оглядел меня с ног до головы. – Не обижайся, но выглядишь ты ужасно.
Я вся сплошняком была покрыта пылью, клок джинсов на коленке выдран, волосы всклокочены, да еще и прыщ на подбородке.
– У тебя такой вид, будто ты несколько дней не спала.
– Я и в самом деле не спала.
– Я могу поговорить с Морелли.
– Морелли тут ни при чем. Все дело в бабушке. Она переехала ко мне и храпит. – Не считая появления в моей жизни Лунатика. И этого психа. И Рейнджера.
– Подожди. Я правильно тебя понял? Ты живешь с бабушкой и собакой Саймона?
– Ага.
Констанца усмехнулся.
– Эй, Джулиан, – крикнул он, – иди сюда и послушай. – Он снова повернулся ко мне. – Неудивительно, что Морелли в последнее время в таком плохом настроении.
– Скажи Саймону, что я его искала.
– Скажу, можешь не сомневаться.
Я ушла из участка и вернулась вместе с Лулой в офис погреться в лучах моей славы охотницы за сбежавшими преступниками. Мы с Лулой схватили-таки этого парня. И нам нелегко пришлось. Ведь он – маньяк-убийца. Ладно, может, операция прошла не совсем гладко, но мы все же его повязали!
Я положила квитанцию на стол Конни.
– Мы молодцы, правда? – сказала я.
Из кабинета выглянул Винни.
– Я правильно услышал – вы его взяли?
– Морриса Мансона, – подтвердила Конни. – Подписано, печать стоит, все в ажуре.
Винни покачался на пятках, сунув руки в карманы. Лицо его озарила улыбка.
– Чудесно.
– На этот раз ему даже не удалось никого из нас поджечь, – похвасталась Лула. – Мы сработали здорово. Притащили его в кутузку.
Конни внимательно разглядывала Лулу.
– А чего это ты вся мокрая?
– Да мы этого придурка вытащили из-под душа.
У Винни глаза полезли на лоб.
– Ты хочешь сказать, что вы арестовали его в голом виде?
– Все бы ничего, да он еще пустился бежать по улице, – сказала Лула.
Винни покачал головой и улыбнулся еще шире.
– Обожаю эту работу.
Конни выдала мне мой гонорар. Я отдала Луле ее часть и отправилась домой, чтобы переодеться.
Бабушка готовилась к уроку вождения. Она нацепила свой теплый костюм пурпурного цвета, кроссовки на платформе и футболку с длинными рукавами с надписью «Съешь мои шорты» поперек груди.
– Я сегодня в лифте познакомилась с мужчиной, – сообщила она, – и пригласила его с нами на ужин.
– Как его зовут?
– Майрон Ландовски. Старый пердун, конечно, но надо же с кого-то начинать. – Она взяла с буфета сумку, сунула ее под мышку и погладила Боба по голове. – Боб сегодня хорошо себя вел, вот только съел рулон туалетной бумаги. Да, вот еще что. Я надеюсь, мы сможем поехать вместе с тобой и Джозефом. Майрон в темноте не ездит, говорит, зрение подводит.
– Без проблем.
Я сделала себе бутерброд с яичницей в качестве ленча, натянула другие джинсы, расчесала волосы, стянула их в маленький хвостик и наложила тонну тонального крема на свой прыщ. Я густо намазала ресницы тушью и уставилась на себя в зеркало. Стефани, Стефани, Стефани, сказала я себе. Что ты творишь?
Готовлюсь к поездке на пляж, вот что я делаю. Я простить себе не могла, что упустила возможность поговорить с Александром Рамосом. Вчера я сидела напротив него дура дурой. Мы вели наблюдение за семейством Рамосов, а когда меня неожиданно пустили в курятник, я не задала петуху ни одного вопроса. Я не сомневалась, что Рейнджер дал мне толковый совет – держаться подальше от Александра Рамоса, но мне до смерти хотелось вернуться туда и попробовать получше воспользоваться ситуацией.
Я схватила куртку и прицепила поводок к ошейнику Боба. Забежала на кухню, чтобы попрощаться с Рексом и сунуть пистолет назад, в банку для печенья. Идея работать водилой у Александра Рамоса с пистолетом в сумке не казалась мне привлекательной. Что я скажу, если меня станут обыскивать его няньки?
Когда я спустилась вниз, на моей стоянке стояла машина Джойс.
– Личико, что твоя пицца, – прокомментировала она.
Наверное, тональный крем своей задачи не выполнил.
– Что тебе надо?
– Ты знаешь что.
