Страница:
Ариана взглянула на него через плечо и в нерешительности закусила губу.
— Не хочу оставлять ее. А вдруг она проснется? И испугается. — Она отвернулась от Трентона. — Ты иди спать. Я присоединюсь к тебе позже.
Трентон не ответил. Он задумчиво посмотрел на жену, затем молча вышел из хлева.
Ощущая, как опускается вечерняя прохлада, Ариана свернулась клубком у клети, обхватив себя руками, чтобы согреться. Она думала о том, что, наверное, рассердила мужа, отказавшись последовать за ним. Если так, она не может винить его. В конце концов, такая привязанность к сове, возможно, показалась ему странной.
Дверь скрипнула, и минуту спустя Трентон опустился рядом с ней и накрыл их обоих одеялом.
— Так по крайней мере мы не подхватим пневмонию, — пробормотал он.
Ариана подняла глаза, и на ее лице, сменяя друг друга, отразились удивление, благодарность и наконец нежность.
— Нет, не подхватим, — прошептала она.
Рыжевато-коричневые глаза открылись, изумленно моргнули, зажмурились, затем снова открылись. Сова медленно подняла голову и, неуверенно устремив взгляд сквозь решетку клети, встретила сочувственный взгляд своей спасительницы.
— Не бойся. Одиссей, — пыталась успокоить ее Ариана, сердце ее заныло при виде затуманенного взгляда великолепных топазовых глаз. — С тобой все будет хорошо. Никто не обидит тебя.
Вместо ответа голова птицы склонилась на сено, и глаза ее закрылись.
— Трентон… — Ариана невольно сжала руку мужа под одеялом.
— Она просто уснула, туманный ангел. — Трентон так же, как и она, не спал. — После контузии часто наступает апатия, и это вполне естественная реакция.
— Что мы можем для нее сделать?
— В данный момент — ничего. Она открыла глаза — это хороший знак. Возможно, она будет подолгу спать в следующие несколько дней. А мы пока будем держать ее в клетке, в тепле и сохранять терпение.
— Она должна поправиться, — выдохнула Ариана, обращаясь скорее к себе и вспоминая о том, как сова всегда появлялась, когда была особенно ей необходима. Она молилась о том, чтобы ей удалось в знак благодарности исцелить птицу.
— Она поправится. — Трентон обхватил ладонями ее взволнованное лицо. — Даю тебе слово.
— Откуда у тебя такая уверенность?
Трентон провел большим пальцем по ее холодным губам.
— Потому что твоя нерушимая вера способна исцелить и нечто большее, чем всего лишь раненую сову.
Выражение лица Арианы смягчилось, теплый свет зажегся в ее глазах.
— Я думала, что ты не веришь в исцеление.
— Я тоже думал, что не верю.
Ариана приподнялась и нежно поцеловала мужа в губы. Откинувшись, она зевнула.
— Мне внезапно очень захотелось спать. И теперь, когда я не сомневаюсь, что Одиссей поправится, мне бы хотелось немного отдохнуть. — Она уютно закуталась одеялом. — Видишь, я была права, — сказала она, закрывая глаза, — ты действительно замечательный человек.
Трентон задумчиво всматривался в лицо задремавшей жены, ее слова эхом отдавались в его мозгу. Замечательный человек. То, что Ариана считала его таковым, было совершенно неожиданно. Но истинным чудом было то, что впервые в жизни Трентон сам начал в это верить.
Женщина наблюдала за тем, как постепенно удалялись очертания французского берега, пока совершенно не исчезли из вида, оставив за собой только бесконечные мили океана и годы, наполненные болью.
Она получше прикрыла голову капюшоном своей накидки, прижав его к щекам, чтобы защититься от резкого ветра и ледяных брызг. По правде говоря, она почти не ощущала их. Уже давно она научилась не обращать внимания на физические лишения, погружаясь в тайные глубины своей души. Это стало для нее средством выживания.
Она медленно повернула голову и впервые за шесть лет устремила взгляд в сторону Англии. И впервые за шесть лет в ее душе забила волна ожидания, учащая пульс и, словно долгожданный наркотик, заставляя кипеть кровь.
— Мэм, я могу вам чем-нибудь помочь?
Стюард с профессиональной выправкой моряка вежливо остановился рядом с ней, услужливый и немного любопытный.
Женщина не повернулась.
— Нет. Благодарю вас.
Она прислушалась к звуку его удаляющихся шагов и, наконец, снова оказалась в одиночестве. Нет, он ничем не мог ей помочь. Как всегда, ей придется самой взять то, что она хочет получить.
И она возьмет.
Глава 16
Глава 17
— Не хочу оставлять ее. А вдруг она проснется? И испугается. — Она отвернулась от Трентона. — Ты иди спать. Я присоединюсь к тебе позже.
Трентон не ответил. Он задумчиво посмотрел на жену, затем молча вышел из хлева.
Ощущая, как опускается вечерняя прохлада, Ариана свернулась клубком у клети, обхватив себя руками, чтобы согреться. Она думала о том, что, наверное, рассердила мужа, отказавшись последовать за ним. Если так, она не может винить его. В конце концов, такая привязанность к сове, возможно, показалась ему странной.
Дверь скрипнула, и минуту спустя Трентон опустился рядом с ней и накрыл их обоих одеялом.
— Так по крайней мере мы не подхватим пневмонию, — пробормотал он.
Ариана подняла глаза, и на ее лице, сменяя друг друга, отразились удивление, благодарность и наконец нежность.
— Нет, не подхватим, — прошептала она.
Рыжевато-коричневые глаза открылись, изумленно моргнули, зажмурились, затем снова открылись. Сова медленно подняла голову и, неуверенно устремив взгляд сквозь решетку клети, встретила сочувственный взгляд своей спасительницы.
— Не бойся. Одиссей, — пыталась успокоить ее Ариана, сердце ее заныло при виде затуманенного взгляда великолепных топазовых глаз. — С тобой все будет хорошо. Никто не обидит тебя.
Вместо ответа голова птицы склонилась на сено, и глаза ее закрылись.
— Трентон… — Ариана невольно сжала руку мужа под одеялом.
— Она просто уснула, туманный ангел. — Трентон так же, как и она, не спал. — После контузии часто наступает апатия, и это вполне естественная реакция.
— Что мы можем для нее сделать?
— В данный момент — ничего. Она открыла глаза — это хороший знак. Возможно, она будет подолгу спать в следующие несколько дней. А мы пока будем держать ее в клетке, в тепле и сохранять терпение.
