Она даже не пыталась скрыть свою ненависть: "Ты мне только все портишь.
Мне не следовало брать тебя с собой. Мне не следовало выходить за тебя
замуж. Ты только все мне портишь".
Поскольку жетоны были у нее, я более ничего не предпринимал и
предоставил ее судьбе. Пусть увидит, на что поставила.
Я, со своей стороны, купил жетонов на 5 долларов и немедленно поставил
их на совершенно же очевидный номер 19. Напряжение было невыносимым. Затаив
дыхание, мы следили за бегом шарика. Наконец, он остановился.
Он остановился на номере 25. Я до сих пор не понимаю, как это могло
произойти. Моя супруга сгребла 36 долларов. С самого раннего детства я не
чувствовал себя столь униженным. Перед ней возвышался столбик круглых
жетонов, а передо мной была пустота. И она еще кинула один доллар " -->
pour les employ - У тебя не найдется более лучшего применения своим деньгам? - спросил
я с благородной сдержанностью.
- Начхать мне на тебя! - прозвучал ее куда менее благородный ответ. -
Со своими деньгами я могу делать, что хочу. И исчезни уже наконец! Есть
старое правило: держись подальше от --> шлимазла , когда у тебя в жизни
счастливая пора.
Я удалился глубоко оскорбленный и с непоколебимым убеждением, что 19
был истинным номером, а 25 выпал просто случайно.
Остановивившись у стола с --> баккара , я достал из кошелька
20-долларовую банкноту и поставил ее куда-то наугад. Да я и не знал, куда
надо и почему. Я вообще не знал эту игру. Понтирующий дал мне две карты и то
же само сдал себе. Затем он их открыл. Затем я раскрыл свои. Затем я
проиграл, и он подгреб мои деньги к себе.
Я снова вернулся к рулетке и застал свою жену на грани обморока, столь
она была взволнованна: гора жетонов высилась перед ней, настоящая небольшая
гора. Я открыл рот от радостного изумления. Теперь мы сможем остаться в
Новом Орлеане на три недели. Что за прекрасная у меня спутница! Ее
разрумянившиеся щеки пылали и ее миндалевидные глаза сверкали, когда ее
волшебные, грациозные руки простирались над добычей. Чтоб она была жива и
здорова до 120 лет...
- Милая, - проворковал я, - скажи, как тебе это удалось?
- Не задавай дурацких вопросов, - ответила она хриплым голосом. - Я
просто купила себе жетонов на сто долларов.
Один взгляд на ее перекошенное лицо подтвердил страшную правду этих
слов. Я же знал, что этот монстр может только терять, спаси господи. И что
за вид! Дикие глаза неотрывно следят за шариком, руки жадно вцепились в
кошелек, - право слово, она уже и на человека-то не похожа. А ведь в ее
кошельке все наши деньги. И она их вышвырнула с такой легкостью, она
беззаботно пожертвовала заработанными в поте лиц наших и выменянных по
официальному курсу долларами на эту чертову игру! Никакого сомнения: она
сумасшедшая. Слыханое ли дело, чтобы разумный человек ставил на 5? Или даже
на 3, как она сейчас сделала?
Кучка жетонов перед ней становилась все меньше. Беглый, округленный
подсчет показал скорость потерь в 2 доллара в минуту.
Я посмотрел на часы.Через полтора часа был наш самолет на Новый Орлеан.
При таком положении вещей мы сможем там пробыть не более трех дней.
А пока она снова поставила на 25. Неужели женщины никогда не учатся на
своих ошибках?
Что-то должно произойти. Я не мог молча созерцать, как наше будущее
рушится со скоростью в 2 доллара в минуту.
- Любимая, - прошептал я, - пойдем за покупками.
- Иди один!
- Как насчет сумочки? Мы купим тебе красивую сумочку.
Магазин, как рассчитывал я, находится в 5 минутах ходьбы, это 10 минут
в оба конца, то есть нетто 20 долларов, это, собственно, цена сумочки, да
еще неплохая чистая прибыль. Так легко мне деньги еще никогда не
доставались. И впрямь: деньги достались бы, если бы моя жена туда пошла. Но
вместо этого она купила у крупье еще кучу жетонов.
И внутренний голос не пришептывал мне, на какой номер сейчас выпадет.
Он пришептывал только: "Прощай, Новый Орлеан, прощай...".
Я принес супруге стакан чаю. Одна минута выиграна. За вычетом 2
долларов питьевого налога.
