Кейн Андреа. Эхо в тумане

   Узкое пространство, разделявшее их тела, казалось бесконечно широким, словно непреодолимая бездна. Ариана закрыла глаза, под прикрытыми веками их жгли слезы. Не так представляла она завершение их страсти. Это было невыносимо.
   Она повернулась к мужу спиной, погрузившись в мрачные раздумья, самые тяжелые, какие только ей приходилось переживать. До сегодняшнего дня она была ребенком, возможно одиноким и незаметным. Но сегодня она полностью отдала себя этому неистовому загадочному человеку, ставшему теперь ее мужем, и приняла его в свою постель и в свое тело. И постепенно в сердце. Неужели это ничего для него не значило? Как он мог так легко отказаться от того чудесного чувства завершенности, заменить его холодной отчужденностью, разделившей их сейчас?
   Ариана почувствовала, как осела кровать, когда Трентон опустил ноги на пол, собираясь встать.
   — Трентон? — Голос ее прозвучал неуверенно, в глазах затаилось недоумение.
   Трентон помедлил, дышал он неровно, волосы прилипли к вспотевшему лбу. Он пристально посмотрел на нее, губы его сжались.
   — Что?
   — Ты сердишься. Почему?
   Выражение его лица слегка смягчилось от искренности ее вопроса и от тщетных попыток скрыть свое огорчение, которые в нем ощущались.
   — Я не сержусь, туманный ангел. По крайней мере, не на тебя. Может, на себя. — Почти против воли его взгляд, полный самоосуждения, скользнул по ее хрупкому обнаженному телу. — Мне нельзя было этого допускать, такое случилось потому, что я утратил контроль над собой. — Ариана поняла, что он имеет в виду нечто большее, чем их физическая близость. По какой-то причине он рассердился на себя за силу своих чувств. И она подозревала, что это каким-то образом связано с Ванессой.
   Сердце ее окутало ледяным холодом.
   — У тебя нет причины сердиться на себя, — безжизненном голосом попыталась она смягчить удар и медленно приподнялась на локте. — Ты не причинил мне боли… и не принуждал меня силой.
   Трентон двинулся было по направлению к ней, но сдержался и, отвернувшись, потянулся за халатом.
   — Не надо. — Слово сорвалось, прежде чем Ариана успела подумать.
   Он резко повернул голову:
   — Что?
   Щеки Арианы вспыхнули еще ярче, но, тем не менее, она решительно, словно ныряя в воду, сказала:
   — Пожалуйста, не уходи.
   — Уже поздно, Ариана. Я ухожу в свою комнату, чтобы ты могла поспать.
   — Я знаю, куда ты идешь. — Борясь с желанием отступить, она с напускной храбростью вздернула подбородок. — И прошу тебя остаться.
   — Остаться, — медленно повторил он это слово, будто не понимая его значения.
   — Да, остаться. — Она сделала глубокий вдох. — Со мной.
   Трентон сжал зубы. Казалось, его тревожит какой-то тяжелый неразрешимый внутренний конфликт. На мгновение у нее возникло впечатление, что он готов уступить.
   Он долго ничего не говорил, только пристально смотрел на нее, как будто вбирая в себя ее невинную чувственность и целомудренное очарование. Затем внезапно поднялся.
   — Нет. — Он решительно покачал головой, отказывая не только Ариане, но всему тому, что стояло за нею. Схватив халат, он накинул его, не глядя на жену. — Спокойной ночи, Ариана.
   Дверь за ним закрылась.
   Ариана вглядывалась во тьму, болея душой за Трентона не меньше, чем за себя. Переполненная вопросами, на которые не могла найти ответов, и неожиданно нахлынувшими чувствами, слишком опустошенная, чтобы справиться и с тем, и с другим, Ариана закуталась в одеяло и, устало вздохнув, погрузилась в сон.
 
   — Вы проснулись, миледи?
