Касслер Клайв. Сахара

   После того как моряк ушел, Казим спросил:
   – Хорошие новости?
   – Скорее разъясняющие, – промурлыкал Массард. – От моего агента в Организации Объединенных Наций. Похоже, что это люди из Национального подводного и морского агентства в Вашингтоне. Их задача – найти источник химического загрязнителя, который поступает в Нигер, а при впадении в море приводит к резкому росту красных волн.
   – Прикрытие, – фыркнул Казим, – и ничего больше. Они вынюхивают что-то более ценное, чем загрязнения. Я думаю, нефть.
   – Так же полагает и мой агент в Нью-Йорке. Он предположил, что это маскировка, но информирующий его источник так не считает.
   Казим с подозрением посмотрел на Массарда:
   – Уж не утечка ли это из Форт-Форо?
   – Ни в коем случае, – ответил Массард без колебаний. – Мое предприятие слишком далеко, чтобы от него что-либо попадало в Нигер. Уж скорее это одно из ваших нелегальных предприятий, закрывать которое вам невыгодно.
   Выражение лица Казима стало холодным и безжизненным.
   – Если кто-нибудь и приложил руку к разливаниям загрязнений по Мали, так это только вы, мой старый друг.
   – Это невозможно, – равнодушно отозвался Массард. Затем он уставился на Питта. – Вы находите этот разговор интересным, мистер Питт?
   – Я понятия не имею, о чем вы беседуете.
   – Вы и ваш партнер, должно быть, очень ценные персоны.
   – Вовсе нет. В настоящий момент я всего лишь рядовой заключенный в вашем цветнике.
   – Что вы имели в виду, говоря о ценности? – поинтересовался Казим.
   – Мой агент также сообщает, что ООН направила для их спасения специальное тактическое подразделение.
   На секунду Казим ошеломленно замер, но быстро пришел в себя:
   – Сюда прибывают специальные войска?
   – Вероятно, они уже в пути, поскольку мистеру Питту удалось связаться со своим непосредственным начальником. – Массард вновь глянул в сообщение. – Согласно сведениям моего агента, имя начальника – адмирал Джеймс Сэндекер.
   – Что ж, значит, не удалось вас одурачить.
   Изящно обставленная комната плавучего дома охлаждалась воздухом кондиционера, и Питт непроизвольно дрожал после паровой бани в трюме. Но больше всего его тревожил холод неизвестности. Его потрясло, что Массард был посвящен во все тонкости их задания. Питт пытался представить, кто же их предал, но сразу на ум ничего даже и не приходило.
   – Хорошо, хорошо, хорошо, мы уже не умничаем и не демонстрируем равнодушие, после того как наша тайна раскрыта, не так ли, дружище? – Казим налил себе еще стакан великолепного шампанского Массарда. Затем резко поднял взгляд от бокала. – Где была запланирована точка встречи с силами ООН, мистер Питт?
   Питт не стал стараться изобразить человека, страдающего амнезией. Тут был тупик. Совершенно очевидно, что захвату подвергнется аэропорт Гао. Питт не мог подставить Ганна.
   Оставалось только попробовать выстрелить с дальним прицелом – в надежде на то, что Казим глуп, как об этом говорит его внешность.
   – Это аэропорт Гао. Они прилетают на рассвете. Мы должны были ждать у западного конца посадочной полосы.
   Казим короткое мгновение таращился на Питта, а затем вдруг ударил его в лоб стволом «беретты».
   – Лжец! – рявкнул он.
   Питт быстро наклонил голову и уткнулся лицом в руки.
   – Это правда, я клянусь.
   – Лжец, – повторил Казим. – Посадочная полоса в Гао тянется с севера на юг. У нее нет западного конца.
   Питт сделал долгий бесшумный выдох и очень медленно покачал головой.
   – Наверное, мне нет смысла запираться дальше. Рано или поздно вы все равно выбьете это из меня.
