Страница:
— Бог мой, в такое время? — воскликнула она. — Это моя невестка. Брат моего мужа женился на ней, и у них родился сумасшедший ребенок. Меня зовут Колетт, и Дональд нашел себе тоже Колетт. Странно, правда? Впрочем, быть членом его семьи не слишком большая привилегия. Они оба бездельники. Мой Эд и его брат.
— Дональд?
— А кто же еще?
— Где ваша невестка? — В шести футах под землей, — ответила бруклинская Колетт.
— Где Дональд?
— Кто его знает и кому это нужно?
— Не очень приятный парень.
— Бездельник. Такой же, как Эд.
— Нельзя ли поговорить с Эдом?
— Можно, но только в шести футах под землей.
— Примите мои соболезнования.
— Бросьте. Мы не очень ладили.
— Вы с мужем?
— Я и все остальные. Когда Эд был жив, он бил меня смертным боем. Наконец я обрела покой. Пока вы не разбудили меня.
— Не знаете ли, где найти Дональда? Простите, что разбудил вас.
— Он где-то в Калифорнии. Что натворил Дональд?
— Это касается его дочери Эрны.
— Этой сумасшедшей? А она что сделала?
— Ее убили.
— О, какая жалость! Ну, желаю вам найти его. Проверьте места, где тусуются бездельники. Он пил как свинья. Так же как Эд. Моряков это не волновало. Они произвели его в сержанты, или как их там называют в ВМС — какой-то главный. Не большой военный герой. Он занимался тем, что перекладывал с места на место бумажки. А выпендривался так, словно был героем. Любил ходить в форме по пивным, знакомиться с женщинами.
— Военным это нравится.
— И вы рассказываете это мне? Я была замужем за одним из них тридцать четыре года. Эд служил в береговой охране. А потом в управлении портовых властей. Сидел за столом и корчил из себя адмирала. — Она хмыкнула. — Наконец за ним пришло его судно, а я осталась на твердой почве. Все, я хочу спать…
— Еще одно, мадам. Пожалуйста.
— Поздно уже, — бросила Колетт. — Ну что еще?
— Вы помните, на каких военно-морских базах служил ваш деверь?
— Где-то в Калифорнии. Сан-Диего или что-то вроде этого. Помню, однажды летом мы приезжали к ним. Сидели у них, бездельничая. Так — гости. Потом им предстояло отправляться на Гавайи. ВМС направили их туда, только подумайте. Это все равно что оплаченный отпуск.
— Долго ли они пробыли на Гавайях?
— Год или около того. Потом Дональд уволился, получил пенсию, и они вернулись в Калифорнию.
— В Сан-Диего?
— Нет, по-моему, куда-то ближе к Лос-Анджелесу. Связь между нами прервалась. Что касается меня, то я осталась бы на Гавайях.
— Почему они не остались?
— Откуда мне знать? Глупцы. Разговор об этой ветви семьи навевает дурные воспоминания. Прощайте…
— Нельзя ли поточнее: где это — неподалеку от Лос-Анджелеса?
— Вы слышали, что я сказала, мистер? Когда вы перестанете задавать вопросы в такое время суток? Похоже, у вас на это есть право. Вы говорите как военный. Служили в армии, верно?
— Служил, мадам.
— Ну так прощайте же. Или скажите, что увидимся на рассвете. Вы мне надоели. Я скоро увижу солнце.
Сан-Диего, потом Гавайи — это уже проще. Снова за список службы социального обеспечения. Дональд Артур Мерфи, возраст — шестьдесят девять лет.
Где-то поблизости от Лос-Анджелеса. Несмотря на свои проблемы, Эрна от дома не удалялась.
Обращаться за информацией в ВМС или к окружным властям, занимающимся недвижимостью, было уже поздно. Шталь отправился в свою однокомнатную квартиру, разделся, аккуратно сложил одежду, лег в кровать поверх одеяла, занялся мастурбацией, ни о чем при этом не думая, принял душ. Потом положил заранее помытую и нарезанную зелень для салата на бумажную тарелку, добавил банку консервированного тунца, поскольку нуждался в белках, быстро все съел и лег спать.
На следующее утро Эрик воспользовался собственным телефоном.
Выяснилось, что Дональд Артур Мерфи недвижимостью в округе Лос-Анджелес не владел. Не имел он ее ни в Оранже, ни в Риверсайде, ни в Сан-Бернардино — нигде, во всех районах вплоть до мексиканской границы. Шталь проверил все округа к северу до самого Орегона. Тот же результат.
Квартиросъемщик.
Он позвонил в штаб ВМС в Порт-Уэнем и наконец узнал адрес, по которому Мерфи ежемесячно отправляют пенсионный чек.
Больница «Сан-Гарден», Палмс-авеню, что в Map-Висте.
Полчаса езды на автомобиле. Коннор ему пока не звонила, но Шталь, придерживаясь заведенного порядка, позвонил ей в участок. Узнав, что Коннор не будет на месте, он оставил ей сообщение — все должно быть задокументировано. Позвонил по ее домашнему телефону, но там никто не ответил.
Спит ли Коннор и не хочет подходить к телефону? Или она уже в городе и занимается наблюдением на улицах? Может быть, ни то, ни другое и она просто отдыхает, пошла на свидание. Она довольно привлекательна. Девушка, активно участвующая в напряженной общественной жизни.
Умом Эрик понимал, что удовольствия необходимы.
Но внутренний холод не покидал его.
34
35
— Дональд?
— А кто же еще?
— Где ваша невестка? — В шести футах под землей, — ответила бруклинская Колетт.
— Где Дональд?
— Кто его знает и кому это нужно?
— Не очень приятный парень.
— Бездельник. Такой же, как Эд.
— Нельзя ли поговорить с Эдом?
— Можно, но только в шести футах под землей.
— Примите мои соболезнования.
— Бросьте. Мы не очень ладили.
— Вы с мужем?
— Я и все остальные. Когда Эд был жив, он бил меня смертным боем. Наконец я обрела покой. Пока вы не разбудили меня.
— Не знаете ли, где найти Дональда? Простите, что разбудил вас.
— Он где-то в Калифорнии. Что натворил Дональд?
— Это касается его дочери Эрны.
— Этой сумасшедшей? А она что сделала?
— Ее убили.
— О, какая жалость! Ну, желаю вам найти его. Проверьте места, где тусуются бездельники. Он пил как свинья. Так же как Эд. Моряков это не волновало. Они произвели его в сержанты, или как их там называют в ВМС — какой-то главный. Не большой военный герой. Он занимался тем, что перекладывал с места на место бумажки. А выпендривался так, словно был героем. Любил ходить в форме по пивным, знакомиться с женщинами.
