– Что это у тебя за наклейка на подбородке?
– Порезалась, когда брилась.
Он бросил на стол двадцать долларов и встал.
– Порезалась, когда брилась. Неплохо сказано. Ты ничего. Теперь можешь отвезти меня домой.
Я высадила его за квартал от дома.
– Приезжай завтра, – сказал он. – В то же время. Может, я возьму тебя в личные шоферы.
– Эй, – сказал он, – как дела?
– Не жалуюсь, – ответила я. – А у тебя как?
– Даже не знаю, дружок. Трудно поверить, что нет больше нашего дилера. Я-то думал, дилер будет всегда. Я что хочу сказать, он пользу приносил. Был дилером. – Он потряс головой. – Весь мой мир перевернулся, дружок.
– Ему надо еще выпить пивка, – сказала бабушка. – А потом мы все дружно поужинаем. Я всегда радуюсь, когда у нас к ужину гости. Особенно, когда это мужчина.
Я не была уверена, что Лунатика можно было считать мужчиной. Он скорее напоминал Питера Пэна, пристрастившегося к травке. Лунатик большую часть своей жизни проводил под кайфом.
Из кухни выбрался Боб и основательно обнюхал ширинку Лунатика.
– Эй, дружок, – сказал Лунатик, – не при первом же свидании.
– Я сегодня купила себе машину, – сообщила бабушка. – Лунатик любезно пригнал ее сюда.
Челюсть у меня отвисла.
– Но у тебя же уже есть машина. «Бьюик» дяди Сандора.
– Верно. Не пойми меня неправильно. Мне кажется, машина не клевая. Не соответствует моему новому имиджу. Мне захотелось иметь что-нибудь поспортивнее. Ужасно забавно, как все это произошло. Луиза заехала за мной и сказала, что слышала, будто дилер закрывает свое дело. Вот мы и поехали посмотреть, что там у него есть. И пока мы там были, я купила машину.
– Ты купила машину у Дага?
– Вот именно. Просто красотку.
Я бросила на Лунатика убийственный взгляд, но он не обратил на это никакого внимания. Его ничто не могло заставить эмоционально встряхнуться.
– Ты только посмотри, какая машина у бабули, – сказал он. – Замечательная.
– Просто душка, – добавила бабушка. – Я в ней выгляжу как звезда.
Не знаю уж, какую звезду она имела в виду. Но если бабушка довольна, какого черта?
– А что за машина? – поинтересовалась я.
– «Корветт», – ответила бабушка. – Красная.
Глава 8
– Порезалась, когда брилась.
Он бросил на стол двадцать долларов и встал.
– Порезалась, когда брилась. Неплохо сказано. Ты ничего. Теперь можешь отвезти меня домой.
Я высадила его за квартал от дома.
– Приезжай завтра, – сказал он. – В то же время. Может, я возьму тебя в личные шоферы.
* * *
Когда мы вернулись домой, бабушка накрывала стол к ужину. На диване перед телевизором развалился Лунатик.– Эй, – сказал он, – как дела?
– Не жалуюсь, – ответила я. – А у тебя как?
– Даже не знаю, дружок. Трудно поверить, что нет больше нашего дилера. Я-то думал, дилер будет всегда. Я что хочу сказать, он пользу приносил. Был дилером. – Он потряс головой. – Весь мой мир перевернулся, дружок.
– Ему надо еще выпить пивка, – сказала бабушка. – А потом мы все дружно поужинаем. Я всегда радуюсь, когда у нас к ужину гости. Особенно, когда это мужчина.
Я не была уверена, что Лунатика можно было считать мужчиной. Он скорее напоминал Питера Пэна, пристрастившегося к травке. Лунатик большую часть своей жизни проводил под кайфом.
Из кухни выбрался Боб и основательно обнюхал ширинку Лунатика.
– Эй, дружок, – сказал Лунатик, – не при первом же свидании.
– Я сегодня купила себе машину, – сообщила бабушка. – Лунатик любезно пригнал ее сюда.
Челюсть у меня отвисла.
– Но у тебя же уже есть машина. «Бьюик» дяди Сандора.
– Верно. Не пойми меня неправильно. Мне кажется, машина не клевая. Не соответствует моему новому имиджу. Мне захотелось иметь что-нибудь поспортивнее. Ужасно забавно, как все это произошло. Луиза заехала за мной и сказала, что слышала, будто дилер закрывает свое дело. Вот мы и поехали посмотреть, что там у него есть. И пока мы там были, я купила машину.
– Ты купила машину у Дага?
– Вот именно. Просто красотку.
Я бросила на Лунатика убийственный взгляд, но он не обратил на это никакого внимания. Его ничто не могло заставить эмоционально встряхнуться.
– Ты только посмотри, какая машина у бабули, – сказал он. – Замечательная.
– Просто душка, – добавила бабушка. – Я в ней выгляжу как звезда.
Не знаю уж, какую звезду она имела в виду. Но если бабушка довольна, какого черта?
– А что за машина? – поинтересовалась я.
– «Корветт», – ответила бабушка. – Красная.
Глава 8
Итак, у моей бабушки красный «Корветт», а у меня голубой «Бьюик» 1953-го года и огромный прыщ на подбородке. Черт, могло быть и хуже. Прыщ мог вскочить и на носу.
– Кроме того, – сказала бабушка, – я знаю, как тебе нравится «Бьюик». Не хочу отнимать его у тебя.
Я кивнула и попыталась улыбнуться.
– Простите меня, – пробормотала я, – мне надо помыть руки перед ужином.
Я плеснула в лицо холодной водой и высморкалась. По крайней мере, хоть спать буду спокойно. Теперь на двери сигнальная система. Не то чтобы я возражала против визитов Рейнджера в два часа ночи... мне не нравилось, как он умудряется прокрасться. Вдруг у меня во сне течет слюна, а он будет сидеть и наблюдать за этим? Вдруг: он будет сидеть и глазеть на мой прыщ?
После ужина Лунатик удалился, а бабушка, продемонстрировав мне новую машину, отправилась почивать.
Морелли позвонил около девяти.
– Прости, раньше никак не мог, – сказал он. – Такой уж денек выдался. Как ты там?
– При прыще.
– Тут я тебе не конкурент.
– Ты знаешь такую Синтию Лотте? Поговаривали, что она была подружкой Гомера Рамоса.
– Из того, что я знаю о Гомере, следует, что он менял подружек чаще, чем другие меняют носки.
– Ты с его отцом когда-нибудь встречался?
– Разговаривал пару раз.
– И что ты о нем думаешь?
– Типичный старый добрый грек – торговец оружием. Давно его не видел. – Он помолчал. – Бабушка Мазур все у тебя?
– Ага.
Морелли глубоко вздохнул.
– Мама просила спросить, не хочешь ли ты завтра прийти к ним ужинать. Она свинину жарит.
– Обязательно, – ответил Морелли. – Ты ведь тоже там будешь, так?