   – Да, к несчастью для тебя, у меня есть для этого способы.
   – Очень хорошо, – сказал Питт. – Адмирал Сэндекер проинструктировал, чтобы после уничтожения яхты мы двинулись на юг от Гао, к широкой, неглубокой ложбине, которая будет примерно в двадцати километрах от города. Вертолет должен прилететь из Нигерии.
   – Каков сигнал, что можно безопасно приземляться?
   – В сигнале нет нужды. Окружающая местность пустынна. Мне сказали, что вертолет, прежде чем забрать нас, обследует этот район прожекторами.
   – В какое, время?
   – В четыре часа утра.
   Казим посмотрел на него в долгой задумчивости, а затем едко сказал:
   – Если ты опять солгал, то глубоко об этом пожалеешь, – Он сунул «беретту» в кобуру и повернулся к Массарду. – Нельзя терять времени. Я должен приготовиться к церемонии встречи.
   – Затеб, вы должны бы понять, что от ООН надо держаться подальше. И я настоятельно советую вам не связываться с их тактическим подразделением. После того как они не обнаружат Питта и его приятеля, они просто вернутся обратно в Нигерию. А сбить вертолет и уничтожить всех – это только разворошить осиное гнездо.
   – Но они же вторгаются в мою страну!
   – Да бросьте, – махнул рукой Массард. – Не ставьте знак равенства между собой и национальной гордостью. Потеря источников финансирования и помощи вашим, будем говорить прямо, гнусным программам не стоит утоления кровавой жажды. Пусть уберутся невредимыми.
   Казим криво улыбнулся, а затем сухо и безрадостно рассмеялся.
   – Ив, вы лишаете меня главного удовольствия моей жизни.
   – А взамен этого кладу вам в карманы миллионы франков.
   – Что да, то да, – неохотно согласился Казим.
   Массард кивком указал на Питта:
   – Кроме того, для ваших забав остаются этот тип и его приятель. Я уверен, они расскажут вам все, что захотите.
   – Они заговорят еще до полудня.
   – Нисколько не сомневаюсь.
   – Спасибо за то, что смягчили их в парилке машинного отделения.
   – Не стоит благодарности. – Массард двинулся к боковой двери. – А теперь, если позволите, я должен вернуться к гостям. Я, кажется, слишком надолго покинул их.
   – Как пожелаете, – ответил Казим. – Кстати, если вас не затруднит, пусть мистер Питт и его неугомонный друг посидят в вашей парилке подольше. Мне бы хотелось, чтобы оставшийся в них боевой пыл немного остыл, прежде чем я перевезу их в мою штаб-квартиру в Бамако.
   – Как вам будет угодно, – согласился Массард. – Я немедленно прикажу, чтобы мои люди вернули мистера Питта в трюм.
   – Спасибо вам, Ив, за то, что захватили и передали их мне. Я вам крайне признателен.
   Массард склонил голову:
   – Рад доставить вам удовольствие.
   И прежде чем за Массардом закрылась дверь, Казим уже смотрел на Питта. Черные глаза горели торжествующей яростью. Питт только один раз до этого видел такое злорадство на человеческом лице.
   – Счастливо оставаться в душном трюме, мистер Питт. А потом вы будете так страдать, как вам и в кошмарах не снилось.
   Если Казим ожидал увидеть, что Питт затрясется от страха, то этого не произошло. Более того, Питт выглядел невероятие спокойным. Его лицо светилось счастьем, как у человека, который только что выиграл джекпот у игрового автомата. Питт радовался про себя, потому что генерал, сам того не желая, способствовал осуществлению плана побега. Ворота слегка приоткрылись, и Питт собирался проскользнуть в шелку.

23

   Слишком взвинченная, чтобы уснуть, Ева первой из дремлющих ученых заметила, что самолет снижается. Хотя пилот вел машину так мягко, насколько это было возможно, Ева ощутила еле заметное снижение мощности двигателей, а когда ее уши внезапно заложило, она поняла, что «Боинг» теряет высоту.