— Она должна поправиться, — выдохнула Ариана, обращаясь скорее к себе и вспоминая о том, как сова всегда появлялась, когда была особенно ей необходима. Она молилась о том, чтобы ей удалось в знак благодарности исцелить птицу.
— Она поправится. — Трентон обхватил ладонями ее взволнованное лицо. — Даю тебе слово.
— Откуда у тебя такая уверенность?
Трентон провел большим пальцем по ее холодным губам.
— Потому что твоя нерушимая вера способна исцелить и нечто большее, чем всего лишь раненую сову.
Выражение лица Арианы смягчилось, теплый свет зажегся в ее глазах.
— Я думала, что ты не веришь в исцеление.
— Я тоже думал, что не верю.
Ариана приподнялась и нежно поцеловала мужа в губы. Откинувшись, она зевнула.
— Мне внезапно очень захотелось спать. И теперь, когда я не сомневаюсь, что Одиссей поправится, мне бы хотелось немного отдохнуть. — Она уютно закуталась одеялом. — Видишь, я была права, — сказала она, закрывая глаза, — ты действительно замечательный человек.
Трентон задумчиво всматривался в лицо задремавшей жены, ее слова эхом отдавались в его мозгу. Замечательный человек. То, что Ариана считала его таковым, было совершенно неожиданно. Но истинным чудом было то, что впервые в жизни Трентон сам начал в это верить.
Женщина наблюдала за тем, как постепенно удалялись очертания французского берега, пока совершенно не исчезли из вида, оставив за собой только бесконечные мили океана и годы, наполненные болью.
Она получше прикрыла голову капюшоном своей накидки, прижав его к щекам, чтобы защититься от резкого ветра и ледяных брызг. По правде говоря, она почти не ощущала их. Уже давно она научилась не обращать внимания на физические лишения, погружаясь в тайные глубины своей души. Это стало для нее средством выживания.
Она медленно повернула голову и впервые за шесть лет устремила взгляд в сторону Англии. И впервые за шесть лет в ее душе забила волна ожидания, учащая пульс и, словно долгожданный наркотик, заставляя кипеть кровь.
— Мэм, я могу вам чем-нибудь помочь?
Стюард с профессиональной выправкой моряка вежливо остановился рядом с ней, услужливый и немного любопытный.
Женщина не повернулась.
— Нет. Благодарю вас.
Она прислушалась к звуку его удаляющихся шагов и, наконец, снова оказалась в одиночестве. Нет, он ничем не мог ей помочь. Как всегда, ей придется самой взять то, что она хочет получить.
И она возьмет.
Глава 16
— Теперь я понимаю, почему ты так внезапно потеряла аппетит за обедом, — сухо заметил Трентон, прислонившись к стене хлева. — Этот кусок мяса предназначался тебе.
Ариана вскочила, словно застигнутая на месте преступления.
— Я действительно не хотела есть.
— Но сова хотела?
Трентон прошел мимо нее к клети, где сова заканчивала поедать ломтик мяса.
— Ей определенно стало лучше за последние несколько дней, и неудивительно, принимая во внимание такое питание, как жареный филей. Но помнится, ты как-то говорила насчет того, что ее следует посадить на простое постное мясо?
— Я соскоблила хрен и перец, — стала защищаться Ариана. — К тому же она почти ничего не ела всю неделю. Первые три дня она вообще только спала. Вчера поела немножко телятины, а это первый приличный кусок, который она ест.
— Куски, — поправил Трентон.
— Прости, я не поняла.
— Куски… не один, а два.
— Но это всего лишь один ломтик мяса…
— Второй за последний час.
Ариана наклонила голову:
— Не понимаю.
Трентон сосредоточенно принялся разглядывать деревянную балку рядом с собой.
— Я отдал ей свою порцию, пока ты была на кухне.
— Понятно. — Ариане удалось сохранить серьезное выражение лица. — Хорошо, тогда, полагаю, она съела достаточно. — Она бросила нежный взгляд на Одиссея. Сова в свою очередь, не мигая, настороженно посмотрела на нее. — Через день другой ты сможешь летать, мой друг. Если, конечно, не объешься мяса.
— Ариана… мне необходимо поговорить с тобой. — Серьезность тона Трентона поразила ее.
— В чем дело?
Трентон протянул записку:
— Это послание только что пришло от моего поверенного. Очевидно, потребуется мое присутствие в Лондоне для того, чтобы перевести большую сумму денег на мой банковский счет здесь, в Уайте. А мне необходимы деньги, чтобы начать реконструкцию целого района фермерских домов в Бембридж, проект я уже составил.
— Ты уезжаешь в Броддингтон?
Он кивнул.
— Не сегодня. Но скоро. — Чуть заметная тень уязвимости, которую Ариана научилась узнавать, промелькнула в его глазах и исчезла. — Тебе необязательно сопровождать меня. Я знаю, как ты счастлива в Спрейстоуне и как привязана к Одиссею. Я сам позабочусь о своих делах…
— Я хочу поехать с тобой, — перебила она. Не заметив выражения нескрываемого удивления и радости, отразившихся на лице мужа, она сосредоточенно рассматривала птицу, оценивая ее состояние. — Если ты сможешь подождать еще несколько дней, я уверена, сова будет здорова и полна страстного желания обрести свободу. Тогда я смогу присоединиться к тебе, — она поколебалась и добавила: — Если, конечно, ты не предпочтешь поехать один.
— Нет, конечно нет. — Трентон хрипло откашлялся. — Я охотно возьму тебя с собой.
— Хорошо. Тогда договорились. — Она лукаво склонила голову. — Но мы вернемся на Уайт, правда?
Трентон улыбнулся:
— Разве я смогу удержать тебя вдали от него? Пожалуй, нет.
Она вышла из хлева, обхватила себя руками и окинула взором окружающие их плюшевые зеленые холмы и прекрасные цветы.
— Я никогда не думала, что смогу ощутить такую привязанность к Спрейстоуну, словно я родом из этих мест.
— Знаю. — Трентон подошел и встал рядом. — У этого острова есть особенность — он умеет похищать сердца людей.
— Ты так и не научил меня управлять парусной лодкой, — напомнила она.
— Потому что ты постоянно находилась рядом с совой.
— Постоянно? — Она повернулась и одарила его взглядом, в котором невинность сочеталась с непреодолимым соблазном.
Желание, неотступное и головокружительное, вспыхнуло в чреслах Трентона — неизбежность, которую он больше не подвергал сомнению и которой только изумлялся. Притянув к себе Ариану, он запустил пальцы в густую массу каштановых волос.
— Я не могу насытиться тобой, туманный ангел.