   Голос Терезы, за которым последовал шум наливаемой воды, вывел Ариану из дремоты. Моргнув, она села, на мгновение забыв, где находится. Одного взгляда на скомканные простыни оказалось достаточно, чтобы все вспомнить.
   Соскочив с постели, Ариана столкнулась с Терезой посреди комнаты.
   — Хорошо, вы проснулись, — весело сказала Тереза. Взъерошенный вид обнаженной хозяйки, казалось, ни в малейшей степени не нарушил ее спокойствия. Она указала на маленькую дверь. — Я наполнила для вас ванну.
   Ариана вспыхнула и принялась украдкой оглядываться, размышляя о том, где среди груды постельного белья может находиться ее ночная сорочка.
   — Ваша сорочка испачкалась. Я забрала ее в стирку. — Готовясь ответить на невысказанный вопрос Арианы, Тереза помедлила. — Вы испытываете какое-то беспокойство, миледи?
   Ариана отвела глаза.
   — Немного. — Затем ее взгляд снова обратился к Терезе. — Это нормально? — с тревогой спросила она.
   — Нормально и неизбежно. Поэтому я и приготовила ванну. — Она взяла Ариану за руку. — Пойдемте. Вы тотчас же почувствуете себя свежей и обновленной.
   Ариана никогда в жизни не видела столь роскошной, огромной и изысканной ванной комнаты. Полированная мраморная ванна сверкала различными оттенками алебастра, такого же, каким были облицованы панели на стенах. С благодарностью погрузившись в душистую воду, Ариана должна была признаться, что Тереза права, — в ванне она действительно почувствовала себя восхитительно. Закрыв глаза, она предоставила горячей воде творить свои чудеса, омывая ее трепещущее тело и успокаивая боль в тех местах, которые никогда прежде не болели.
   Мысли ее уносились и к прошедшей ночи… и к причине ее беспокойства.
   Трентон.
   Одно только воспоминание о нем возбуждающе действовало на ее тело, а сердце замирало. Брачная ночь стала поворотным пунктом в ее жизни, введя ее в мир физического наслаждения и пробудив собственную дремавшую страсть. Ариана все еще испытывала благоговение перед мужем, оказавшимся таким искусным и пылким любовником, и их поразительным единением.
   И все же, несмотря на возникшие между ними отношения, Ариана не стала понимать Трентона лучше, чем вчера, не приблизилась она и к разгадке подлинной причины его гнева.
   Намыливая волосы, она снова задумалась о том, может ли она чувствовать себя в полной безопасности с человеком, чувство гнева которого порой прорывается, как лава из вулкана. С человеком, обладающим тайной, способной уничтожить все на своем пути. Но, вспомнив нежность Трентона, выражение боли, появившееся на его лице, когда он лишал ее девственности, его нежную заботу и то, как он терзался противоречиями, прежде чем покинуть ее постель… припомнив все это, Ариана получила ответ. Может, она и не понимала своего мужа, но в глубине души знала его, по всей вероятности, даже лучше, чем он сам себя. Одного она пока не могла понять — чего он хотел от нее. Нет, не в постели, но, в действительности, зачем он женился на ней? Что произошло когда-то между ним и Ванессой? Может, он надеялся смягчить страдание, вызванное потерей Ванессы, женившись на ее сестре?
   Переполненная вопросами, Ариана окунулась в воду, чтобы ополоснуть мыло с волос, сожалея, что не в состоянии так же легко смыть неуверенность со своих мыслей.
   — Вам помочь, миледи?
   Тереза склонилась над ней, чтобы вытереть глаза толстым полотенцем.
   Ариана улыбнулась иронии вопроса. Она слишком хорошо знала Терезу, чтобы предположить, что та имеет в виду помощь в купании.
   — У меня все перепуталось в голове. Да, мне нужна помощь.
   Тереза присела на край ванны.
   — Вы чувствуете себя лучше, миледи? — Внезапно она оборвала фразу, глаза ее блеснули. — Извините меня… ваша светлость, — поправилась она. — Теперь придется привыкнуть к такому обращению.