   Выглянув в иллюминатор, она увидела только абсолютную тьму. Не было видно ни огонька с пустынной земли. Ее часы показывали, что после полуночи миновало десять минут, и, таким образом, прошло всего лишь коротких полтора часа после того, как они погрузили оставшееся оборудование и экземпляры проб на борт самолета и взлетели над кладбищем под названием Асселар.
   Она сидела спокойно и расслабленно, полагая, что, возможно, пилоты просто ложатся на новый курс и потому меняется высота полета. Но непрекращающееся ощущение тошноты в желудке говорило о том, что самолет продолжает снижаться.
   Ева вышла в проход и двинулась в задний конец салона, куда Хоппер добровольно сослал себя, чтобы иметь возможность покуривать свою трубочку. Она приблизилась к его сиденью и осторожно, слегка встряхнув, разбудила.
   – Фрэнк, что-то случилось.
   Хоппер всегда спал чутко и на этот раз почти мгновенно поднял на нее осмысленный и вопрошающий взгляд.
   – Что ты говоришь?
   – Самолет снижается. Я думаю, мы приземляемся.
   – Ерунда, – фыркнул он. – До Каира еще пять часов лета.
   – Да нет же, я слышу, как слабеет шум двигателей.
   – Ну, пилоты, вероятно, чуть сбавили мощность, чтобы сэкономить горючее.
   – Мы теряем высоту. Я уверена в этом.
   Отдавая должное серьезности ее тона. Хоппер встал и, склонив голову, прислушался к рокоту двигателей. Затем перегнулся через подлокотник сиденья и посмотрел вдоль прохода в сторону переборки пассажирского салона.
   – Похоже, ты права. Шум слабеет.
   Ева кивнула в сторону кабины:
   – Как правило, пилоты во время полета оставляют дверь открытой. А сейчас она закрыта.
   – Все это, конечно, странно, но я уверен, что мы уж слишком горячо реагируем. – Он откинул одеяло, прикрывающее его большое тело, и встал, готовый действовать. – Однако не помешает взглянуть.
   Ева двинулась за ним к двери кабины. Хоппер повернул ручку, и его лицо внезапно омрачилось озабоченностью.
   – Эта чертова штука заперта!
   Он постучал в дверь, но ответа не последовало и через несколько минут. Кроме того, угол снижения увеличился.
   – Происходит что-то подозрительное. Тебе лучше разбудить остальных.
   Ева поспешно пошла вдоль прохода, расталкивая других членов группы, погруженных в глубокий сон. Гримз первым оказался рядом с Хоппером.
   – Почему мы приземляемся? – спросил он.
   – Даже приблизительно не имею понятия. Пилоты не желают общаться.
   – Может быть, они совершают вынужденную посадку?
   – Если это так, то они посоветовались только сами с собой.
   Ева перегнулась через сиденье и уставилась в темноту за иллюминатором. Под носом самолета на расстоянии в несколько километров ночную тьму пронзил снопик тусклых желтых огней.
   – Огни впереди, – объявила она.
   – Надо вышибить дверь, – предложил Гримз.
   – С какой целью? – поинтересовался Хоппер. – Если пилоты решили приземлиться, нам никак не удастся остановить их. К тому же никто из нас не умеет управлять самолетом.
   – Ну, тогда нам остается только вернуться на свои места и застегнуть ремни безопасности, – сказала Ева.
   Не успели эти слова слететь с ее губ, как вспыхнули посадочные прожектора, освещая безликую пустыню. Выпустив шасси, пилот сделал крутой вираж, заходя на посадку на еще невидимый аэродром. К тому времени когда они все пристегнулись, колеса с глухим звуком ударились о плотно утрамбованный песок; переведенные на реверс двигатели надрывно взревели, и пилот нажал на тормоза. Впрочем, мягкая поверхность неасфальтированной полосы имела достаточное трение, чтобы остановить машину и без тормозов. Самолет подрулил к шеренге прожекторов вдоль посадочной полосы и немного прокатился перед тем, как остановиться.