— А я — тобой, — прошептала она, расстегивая пуговицы его рубашки. — Нам действительно следует начать собирать вещи.
— Позже.
Он запрокинул ее голову и прижался губами к пульсирующей на шее жилке.
— Когда позже?
Она распахнула его рубашку и провела ладонями по мощной покрытой волосами груди.
Кобальтовые глаза Трентона потемнели и стали почти что черными.
— Я рад, что сове еще необходима твоя нежная забота, — пробурчал он, подхватывая ее на руки и направляясь к дому. — Потому что мне тоже она необходима.
— Трентон? Ты уверен, что она набралась достаточно сил, чтобы летать? Может, она…
— Посмотри на нее, — мягко ответил Трентон, показывая на клеть. — Глаза у нее стали ясными. Сегодня вечером четвертый день, как она хорошо ест. Она беспокоится с утра. Ей необходима воля.
— Ты прав. — Ариана решительно вздернула подбородок. — Было бы жестоко держать ее и дальше в плену. Одиссею необходимо парить.
— Возможно, она последует за нами в Суссекс, как последовала на Уайт, — предположил Трентон, чуть заметно улыбнувшись. — Похоже, она взяла на себя роль твоей защитницы.
— О, я нисколько не сомневаюсь в том, что мы увидим ее снова.
— Еще одна вера, туманный ангел?
— Постоянная вера, супруг мой. — Она присела на корточки рядом с клетью. — Ты поправилась, прекрасная странница, — торжественно сказала она. — Прими свободу, которая принадлежит тебе по праву. — Без колебаний она подняла клеть и отступила назад. — До встречи, друг мой.
Сова повернула голову и увидела, что ее тюрьма исчезла. На мгновение она устремила свой острый топазовый взгляд на Ариану, моргнула раз, другой. Затем с пронзительным криком раскинула крылья и вылетела в открытую дверь хлева в желанный сумрак.
Ариана схватила фонарь и побежала за ней.
— Куда ты? — окликнул ее Трентон.
— Я хочу понаблюдать за ней. Она великолепна в полете. — Ариана помедлила. — Пойдем со мной.
— Должно быть, я сошел с ума, — пробормотал Трентон, следуя за ней. — Я убегаю от кукушек и преследую белых сов. Следующее, что ты сделаешь, — это заставишь меня спроектировать какие-нибудь строения, где твои драгоценные птицы смогут устраивать светские приемы.
Ариана засмеялась.
— Мне нравится эта мысль. Скорее! — Она схватила его за руку, и они бросились по саду из Спрейстоуна. Сова летела грациозно, за ней легко было следить. Она была единственной светлой полоской в темнеющем небе. Дважды птица опускалась на ветви высоких деревьев, бросая беглые взгляды на землю, затем снова летела, явно проверяя свои крылья, упиваясь вновь обретенной свободой.
— Она намерена перелететь через Солент, — заметил Трентон, останавливаясь, когда они достигли берега у порта Брэдинг.
— Может, она, опережая нас, направляется в Броддингтон! — Ариана бежала, не обращая внимания на влажный песок, пристававший к ее платью и туфлям, и остановилась у самой кромки воды. Высоко подняв фонарь, она молча прощалась с другом, пристально вглядываясь в ночное небо до тех пор, пока сова не скрылась из вида.
— Она поистине свободна, — тихо произнесла она и, обернувшись, улыбнулась Трентону: — Некоторым вещам суждено произойти, у нас нет над ними власти. И это одно из таких мгновений.
Трентон не ответил. Теплый свет фонаря разливался вокруг нее, придавая сверкающей меди ее волос огненно-красный оттенок. Вода плескалась у ее ног, касаясь края платья, затем откатываясь в темнеющий залив.
Внезапно незваный образ возник перед Трентоном, пронзая его, словно нож, вызывая резь в животе. Вспышки воспоминаний, неудержимых, незабываемых, забили ключом.
Некоторым вещам суждено произойти, Трентон… И это одно из таких мгновений. Мерцание темно-красных волос, золотистая дымка фонаря.
Да, Ванесса. Ты права. Это мгновение должно было наступить, но не по тем причинам, о которых ты думаешь. Он ощутил, как волна гнева прокатилась по его венам, слепая ярость вспыхнула вновь, словно все это происходило сейчас. Это не начало, злобная шлюха… Это конец. Я гарантирую тебе: сегодня вечером.
— Трентон?
Плеск волн, молчание ночи. Конец.
— Трентон? — Ариана подошла к нему, глаза ее светились участием. — В чем дело? Ты побелел как полотно.
Трентон, оцепенев, смотрел на нее невидящим взором.
— Ты пугаешь меня… Что случилось? — Ариана стиснула его руки.
В глазах Трентона загорелся холодный блеск и он оттолкнул Ариану.
— Не надо снова. Ванесса. Никогда больше.
Повернувшись на каблуках, он поспешно направился в Спрейстоун.
Река Арун не изменилась.
Освещенные единственным фонарем, темные вздымающиеся воды стремительно неслись по Суссексу, с неистовой силой впадая в канал.
Женщина пристально всматривалась в пустынный берег, вызывая перед своим мысленным взором мужчину, которого желала, и женщину, которой больше не было, — образ, превращавший ее по-прежнему прелестные черты в маску ненависти.
Все это вскоре будет исправлено.
— Мисс?
Песок приглушил звук шагов констебля. Она не слышала, как он подошел.
— Да?
Она поспешно надвинула капюшон на глаза, прикрывая лицо.
— С вами все в порядке?
Она тотчас определила, что его обветренное лицо незнакомо ей, и вздохнула с облегчением.
— Конечно, констебль. Со мной все в порядке… просто наслаждаюсь вечерней прогулкой.
Он нахмурился:
— Я увидел свет вашего фонаря. Такой молодой леди, как вы, не следует гулять в одиночестве у реки ночью.
Она чуть не рассмеялась вслух от нелепости его замечания. Ее молодость давно миновала, и она лучше, чем кто-либо иной, знала, что страх проистекает не от одиночества, а от беспомощности.
— Вы, безусловно, правы, констебль. Пора возвращаться домой.
— Вы живете поблизости?
Его густые брови озабоченно нахмурились.
— Сразу за теми деревьями, — поспешно ответила она. — Спасибо за заботу, констебль. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мисс.
Она ощущала на себе его взгляд, когда шла в сторону своего мнимого дома. В будущем ей следует быть осторожнее. Поднявшийся ветер освежил ее раскрасневшиеся щеки. Ей хотелось опустить капюшон, чтобы ветер растрепал ее волосы и вернул ей ощущение жизни. Но риск был слишком велик. Ее пальцы стиснули накидку, прижимая ее к голове. Но одна упрямая прядь выбилась и вызывающе затрепетала на ветру. Только луна стала свидетельницей того, как она отливала ярко-красным цветом.
