Джордино допил пиво и покатал холодную бутылку по лбу. Он указал пальцем на место кораблекрушения, когда исследовательское судно двинулось вперед, а изображение останков стало размываться на экране.
   – Трудно поверить, что мы обнаружили уже девяносто четыре крушения, пройдя по реке всего две мили. Некоторые лежат друг над другом в три слоя.
   – Не так уж невероятно, если учесть, что суда по Нилу плавают уже много тысяч лет, – наставительно произнес Питт. – Для судов всех цивилизаций за счастье быть в строю лет двадцать, прежде чем погибнуть в шторме, в огне или от других коллизий. А те, которые выстояли, догнивали заброшенными. Нил между дельтой и Хартумом усеян затонувшими кораблями плотнее, чем любое другое место на земле. К счастью для археологов, места кораблекрушений покрывались илом и потому хорошо сохранились. Они спокойно пролежат и еще четыре тысячи лет, прежде чем до них докопаются.
   – И никаких следов груза, – заметил Джордино, всматриваясь через плечо Питта в исчезающий корабль. – Возможно, оно уже отслужило свой срок, и его хозяева разломали его, прежде чем затопить за ненадобностью.
   Лоцман исследовательского судна Гэри Маркс одним глазом посматривал на эхолот, а другим – вперед, на речную гладь. Высокий блондин с ясными голубыми глазами, он был одет только в шорты, сандалии и соломенную шляпу. Слегка повернув голову, он проговорил уголком рта:
   – Этот отрезок спуска по течению заканчивается, Дирк.
   – О'кей, – отозвался Питт. – Разворачивайся и сделай еще один заход, максимально близко к берегу.
   – Да мы уже и так почти скребем днищем, – сказал Маркс равнодушно, без тени волнения. – И если подойдем поближе, то придется тянуть судно трактором.
   – Ну-ну, без истерик, – сухо возразил Питт. – От тебя всего лишь требуется развернуться, прижаться к берегу и следить, чтобы нам не оторвало датчик.
   Маркс точно развернул судно к середине реки, совершил широкий U-образный поворот и повел параллельно берегу на расстоянии не более чем пять или шесть метров от него. Почти тут же датчик отметил еще одно место крушения. Компьютер зарегистрировал обнаружение корабля какого-то вельможи периода две тысячи сорокового – тысяча семьсот восемьдесят шестого годов до нашей эры.
   Корпус у него был изящнее, чем у предыдущего грузового судна, а каюта размещалась на юте. Различались остатки ограждения на палубе. Опорные столбы ахтерштевня наверху украшали головы львов. В левом борту была широкая пробоина, заставляющая предполагать, что судно затонуло после столкновения с другим кораблем.
   Еще восемь древних судов были открыты под илом и внесены в банк данных, когда датчики вдруг снова отозвались. Друзья насторожились, интуитивно чуя удачу. Питт вскочил на ноги, не отрывая глаз от проходящего по экрану монитора изображения, намного более крупного, чем все предыдущие.
   – Мы засекли царскую баржу! – возбужденно воскликнул он.
   – Определяем координаты, – понимающе отозвался Джордино. – Ты уверен, что на нем написано «фараон»?
   – Настолько, что никакая фотография не убедит меня в обратном. Взгляни сам, неверующий!
   Джордино всмотрелся в увеличенное изображение:
   – Отлично. Мачты нет. И слишком большая, чтобы быть чем-то еще, кроме королевской баржи.
   Корпус был длинным, постепенно сходящим на конус. Кормовой ахтерштевень был украшен головой сокола, представляющего египетского бога Гора, носовая же часть с украшением отсутствовала. Высокая способность компьютера к увеличению позволила разглядеть на бортах корпуса свыше тысячи вырезанных иероглифов. Королевская каюта изукрашена барельефами. В корпусе видны сохранившиеся скамьи для гребцов. Руль представлял собой массивную штуковину, похожую на гигантское весло для гребли на каноэ, и был расположен вдоль кормы. Но главный интерес вызывала громадная прямоугольная форма в центре палубы, также украшенная скульптурным орнаментом.
   Оба мужчины одновременно задержали дыхание, когда компьютер зажужжал. И тут же на экране возникло долгожданное изображение.
   – Каменный саркофаг! – выпалил Джордино с необычным для него возбуждением. – Мы засекли саркофаг.
   Он бросился к пульту управления и стал считывать записи.