   – Интересно, где же это мы? – пробормотала Ева.
   – Должно быть, скоро узнаем, – сказал Хоппер, направляясь к двери кабины, на этот раз настроенный вышибить ее. Но не успел он дойти, как дверь широко распахнулась, и в салон шагнул пилот.
   – Что означает эта остановка в пути? – потребовал ответа Хоппер, – Какие-нибудь неисправности?
   – Здесь вы выходите, – медленно сказал пилот.
   – О чем вы говорите? Вы должны были доставить нас в Каир!
   – Мне приказано доставить вас в Тебеццу.
   – Это чартерный самолет ООН. И вас наняли, чтобы вы летели туда, куда нам требуется, а Тебецца, или как ее там, вовсе не одно из этих мест.
   – Считайте это остановкой вне расписания, – упрямо повторил пилот.
   – Не можете же вы просто так высадить нас в пустыне. Как же мы будем добираться отсюда до Каира?
   – Все проблемы урегулированы.
   – А как же наше оборудование?
   – Оно будет под охраной.
   – Но наши образцы должны быть доставлены в парижскую лабораторию Всемирной организации здравоохранения как можно быстрее.
   – Это не моя забота. А теперь будьте любезны собрать ваши личные вещи и выгрузиться.
   – Мы не сделаем ничего подобного! – возмутился Хоппер.
   Пилот обошел Хоппера и, не торопясь, двинулся к заднему выходу. Он отомкнул ручки запоров и нажал на большой выключатель. Зашипели гидравлические насосы, и задняя дверь медленно отвалилась, образовав трап к земле. Затем пилот вытащил из-за спины большой револьвер и помахал им перед потрясенным ученым.
   – А теперь вон из самолета! – угрюмо приказал он.
   Хоппер двинулся к пилоту и остановился, чуть не столкнувшись с ним нос к носу, не обращая внимания на револьвер, упершийся ему в живот.
   – Да кто вы такой? И что здесь происходит?
   – Я лейтенант Абубакар Бабананди из малийских военно-воздушных сил, и я выполняю приказ моего непосредственного начальства.
   – И кто же это такой?
   – Глава Верховного военного совета Мали.
   – То есть генерал Казим. Здесь ведь он всем распоряжается...
   Хоппер хрюкнул от боли, когда лейтенант Бабананди резко ткнул дулом револьвера в пах ученому.
   – Пожалуйста, доктор, не нарывайтесь на неприятности. Покиньте самолет, или я пристрелю вас на месте.
   Ева вцепилась в Хоппера обеими руками:
   – Фрэнк, делайте все, что он говорит. Не хватало только, чтобы вас убили из-за вашей дурацкой гордости.
   Хоппер шатался, инстинктивно держась руками за пах. Бабананди казался жестоким и хладнокровным, но Ева отметила, что в его глазах больше страха, нежели враждебности. Не говоря больше ни слова, лейтенант грубо толкнул Хоппера на первую ступень.
   – Я предупредил вас. Не задерживайтесь.
   Двадцать секунд спустя Хоппер при поддержке Евы спустился на землю и огляделся.
   С полдюжины мужчин, плотно закутанных в индиговые повязки туарегов, приблизились и полукольцом окружили Хоппера. Все они были высокого роста и выглядели угрожающе. На них были длинные черные свободные мантии, к поясам пристегнуты ножны с широкими саблями. В руках они держали автоматические винтовки, стволы которых были направлены на Хоппера.
   Подошли и еще какие-то фигуры. Одним оказался башнеподобный мужчина с ладонями, покрытыми светлой кожей, – единственной видимой частью его тела, не считая едва различимых глаз сквозь щель в его литаме. Мантия у него была темно-лилового цвета, а чалма белой. Макушка головы Хоппера едва достигала уровня плеч незнакомца.