— Мы должны поговорить. — Ариана побледнела, глаза ее покраснели от долгой бессонной ночи. Сколько раз она спорила с Трентоном, умоляя его сказать ей, что его тревожит. Но тщетно.
Яхта неслась, подгоняемая сильным ветром, остров Уайт постепенно исчезал из вида, по мере того как они приближались к английскому побережью.
— Трентон… пожалуйста.
Он не разговаривал с ней после их столкновения на берегу и молчал до сих пор, когда они этим утром покинули Уайт. Он стоял у перил яхты, устремив взгляд в одну точку.
Ариана глубоко вздохнула, решившись на прямой разговор:
— Может, я напомнила Ванессу вчера вечером больше, чем обычно, или ты просто вспомнил ее.
Трентон медленно повернулся:
— Ты не похожа на Ванессу… никоим образом.
Обрадовавшись, что муж наконец-то ответил, Ариана поднялась и встала рядом с ним.
— Тогда почему ты назвал меня ее именем?
— Не могу объяснить этого. На долю секунды я увидел ее.
— Почему? Это каким-то образом связано с тем, что я сделала или сказала?
— Прекрати, Ариана. — Он отвернулся и задумчиво посмотрел на Солент. — Я не готов к этому разговору… Пока сам не все понимаю. — Губы его мрачно сжались. — Я оказался в невыносимом положении — мне часто приходится размышлять, что реально, а что выдумано.
— Ты любил мою сестру? — не подумав, Ариана выпалила вопрос, не связанный с предшествовавшим разговором, сама удивилась своей бестактности и пожалела, что не может взять свои слова назад. На этот раз она боялась не гнева Трентона, а его откровенности.
— Нет, — тотчас же решительно ответил он. — Никогда.
Ариана почувствовала острое до боли облегчение.
— Я рада, — прошептала она, затем прислонилась к перилам и всмотрелась в воду. — Интересно, где сейчас Одиссей.
Трентон резко повернул голову и с изумлением посмотрел на нее.
— Вот как? Тебя не волнует мое душевное состояние и ты не боишься моей предполагаемой склонности к жестоким поступкам? Ты только хочешь узнать о моих чувствах к Ванессе?
— Сейчас, да. Я знаю, что ты не убивал ее. А теперь еще стало известно, что и не любил ее. Остальное ты расскажешь, когда будешь готов. И надеюсь, что это скоро произойдет, потому что мне больно видеть, как ты страдаешь.
Мускулы на челюсти Трентона судорожно дернулись, и он резко привлек Ариану к себе.
— Ты меня унижаешь.
— Я люблю тебя.
— Тогда мне жаль тебя, туманный ангел. — Он прижался губами к ее волосам. — Но, Боже, помоги мне, ты нужна мне. И я слишком большой эгоист, чтобы убедить тебя разлюбить меня.
— Ты не смог бы убедить меня, если бы даже попытался. К тому же, — напомнила она и улыбнулась, — не ты ли просил дать тебе время?
— Время не может излечить все раны. Ты никогда не задумывалась над тем, что я, возможно, неизлечим?
— Задумывалась. Но отбросила эту мысль.
Он сосредоточенно посмотрел на нее:
— Мне нужно многое решить.
— Тогда я предлагаю тебе начать в Броддингтоне. Мы будем там через час.
— Через час, — глухо повторил он.
— Трентон, — сказала Ариана, — призраки прошлого ждали шесть лет. Они смогут подождать и дольше… до тех пор, пока ты не будешь готов сразиться с ними.
— Тебе не кажется, что уже настало время, я подготовил себя? — спросил Трентон, и лицо его застыло. — Надеюсь, ты понимаешь, на что ты обрекаешь себя, Ариана.
Она коснулась его щеки:
— Боль — твоя, риск пусть достанется мне.
Ариана вскочила, словно застигнутая на месте преступления.
— Я действительно не хотела есть.
— Но сова хотела?
Трентон прошел мимо нее к клети, где сова заканчивала поедать ломтик мяса.
— Ей определенно стало лучше за последние несколько дней, и неудивительно, принимая во внимание такое питание, как жареный филей. Но помнится, ты как-то говорила насчет того, что ее следует посадить на простое постное мясо?
— Я соскоблила хрен и перец, — стала защищаться Ариана. — К тому же она почти ничего не ела всю неделю. Первые три дня она вообще только спала. Вчера поела немножко телятины, а это первый приличный кусок, который она ест.
— Куски, — поправил Трентон.
— Прости, я не поняла.
— Куски… не один, а два.
— Но это всего лишь один ломтик мяса…
— Второй за последний час.
Ариана наклонила голову:
— Не понимаю.
Трентон сосредоточенно принялся разглядывать деревянную балку рядом с собой.
— Я отдал ей свою порцию, пока ты была на кухне.
— Понятно. — Ариане удалось сохранить серьезное выражение лица. — Хорошо, тогда, полагаю, она съела достаточно. — Она бросила нежный взгляд на Одиссея. Сова в свою очередь, не мигая, настороженно посмотрела на нее. — Через день другой ты сможешь летать, мой друг. Если, конечно, не объешься мяса.
— Ариана… мне необходимо поговорить с тобой. — Серьезность тона Трентона поразила ее.
— В чем дело?
Трентон протянул записку:
— Это послание только что пришло от моего поверенного. Очевидно, потребуется мое присутствие в Лондоне для того, чтобы перевести большую сумму денег на мой банковский счет здесь, в Уайте. А мне необходимы деньги, чтобы начать реконструкцию целого района фермерских домов в Бембридж, проект я уже составил.
— Ты уезжаешь в Броддингтон?
Он кивнул.
— Не сегодня. Но скоро. — Чуть заметная тень уязвимости, которую Ариана научилась узнавать, промелькнула в его глазах и исчезла. — Тебе необязательно сопровождать меня. Я знаю, как ты счастлива в Спрейстоуне и как привязана к Одиссею. Я сам позабочусь о своих делах…
— Я хочу поехать с тобой, — перебила она. Не заметив выражения нескрываемого удивления и радости, отразившихся на лице мужа, она сосредоточенно рассматривала птицу, оценивая ее состояние. — Если ты сможешь подождать еще несколько дней, я уверена, сова будет здорова и полна страстного желания обрести свободу. Тогда я смогу присоединиться к тебе, — она поколебалась и добавила: — Если, конечно, ты не предпочтешь поехать один.