   – Сканирование на предмет цветных металлов указывает на большое количество металла внутри саркофага и внутри периметра каюты.
   – Золото фараона Менкуры, – тихо пробормотал Питт.
   – А что говорят цифры?
   – Тридцать шесть столетий до нашей эры. Набор и конфигурация судна прямо как с изображения на его монетах, – сказал Питт, широко улыбаясь. – И компьютерный анализ показывает обугленное дерево. Все правильно: нос отсутствует, стало быть, сгорел.
   – Так это, выходит, и есть пропавшая похоронная баржа Менкуры?
   – Не смею возражать вашему высоконаучному мнению, коллега, – откликнулся Питт с выражением величайшей радости на лице.
* * *
   Маркс поставил исследовательское судно на якорь прямо над местом кораблекрушения. И в течение последующих шести часов Питт и Джордино были увлечены проведением серии электронных сканирований и проб, собирая данные для египетских властей о расположении и условиях залегания судна.
   – Господи, как бы я хотел посмотреть, что там внутри каюты и саркофага!
   Джордино открыл еще одну бутылку пива, но от волнения забыл даже приложиться.
   – Останки внутри саркофага могут оказаться нетронутыми, – заметил Питт. – Но, вероятнее всего, под воздействием влаги мумия в основном сгнила. Что же касается остатков древней культуры... кто знает? Они могут быть вполне сравнимы с сокровищами Тутанхамона.
   – Менкура считается куда более значительным монархом, чем мальчишка Тут. Он должен был захватить с собой в загробную жизнь запасы побольше.
   – Но мы ничего из этого не увидим, – сказал Питт, протягивая руку в сторону крыши каюты. – Мы умрем и будем похоронены еще до того, как египтяне найдут средства поднять обломки и выставить их в каирском музее.
   – Гости, – предупредил его Маркс. – Египетское патрульное судно приближается сверху.
   – Быстро же тут слова распространяются по воде, – скептически отозвался Джордино. – Кто бы это мог им намекнуть?
   – Да обычный патруль, – отмахнулся Питт. – Они пройдут серединой реки.
   – Они идут прямо к нам, – предупредил Маркс.
   – Это уже слишком для обычного патруля, – проворчал Джордино.
   Питт встал, захватив с собой из кабинета досье:
   – Это обычная проверка на предмет удовлетворения любопытства. Я встречу их на палубе и предъявлю наши разрешения из департамента древностей.
   Он вышел из каюты в палящий наружный воздух и остановился на открытой палубе кормы. Вспененная носом вода замерла, двигатели заработали вхолостую, когда патрульное судно подошло менее чем на метр.
   Питту пришлось ухватиться за ограждение, когда его судно закачалось на волнах. Он небрежно оглядел двух моряков в мундирах египетского военно-морского флота, склонившихся над бортом и удерживающих зазор между судами с помощью оплетенных багров. В рулевой рубке стоял капитан, и Питт слегка удивился, увидев чью-то руку, поднятую в приветственном салюте. При этом египтяне не предпринимали никаких попыток высадиться на палубу. Его удивление переросло в изумление, когда невысокий мужчина спрыгнул с планшира и легко приземлился почти у самых ног Питта.
   Не веря своим глазам, Питт уставился на него:
   – Руди! Откуда ты, черт побери, свалился?
   Руди Ганн, заместитель директора НУМА, широко улыбнулся и потряс руку Питта.
   – Из Вашингтона. Прибыл в каирский аэропорт около часа назад.
   – Что занесло тебя на Нил?
   – Меня послал адмирал Сэндекер, чтобы оторвать тебя и Ала от вашего задания. У меня самолет НУМА, который ждет нас, чтобы вылететь в Порт-Харкорт. Адмирал встретит нас там.
   – А где это, Порт-Харкорт? – тупо спросил Питт.
   – Морской порт в дельте реки, Нигер в Нигерии.
   – А что за спешка такая? Вы могли бы передать нам инструкции и по спутниковой связи. Зачем тратить время и энергию, чтобы предупреждать нас лично?
   Ганн развел руками:
   – Не могу сказать. Адмирал не посвятил меня в причины такой секретности и сумасшедшей спешки.
