Касслер Клайв. Сахара

   Солнце на несколько минут ослепило Еву, и она не заметила приближающуюся женщину-бойца, которая исполняла обязанности наблюдателя.
   – Вы должны оставаться внизу, чтобы вас не заметили, – строго сказала она. – Приказ полковника Леванта.
   – Пару минут, – попросил Питт. – Эта леди довольно долго не видела голубого неба.
   В своем боевом камуфляжном костюме, ощетинившемся оружием, Софи Шовель, сержант команды быстрого реагирования УНИКРАТТ, могла быть жестокой и даже безжалостной, но она обладала также даром глубочайшего сострадания и понимания людей. Стоило ей взглянуть на прижавшуюся к Питту исхудавшую до синевы женщину, как выражение ее лица сразу же смягчилось.
   – Хорошо, две минуты. – Она даже слегка улыбнулась. – А потом сразу обратно.
   – Спасибо, – сказала Ева. – Очень вам признательна.
   Прошел уже час после восхода солнца, когда Питт и Ева, обнявшись, смотрели на бесконечную песчаную равнину, тянущуюся на север до самого горизонта. Странно, но именно Питт, а не Ева особенно остро ощутил в этот момент грандиозное великолепие этого выжженного и враждебного пространства, чуть не погубившего его.
   – Жду не дождусь, когда вновь увижу океан, – прошептала Ева.
   – А ты подводным плаванием занималась? – спросил он.
   – Я всегда любила воду, но никогда не погружалась в нее с трубкой.
   – В заливе Монтерей полно всякой морской живности. Красивые рыбы среди зарослей водорослей и невероятные формы скал, особенно вдоль побережья от Кармела до Биг Сура. Когда мы окажемся там, я дам тебе уроки подводного плавания с дыхательным аппаратом и возьму с собой под воду.
   – Я так жду этого!
   Она закрыла глаза, закинула назад голову, впитывая солнечный свет, и щеки ее сразу порозовели под пока еще ласковыми лучами. Он сверху вниз глядел на нее, всматриваясь в каждую восхитительную черточку ее лица, которое не смогли испортить тяжелые испытания. Вдоль крепостной стены, выгоревшей на солнце, стояли наблюдатели. Ему вдруг так захотелось сжать ее в объятиях, забыть об опасности, забыть обо всем, кроме этого мгновения, и поцеловать ее.
   Так он и сделал.
   Она крепко обняла его за шею и подарила длительный ответный поцелуй. Он сжал ее талию, заставив приподняться на носки. И как долго они простояли так, обняв друг друга, никто из них не помнил.
   Она слегка отстранилась, заглянула ему в глаза и словно утонула в их манящей зелени. Ее вдруг захватило и закружило непреодолимое чувство, в котором слились воедино волнение и слабость, благодарность и страсть.
   – Я знала, – прошептала она, – еще тогда знала, в тот вечер в Каире, что не смогу устоять.
   – А я тогда подумал, что мы уже больше никогда не увидимся, и мне стало ужасно грустно и одиноко, – признался Питт.
   – После того как мы убежим отсюда, ты собираешься возвратиться в Вашингтон?
   Она сказала это так, будто их освобождение было решенным делом.
   Он пожал плечами, не отпуская ее.
   – Я уверен, они захотят, чтобы я присоединился к работе группы, занятой проблемой нейтрализации красной волны. А ты куда подашься, когда отдохнешь и подлечишься? Отправишься с очередной благотворительной миссией в какую-нибудь слаборазвитую страну, пораженную неизвестным заболеванием?
   – Это моя работа, – тихо вздохнула она. – Помогать спасению жизней – это то, к чему я стремилась с детских лет.
   – На любовь остается мало времени, не так ли?
   – Мы оба пленники наших профессий.
   К ним подошла наблюдательница.
   – Вы должны спуститься вниз, чтобы никто вас не заметил, – сказала она несколько смущенно. – Мы же не можем позволить себе проявлять беспечность сейчас, правда?
   Ева притянула к себе голову Питта, заросшего щетинистой бородой, и прошептала ему на ухо:
   – Ты не будешь думать обо мне как о развратной шлюхе, если я скажу, что хочу тебя?
   Он лукаво улыбнулся:
   – Я с первого взгляда отличаю развратных шлюх от приличных женщин.
   Она незаметно поправила волосы и одернула грязную и оборванную одежду.
   – Но вряд ли бы ты угадал ее в той, которая не мылась две недели и у которой остались лишь кожа да кости, как у изголодавшегося уличного кота.