— Нет, конечно нет. — Трентон хрипло откашлялся. — Я охотно возьму тебя с собой.
— Хорошо. Тогда договорились. — Она лукаво склонила голову. — Но мы вернемся на Уайт, правда?
Трентон улыбнулся:
— Разве я смогу удержать тебя вдали от него? Пожалуй, нет.
Она вышла из хлева, обхватила себя руками и окинула взором окружающие их плюшевые зеленые холмы и прекрасные цветы.
— Я никогда не думала, что смогу ощутить такую привязанность к Спрейстоуну, словно я родом из этих мест.
— Знаю. — Трентон подошел и встал рядом. — У этого острова есть особенность — он умеет похищать сердца людей.
— Ты так и не научил меня управлять парусной лодкой, — напомнила она.
— Потому что ты постоянно находилась рядом с совой.
— Постоянно? — Она повернулась и одарила его взглядом, в котором невинность сочеталась с непреодолимым соблазном.
Желание, неотступное и головокружительное, вспыхнуло в чреслах Трентона — неизбежность, которую он больше не подвергал сомнению и которой только изумлялся. Притянув к себе Ариану, он запустил пальцы в густую массу каштановых волос.
— Я не могу насытиться тобой, туманный ангел.
— А я — тобой, — прошептала она, расстегивая пуговицы его рубашки. — Нам действительно следует начать собирать вещи.
— Позже.
Он запрокинул ее голову и прижался губами к пульсирующей на шее жилке.
— Когда позже?
Она распахнула его рубашку и провела ладонями по мощной покрытой волосами груди.
Кобальтовые глаза Трентона потемнели и стали почти что черными.
— Я рад, что сове еще необходима твоя нежная забота, — пробурчал он, подхватывая ее на руки и направляясь к дому. — Потому что мне тоже она необходима.
— Трентон? Ты уверен, что она набралась достаточно сил, чтобы летать? Может, она…
— Посмотри на нее, — мягко ответил Трентон, показывая на клеть. — Глаза у нее стали ясными. Сегодня вечером четвертый день, как она хорошо ест. Она беспокоится с утра. Ей необходима воля.
— Ты прав. — Ариана решительно вздернула подбородок. — Было бы жестоко держать ее и дальше в плену. Одиссею необходимо парить.
— Возможно, она последует за нами в Суссекс, как последовала на Уайт, — предположил Трентон, чуть заметно улыбнувшись. — Похоже, она взяла на себя роль твоей защитницы.
— О, я нисколько не сомневаюсь в том, что мы увидим ее снова.
— Еще одна вера, туманный ангел?
— Постоянная вера, супруг мой. — Она присела на корточки рядом с клетью. — Ты поправилась, прекрасная странница, — торжественно сказала она. — Прими свободу, которая принадлежит тебе по праву. — Без колебаний она подняла клеть и отступила назад. — До встречи, друг мой.
Сова повернула голову и увидела, что ее тюрьма исчезла. На мгновение она устремила свой острый топазовый взгляд на Ариану, моргнула раз, другой. Затем с пронзительным криком раскинула крылья и вылетела в открытую дверь хлева в желанный сумрак.
Ариана схватила фонарь и побежала за ней.
— Куда ты? — окликнул ее Трентон.
— Я хочу понаблюдать за ней. Она великолепна в полете. — Ариана помедлила. — Пойдем со мной.
— Должно быть, я сошел с ума, — пробормотал Трентон, следуя за ней. — Я убегаю от кукушек и преследую белых сов. Следующее, что ты сделаешь, — это заставишь меня спроектировать какие-нибудь строения, где твои драгоценные птицы смогут устраивать светские приемы.
Ариана засмеялась.
— Мне нравится эта мысль. Скорее! — Она схватила его за руку, и они бросились по саду из Спрейстоуна. Сова летела грациозно, за ней легко было следить. Она была единственной светлой полоской в темнеющем небе. Дважды птица опускалась на ветви высоких деревьев, бросая беглые взгляды на землю, затем снова летела, явно проверяя свои крылья, упиваясь вновь обретенной свободой.
— Она намерена перелететь через Солент, — заметил Трентон, останавливаясь, когда они достигли берега у порта Брэдинг.
— Может, она, опережая нас, направляется в Броддингтон! — Ариана бежала, не обращая внимания на влажный песок, пристававший к ее платью и туфлям, и остановилась у самой кромки воды. Высоко подняв фонарь, она молча прощалась с другом, пристально вглядываясь в ночное небо до тех пор, пока сова не скрылась из вида.
— Она поистине свободна, — тихо произнесла она и, обернувшись, улыбнулась Трентону: — Некоторым вещам суждено произойти, у нас нет над ними власти. И это одно из таких мгновений.
Трентон не ответил. Теплый свет фонаря разливался вокруг нее, придавая сверкающей меди ее волос огненно-красный оттенок. Вода плескалась у ее ног, касаясь края платья, затем откатываясь в темнеющий залив.
Внезапно незваный образ возник перед Трентоном, пронзая его, словно нож, вызывая резь в животе. Вспышки воспоминаний, неудержимых, незабываемых, забили ключом.
Некоторым вещам суждено произойти, Трентон… И это одно из таких мгновений. Мерцание темно-красных волос, золотистая дымка фонаря.
Да, Ванесса. Ты права. Это мгновение должно было наступить, но не по тем причинам, о которых ты думаешь. Он ощутил, как волна гнева прокатилась по его венам, слепая ярость вспыхнула вновь, словно все это происходило сейчас. Это не начало, злобная шлюха… Это конец. Я гарантирую тебе: сегодня вечером.
— Трентон?
Плеск волн, молчание ночи. Конец.
— Трентон? — Ариана подошла к нему, глаза ее светились участием. — В чем дело? Ты побелел как полотно.
Трентон, оцепенев, смотрел на нее невидящим взором.
— Ты пугаешь меня… Что случилось? — Ариана стиснула его руки.
В глазах Трентона загорелся холодный блеск и он оттолкнул Ариану.
— Не надо снова. Ванесса. Никогда больше.
Повернувшись на каблуках, он поспешно направился в Спрейстоун.
Река Арун не изменилась.
Освещенные единственным фонарем, темные вздымающиеся воды стремительно неслись по Суссексу, с неистовой силой впадая в канал.
Женщина пристально всматривалась в пустынный берег, вызывая перед своим мысленным взором мужчину, которого желала, и женщину, которой больше не было, — образ, превращавший ее по-прежнему прелестные черты в маску ненависти.
Все это вскоре будет исправлено.
— Мисс?
