Страница:
— Уилл, ты можешь хотя бы предположить, что они намерены над нами учинить на этом Собрании? — спросил он.
— Нет, приятель, к сожалению, — ответил я. — Никогда раньше не слышал, чтобы учеников заставляли предстать перед полным Собранием. Бывало, пара магистров присоединялись к Берису для воспитательных целей, но чтоб все сразу — такого никогда. — Я усмехнулся. — Кажется, однако, Эрфик себе на уме: у нее свои намерения. Может статься, о вас все позабудут, когда тут начнется настоящее столпотворение.
— Возможно, хотя не думаю, что нам удастся выйти сухими из воды, — сказал он.
— А что? Убить они нас не убьют, темницы здесь нет, а уж силы нашей они нас лишить не смогут, — возразила Арал. И тут глаза ее расширились. — Святая Шиа, Вел! — проговорила она, стараясь не повышать голоса. — Они ведь не лишат нас силы, правда?
— Нет, — ответил он решительно. Я поглядел на него с сомнением. — Я основательно изучал этот вопрос, Уилл, — продолжал он. И неожиданно улыбнулся: — Так, на всякий случай. Нет, Арал, никто не поможет влиять на силу мага, данную ему от рождения, — ее нельзя ни ослабить, ни тем более свести на нет... Правда... можно воздвигнуть... преграду...
И тут Вел начал сыпать проклятиями, громко и изощренно, да еще подбавил парочку богохульств для смаку, шагая взад-вперед по комнате, точно длинноногая цапля в клетке. Не часто его так прорывало. Я с любопытством наблюдал за ним, ни за что не решившись бы даже попытаться его остановить или успокоить. Вскоре он вновь овладел собой, хотя его чуть ли не колотило от гнева. Никогда еще не видывал я подобного, разве что слышать доводилось. Когда это происходит с человеком такой могучей воли, как Велкас, зрелище это устрашает, поверьте.
Тут из-за двери донесся какой-то странный, приглушенный шум. Я заозирался в поисках укрытия, но вокруг были лишь голые стены; однако шум стих и больше не повторялся, и никто не попытался войти. Спустя мгновение Велкас вновь заговорил, все так же полушепотом, но голос его был исполнен совершенной ярости.
— Вот оно что, Арал, вот что они собираются сделать! — прорычал он, сдерживая голос. — Я читал об этом. Они нас не убьют, нет. Они возведут преграду нашей силе, и мы не сможем преодолеть ее в течение трех лет. Об этом говорится в рукописях. А потом нас выпроводят, предупредив, чтобы мы даже не пытались обращаться к силе, иначе она уничтожит нас ответным ударом. — Он замер и озабоченно посмотрел на нее. — И вопрос сейчас лишь в следующем: решимся ли мы бежать или понадеемся, что они недооценивают наших возможностей, и попытаемся избавиться от преграды, если они ее воздвигнут?
Арал воззрилась на него:
— Ты впрямь думаешь, что нам удастся сбежать? Как мы минуем тех двоих, за дверью?
Вел ничего не ответил, только кивнул и указал на окно.
— Мы ведь на втором этаже! — прошипела Арал.
— Я уже несколько недель подряд поднимаю тебя в воздух, — прошептал Велкас, и уголок его рта пополз вверх. — Неужели ты думаешь, что я так быстро разучился этому искусству?
Арал улыбнулась в ответ: меня восхитила ее улыбка.
— Хм... Неплохая мысль. Мне нравится.
— А мне — нет, — вмешался я. — Что, если Берис только этого от вас и ждет?
— С готовностью мог бы поспорить: Берис и думать не думает, что мы можем сбежать, — ответил Вел настойчиво. — Видел я его. Он полагает, что мы явимся на Собрание, лишь бы только досадить ему, и будем сыпать обвинениями, справедливость которых не сумеем доказать. — Велкас выпрямился в полный рост, возвышаясь над Арал. — Тогда он еще больший глупец, — добавил он шепотом, однако с немалым достоинством. — Я не позволю ему обрести надо мною власть. Ты идешь со мной, Арал?
— А я не смогу тебя отговорить? — спросила она со вздохом, заранее зная ответ.
— Идешь или нет?
— Проклятье, провалиться мне на месте! Да, да, иду. Дай только плащ возьму, чтобы не закоченеть.
— Куда вы направитесь? — спросил я тихо.
— Прочь, — коротко бросил Велкас. — Если не будешь этого знать, никто не добьется от тебя правды, даже силой.
— Это верно. Хотя, по-моему, еще не дошло до того, чтоб Берис втайне подвергал здешний люд пыткам, — ответил я спокойно.
Тут все происходящее показалось мне настолько неестественным и глупым, что решил прекратить эту дурацкую игру. Подумать только: взрослые люди шепчутся тайком в углу!
— А вообще, — произнес я во весь голос, выпрямившись, — все это просто смешно. — Мне казалось, что я перехожу чуть ли не на крик; я не намерен был выслушивать дальше подобный вздор. — Будет уж вам. Мне надо переговорить с магистрисой Эрфик.
Я направился к двери и отворил ее.
Ну откуда же мне было знать?
Магистриса Эрфик была там, но я не мог с ней поговорить. И никто другой уже не смог бы. И она, и магистр Кайлин — оба лежали на полу, неестественно скрючившись, точно куклы, которым внезапно обрезали все веревки. У него на лице застыло лишь удивление. У нее — неподвижная ярость.
Я попятился назад.
— Уходим, живо! — проговорил я повелительным тоном. Не знаю, почему они не возразили, даже не поинтересовались, в чем дело. Позже Арал рассказала мне, что я был бледен как полотно, а голос мой в то мгновение напомнил ей голос ее отца. Они последовали к выходу без вопросов.
Велкас бросил лишь один взгляд на пол, после чего схватил Арал под руку и потащил ее прочь — к главным воротам. Я последовал за ними.
«Ну что ж, — думал я, поспешая следом, — вот и я влип по самые уши, это уж точно».
Едва мы достигли пустынных коридоров, что начинались сразу за покоями первогодок, как припустились бегом.
Глава 10
Вариен
Ланен
— Нет, приятель, к сожалению, — ответил я. — Никогда раньше не слышал, чтобы учеников заставляли предстать перед полным Собранием. Бывало, пара магистров присоединялись к Берису для воспитательных целей, но чтоб все сразу — такого никогда. — Я усмехнулся. — Кажется, однако, Эрфик себе на уме: у нее свои намерения. Может статься, о вас все позабудут, когда тут начнется настоящее столпотворение.
— Возможно, хотя не думаю, что нам удастся выйти сухими из воды, — сказал он.
— А что? Убить они нас не убьют, темницы здесь нет, а уж силы нашей они нас лишить не смогут, — возразила Арал. И тут глаза ее расширились. — Святая Шиа, Вел! — проговорила она, стараясь не повышать голоса. — Они ведь не лишат нас силы, правда?