Джойс оказалась не единственной идиоткой, болтающейся на моей стоянке. Тут же стояла машина с Хабибом и Митчеллом. Я подошла к ней, и Митчелл опустил стекло.
– Видишь ту женщину, с которой я только что разговаривала? – спросила я. – Это Джойс Барнхардт. Винни нанял ее, чтобы она поймала Рейнджера. Если вам нужен Рейнджер, вам следует таскаться за ней.
Митчелл и Хабиб оглядели Джойс.
– Если в нашей деревня женщина так одеться, мы бы швырять в нее камень, пока она не мертвая, – заявил Хабиб.
– Однако титьки ничего, – сказал Митчелл. – Настоящие?
– Насколько мне известно.
– Как ты думаешь, у нее есть шанс найти Рейнджера?
– Ни малейшего.
– А у тебя?
– Тоже ни малейшего.
– Нам приказано наблюдать за тобой, – сказал Митчелл. – Этим мы и займемся.
– А жаль, – заметил Хабиб. – Мне нравится посмотреть на эта шлюха, Джойс Барнхардт.
– Вы весь день собираетесь за мной ездить?
К лицу Митчелла прилила краска.
– У нас есть и другие дела.
Я улыбнулась.
– Надо отдать машину жене?
– Черт бы все побрал, – сказал Митчелл. – У моего парня сегодня футбольный матч.
Я вернулась к «Бьюику» и погрузила Боба на заднее сиденье. По крайней мере, не надо волноваться, что за мной кто-то следит. Спасибо футболу. Я посмотрела в зеркало заднего обзора: Хабиба и Митчелла не видно, а вот Джойс тащится сзади. Я прижалась к обочине и остановилась. Джойс – тоже, прямо за мной. Я вышла из машины и подошла к ней.
– Прекрати, – сказала я.
– У нас свободная страна.
– Собираешься весь день за мной ездить?
– Возможно.
– А если я тебя хорошо попрошу?
– Будь реалисткой.
Я взглянула на ее машину. Новая черная «Субару». Потом перевела взгляд на свою. Старый «Бьюик». Я вернулась к машине и села за руль.
– Держись! – посоветовала я Бобу. И включила задний ход.
ТРАХ!
Я передвинула рукоятку и проехала на несколько футов вперед. Вышла и обозрела повреждения. Бампер «Субару» погнут, а Джойс сражается с надувной подушкой системы безопасности. А вот зад моего «Бьюика» в идеальном состоянии. Ни царапины. Я вернулась в машину и уехала. Нечего вязаться к женщине, если у нее прыщ на подбородке.
* * *
В Диле было сумрачно, с океана надвигался туман. Серое небо, серый океан, серый асфальт и большой розовый дом, принадлежащий Александру Рамосу. Я проехала мимо дома, развернулась, проехала еще раз и остановилась на углу. Интересно, наблюдает ли за мной Рейнджер? Я считала, что наблюдает. На улице не было никаких машин, значит, он где-то в доме. И дом этот должен пустовать. Определить, в каком доме на пляже никто не живет, было проще простого. Но что касается домов вдоль дороги, то тут уже сложнее. Ни в одном из домов не были закрыты ставни.Я взглянула на часы. То же время, то же место. И никакого Рамоса. Через десять минут зазвонил телефон.
– Приветик, – сказал Рейнджер.
– И тебе приветик.
– Слабовато у тебя насчет выполнения инструкций.
– Ты хочешь сказать, что не велел мне становиться поставщиком сигарет? Слишком хорошее предложение, чтобы отказываться.
– Ты будешь осторожна, верно?
– Верно.
– У нашего парня затруднения. Не может удрать из дома. Поторчи здесь немного.
– Откуда ты знаешь? Где ты?
– Приготовься. Шоу начинается, – сказал Рейнджер и отключил телефон.
Александр Рамос выскочил из калитки и бегом помчался к моей машине. Открыл дверцу и нырнул внутрь.
– Пошла! – закричал он. – Гони!
Я рванула с места, успев заметить двух мужиков, выбегающих из калитки. Я поднажала на газ, и мы с ревом умчались прочь.
Рамос выглядел неважно. Бледный, потный, задыхающийся.
– Черт, – сказал он, – я уж думал, мне не вырваться. Полный бардак в этом проклятом доме. Хорошо еще, я вовремя выглянул в окно и заметил тебя. Я там совсем рехнусь.
– Хотите поехать в лавку?
– Нет. Они первым делом там будут искать. И к Сэлу тоже нельзя.