— Военным это нравится.
— И вы рассказываете это мне? Я была замужем за одним из них тридцать четыре года. Эд служил в береговой охране. А потом в управлении портовых властей. Сидел за столом и корчил из себя адмирала. — Она хмыкнула. — Наконец за ним пришло его судно, а я осталась на твердой почве. Все, я хочу спать…
— Еще одно, мадам. Пожалуйста.
— Поздно уже, — бросила Колетт. — Ну что еще?
— Вы помните, на каких военно-морских базах служил ваш деверь?
— Где-то в Калифорнии. Сан-Диего или что-то вроде этого. Помню, однажды летом мы приезжали к ним. Сидели у них, бездельничая. Так — гости. Потом им предстояло отправляться на Гавайи. ВМС направили их туда, только подумайте. Это все равно что оплаченный отпуск.
— Долго ли они пробыли на Гавайях?
— Год или около того. Потом Дональд уволился, получил пенсию, и они вернулись в Калифорнию.
— В Сан-Диего?
— Нет, по-моему, куда-то ближе к Лос-Анджелесу. Связь между нами прервалась. Что касается меня, то я осталась бы на Гавайях.
— Почему они не остались?
— Откуда мне знать? Глупцы. Разговор об этой ветви семьи навевает дурные воспоминания. Прощайте…
— Нельзя ли поточнее: где это — неподалеку от Лос-Анджелеса?
— Вы слышали, что я сказала, мистер? Когда вы перестанете задавать вопросы в такое время суток? Похоже, у вас на это есть право. Вы говорите как военный. Служили в армии, верно?
— Служил, мадам.
— Ну так прощайте же. Или скажите, что увидимся на рассвете. Вы мне надоели. Я скоро увижу солнце.
Сан-Диего, потом Гавайи — это уже проще. Снова за список службы социального обеспечения. Дональд Артур Мерфи, возраст — шестьдесят девять лет.
Где-то поблизости от Лос-Анджелеса. Несмотря на свои проблемы, Эрна от дома не удалялась.
Обращаться за информацией в ВМС или к окружным властям, занимающимся недвижимостью, было уже поздно. Шталь отправился в свою однокомнатную квартиру, разделся, аккуратно сложил одежду, лег в кровать поверх одеяла, занялся мастурбацией, ни о чем при этом не думая, принял душ. Потом положил заранее помытую и нарезанную зелень для салата на бумажную тарелку, добавил банку консервированного тунца, поскольку нуждался в белках, быстро все съел и лег спать.
На следующее утро Эрик воспользовался собственным телефоном.
Выяснилось, что Дональд Артур Мерфи недвижимостью в округе Лос-Анджелес не владел. Не имел он ее ни в Оранже, ни в Риверсайде, ни в Сан-Бернардино — нигде, во всех районах вплоть до мексиканской границы. Шталь проверил все округа к северу до самого Орегона. Тот же результат.
Квартиросъемщик.
Он позвонил в штаб ВМС в Порт-Уэнем и наконец узнал адрес, по которому Мерфи ежемесячно отправляют пенсионный чек.
Больница «Сан-Гарден», Палмс-авеню, что в Map-Висте.
Полчаса езды на автомобиле. Коннор ему пока не звонила, но Шталь, придерживаясь заведенного порядка, позвонил ей в участок. Узнав, что Коннор не будет на месте, он оставил ей сообщение — все должно быть задокументировано. Позвонил по ее домашнему телефону, но там никто не ответил.
Спит ли Коннор и не хочет подходить к телефону? Или она уже в городе и занимается наблюдением на улицах? Может быть, ни то, ни другое и она просто отдыхает, пошла на свидание. Она довольно привлекательна. Девушка, активно участвующая в напряженной общественной жизни.
Умом Эрик понимал, что удовольствия необходимы.
Но внутренний холод не покидал его.
34
Петра встала рано, чтобы поработать на улицах. Вчера, в вечернюю смену, она наблюдала за людьми, собиравшимися в группы с наступлением темноты: уличными евангелистами, наркоманами, превратившимися в зомби, праздно шатающимися и явными негодяями. За сумасшедшими тоже. Голливуд ночью — это сумасшедший дом на открытом воздухе.
Петра внимательно всматривалась в пустые глаза, вдыхала тошнотворные запахи, чувствовала отвращение, жалость и понимала бесплодность своих поисков. Это были люди той же категории, что и Эрна Мерфи. Но ни один из тех, кто был способен говорить, не сознался в том, что знал крупную рыжеволосую женщину.
Сегодняшний день обещал быть попроще: занимаясь торговым людом, Петра пропустила первый тайм. Надо надеяться, что кто-то из добропорядочных граждан вспомнит Эрну.
Дал информацию один мелкий жулик. Бледный, слегка подвыпивший двадцатидвухлетний торговец небольшими дозами наркотика по кличке Строуб. Настоящее имя — Дункан Брэдли Бимиш. Парень из сельской местности, деревенщина откуда-то с юга. Петра точно не вспомнила. Он убежал из дома много лет назад, пришел в Голливуд и растлился подобно многим другим.
Петра использовала его как обычного осведомителя. Весьма заурядного, и только один раз. Она столкнулась с Бимишем, занимаясь расследованием стрельбы в баре, и этот наркоман сообщил информацию сомнительного свойства. Однако она позволила Петре выйти на одного человека, который знал того, кто, возможно, слышал о чем-то, что могло произойти, но не произошло.
Провал обошелся ей в семьдесят «зеленых», и она была сыта по горло этим Строубом. Но он сам отыскал Петру, когда она беседовала с владельцем заведения на Вестерн-авеню, рекламируемого как «Средиземноморская кухня». На Вестерн это означало кебабы, фалафелиnote 11 и запах тлеющего древесного угля.
Владелец, выходец с Ближнего Востока, с большим золотым передним зубом и слишком дружелюбными манерами, казался липким типом, склонным к мимикрии. Заведение общественного питания имело сертификат формы В от департамента здравоохранения, и это означало, что количество экскрементов грызунов здесь превышало приемлемый уровень. Золотой Зуб заявил, что никогда не видел Эрну Мерфи, и предложил Петре бесплатно отведать его изделия. Когда она, извинившись, отказалась и собралась уходить, кто-то прогнусавил:
— Я восьму бутемброт, тектиф Коннор.
Она повернулась и увидела дергающуюся физиономию Строуба Парень ни секунды не стоял спокойно, и его длинные волосы болтались, как оборванные электрические провода.
Смуглое лицо хозяина предприятия общественного питания побагровело.
— Ты! — Потом, обращаясь к Петре: — Забэрыте иво з моэго завэдэния. Он всо времи воруэт у мэнэ горкий пэрэц.