— Нет, — ответил он решительно. Я поглядел на него с сомнением. — Я основательно изучал этот вопрос, Уилл, — продолжал он. И неожиданно улыбнулся: — Так, на всякий случай. Нет, Арал, никто не поможет влиять на силу мага, данную ему от рождения, — ее нельзя ни ослабить, ни тем более свести на нет... Правда... можно воздвигнуть... преграду...
И тут Вел начал сыпать проклятиями, громко и изощренно, да еще подбавил парочку богохульств для смаку, шагая взад-вперед по комнате, точно длинноногая цапля в клетке. Не часто его так прорывало. Я с любопытством наблюдал за ним, ни за что не решившись бы даже попытаться его остановить или успокоить. Вскоре он вновь овладел собой, хотя его чуть ли не колотило от гнева. Никогда еще не видывал я подобного, разве что слышать доводилось. Когда это происходит с человеком такой могучей воли, как Велкас, зрелище это устрашает, поверьте.
Тут из-за двери донесся какой-то странный, приглушенный шум. Я заозирался в поисках укрытия, но вокруг были лишь голые стены; однако шум стих и больше не повторялся, и никто не попытался войти. Спустя мгновение Велкас вновь заговорил, все так же полушепотом, но голос его был исполнен совершенной ярости.
— Вот оно что, Арал, вот что они собираются сделать! — прорычал он, сдерживая голос. — Я читал об этом. Они нас не убьют, нет. Они возведут преграду нашей силе, и мы не сможем преодолеть ее в течение трех лет. Об этом говорится в рукописях. А потом нас выпроводят, предупредив, чтобы мы даже не пытались обращаться к силе, иначе она уничтожит нас ответным ударом. — Он замер и озабоченно посмотрел на нее. — И вопрос сейчас лишь в следующем: решимся ли мы бежать или понадеемся, что они недооценивают наших возможностей, и попытаемся избавиться от преграды, если они ее воздвигнут?
Арал воззрилась на него:
— Ты впрямь думаешь, что нам удастся сбежать? Как мы минуем тех двоих, за дверью?
Вел ничего не ответил, только кивнул и указал на окно.
— Мы ведь на втором этаже! — прошипела Арал.
— Я уже несколько недель подряд поднимаю тебя в воздух, — прошептал Велкас, и уголок его рта пополз вверх. — Неужели ты думаешь, что я так быстро разучился этому искусству?
Арал улыбнулась в ответ: меня восхитила ее улыбка.
— Хм... Неплохая мысль. Мне нравится.
— А мне — нет, — вмешался я. — Что, если Берис только этого от вас и ждет?
— С готовностью мог бы поспорить: Берис и думать не думает, что мы можем сбежать, — ответил Вел настойчиво. — Видел я его. Он полагает, что мы явимся на Собрание, лишь бы только досадить ему, и будем сыпать обвинениями, справедливость которых не сумеем доказать. — Велкас выпрямился в полный рост, возвышаясь над Арал. — Тогда он еще больший глупец, — добавил он шепотом, однако с немалым достоинством. — Я не позволю ему обрести надо мною власть. Ты идешь со мной, Арал?
— А я не смогу тебя отговорить? — спросила она со вздохом, заранее зная ответ.
— Идешь или нет?
— Проклятье, провалиться мне на месте! Да, да, иду. Дай только плащ возьму, чтобы не закоченеть.
— Куда вы направитесь? — спросил я тихо.
— Прочь, — коротко бросил Велкас. — Если не будешь этого знать, никто не добьется от тебя правды, даже силой.
— Это верно. Хотя, по-моему, еще не дошло до того, чтоб Берис втайне подвергал здешний люд пыткам, — ответил я спокойно.
Тут все происходящее показалось мне настолько неестественным и глупым, что решил прекратить эту дурацкую игру. Подумать только: взрослые люди шепчутся тайком в углу!
— А вообще, — произнес я во весь голос, выпрямившись, — все это просто смешно. — Мне казалось, что я перехожу чуть ли не на крик; я не намерен был выслушивать дальше подобный вздор. — Будет уж вам. Мне надо переговорить с магистрисой Эрфик.
Я направился к двери и отворил ее.
Ну откуда же мне было знать?
Магистриса Эрфик была там, но я не мог с ней поговорить. И никто другой уже не смог бы. И она, и магистр Кайлин — оба лежали на полу, неестественно скрючившись, точно куклы, которым внезапно обрезали все веревки. У него на лице застыло лишь удивление. У нее — неподвижная ярость.
Я попятился назад.
— Уходим, живо! — проговорил я повелительным тоном. Не знаю, почему они не возразили, даже не поинтересовались, в чем дело. Позже Арал рассказала мне, что я был бледен как полотно, а голос мой в то мгновение напомнил ей голос ее отца. Они последовали к выходу без вопросов.
Велкас бросил лишь один взгляд на пол, после чего схватил Арал под руку и потащил ее прочь — к главным воротам. Я последовал за ними.
«Ну что ж, — думал я, поспешая следом, — вот и я влип по самые уши, это уж точно».
Едва мы достигли пустынных коридоров, что начинались сразу за покоями первогодок, как припустились бегом.
Глава 10
ЦЕНА СЧАСТЛИВЫХ МГНОВЕНИЙ
Вариен
В тот вечер я узнал, почему Ланен так нездоровится. Релла встретила меня на лестнице, когда я возвращался после принятия ванны.
— Вариен, тут была целительница, она осмотрела Ланен, — сказала Релла, остановившись на одну ступеньку выше меня. Мы оба держали в руках по свече, и тени от пламени тревожно прыгали по стенам. Я не мог разобрать выражения ее лица, но голос ее звучал удручающе. — Сейчас ей немного лучше, и все же дела ее плохи.
Теперь Релла казалась еще больше озабоченной, чем была до того, как мы прибыли в город.
— А разве целительница не сумела ей помочь? — спросил я. — Я видел целителя-гедри, который вытащил Ланен даже из объятий смерти минувшей осенью. А что сказала целительница? Из-за чего моей милой так плохо?
Релла отстранила свечу от своего лица.
— Ступай к ней, Вариен. Ты ей нужен.
Я отступил, чтобы позволить ей сойти вниз. Потом принялся медленно подниматься, стараясь дышать глубоко и протяжно, прибегнув к начальным приемам Упражнения Спокойствия, которое всегда помогает кантри усмирять бурные страсти души. Мне и в самом деле удалось немного замедлить торопливое биение сердца.
Я осторожно отворил дверь нашей комнаты, чтобы не разбудить ее, если вдруг она спит...