   Уж если Руди Ганн не знал, что у Сэндекера на уме, значит, не знал никто. Руди был строен, с узкими плечами и такими же бедрами. Чрезвычайно компетентный, с трезвым, логическим умом, Ганн был выпускником Аннаполиса и бывшим коммандером военно-морских сил. Он оказался в команде НУМА в то же время, что и Питт с Джордино. Ганн взирал на мир сквозь толстые стекла очков в старомодной роговой оправе; его пухлые губы почти всегда были изогнуты в насмешливой улыбке. Джордино любил сравнивать его с агентом ИРА, замышляющим кровавый теракт.
   – Ты идеально выбрал время, – сказал Питт. – Пойдем внутрь. Давай покинем эту жару. У меня есть что показать тебе.
   Когда Питт и Ганн вошли, Джордино стоял спиной к двери.
   – Чего они хотят? – раздраженно спросил он.
   – Вздернуть тебя на нок-рее без суда и следствия, – со смехом ответил Ганн.
   Джордино обернулся, рассмотрел новоприбывшего и восторженно завопил:
   – Чтоб мне лопнуть, если это не Руди!
   Он подскочил и затряс протянутую руку Ганна:
   – Что ты тут делаешь?
   – Перевожу вас на другое задание.
   – Очень вовремя.
   – Прямо мои мысли, – усмехнулся Питт.
   – Приветствую, мистер Ганн, – обрадовался Гэри Маркс, ныряя головой в каюту с аппаратурой. – Рад видеть вас на борту.
   – Привет, Гэри.
   – Меня тоже переводят?
   Ганн покачал головой:
   – Нет, ты остаешься на этом задании. Завтра прибудут Дик Уайт и Стен Шоу, чтобы заменить Дирка и Ала.
   – Время потеряем, – проворчал Маркс. – Мы-то уже готовы завершить дело.
   Ганн с минуту вопрошающе смотрел на Питта, а затем, по мере осознания, начал все шире раскрывать глаза.
   – Погребальная баржа фараона! – потрясенно прошептал он. – Вы нашли ее?
   – Удачное стечение обстоятельств, – раскрыл тайну Питт. – И всего лишь на второй день работы.
   – Где? – вырвалось у Ганна.
   – Ты спрашиваешь, стоя прямо над ней. Она в девяти метрах под нашим килем.
   Питт продемонстрировал цифровую изометрическую модель судна на компьютерном мониторе. На экране возникла цветная, живая и детально отображающая каждый квадратный метр древнего корабля картина.
   – Невероятно, – пробормотал Ганн.
   – Кроме того, мы описали и отметили еще около сотни других кораблекрушений, датированных от две тысячи восьмисотого года до нашей эры до тысячного года нашей эры, – похвастался Джордино.
   – Поздравляю вас всех троих. – Ганн лучился теплом. – Вы добились невероятного результата. Такие открытия вносятся в анналы истории. Египетское правительство наверняка наградит вас медалями.
   – А адмирал? – лаконично спросил Джордино. – Чем он нас наградит?
   Ганн оторвался от монитора, пристально посмотрел на них и резко посуровел лицом.
   – Я склонен думать, что он собирается подкинуть вам какую-нибудь исключительно грязную и мерзкую работенку.
   – Неужели он даже не намекнул? – настаивал Питт.
   – Ничего конкретного, из чего можно было бы понять его намерения. – Ганн уставился в потолок, припоминая. – Когда я спросил его, отчего такая спешка, он процитировал какое-то стихотворение. В точности слов я не запомнил. Что-то о тени корабля и прекрасной воде, ставшей красной.
   Питт на миг сосредоточился и уверенно процитировал:
   Блестела в их лучах вода,
   Как в инее – поля.
   Но, красных отсветов полна,
   Напоминала кровь волна
   В тени от корабля[8].
   – Строфа из «Сказания о старом мореходе» Сэмюэля Тейлора Колриджа.
   Ганн с уважением взглянул на Питта:
   – Вот уж не знал, что ты такой знаток английской поэзии.
   Питт засмеялся:
   – Да я всего лишь несколько стихотворений и помню.
   – Интересно, что на этот раз задумал наш хитроумный адмирал Сэндекер? – буркнул Джордино. – Ох, не нравятся мне тайны этого скрытного старикашки!
   – Да, – согласился Питт с неясной тревогой, – на него это совсем не похоже.

8

   Пилот вертолета «Массард энтерпрайзиз» летел на северо-восток от столичного города Бамако. В течение двух с половиной часов огромная пустыня внизу раскручивалась, как миниатюрные декорации, приклеенные на свиток. Он сделал вираж и полетел над рельсовой колеёй, ведущей, казалось, в никуда.