   – О, трудно сказать. Немытая голодная женщина, должно быть, знает, как разбудить во мне зверя.
   Не говоря больше ни слова, Питт повел ее вниз к плацу, а затем в маленькую кладовую, служившую некогда кухней и столовой. Там было пусто, если не считать бочонка, наполовину наполненного железными костылями. Никого не было видно. Он оставил ее на минуту, а затем вернулся с двумя одеялами. Разложил одеяла на грязном полу и запер дверь кладовки.
   Они едва различали друг друга в свете, проникающем из-под двери, и он вновь сжал ее в своих объятиях.
   – Извини, что не могу предложить тебе шампанское и кровать королевских размеров.
   Ева изящными движениями поправила одеяла и встала на колени, глядя вверх на его смутно различимое лицо, словно высеченное из гранита.
   – А я закрою глаза и представлю, что нахожусь с моим красавцем любовником в самых роскошных апартаментах самого шикарного отеля Сан-Франциско.
   Питт поцеловал ее и тихо рассмеялся.
   – Леди, у вас фантастическое воображение.

51

   Главный помощник Массарда Феликс Веренн вошел в кабинет босса:
   – Исмаил Йерли звонит из штаб-квартиры Казима.
   Массард кивнул и взял трубку телефона.
   – Да, Исмаил. Я надеюсь услышать хорошие новости.
   – Жаль огорчать вас, мистер Массард, но новости какие угодно, только не хорошие.
   – Разве Казим еще не накрыл эту команду ООН?
   – Нет, их еще ищут. Мы думали, что их самолет уничтожен, и так оно и есть. Но сами они исчезли в пустыне.
   – Почему же ни один патруль Казима не пошел по их следу? – сердито спросил Массард.
   – Ветер занес песком все следы их отхода, – спокойно ответил Йерли.
   – А что на руднике?
   – Заключенные взбунтовались, убили охранников, сломали оборудование и разграбили кабинеты. Ваши инженеры также мертвы. Понадобится шесть месяцев, чтобы вновь запустить рудник на полную мощность.
   – Что с О'Баннионом?
   – Исчез. Никаких следов его тела. Однако мои люди отыскали труп его надзирательницы-садистки.
   – А-а, той американки, которую звали Меликой?
   – Заключенные из мести изувечили ее тело почти до неузнаваемости.
   – Должно быть, нападавшие захватили О'Банниона с собой, чтобы он дал показания против нас, – предположил Массард.
   – Офицеры Казима только что начали допрос заключенных, – продолжал Йерли. – Так вот, могу сообщить еще одну новость, которая вряд ли улучшит вам настроение, а именно: один из оставшихся в живых охранников узнал тех самых американцев, Питта и Джордино. Оказывается, они неделю назад каким-то образом смылись из рудника, добрались до Алжира и вернулись с боевой группой ООН.
   Массарда как громом поразило.
   – Боже милостивый, это же означает, что они добрались до столицы, до Алжира, и связались с заграницей!
   – Я тоже так думаю.
   – Почему же О'Баннион не сообщил нам, что они сбежали?
   – Очевидно, испугался того, как вы с Казимом отреагируете. Но самая большая загадка – как они прошли четыреста километров по пустыне без пищи и воды?
   – Если они поведали о работе пленных рабов на руднике своему начальству в Вашингтоне, то они рассказали и о тайне Форт-Форо.
   – У них нет документальных доказательств, – напомнил Йерли. – Чего стоят голословные утверждения этих двух иностранцев, которые нелегально пересекли границу суверенного государства и совершили ряд уголовных преступлений на его территории? Уверяю вас, их показания не примет всерьез ни один международный суд.
   – Если не считать того, что мое предприятие осадят журналисты и наблюдатели за охраной окружающей среды со всего мира.
   – Не беспокойтесь. Я посоветую Казиму закрыть границы для всех иностранцев, а если они все же проникнут в страну, высылать их.
   – Вы забываете, – сказал Массард, пытаясь сохранить спокойствие, – о тех французских инженерах и подрядчиках, которых я нанял строить это предприятие и бросил в Тебеццу. Как только они окажутся в безопасности, то тут же раззвонят об их захвате и заточении. А главное, что еще более опасно, они расскажут о незаконном захоронению отходов, направленных для уничтожения. Корпорация «Массард энтерпрайзиз» будет атакована по всем фронтам, и мне предъявят обвинение в каждой стране, где у меня есть офис или предприятие.