– Я, а еще бабушка и Боб.
– Господи!
Я повесила трубку, взяла Боба, погуляла с ним вокруг квартала, дала Рексу виноградину, немного посмотрела телевизор. Где-то посредине хоккейного матча я уснула и проснулась как раз вовремя, чтобы застать последние кадры шоу об убийцах и отравителях. Когда шоу закончилось, я трижды проверила замки на двери и повесила на ручку детектор движения. Если кто-нибудь откроет дверь, зазвучит сигнал. Я искренне надеялась, что такого не произойдет, потому что после шоу об убийцах я чувствовала себя слегка напутанной. Рейнджер, пялящийся на мой прыщ, уже не казался мне неприятностью в сравнении с маньяком, вырезающим мне язык и забирающим его с собой для коллекции. Ради пущей безопасности я отправилась на кухню и спрятала все ножи. Нечего облегчать задачу сумасшедшему, подсовывая ему мои собственные ножи. Потом я вытащила из банки с печеньем пистолет и положила его за диванную подушку – вдруг он мне срочно понадобится.
Я выключила свет и забралась под одеяло на моей походной кровати-диване. В спальне храпела бабушка. В кухне холодильник включился на размораживание. Послышался далекий звук с парковочной площадки – кто-то захлопнул дверцу машины. Обычные звуки, уверяла я себя. Тогда почему так бьется сердце? Потому что я посмотрела это дурацкое шоу про убийц по телевизору, вот почему.
Ладно, пора забыть про шоу. Спи. Подумай о чем-нибудь еще.
Я закрыла глаза. И подумала об Александре Рамосе, который, скорее всего, недалеко ушел от серийных убийц, из-за которых так колотится мое сердце. Так что насчет Рамоса? Человек, контролирующий подпольную продажу оружия по всему миру, вынужден останавливать на дороге машину, чтобы смотаться за сигаретами. Ходили слухи, что Рамос болен, но на меня он не произвел впечатления маразматика или сумасшедшего. Немножко агрессивен, это да. Терпения не хватает. Наверное, где-нибудь в другом месте его поведение и могло бы показаться странным, но здесь, в Джерси, как мне казалось, Рамос был вполне на своем месте.
Я была так огорошена, что почти и не говорила с ним. Теперь, когда прошло немного времени, у меня появилась тысяча вопросов. Мне не только хотелось еще раз с ним поговорить, у меня появилось странное желание посмотреть, какой он внутри, этот розовый дом. Когда я была маленькой, родители возили меня в Вашингтон, чтобы показать Белый дом. Мы час простояли в очереди, а потом нас водили по открытым для публики комнатам. Я очень расстроилась. Кому интересна государственная столовая? Мне хотелось посмотреть ванную комнату президента. И теперь мне было любопытно взглянуть на ковер в комнате Александра Рамоса. Мне хотелось побродить по комнатам Ганнибала и заглянуть в холодильник. Они ведь все были на обложке «Ньюсуика». Значит, они представляют интерес, верно?
Отсюда я перешла к мыслям о Ганнибале, который вовсе не казался мне интересным. И о Синтии Лотте, которая тоже была неинтересна. Или представить Синтию голой вместе с Гомером Рамосом? Тоже неинтересно. Ладно, как насчет Синтии и Бэтмена? Уже лучше. Подождите, а как насчет Ганнибала и Бэтмена? Гадость! Я сбегала в ванную и почистила зубы. И решила на Бэтмене остановиться.
Выйдя из ванной, я услышала, что кто-то возится с моим замком. Дверь открылась, и заверещала сигнальная система. Дверь осталась полузакрытой благодаря цепочке, так что, когда я вышла в переднюю, я смогла увидеть в щель Лунатика.
– Эй, дружок, – сказал он, когда я выключила сигнализацию. – Что это такое?
– Что ты здесь делаешь?
– Я забыл отдать твоей бабушке вторые ключи от машины. Вот я их и принес. – Он опустил ключи в мою ладонь. – Надо же, какая клевая у тебя сигнализация. Я знаю одного мужика, так у него сигнализация играет мелодию из «Бонанзы». Помнишь «Бонанзу»? Вот это был класс, правда?
– Как ты открыл мою дверь?
– Отмычкой. Не хотел беспокоить тебя так поздно.
– Очень трогательно с твоей стороны.
– Лунатик всегда старается думать о других. – Он махнул мне рукой и пошел через холл к лестнице.
Я закрыла дверь и снова прицепила детектор. Бабушка все так же храпела в спальне, а Боб даже не сдвинулся с места, так и остался лежать около дивана. Если в эту квартиру забредет серийный убийца, надеяться мне не на кого.
Я заглянула к Рексу и объяснила ему все насчет сигнализации.
– Не волнуйся, – сказала я. – Я знаю, очень громко было, но ты ведь все равно не спал, а бегал. – Рекс сидел на маленькой пушистой попке, свесив передние лапки. Усы топорщились, прозрачные ушки вибрировали, круглые черные глазки широко раскрыты. Я положила ему в миску кусочек крекера, он кинулся к нему, засунул за щеку и скрылся в своей банке из-под супа. Рекс умел переживать кризисы.
Я вернулась на диван и натянула одеяло до подбородка. Никаких больше мыслей о Бэтмене, велела я себе. Никаких попыток заглянуть под его резиновую маску.И никаких серийных убийц. И никаких Джо Морелли, поскольку весьма соблазнительной казалась идея позвонить ему и попросить жениться на мне... или еще о чем-нибудь, О чем же мне тогда думать? О храпе бабушки? От него можно было оглохнуть. Я могу положить на голову подушку, но тогда я не услышу сигнализацию, серийный убийца придет и вырежет мне язык. Черт, снова я думаю об этом серийном убийце!
Снова послышался какой-то звук у двери. Я попыталась в темноте разглядеть, который сейчас час. Где-то около часа. Дверь открылась, и завопила сигнализация. Определенно Рейнджер. Я провела рукой по лицу и убедилась, что лейкопластырь на месте. На мне были плотные трусы-шорты и белая футболка. В последнюю минуту я испугалась, что сквозь тонкий материал очень заметны мои соски. Черт! Надо было раньше думать! Я поспешила в переднюю, но прежде чем я дошла до двери, в щель просунулись кусачки, перекусили цепочку, и дверь распахнулась.
– Слушай, – сказала я Рейнджеру, – это нечестно.
Но вошел вовсе не Рейнджер, а Моррис Мансон. Он сорвал с дверной ручки детектор и разбил его кусачками. Детектор в последний раз пискнул и умер. Бабушка продолжала храпеть. Боб все еще валялся вдоль дивана. Один Рекс стоял торчком, очень похожий на маленького медведя гризли.
– Сюрприз, – сказал Мансон, закрывая дверь и проходя в переднюю.