   — Нам обеим, — тихо согласилась Ариана. Понимающе вздернув брови, Тереза продолжала:
   — Мы начнем с вопросов о прошлой ночи?
   — Ты была права, — выпалила Ариана, — он не причинил мне вреда.
   — Я никогда не думала, что он способен причинить вам вред. Впрочем, как и вы.
   Ариана кивнула и перевела взгляд на легкую зыбь воды.
   — То, что произошло между нами… было таким необычным, — чуть слышно прошептала она.
   Тереза понимающе провела рукой по влажным волосам; и заправила прядь за ухо Арианы.
   — Могу себе представить. Ваш супруг — сильный, темпераментный человек.
   — Темпераментный. Да. Именно. — Ариана заколебалась. — Тереза, как ты думаешь, он видит во мне Ванессу, когда смотрит на меня? Не считаешь ли ты, что прошлой ночью он представлял, что держит ее в своих объятиях?
   Тереза долго всматривалась в наполненную мыльной пеной ванну и наконец сказала:
   — Герцог хочет вас не из-за Ванессы, лапочка, а вопреки ей.
   — Что ты имеешь в виду? — Ариана подскочила, услышав это утверждение, и выпрямилась, как стрела. — Почему он хочет меня вопреки Ванессе? Может, воспоминания о ней все еще очень ясные и причиняют ему боль? Значит, он так глубоко любил ее? Или это мысли о ее смерти преследуют его все эти годы и заставляют так страдать? — Она сжала руку горничной. — Тереза, я должна знать.
   — Вы больше не спрашиваете, убил ли он Ванессу, — заметила Тереза.
   Ариана без колебаний согласилась с этим мнением.
   — Я не верю, что он это сделал. И все же Ванесса мертва. А Трентон был увлечен ею, когда она погибла. Вопрос в том, любовь ли довела ее до самоубийства или страх?
   Тереза поджала губы:
   — Не верю, что причина в любви.
   — Как ты можешь быть так уверена?
   — Вы же помните свою сестру. Как вы можете сомневаться?
   Ариана замолчала не в состоянии опровергнуть спокойное беспристрастное суждение Терезы. Да, она помнила свою сестру, прекрасную, полную жизни, пленительную и очаровательную. Но способна ли она на глубокое длительное чувство? Нет. Ванесса никогда такой не была. И все же, когда она познакомилась с Трентоном…
   — Даже я помню, как Ванесса отзывалась о Трентоне, — выразила свои мысли вслух Ариана. — То, что она говорила…
   — А что она говорила?
   Ариана облизала губы, собирая обрывки воспоминаний.
   — Какой он красивый, могущественный и интригующий. Из какой респектабельной семьи происходит. Как отличается от других ее поклонников…
   — И эти откровения заставили вас поверить, что она влюблена в него? — сухо спросила Тереза.
   — Может, и не влюблена, — допустила Ариана, пытаясь согласовать свои детские воспоминания о Ванессе со взрослым пониманием того, кем же в действительности была ее яркая сестра. Поклонники толпой следовали за Ванессой, но с ними она обращалась с беспечным равнодушием. Со всеми, кроме Трентона. — Любовь ли то была или зачарованность, во всяком случае он не был ей безразличен, — заключила Ариана.
   — В лучшем случае.
   Что-то в тоне Терезы заставило ее в нерешительности помедлить.
   — Ты думаешь, она играла с ним?
   — О нет. Ванесса относилась к герцогу вполне серьезно.
   — А он?
   — Он тоже относился к ней серьезно. — Тереза взяла Ариану за подбородок и, приподняв ее лицо, увидела боль в глазах. — Это беспокоит вас.
   Губы Арианы задрожали.
   — Я бы солгала, если бы стала утверждать обратное. Тем не менее это многое проясняет.
   — Что, например?