   Эта железная дорога, законченная месяц назад, обрывалась в самом сердце малийской части пустыни, у строительного объекта, связанного с уничтожением отходов под солнечным воздействием. Сооружение это назвали Форт-Форо в честь давно заброшенного форта французского Иностранного легиона в нескольких милях отсюда. От конечного пункта железная дорога тянулась на тысячу шестьсот километров почти прямой линией через границу с Мавританией, прежде чем уткнуться в искусственно созданный морской порт Кейп-Тафарит на берегу Атлантического океана.
* * *
   Генерал Казим, окруженный пышным комфортом правительственного вертолета, наблюдал за тем, как пилот вел машину над длинным составом с опечатанными контейнерами вредных отходов на платформах, которые тащили два дизельных локомотива. Состав шел из-за границы, из Мавритании, чтобы выгрузить смертоносный груз и вернуться обратно. Он довольно ухмыльнулся и перевел взгляд с контейнеров на стюарда, который наполнил его бокал шампанским и подал поднос с закуской.
   Эти французы, размышлял Казим, и сами не представляют всей прелести шампанского, трюфелей и паштетов. Он считал их довольно ограниченной нацией, которая не проявила должной решительности в попытках создать и укрепить империю. И с каким облегчением вздохнет местное население, когда их силой заставят убрать свои аванпосты из Африки и с Ближнего Востока. Его здорово злило, что французы еще не полностью убрались из Мали. Несмотря на то что колониальные узы были разорваны в тысяча девятьсот шестидесятом году, Франция сохраняла свое влияние и жесткий контроль над экономикой, добычей полезных ископаемых, транспортом, промышленностью и развитием энергетики. Многие французские бизнесмены продолжали видеть здесь возможность инвестиций и интенсивно финансировали малийские предприятия. Но глубже всех запускал лопату в пески Сахары Ив Массард.
   Некогда чародей французской заморской экономической экспансии, Массард попутно вырубил себе прибыльную нишу с помощью связей и собственного влияния, возглавив и подчинив себе полностью хилые западно-африканские корпорации. Неуступчивый и расчетливый, он применял жесткие методы, и ходили слухи, что он не чурается и тактики силового давления для осуществления своих сделок. Его состояние оценивалось в два-три миллиарда долларов, и проект с захоронением вредных отходов был сердцевиной его империи в Форт-Форо.
   Вертолет завис над раскинувшимся комплексом, и пилот пустил машину по периметру, позволяя Казиму хорошенько рассмотреть комплекс по солнечной детоксификации с его огромным полем параболических зеркал, которые собирали солнечную энергию и передавали ее в концентрирующие приемники, каждый из которых представлял собой миниатюрное солнце с температурой в фокусе порядка пяти тысяч градусов Цельсия. Эта сверхгорячая фотонная энергия затем направлялась в фотохимические реакторы, уничтожающие молекулы опасных химических отходов.
   Генерал видел все это уже не раз и теперь больше был заинтересован в выборе ломтика гусиного паштета с трюфелями повкуснее. Он только что допил шестой бокал шампанского «Вдова Клико» с золотым ярлыком, когда вертолет медленно приземлился на взлетной площадке перед инженерными конторами сооружения.
   Казим ступил на землю и был встречен ожидающим на солнце Феликсом Веренном, личным секретарем Массарда. Казим со злорадством наблюдал, как этот французик страдает от жары.
   – Феликс, как любезно с твоей стороны встретить меня, – сказал он по-французски, вспыхивая зубами под усами.
   – Путешествие проходило приятно? – покровительственно спросил Веренн.
   – Этот паштет оказался ниже обычных стандартов твоего шефа.
   Стройный, лысый мужчина в возрасте за сорок, Веренн заставил себя улыбнуться, преодолевая отвращение к Казиму:
   – Я прослежу, чтобы в полете обратно он заслужил ваше одобрение.
   – А как поживает мсье Массард?
   – Он ждет вас в своих рабочих апартаментах.
   Веренн пошел первым по прикрытой тентами пешеходной дорожке к трехэтажному зданию с тонированными солнцезащитными стеклами и закругленными углами. Внутри они пересекли отделанный мрамором вестибюль, где не было ни души, не считая одного охранника, и вошли в лифт.
   Двери открылись в приемную с тиковыми панелями, ведущую в большую комнату, которая служила одновременно гостиной и офисом Массарда. Веренн проводил Казима в небольшой, роскошно обставленный кабинет и указал на кожаную софу от «Рош Бобуа».