Мой шоковый пистолет, газовый баллончик, фонарик, которым можно было бы стукнуть по голове, и пилочка для ногтей находились в сумке, висящей на крючке за спиной Мансона. Не достать. Настоящий пистолет валялся где-то за диванной подушкой, хотя я в принципе не хотела им пользоваться. Пистолеты меня до смерти путают и... убивают людей. Убийство же – не самое мое любимое занятие.
По сути, я должна была бы радоваться появлению Мансона. Ведь я же его разыскиваю, так? А тут вот он, пожалуйста, прямо в моей квартире.
– Стой и не двигайся, – сказала я. – Ты нарушил свои обязательства, поэтому ты арестован.
– Ты разбила мне жизнь, – заявил он. – Я все для тебя делал, а ты разбила мне жизнь. Ты забрала все. Дом, машину, мебель...
– Это была твоя бывшая жена, придурок! Разве я похожа на нее?
– Слегка.
– Совершенно не похожа! – Особенно если учесть, что его бывшая жена мертва, а на спине у нее следы от протекторов его машины. – Как ты меня нашел?
– Однажды поехал за тобой. Тебя в этом «Бьюике» трудно упустить.
– Ты же не думаешь, что я твоя бывшая жена, верно?
Он растянул рот в ухмылке.
– Нет, но если они решат, что у меня крыша поехала, я смогу рассчитывать, что меня признают невменяемым. Бедный, расстроенный муж пошел вразнос. Я уже все заранее подготовил, осталось только порезать тебя и поджечь. И я свободен.
– Ты спятил!
– Видишь, уже срабатывает.
– Ну, ничего у тебя не выйдет, потому что я прошла профессиональную подготовку по самообороне.
– Смотри на вещи реально. Я поспрашивал насчет тебя. Нигде ты не тренировалась. Ты торговала женскими трусами, пока тебя не уволили.
– Меня не увольняли. Произошло сокращение штатов.
– Да какая разница. – Он показал мне ладонь, на которой лежал складной нож. Он нажал на кнопку, и выскочило лезвие. – Если ты не станешь сопротивляться, все будет не так уж страшно. Мне не хочется тебя убивать. Я думал, пырну пару раз, может, сосок отрежу.
– Не выйдет!
– Послушайте, леди, войдите в мое положение. Меня ведь обвиняют в убийстве.
– Это глупо. Ничего у тебя не получится! Ты с адвокатом об этом говорил?
– Да не могу я позволить себе адвоката! Жена полностью меня обчистила!
Пока мы разговаривали, я медленно задом продвигалась к дивану. Теперь, когда я была в курсе его планов отрезать мне сосок, идея пристрелить его не казалась мне такой уж ужасной.
– Не двигайся, – приказал он. – Ты же не хочешь, чтобы я гонялся за тобой по всей квартире?
– Мне надо сесть. Я неважно себя чувствую. – Я вовсе не пыталась его обмануть. Сердце мое трепыхалось, а волосы на голове взмокли. Я плюхнулась на диван и сунула пальцы между подушками. Никакого пистолета. Я пробежала пальцами рядом с другой подушкой. Снова нет пистолета.
– Что это ты делаешь? – поинтересовался он.
– Ищу сигарету, – соврала я. – Мне необходима последняя сигарета, чтобы успокоить нервы.
– Забудь. Нет времени. – Он бросился на меня с ножом. Я откатилась, он пырнул ножом подушку рядом со мной.
Завизжав, я встала на четвереньки, разыскивая пистолет, и нашла его под средней подушкой. Мансон снова двинулся на меня, и я прострелила ему ногу.
Боб открыл один глаз.
– Сука! – заорал Мансон, роняя нож и хватаясь за ногу. – Сука!
Я отступила и направила на него пистолет.
– Ты арестован, – заявила я.
– Я ранен. Я умру. Я истекаю кровью.
Мы оба посмотрели на его ногу. Нельзя сказать, чтобы кровь лилась рекой. Небольшое пятнышко на месте мизинца.
– Я слегка тебя задела, – сказала я.
– Господи, – сказал он, – ты же была прямо передо мной. Как ты умудрилась промахнуться?
– Хочешь, чтобы я еще раз попробовала?
– Все пропало. Ты все испортила. Как всегда. Каждый раз, когда у меня появляется план, ты все портишь. Я же все продумал. Приду, отрежу сосок, подожгу тебя. А ты все погубила. – Он в отвращении вскинул вверх руки. – Уж эти женщины! – Он повернулся и захромал к двери.
– Эй, – крикнула я, – куда это ты пошел?
– Ухожу. Палец дико болит. И взгляни на мой ботинок. В нем огромная дыра. Ты считаешь, обувь растет на деревьях? Ты не считаешься ни с кем, только о себе думаешь. Все вы, женщины, одинаковые. Только берете, берете, берете. Вечно дай, дай, дай.
– Насчет ботинка не волнуйся. Государство даст тебе новые. Вместе с миленьким оранжевым костюмом и цепочкой на ноги.
– Даже не думай, я никуда не пойду, пока все не будут уверены, что я безумен.
– Меня ты уже заставил поверить. Кроме того, у меня пистолет, и, если нужно, я снова в тебя выстрелю.
Он поднял руки.
– Валяй, стреляй.
Но я не могла выстрелить в безоружного человека. К тому же у меня кончились пули. Как раз собиралась купить, еще список составила: молоко, хлеб, пули.
Я пробежала мимо него, схватила сумку и высыпала все на пол, поскольку посчитала такой способ быстрейшим для поисков наручников и перечного баллончика. Мы с Мансоном одновременно кинулись к рассыпанному мусору, и он победил. Он схватил баллончик и прыгнул к двери.
– Если приблизишься, тебе достанется, – заявил он.
Я смотрела, как он скачет по холлу, жалея больную ногу. Остановился у двери лифта и потряс баллончиком.
– Я еще вернусь, – пообещал он. Вошел в лифт и исчез.
Я закрыла и заперла дверь. Замечательно. Надо же, как все вышло. Я пошла на кухню, поискать, чем утешиться. Торт кончился. Пирог тоже. В буфете не завалялось ни одной шоколадки. Выпивки нет. Даже чипсов нет. И арахисового масла не осталось.
Мы с Бобом попробовали съесть по паре оливок, но они явно не годились в такой ситуации.
Я собрала все с пола в передней и сунула обратно в сумку. Положила разбитый детектор на буфет, выключила свет и вернулась на диван. Я лежала в темноте и вспоминала последнюю угрозу Мансона. Неважно, действительно ли он был сумасшедшим или только притворялся. Главное в том, что я едва не осталась без соска. Наверное, мне не следует спать, пока я не установлю на дверь хорошую щеколду. Он сказал, что вернется, и я не знала, что он имел в виду – через час или через день.