Тут я тоже почувствовала себя неважно. Может статься, как раз сегодня Александр Рамос не принимал своего лекарства.
– Поехали в парк Эсбери, – решил он. – Я там одно место знаю.
– Почему эти люди за вами гонятся?
– Никто за мной не гонится.
– Но я их видела.
– Ты ничего не видела.
Через десять минут он показал пальцем.
– Вон там. Остановись у бара.
Наша троица направилась в бар. Дальше все было, как в прошлый раз. Бармен по собственной инициативе принес вино. Рамос пропустил два стаканчика и закурил.
– Вас здесь все знают, – заметила я.
Он оглядел поцарапанные стены и темный бар красного дерева, протянувшийся вдоль стены. За ним – обычный набор бутылок, за бутылками – неизменное зеркало. В дальнем конце бара сидел один посетитель, уставившись в свой стакан.
– Я сюда уже много лет захожу, – объяснил Рамос. – Прихожу, когда хочу убраться подальше от этих полудурков.
– Полудурков?
– Моей семейки. Я вырастил трех сынов, которые никуда не годятся. Только тратят деньги быстрее, чем я их зарабатываю.
– Вы ведь Александр Рамос, правильно? Я недавно видела фото в «Ньюсуике». Очень жаль, что так вышло с Гомером. Я читала о пожаре в газете.
Он опять наполнил стакан.
– Одним полудурком меньше.
Кровь отлила от моего лица. От такого заявления папаши мороз пробирал до костей.
Он глубоко затянулся, закрыл глаза и наслаждался ощущением.
– Они считают, старик не знает, что происходит. Ну, так они сильно ошибаются. Старик знает все. Я создал свое дело не потому, что был глуп. И не потому, что был мил, так что им лучше поостеречься.
Я оглянулась на дверь.
– Вы уверены, что здесь безопасно?
– Когда ты с Александром Рамосом, ты в безопасности. Никто не посмеет тронуть Александра Рамоса.
Да уж, конечно. Именно поэтому мы и прячемся в баре в парке Эсбери.
– Я просто не люблю, когда мне мешают курить, – заявил он. – Не желаю смотреть на их поганые рожи.
– Почему же вы от них не избавитесь? Выгоните их из дома.
Он, прищурившись, взглянул на меня сквозь облако дыма.
– Как это будет выглядеть? Семья все же. – Он бросил сигарету на пол и наступил на нее. – Есть лишь один способ избавиться от семьи.
О господи!
– Больше нам тут нечего делать, – сказал он. – Мне надо вернуться, пока мой сын не разыскал меня.
– Ганнибал?
– Большой человек. Зря я послал его в колледж. – Он встал и бросил пачку денег на стол. – А ты? Ты ходила в колледж?
– Да.
– А чем сейчас занимаешься?
Я опасалась, что, скажи я ему, что охочусь за сбежавшими преступниками, он меня пристрелит.
– Всем понемногу, – сказала я.
– Такое выпендрежное образование – и всем понемногу?
– Вы говорите точно как моя мать.
– Твоя мать наверняка расстраивается.
Эти слова вызвали у меня улыбку. Он меня немного пугал, но, с другой стороны, был мне симпатичен. Напоминал моего дядюшку Панки.
– Вы знаете, кто убил Гомера?
– Гомер сам себя прикончил.
– Я читала в газетах, что они так и не нашли пистолет, так что речь не может идти о самоубийстве.
– Есть много способов убить себя. Мой сын был глуп и алчен.
– Гм... вы ведь его не убивали, так?
– Я был в Греции, когда его прикончили.
Мы встретились глазами. Оба понимали, что это не ответ на вопрос. Рамос мог приказать убить сына.
Я отвезла его назад в Диль и остановилась на соседней улице в одном квартале от розового дома.
– Каждый раз, когда захочешь заработать двадцать баксов, покажись на углу, – сказал Рамос.
Я улыбнулась. Я не брала у него деньги и, возможно, больше не приеду.
– Ладно, – ответила я, – буду иметь в виду. Посматривайте в окно.
Я рванула с места сразу же, как он вышел из машины. Не хотела, чтобы парни в костюмах меня заметили. Через десять минут зазвонил телефон.
– Короткая поездка, – заметил Рейнджер.
– Он пьет, курит и возвращается домой.
– Что-нибудь узнала?
– Думаю, он слегка не в себе.
– Таков консенсус.
Иногда Рейнджер говорит так, будто жизнь свою провел на улице, а иногда его речь напоминает жаргон биржевика. Рикардо Карлос Манозо, таинственный человек.