— Пошел ты на …, Осама, — выругался Строуб.
— Повежливее, Дункан, — посоветовала Петра.
Строуб кашлянул, обдав Петру запахом табака, и стукнул себя по колену.
— Тектиф Коннор! Што случилась? Што это такое? Судорожно дергающиеся пальцы изогнулись в сторону фото в ее руке.
— Убитая женщина.
— Аж мороз па кожи. Дайти пасматрю. Король кебаба распорядился:
— Вы. Полицейская. Убэритэ иво з моэго завэдэния!
Строуб согнул колени, встав в позу болельщика, наблюдающего за полетом мяча. Длинные пряди волос качнулись подобно ползучим растениям. Когда он показал хозяину средний палец, Петра вывела его из «завэдэния» подальше от криков Золотого Зуба, к своей машине.
— Чалма хренова, — сказал Строуб испуганным голосом. — Если я вернусь и прирежу его, вам не будет противно расследовать это дело? — Не успела Петра ответить, как замедленно соображающий наркоман снова уставился своими хитрыми, как у койота, глазами на фото Эрны Мерфи. Глаза засветились радостью подонка. — Эй, я знаю ее.
— Знаешь?
— Да, да, да, да. Я её видал… дайте-ка вспомнить… должно быть, несколько дней назад.
— Где, Дункан?
— Сколько дадите за это?
— Один сандвич.
— Ха-ха-ха-ха. Не шутите, тектиф Коннор.
— Откуда мне знать, сколько стоит эта информация, пока я не выяснила, что тебе известно, Дункан?
— Как я могу сказать вам без оплаты, тектиф Коннор?
— Ох, Дункан, Дункан. — Петра открыла свою сумочку и извлекла оттуда двадцатку.
Строуб схватил банкноту, сунул в карман и, прищурившись, посмотрел на фото.
— Должно быть несколько дней назад.
— Ты уже говорил мне это. Когда точно? И где?
— Когда точно… три дня назад. Может, три… а может, и два… может, три.
— Так сколько же, Дункан?
— Ух ты, черт… Время, оно, знаете… Иногда оно… — Строуб захихикал.
Два сильно отличается от трех. Эрну Мерфи убили три дня назад. Два означало бы, что достоверность информации Строуба равна нулю.
— Так два или три, выбери что-нибудь одно.
— Я сказал бы, три.
— Где ты видел ее, Дункан?
— Околь Бронсона, Риджуэй. Где-татама, понимаете?
Не так далеко от места, где обнаружили тело Эрны. Петра искоса посмотрела на Строуба — тощая фигура, мешки под глазами, морщины. Парню оставалось жить… сколько? Лет пять?
Строуб беспокойно заерзал под ее пристальным взглядом, покачался на пятках, пригладил волосы. Жест чисто девичий, но в парне не было ничего женского. Он жертва, превратившаяся в хищника. Петра не хотела бы встретиться с ним на темной безлюдной улице.
— В котором часу это было?
— Поздна. — Снова хихиканье. — Или рано, это как посмотреть.
— В котором часу?
— Два, три, четыре. — Утра?
Строуб посмотрел на Петру, пораженный глупостью вопроса. — Да.
— Что ты там делал, Дункан?
— Ошивался.
— Ошивался с кем?
— Ни с кем.
— Ошивался совсем один?
— Привет. Никада не знаш, где может образоваться хорошая компания.
До той части Голливуда, которая находилась рядом с Бронсо-ном, от Госпитального ряда в Сансет было рукой подать. Очень удобное место для того, чтобы раздобыть наркотик у кого-нибудь из коррумпированных врачей, медицинских сестер или фармацевтов, а потом вернуться на бульвар и сбыть его. И это было нечто большее, чем догадка. Петра знала, что в прошлом году отдел по борьбе с наркотиками арестовал хирурга-резидента, занимавшегося оптовой торговлей. Идиот изучает что-нибудь очень тщательно и заходит весьма далеко только для того, чтобы потом потерпеть полный крах.
— Похоже, ты немножко приторговывал. — Строуб сразу понял, что она имеет в виду, и осклабился. Его десны были покрыты чем-то зеленым. О Боже! — Скажи мне точно, что ты видел.
— Она чокнутая, да?
— Была.
— Да-да-да. Вот что я видел: чокнутую, которая вела себя как чокнутая, разговаривая сама с собой. Как и любая друга чокнутая. Потом ее подобрали в автомобиль. Хахаль.
— Ты хочешь сказать, что она занималась проституцией?
— Чем еще занимаются суки по ночам, когда ходят туда и обратно? — Строуб засмеялся. — Так что, он пришил ее? У нас появился Джек Потрошитель или кто-то вроде него?
— Тебя все это забавляет, Дункан?
— А что, смеяться не грешно, когда тебе смешно.
— Ты точно знаешь, что она занималась проституцией?
— Ну… конечно. Почему нет?
— Ты говоришь «конечно» и тут же добавляешь: «Почему нет?»
— Мне что, опять нужно выбирать?
— Перестань молоть чепуху, Дункан. Скажи, что знаешь точно, и получишь еще одну двадцатку. Если же будешь продолжать в том же духе, я отберу первую банкноту и отведу тебя в полицию.
— Эй! — Строуб испугался, и Петра догадалась, что спасла его от какой-то неприятности с темпераментным торговцем фалафелями.
Глаза Строуба забегали, а тощая фигурка напряглась. Он явно присматривал путь к отступлению.
Или планировал что-то вроде нападения?
Потом Строуб бросил взгляд на сумочку Петры.
Револьвер был внутри, сверху, а наручники висели у нее на поясе.
Не такой же он дурак.
— Эх, Дункан, Дункан! — Петра, улыбнувшись, заломила ему руки за спину и надела на него наручники.
— Ой, тектиф!
Быстро обыскав Строуба, она нашла полупустую смятую пачку сигарет «Сейлем», мешочек пилюль и капсул, а также ржавый карманный нож. — Наркоман заверещал как ребенок.
Петра затолкнула Строуба на заднее сиденье своей машины, бросила наркотики в сточную решетку, положила в карман нож и села на переднее сиденье.
Из глаз парня закапали слезы.
— Я правда очень сожалею, тектиф Коннор, — заскулил он. — Я и не думал морочить вам голову, я просто хочу есть, и все, что мне нужно, это бутемброт.
— Бизнес не так хорош?
Строуб смотрел на сточную решетку.
— Нет, больше не так хорош.
— Послушай, у меня нет времени на эти игры. Скажи мне точно, что тебе известно об Эрне Мерфи и что ты видел три дня назад.
— Я ничего о ней не знаю, даже имени ее. Я лишь видел ее и понял: она одна из чокнутых.