Но вот в чем беда – глаза у меня слипались. Я попробовала петь, потом считать слонов, но заснула где-то на десятом. Следующее, что помню: я проснулась от ощущения, что я в комнате не одна. Я лежала неподвижно, сердце пропускало удары, в легких не хватало воздуха. Я не слышала шагов по ковру. Не чувствовала никакого постороннего запаха. Было лишь ни на чем не основанное убеждение, что кто-то со мной рядом.
Вдруг, без всякого предупреждения, пальцы обхватили мое запястье, приведя меня в действие. Выброс адреналина в кровь, и я ринулась с дивана на нарушителя моего спокойствия.
От неожиданности мы оба свалились на журнальный столик, а оттуда на пол. Через секунду он пригвоздил меня к полу всем своим телом, и нельзя сказать, чтобы это было неприятно, поскольку я уже сообразила, что лежу под Рейнджером. Мы лежали пах к паху, грудь к груди, и он держал меня за запястья. Прошла минута, мы лежали молча и только тяжело дышали.
– Хороший прыжок, детка, – сказал он и поцеловал меня. Сомневаться в его намерениях не приходилось. Так, например, не целуют кузину. Так, пожалуй, целуют женщину, с которой собираются сорвать одежду и дать ей основания восславить господа.
Он продолжал целовать меня и провел ладонями по моей груди. Слава богу, я не лишилась одного соска! Меня охватил жар, и соски затвердели.
Раздался скрип двери в спальню, и бабушка высунула голову.
– Здесь все в порядке?
Дивно. Теперь она проснулась!
– Да, все нормально, – ответила я.
– Это на тебе Рейнджер?
– Он показывал мне прием самообороны.
– Я бы не возражала тоже познакомиться с таким приемом, – призналась бабуля.
– Ну, мы вроде уже закончили.
Рейнджер скатился с меня и остался лежать на спине.
– Не будь она вашей внучкой, я бы ее пристрелил, – сказал он.
– Черт, – сказала бабушка, – вечно я пропускаю самое интересное.
Я вскочила на ноги и поправила футболку.
– Ты ничего не пропустила. Я собиралась сварить какао. Ты будешь?
– Разумеется, – сказала бабушка. – Пойду надену халат.
Рейнджер взглянул на меня. В комнате было темно, только немного света из открытой двери спальни. Но этого хватало, чтобы увидеть, что, хоть он и улыбается, глаза смотрят серьезно.
– Спасенная бабушкой.
– Ты какао хочешь?
Он прошел за мной на кухню.
– Мимо.
Я протянула ему листок бумаги с рисунком дома.
– Вот то, что ты просил.
– Еще что-нибудь?
Он знал про Александра Рамоса.
– Откуда ты знаешь?
– Я следил за домом на пляже. Видел, как ты его посадила в машину.
Я налила в две кружки молока и сунула их в микроволновку.
– Что с ним такое? Он остановил меня, чтобы попросить сигарету.
Рейнджер улыбнулся:
– Ты когда-нибудь пыталась бросить курить?
Я отрицательно покачала головой.
– Тогда тебе не понять.
– А ты курил?
– Чего только я не делал. – Он взял с буфета детектор и повернул его в руке.
– Я заметил перекусанную дверную цепочку.
– Ты у меня сегодня не единственный посетитель.
– Что случилось?
– Тип, сбежавший из-под залога, вломился ко мне в квартиру. Я прострелила ему ногу, и он ушел.
– Ты, верно, не читала «Справочник охотников за сбежавшими преступниками». Твоя задача – ловить плохих парней и тащить их назад в тюрьму.
Я размешала какао в горячем молоке.
– Рамос хотел, чтобы я сегодня снова приехала. Предложил мне работу по доставке ему сигарет.
– Тебе такая работа не нужна. Александр может быть импульсивным и непредсказуемым. К тому же он параноик. Он сидит на таблетках, но не всегда их принимает. Ганнибал нанял охранников следить за стариком, но они в сравнении с ним салаги. Убегает при первой возможности. У них с Ганнибалом борьба за власть, так что тебе не стоит попадать под обстрел.
– Надо же, как мило, – сказала бабушка, которая как раз, шаркая ногами, вошла в кухню и взяла свою кружку с какао. – С тобой жить куда интереснее. Когда я жила у твоей матери, к нам никогда среди ночи не приходили в гости мужчины.
Рейнджер положил детектор на буфет.
– Мне пора. Приятного аппетита.
Я пошла проводить его до двери.
– Не надо ли еще что-нибудь для тебя сделать? Проверить почту, например? Полить цветы?
– Мою почту получает адвокат. А цветы я поливаю сам.
– Значит, ты чувствуешь себя в безопасности в Бэткейву?
Он слегка улыбнулся. Наклонился и поцеловал меня в шею, там, где кончался ворот футболки.
– Приятных сновидений.
Перед уходом он попрощался с бабушкой, которая все еще торчала на кухне.
– Какой приятный, вежливый молодой человек, – заметила бабушка. – И прекрасно оборудован.
Я направилась прямиком к стенному шкафу, нашла бутылку виски и налила щедрую порцию в свое какао.
– Нельзя мне так поздно пить какао, – пожаловалась бабушка. – Такое впечатление, что глаза сейчас вылезут из орбит. Наверное, мне надо провериться насчет глаукомы.
– Тебе лучше проверить уровень алкоголя в крови, – посоветовала я.
Я выпила пару таблеток аспирина и потащилась на парковочную площадку. Хабиб и Митчелл уже наличествовали, сидя в зеленом микроавтобусе с двумя сиденьями для детей сзади. Однако детей не было.
– Миленькая дозорная машина, – заметила я. – Подходит по всем статьям.
– Даже не начинай, – сказал Митчелл. – У меня плохое настроение.
– Это машина твоей жены, верно?
Он мрачно взглянул на меня.
– Хочу облегчить вам жизнь. Чтобы вы не заблудились, сообщаю, что еду прямиком в контору.
– Ненавидеть это место, – заявил Хабиб. – Оно проклято! Там плохо!
Я подъехала к конторе и остановилась напротив входа. Хабиб остановился в середине квартала и не выключил мотор.
– Эй, подруга, – сказала Лула, – а где Боб?
– С бабушкой. Они сегодня отсыпаются.
– По твоему виду можно догадаться, что и тебе не мешало бы отоспаться. Ужасно выглядишь. Если бы все твое лицо было такого же цвета, как под глазами, ты могла бы перебраться в мой район. Разумеется, есть и положительная сторона: при таких кругах под налитыми кровью глазами на этот мерзкий прыщ уже не обращаешь внимания.
Но по-настоящему положительным было то, что сегодня я плевать хотела на этот прыщ. Забавно: немного приключений с опасностью для жизни, и совсем по-другому смотришь на такой пустяк, как прыщ. Больше всего в данный момент меня волновала следующая проблема: как бы прищучить Мансона. Мне не улыбалось провести еще одну бессонную ночь, опасаясь сгореть в огне.
– У меня предчувствие, – сказала я Луле, – что Мансон у себя дома. У меня сегодня настроение взять кого-нибудь за шкирку.