   – Никого не останется в живых, чтобы дать показания, – успокоил Массарда Йерли так, словно дело уже было сделано.
   – Что предпринимается дальше? – спросил Массард.
   – Воздушная разведка Казима и его моторизованные патрули не обнаружили следов перехода алжирской границы. Это означает, что они по-прежнему в Мали, затаились и ждут помощи.
   – Которую не допустят войска Казима.
   – Разумеется.
   – А не могут они направиться на запад, в Мавританию?
   Йерли покачал головой:
   – Нет, поскольку между ними и первой деревушкой с водой более тысячи километров. У них элементарно не хватит горючего для преодоления такого расстояния.
   – Их надо остановить, Исмаил, – простонал Массард, не скрывая отчаяния. – Их надо уничтожить!
   – Так и будет, – пообещал Йерли. – Клянусь вам, они не выберутся из Мали. Изловим всех до последнего. Они могут одурачить Казима, но не меня.
   Эль Хадж Али сидел на песке в тени своего верблюда и поджидал проходящий поезд. Он прошел и проехал более двухсот километров от своей деревушки Арауан, чтобы подивиться на железную дорогу, о которой как-то рассказал ему проезжий англичанин, руководивший группой туристов, путешествующих в пустыне.
   Когда Али исполнилось четырнадцать лет, отец в качестве подарка разрешил подростку взять одного из двух верблюдов семьи – великолепное белое животное, – чтобы отправиться на север, к сияющим рельсам и самому посмотреть на громадное стальное чудовище. Хотя Али уже видел автомобили, а высоко в небе и самолеты, другие же чудеса, как фотоаппараты, радио и телевизоры, оставались для него тайной. Ну а уж если он действительно увидит, а может быть, и потрогает локомотив, то тогда ему будут завидовать все парни и девушки их селения.
   Ожидая, он пил чай и посасывал сладости. Прошло три часа, но поезд не показывался, и тогда Али сел на верблюда и направился вдоль железной дороги к Форт-Форо, чтобы рассказать семье и односельчанам хотя бы об этой гигантской стройке, поднявшейся среди пустыни. Проезжая мимо давно заброшенного форта Иностранного легиона, окруженного высокими стенами, он повернул от рельсов и из любопытства подъехал к воротам. Большие, выбеленные солнцем, они были плотно закрыты. Али спрыгнул с верблюда и пошел вдоль стен, высматривая другой вход, чтобы попасть внутрь, но, обнаружив только спекшуюся грязь и камень, оставил попытки и пошел обратно к железнодорожному пути.
   Он глядел на запад, следя за тем, как далеко вытянулись эти серебряные рельсы, чуть извивающиеся в волнах жары, поднимающихся от разогретого солнцем песка. И пока он стоял на шпалах и смотрел, его взгляд вдруг что-то заметил. Появилась какая-то точка и поплыла среди волн тепла. Она увеличивалась и приближалась к нему. Великое стальное чудовище, подумал он в волнении.
   Но по мере приближения этого предмета Али сообразил, что оно уж слишком мало для локомотива. И тут он различил двух людей, едущих на чем-то, похожем на автомобиль, движущийся по рельсам. Али сошел с железнодорожного полотна и встал рядом с верблюдом, а моторная тележка подкатила вплотную и остановилась перед ним.
   Один из мужчин оказался белым иностранцем. Он мельком взглянул на подростка и отвернулся, а второй, темнокожий мавританец, окинул восхищенным взглядом белого верблюда и поздоровался:
   – Салям алейкум.
   Али вежливо поклонился и ответил на приветствие.
   – Откуда ты пришел, парень? – спросил мавританец на языке туарегов.
   – Из Арауана, чтобы посмотреть на стальное чудовище.
   – Ты проделал большой путь.
   – Путешествие было легким, – похвастался Али.
   – У тебя прекрасный верблюд.
   – Отец позволил мне взять самого лучшего.
   Мавританец посмотрел на золотые наручные часы.
   – Тебе недолго осталось ждать. Поезд из Мавритании пройдет примерно через сорок пять минут.
   – Спасибо. Я обязательно дождусь.
   – Заглянул бы пока в старый форт. Там много интересного, тебе наверняка понравится.
   Али покачал головой:
   – Я не смог войти. Ворота заперты.
   Двое мужчин в тележке обменялись многозначительными взглядами и несколько минут разговаривали по-французски. Затем мавританец снова обратился к мальчику:
   – А ты уверен? Форт всегда открыт. Ведь мы там храним шпалы и оборудование для ремонта железнодорожного полотна.