Следующая попытка: "Давай, перейдем к игровым автоматам!". Там минута
хотя бы стоит максимум один доллар.
Она не хочет. Она хочет играть в рулетку. Она ставит - и притом
постоянно - на 8, 9, 10, трансверсаль 4-6, зеро, красный, первая дюжина. И
хоть бы раз выпало на номер 19, на который я время от времени ставил по 10
долларов...
Но шарик круглый, и в конце концов мне показалось, что счастье хотело
нам улыбнуться. Один заметно нервничающий игрок разорался на мою жену, что
она все время ставит на те же номера, что и он, отчего удача обходит его
стороной. Моя жена в ответ заорала, что это наоборот, он приносит ей
несчастье, потому что все время ставит раньше ее свои жетоны на номера, на
которые она хочет поставить. Вспыхнула громкая перепалка, отчего рулетка
простояла восемь минут (16 долларов). Поскольку моя жена была вовлечена в
спор, я перехватил инициативу. Подойдя к вооруженному охраннику, я обратился
к нему с просьбой выдворить из казино ту кричащую даму, вон у того стола.
Гангстер только пожал плечами: крик не являлся поводом для выдворения. Жаль.
Это означало бы два лишних дня в Новом Орлеане.
Душевный приступ моей супруги произвел большой успех. Она тут же
поставила на 18, нечет, черный, 25, 2, трансверсаль 4-6, третья дюжина,
вторая дюжина, 6, зеро, 7, 9 и 13. И на красный. И на первую дюжину. И на 8.
В страшной панике ввалился я в телефонную кабинку и позвонил из казино
в казино:
- Пожалуйста, срочно позовите к телефону миссис Китчен. Она сидит за
вторым столиком слева. Это очень важно.
- А что случилось?
- Ее семья попала в автомобильную катастрофу.
По счастью телефон находился достаточно далеко от стола, и хотя миссис
Китчен в быстром темпе подбежала к трубке, это принесло 4 доллара.
- Алло?
- Миссис Китчен, - сказал я на беглом английском. - Дирекция доводит до
вашего сведения, что согласно законам штата Невада, посетителям казино не
разрешается играть в рулетку более двух часов. Поскольку вы, к сожалению,
уже...
- Заткнись, идиот! Ты действительно полагаешь, что я тебя не узнала?
И тут же усвистала обратно к столу. Тем не менее, 9 драгоценных минут
выиграно, почти целый день в Новом Орлеане. И уже через полчаса, даст Б-г,
мы уже должны быть в аэропорту.
Я поволок наш багаж к двери и поманил оттуда супругу резкими взмахами
руки.
- Господи, Б-же! - ее голос внезапно задрожал от ужаса. - Где моя
черная сумка?!
Я не имел понятия. В черной сумке, помимо прочего, находились
косметические принадлежности моей жены. Начался поиск стоимостью не менее 20
долларов. Наконец, сумка была найдена. Кто-то запихнул ее под стол. Я рванул
сумку к себе и открыл ее, чтобы подсчитать оставшиеся деньги.
Денег не оставалось. Считать было нечего. Моя жена потеряда 230
долларов. 230 долларов проскользнули у нее между пальцами, просто так, за
здорово живешь. Если бы она ставила хотя бы на 19, так же, как я свои 350
долларов. Но мы еще, несмотря ни на что, может быть, сумеем провести в Новом
Орлеане пару дней.
В аэропорту нам объявили, что вылет откладывается на полчаса. Почему?
Вскоре мы выяснили причину. В зале ожидания стояло 20 игровых автоматов.
Нужно было только вставить монету... и дернуть за рычаг... это так просто.
Как там сказал поэт? " --> Пусть отсохнет моя правая рука, если я
когда-нибудь забуду тебя, о Лас-Вегас, штат Невада ".
Между прочим: вы знаете Новый Орлеан? Я - нет.
В поездке по Западному побережью мы получили столько потрясающих
впечатлений, что решили ненадолго отложить свое возвращение домой, в
Израиль. Нью-Йорк привлекал нас одухотворенным отдыхом и наиболее подходил
для важных покупок. Накоротко приняв душ в отеле, мы вышли на улицу и
уселись за свободный столик на террасе уличного кафе. Наконец-то мы сидели
тут, самая лучшая из всех жен и я, сидели тут и созерцали жизнь большого
города, искрящуюся вокруг нас.