   — Например, ту страсть, что привлекла Трентона ко мне, а затем заставила уйти. Например, ту войну, что постоянно происходит в его душе, и шрамы, которые он не способен излечить. Например, истинную причину, заставившую его сделать меня своей женой. — Слеза скатилась по щеке Арианы. — Но я не могу стать Ванессой, — прошептала она.
   Тереза медленно покачала головой, глаза ее выражали какое-то непонятное чувство.
   — Нет, не можете. Не стоит и пытаться.
   Ариана собиралась ответить, когда ее внезапно осенила другая мысль.
   — Тереза, — немного побледнев, сказала она, пытаясь поймать взгляд пожилой женщины, — ты говоришь, что причина не в любви. Это значит, что Ванесса боялась Трентона?
   Тереза взяла руки Арианы в свои ладони и крепко сжала.
   — Послушай меня, лапушка… и выслушай внимательно. Страх так же не имеет никакого отношения к событиям прошлого, как и любовь. — Она медленно вздохнула в поисках слов, способных ослабить боль Арианы. — Я не была наперсницей твоей сестры, не была я с ней и в ту ночь, когда она погибла. Я знаю только то, что помню… и то, что подсказывает мне интуиция. Я не могу дать ответов, которые ты ищешь, не мне на них отвечать. Но они в пределах досягаемости, если у тебя хватит мужества и веры дотянуться до них.
   Прежде чем Ариана успела усвоить ее слова, Тереза встала, взяла толстое полотенце и протянула его хозяйке.
   — Уже поздно. Ваш муж давно встал. Позвольте мне подготовить вас к завтраку.
   Слова Терезы дали иное направление ее мыслям, Ариана задумчиво вышла из ванной, размышляя о том, почему Трентон с такой готовностью покинул ее постель. Она с наслаждением уснула бы рядом с ним, проснулась в его объятиях и начала бы новый день с тех изумительных ощущений, которым он научил ее прошлой ночью…
   Она вспыхнула, придя в ужас от своих распутных дум.
   — … так что, предполагаю, сегодня утром вы предпочтете лимонное. — Тереза помедлила, уперев руки в бока. — Миледи?
   — Извини, — вздрогнула Ариана.
   Нетерпеливо приподняв бровь, Тереза повторила:
   — Я сказала, что полагаю — сегодня утром вы предпочтете лимонное.
   — Лимонное?
   — Да… а не кремовое. Кремовое слишком тяжелое для такого жаркого летнего дня. Я подумала, что лимонное придется вам больше по вкусу.
   — О… конечно. — Ариана завернулась в полотенце и весело улыбнулась: — Я согласна на лимон, но не здесь, в столовой.
   — Вы собираетесь одеваться в столовой? — осведомилась Тереза.
   Ариана тотчас же остановилась;
   — Одеваться? Я думала мы говорим о чае.
   — Нет, лапочка. Я говорила о платье. — Тереза торопливо прошла мимо Арианы, прокудахтав вполголоса. — А еще называют меня слабоумной.
   Засмеявшись, Ариана последовала за Терезой в спальню и от души обняла ее.
   — Я никогда не называла тебя слабоумной, мой дорогой друг. Напротив, я считаю тебя потрясающе мудрой. Что касается остальных… — Она пожала плечами, надевая белье и домашнее платье лимонного цвета. — Пусть думают что хотят.
   Тереза пренебрежительно фыркнула и похлопала по томику Бэкона, привычно лежавшему в кармане фартука.
   — Плохи те первооткрыватели, которые считают, что земли нет, если не видят ничего, кроме моря.
   — Я всецело согласна… с тобой и сэром Фрэнсисом, — ответила Ариана. Она нетерпеливо принялась помогать Терезе застегивать длинный ряд пуговиц, проходивших по всей длине платья. — Как ты думаешь, Трентон еще в столовой?
   — Я думаю, вам следует дать мне возможность причесать вас, чтобы вы могли пойти и посмотреть, — живо ответила Тереза.
   Ариана с готовностью согласилась.