   – Я не лгу. Сами посмотрите.
   Мавританец вылез из тележки и пошел к форту. Через несколько минут он вернулся и снова заговорил с белым по-французски:
   – Парень прав. Створки ворот закрыты изнутри.
   Француз-обходчик встревожился:
   – Мы должны немедленно доложить об этом начальству. Поехали.
   Мавританец кивнул и забрался в тележку. Он помахал Али:
   – Не стой близко у дороги, когда пойдет поезд, и покрепче держи своего верблюда.
   Запыхтел моторчик, и тележка покатилась по рельсам в направлении предприятия по уничтожению отходов, оставив Али смотреть им вслед, а верблюда – стоически рассматривать горизонт и плевать на железную дорогу.
   Полковник Марсель Левант понимал, что он никак не может помешать невесть откуда взявшемуся мальчишке, а вслед за ним и обходчику осмотреть форт снаружи. Дюжина автоматных стволов сопровождала каждое движение любопытствующих пришельцев. Их легко можно было бы подстрелить и затащить в форт, но Леванту было не по нутру убивать ни в чем не повинных гражданских, и потому их пощадили.
   – Что вы об этом думаете, сэр? – спросил Пемброк-Смит, когда тележка остановилась у поста охраны на въезде.
   Левант посмотрел на мальчика и его верблюда, прищурив глаза, как снайпер. Они все еще стояли у железной дороги, должно быть, ожидая поезда.
   – Если те двое обходчиков расскажут охранникам Массарда, что форт закрыт, нам надо ожидать вооруженного патруля с проверкой.
   Пемброк-Смит посмотрел на часы:
   – До темноты еще добрых семь часов. Будем надеяться, что они не будут спешить.
   – Есть новости от генерала Бока? – спросил Левант.
   – Мы потеряли связь. Рацию стукнули во время поездки из Тебеццы и повредили там какие-то схемы. Мы больше не можем передавать, а прием очень слабый. Последнее послание генерала пришло с такими искажениями, что трудно его правильно растолковать. Единственное, что радист разобрал, так это что-то об американских спецвойсках, которые собираются вытащить нас отсюда и прибыли для этого в Мавританию.
   Левант в недоумении уставился на Пемброк-Смита:
   – Что американцы прибыли, это замечательно, но за каким дьяволом они прибыли в Мавританию? Боже милостивый, это же более трехсот километров отсюда! На кой черт они нужны нам в Мавритании, если на нас нападут еще до того, как мы доберемся до границы?
   – Послание было неразборчивым, сэр, – беспомощно пожал плечами Пемброк-Смит. – Наш радист сделал все, что мог. Но не исключено, что он чего-то и не понял.
   – А нельзя ли приспособить рацию к нашим боевым системам связи?
   Пемброк-Смит покачал головой:
   – Он уже думал об этом. Эти системы не стыкуются.
   – Мы даже не знаем, правильно ли адмирал Сэндекер прочел шифровку Питта, – устало сказал Левант. – И все, что нам известно, так это то, что мы бродим кругами по пустыне или прорываемся к границе с Алжиром.
   – Мне бы хотелось верить в лучшее, сэр.
   Левант тяжело осел и привалился к крепостной стене.
   – Никаких шансов прорваться. Даже горючего не хватит. Почти наверняка на открытом пространстве нас накроют малийцы. Нет связи с внешним миром. Боюсь, что многие из нас просто помрут в этой крысиной дыре, Пемброк-Смит.
   – Будьте оптимистом, полковник. Возможно, американцам приказано прорваться сюда, подобно Седьмой кавалерийской бригаде генерала Кастера.
   – О Господи! – в отчаянии взмолился Левант. – Не хватало еще поминать этого безрассудного идиота!

* * *

   Джордино лежал на спине под транспортером и снимал рессору, когда в поле его зрения показались башмаки и ноги Питта.
   – Где тебя носило, чудовище? – недовольно проворчал Ал, проворачивая головку соединительного болта.
   – Предавался слабости, – жизнерадостно ответил Питт.
   – Ну так теперь предайся созданию твоей чудесницы или как ее там. Можешь использовать балки из офицерской казармы. Они хоть и сухие, но крепкие.
   – А ты тут, я вижу, постарался на славу.