Честно сказать, мы были далеко не в лучшем расположении духа. Мы
чувствовали себя несколько одинокими и забытыми. Разумеется, все чужие
народы очень милы, очень любезны и даже чуточку дружелюбны, но они были нам
чужими уже по определению. Через короткое время любого путешественника из
Израиля охватывает тоска по знакомым лицам, по дружескому толчку в спину, по
уютным пересудам на иврите, разумеется, с тем, кто тоже израильтянин, с тем,
кого можно приветствовать фамильярным арабским прозвищем "хабиби"...
Так мы и сидели тут, самая лучшая из всех жен и я, сидели тут и
смотрели по сторонам, оба.
Внезапно ее лицо озарилось радостью:
- Нет! - взволнованно прошептала она. - Этого не может быть... Нет, так
оно и есть. Авигдор Пиклер!
Я едва не упал со стула. И впрямь, там, всего в нескольких шагах от нас
сквозь искрящуюся жизнь большого города пробирался Авигдор Пиклер. Большой
город там, большой город сям, - но мир-то, оказывается, тесен. Никогда не
думал, что встречу Авигдора Пиклера посреди Америки. Я уже потому об этом не
думал, что знал его едва-едва. Собственно, виделись как-то в театре во время
антракта, перекинулись парой незначительных фраз, довольствовались кивком,
одним довольно прохладным кивком, поскольку я правильно рассудил, что
Авигдор - человек не совсем в моем вкусе... Но здесь и сейчас?! В диаспоре?
Я вскочил и обнял его:
- Шалом, хабиби! - воодушевленно воскликнул я.
Обменявшись с моей женой бессчетным количеством поцелуев и объятий, он
принял мое приглашение и присел рядом с нами. Как мы выяснили, он был в
Нью-Йорке на отдыхе в двухлетнем отпуске и как раз шел в ресторан
"Пуэрто-Рико", где хотел встретиться с одной приятельской парой из Израиля,
Тирсой и ее мужем, очаровательными ребятами, которые из всевозможных
ресторанов Нью-Йорка всегда выбирают наилучший.
- А что, если, - предложил я, - мы пойдем туда вместе, а потом погуляем
по городу?
В ту же секунду сзади на мои глаза легли две мясистые ладони и чей-то
голос спросил фальцетом на безупречном иврите:
- А ну-ка, угадай, кто?
Ну, кто бы это мог быть? Кто, кроме Хаймке, использует такие детские
забавы?
- Хаймке! Как дела, дружище?!
Я сердечно расцеловал его в обе щеки, и пусть окружающие думают, что им
заблагорассудится. Затем я пододвинул ему стул от соседнего столика,
представил его Авигдору Пиклеру и проинформировал о нашем совместном рандеву
с Тирсой и ее мужем. Хаймке только что прилетел из Израиля, рассказал нам
последний анекдот про Бегина и сказал, что планирует со своей женой и другой
супружеской парой, Михалем и Ави, пересечь Америку; - между прочим, третья
пара приедет позднее, и было бы просто замечательно, если мы все вечером
соберемся вместе.
- Конечно, - обрадовались мы. - Давайте!
Наше настроение здорово улучшилось. Однако, этого Пиклера я считал
лишним. Я же всегда не выносил его, как его, так и его идиотских друзей,
которые всегда таковыми были.
К счастью, появились, как объявил Хаим, его жена и ее подруга Ави со
своим толстяком-мужем Михалем; у них на буксире оказалась третья, не
объявленная, а новоприобретенная еще дома пара художников и один известный
доктор Финкельштейн. Все трое только что случайно столкнулись друг с другом
на пешеходном переходе, представить себе невозможно, на пешеходном переходе
в Нью-Йорке.
- Как дела - что нового - вы тут надолго? - спрашивали они друг друга.
- Какие планы сегодня на вечер?
Самая лучшая из всех жен бросила на меня выразительный взгляд. "Мы еще
не знаем, будем ли свободны", - спокойно выразила она наше мнение.
И таки она была права. Для нас это было слишком. Почему, черт возьми,
мы должны проводить последние часы своей заграничной поездки с этим стадом
незнакомцев. Да, конечно, они были земляками, но для этого же есть Израиль.
- Извините, хабиби!
Это был официант. Он придвинул к нам еще несколько столов, прямо, как в
тель-авивском кафе на улице Дизенхоф, чем доставил сидящим максимум
неудобств. В результате этого маневра я оказался напротив усатого человека в
очках, который немедленно сообщил мне, что он с женой и детьми собирается
предпринять путешествие на Яву, Суматру, Борнео, новую Зеландию и Канаду,
они даже съездили на Аляску, где множество израильтян работают инструкторами
по собачьим упряжкам, трое были уже женаты на девушках-эскимосках и очень
страдали ностальгией.