— Эрна общалась с другими чокнутыми?
— Вы заберете меня?
— Нет, если будешь сотрудничать.
— Может, снимете это? — Строуб подвигал руками. — Мне больно.
Запястья у него были тонкие, и Петра туго защелкнула браслеты, но боли причинять они не могли. Детектив была настороже, как всегда: все люди — актеры…
— Сниму, когда закончим.
— А это не противозаконно?
— Дункан.
— Извините, извините, о'кей, о'кей, о'кей, о'кей… что я знаю… что вы спрашивали?
— Общалась ли она с другими чокнутыми?
— Я ни с кем не видел ее. Она там не болталась постоянно. То она там, то ее нет. Понимаете? Я никогда не разговаривал с ней, никто с ней не разговаривал, она ни с кем не разговаривала. Она была чокнутая.
— Тебе точно известно, что она занималась проституцией? Опухший язык Строуба прошелся по сухой нижней губе.
— Нет, этого я сказать не могу. Я лишь предположил. Потому как она села в машину. — Что это была за машина?
— Машина — и все тут. Ничего необычного — ни «БМВ», ни «порше».
— Цвет?
— Светлая.
— Большая или маленькая?
— Маленькая вроде.
Кевин Драммонд ездил на белой «хонде». Сообщение Майло о том, что машину обнаружили у аэропорта, еще больше убедило полицейских: преступник именно Кевин. Теперь ждали, когда машину обследуют. После этого Петра снова займется его родителями.
Рассказ Строуба укрепил подозрения Петры. Время и место — все сходилось.
Кевин, решив, что Эрна безвозвратно потеряна, посадил ее в машину, отъехал на несколько кварталов и накачал спиртным. Сделав свое грязное дело, бросил машину в Инглвуде, совершил короткую прогулку до ЛАМа и далее — в небеса.
Майло позвонил Петре сегодня утром, до того, как она ушла из дома. В аэропорту Кевин до сих пор не обнаружен.
— Машина, назови мне марку машины, Дункан.
— Не знаю, тектиф Коннор.
— «Ниссан», «тойота», «шеви», «форд»?
— Не знаю, — твердил Строуб. — Правда, я не хочу говорить вам какую-нибудь ерунду. Потом вы узнаете, што это не так, подумаете, будто я соврал, и снова меня отыщете. Не могли ли бы вы снять с меня это? Я не выношу этих пут.
Что-то в тоне парня — неподдельная печаль как свидетельство прежних унижений — разбередило ее душу. Беглецы приходили в Голливуд не без причины. Перед мысленным взором Петры встал розовощекий Дункан Бимиш. Возможно, его детство связано с каким-то извращенцем.
Словно почувствовав ее колебания, Строуб потерял самообладание и закричал еще громче.
Петра отогнала ненужные мысли.
— Не фургон, точно легковой автомобиль?
— Легковушка.
— Не внедорожник?
— Легковушка.
— Цвет?
— Светлый.
— Белый, серый?
— Не знаю, я вам не вру…
— Почему ты считаешь, что она занималась проституцией, Дункан?
— Она была на улице, машина подъехала, и она села в нее.
— Сколько людей было в машине?
— Не знаю.
— Как выглядел водитель?
— Я не видел его.
— На каком расстоянии от машины ты находился?
— Ммм… может, за полквартала.
— Это произошло прямо на бульваре?
— Нет, на боковой улице.
— На какой?
— Мм… Риджуэй, да, я думаю, что на Риджуэй. Там было очень темно, можете пойти туда и проверить. Фее фонари разбиты.
Риджуэй была в одном квартале от того места, где арестовали интерна. Городские власти, вероятно, заменили фонари, но их снова разбили заштатные «фармацевты».
— Разговаривала ли она с водителем, прежде чем сесть в машину?
— Нет, сразу села.
— Не торговалась? Не пыталась посмотреть, нет ли поблизости полицейских университетского колледжа? Это не похоже на проституцию, Дункан.
Глаза Строуба расширились. Сработала интуиция наркомана.
— Да, вы правы! — Он поерзал. — Вы не могли бы снять это? Пожалуйста?
Петра попыталась вытянуть из него еще что-нибудь, но безуспешно. Она вышла из машины, вернулась к мистеру Золотому Зубу и заказала огромный кебаб с двойной порцией перца и большую бутылку колы. Он снова предложил подать ей все это бесплатно, но она заплатила сполна, и темные глаза Зуба затуманились.
Какое-то сугубо этническое оскорбление.
— Я дам вам дапалнитэлно эще бэбцэв. Вернувшись к «хонде», Петра поставила блюдо на багажник, вывела Строуба из машины и, сняв с него наручники, велела сесть на бордюрный камень в нескольких футах от машины. Он с радостью повиновался. Петра дала ему еду и еще двадцать долларов. На них таращился Золотой Зуб.
Не успела Петра и глазом моргнуть, как Строуб вцепился в мясо, громко чавкая и рыча как дикий зверь.
С набитым ртом он пробормотал:
— Спасибо, тектиф.
— Приятного аппетита, Дункан.
Петра внимательно всматривалась в пустые глаза, вдыхала тошнотворные запахи, чувствовала отвращение, жалость и понимала бесплодность своих поисков. Это были люди той же категории, что и Эрна Мерфи. Но ни один из тех, кто был способен говорить, не сознался в том, что знал крупную рыжеволосую женщину.
Сегодняшний день обещал быть попроще: занимаясь торговым людом, Петра пропустила первый тайм. Надо надеяться, что кто-то из добропорядочных граждан вспомнит Эрну.
Дал информацию один мелкий жулик. Бледный, слегка подвыпивший двадцатидвухлетний торговец небольшими дозами наркотика по кличке Строуб. Настоящее имя — Дункан Брэдли Бимиш. Парень из сельской местности, деревенщина откуда-то с юга. Петра точно не вспомнила. Он убежал из дома много лет назад, пришел в Голливуд и растлился подобно многим другим.
Петра использовала его как обычного осведомителя. Весьма заурядного, и только один раз. Она столкнулась с Бимишем, занимаясь расследованием стрельбы в баре, и этот наркоман сообщил информацию сомнительного свойства. Однако она позволила Петре выйти на одного человека, который знал того, кто, возможно, слышал о чем-то, что могло произойти, но не произошло.
Провал обошелся ей в семьдесят «зеленых», и она была сыта по горло этим Строубом. Но он сам отыскал Петру, когда она беседовала с владельцем заведения на Вестерн-авеню, рекламируемого как «Средиземноморская кухня». На Вестерн это означало кебабы, фалафелиnote 11 и запах тлеющего древесного угля.