 
   Но когда минут двадцать спустя, она поспешно спустилась по лестнице, то нашла за столом только Дастина, допивающего свой кофе.
   Он тотчас же поднялся:
   — Доброе утро! А я как раз думал, собираетесь ли вы когда-нибудь встать!
   — Доброе утро, Дастин.
   Взгляд Арианы быстро скользнул по комнате, одновременно отметив, что большие напольные часы показывают без пятнадцати одиннадцать и что они с Дастином — единственные обитатели обширной столовой, отделанной красным деревом. Разочарование омрачило ее прелестное личико, когда она обратилась к красивому улыбающемуся брату Трентона.
   — Приятно видеть вас.
   Улыбка Дастина стала еще шире.
   — Не очень то вы льстите мужчинам, дорогая, — поддразнивая, сказал он, поднося ее руку к губам. — Выглядите вы достаточно удрученной.
   — Извините, — сказала она, покраснев, и умоляюще посмотрела на него, смертельно напуганная тем, что обидела человека, играющего такую важную роль в жизни Трентона и способного стать ее другом. — Я не хотела.
   Махнув рукой, он отмел ее объяснения.
   — Я понял, что вы имеете в виду. — Он ласково приподнял ее подбородок указательным пальцем. — С вами все в порядке?
   Ариана вспыхнула еще ярче, но не стала делать вид, будто не поняла.
   — Да.
   Проницательный взгляд его глаз цвета полуночного неба внимательно ее изучал. Затем он кивнул.
   — Мой брат счастливчик.
   — Он дома? — нетерпеливо спросила Ариана.
   — Нет, Ариана, его нет.
   Дастин тактично отвернулся, чтобы не видеть разочарованного выражения ее лица. С подчеркнутым чувством собственного достоинства он поправил воротничок рубашки, отодвинул стул и шутливо величественным жестом пригласил Ариану сесть. Когда она подчинилась, он мягко напомнил:
   — Прошло почти полдня, милочка. Вы, наверное, ужасно проголодались. — С повелительной непринужденностью Дастин подал знак ожидающему лакею. — Завтрак для ее светлости, — приказал он.
   — Спасибо, Дастин. — Ариана улыбнулась, решив не подавать вида, насколько она разочарована отсутствием Трентона. Она взяла себя в руки, сосчитала до десяти, рассматривая кружевной узор скатерти, затем, не удержавшись, небрежно спросила: — Трентон надолго уехал?
   — Он уехал в Спрейстоун на рассвете. — Дастин вернулся на свой стул, скрестил руки на груди и с сочувствием посмотрел на Ариану. — Он не сказал, когда намерен вернуться.
   — Спрейстоун?
   — Поместье Трента на острове Уайт, — объяснил Дастин, подумав о том, как мало его брат и Ариана в действительности знали друг друга.
   — Понимаю.
   Дастин совсем не был уверен, действительно ли она понимает. Даже его сегодня утром поразило отвратительное настроение Трентона, еще более мрачное и угрожающее, чем обычно. Встав до восхода солнца, злобный, словно раненый медведь, Трентон скатился по лестнице, чуть не сбив Дастина с ног. Он не произнес и пару десятков слов, выпил три чашки черного кофе, затем объявил о своем решении уехать в Спрейстоун. Подчиняясь обстоятельствам, Дастин не стал спорить, но в душе он испытывал большое беспокойство. Не за себя, так как ему не раз приходилось сносить приступы ярости Трентона, но за Ариану, которая, по собственному желанию или без него, несомненно прошлой ночью стала женой Трентона фактически, а не только по имени. Дастин сейчас молился о том, чтобы у Трентона сохранилось достаточно здравого смысла — не причинить боли этому невинному созданию, новой герцогине. Он решил остаться и подождать, когда встанет Ариана, чтобы самому убедиться, что с ней все в порядке. С пристрастием рассматривая ее, он понял, что все его тревоги необоснованны. Трентон явно сдерживался и с большой осторожностью посвятил свою новобрачную в тайны супружеской жизни. Чуть заметная улыбка коснулась губ Дастина. Если сопоставить скверное настроение Трентона с простодушным пылом Арианы, можно предположить, что прошлой ночью случилось нечто значительное… нечто большее, чем просто физическая близость. Интересная возможность.