Неоднократно с тех пор я пытался изгладить из памяти те мгновения, но тщетно. Странное дело: кантри хранят в памяти события во многом подобно гедри, и часто воспоминания бывают неподвластны воле, особенно в тех случаях, когда глубже всего затронуты чувства сердца. Тогда даже самые нелепые картины накрепко запечатлеваются в памяти...
Длинная кровать стояла напротив двери, изголовьем к правой стене, и единственная свеча подле ложа бросала отблески на распущенные волосы Ланен: лица ее было не видать; она подняла ноги к груди и сидела так, обхватив колени. Я решил, что она смотрит в небольшое оконце над кроватью.
— Ланен, — произнес я негромко, ставя подсвечник на полку сбоку от двери.
Она не пошевелилась.
— Ланен! — позвал я снова, закрывая дверь.
Она не ответила, и я понял, что не стоит к ней приближаться. Я уже достаточно изучил Проявления гедри, особенно те, которые были свойственны Ланен. Положение плеч, какая-то напряженность в изгибе спины, чувствуемая даже сквозь ткань, сорочки, — все это красноречиво говорило о том, что сейчас к ней не следует резко подступать, даже мне, ее супругу. Я прислушался к ее внутреннему голосу, но ничего не услышал.
Я обратился к ней на Языке Истины, ибо опасения, таившиеся в моем сердце, грозили вот-вот вырваться наружу, миновав слабую преграду, что я попытался воздвигнуть.
«Прости меня, дорогая, но я боюсь за тебя. Релла сказала, что к тебе приходила целительница, но тем не менее тебе по-прежнему нездоровится».
Я прислушался: в тишине темной комнаты до меня донесся слабый ответ. Точно издалека слышалась мне ее Истинная речь — растерянная, полная мольбы и отчаяния.
«Акор! Акор! Помоги мне!.. О милостивая Владычица, помоги мне!..»
Я сейчас же заключил ее в объятия, пытаясь успокоить и мысленно, и вслух, крепко прижав ее к себе.
— Ланен, сердце мое, я здесь, здесь, — повторял я. Знаю, что это может показаться бессмысленным, ведь она и так знала, что я рядом с нею, однако именно такие слова, как мне казалось, и были нужны ей сейчас. Она схватила меня за руки, сжав их что было сил, и мы долго сидели в тишине, даже дыхания ее не было слышно; потом вдруг в мгновение ока она отстранила меня и встала на ноги. Она принялась ходить из угла в угол, скрестив руки на груди, и босые ее ноги сотрясали пол, точно она вымещала свой гнев на половицах. Дыхание ее было тяжелым, словно она только что изрядно пробежалась.
— Акор... Целительница сказала... что я не могу...
Она остановилась и посмотрела на меня, плотно прижав руки к груди: ее била дрожь.
— Акор, я беременна. И целительница сказала... она сказала, что это погубит меня. Вот почему мне так нездоровится, вот почему я не могу нормально есть и чувствую себя такой разбитой: тело мое отекло, а головная боль совсем одолела.
Я чувствовал себя совершеннейшим глупцом, но ничего не мог с этим поделать.
— Прости меня, милая, но я не знаю, что означает это слово. Как это понять — «беременна»?
— Я жду ребенка, — пояснила она тихо.
Хорошо, что я сидел, а то наверняка рухнул бы на пол.
— Как, уже? — только и мог выговорить я, и вышло довольно глупо.
— Да, уже, — подтвердила Ланен с раздражением. — А ты думал, сколько для этого нужно времени? Мы с тобою спим вместе вот уже почти четыре месяца! — При этих словах голос ее сорвался, и она попыталась улыбнуться. — И неплохо провели вдвоем все это время.
— Дорогая, ты научила меня многому, но вот о зарождении новой жизни в человеческом теле я не знаю ничего. У нас на то, чтобы зачать, уходят годы, да еще потом детеныш пребывает в материнском чреве почти пару лет, прежде чем появиться на свет.
— Ах, прах бы меня побрал, Вариен, прости! Я и забыла, что ты и впрямь не знаешь, — сказала она, медленно приблизившись к кровати, где я сидел. — Мы можем зачать и после первого раза, а спустя девять месяцев ребенок появляется на свет.
— Девять месяцев! — воскликнул я.
— Это если все хорошо. А сейчас совсем наоборот. — Она снова встала, обхватив себя руками за плечи. — Вариен... целительница сказала, что внутри моего тела идет борьба и что лучше... лучше было бы избавиться от ребенка. А еще она заявила... — Ланен вновь зашагала по комнате, с трудом проговаривая слова, застревавшие у нее в горле, — она заявила, что так будет лучше, потому что тело мое знает, что делает, когда... — горло ее опять сжалось, но она постаралась закончить, хотя голос ее при этом подвел, — в тех случаях... когда ребенок неправильно сложен и все равно не выжил бы.
Вот это-то и было тем ужасным мгновением, о котором я не люблю вспоминать. Я вскочил, подхватив ее на руки: силы все же оставили ее. Какое-то время она рыдала в моих объятиях, не стыдясь явить мне свою слабость, а я лишь прижимал ее к себе. Для Ланен такое поведение было самым что ни на есть сокровенным, личным, что скрывают, подобно наготе.
Нежно подняв ее на руки, я осторожно уложил ее на постель, но она тут же уселась, откинувшись спиной на подушки. Я накрыл одеялом ее босые ноги и сел рядом.
— Ланен, кадреши, твоя боль — она ведь и моя, — произнес я, поглаживая ее по волосам, и с удивлением обнаружил, что и мне слова даются нелегко. — Ибо ребенок, которого ты носишь, такой же мой, как и твой. — Я пристально посмотрел ей в глаза. — Дорогая моя, а если целительница права — что нам делать?
— Нет! — вскричала она. — Нет, я не верю ей! Как бы там ни было, она пыталась избавиться от ребенка, даже не посоветовавшись со мной, но у нее ничего не вышло. — Она вздохнула и положила руку себе на живот. — И я рада, что не вышло. Она ведь ничего не знает о тебе. Понятно, ребенку из-за этого непросто. — Она рассмеялась — грубовато, сквозь гнев — и добавила уже потише: — Во имя Ветров, Акор, да ведь у него отец наполовину дракон — само собой, родиться ему будет нелегко.
— Возможно ли, чтобы все было настолько просто? — произнес я озадаченно. — Но ведь если я обладаю обликом гедри, то и все мое существо вполне такое же!
— Ты так в этом уверен? — ответила она. — В ночь пожара ты остановил меч голой рукой, получив лишь небольшой порез.
— До самой кости, и он до сих пор побаливает, — уточнил я.
— Акор, будь ты обычным человеком, ты бы сейчас был одноруким, если бы вообще в живых остался. Видала я этого рыжего ублюдка. А помнишь, что ты сделал со стояком для упражнений? Я глазам своим не поверила: чтобы человек твоего сложения был настолько силен!