Я вынула из сумки пистолет.
– У меня кончились пули, – сказала я Конни. – У тебя не найдется лишних?
Из своего кабинета высунулся Винни.
– Ты заряжаешь пистолет? Я не ошибся? Это по какому случаю?
– У меня полно пуль в пистолете, – обиделась я и прищурилась. – Должна сказать, что я вчера подстрелила кое-кого.
Все дружно ахнули.
– Кого это ты подстрелила? – спросила Лула.
– Морриса Мансона. Он залез в мою квартиру.
Винни кинулся ко мне.
– Где он? Умер? Надеюсь, ты не стреляла ему в спину? Я не устаю повторять – только не в спину.
– Да не стреляла я в спину. Я прострелила ему палец.
– Да? И где же он?
– О господи, – вздохнула Лула. – Ты выстрелила ему в ногу последней пулей, так ведь? Ты слегка зацепила эту свинью, и у тебя кончились пули? – Она покачала головой. – Ну и как тебе это понравилось?
Вернулась Конни с коробкой.
– Тебе они и вправду нужны? – спросила она. – Ты неважно выглядишь. Не знаю, правильно ли давать женщине пули, когда у нее прыщ на подбородке.
Я зарядила пистолет и сунула коробку в сумку.
– Со мной все в порядке.
– Перед вами женщина, которая что-то задумала, – прокомментировала Лула.
«Перед ними женщина, страдающая от похмелья, которая думает только о том, как бы протянуть этот день», – мысленно уточнила я.
На полдороге к дому Мансона на Рокуэлл-стрит я притормозила у тротуара, и меня вырвало. Митчелл и Хабиб, наблюдавшие эту сцену, поморщились.
– Видать, та еще выдалась ночка, – заметила Лула.
– Даже вспоминать не хочу. – И это были не просто слова. Я действительноне хотела думать об этой ночи. В смысле, что такое, черт возьми, происходит между мной и Рейнджером? Наверное, у меня крыша поехала. Поверить не могу, что я сидела с бабушкой и глушила виски, запивая горячим какао. Я не умею пить. Я пьянею от двух бутылок пива. У меня было такое ощущение, будто мозги мои вылетели куда-то в космос, а тело осталось мучиться на земле.
– Кроме того, – сказала бабушка, – я знаю, как тебе нравится «Бьюик». Не хочу отнимать его у тебя.
Я кивнула и попыталась улыбнуться.
– Простите меня, – пробормотала я, – мне надо помыть руки перед ужином.
* * *
Я спокойно прошла в ванную комнату, закрыла и заперла дверь, посмотрела на себя в зеркало над раковиной и шмыгнула носом. Из левого глаза выкатилась слезинка. Возьми себя в руки, сказала я себе. Это всего лишь прыщ. Со временем пройдет. Да, а как же насчет «Бьюика»? – задала я себе вопрос. Об этом стоило побеспокоиться. «Бьюик» не подавал никакого желания исчезнуть. Еще одна слеза скатилась по моей щеке. Ты слишком эмоциональна, заявила я собственному отражению в зеркале. Придаешь слишком большое значение пустякам. Возможно, это результат гормонального нарушения из-за недосыпа.Я плеснула в лицо холодной водой и высморкалась. По крайней мере, хоть спать буду спокойно. Теперь на двери сигнальная система. Не то чтобы я возражала против визитов Рейнджера в два часа ночи... мне не нравилось, как он умудряется прокрасться. Вдруг у меня во сне течет слюна, а он будет сидеть и наблюдать за этим? Вдруг: он будет сидеть и глазеть на мой прыщ?
После ужина Лунатик удалился, а бабушка, продемонстрировав мне новую машину, отправилась почивать.
Морелли позвонил около девяти.
– Прости, раньше никак не мог, – сказал он. – Такой уж денек выдался. Как ты там?
– При прыще.
– Тут я тебе не конкурент.
– Ты знаешь такую Синтию Лотте? Поговаривали, что она была подружкой Гомера Рамоса.
– Из того, что я знаю о Гомере, следует, что он менял подружек чаще, чем другие меняют носки.
– Ты с его отцом когда-нибудь встречался?
– Разговаривал пару раз.
– И что ты о нем думаешь?
– Типичный старый добрый грек – торговец оружием. Давно его не видел. – Он помолчал. – Бабушка Мазур все у тебя?
– Ага.
Морелли глубоко вздохнул.
– Мама просила спросить, не хочешь ли ты завтра прийти к ним ужинать. Она свинину жарит.
– Обязательно, – ответил Морелли. – Ты ведь тоже там будешь, так?
– Я, а еще бабушка и Боб.
– Господи!
Я повесила трубку, взяла Боба, погуляла с ним вокруг квартала, дала Рексу виноградину, немного посмотрела телевизор. Где-то посредине хоккейного матча я уснула и проснулась как раз вовремя, чтобы застать последние кадры шоу об убийцах и отравителях. Когда шоу закончилось, я трижды проверила замки на двери и повесила на ручку детектор движения. Если кто-нибудь откроет дверь, зазвучит сигнал. Я искренне надеялась, что такого не произойдет, потому что после шоу об убийцах я чувствовала себя слегка напутанной. Рейнджер, пялящийся на мой прыщ, уже не казался мне неприятностью в сравнении с маньяком, вырезающим мне язык и забирающим его с собой для коллекции. Ради пущей безопасности я отправилась на кухню и спрятала все ножи. Нечего облегчать задачу сумасшедшему, подсовывая ему мои собственные ножи. Потом я вытащила из банки с печеньем пистолет и положила его за диванную подушку – вдруг он мне срочно понадобится.
Я выключила свет и забралась под одеяло на моей походной кровати-диване. В спальне храпела бабушка. В кухне холодильник включился на размораживание. Послышался далекий звук с парковочной площадки – кто-то захлопнул дверцу машины. Обычные звуки, уверяла я себя. Тогда почему так бьется сердце? Потому что я посмотрела это дурацкое шоу про убийц по телевизору, вот почему.
Ладно, пора забыть про шоу. Спи. Подумай о чем-нибудь еще.
Я закрыла глаза. И подумала об Александре Рамосе, который, скорее всего, недалеко ушел от серийных убийц, из-за которых так колотится мое сердце. Так что насчет Рамоса? Человек, контролирующий подпольную продажу оружия по всему миру, вынужден останавливать на дороге машину, чтобы смотаться за сигаретами. Ходили слухи, что Рамос болен, но на меня он не произвел впечатления маразматика или сумасшедшего. Немножко агрессивен, это да. Терпения не хватает. Наверное, где-нибудь в другом месте его поведение и могло бы показаться странным, но здесь, в Джерси, как мне казалось, Рамос был вполне на своем месте.