   – Чего не скажешь о тебе, – буркнул Джордино. – Кстати, не пора ли подумать, как скрепить воедино весь этот хлам:
   В поле зрения Джордино появился небольшой деревянный бочонок.
   – Проблема решена. В бывшей столовой я обнаружил бочонок с костылями для крепления шпал.
   – В столовой?
   – В кладовке столовой, – поправился Питт.
   Джордино рывком выкатился из-под автомобиля и подозрительно осмотрел Питта с ног до головы, мгновенно отметив развязанные шнурки ботинок, полурасстегнутый камуфляжный костюм и растрепанные волосы. Когда он наконец заговорил, голос его за милю отдавал ядовитым сарказмом:
   – Держу пари, что в кладовке ты обнаружил не только бочонок.

52

   Когда из Форт-Форо в штаб-квартиру сил безопасности Казима пришло донесение от бригады обходчиков, оно было прочитано и отложено в сторону майором Сиди Ахмедом Гованом, офицером личной разведки генерала. Он не нашел в сообщении ничего ценного, чтобы направлять его этому турецкому выскочке Исмаилу Йерли, поскольку не усмотрел никакой связи между заброшенным фортом и неуловимой группой коммандос, бесследно исчезнувшей в четырехстах километрах севернее. Железнодорожных рабочих, настаивающих на том, что форт заперт изнутри, майор счел назойливыми стукачами, ищущими любой повод, чтобы выслужиться перед начальством.
   Но по мере того, как проходили часы, а отряд ООН не объявлялся, майор Гован начинал воспринимать это донесение под иным углом зрения, и подозрения его возрастали с каждой минутой. Он был вдумчивым и способным молодым человеком, к тому же единственным офицером в силах безопасности Казима, получившим образование во Франции и ставшим выпускником Сен-Сира, знаменитого французского военного училища. Тщательно обдумав ситуацию, он пришел к выводу, что у него появился редкостный шанс не только снискать в случае удачи благодарность и расположение шефа, но и утереть нос хваленому импортному специалисту по разведке, выставив Исмаила Йерли жалким дилетантом в глазах генерала.
   Гован схватил телефонную трубку и вызвал командующего малийскими военно-воздушными силами, потребовав немедленно провести воздушную разведку района южнее Тебеццы с обращением особого внимания на отпечатки автомобильных шин на песке. В качестве подстраховочной меры он посоветовал диспетчеру Форт-Форо временно приостановить движение поездов как в сторону предприятия, так и из него. Если отряд ООН все же прошел через пустыню на юг, не будучи замеченным, размышлял Гован, возможно, он затаился на дневное время в старом форте Иностранного легиона. Скорее всего, горючее у них на исходе, так что они, вероятно, будут дожидаться темноты, чтобы затем попробовать захватить поезд и двинуться к мавританской границе.
   Все, что нужно было Говану, чтобы укрепиться в своем подозрении, – это воздушная разведка, которая обнаружила бы свежие отпечатки автомобильных колес, ведущие от Тебеццы к железной дороге. Уверившись, что он на правильном пути, майор позвонил Казиму и изложил новые аспекты, открывающиеся в поисковой операции.

* * *

   Время внутри форта тянулось со скоростью нажравшейся снотворного улитки. Все считали минуты, оставшиеся до темноты. Каждый прошедший спокойно, без появления посторонних, час воспринимался как дар свыше. Но к четырем часам пополудни Левант понял, что спокойствию приходит конец.
   Он стоял на крепостной стене и в бинокль рассматривал комплекс, когда появился Пемброк-Смит в сопровождении Питта.
   – Вы посылали за мной, полковник? – спросил Питт.
   Левант, не опуская бинокля, отрывисто заговорил:
   – Когда вы и мистер Джордино проникали на территорию предприятия отходов, вы засекали время прохождения поездов?
   – Да, входящие и уходящие поезда чередовались: один въезжал ровно через три часа после отъезда другого.
   Левант опустил бинокль и уставился на Питта.
   – Как же вы объясните тот факт, что вот уже в течение четырех с половиной часов не появился ни один из них?
   – Какой-нибудь проблемой с железной дорогой, неисправностью оборудования, поломкой. Может быть куча изменений в расписании.
   – И вы верите в это?
   – Ни на грамм.
   – Тогда что же вы об этом думаете? – настаивал Левант.
   Питт уставился на рельсы, бегущие перед фортом.
   – Если бы я держал пари на годовое жалованье, я бы сказал, что это из-за нас.