— При чем тут сложение? — спросил я, смутившись. — Это новое тело, которое мне даровано, легкое, но при этом очень сильное: мышцы да кости, и...
— Как у драконов. Я все гадала раньше: как это такие огромные создания ухитряются летать? Это было бы невозможно, не обладай вы на диво крепкими костями, полыми внутри, точно у птиц, и мышцами, во много раз превосходящими по силе человеческие. — Она перевела дыхание и поглядела на меня. — А если ты слеплен из того же теста и поменял лишь облик, — святая Владычица, немудрено тогда, что целитель был не в силах тебе помочь! А стояку Джеми и вовсе не позавидуешь!
Теперь она разгорячилась: от былой муки не осталось и следа, глаза ее так и сверкали в тусклом мерцании свечи. Люблю я в ней этот дух: он не покидает ее даже в минуты отчаяния.
— Вариен, в этом-то, наверное, все и дело! Во многих отношениях ты по-прежнему остаешься кантри: облик твой изменился, но сшит ты все из того же сукна, и... — она глянула на свой живот и внезапно посерьезнела, — и в этом вся причина. Вот, должно быть, почему тело мое сопротивляется. Ребенок этот... О Шиа!
Она вдруг прикрыла обеими руками рот, точно позабыв нужные слова. Я обратился к ней мысленно — спасибо Ветрам и Владычице за Язык Истины.
«Что такое, Ланен?»
В ответ разум ее явил дальнее эхо — воспоминание слов, которые, как я надеялся, никогда больше не прозвучат вновь: это был голос Ришкаана, погибшего полгода назад; он повторял слова, произнесенные им незадолго до гибели, когда Ланен отстаивала свою правоту перед собравшимися кантри.
«Она хочет смешать кровь кантри и гедри! Дети ее будут чудовищами, мир наполнится огнем ракшасов, и некому будет встать на защиту из-за нее!»
Взяв ее за плечи, я слегка встряхнул ее. Она рассердилась, но это привлекло ее внимание.
— Прекрати, Ланен! Ты строишь догадки. На самом деле ты ничего не знаешь наверняка. Для тебя бесспорно лишь то, что беременность плохо отражается на твоем самочувствии. — Я попытался рассмеяться, но у меня не особо получилось. — Во имя Ветров, любимая! Если бы я и в самом деле обладал той же сущностью, что и все мои родичи, ты бы познала страшную боль во время наших с тобой любовных утех, а может быть, вообще погибла бы! Посуди сама: семя кантри не оплодотворило бы ни одну из гедри, это попросту невозможно. В Ришкаане говорила его ненависть, дорогая. Не будь наивной, это невозможно.
На миг она смежила веки, вслушиваясь в мои речи, ибо уловила в них истину. Внезапно она расслабилась и вновь уселась в постели.
— Ты прав, спасибо. Разумеется, ты прав. Подобное просто невозможно. — Она посмотрела на меня, и глаза ее ярко блеснули при свете свечи. — Но мне и впрямь нелегко с этим ребенком.
— Да уж, — улыбнулся я. — Думаю, мы пришли к тому же, с чего начинали. И вопрос, который сейчас для нас — для тебя — должен быть на первом месте, — это что нам делать?
— Целительница... она сказала, что нужно отыскать какого-нибудь мага, — проговорила она. — И поскорее.
— Значит, это нам и следует предпринять. Где можно отыскать такого человека?
— Они живут повсюду, может и тут, в Кайбаре, найдется один-другой; но школа, где они обучаются, находится в Верфарене, — сказала она негромко. — Целительница говорила, что я должна разыскать мага как можно скорее, иначе ребенок меня погубит. До Верфарена еще три-четыре недели пути.
У меня в голове возникла смутная мысль.
— Ланен, не бойся. Выход всегда можно найти.
Она воззрилась на меня, но я не осмелился поведать ей о своих помыслах. Время еще не приспело.
— Скажи-ка лучше: ведь маги — это всего лишь очень могущественные целители, так?
— В общем-то да, — ответила Ланен. — Та женщина имела лишь второй разряд. А маги могущественнее по меньшей мере вдвое. У Майкеля был третий разряд, и ты сам видел, на что он был способен. Магов можно приравнять к пятому, если бы это было принято; однако, как мне кажется, уже после четвертого разряда способности их начинают существенно отличаться — не просто по силе, а сами по себе. — Она нахмурилась. — Думаю, здесь можно найти кого-нибудь, кто сумел бы помочь, Кайбар ведь большой город, а осложнения при беременности не так уж редки.
— Тогда давай разыщем мага, любимая, — сказал я. Мне передалась часть ее надежды, и теперь, ободренный еще и сумасшедшей мыслью, возникшей у меня в голове, я осмеливался думать, что и ребенок, и Ланен, возможно, выживут.
Ланен встала и быстро оделась.
— Давай спустимся поужинать и спросим Реллу или хозяина трактира. Кто-то же должен иметь хоть какое-то представление, где нам следует искать.
Запахи, что донеслись до нас из общей залы, когда мы покинули нашу комнату, были восхитительно вкусны. Ланен устремилась вниз по лестнице с оживленностью, какой я не замечал в ней вот уже несколько недель, и маленькое зернышко надежды, посаженное в моем сердце, пустило крохотный зеленый росток, что стремился пробиться к свету и воздуху.
Разнообразие еды, которую гедри готовят из нехитрых составных частей, никогда не переставало удивлять меня. На ужин был подан густой овощной суп с ломтем темно-коричневого хлеба в придачу, жареный окорок, приправленный каким-то незнакомым мне корнеплодом (когда Ланен сказала мне, что он называется «пастернак», слово это весьма меня рассмешило), с картошкой, каким-то загадочным образом превращенной в мягкое белое месиво. Все было очень вкусно. И я с радостью увидел, что и Ланен охотно поедает свою долю. За время нашего путешествия она много потеряла в весе — мало того что наши пищевые припасы в дороге были довольно скудны, но к тому же спустя лишь первую седмицу Ланен уже не могла толком есть: из нее все выходило обратно. Как бы там ни было, целительница постаралась неплохо — по крайней мере, на какое-то время Ланен теперь чувствовала себя получше. Она все еще была слишком худа, но щеки у нее уже не казались такими впавшими от постоянных болей. Росток надежды выпустил первый лепесток.
Релла тоже была рада, что Ланен полегчало, и даже удивилась, когда ее увидела.
— Чувствуешь себя лучше, девонька? Джеми, нахмурившись, окинул Ланен взглядом.
— Я слышал, что у тебя была целительница, девочка моя. — Он долго смотрел на неё не отрываясь. — И очень кстати. Ты погано исхудала: мне отлично известно, что уже много дней ты не можешь толком поесть. — Добрые его глаза не соответствовали грубоватым речам. — А последнюю неделю с тобой просто беда: думаю, что боли твои были куда серьезнее, чем ты говорила. Что там сказала эта целительница?