Моя попытка поговорить с Хаимом потерпела неудачу, поскольку он как раз
был погружен в увлеченную беседу с баскетбольной командой "Маккаби"; игроки
вернулись из Италии и по приглашению нашего посольства совершали турне по
городам, в которое с удовольствием приглашали и всех нас; к сожалению, у них
оставалось только 5 свободных мест, а нас уже было порядка 170.
- Ну, хорошо, - примирительно сказала Тирса, входящая в костяк нашей
труппы. - Так что мы делаем сегодня вечером?
Д-р Финкельштейн горячо выступал за ночной клуб "Он и он", но его
поддержало только 42 присутствующих. Официант из Тель-Авива порекомендовал
зоопарк, где жил попугай, могущий говорить "хабиби", а г-жа Шпильман
предложила посетить статую Свободы.
- Без меня, - раздалось со всех сторон. - Там все просто кишит
израильтянами!
С нас было довольно. Я знаками объяснился с женой, и мы незаметно
протиснулись к выходу, так, чтобы не столкнуться глазами с как раз входящим
Феликсом Зелигом. Снаружи, на улице, нам удалось избавиться от одного
киббуцника, спросившего нас, какие у нас планы на сегодняшний вечер, - это
уже было невыносимо.
- Вон отсюда! - шипел я. - Домой!
Должен сказать, что несмотря ни на что, у нас были действительно
великолепные путешествия. Мы увидели как Старый, так и Новый свет, где
повстречали множество интересных людей из Израиля, посетили множество
интересных мест в наших посольствах за рубежом и даже прослушали один
концерт израильского симфонического оркестра, который как раз был в турне по
Соединенным Штатам. Вероятно, благодаря именно этим многочисленным встречам
с израильтянами, нас сильно потянуло домой. Вероятно, благодаря этим
потрясающим ландшафтам, - высоким горным пикам Европы и необозримым
американским прериям, - разгоралась в нас тоска по нашему, расположенному на
краю Азии миниатюрному государству, в котором мы жили не столь прекрасно,
сколько удивительно. Мы тосковали по узкой, извилистой дороге через всю
страну из Тель-Авива в Иерусалим со стоящими по обе ее стороны голосующими
попутчиками, мы тосковали по их высоко поднятым над головами табличкам, на
одной стороне которых стояло название конечного пункта, а на другой - но это
можно было увидеть, только проехав мимо, - милое пожелание "Чтоб ты сдох!".
Мы тосковали по пляжу в Нагарии, где с конца августа, в самый пик жары, люди
уже не купались, потому что на их родине, в Польше, в это время было уже
холодно. Мы тосковали по кинотеатрам Тель-Авива, где можно
одному-одинешеньку стоять перед кассой и внезапно совершенно незнакомый
человек доброжелательно-покровительственно хлопнет тебя по плечу: "Не купите
мне билетик? В очереди стоять неохота".
Короче, мы тосковали по нашей родине.
Иногда нам казались ужасно чужими все эти чужие страны с их
первоклассной организацией, с их великолепно обеспеченной жизнью, с
экспресспочтой, которая и на самом деле доставлялась быстрее обычной
разноски, с вокзальными часами, показывающими точное время, с пассажирскими
лифтами, доходящими до самого верхнего этажа, с зажигалками, которые и в
самом деле производили огонь. Мы хотели, наконец, снова начать сомневаться,
является ли время, показываемое общественными часами, точным или нет, хотели
снова начать проклинать почтальона, не приносящего вовремя дозарезу важные
письма, покольку ему не открыли дверь по первому звонку, хотели снова
чиркать влажными спичками по сырому коробку, снова, наконец, оказаться в
стране, имеющей, с одной стороны, атомный реактор, а с другой - пассажирские
лифты, сразу поставляемые с табличкой "Не работает". Мы снова хотели стоять
на вершине горы Кармель и, созерцая пьянящие виды гавани Хайфы, внезапно
почувствовать болезненный пинок сзади и, стремительно обернувшись, увидеть
бородатого незнакомца, тоже немного удивленого, который, однако, нисколько
не смутившись, говорит:
- Извините, я вас принял за другого.
- Ну? И что же? Позвольте спросить: почему вы этого другого
приветствуете пинком сзади?
- Не позволю. Это вас вообще не касается.