Песок приглушил звук шагов констебля. Она не слышала, как он подошел.
— Да?
Она поспешно надвинула капюшон на глаза, прикрывая лицо.
— С вами все в порядке?
Она тотчас определила, что его обветренное лицо незнакомо ей, и вздохнула с облегчением.
— Конечно, констебль. Со мной все в порядке… просто наслаждаюсь вечерней прогулкой.
Он нахмурился:
— Я увидел свет вашего фонаря. Такой молодой леди, как вы, не следует гулять в одиночестве у реки ночью.
Она чуть не рассмеялась вслух от нелепости его замечания. Ее молодость давно миновала, и она лучше, чем кто-либо иной, знала, что страх проистекает не от одиночества, а от беспомощности.
— Вы, безусловно, правы, констебль. Пора возвращаться домой.
— Вы живете поблизости?
Его густые брови озабоченно нахмурились.
— Сразу за теми деревьями, — поспешно ответила она. — Спасибо за заботу, констебль. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мисс.
Она ощущала на себе его взгляд, когда шла в сторону своего мнимого дома. В будущем ей следует быть осторожнее. Поднявшийся ветер освежил ее раскрасневшиеся щеки. Ей хотелось опустить капюшон, чтобы ветер растрепал ее волосы и вернул ей ощущение жизни. Но риск был слишком велик. Ее пальцы стиснули накидку, прижимая ее к голове. Но одна упрямая прядь выбилась и вызывающе затрепетала на ветру. Только луна стала свидетельницей того, как она отливала ярко-красным цветом.
— Мы должны поговорить. — Ариана побледнела, глаза ее покраснели от долгой бессонной ночи. Сколько раз она спорила с Трентоном, умоляя его сказать ей, что его тревожит. Но тщетно.
Яхта неслась, подгоняемая сильным ветром, остров Уайт постепенно исчезал из вида, по мере того как они приближались к английскому побережью.
— Трентон… пожалуйста.
Он не разговаривал с ней после их столкновения на берегу и молчал до сих пор, когда они этим утром покинули Уайт. Он стоял у перил яхты, устремив взгляд в одну точку.
Ариана глубоко вздохнула, решившись на прямой разговор:
— Может, я напомнила Ванессу вчера вечером больше, чем обычно, или ты просто вспомнил ее.
Трентон медленно повернулся:
— Ты не похожа на Ванессу… никоим образом.
Обрадовавшись, что муж наконец-то ответил, Ариана поднялась и встала рядом с ним.
— Тогда почему ты назвал меня ее именем?
— Не могу объяснить этого. На долю секунды я увидел ее.
— Почему? Это каким-то образом связано с тем, что я сделала или сказала?
— Прекрати, Ариана. — Он отвернулся и задумчиво посмотрел на Солент. — Я не готов к этому разговору… Пока сам не все понимаю. — Губы его мрачно сжались. — Я оказался в невыносимом положении — мне часто приходится размышлять, что реально, а что выдумано.
— Ты любил мою сестру? — не подумав, Ариана выпалила вопрос, не связанный с предшествовавшим разговором, сама удивилась своей бестактности и пожалела, что не может взять свои слова назад. На этот раз она боялась не гнева Трентона, а его откровенности.
— Нет, — тотчас же решительно ответил он. — Никогда.
Ариана почувствовала острое до боли облегчение.
— Я рада, — прошептала она, затем прислонилась к перилам и всмотрелась в воду. — Интересно, где сейчас Одиссей.
Трентон резко повернул голову и с изумлением посмотрел на нее.
— Вот как? Тебя не волнует мое душевное состояние и ты не боишься моей предполагаемой склонности к жестоким поступкам? Ты только хочешь узнать о моих чувствах к Ванессе?
— Сейчас, да. Я знаю, что ты не убивал ее. А теперь еще стало известно, что и не любил ее. Остальное ты расскажешь, когда будешь готов. И надеюсь, что это скоро произойдет, потому что мне больно видеть, как ты страдаешь.
Мускулы на челюсти Трентона судорожно дернулись, и он резко привлек Ариану к себе.
— Ты меня унижаешь.
— Я люблю тебя.
— Тогда мне жаль тебя, туманный ангел. — Он прижался губами к ее волосам. — Но, Боже, помоги мне, ты нужна мне. И я слишком большой эгоист, чтобы убедить тебя разлюбить меня.
— Ты не смог бы убедить меня, если бы даже попытался. К тому же, — напомнила она и улыбнулась, — не ты ли просил дать тебе время?
— Время не может излечить все раны. Ты никогда не задумывалась над тем, что я, возможно, неизлечим?
— Задумывалась. Но отбросила эту мысль.
Он сосредоточенно посмотрел на нее:
— Мне нужно многое решить.
— Тогда я предлагаю тебе начать в Броддингтоне. Мы будем там через час.
— Через час, — глухо повторил он.
— Трентон, — сказала Ариана, — призраки прошлого ждали шесть лет. Они смогут подождать и дольше… до тех пор, пока ты не будешь готов сразиться с ними.
— Тебе не кажется, что уже настало время, я подготовил себя? — спросил Трентон, и лицо его застыло. — Надеюсь, ты понимаешь, на что ты обрекаешь себя, Ариана.
Она коснулась его щеки:
— Боль — твоя, риск пусть достанется мне.
Глава 17
Прислонившись к закрытой двери, Трентон осматривал пустую гостиную. Эта была та же комната, которую они с отцом спроектировали много лет назад, тот же приют, где они работали, делали наброски, беседовали. Здесь больше, чем где-либо еще в Броддингтоне, Трентон мог погрузиться в воспоминания, встретить прошлое во всеоружии.
Он достаточно долго откладывал — прошла уже целая неделя с тех пор, как они покинули Спрейстоун. И ни разу Ариана не поторопила его, требуя ответов, она фактически оставила его один на один с его мыслями, а сама проводила дни в саду, что-то лихорадочно записывая, возможно, свои новые открытия в области природы.
Но Трентон уже подготовил себя. Несмотря на душевную боль, он впервые за последние годы ощутил слабый проблеск надежды на то, что жизнь, возможно, сулит ему не только прозябание.
Но лишь после того, как он решит многие вопросы из своего прошлого.
Он подошел к столу и провел руками по его полированной поверхности.
В течение шести лет он бежал от этой комнаты, словно от адского огня. У него не было причин пробуждать в себе снова боль, вызванную смертью отца. Тот Трентон умер и исчез с лица земли, оставив на своем месте пустую оболочку. Но женитьба на Ариане показала ему, что осколки прежнего Трентона все еще существовали, хотя их осталось немного и они были непрочными. Он должен ради себя и ее тоже попытаться собрать их и соединить воедино.