— Вариен, тут была целительница, она осмотрела Ланен, — сказала Релла, остановившись на одну ступеньку выше меня. Мы оба держали в руках по свече, и тени от пламени тревожно прыгали по стенам. Я не мог разобрать выражения ее лица, но голос ее звучал удручающе. — Сейчас ей немного лучше, и все же дела ее плохи.
Теперь Релла казалась еще больше озабоченной, чем была до того, как мы прибыли в город.
— А разве целительница не сумела ей помочь? — спросил я. — Я видел целителя-гедри, который вытащил Ланен даже из объятий смерти минувшей осенью. А что сказала целительница? Из-за чего моей милой так плохо?
Релла отстранила свечу от своего лица.
— Ступай к ней, Вариен. Ты ей нужен.
Я отступил, чтобы позволить ей сойти вниз. Потом принялся медленно подниматься, стараясь дышать глубоко и протяжно, прибегнув к начальным приемам Упражнения Спокойствия, которое всегда помогает кантри усмирять бурные страсти души. Мне и в самом деле удалось немного замедлить торопливое биение сердца.
Я осторожно отворил дверь нашей комнаты, чтобы не разбудить ее, если вдруг она спит...
Неоднократно с тех пор я пытался изгладить из памяти те мгновения, но тщетно. Странное дело: кантри хранят в памяти события во многом подобно гедри, и часто воспоминания бывают неподвластны воле, особенно в тех случаях, когда глубже всего затронуты чувства сердца. Тогда даже самые нелепые картины накрепко запечатлеваются в памяти...
Длинная кровать стояла напротив двери, изголовьем к правой стене, и единственная свеча подле ложа бросала отблески на распущенные волосы Ланен: лица ее было не видать; она подняла ноги к груди и сидела так, обхватив колени. Я решил, что она смотрит в небольшое оконце над кроватью.
— Ланен, — произнес я негромко, ставя подсвечник на полку сбоку от двери.
Она не пошевелилась.
— Ланен! — позвал я снова, закрывая дверь.
Она не ответила, и я понял, что не стоит к ней приближаться. Я уже достаточно изучил Проявления гедри, особенно те, которые были свойственны Ланен. Положение плеч, какая-то напряженность в изгибе спины, чувствуемая даже сквозь ткань, сорочки, — все это красноречиво говорило о том, что сейчас к ней не следует резко подступать, даже мне, ее супругу. Я прислушался к ее внутреннему голосу, но ничего не услышал.
Я обратился к ней на Языке Истины, ибо опасения, таившиеся в моем сердце, грозили вот-вот вырваться наружу, миновав слабую преграду, что я попытался воздвигнуть.
«Прости меня, дорогая, но я боюсь за тебя. Релла сказала, что к тебе приходила целительница, но тем не менее тебе по-прежнему нездоровится».
Я прислушался: в тишине темной комнаты до меня донесся слабый ответ. Точно издалека слышалась мне ее Истинная речь — растерянная, полная мольбы и отчаяния.
«Акор! Акор! Помоги мне!.. О милостивая Владычица, помоги мне!..»
Я сейчас же заключил ее в объятия, пытаясь успокоить и мысленно, и вслух, крепко прижав ее к себе.
— Ланен, сердце мое, я здесь, здесь, — повторял я. Знаю, что это может показаться бессмысленным, ведь она и так знала, что я рядом с нею, однако именно такие слова, как мне казалось, и были нужны ей сейчас. Она схватила меня за руки, сжав их что было сил, и мы долго сидели в тишине, даже дыхания ее не было слышно; потом вдруг в мгновение ока она отстранила меня и встала на ноги. Она принялась ходить из угла в угол, скрестив руки на груди, и босые ее ноги сотрясали пол, точно она вымещала свой гнев на половицах. Дыхание ее было тяжелым, словно она только что изрядно пробежалась.
— Акор... Целительница сказала... что я не могу...
Она остановилась и посмотрела на меня, плотно прижав руки к груди: ее била дрожь.
— Акор, я беременна. И целительница сказала... она сказала, что это погубит меня. Вот почему мне так нездоровится, вот почему я не могу нормально есть и чувствую себя такой разбитой: тело мое отекло, а головная боль совсем одолела.
Я чувствовал себя совершеннейшим глупцом, но ничего не мог с этим поделать.
— Прости меня, милая, но я не знаю, что означает это слово. Как это понять — «беременна»?
— Я жду ребенка, — пояснила она тихо.
Хорошо, что я сидел, а то наверняка рухнул бы на пол.
— Как, уже? — только и мог выговорить я, и вышло довольно глупо.
— Да, уже, — подтвердила Ланен с раздражением. — А ты думал, сколько для этого нужно времени? Мы с тобою спим вместе вот уже почти четыре месяца! — При этих словах голос ее сорвался, и она попыталась улыбнуться. — И неплохо провели вдвоем все это время.
— Дорогая, ты научила меня многому, но вот о зарождении новой жизни в человеческом теле я не знаю ничего. У нас на то, чтобы зачать, уходят годы, да еще потом детеныш пребывает в материнском чреве почти пару лет, прежде чем появиться на свет.
— Ах, прах бы меня побрал, Вариен, прости! Я и забыла, что ты и впрямь не знаешь, — сказала она, медленно приблизившись к кровати, где я сидел. — Мы можем зачать и после первого раза, а спустя девять месяцев ребенок появляется на свет.
— Девять месяцев! — воскликнул я.
— Это если все хорошо. А сейчас совсем наоборот. — Она снова встала, обхватив себя руками за плечи. — Вариен... целительница сказала, что внутри моего тела идет борьба и что лучше... лучше было бы избавиться от ребенка. А еще она заявила... — Ланен вновь зашагала по комнате, с трудом проговаривая слова, застревавшие у нее в горле, — она заявила, что так будет лучше, потому что тело мое знает, что делает, когда... — горло ее опять сжалось, но она постаралась закончить, хотя голос ее при этом подвел, — в тех случаях... когда ребенок неправильно сложен и все равно не выжил бы.
Вот это-то и было тем ужасным мгновением, о котором я не люблю вспоминать. Я вскочил, подхватив ее на руки: силы все же оставили ее. Какое-то время она рыдала в моих объятиях, не стыдясь явить мне свою слабость, а я лишь прижимал ее к себе. Для Ланен такое поведение было самым что ни на есть сокровенным, личным, что скрывают, подобно наготе.
Нежно подняв ее на руки, я осторожно уложил ее на постель, но она тут же уселась, откинувшись спиной на подушки. Я накрыл одеялом ее босые ноги и сел рядом.