   Его сопровождала женщина, напоминающая строительный самосвал с доверху нагруженным кузовом. Она была одета в грязное, свободно висящее платье, оставляющее открытыми ее колени и ноги, толстые, как телеграфные столбы. В отличие от остальных она не накрывала голову. Хотя у нее и была темная, как у южных африканцев, кожа и курчавые волосы, скулы ее были высокими, подбородок округлым, а нос – острым. Глаза маленькие и блестящие, а рот казался растянутым на всю ширину лица. От нее веяло холодом и садизмом, что еще более подчеркивалось следами перелома на носу и шрамами на лбу. Это было лицо, с которым некогда обошлись зверски. В одной руке женщина держала толстую кожаную плеть с маленьким узлом на конце. Она оценивающе оглядывала Хоппера, словно заплечных дел мастер времен инквизиции, перед тем как применить к жертве пытку «железной девой».
   – Что это за место? – спросил Хоппер без всякого вступления.
   – Тебецца, – ответил высокий человек.
   – Это мне уже сказали. Но где она расположена, эта Тебецца?
   Ответ прозвучал на английском, но с акцентом, который Хоппер определил как северо-ирландский.
   – Тебецца – это там, где кончается пустыня и начинается ад. Здесь в рудниках заключенными и рабами добывается золото.
   – Что-то типа соляных копей Тауденни, – понимающе кивнул Хоппер, одновременно разглядывая направленные на него винтовки. – Не будете ли вы так любезны не направлять эти ружья мне в лицо?
   – Это необходимость, доктор Хоппер.
   – Да не беспокойтесь. Мы не собираемся воровать ваше... – Хоппер умолк на середине предложения. Взгляд его оцепенел, лицо побледнело, и он проговорил изумленным шепотом: – Вы знаете мое имя?
   – Да, мы ждали вас.
   – Но кто вы?
   – Меня зовут Селиг О'Баннион. Я главный инженер по рудным разработкам, – О'Баннион обернулся и кивнул в сторону крупной женщины. – Это мой заместитель, Мелика, что означает «королева». Вы и ваши люди поступите в ее распоряжение.
   Чуть ли не десять секунд прошли в тишине, нарушаемой лишь медленными проворотами турбин самолета. Потом Хоппер взорвался:
   – В ее распоряжение? Что за чертовщину вы тут несете?
   – По милостивому соизволению генерала Затеба Казима вы направлены сюда. Он выразил желание, чтобы вы поработали на рудниках.
   – Да это же похищение людей! – задохнулся Хоппер.
   О'Баннион терпеливо покачал головой:
   – Вряд ли это можно назвать похищением, доктор Хоппер. Вы и ваша группа ученых не являетесь заложниками и не удерживаетесь с целью получения выкупа. Вы просто приговорены к работе в рудниках Тебеццы и будете добывать золото для национальной казны Мали.
   – Да вы безумнее какого-нибудь таракана... – начал было Хоппер и тут же, запнувшись, отшатнулся назад, когда Мелика хлестнула ему по лицу своей тяжелой плетью. Он застыл, потрясенный ударом, машинально схватившись за кровавый рубец на щеке.
   – Это первый урок тебе как рабу, ты, вонючая свинья! – выплюнула гороподобная женщина. – И с этого момента вы не раскрываете рта без приказа!
   Она подняла плеть, чтобы еще раз хлестнуть Хоппера, но О'Баннион перехватил ее руку:
   – Полегче, женщина. Дай им время свыкнуться с этой мыслью. – Он посмотрел на других ученых, которые сошли с трапа и сгрудились вокруг Хоппера с ошеломленными лицами и начинающим проявляться ужасом в глазах. – В первый день работы они нужны мне в хорошем состоянии.
   Мелика нехотя опустила плеть:
   – По-моему, ты перестраховываешься, Селиг. Они сделаны отнюдь не из фарфора.
   – Вы ведь американка, да? – робко спросила Ева.