Владелец, выходец с Ближнего Востока, с большим золотым передним зубом и слишком дружелюбными манерами, казался липким типом, склонным к мимикрии. Заведение общественного питания имело сертификат формы В от департамента здравоохранения, и это означало, что количество экскрементов грызунов здесь превышало приемлемый уровень. Золотой Зуб заявил, что никогда не видел Эрну Мерфи, и предложил Петре бесплатно отведать его изделия. Когда она, извинившись, отказалась и собралась уходить, кто-то прогнусавил:
— Я восьму бутемброт, тектиф Коннор.
Она повернулась и увидела дергающуюся физиономию Строуба Парень ни секунды не стоял спокойно, и его длинные волосы болтались, как оборванные электрические провода.
Смуглое лицо хозяина предприятия общественного питания побагровело.
— Ты! — Потом, обращаясь к Петре: — Забэрыте иво з моэго завэдэния. Он всо времи воруэт у мэнэ горкий пэрэц.
— Пошел ты на …, Осама, — выругался Строуб.
— Повежливее, Дункан, — посоветовала Петра.
Строуб кашлянул, обдав Петру запахом табака, и стукнул себя по колену.
— Тектиф Коннор! Што случилась? Што это такое? Судорожно дергающиеся пальцы изогнулись в сторону фото в ее руке.
— Убитая женщина.
— Аж мороз па кожи. Дайти пасматрю. Король кебаба распорядился:
— Вы. Полицейская. Убэритэ иво з моэго завэдэния!
Строуб согнул колени, встав в позу болельщика, наблюдающего за полетом мяча. Длинные пряди волос качнулись подобно ползучим растениям. Когда он показал хозяину средний палец, Петра вывела его из «завэдэния» подальше от криков Золотого Зуба, к своей машине.
— Чалма хренова, — сказал Строуб испуганным голосом. — Если я вернусь и прирежу его, вам не будет противно расследовать это дело? — Не успела Петра ответить, как замедленно соображающий наркоман снова уставился своими хитрыми, как у койота, глазами на фото Эрны Мерфи. Глаза засветились радостью подонка. — Эй, я знаю ее.
— Знаешь?
— Да, да, да, да. Я её видал… дайте-ка вспомнить… должно быть, несколько дней назад.
— Где, Дункан?
— Сколько дадите за это?
— Один сандвич.
— Ха-ха-ха-ха. Не шутите, тектиф Коннор.
— Откуда мне знать, сколько стоит эта информация, пока я не выяснила, что тебе известно, Дункан?
— Как я могу сказать вам без оплаты, тектиф Коннор?
— Ох, Дункан, Дункан. — Петра открыла свою сумочку и извлекла оттуда двадцатку.
Строуб схватил банкноту, сунул в карман и, прищурившись, посмотрел на фото.
— Должно быть несколько дней назад.
— Ты уже говорил мне это. Когда точно? И где?
— Когда точно… три дня назад. Может, три… а может, и два… может, три.
— Так сколько же, Дункан?
— Ух ты, черт… Время, оно, знаете… Иногда оно… — Строуб захихикал.
Два сильно отличается от трех. Эрну Мерфи убили три дня назад. Два означало бы, что достоверность информации Строуба равна нулю.
— Так два или три, выбери что-нибудь одно.
— Я сказал бы, три.
— Где ты видел ее, Дункан?
— Околь Бронсона, Риджуэй. Где-татама, понимаете?
Не так далеко от места, где обнаружили тело Эрны. Петра искоса посмотрела на Строуба — тощая фигура, мешки под глазами, морщины. Парню оставалось жить… сколько? Лет пять?
Строуб беспокойно заерзал под ее пристальным взглядом, покачался на пятках, пригладил волосы. Жест чисто девичий, но в парне не было ничего женского. Он жертва, превратившаяся в хищника. Петра не хотела бы встретиться с ним на темной безлюдной улице.
— В котором часу это было?
— Поздна. — Снова хихиканье. — Или рано, это как посмотреть.
— В котором часу?
— Два, три, четыре. — Утра?
Строуб посмотрел на Петру, пораженный глупостью вопроса. — Да.
— Что ты там делал, Дункан?
— Ошивался.
— Ошивался с кем?
— Ни с кем.
— Ошивался совсем один?
— Привет. Никада не знаш, где может образоваться хорошая компания.
До той части Голливуда, которая находилась рядом с Бронсо-ном, от Госпитального ряда в Сансет было рукой подать. Очень удобное место для того, чтобы раздобыть наркотик у кого-нибудь из коррумпированных врачей, медицинских сестер или фармацевтов, а потом вернуться на бульвар и сбыть его. И это было нечто большее, чем догадка. Петра знала, что в прошлом году отдел по борьбе с наркотиками арестовал хирурга-резидента, занимавшегося оптовой торговлей. Идиот изучает что-нибудь очень тщательно и заходит весьма далеко только для того, чтобы потом потерпеть полный крах.
— Похоже, ты немножко приторговывал. — Строуб сразу понял, что она имеет в виду, и осклабился. Его десны были покрыты чем-то зеленым. О Боже! — Скажи мне точно, что ты видел.
— Она чокнутая, да?
— Была.
— Да-да-да. Вот что я видел: чокнутую, которая вела себя как чокнутая, разговаривая сама с собой. Как и любая друга чокнутая. Потом ее подобрали в автомобиль. Хахаль.
— Ты хочешь сказать, что она занималась проституцией?
— Чем еще занимаются суки по ночам, когда ходят туда и обратно? — Строуб засмеялся. — Так что, он пришил ее? У нас появился Джек Потрошитель или кто-то вроде него?
— Тебя все это забавляет, Дункан?
— А что, смеяться не грешно, когда тебе смешно.
— Ты точно знаешь, что она занималась проституцией?
— Ну… конечно. Почему нет?
— Ты говоришь «конечно» и тут же добавляешь: «Почему нет?»
— Мне что, опять нужно выбирать?
— Перестань молоть чепуху, Дункан. Скажи, что знаешь точно, и получишь еще одну двадцатку. Если же будешь продолжать в том же духе, я отберу первую банкноту и отведу тебя в полицию.
— Эй! — Строуб испугался, и Петра догадалась, что спасла его от какой-то неприятности с темпераментным торговцем фалафелями.
Глаза Строуба забегали, а тощая фигурка напряглась. Он явно присматривал путь к отступлению.
Или планировал что-то вроде нападения?
Потом Строуб бросил взгляд на сумочку Петры.
Револьвер был внутри, сверху, а наручники висели у нее на поясе.
Не такой же он дурак.
— Эх, Дункан, Дункан! — Петра, улыбнувшись, заломила ему руки за спину и надела на него наручники.
— Ой, тектиф!