— Ланен, кадреши, твоя боль — она ведь и моя, — произнес я, поглаживая ее по волосам, и с удивлением обнаружил, что и мне слова даются нелегко. — Ибо ребенок, которого ты носишь, такой же мой, как и твой. — Я пристально посмотрел ей в глаза. — Дорогая моя, а если целительница права — что нам делать?
— Нет! — вскричала она. — Нет, я не верю ей! Как бы там ни было, она пыталась избавиться от ребенка, даже не посоветовавшись со мной, но у нее ничего не вышло. — Она вздохнула и положила руку себе на живот. — И я рада, что не вышло. Она ведь ничего не знает о тебе. Понятно, ребенку из-за этого непросто. — Она рассмеялась — грубовато, сквозь гнев — и добавила уже потише: — Во имя Ветров, Акор, да ведь у него отец наполовину дракон — само собой, родиться ему будет нелегко.
— Возможно ли, чтобы все было настолько просто? — произнес я озадаченно. — Но ведь если я обладаю обликом гедри, то и все мое существо вполне такое же!
— Ты так в этом уверен? — ответила она. — В ночь пожара ты остановил меч голой рукой, получив лишь небольшой порез.
— До самой кости, и он до сих пор побаливает, — уточнил я.
— Акор, будь ты обычным человеком, ты бы сейчас был одноруким, если бы вообще в живых остался. Видала я этого рыжего ублюдка. А помнишь, что ты сделал со стояком для упражнений? Я глазам своим не поверила: чтобы человек твоего сложения был настолько силен!
— При чем тут сложение? — спросил я, смутившись. — Это новое тело, которое мне даровано, легкое, но при этом очень сильное: мышцы да кости, и...
— Как у драконов. Я все гадала раньше: как это такие огромные создания ухитряются летать? Это было бы невозможно, не обладай вы на диво крепкими костями, полыми внутри, точно у птиц, и мышцами, во много раз превосходящими по силе человеческие. — Она перевела дыхание и поглядела на меня. — А если ты слеплен из того же теста и поменял лишь облик, — святая Владычица, немудрено тогда, что целитель был не в силах тебе помочь! А стояку Джеми и вовсе не позавидуешь!
Теперь она разгорячилась: от былой муки не осталось и следа, глаза ее так и сверкали в тусклом мерцании свечи. Люблю я в ней этот дух: он не покидает ее даже в минуты отчаяния.
— Вариен, в этом-то, наверное, все и дело! Во многих отношениях ты по-прежнему остаешься кантри: облик твой изменился, но сшит ты все из того же сукна, и... — она глянула на свой живот и внезапно посерьезнела, — и в этом вся причина. Вот, должно быть, почему тело мое сопротивляется. Ребенок этот... О Шиа!
Она вдруг прикрыла обеими руками рот, точно позабыв нужные слова. Я обратился к ней мысленно — спасибо Ветрам и Владычице за Язык Истины.
«Что такое, Ланен?»
В ответ разум ее явил дальнее эхо — воспоминание слов, которые, как я надеялся, никогда больше не прозвучат вновь: это был голос Ришкаана, погибшего полгода назад; он повторял слова, произнесенные им незадолго до гибели, когда Ланен отстаивала свою правоту перед собравшимися кантри.
«Она хочет смешать кровь кантри и гедри! Дети ее будут чудовищами, мир наполнится огнем ракшасов, и некому будет встать на защиту из-за нее!»
Взяв ее за плечи, я слегка встряхнул ее. Она рассердилась, но это привлекло ее внимание.
— Прекрати, Ланен! Ты строишь догадки. На самом деле ты ничего не знаешь наверняка. Для тебя бесспорно лишь то, что беременность плохо отражается на твоем самочувствии. — Я попытался рассмеяться, но у меня не особо получилось. — Во имя Ветров, любимая! Если бы я и в самом деле обладал той же сущностью, что и все мои родичи, ты бы познала страшную боль во время наших с тобой любовных утех, а может быть, вообще погибла бы! Посуди сама: семя кантри не оплодотворило бы ни одну из гедри, это попросту невозможно. В Ришкаане говорила его ненависть, дорогая. Не будь наивной, это невозможно.
На миг она смежила веки, вслушиваясь в мои речи, ибо уловила в них истину. Внезапно она расслабилась и вновь уселась в постели.
— Ты прав, спасибо. Разумеется, ты прав. Подобное просто невозможно. — Она посмотрела на меня, и глаза ее ярко блеснули при свете свечи. — Но мне и впрямь нелегко с этим ребенком.
— Да уж, — улыбнулся я. — Думаю, мы пришли к тому же, с чего начинали. И вопрос, который сейчас для нас — для тебя — должен быть на первом месте, — это что нам делать?
— Целительница... она сказала, что нужно отыскать какого-нибудь мага, — проговорила она. — И поскорее.
— Значит, это нам и следует предпринять. Где можно отыскать такого человека?
— Они живут повсюду, может и тут, в Кайбаре, найдется один-другой; но школа, где они обучаются, находится в Верфарене, — сказала она негромко. — Целительница говорила, что я должна разыскать мага как можно скорее, иначе ребенок меня погубит. До Верфарена еще три-четыре недели пути.
У меня в голове возникла смутная мысль.
— Ланен, не бойся. Выход всегда можно найти.
Она воззрилась на меня, но я не осмелился поведать ей о своих помыслах. Время еще не приспело.
— Скажи-ка лучше: ведь маги — это всего лишь очень могущественные целители, так?
— В общем-то да, — ответила Ланен. — Та женщина имела лишь второй разряд. А маги могущественнее по меньшей мере вдвое. У Майкеля был третий разряд, и ты сам видел, на что он был способен. Магов можно приравнять к пятому, если бы это было принято; однако, как мне кажется, уже после четвертого разряда способности их начинают существенно отличаться — не просто по силе, а сами по себе. — Она нахмурилась. — Думаю, здесь можно найти кого-нибудь, кто сумел бы помочь, Кайбар ведь большой город, а осложнения при беременности не так уж редки.
— Тогда давай разыщем мага, любимая, — сказал я. Мне передалась часть ее надежды, и теперь, ободренный еще и сумасшедшей мыслью, возникшей у меня в голове, я осмеливался думать, что и ребенок, и Ланен, возможно, выживут.
Ланен встала и быстро оделась.
— Давай спустимся поужинать и спросим Реллу или хозяина трактира. Кто-то же должен иметь хоть какое-то представление, где нам следует искать.
Запахи, что донеслись до нас из общей залы, когда мы покинули нашу комнату, были восхитительно вкусны. Ланен устремилась вниз по лестнице с оживленностью, какой я не замечал в ней вот уже несколько недель, и маленькое зернышко надежды, посаженное в моем сердце, пустило крохотный зеленый росток, что стремился пробиться к свету и воздуху.