Я была так огорошена, что почти и не говорила с ним. Теперь, когда прошло немного времени, у меня появилась тысяча вопросов. Мне не только хотелось еще раз с ним поговорить, у меня появилось странное желание посмотреть, какой он внутри, этот розовый дом. Когда я была маленькой, родители возили меня в Вашингтон, чтобы показать Белый дом. Мы час простояли в очереди, а потом нас водили по открытым для публики комнатам. Я очень расстроилась. Кому интересна государственная столовая? Мне хотелось посмотреть ванную комнату президента. И теперь мне было любопытно взглянуть на ковер в комнате Александра Рамоса. Мне хотелось побродить по комнатам Ганнибала и заглянуть в холодильник. Они ведь все были на обложке «Ньюсуика». Значит, они представляют интерес, верно?
Отсюда я перешла к мыслям о Ганнибале, который вовсе не казался мне интересным. И о Синтии Лотте, которая тоже была неинтересна. Или представить Синтию голой вместе с Гомером Рамосом? Тоже неинтересно. Ладно, как насчет Синтии и Бэтмена? Уже лучше. Подождите, а как насчет Ганнибала и Бэтмена? Гадость! Я сбегала в ванную и почистила зубы. И решила на Бэтмене остановиться.
Выйдя из ванной, я услышала, что кто-то возится с моим замком. Дверь открылась, и заверещала сигнальная система. Дверь осталась полузакрытой благодаря цепочке, так что, когда я вышла в переднюю, я смогла увидеть в щель Лунатика.
– Эй, дружок, – сказал он, когда я выключила сигнализацию. – Что это такое?
– Что ты здесь делаешь?
– Я забыл отдать твоей бабушке вторые ключи от машины. Вот я их и принес. – Он опустил ключи в мою ладонь. – Надо же, какая клевая у тебя сигнализация. Я знаю одного мужика, так у него сигнализация играет мелодию из «Бонанзы». Помнишь «Бонанзу»? Вот это был класс, правда?
– Как ты открыл мою дверь?
– Отмычкой. Не хотел беспокоить тебя так поздно.
– Очень трогательно с твоей стороны.
– Лунатик всегда старается думать о других. – Он махнул мне рукой и пошел через холл к лестнице.
Я закрыла дверь и снова прицепила детектор. Бабушка все так же храпела в спальне, а Боб даже не сдвинулся с места, так и остался лежать около дивана. Если в эту квартиру забредет серийный убийца, надеяться мне не на кого.
Я заглянула к Рексу и объяснила ему все насчет сигнализации.
– Не волнуйся, – сказала я. – Я знаю, очень громко было, но ты ведь все равно не спал, а бегал. – Рекс сидел на маленькой пушистой попке, свесив передние лапки. Усы топорщились, прозрачные ушки вибрировали, круглые черные глазки широко раскрыты. Я положила ему в миску кусочек крекера, он кинулся к нему, засунул за щеку и скрылся в своей банке из-под супа. Рекс умел переживать кризисы.
Я вернулась на диван и натянула одеяло до подбородка. Никаких больше мыслей о Бэтмене, велела я себе. Никаких попыток заглянуть под его резиновую маску.И никаких серийных убийц. И никаких Джо Морелли, поскольку весьма соблазнительной казалась идея позвонить ему и попросить жениться на мне... или еще о чем-нибудь, О чем же мне тогда думать? О храпе бабушки? От него можно было оглохнуть. Я могу положить на голову подушку, но тогда я не услышу сигнализацию, серийный убийца придет и вырежет мне язык. Черт, снова я думаю об этом серийном убийце!
Снова послышался какой-то звук у двери. Я попыталась в темноте разглядеть, который сейчас час. Где-то около часа. Дверь открылась, и завопила сигнализация. Определенно Рейнджер. Я провела рукой по лицу и убедилась, что лейкопластырь на месте. На мне были плотные трусы-шорты и белая футболка. В последнюю минуту я испугалась, что сквозь тонкий материал очень заметны мои соски. Черт! Надо было раньше думать! Я поспешила в переднюю, но прежде чем я дошла до двери, в щель просунулись кусачки, перекусили цепочку, и дверь распахнулась.
– Слушай, – сказала я Рейнджеру, – это нечестно.
Но вошел вовсе не Рейнджер, а Моррис Мансон. Он сорвал с дверной ручки детектор и разбил его кусачками. Детектор в последний раз пискнул и умер. Бабушка продолжала храпеть. Боб все еще валялся вдоль дивана. Один Рекс стоял торчком, очень похожий на маленького медведя гризли.
– Сюрприз, – сказал Мансон, закрывая дверь и проходя в переднюю.
Мой шоковый пистолет, газовый баллончик, фонарик, которым можно было бы стукнуть по голове, и пилочка для ногтей находились в сумке, висящей на крючке за спиной Мансона. Не достать. Настоящий пистолет валялся где-то за диванной подушкой, хотя я в принципе не хотела им пользоваться. Пистолеты меня до смерти путают и... убивают людей. Убийство же – не самое мое любимое занятие.
По сути, я должна была бы радоваться появлению Мансона. Ведь я же его разыскиваю, так? А тут вот он, пожалуйста, прямо в моей квартире.
– Стой и не двигайся, – сказала я. – Ты нарушил свои обязательства, поэтому ты арестован.
– Ты разбила мне жизнь, – заявил он. – Я все для тебя делал, а ты разбила мне жизнь. Ты забрала все. Дом, машину, мебель...
– Это была твоя бывшая жена, придурок! Разве я похожа на нее?
– Слегка.
– Совершенно не похожа! – Особенно если учесть, что его бывшая жена мертва, а на спине у нее следы от протекторов его машины. – Как ты меня нашел?
– Однажды поехал за тобой. Тебя в этом «Бьюике» трудно упустить.
– Ты же не думаешь, что я твоя бывшая жена, верно?
Он растянул рот в ухмылке.
– Нет, но если они решат, что у меня крыша поехала, я смогу рассчитывать, что меня признают невменяемым. Бедный, расстроенный муж пошел вразнос. Я уже все заранее подготовил, осталось только порезать тебя и поджечь. И я свободен.
– Ты спятил!
– Видишь, уже срабатывает.
– Ну, ничего у тебя не выйдет, потому что я прошла профессиональную подготовку по самообороне.
– Смотри на вещи реально. Я поспрашивал насчет тебя. Нигде ты не тренировалась. Ты торговала женскими трусами, пока тебя не уволили.
– Меня не увольняли. Произошло сокращение штатов.
– Да какая разница. – Он показал мне ладонь, на которой лежал складной нож. Он нажал на кнопку, и выскочило лезвие. – Если ты не станешь сопротивляться, все будет не так уж страшно. Мне не хочется тебя убивать. Я думал, пырну пару раз, может, сосок отрежу.
– Не выйдет!
– Послушайте, леди, войдите в мое положение. Меня ведь обвиняют в убийстве.
– Это глупо. Ничего у тебя не получится! Ты с адвокатом об этом говорил?