Быстро обыскав Строуба, она нашла полупустую смятую пачку сигарет «Сейлем», мешочек пилюль и капсул, а также ржавый карманный нож. — Наркоман заверещал как ребенок.
Петра затолкнула Строуба на заднее сиденье своей машины, бросила наркотики в сточную решетку, положила в карман нож и села на переднее сиденье.
Из глаз парня закапали слезы.
— Я правда очень сожалею, тектиф Коннор, — заскулил он. — Я и не думал морочить вам голову, я просто хочу есть, и все, что мне нужно, это бутемброт.
— Бизнес не так хорош?
Строуб смотрел на сточную решетку.
— Нет, больше не так хорош.
— Послушай, у меня нет времени на эти игры. Скажи мне точно, что тебе известно об Эрне Мерфи и что ты видел три дня назад.
— Я ничего о ней не знаю, даже имени ее. Я лишь видел ее и понял: она одна из чокнутых.
— Эрна общалась с другими чокнутыми?
— Вы заберете меня?
— Нет, если будешь сотрудничать.
— Может, снимете это? — Строуб подвигал руками. — Мне больно.
Запястья у него были тонкие, и Петра туго защелкнула браслеты, но боли причинять они не могли. Детектив была настороже, как всегда: все люди — актеры…
— Сниму, когда закончим.
— А это не противозаконно?
— Дункан.
— Извините, извините, о'кей, о'кей, о'кей, о'кей… что я знаю… что вы спрашивали?
— Общалась ли она с другими чокнутыми?
— Я ни с кем не видел ее. Она там не болталась постоянно. То она там, то ее нет. Понимаете? Я никогда не разговаривал с ней, никто с ней не разговаривал, она ни с кем не разговаривала. Она была чокнутая.
— Тебе точно известно, что она занималась проституцией? Опухший язык Строуба прошелся по сухой нижней губе.
— Нет, этого я сказать не могу. Я лишь предположил. Потому как она села в машину. — Что это была за машина?
— Машина — и все тут. Ничего необычного — ни «БМВ», ни «порше».
— Цвет?
— Светлая.
— Большая или маленькая?
— Маленькая вроде.
Кевин Драммонд ездил на белой «хонде». Сообщение Майло о том, что машину обнаружили у аэропорта, еще больше убедило полицейских: преступник именно Кевин. Теперь ждали, когда машину обследуют. После этого Петра снова займется его родителями.
Рассказ Строуба укрепил подозрения Петры. Время и место — все сходилось.
Кевин, решив, что Эрна безвозвратно потеряна, посадил ее в машину, отъехал на несколько кварталов и накачал спиртным. Сделав свое грязное дело, бросил машину в Инглвуде, совершил короткую прогулку до ЛАМа и далее — в небеса.
Майло позвонил Петре сегодня утром, до того, как она ушла из дома. В аэропорту Кевин до сих пор не обнаружен.
— Машина, назови мне марку машины, Дункан.
— Не знаю, тектиф Коннор.
— «Ниссан», «тойота», «шеви», «форд»?
— Не знаю, — твердил Строуб. — Правда, я не хочу говорить вам какую-нибудь ерунду. Потом вы узнаете, што это не так, подумаете, будто я соврал, и снова меня отыщете. Не могли ли бы вы снять с меня это? Я не выношу этих пут.
Что-то в тоне парня — неподдельная печаль как свидетельство прежних унижений — разбередило ее душу. Беглецы приходили в Голливуд не без причины. Перед мысленным взором Петры встал розовощекий Дункан Бимиш. Возможно, его детство связано с каким-то извращенцем.
Словно почувствовав ее колебания, Строуб потерял самообладание и закричал еще громче.
Петра отогнала ненужные мысли.
— Не фургон, точно легковой автомобиль?
— Легковушка.
— Не внедорожник?
— Легковушка.
— Цвет?
— Светлый.
— Белый, серый?
— Не знаю, я вам не вру…
— Почему ты считаешь, что она занималась проституцией, Дункан?
— Она была на улице, машина подъехала, и она села в нее.
— Сколько людей было в машине?
— Не знаю.
— Как выглядел водитель?
— Я не видел его.
— На каком расстоянии от машины ты находился?
— Ммм… может, за полквартала.
— Это произошло прямо на бульваре?
— Нет, на боковой улице.
— На какой?
— Мм… Риджуэй, да, я думаю, что на Риджуэй. Там было очень темно, можете пойти туда и проверить. Фее фонари разбиты.
Риджуэй была в одном квартале от того места, где арестовали интерна. Городские власти, вероятно, заменили фонари, но их снова разбили заштатные «фармацевты».
— Разговаривала ли она с водителем, прежде чем сесть в машину?
— Нет, сразу села.
— Не торговалась? Не пыталась посмотреть, нет ли поблизости полицейских университетского колледжа? Это не похоже на проституцию, Дункан.
Глаза Строуба расширились. Сработала интуиция наркомана.
— Да, вы правы! — Он поерзал. — Вы не могли бы снять это? Пожалуйста?
Петра попыталась вытянуть из него еще что-нибудь, но безуспешно. Она вышла из машины, вернулась к мистеру Золотому Зубу и заказала огромный кебаб с двойной порцией перца и большую бутылку колы. Он снова предложил подать ей все это бесплатно, но она заплатила сполна, и темные глаза Зуба затуманились.
Какое-то сугубо этническое оскорбление.
— Я дам вам дапалнитэлно эще бэбцэв. Вернувшись к «хонде», Петра поставила блюдо на багажник, вывела Строуба из машины и, сняв с него наручники, велела сесть на бордюрный камень в нескольких футах от машины. Он с радостью повиновался. Петра дала ему еду и еще двадцать долларов. На них таращился Золотой Зуб.
Не успела Петра и глазом моргнуть, как Строуб вцепился в мясо, громко чавкая и рыча как дикий зверь.
С набитым ртом он пробормотал:
— Спасибо, тектиф.
— Приятного аппетита, Дункан.
35
Майло последовал за блондинкой. Он наблюдал за зданием, где она работала, в течение часа, а когда та с коллегами вышла и направилась к торговой улице Сенчури-Сити, побрел за ними. С блондинкой были три женщины в темных костюмах, явно старше ее. Объекту на вид было лет двадцать пять — двадцать шесть.
Молодая подружка Эверетта Киппера.
Она стройная, среднего роста, длинноногая, в юбке до колен. Волосы длинные и прямые, цвета платины с золотым оттенком. Мечта любого нормального парня.
Майло смотрел на девушку с таким удовольствием, словно созерцал прекрасную картину.
Он прошел за женщинами до продуктового магазина «Фуд-корт», откуда они повернули к закусочным, после того как одна из них спросила:
— Ты уверена, Стеф? Стефани кивнула.