Разнообразие еды, которую гедри готовят из нехитрых составных частей, никогда не переставало удивлять меня. На ужин был подан густой овощной суп с ломтем темно-коричневого хлеба в придачу, жареный окорок, приправленный каким-то незнакомым мне корнеплодом (когда Ланен сказала мне, что он называется «пастернак», слово это весьма меня рассмешило), с картошкой, каким-то загадочным образом превращенной в мягкое белое месиво. Все было очень вкусно. И я с радостью увидел, что и Ланен охотно поедает свою долю. За время нашего путешествия она много потеряла в весе — мало того что наши пищевые припасы в дороге были довольно скудны, но к тому же спустя лишь первую седмицу Ланен уже не могла толком есть: из нее все выходило обратно. Как бы там ни было, целительница постаралась неплохо — по крайней мере, на какое-то время Ланен теперь чувствовала себя получше. Она все еще была слишком худа, но щеки у нее уже не казались такими впавшими от постоянных болей. Росток надежды выпустил первый лепесток.
Релла тоже была рада, что Ланен полегчало, и даже удивилась, когда ее увидела.
— Чувствуешь себя лучше, девонька? Джеми, нахмурившись, окинул Ланен взглядом.
— Я слышал, что у тебя была целительница, девочка моя. — Он долго смотрел на неё не отрываясь. — И очень кстати. Ты погано исхудала: мне отлично известно, что уже много дней ты не можешь толком поесть. — Добрые его глаза не соответствовали грубоватым речам. — А последнюю неделю с тобой просто беда: думаю, что боли твои были куда серьезнее, чем ты говорила. Что там сказала эта целительница?
Ланен
Впервые я на мгновение почувствовала ту радость, которая, думаю, свойственна всем будущим матерям.
— Я беременна, Джеми, — ответила я с улыбкой. — Если со мной все будет хорошо, ты вскоре станешь дедушкой.
Славный мой Джеми: лицо его просияло, точно костер в зимнюю ночь, и он вскочил со скамьи, чтобы обнять меня, радостно рассмеявшись.
— Несносное дитя, ну почему тебе так не терпится сделать меня дедом? — проговорил он восторженно. — Как это чудесно! Ах, Ланен, я так рад за тебя! — Но тут он осознал, что Релла с Вариеном не спешат разделить его восторг. — Но постой-ка, — сказал он, посерьезнев и усевшись на свое место, — ты сказала «если со мной все будет хорошо»? Раз тебе потребовался целитель, значит, что-то не так. Расскажи-ка мне.
Я села и поведала ему все, о чем говорила целительница. До последнего слова.
— Но я еще пока не сдалась, Джеми. Теперь я чувствую себя куда лучше. Живот меня больше не подводит, проклятая головная боль прошла, да и спина уже совсем не болит.
— Где же нам найти в этом городе мага? — проговорил он.
— Предоставьте это мне, — сейчас же откликнулась Релла. — Девочка не собирается загибаться прямо сейчас, а завтра я схожу в одно место, где разузнаю все, что нужно.
Джеми попытался было возразить, но я положила руку ему на плечо.
— Я не сумасшедшая, Джеми, и не собираюсь умирать. Если нам не удастся отыскать мага здесь, нужно будет каким-то образом побыстрее добраться до Верфарена, вот и все.
— Туда еще ехать недели три, даже если мы будем спешить вовсю, девочка, — сказал он мрачно.
— Что ж из того? Я ведь не слабачка, Джеми. Я способна выдержать что угодно, даже в течение трех недель. К тому же по пути нам могут встретиться еще целители, разве не так?
— Так, — сухо отозвалась Релла, — да только вряд ли их будет столько, сколько тебе понадобится.
— Я же выдержала уже — вон как долго — и без их помощи, так что не сомневаюсь, что сумею продержаться и в промежутках, когда их поблизости не окажется.
— Проклятье, путь-то ведь неблизкий! — проговорил Джеми сокрушенно. Я в удивлении посмотрела на него. Он тоже вскинул на меня глаза. — Ты сюда-то едва добралась, Ланен, — продолжал он. — Ты не сможешь проехать еще почти столько же, тем более что тебе нездоровится из-за ребенка. Нам нужно подумать, где найти надежное место, чтобы остаться там.
— Нет, — возразила я. — Какой бы гадиной ни была та целительница, в одном она права: Верфарен — лучшее место для меня и ребенка.
— Зубья Преисподней, Ланен! Ты разве забыла, что Верфарен славится кое-чем еще? — произнес он, перейдя чуть ли не на шепот. Мне было едва слышно, что он говорил. — Там обосновался этот ублюдок Берис, этот детоубийца! Единственный человек на свете, от которого тебе лучше держаться подальше, — а он сидит, точно жаба, именно там, куда тебе больше всего надо попасть.
— Тогда нам нужно попробовать доставить к Ланен мага, вместо того чтобы тащить ее туда саму, — произнес негромко Вариен. — Мы наверняка сможем остановиться где-нибудь не слишком далеко от Верфарена, и ей не понадобится даже входить в город.
— Дело говоришь, парниша, — одобрила Релла. Вариен, похоже, удивился, что она назвала его «парнишей», но, должно быть, воспринял это в хорошем ключе. — Там и в самом деле полно небольших деревенек, где мы сможем найти кров, а потом просто послать кого-нибудь за магом. Нам придется подойти к самому городу, будь он неладен, но уж по крайней мере не нужно будет лесть в самые лапы этого паскуды.
— Мне это все же не слишком по душе, — возразил Джеми. Релла повернулась к нему.
— Мне тоже, мастер Джеми, ох как не по душе, но нам всем придется-таки плясать под дудки демонов.
Вариен повернулся ко мне, с недоумением подняв брови.
«Ума не приложу, что она этим хотела сказать?» — спросил он озадаченно на Языке Истины.
Я расхохоталась. Смеяться было приятно: сразу отступали страх и уныние.
— Она имела в виду, что иногда жизнь загоняет тебя в угол, и тогда ты вынужден поступать так, как в другое время ни за что бы не поступил, — усмехнувшись, ответила я вслух. — Чтобы не привлечь к себе внимания, нам нужно прокрасться у него под самым носом, а потом еще умудриться таким же образом вернуться назад.
Джеми всем своим видом выражал сомнение, однако Релла кивнула в ответ.
— В любом случае, есть немалая вероятность, что мне удастся отыскать какого-нибудь мага и здесь, в Кайбаре, — сказала она. — Просто сегодня ночью постарайся ни о чем не беспокоиться, девочка.
Это меня рассмешило.
— Даю тебе свое честное слово, — ответила я.
— Заметано, — откликнулась она с улыбкой. — А я отправлюсь кое-куда сегодня ночью. Посмотрю, чем тут можно поживиться.
— Куда это еще? — полюбопытствовал Джеми мрачновато. — Мы едва сюда прибыли.