   — Спрейстоун, должно быть, прелестное место, — говорила Ариана, хмуро разглядывая тарелку с яйцами-пашот и тостами, поставленную перед ней исполнительным лакеем.
   — Да.
   Прежде чем Дастин успел спросить, почему Ариана недовольна завтраком, она отставила свою тарелку и придвинула вместо нее блюдо с карамельным пудингом.
   — Весь остров Уайт очень живописный, — рассказывал Дастин, наблюдая, как Ариана слизывает с ложки последнюю каплю крема и затем с аппетитом принимается за пирог с джемом. — Но Спрейстоун особенно прекрасен. Оттуда не только открывается потрясающий вид на самую красивую часть Те-Солента, но и на все побережье Гэмпшира. Милая, вы же заболеете, — прервался он, когда Ариана принялась отщипывать маленькие кусочки от второго пирога.
   Она остановилась, слизнула с губ джем.
   — Что?
   — За последние пять минут вы съели огромную чашку с кремом и два пирога. Без сомнения, вы выдержите пару лишних фунтов, но, может, лучше перейти на какую-нибудь другую, более существенную пищу?
   Ариана моргнула, желудок ее свело от обилия сладостей.
   — О… я не заметила… Это…
   Увидев, что ее лицо приобретает зеленоватый оттенок, Дастин вскочил, схватил кусок тоста и протянул его Ариане.
   — Съешьте это, — приказал он. Пока она жевала, он налил чашку чая и пододвинул к ней.
   — А теперь пейте.
   Через несколько секунд боль прошла. Ариана бросила на Дастина испуганный взгляд:
   — Не знаю, что сказать…
   Губы Дастина дрогнули.
   — Вы сказали мне, что съедаете огромное количество сладостей, когда нервничаете.
   Несмотря на свое смущение, Ариана обнаружила, что улыбается в ответ.
   — Да.
   — Следовательно, я должен с прискорбием заметить, что поскольку ваше… злоупотребление в обоих случаях произошло в моем обществе, очевидно, это я заставляю вас нервничать.
   — О нет! — воскликнула она, невольно коснувшись его руки. — Напротив, Дастин, с вами я чувствую себя удивительно легко и непринужденно. — Она нахмурилась и принялась лихорадочно искать слова, которые смогут убедить Дастина, насколько важным стало общение с ним, когда у нее появилась необходимость приспособиться к новой жизни, каким удивительным она сочла их мгновенное взаимопонимание. — Вчера я была вне себя от страха, а вы сумела успокоить меня. И сегодня вы здесь, чтобы сделать мой первый официальный завтрак в Броддингтоне намного приятнее. Если бы только Трентон… — Она оборвала фразу, придя в ужас оттого, что осмелилась на подобный намек.
   — Понимаю, Ариана. — Дастин накрыл ее маленькую руку своей большой ладонью. — Все в порядке. Моего брата нелегко узнать… понять. — Он подобрал другое слово, увидев, как вспыхнула Ариана. По какой-то причине она пробуждала в нем сильные чувства — нежность, желание защитить, меньше всего он хотел доставить ей беспокойство. — Вот что я вам предложу, — под влиянием порыва сказал он, вставая, — раз Трентона нет дома, почему бы мне не познакомить вас с Броддингтоном? В конце концов, это ваш новый дом, и, не сомневаюсь, вам будет интересно увидеть его.
   Ариана безуспешно попыталась скрыть свое возбуждение.
   — Не хочу отвлекать вас от чего-то…
   Он отмахнулся.
   — Глупости. Я оставил всю свою работу в Тирехэме. И так как я планирую остаться в Броддингтоне на несколько дней, — сообщил он и низко поклонился, — я полностью в вашем распоряжении.