— Увидимся позже.
Стефани последовала дальше, мимо книжного магазина Брентано, останавливалась у магазина «Блумингдейл», чтобы поглазеть на витрины, и у некоторых бутиков, после чего направилась к торговой площади. Здесь, вокруг большого прямоугольника, мощенного камнем и ярко освещенного солнцем, стояли скамейки и лоточники продавали съестное.
Великолепный день. Словно создан для романтических встреч. Торговый комплекс был переполнен покупателями, туристами и мелкими служащими из близлежащих административных зданий, которые пришли сюда на ленч. Майло купил себе стакан чаю со льдом, смешался с толпой и стал лениво прохаживаться, не выпуская из вида красивую белокурую головку.
Когда Стефани остановилась посреди площади, он зашел за угол, затем рискнул подойти поближе и встал к ней спиной, посасывая через соломинку свой чай. Отсюда Майло видел ее отражение в витрине магазина.
Стефани откинула волосы назад и пригладила, открыв уши. Сняла солнцезащитные очки, снова надела.
Ожидает дружка? Майло хотелось узнать, почему Киппер выглядел таким обозленным.
Он следил за дорожкой, по которой мог прийти Киппер. Стефани купила горячий сухой кренделек, посыпанный солью и смазанный горчицей, а также стакан какого-то напитка у торговца с ручной тележкой, села на скамейку и приступила к еде.
Ела с аппетитом, бросая крошки голубям.
Скрестила длинные ноги.
Покончив с крендельком и напитком, она встала, купила мороженое и села на то же место.
На часы не взглянула ни разу.
Прошло пятнадцать минут, но Стефани не выказывала никаких признаков беспокойства.
Еще пять минут. Она зевнула, потянулась, посмотрела на солнце.
Снова сняла солнцезащитные очки и подставила лицо полуденному солнцу.
Глаза закрыты. Само спокойствие.
Не ждет никого.
Майло пересек торговую площадь, сделал большой круги приблизился к ней сзади. Она не должна видеть его, пока он не приготовится.
Свой значок Майло держал в руке, прикрывая пальцами. Стефани наверняка испугает вид крупного мужчины, приблизившегося к ней. Он надеялся, что значок заставит девушку сосредоточиться, и это позволит ему избежать ненужной сцены.
Она не слышала, как он подходит. Майло подошел, встал напротив скамейки, склонившись над девушкой. Удивленный взгляд темных глаз. Майло смотрел не на них, а на синяк на левой скуле Стефани. Умело использовав косметику, она почти полностью скрыла багряно-розоватое пятно на слегка загорелом лице. Вся левая сторона его припухла. Скрыть отек с помощью косметики нельзя.
Значок испугал девушку, и Майло положил его в карман.
— Извините за беспокойство, мисс, особенно в такой день.
— Не понимаю, — смущенно проговорила она. — «Такой день»?
Майло сел рядом с ней, назвал свое имя и должность, сделав ударение на ключевых словах: «лейтенант», «полиция» и «убойный отдел».
Это отнюдь не уменьшило испуга Стефани, но она догадалась, в чем дело.
— Это по поводу Джули, да? — Губы у нее задрожали. — Вы же не думаете всерьез…
— О чем, мисс…
— Крэннер, Стефани Крэннер. Эв сказал мне, что вы задавали ему много вопросов о Джули. Что вы, возможно, подозреваете его, поскольку они были женаты. — Рука девушки потянулась к синяку, но она положила ее на колени. — Это просто смешно.
— Он сказал вам, что мы подозреваем его?
— Это ведь правда, не так ли? — Голос Стефани Крэннер, приятный, молодой и мелодичный, все же дрожал от дурного предчувствия. Все ее существо дышало юностью и здоровьем. Если не считать синяка.
— Это мистер Киппер так разукрасил вас? Девушка поникла.
— Мне не хочется раздувать это. Он не имеет никакого отношения к Джули. По крайней мере к ее убийству.
Майло хотелось казаться маленьким и нестрашным. Стефани Крэннер выпрямилась.
— Мне пора возвращаться в офис.
— Вы только что пришли сюда. Обычно вы тратите на ленч сорок минут.
Ее рот приоткрылся от удивления.
— Вы следили за мной? — Он пожал плечами. — Это отвратительно! Я ничего не сделала. Просто я люблю Эва. — Короткая пауза. — А он любит меня.
Майло рассматривал опухшую щеку.
— Это впервые?
— Конечно. — А.
— Точно. Совершенно точно, впервые. Вот почему я не делаю из этого события.
— Разумеется.
— Спасибо, лейтенант. — Уходить Майло не собирался. — Могу я идти, лейтенант? Пожалуйста.
Майло подвинулся поближе и посмотрел ей в глаза.
— Мисс Крэннер, у меня нет никакого желания усложнять вашу жизнь. Я служу в отделе убийств, а не в отделе борьбы с бытовым насилием. Хотя должен сказать, что эти преступления нередко связаны.
Стефани Крэннер была ошеломлена.
— Не могу поверить. Вы хотите сказать…
— Меня меньше беспокоило бы ваше благополучие, если бы я знал, что у вас произошло.
— Мы с Эвом крупно… поговорили. Сильно повздорили. По моей вине. Победил в споре он. Я стала толкать его, и довольно сильно. Поначалу он сдерживался, но, разозлившись, тоже толкнул меня.
— Кулаком?
— Рукой. — Стефани показала Майло гладкую ладонь. У нее было два кольца, дешевых, позолоченных, с полудрагоценными камнями. Никаких бриллиантов.
— Это он ладонью сделал такое?
— Да, лейтенант. Ведь я нападала на него, и мы столкнулись с удвоенной силой. Поверьте, он огорчился больше, чем я. Встал на колени и просил прощения.
— Вы простили его?
— Конечно, простила. Да и прощать-то было не за что. — Она уперлась большими пальцами в высокую грудь. — Я это начала. Он защищался.
Майло посасывал чай со льдом и некоторое время молчал.
— Решили сегодня перекусить в одиночестве?
— У него встреча.
— А, — произнес Майло это короткое и ничего не значащее слово. Годами критикуя за него Алекса, теперь Майло понял, что оно изрядно помогает.
— Да, встреча. Если вы мне не верите, то можете проверить.
— И вам хотелось побыть одной?
— Это преступление?
— Что вас так раздосадовало, что вы начали толкать его, мисс Крэннер?
— Не вижу необходимости обсуждать эту тему.
Молодая подружка Эверетта Киппера.
Она стройная, среднего роста, длинноногая, в юбке до колен. Волосы длинные и прямые, цвета платины с золотым оттенком. Мечта любого нормального парня.