– Как ты думаешь, Рамос не мог убить своего собственного сына?
– Он на такое способен.
– Он сказал, Гомер погиб, потому что был глуп и алчен. Ты знал Гомера. Он действительно был глуп и жаден?
– Гомер был самым слабым из всех сыновей. Всегда пытался выбрать путь полегче. Но иногда на легком пути возникают проблемы.
– Какие именно?
– Гомер мог проиграть сотню тысяч и затем искать более легкий способ добыть деньги, например, угнать грузовик или заняться наркотиками. В результате он наступал на чьи-то ноги среди гангстеров или имел дело с полицией, так что Ганнибалу приходилось платить за него залог.
Это заставило меня призадуматься: что делал Рейнджер у Гомера в ту ночь, когда его убили? Спрашивать бесполезно.
– Пока, детка, – сказал Рейнджер. И пропал.
* * *
Я приехала домой как раз вовремя для того, чтобы успеть погулять с Бобом и принять душ. Я провела дополнительные полчаса за укладкой волос, стараясь, чтобы у них был такой естественный вид, будто я к ним и не притрагивалась, а так, безо всяких усилий, выгляжу потрясающе. Кощунство, конечно, при такой сексуальной прическе иметь такой прыщ на подбородке, так что я его давила-давила, пока он не лопнул. Осталась лишь большая кровоточащая дырка. Черт! Я приложила к ранке туалетную бумагу, чтобы остановить кровотечение, и принялась краситься. Нацепила на себя черные обтягивающие штаны и красный свитер с широким воротом. Сняла туалетную бумагу с подбородка и отошла на шаг, чтобы полюбоваться результатом. Мешки под глазами почти исчезли, а ранка на подбородке перестала кровоточить. В модели на глянцевую обложку не годится, но в полутьме вполне сойдет.Я услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и мимо ванной в спальню прошмыгнула бабуля.
– Нет, это вождение – полный кайф, – поделилась бабушка. – Не знаю, о чем я думала все эти годы, живя без прав. Я утром поучилась, а потом приехала Мелвина и отвезла меня к магазину, где мы катались и катались кругами. У меня здорово получалось, честно. Кроме одного раза, когда я слишком резко затормозила и Мелвина потянула спину.
Зазвенел дверной звонок, я открыла дверь и увидела на пороге пыхтящего Майрона Ландовски. Он всегда напоминал мне черепаху – лысая, в рыжих пятнах голова вытянута вперед, плечи обвисли, брюки доходят почти до подмышек.
– Говорю вам, если они не наладят лифт, я съеду, – сказал он. – Я живу здесь двадцать четыре года, но уеду, если придется. Эта старуха Бестлер въезжает туда на своей каталке, а когда выезжает, нажимает на кнопку «задержать». Миллион раз видел, как она это делает. Пятнадцать минут выбирается из лифта, а потом забывает отпустить кнопку. И что тогда делать тем, кто живет на третьем этаже? Мне пришлось спуститься по лестнице.
– Хотите стакан воды?
– А выпить ничего нет?
– Нет.
– Тогда не стоит беспокоиться. – Он огляделся. – Я пришел к вашей бабушке. Мы собираемся с ней на ужин.
– Она одевается. Выйдет через минуту.
Послышался стук в дверь, и появился Морелли. Сначала посмотрел на меня. Потом на Майрона.
– У нас сегодня двойное свидание, – объяснила я. – Это приятель бабушки, Майрон Ландовски.
– Извините меня, пожалуйста, – сказал Морелли, вытаскивая меня в холл.
– Мне все равно необходимо сесть, – заявил Ландовски. – И так пришлось спускаться по лестнице.
Морелли прикрыл дверь, прижал меня к стене и поцеловал. Когда он закончил, я опустила глаза и оглядела себя, чтобы убедиться, что я все еще одета.
– Bay! – произнесла я.
Он коснулся губами моего уха.
– Если ты не выпроводишь этих стариков из квартиры, со мной случится самовозгорание.
Я вполне его понимала. Я самовозгорелась утром в душе, но большого облегчения не испытала.
Бабуля открыла дверь и высунула голову.
– А я уж подумала, что вы нас бросили.
* * *
Пришлось взять «Бьюик», потому что в машину Морелли мы бы не поместились. Морелли сел за руль, Боб рядом, а я у окна. Бабушка и Майрон сидели сзади, что-то взахлеб обсуждая.– Есть новости по убийству Рамоса? – спросила я Морелли.
– Ничего нового. Барнес по-прежнему уверен, что это дело рук Рейнджера.
– Никаких других подозреваемых?