О родина, родина...
Надо смотреть правде в лицо. Дядя Гарри отвел меня в сторону и сказал в
утешение:
- Я знаю, что вы считаете дни до отъезда. И это вас нервирует. Мы,
американцы, имеем большой опыт в части борьбы с этим вечным проклятием -
нервозностью. Мы знаем решение этой проблемы. "Спокойствие" - так звучит
лозунг. Ничего хорошего в том, что вас съедает нервозность. И зачем так
нервничать? Успокойтесь! Улыбнитесь! Почувствуйте себя счастливыми!
С этими словами дядя Гарри растянулся на диване и закрыл глаза:
- Я успокаиваюсь... Я уже спокоен... Я полностью спокоен... Я забываю
все заботы... Я качаюсь на волнах спокойствия... Черт возьми! Уже
пол-двенадцатого! Меня же ждет адвокат...
Он вскочил и вылетел в раскаленный летний день. Я занял его место и
попытался последовать его совету. Я попробовал расслабиться, не нервничать,
забыть свои заботы, почувствовать себя свободным и беззаботным, ни о чем не
думать, ни о нашем отъезде, ни о новом чемодане, от которого потерялся
ключ... ни о нашей квартире в Тель-Авиве, в которой, наверное, вода уже на
метр стоит, потому что мы забыли закрутить кран... ни о самолете, который по
теории вероятности может упасть... ни о наших паспортах, которые мы уже три
дня нигде не можем отыскать... ни о телеграмме, которую мы уже давно должны
были послать... ни о... ни о...
Я отчаянно скорчился на диване и затрясся всем телом, жалкий комок
нервов, настоящая развалина. Мысль о том, что любой американец может где
угодно расслабиться, а я, несмотря на все усилия, - нет, буквально доводила
меня до сумасшествия. Тетя Труда, которая, как раз, зашла в комнату, это
сразу заметила, истерически разрыдалась и немедленно вызвала врача.
Я объяснил ему, что за эти последние дни со мной много, что произошло.
Мои нервы больше не выдерживали.
- Вы типичный представитель этого нового поколения невротиков, - поучал
меня искушенный медик. - Вы нервны и судорожны. Потому и не можете
расслабиться. Но я вам расскажу об одном психологическом постулате, который
мы, американцы, недавно открыли: ничего хорошего в том, что вас съедает
нервозность. Прислушайтесь к этому и начните, наконец, жить! Забудьте про
свои заботы! Забудьте о том, что вы не можете успокоиться - и вы немедленно
успокоитесь. Расслабьтесь! Почувствуйте себя свободным! Улыбнитесь! Будьте
счастливы! Успокойтесь!
Он судорожно проглотил две успокоительных пилюли и удалился.
Я отнесся к его словам со всем вниманием, собрался и заговорил сам с
собой:
- Ну, что ты за жалкое создание, что не можешь сам себя успокоить!
Стыдно! Успокойся же, наконец, идиот, успокойся...
Вечером меня отвезли в больницу. Профессор, обследовавший меня,
установил, что я нервозен и судорожен. И дал мне совет:
- Вы должны успокоиться, - сказал он. - Забудьте про свои заботы.
Расслабьтесь, почувствуйте себя свободным и счастливым, успокойтесь!
Почувствовав себя беззаботным, вы автоматически прекратите чувствовать себя
напряженным и несчастливым. У нас есть опыт в этом вопросе. Мы знаем решение
этой проблемы. "Спокойствие" - так звучит лозунг...
К несчастью, к этому времени я уже испытывал сильную, обоюдную аллергию
к слову "спокойствие". Как только я его слышал, на меня нападали конвульсии,
и я ощущал непреодолимое желание громко плакать. Профессор принял это за
признак отказа от сотрудничества, прекратил свое отвратительное лечение,
впал в нервный припадок и попытался меня задушить, но в последнее мгновение
ему помешали двое быстро прибежавших санитаров, вкатившие ему укол морфия.
Сам я в полночь, когда, наконец остался один, принял завышенную дозу
снотворного, которая подействовала мгновенно. В глазах почернело...
Я проснулся. Вокруг меня выислись зубчатые скалы, объятые языками
пламени. Ко мне приблизилась рогатая фигура с огромными вилами.
- Извините, - сказал я. - Где это я?
- В аду, - сказал Мефистофель. - Расслабься!
67
Canapх яиц в соли по рецепту
Шатобриана (франц.)
Внимание, внимание! (ит.)