   – Пожалуйста, присаживайтесь. Мсье Массард сейчас выйдет к вам...
   – Я уже здесь, Феликс, – донесся голос из противоположной двери. Вошедший в комнату Массард шагнул к гостю и тепло обнял Казима. – Затеб, друг мой. Как хорошо, что ты приехал!
   У Ива Массарда были голубые глаза, черные брови и рыжие волосы. Нос тонкий, хищно заостренный, как у коршуна, челюсть квадратная. Фигура худощавая, с узкими бедрами и едва заметно выступающим животиком. Внешность, одним словом, ничем не примечательная, но в памяти тех, с кем он встречался, сохранялись отнюдь не его физические достоинства. Запоминалось то импульсами исходящее от Массарда напряжение, которое вырывалось, подобно пробоям статического электричества. Он бросил на Веренна многозначительный взгляд, и тот, кивнув, тихо вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь.
   – Ну что ж, Затеб, мои агенты в Каире сообщили мне, что твои люди потерпели фиаско в попытке запугать Всемирную организацию здравоохранения и заставить их отказаться от визита в Мали.
   – Прискорбная ситуация, – равнодушно пожал плечами Казим. – Да и причины не совсем понятны.
   Массард в упор посмотрел на генерала:
   – Согласно моим источникам, твои наемные убийцы исчезли после неудачной попытки ликвидировать доктора Еву Рохас.
   – За свою недобросовестность они понесли заслуженное наказание.
   – Их казнили?
   – Я не терплю провалов моих людей, – солгал Казим.
   На самом деле срыв покушения на Еву и загадочное исчезновение наемников сбили Казима с толку. В расстройстве он приговорил к смерти офицера, планировавшего операцию, обвинив его и остальных причастных к делу в невыполнении своих приказов.
   Массард не был бы самим собой, если бы не умел проникать в замыслы других. И Казима он знал достаточно хорошо, чтобы понять: тот напускает туману.
   – Если у тебя появились неизвестные враги, то грубейшая ошибка – игнорировать их.
   – Это пустяки, – отмахнулся Казим, уходя от темы. – Наша тайна в безопасности.
   – Ты не боишься говорить о сохранении тайны, когда известно, что группа экспертов Всемирной организации здравоохранения ООН прибудет в Гао не позже чем через час? Не стоит относиться к этому столь легкомысленно, Затеб. Если они проследят, что источник здесь...
   – Они ничего не найдут, кроме песка и жары, – прервал его Казим: – Ты же лучше меня знаешь, Ив, что источник этого странного заболевания в Нигере не может находиться здесь. Я просто не представляю, каким образом можно возложить на тебя ответственность за вредные выбросы в сотнях километров к юго-востоку отсюда.
   – Это-то верно, – задумчиво проговорил Массард. – Наши наблюдательные системы показывают, что уровень атмосферных выбросов от сжигания отходов находится в строгом соответствии с требованиями международных правил.
   – О чем же тогда беспокоиться? – пожал плечами Казим.
   – Не о чем – до тех пор, пока все под нашим контролем.
   – Я разберусь с этой исследовательской группой ООН.
   – Не препятствуйте им, – быстро предупредил Массард.
   – О назойливых гостях пустыня сама позаботится.
   – Если вы их убьете, то Мали и «Массард энтерпрайзиз» подвергнутся громадному риску разоблачения. Их начальник, доктор Хоппер, созвал пресс-конференцию в Каире и посетовал на недостаточную помощь вашего правительства. В результате его утверждения о том, что они не сбрасывают со счетов опасность, подстерегающую их по прибытии сюда, получили международную огласку. И если вы, мой друг, раскидаете их кости по пустыне, то вокруг нашего комплекса соберется армия репортеров и ищеек ООН.
   – Ты не был столь привередлив, настаивая на устранении доктора Рохас, – огрызнулся генерал.
   – Да, но та попытка производилась не в данной местности и не свидетельствовала о нашей причастности.
   – Но ты не беспокоился и тогда, когда половина твоих инженеров с женами и семьями поехали на пикник в дюны и пропали без вести.
   – Их исчезновение было необходимо для безопасности второй фазы нашей операции.
   – На твое счастье, я оказался в состоянии помешать проникновению информации на страницы парижских газет и не допустить постороннего вмешательства в расследование французских правительственных агентов.