   Мелика усмехнулась:
   – Точно, милашка. Десять лет работала начальником охраны в женской тюрьме в Короне, штат Калифорния. И скажу тебе, порядки там были построже, чем здесь.
   – Мелика особо заботится о работающих здесь женщинах, – сказал О'Баннион. – Я уверен, она определит, подходите ли вы к нашему семейству.
   – Вы заставляете женщин работать в рудниках? – недоверчиво спросил Хоппер.
   – Да, большинство из них, а также и их детей, – равнодушно ответил О'Баннион.
   – Но это же грубейшее нарушение прав человека! – воскликнула Ева.
   Мелика посмотрела на О'Банниона с выражением ярости на лице.
   – Можно я отвечу?
   Он кивнул:
   – Можно.
   Великанша ткнула концом плети в живот Евы, от чего та согнулась пополам. Затем хлестнула ее по шее. Ева обмякла, как промокшее одеяло, и упала бы на землю, если бы ее не удержал за талию Хоппер.
   – Скоро вы поймете, что даже словесное неповиновение бесполезно, – сказал О'Баннион. – Вам лучше покориться и постараться провести остаток жизни, не навлекая на себя наказание.
   Губы Хоппера скептически изогнулись:
   – Мы уважаемые ученые Всемирной организации здравоохранения. Вы не можете просто так, ради прихоти, казнить нас.
   – Казнить вас, добрый доктор? – небрежно бросил О'Баннион. – Да ничего подобного. Я намерен уморить вас до смерти работой.

24

   Все шло так, как Питт и предполагал. После того как охранник втолкнул его в душный трюм к Джордино, Питт проявил сверхуслужливость и содействие, подняв руки так, чтобы охраннику было удобнее приковать наручники к трубе паропровода. Только на этот раз Питт держал свои руки таким образом, чтобы они оказались с другой стороны скобы. Удовлетворенный тем, что Питт прикован надежно, охранник молча, с громким клацаньем опустил за собой люк, оставляя заключенных в душной атмосфере отведенного им места.
   Джордино сидел, не обращая внимания на лужу воды под ним, и массировал затылок. В этом плотном тумане Питт с трудом разглядел его.
   – Ну, что там происходило? – спросил Джордино.
   – Массард и Казим – закадычные друзья. Они партнеры в каких-то махинациях. Массард платит генералу за оказываемые ему любезности. Это более чем очевидно. Но кроме этого, я ничего не выяснил.
   – Тогда следующий вопрос.
   – Валяй.
   – Как мы выберемся из этого чайника?
   Питт поднял руки и усмехнулся.
   – Легким движением руки.
   Не сдерживаемый теперь скобой, он потащил свою цепь вдоль трубы, пока не добрался до кормовой переборки, на которой висела полка с гаечными ключами разных номеров. Он взял один и примерился к поднимающейся по переборке трубе, по которой выпускался отработанный пар. Ключ оказался чересчур велик, но зато следующий пришелся впору. Питт взялся за рукоять ключа и потянул на себя. Крепление заржавело и не поддавалось. Питт с минуту передохнул, затем уперся ногами в стальной бимс, схватился за ключ обеими руками и потянул со всей силы. Резьба с хрустом ослабила свою хватку, и крепление сдвинулось. Первая четверть оборота отняла у Питта всю силу мышц. Но с каждым оборотом дело шло легче. Когда крепление окончательно ослабло и удерживалось лишь двумя витками нарезки, Питт остановился и повернулся к Джордино:
   – О'кей, труба готова к отсоединению. На наше счастье, в ней пар под небольшим давлением и не успеет заполнить все помещение, а то мы узнаем, что чувствует омар в кастрюле, когда она освободится. Как только это произойдет, нам надо шевелиться со скоростью улепетывающего от крестного знамения черта, иначе этот пар нас задушит.
   Джордино поднялся на ноги, чуть согнул колени и низко опустил голову; его кудрявые черные волосы уперлись в палубное покрытие наверху.