   – Вы считаете, что движение приостановили, чтобы не дать нам сбежать? Питт кивнул:
   – Если Казим просек конечный маршрут и если его воздушные патрули заметили следы машин, идущие на юг, к железной дороге, то он догадался, что наша цель – захват поезда.
   – Малийцы сообразительнее, чем я полагал, – признался Левант. – Вот теперь мы в ловушке, да еще без связи, чтобы сообщить о сложившейся ситуации генералу Боку.
   Пемброк-Смит прокашлялся:
   – Если позволите, сэр. Я вызываюсь добровольно прорваться к границе, чтобы встретиться там с отрядом американских спецвойск и привести их сюда.
   Левант с минуту сурово смотрел на него:
   – В лучшем случае самоубийственная попытка.
   – Это может оказаться нашим единственным шансом отправить кого-нибудь отсюда. С вездеходом я бы оказался за границей через шесть часов.
   – Вы оптимист, капитан, – возразил Питт. – Я ездил по этой части пустыни. Стоит только развить приличную скорость по кажущейся плоской равнине, как на пути непременно возникает какой-нибудь овраг. И если вы окажетесь в Мавритании завтра поздним утром, считайте, что вам еще повезло.
   – Я собираюсь ехать по прямой, по железной дороге.
   – Гибельная затея. Не проедете и пятидесяти километров, как на вас набросятся патрули Казима, если они уже не блокировали путь.
   – И потом, разве вы забыли, что у нас недостаток горючего? – добавил Левант. – Не хватит даже и на треть этого путешествия.
   – Мы можем слить остатки из транспортеров, – не уступал Пемброк-Смит.
   – Даже в этом случае вы рискуете не дотянуть, – заметил Питт.
   Пемброк-Смит пожал плечами:
   – Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
   – Одного я вас не отпущу, – сказал Левант.
   – Ночью в пустыне одному трудновато, – поддержал полковника Питт. – Вам необходим второй водитель и штурман.
   – Я и не собирался ехать один, – сообщил Пемброк-Смит.
   – Кого же вы выбрали в напарники? – спросил Левант.
   Смит с улыбкой посмотрел на высокого парня из НУМА.
   – Или мистера Питта, или его друга, мистера Джордино, поскольку они уже прошли ускоренный курс выживания в пустыне.
   – От гражданского мало проку при стычках с патрулями Казима, – предупредил Левант.
   – Я планирую облегчить пескоход, сняв с него всю броню и вооружение. Мы возьмем только запасное колесо и инструменты. Плюс запас воды на двадцать четыре часа и личное оружие.
   Левант тщательно обдумал сумасшедший план Пемброк-Смита в своей обычной педантичной манере. Затем кивнул:
   – Хорошо, капитан. Займитесь подготовкой автомобиля.
   – Есть, сэр.
   – Постойте.
   – Сэр?
   – Не хотелось бы расстраивать ваш план, но вы все-таки мой заместитель, и я не имею права вас отпустить. Придется вам отправить кого-то вместо себя. Я предлагаю лейтенанта Штайнхольма. Если не ошибаюсь, он однажды участвовал в ралли Монте-Карло.
   Пемброк-Смит не пытался скрыть разочарования. Он даже начал что-то говорить, но вовремя спохватился, прикусил язык, отдал честь и поспешил по лестнице вниз к плацу.
   Левант посмотрел на Питта:
   – Вы можете вызваться только добровольно, мистер Питт. Я бы не хотел пользоваться своей властью и приказывать вам.
   – Вот что я вам скажу, полковник, – обаятельно улыбнулся Питт. – За прошедшую неделю за мной гонялись по всей Сахаре, я был в миллиметре от смерти от жажды, в меня стреляли, кипятили, как омара, заковывали в кандалы и били плетьми. Я навидался столько дерьма, сколько другому за всю жизнь не встретится. У меня выработалась аллергия на ночные поездки по пустыне. Я собираюсь ехать на поезде и потому остаюсь. С лейтенантом Штайнхольмом пойдет Ал Джордино.
   Левант усмехнулся:
   – Вы блефуете, мистер Питт, нахально и беспардонно блефуете. Так же как и я, вы отлично знаете, что остаться здесь – верная смерть. И дать возможность вашему приятелю уйти отсюда – благородный жест. Со своей стороны позвольте выразить вам глубочайшее уважение.
   – Благородные жесты не по моей части. Просто у меня привычка не бросать незаконченной работу.
   Левант посмотрел вниз, где под защитой стены создавалась какая-то машина.