Майло смотрел на девушку с таким удовольствием, словно созерцал прекрасную картину.
Он прошел за женщинами до продуктового магазина «Фуд-корт», откуда они повернули к закусочным, после того как одна из них спросила:
— Ты уверена, Стеф? Стефани кивнула.
— Увидимся позже.
Стефани последовала дальше, мимо книжного магазина Брентано, останавливалась у магазина «Блумингдейл», чтобы поглазеть на витрины, и у некоторых бутиков, после чего направилась к торговой площади. Здесь, вокруг большого прямоугольника, мощенного камнем и ярко освещенного солнцем, стояли скамейки и лоточники продавали съестное.
Великолепный день. Словно создан для романтических встреч. Торговый комплекс был переполнен покупателями, туристами и мелкими служащими из близлежащих административных зданий, которые пришли сюда на ленч. Майло купил себе стакан чаю со льдом, смешался с толпой и стал лениво прохаживаться, не выпуская из вида красивую белокурую головку.
Когда Стефани остановилась посреди площади, он зашел за угол, затем рискнул подойти поближе и встал к ней спиной, посасывая через соломинку свой чай. Отсюда Майло видел ее отражение в витрине магазина.
Стефани откинула волосы назад и пригладила, открыв уши. Сняла солнцезащитные очки, снова надела.
Ожидает дружка? Майло хотелось узнать, почему Киппер выглядел таким обозленным.
Он следил за дорожкой, по которой мог прийти Киппер. Стефани купила горячий сухой кренделек, посыпанный солью и смазанный горчицей, а также стакан какого-то напитка у торговца с ручной тележкой, села на скамейку и приступила к еде.
Ела с аппетитом, бросая крошки голубям.
Скрестила длинные ноги.
Покончив с крендельком и напитком, она встала, купила мороженое и села на то же место.
На часы не взглянула ни разу.
Прошло пятнадцать минут, но Стефани не выказывала никаких признаков беспокойства.
Еще пять минут. Она зевнула, потянулась, посмотрела на солнце.
Снова сняла солнцезащитные очки и подставила лицо полуденному солнцу.
Глаза закрыты. Само спокойствие.
Не ждет никого.
Майло пересек торговую площадь, сделал большой круги приблизился к ней сзади. Она не должна видеть его, пока он не приготовится.
Свой значок Майло держал в руке, прикрывая пальцами. Стефани наверняка испугает вид крупного мужчины, приблизившегося к ней. Он надеялся, что значок заставит девушку сосредоточиться, и это позволит ему избежать ненужной сцены.
Она не слышала, как он подходит. Майло подошел, встал напротив скамейки, склонившись над девушкой. Удивленный взгляд темных глаз. Майло смотрел не на них, а на синяк на левой скуле Стефани. Умело использовав косметику, она почти полностью скрыла багряно-розоватое пятно на слегка загорелом лице. Вся левая сторона его припухла. Скрыть отек с помощью косметики нельзя.
Значок испугал девушку, и Майло положил его в карман.
— Извините за беспокойство, мисс, особенно в такой день.
— Не понимаю, — смущенно проговорила она. — «Такой день»?
Майло сел рядом с ней, назвал свое имя и должность, сделав ударение на ключевых словах: «лейтенант», «полиция» и «убойный отдел».
Это отнюдь не уменьшило испуга Стефани, но она догадалась, в чем дело.
— Это по поводу Джули, да? — Губы у нее задрожали. — Вы же не думаете всерьез…
— О чем, мисс…
— Крэннер, Стефани Крэннер. Эв сказал мне, что вы задавали ему много вопросов о Джули. Что вы, возможно, подозреваете его, поскольку они были женаты. — Рука девушки потянулась к синяку, но она положила ее на колени. — Это просто смешно.
— Он сказал вам, что мы подозреваем его?
— Это ведь правда, не так ли? — Голос Стефани Крэннер, приятный, молодой и мелодичный, все же дрожал от дурного предчувствия. Все ее существо дышало юностью и здоровьем. Если не считать синяка.
— Это мистер Киппер так разукрасил вас? Девушка поникла.
— Мне не хочется раздувать это. Он не имеет никакого отношения к Джули. По крайней мере к ее убийству.
Майло хотелось казаться маленьким и нестрашным. Стефани Крэннер выпрямилась.
— Мне пора возвращаться в офис.
— Вы только что пришли сюда. Обычно вы тратите на ленч сорок минут.
Ее рот приоткрылся от удивления.
— Вы следили за мной? — Он пожал плечами. — Это отвратительно! Я ничего не сделала. Просто я люблю Эва. — Короткая пауза. — А он любит меня.
Майло рассматривал опухшую щеку.
— Это впервые?
— Конечно. — А.
— Точно. Совершенно точно, впервые. Вот почему я не делаю из этого события.
— Разумеется.
— Спасибо, лейтенант. — Уходить Майло не собирался. — Могу я идти, лейтенант? Пожалуйста.
Майло подвинулся поближе и посмотрел ей в глаза.
— Мисс Крэннер, у меня нет никакого желания усложнять вашу жизнь. Я служу в отделе убийств, а не в отделе борьбы с бытовым насилием. Хотя должен сказать, что эти преступления нередко связаны.
Стефани Крэннер была ошеломлена.
— Не могу поверить. Вы хотите сказать…
— Меня меньше беспокоило бы ваше благополучие, если бы я знал, что у вас произошло.
— Мы с Эвом крупно… поговорили. Сильно повздорили. По моей вине. Победил в споре он. Я стала толкать его, и довольно сильно. Поначалу он сдерживался, но, разозлившись, тоже толкнул меня.
— Кулаком?
— Рукой. — Стефани показала Майло гладкую ладонь. У нее было два кольца, дешевых, позолоченных, с полудрагоценными камнями. Никаких бриллиантов.
— Это он ладонью сделал такое?
— Да, лейтенант. Ведь я нападала на него, и мы столкнулись с удвоенной силой. Поверьте, он огорчился больше, чем я. Встал на колени и просил прощения.
— Вы простили его?
— Конечно, простила. Да и прощать-то было не за что. — Она уперлась большими пальцами в высокую грудь. — Я это начала. Он защищался.
Майло посасывал чай со льдом и некоторое время молчал.
— Решили сегодня перекусить в одиночестве?
— У него встреча.
— А, — произнес Майло это короткое и ничего не значащее слово. Годами критикуя за него Алекса, теперь Майло понял, что оно изрядно помогает.
— Да, встреча. Если вы мне не верите, то можете проверить.
— И вам хотелось побыть одной?
— Это преступление?
— Что вас так раздосадовало, что вы начали толкать его, мисс Крэннер?
— Не вижу необходимости обсуждать эту тему.