   — О Дастин, мы можем начать прямо сейчас? — Ариана чуть не опрокинула стул в своей рьяной попытке встать.
   — Немедленно. — Он искоса посмотрел на нее и усмехнулся. — Если, конечно, вы наелись.
   Ариана улыбнулась:
   — Кажется, я наелась досыта, благодарю вас.
   — Хорошо. Тогда начнем знакомство.
 
   — Принимая во внимание размеры Броддингтона, знакомство с ним, пожалуй, больше напоминает экскурсию, — заметила она, когда они прошли в бильярдную с мраморными колоннами.
   — Действительно. — Дастин показал на резной бильярдный стол. — Вы играете?
   — Я? — Ариана неуверенно улыбнулась. — Едва ли.
   — Наверное, вы предпочитаете бадминтон, — предположил он, приняв ее отрицательный ответ за проявление оскорбленной женской чувствительности. — Теперь этот вид спорта быстро входит в моду и, несомненно, больше нравится дамам.
   Ариана, извиняясь, покачала головой.
   — Боюсь, мне очень не хватает знаний о спорте. Я играла в теннис раз или два и, конечно, езжу верхом, но… — Она пожала плечами с небрежной покорностью. — Большую часть времени я проводила в одиночестве, и учить меня было некому. Однако я никогда не чувствую себя одинокой — со мной мои цветы и животные.
   — Я научу вас.
   Она моргнула:
   — Вы?
   — Скажите, что вы предпочитаете, — подтвердил Дастин, усмехнувшись при виде ее удивления. — Давайте подумаем… — Он начал считать по пальцам. — Бадминтон, бильярд, теннис, парусный спорт… — Он с заговорщическим видом нагнулся в ней. — Покер…
   — Покер? — Теперь она по-настоящему казалась шокированной.
   — Королева Виктория играет, — соблазнял он. Глаза ее блеснули.
   — Играет? Сейчас? Хорошо, тогда и я буду.
   — Решено, — щелкнув пальцами, подытожил Дастин. Его заразительный энтузиазм заставил Ариану осмелеть.
   — И Дастин?
   — Х-м-м-м?
   — Игра, в которую я всегда хотела научиться играть, — крокет.
   — Тогда наша экскурсия приведет нас на лужайку перед домом, где и начнутся занятия.
   — Сегодня?
   — Есть ли время лучше, чем настоящее?
   Ариана почувствовала, как благодарность ключом забила в ее груди.
   — Спасибо, — сказала она тихим, прерывающимся голосом.
   Дастин разгладил усы, внезапно ощутив приступ гнева против своего брата за то, что тот покинул эту удивительную молодую женщину. Неужели Трентон не видел, какое сокровище ему даровано?
   С большим трудом Дастин подавил свое возмущение, прекрасно понимая, что, ослепленный жаждой мести, Трентон не видел ничего. А пока счастье Арианы зависело от Дастина.
   С готовностью приступая к выполнению своей приятной задачи, он взял Ариану под локоть и подмигнул.
   — Обучить вас игре в крокет будет для меня большим удовольствием. А теперь пройдем в гостиную.
   Ариана следовала за Дастином по бесконечному украшенному изразцами коридору в гостиную. Остановившись в дверях, она затаила дыхание.
   — Как изысканно!
   Вдоль стен тянулись окна-витражи, впуская как раз столько света, чтобы подчеркнуть красоту сводчатых потолков, бархатных зеленых диванов, великолепного мраморного камина. Огромные украшенные орнаментом в виде трилистника зеркала, висевшие меж окон, придавали комнате еще более величественный вид.
   С благоговением Ариана прошлась по гостиной, провела рукой по бесценной статуе и пришла в ужас при мысли, что та может разбиться вдребезги от малейшего прикосновения. Кончиком пальца провела по позолоченной отделке мраморных колонн и восхитилась талантом тех, кто трудился над созданием этого дворца.