В первый раз после смерти Ричарда он позволил себе вспомнить, как эта комната выглядела прежде — стены увешаны картинами, наброски громоздятся высокими кипами как дань своему создателю. Трентон отчетливо представил себе сидящего среди всего этого хаоса отца. Он словно совершенно отрешился от внешнего мира и, сосредоточенно нахмурив брови, обдумывал какой-нибудь особенно сложный рисунок.
Удивительно, но это живое воспоминание не вызвало боли — только теплое чувство о прошлом. Очевидно, сам того не замечая, он с годами смирился со смертью отца.
Но не с причиной, ее вызвавшей. И не смирился с тем, что мог — должен был — предотвратить ее.
Ричард Кингсли наделил своих сыновей твердыми принципами, любовью и богатством. Взамен он просил их только об одном — уважении к тому, чем гордился больше всего на свете — к имени Кингсли. Ванесса лишила его этого, а Трентон не смог остановить ее.
Привычное чувство гнева шевельнулось в груди Трентона. Его взгляд непроизвольно скользнул по столу, и, не давая себе времени передумать, он рывком выдвинул нижний ящик.
Дневник лежал на прежнем месте, там, где Ариана нашла его несколько недель назад.
Ему никогда не забыть выражение глаз жены в ту минуту — боль, смятение.
Разве можно ее винить?
Опустившись в кресло, Трентон открыл дневник.
Аккуратный почерк, легкий аромат роз — знакомое чувство тотчас же вернулось.
Шесть лет испарились, словно их не было.
Трентон со злостью сжал тетрадь, привычные образы закружились перед ним, нанося тяжелые, оглушительные удары по голове.
Ванесса.
Он впервые увидел ее в марте 1867 года в начале лондонского сезона. Она вальсировала в Девоншир-хаусе, легко порхая от одного партнера к другому, ее зеленое бархатное платье кружилось вокруг атласных туфелек, щеки возбужденно раскраснелись. Весь вечер он не мог отвести от нее глаз, и ему стоило немалого труда пригласить ее на танец. Но после того, как их знакомство состоялось, взгляд ее изумрудных глаз, устремленный на него, таял на нем, сулил ему все… все, что угодно.
Далеко не новичок в романтических связях, Трентон без ошибки прочитал в ее взгляде приглашение. Предвкушение забурлило в крови, пробуждая в нем первобытное мужское желание физически обладать столь прекрасной девушкой. Давно уже он никого не хотел так страстно, как Ванессу, несмотря на то, что она была сестрой Бакстера Колдуэлла.
По слухам, праздный и эгоистичный Бакстер любил только одного человека на свете кроме самого себя — свою блистательную сестру Ванессу.
Только впоследствии он понял, почему в тот мартовский вечер, кружась по паркету, он так упивался ее вызывающей красотой и откровенно чувственным взглядом.
Боже, каким же зачарованным дураком он тогда был. Он и вправду поверил, что ее застенчивые и одновременно многозначительные взгляды вызваны страстью и предназначались только ему, а ее выражение чувств было искренним.
Он воспринимал ее такой, какой она казалась внешне. Ричард Кингсли, напротив, видел Ванессу насквозь и предостерегал сына насчет ее весьма сомнительных представлений об этике. Упрямый и самоуверенный, Трентон отказался слушать.
Как ужасно он ошибался.
Одному только Богу известно, к скольким мужчинам была обращена эта ослепительная улыбка и скольким она готова была отдаться в обмен на титул и богатство.
Трентон обладал и тем и другим.
Если бы он был старше и опытнее, то некоторые моменты его определенно насторожили бы: красивая, кокетливая женщина, брат-расточитель с сомнительной репутацией, приходящие в упадок финансовые дела семьи. Он прекрасно подходил им — молодой, богатый, законный наследник герцогского титула.
О, она играла им, как последним дураком. Но он все понял вовремя, чтобы заставить ее испытать такую же боль и унижение, какие принесла ему она.
Да, он расстроил хладнокровные попытки Ванессы манипулировать им.
Но победа осталась за ней.
По иронии судьбы она своей смертью нанесла ему больший ущерб, чем могла это сделать при жизни.
Ты любил мою сестру?
Вопрос Арианы, вклинившийся в его воспоминания, вызвал только горькую улыбку. Он испытывал целую гамму чувств по отношению к Ванессе — влечение, вожделение, антипатию, отвращение, ненависть. Но любовь? Никогда.
Перечитав последние страницы ее дневника, он захлопнул его.
Кто из них заблуждался?
Он потер виски, пытаясь восстановить в памяти какую-либо мельчайшую деталь или намек, способные дать пищу ее беспочвенным иллюзиям, но не смог припомнить ничего подобного. Напротив, к середине сезона от ее очарования не осталось и следа, и все произошло по вине самой Ванессы.
По чистой случайности он обнаружил откровенную расчетливость ее увлечений.
Однажды апрельским вечером он неожиданно приехал на бал, устраиваемый в Бат-хаусе. Как обычно, он окинул взглядом зал в поисках Ванессы, и тотчас же ее пылающие как огонь волосы привлекли его внимание. Впрочем, как на этот раз и ее действия. Она вела известного старого графа Шелфорда в освещенный лунным светом сад, обратив на него обожающий взгляд своих изумрудных глаз.
Незаметно выскользнув из зала, Трентон последовал за ними, борясь с мыслью, что женщина, которой он был очарован, — всего лишь заурядная распутная интриганка. Это казалось невообразимым. Должно быть, он ошибся.
Ему почти что удалось убедить себя в этом, когда неделю спустя произошел другой случай.
Трентон спускался по лестнице банка Ковингтон когда на противоположной стороне улицы увидел Ванессу, она торопливо шла, поглядывая украдкой вокруг, остановилась у ожидаемого экипажа и поспешно взобралась в него, попав прямо в страстные объятия Анри Ленара, пользующегося дурной славой волокиты, французского аристократа, который, по слухам, должен был вот-вот унаследовать скандально огромное семейное состояние. С этого момента все встало на свои места.
Он достаточно долго откладывал — прошла уже целая неделя с тех пор, как они покинули Спрейстоун. И ни разу Ариана не поторопила его, требуя ответов, она фактически оставила его один на один с его мыслями, а сама проводила дни в саду, что-то лихорадочно записывая, возможно, свои новые открытия в области природы.
Но Трентон уже подготовил себя. Несмотря на душевную боль, он впервые за последние годы ощутил слабый проблеск надежды на то, что жизнь, возможно, сулит ему не только прозябание.