   – Пусть только охранник приблизится ко мне, а там уж я обо всем позабочусь.
   Питт, не говоря ни слова, кивнул, а затем несколько раз быстро крутанул крепление трубы, пока та не освободилась, и повис всем телом на цепи, чтобы развести развинченные концы. Пар со свистом вырвался наружу и разлетелся по узкому пространству трюма. Через несколько секунд он стал настолько плотным, что Питт и Джордино совершенно потеряли друг друга из виду. Одним гибким движением Питт сдернул цепь с болтающегося конца трубы, обжигая тыльные стороны ладоней.
   Одновременно он и Джордино начали орать и стучать в днище палубного перекрытия. Испуганный внезапным шипением вырывающегося пара, прорывающегося между палубных швов, охранник среагировал так, как и предвидел Питт: он ринулся открывать листовую крышку. Лавина пара ослепила его, и в то же самое мгновение невидимые руки Питта схватили его снизу и сдернули в заполненный паром трюм. Охранник упал головой вперед и ударился подбородком о стальной бимс, мгновенно отключившись.
   Секунду спустя Питт вырвал автоматическую винтовку из рук поверженного охранника. Еще через пять секунд Джордино, вслепую обыскав его карманы, наткнулся на ключ от замков на наручниках. Затем, пока Джордино освобождал свои запястья, Питт по-кошачьи выпрыгнул на верхнюю палубу и пригнулся, поворачивая кругом ствол винтовки. Машинное отделение оказалось пустым. Кроме охранника, все были свободны от своих обязанностей.
   Питт повернулся, опустился на колени и, вытирая пот, катящийся со лба, всмотрелся в клубящийся пар.
   – Ты скоро?
   – Заберу охранника, – проворчал невидимый Джордино в тумане. – Не стоит этому ублюдку помирать здесь.
   Питт распластался, нащупал пару рук и вцепился в них. Он втащил потерявшего сознание охранника в машинное отделение и положил его на палубу. Затем поймал запястье Джордино и вытащил его из этого ада, морщась от боли, внезапно вспыхнувшей в ладонях.
   – Твои руки выглядят как вареные креветки, – заметил Джордино.
   – Должно быть, я поджарил их, стягивая цепь с конца трубы.
   – Надо их чем-нибудь обмотать.
   – Нет времени. – Он протянул стянутые наручниками запястья. – Надеюсь, ты не откажешь мне в небольшой услуге?
   Джордино проворно отомкнул цепь и наручники Питта и повертел этот ключ в руках, прежде чем опустить его в карман.
   – Подарок на память. Никогда не угадаешь, когда нас еще арестуют.
   – Судя по тому, что мы учинили, этого недолго ждать, – пробормотал Питт. – Гости Массарда скоро обнаружат недостаток тепла, особенно женщины в платьях с обнаженными плечами. Какой-нибудь матросик спустится сюда узнать, в чем дело, и обнаружит, что мы исчезли.
   – Стало быть, самое время покинуть сцену, эффектно, но с осторожностью.
   – С осторожностью, это ты верно подметил.
   Питт подошел к люку и осмотрел снаружи палубу, тянущуюся до кормы плавучего дома. Он прошел до ограждений и посмотрел вверх. Сквозь большие иллюминаторы салона виднелись гости в вечерних костюмах и платьях, пьющие и беспечно беседующие, в то время как прямо у них под ногами страдали двое пленников.
   Питт махнул Джордино, чтобы тот следовал за ним, и они бесшумно двинулись по палубе, пригибаясь под иллюминаторами, пока не добрались до трапа. Там, прижавшись в тени ступеней, они стали всматриваться в открытое пространство наверху. Отчетливо видимый, словно в самый разгар дня, под высоко подвешенными фонарями, на фоне черного неба четко выделялся красно-белый вертолет Массарда, закрепленный на палубе, служащей крышей главному салону. Никакой охраны около него не было.