— Куда надо, — ответила она и, повернувшись к нему, хохотнула. — Сегодня я больше ничего сделать для Ланен не смогу. Я в городе не была месяца три; пусть мне сподручнее всего путешествовать глухими дорогами, а то и лесами да полями, но в глубине души я — дочь Соруна. Кайбар, само собой, поскромнее будет, но тоже ничего. И я не обязана отвечать на твой вопрос, мастер Джемет, — добавила она весело. — Я разыскала еще одного целителя, и он подлечил мне спину. Так что и мне сейчас куда лучше: я себя не чувствовала так с самой середины зимы и поэтому сегодня собираюсь повеселиться. — Она ухмыльнулась, и в глазах у нее заиграл озорной огонек, чего я раньше в ней не замечала. Это ей очень шло. — Увидимся завтра. Полагаю, мы ведь и завтра ночевать будем тут же?
— Я беременна, Джеми, — ответила я с улыбкой. — Если со мной все будет хорошо, ты вскоре станешь дедушкой.
Славный мой Джеми: лицо его просияло, точно костер в зимнюю ночь, и он вскочил со скамьи, чтобы обнять меня, радостно рассмеявшись.
— Несносное дитя, ну почему тебе так не терпится сделать меня дедом? — проговорил он восторженно. — Как это чудесно! Ах, Ланен, я так рад за тебя! — Но тут он осознал, что Релла с Вариеном не спешат разделить его восторг. — Но постой-ка, — сказал он, посерьезнев и усевшись на свое место, — ты сказала «если со мной все будет хорошо»? Раз тебе потребовался целитель, значит, что-то не так. Расскажи-ка мне.
Я села и поведала ему все, о чем говорила целительница. До последнего слова.
— Но я еще пока не сдалась, Джеми. Теперь я чувствую себя куда лучше. Живот меня больше не подводит, проклятая головная боль прошла, да и спина уже совсем не болит.
— Где же нам найти в этом городе мага? — проговорил он.
— Предоставьте это мне, — сейчас же откликнулась Релла. — Девочка не собирается загибаться прямо сейчас, а завтра я схожу в одно место, где разузнаю все, что нужно.
Джеми попытался было возразить, но я положила руку ему на плечо.
— Я не сумасшедшая, Джеми, и не собираюсь умирать. Если нам не удастся отыскать мага здесь, нужно будет каким-то образом побыстрее добраться до Верфарена, вот и все.
— Туда еще ехать недели три, даже если мы будем спешить вовсю, девочка, — сказал он мрачно.
— Что ж из того? Я ведь не слабачка, Джеми. Я способна выдержать что угодно, даже в течение трех недель. К тому же по пути нам могут встретиться еще целители, разве не так?
— Так, — сухо отозвалась Релла, — да только вряд ли их будет столько, сколько тебе понадобится.
— Я же выдержала уже — вон как долго — и без их помощи, так что не сомневаюсь, что сумею продержаться и в промежутках, когда их поблизости не окажется.
— Проклятье, путь-то ведь неблизкий! — проговорил Джеми сокрушенно. Я в удивлении посмотрела на него. Он тоже вскинул на меня глаза. — Ты сюда-то едва добралась, Ланен, — продолжал он. — Ты не сможешь проехать еще почти столько же, тем более что тебе нездоровится из-за ребенка. Нам нужно подумать, где найти надежное место, чтобы остаться там.
— Нет, — возразила я. — Какой бы гадиной ни была та целительница, в одном она права: Верфарен — лучшее место для меня и ребенка.
— Зубья Преисподней, Ланен! Ты разве забыла, что Верфарен славится кое-чем еще? — произнес он, перейдя чуть ли не на шепот. Мне было едва слышно, что он говорил. — Там обосновался этот ублюдок Берис, этот детоубийца! Единственный человек на свете, от которого тебе лучше держаться подальше, — а он сидит, точно жаба, именно там, куда тебе больше всего надо попасть.
— Тогда нам нужно попробовать доставить к Ланен мага, вместо того чтобы тащить ее туда саму, — произнес негромко Вариен. — Мы наверняка сможем остановиться где-нибудь не слишком далеко от Верфарена, и ей не понадобится даже входить в город.
— Дело говоришь, парниша, — одобрила Релла. Вариен, похоже, удивился, что она назвала его «парнишей», но, должно быть, воспринял это в хорошем ключе. — Там и в самом деле полно небольших деревенек, где мы сможем найти кров, а потом просто послать кого-нибудь за магом. Нам придется подойти к самому городу, будь он неладен, но уж по крайней мере не нужно будет лесть в самые лапы этого паскуды.
— Мне это все же не слишком по душе, — возразил Джеми. Релла повернулась к нему.
— Мне тоже, мастер Джеми, ох как не по душе, но нам всем придется-таки плясать под дудки демонов.
Вариен повернулся ко мне, с недоумением подняв брови.
«Ума не приложу, что она этим хотела сказать?» — спросил он озадаченно на Языке Истины.
Я расхохоталась. Смеяться было приятно: сразу отступали страх и уныние.
— Она имела в виду, что иногда жизнь загоняет тебя в угол, и тогда ты вынужден поступать так, как в другое время ни за что бы не поступил, — усмехнувшись, ответила я вслух. — Чтобы не привлечь к себе внимания, нам нужно прокрасться у него под самым носом, а потом еще умудриться таким же образом вернуться назад.
Джеми всем своим видом выражал сомнение, однако Релла кивнула в ответ.
— В любом случае, есть немалая вероятность, что мне удастся отыскать какого-нибудь мага и здесь, в Кайбаре, — сказала она. — Просто сегодня ночью постарайся ни о чем не беспокоиться, девочка.
Это меня рассмешило.
— Даю тебе свое честное слово, — ответила я.
— Заметано, — откликнулась она с улыбкой. — А я отправлюсь кое-куда сегодня ночью. Посмотрю, чем тут можно поживиться.
— Куда это еще? — полюбопытствовал Джеми мрачновато. — Мы едва сюда прибыли.
— Куда надо, — ответила она и, повернувшись к нему, хохотнула. — Сегодня я больше ничего сделать для Ланен не смогу. Я в городе не была месяца три; пусть мне сподручнее всего путешествовать глухими дорогами, а то и лесами да полями, но в глубине души я — дочь Соруна. Кайбар, само собой, поскромнее будет, но тоже ничего. И я не обязана отвечать на твой вопрос, мастер Джемет, — добавила она весело. — Я разыскала еще одного целителя, и он подлечил мне спину. Так что и мне сейчас куда лучше: я себя не чувствовала так с самой середины зимы и поэтому сегодня собираюсь повеселиться. — Она ухмыльнулась, и в глазах у нее заиграл озорной огонек, чего я раньше в ней не замечала. Это ей очень шло. — Увидимся завтра. Полагаю, мы ведь и завтра ночевать будем тут же?