– Да не могу я позволить себе адвоката! Жена полностью меня обчистила!
Пока мы разговаривали, я медленно задом продвигалась к дивану. Теперь, когда я была в курсе его планов отрезать мне сосок, идея пристрелить его не казалась мне такой уж ужасной.
– Не двигайся, – приказал он. – Ты же не хочешь, чтобы я гонялся за тобой по всей квартире?
– Мне надо сесть. Я неважно себя чувствую. – Я вовсе не пыталась его обмануть. Сердце мое трепыхалось, а волосы на голове взмокли. Я плюхнулась на диван и сунула пальцы между подушками. Никакого пистолета. Я пробежала пальцами рядом с другой подушкой. Снова нет пистолета.
– Что это ты делаешь? – поинтересовался он.
– Ищу сигарету, – соврала я. – Мне необходима последняя сигарета, чтобы успокоить нервы.
– Забудь. Нет времени. – Он бросился на меня с ножом. Я откатилась, он пырнул ножом подушку рядом со мной.
Завизжав, я встала на четвереньки, разыскивая пистолет, и нашла его под средней подушкой. Мансон снова двинулся на меня, и я прострелила ему ногу.
Боб открыл один глаз.
– Сука! – заорал Мансон, роняя нож и хватаясь за ногу. – Сука!
Я отступила и направила на него пистолет.
– Ты арестован, – заявила я.
– Я ранен. Я умру. Я истекаю кровью.
Мы оба посмотрели на его ногу. Нельзя сказать, чтобы кровь лилась рекой. Небольшое пятнышко на месте мизинца.
– Я слегка тебя задела, – сказала я.
– Господи, – сказал он, – ты же была прямо передо мной. Как ты умудрилась промахнуться?
– Хочешь, чтобы я еще раз попробовала?
– Все пропало. Ты все испортила. Как всегда. Каждый раз, когда у меня появляется план, ты все портишь. Я же все продумал. Приду, отрежу сосок, подожгу тебя. А ты все погубила. – Он в отвращении вскинул вверх руки. – Уж эти женщины! – Он повернулся и захромал к двери.
– Эй, – крикнула я, – куда это ты пошел?
– Ухожу. Палец дико болит. И взгляни на мой ботинок. В нем огромная дыра. Ты считаешь, обувь растет на деревьях? Ты не считаешься ни с кем, только о себе думаешь. Все вы, женщины, одинаковые. Только берете, берете, берете. Вечно дай, дай, дай.
– Насчет ботинка не волнуйся. Государство даст тебе новые. Вместе с миленьким оранжевым костюмом и цепочкой на ноги.
– Даже не думай, я никуда не пойду, пока все не будут уверены, что я безумен.
– Меня ты уже заставил поверить. Кроме того, у меня пистолет, и, если нужно, я снова в тебя выстрелю.
Он поднял руки.
– Валяй, стреляй.
Но я не могла выстрелить в безоружного человека. К тому же у меня кончились пули. Как раз собиралась купить, еще список составила: молоко, хлеб, пули.
Я пробежала мимо него, схватила сумку и высыпала все на пол, поскольку посчитала такой способ быстрейшим для поисков наручников и перечного баллончика. Мы с Мансоном одновременно кинулись к рассыпанному мусору, и он победил. Он схватил баллончик и прыгнул к двери.
– Если приблизишься, тебе достанется, – заявил он.
Я смотрела, как он скачет по холлу, жалея больную ногу. Остановился у двери лифта и потряс баллончиком.
– Я еще вернусь, – пообещал он. Вошел в лифт и исчез.
Я закрыла и заперла дверь. Замечательно. Надо же, как все вышло. Я пошла на кухню, поискать, чем утешиться. Торт кончился. Пирог тоже. В буфете не завалялось ни одной шоколадки. Выпивки нет. Даже чипсов нет. И арахисового масла не осталось.
Мы с Бобом попробовали съесть по паре оливок, но они явно не годились в такой ситуации.
Я собрала все с пола в передней и сунула обратно в сумку. Положила разбитый детектор на буфет, выключила свет и вернулась на диван. Я лежала в темноте и вспоминала последнюю угрозу Мансона. Неважно, действительно ли он был сумасшедшим или только притворялся. Главное в том, что я едва не осталась без соска. Наверное, мне не следует спать, пока я не установлю на дверь хорошую щеколду. Он сказал, что вернется, и я не знала, что он имел в виду – через час или через день.
Но вот в чем беда – глаза у меня слипались. Я попробовала петь, потом считать слонов, но заснула где-то на десятом. Следующее, что помню: я проснулась от ощущения, что я в комнате не одна. Я лежала неподвижно, сердце пропускало удары, в легких не хватало воздуха. Я не слышала шагов по ковру. Не чувствовала никакого постороннего запаха. Было лишь ни на чем не основанное убеждение, что кто-то со мной рядом.
Вдруг, без всякого предупреждения, пальцы обхватили мое запястье, приведя меня в действие. Выброс адреналина в кровь, и я ринулась с дивана на нарушителя моего спокойствия.
От неожиданности мы оба свалились на журнальный столик, а оттуда на пол. Через секунду он пригвоздил меня к полу всем своим телом, и нельзя сказать, чтобы это было неприятно, поскольку я уже сообразила, что лежу под Рейнджером. Мы лежали пах к паху, грудь к груди, и он держал меня за запястья. Прошла минута, мы лежали молча и только тяжело дышали.
– Хороший прыжок, детка, – сказал он и поцеловал меня. Сомневаться в его намерениях не приходилось. Так, например, не целуют кузину. Так, пожалуй, целуют женщину, с которой собираются сорвать одежду и дать ей основания восславить господа.
Он продолжал целовать меня и провел ладонями по моей груди. Слава богу, я не лишилась одного соска! Меня охватил жар, и соски затвердели.
Раздался скрип двери в спальню, и бабушка высунула голову.
– Здесь все в порядке?
Дивно. Теперь она проснулась!
– Да, все нормально, – ответила я.
– Это на тебе Рейнджер?
– Он показывал мне прием самообороны.
– Я бы не возражала тоже познакомиться с таким приемом, – призналась бабуля.
– Ну, мы вроде уже закончили.
Рейнджер скатился с меня и остался лежать на спине.
– Не будь она вашей внучкой, я бы ее пристрелил, – сказал он.
– Черт, – сказала бабушка, – вечно я пропускаю самое интересное.
Я вскочила на ноги и поправила футболку.
– Ты ничего не пропустила. Я собиралась сварить какао. Ты будешь?
– Разумеется, – сказала бабушка. – Пойду надену халат.
Рейнджер взглянул на меня. В комнате было темно, только немного света из открытой двери спальни. Но этого хватало, чтобы увидеть, что, хоть он и улыбается, глаза смотрят серьезно.
– Спасенная бабушкой.
– Ты какао хочешь?
Он прошел за мной на кухню.