   – Ты поработал хорошо, – вздохнул Массард. – Я бы ничего не смог сделать без твоих общепризнанных талантов.
   Подобно большинству своих соотечественников, Казим не мог жить без постоянных комплиментов в свой адрес. Массарду этот генерал был отвратителен, но без его участия тайная операция не могла бы осуществиться. Эти два злодея заключили адскую сделку, концы от которой были в руках Массарда. Ему приходилось мириться с этим верблюжьим дерьмом, как он за глаза называл Казима. В конце концов, пятьдесят тысяч американских долларов в месяц – жалкие гроши по сравнению с теми двумя миллионами в день, которые Массард пожинал от проекта по уничтожению отходов.
   Казим пошел к богато укомплектованному бару и налил себе коньяку.
   – Как же ты предполагаешь управиться с доктором Хоппером и его командой?
   – Ну, в этих делах ты специалист, – льстиво сказал Массард. – Предоставляю тебе полный карт-бланш. Лишь бы без шума обошлось.
   Казим приподнял ухоженную бровь.
   – Ну, тогда это элементарно, друг мой. Той проблемы, для решения которой они прибыли, просто не будет.
   Массард посмотрел на него с недоумением:
   – Как же тебе это удастся?
   – Я уже провел подготовительные работы, – ответил генерал. – Я отправил мою личную команду ликвидаторов, чтобы отыскать, расстрелять и похоронить всех жертв заболевания.
   – Ты устраиваешь бойню среди собственного народа? – не без иронии спросил Массард.
   – Я всего лишь исполняю свой долг, предотвращая национальное бедствие, – безразлично пожал плечами Казим.
   – Твои методы, пожалуй, чересчур круты. – Налицо Массарда отразилось беспокойство. – Предупреждаю тебя, Затеб, не спровоцируй взрыв. Если мир вдруг случайно узнает, чем мы тут занимаемся, международный трибунал повесит нас обоих.
   – Ну, без свидетелей или доказательств это невозможно.
   – А что насчет тех обезумевших дьяволов, что устроили избиение туристов в Асселаре? Ты их тоже заставил исчезнуть?
   Казим холодно улыбнулся:
   – Нет, они поубивали и пожрали друг друга. Но есть и другие деревушки, пострадавшие от той же болезни. И если доктор Хоппер и его команда будут чрезмерно настойчивы, я смогу предоставить им возможность стать непосредственными свидетелями бойни.
   Массард не нуждался в пояснениях. Он читал секретный доклад Казима о каннибализме в Асселаре. В его мозгу моментально возникла картина: исследователей ООН пожирают живьем – как несчастных туристов из злополучного сафари.
   – Самое эффективное средство избавиться от угрозы, – кивнул он Казиму. – Кстати, это сэкономит и средства на похороны.
   – Согласен.
   – А что, если один или двое из них выживут и попытаются вернуться в Каир?
   Казим пожал плечами, а его бескровные губы под усами раздвинулись в дьявольской усмешке.
   – Даже в этом маловероятном случае они все равно умрут, и их кости занесет песками пустыни.

9

   Десять тысяч лет назад покрытые песком высохшие русла рек Республики Мали были полны воды, а ныне бесплодные земли покрыты лесами с сотнями видов растительности. Плодородные равнины и взгорья служили родным домом первобытным охотникам каменного века, пока эволюция не превратила их в кочевников-скотоводов. В течение последующих семи тысяч лет многочисленные племена охотились на антилоп, слонов и буйволов, одновременно перегоняя стада крупного рогатого скота с одного пастбища на другое.
   С течением времени сокращение количества выпадающих осадков обратило Сахару в нынешнюю бесплодную пустыню, постепенно расползающуюся и подкрадывающуюся к плодородным, близким к тропическому типу землям Африканского континента. Постепенно крупные племена покидали этот регион, оставляя после себя запустение и безводные площади.
   Обнаружив невероятную выносливость верблюда, римляне первыми устремились на захват пустынных земель, с помощью этих животных перегоняя рабов, перевозя золото, слоновую кость и многие тысячи диких зверей, чтобы морем переправить их на кораблях к кровавым аренам Рима. В течение восьми веков их караваны тащились через пустыню от Средиземноморья до берегов Нигера и обратно. А когда закатилась слава Рима, те же верблюды помогли открыть границы Сахары вторгнувшимся сюда светлокожим берберам, за которыми последовали арабы и марокканцы.