Но лишь после того, как он решит многие вопросы из своего прошлого.
Он подошел к столу и провел руками по его полированной поверхности.
В течение шести лет он бежал от этой комнаты, словно от адского огня. У него не было причин пробуждать в себе снова боль, вызванную смертью отца. Тот Трентон умер и исчез с лица земли, оставив на своем месте пустую оболочку. Но женитьба на Ариане показала ему, что осколки прежнего Трентона все еще существовали, хотя их осталось немного и они были непрочными. Он должен ради себя и ее тоже попытаться собрать их и соединить воедино.
В первый раз после смерти Ричарда он позволил себе вспомнить, как эта комната выглядела прежде — стены увешаны картинами, наброски громоздятся высокими кипами как дань своему создателю. Трентон отчетливо представил себе сидящего среди всего этого хаоса отца. Он словно совершенно отрешился от внешнего мира и, сосредоточенно нахмурив брови, обдумывал какой-нибудь особенно сложный рисунок.
Удивительно, но это живое воспоминание не вызвало боли — только теплое чувство о прошлом. Очевидно, сам того не замечая, он с годами смирился со смертью отца.
Но не с причиной, ее вызвавшей. И не смирился с тем, что мог — должен был — предотвратить ее.
Ричард Кингсли наделил своих сыновей твердыми принципами, любовью и богатством. Взамен он просил их только об одном — уважении к тому, чем гордился больше всего на свете — к имени Кингсли. Ванесса лишила его этого, а Трентон не смог остановить ее.
Привычное чувство гнева шевельнулось в груди Трентона. Его взгляд непроизвольно скользнул по столу, и, не давая себе времени передумать, он рывком выдвинул нижний ящик.
Дневник лежал на прежнем месте, там, где Ариана нашла его несколько недель назад.
Ему никогда не забыть выражение глаз жены в ту минуту — боль, смятение.
Разве можно ее винить?
Опустившись в кресло, Трентон открыл дневник.
Аккуратный почерк, легкий аромат роз — знакомое чувство тотчас же вернулось.
Шесть лет испарились, словно их не было.
Трентон со злостью сжал тетрадь, привычные образы закружились перед ним, нанося тяжелые, оглушительные удары по голове.
Ванесса.
Он впервые увидел ее в марте 1867 года в начале лондонского сезона. Она вальсировала в Девоншир-хаусе, легко порхая от одного партнера к другому, ее зеленое бархатное платье кружилось вокруг атласных туфелек, щеки возбужденно раскраснелись. Весь вечер он не мог отвести от нее глаз, и ему стоило немалого труда пригласить ее на танец. Но после того, как их знакомство состоялось, взгляд ее изумрудных глаз, устремленный на него, таял на нем, сулил ему все… все, что угодно.
Далеко не новичок в романтических связях, Трентон без ошибки прочитал в ее взгляде приглашение. Предвкушение забурлило в крови, пробуждая в нем первобытное мужское желание физически обладать столь прекрасной девушкой. Давно уже он никого не хотел так страстно, как Ванессу, несмотря на то, что она была сестрой Бакстера Колдуэлла.
По слухам, праздный и эгоистичный Бакстер любил только одного человека на свете кроме самого себя — свою блистательную сестру Ванессу.
Только впоследствии он понял, почему в тот мартовский вечер, кружась по паркету, он так упивался ее вызывающей красотой и откровенно чувственным взглядом.
Боже, каким же зачарованным дураком он тогда был. Он и вправду поверил, что ее застенчивые и одновременно многозначительные взгляды вызваны страстью и предназначались только ему, а ее выражение чувств было искренним.
Он воспринимал ее такой, какой она казалась внешне. Ричард Кингсли, напротив, видел Ванессу насквозь и предостерегал сына насчет ее весьма сомнительных представлений об этике. Упрямый и самоуверенный, Трентон отказался слушать.
Как ужасно он ошибался.
Одному только Богу известно, к скольким мужчинам была обращена эта ослепительная улыбка и скольким она готова была отдаться в обмен на титул и богатство.
Трентон обладал и тем и другим.
Если бы он был старше и опытнее, то некоторые моменты его определенно насторожили бы: красивая, кокетливая женщина, брат-расточитель с сомнительной репутацией, приходящие в упадок финансовые дела семьи. Он прекрасно подходил им — молодой, богатый, законный наследник герцогского титула.
О, она играла им, как последним дураком. Но он все понял вовремя, чтобы заставить ее испытать такую же боль и унижение, какие принесла ему она.
Да, он расстроил хладнокровные попытки Ванессы манипулировать им.
Но победа осталась за ней.
По иронии судьбы она своей смертью нанесла ему больший ущерб, чем могла это сделать при жизни.
Ты любил мою сестру?
Вопрос Арианы, вклинившийся в его воспоминания, вызвал только горькую улыбку. Он испытывал целую гамму чувств по отношению к Ванессе — влечение, вожделение, антипатию, отвращение, ненависть. Но любовь? Никогда.
Перечитав последние страницы ее дневника, он захлопнул его.
Кто из них заблуждался?
Он потер виски, пытаясь восстановить в памяти какую-либо мельчайшую деталь или намек, способные дать пищу ее беспочвенным иллюзиям, но не смог припомнить ничего подобного. Напротив, к середине сезона от ее очарования не осталось и следа, и все произошло по вине самой Ванессы.
По чистой случайности он обнаружил откровенную расчетливость ее увлечений.
Однажды апрельским вечером он неожиданно приехал на бал, устраиваемый в Бат-хаусе. Как обычно, он окинул взглядом зал в поисках Ванессы, и тотчас же ее пылающие как огонь волосы привлекли его внимание. Впрочем, как на этот раз и ее действия. Она вела известного старого графа Шелфорда в освещенный лунным светом сад, обратив на него обожающий взгляд своих изумрудных глаз.
Незаметно выскользнув из зала, Трентон последовал за ними, борясь с мыслью, что женщина, которой он был очарован, — всего лишь заурядная распутная интриганка. Это казалось невообразимым. Должно быть, он ошибся.
Ему почти что удалось убедить себя в этом, когда неделю спустя произошел другой случай.
Трентон спускался по лестнице банка Ковингтон когда на противоположной стороне улицы увидел Ванессу, она торопливо шла, поглядывая украдкой вокруг, остановилась у ожидаемого экипажа и поспешно взобралась в него, попав прямо в страстные объятия Анри Ленара, пользующегося дурной славой волокиты, французского аристократа, который, по слухам, должен был вот-вот унаследовать скандально огромное семейное состояние. С этого момента все встало на свои места.