– Мимо.
Я протянула ему листок бумаги с рисунком дома.
– Вот то, что ты просил.
– Еще что-нибудь?
Он знал про Александра Рамоса.
– Откуда ты знаешь?
– Я следил за домом на пляже. Видел, как ты его посадила в машину.
Я налила в две кружки молока и сунула их в микроволновку.
– Что с ним такое? Он остановил меня, чтобы попросить сигарету.
Рейнджер улыбнулся:
– Ты когда-нибудь пыталась бросить курить?
Я отрицательно покачала головой.
– Тогда тебе не понять.
– А ты курил?
– Чего только я не делал. – Он взял с буфета детектор и повернул его в руке.
– Я заметил перекусанную дверную цепочку.
– Ты у меня сегодня не единственный посетитель.
– Что случилось?
– Тип, сбежавший из-под залога, вломился ко мне в квартиру. Я прострелила ему ногу, и он ушел.
– Ты, верно, не читала «Справочник охотников за сбежавшими преступниками». Твоя задача – ловить плохих парней и тащить их назад в тюрьму.
Я размешала какао в горячем молоке.
– Рамос хотел, чтобы я сегодня снова приехала. Предложил мне работу по доставке ему сигарет.
– Тебе такая работа не нужна. Александр может быть импульсивным и непредсказуемым. К тому же он параноик. Он сидит на таблетках, но не всегда их принимает. Ганнибал нанял охранников следить за стариком, но они в сравнении с ним салаги. Убегает при первой возможности. У них с Ганнибалом борьба за власть, так что тебе не стоит попадать под обстрел.
– Надо же, как мило, – сказала бабушка, которая как раз, шаркая ногами, вошла в кухню и взяла свою кружку с какао. – С тобой жить куда интереснее. Когда я жила у твоей матери, к нам никогда среди ночи не приходили в гости мужчины.
Рейнджер положил детектор на буфет.
– Мне пора. Приятного аппетита.
Я пошла проводить его до двери.
– Не надо ли еще что-нибудь для тебя сделать? Проверить почту, например? Полить цветы?
– Мою почту получает адвокат. А цветы я поливаю сам.
– Значит, ты чувствуешь себя в безопасности в Бэткейву?
Он слегка улыбнулся. Наклонился и поцеловал меня в шею, там, где кончался ворот футболки.
– Приятных сновидений.
Перед уходом он попрощался с бабушкой, которая все еще торчала на кухне.
– Какой приятный, вежливый молодой человек, – заметила бабушка. – И прекрасно оборудован.
Я направилась прямиком к стенному шкафу, нашла бутылку виски и налила щедрую порцию в свое какао.
* * *
На следующее утро мы с бабулей мучились похмельем.– Нельзя мне так поздно пить какао, – пожаловалась бабушка. – Такое впечатление, что глаза сейчас вылезут из орбит. Наверное, мне надо провериться насчет глаукомы.
– Тебе лучше проверить уровень алкоголя в крови, – посоветовала я.
Я выпила пару таблеток аспирина и потащилась на парковочную площадку. Хабиб и Митчелл уже наличествовали, сидя в зеленом микроавтобусе с двумя сиденьями для детей сзади. Однако детей не было.
– Миленькая дозорная машина, – заметила я. – Подходит по всем статьям.
– Даже не начинай, – сказал Митчелл. – У меня плохое настроение.
– Это машина твоей жены, верно?
Он мрачно взглянул на меня.
– Хочу облегчить вам жизнь. Чтобы вы не заблудились, сообщаю, что еду прямиком в контору.
– Ненавидеть это место, – заявил Хабиб. – Оно проклято! Там плохо!
Я подъехала к конторе и остановилась напротив входа. Хабиб остановился в середине квартала и не выключил мотор.
– Эй, подруга, – сказала Лула, – а где Боб?
– С бабушкой. Они сегодня отсыпаются.
– По твоему виду можно догадаться, что и тебе не мешало бы отоспаться. Ужасно выглядишь. Если бы все твое лицо было такого же цвета, как под глазами, ты могла бы перебраться в мой район. Разумеется, есть и положительная сторона: при таких кругах под налитыми кровью глазами на этот мерзкий прыщ уже не обращаешь внимания.
Но по-настоящему положительным было то, что сегодня я плевать хотела на этот прыщ. Забавно: немного приключений с опасностью для жизни, и совсем по-другому смотришь на такой пустяк, как прыщ. Больше всего в данный момент меня волновала следующая проблема: как бы прищучить Мансона. Мне не улыбалось провести еще одну бессонную ночь, опасаясь сгореть в огне.
– У меня предчувствие, – сказала я Луле, – что Мансон у себя дома. У меня сегодня настроение взять кого-нибудь за шкирку.
Я вынула из сумки пистолет.
– У меня кончились пули, – сказала я Конни. – У тебя не найдется лишних?
Из своего кабинета высунулся Винни.
– Ты заряжаешь пистолет? Я не ошибся? Это по какому случаю?
– У меня полно пуль в пистолете, – обиделась я и прищурилась. – Должна сказать, что я вчера подстрелила кое-кого.
Все дружно ахнули.
– Кого это ты подстрелила? – спросила Лула.
– Морриса Мансона. Он залез в мою квартиру.
Винни кинулся ко мне.
– Где он? Умер? Надеюсь, ты не стреляла ему в спину? Я не устаю повторять – только не в спину.
– Да не стреляла я в спину. Я прострелила ему палец.
– Да? И где же он?
– О господи, – вздохнула Лула. – Ты выстрелила ему в ногу последней пулей, так ведь? Ты слегка зацепила эту свинью, и у тебя кончились пули? – Она покачала головой. – Ну и как тебе это понравилось?
Вернулась Конни с коробкой.
– Тебе они и вправду нужны? – спросила она. – Ты неважно выглядишь. Не знаю, правильно ли давать женщине пули, когда у нее прыщ на подбородке.
Я зарядила пистолет и сунула коробку в сумку.
– Со мной все в порядке.
– Перед вами женщина, которая что-то задумала, – прокомментировала Лула.
«Перед ними женщина, страдающая от похмелья, которая думает только о том, как бы протянуть этот день», – мысленно уточнила я.
На полдороге к дому Мансона на Рокуэлл-стрит я притормозила у тротуара, и меня вырвало. Митчелл и Хабиб, наблюдавшие эту сцену, поморщились.
– Видать, та еще выдалась ночка, – заметила Лула.
– Даже вспоминать не хочу. – И это были не просто слова. Я действительноне хотела думать об этой ночи. В смысле, что такое, черт возьми, происходит между мной и Рейнджером? Наверное, у меня крыша поехала. Поверить не могу, что я сидела с бабушкой и глушила виски, запивая горячим какао. Я не умею пить. Я пьянею от двух бутылок пива. У меня было такое ощущение, будто мозги мои вылетели куда-то в космос, а тело осталось мучиться на земле.