Спасибо (ит.)
Улица Вены, названная в честь Каринтии - одной из областей Австрии.
В немецком языке все существительные имеют окончания мужского и
женского рода, поэтому у Кишона - "докторша" (прим.пер.)
Проверка тела на прочность (англ.)
От англ. tackling (прибивание). Прием в американском футболе,
предполагающий полную фиксацию противника (прим.пер.)
Около 1 доллара (прим.пер.)
В переводном варианте изменен порядок следования глав (страны
расставлены по русскому алфавиту). Кишон ссылается на рассказ, который
следует ниже в разделе "Англия".
По-немецки слова "город", "штат" и "государство" звучат одинаково.
Таким образом, у Кишона в оригинале - игра слов. Я аналогов в русском
подобрать не смог.
У Кишона одним словом: minderwertigskomplexzerfressenen
Хороший денек (идиш).
У Кишона: Brofdway ist off - игра слов: буквально - "Бродвей
закрывается", а офф-Бродвей - это расположенные вблизи цеетнральной улицы
Манхеттена - Бродвея - театры второго плана.
По-немецки здесь игра слов, поскольку эти глаголы являются омонимами со
словами "понос" и "запор"
Послушайте (иврит)
Дуайен - глава дип.корпуса, старший дипломат (от франц. Doien)
Песчаное (англ.)
Буквально: для служащих (франц.), т.е. чаевые.
Неудачника (идиш).
Карточная игра
Перефразировка еврейской молитвы: "Пусть отсохнет моя правая рука, если
я забуду тебя, о Иерусалим!"
Географически Англия - часть Европы. На самом деле она просто часть
самой себя и ничего иного. Это мы поняли с первого же взгляда после прибытия
туда.
Вероятно вам еще памятна широко освещаемая в прессе информация о той
грозовой буре, которая обрушилась на Ла-Манш и в одно мгновение приняла
размеры, которые не могли припомнить даже самые старые морские волки. Судьбе
было угодно, чтобы мы с женой пересекали канал как раз в этот необычный
день. Огромные, свирепо пенящиеся валы швыряли наш корабль из стороны в
сторону, как знаменитую ореховую скорлупу, которую всегда используют для
сравнений в таких случаях, хотя лично я еще ни разу не видел на свирепо
пенящихся валах ореховую скорлупу, за исключением, разве что, нашего
корабля. Эпические описания природных катастроф, встречающиеся в современной
литературе, не дают полноценной картины происходящего, и я ограничусь лишь
сообщением о священной клятве, которую я принес уже через полчаса после
начала шторма: я до конца дней своих, так клялся я, уйду в киббуц и посвящу
себя полной перестройке Стены плача в Иерусалиме, если только смогу спасти
свою жалкую жизнь.
Поскольку эта клятва не дала результатов, в последующие полчаса я
сменил ее на следующую:
- О, Господь, я отказываюсь от своей жалкой жизни, только не дай мне
умереть...
Эта формулировка имела успех. И уже несколькими часами позже мы увидели
белые скалы Дувра, которые до меня уже воспели столько поэтов,
предположительно пересекавших Канал подобным же образом. Пошатываясь, мы
выкарабкались на пирс и рухнули наземь, целуя милую матушку-землю. При этом
произошло и наше первое знакомство с английским национальным характером.
Позади нас полз по сходням на четвереньках английский джентльмен. Во время
плавания он пребывал в таком плачевном состоянии, что мы всерьез тревожились
за его жизнь, если у нас вообще оставалось время беспокоиться о чем-либо,
кроме своей собственной жизни.
Его британская супруга ждала его на берегу.
- Привет, дорогой, - сказала она в качестве приветствия. - Ну, как,
переправа была приятной?
- Просто прелесть, - отвечал он. - Хотя прогноз погоды был не очень
хорошим.
Должен заметить, что в этот момент еще сыпался град. Крупными
горошинами.
По правилам, в году четыре времени года: весна, лето, осень и зима. Это
справедливо также и для Англии. Правда, там все четыре времени года
происходят в один день. С утра - лето, к обеду зима, вечером осень и весна.
Впрочем, иногда наоборот. Вообще, твердого правила тут нет. Выглядываешь в
окно: небеса сияют синевой, ярко светит солнце. Радостно покидаешь дом,
выходишь на улицу - и бежишь обратно, поскольку уже через несколько шагов
сверкает молния. Куда хватает глаз - дождь идет стеной. Поспешно
поднимаешься по лестнице, хватаешь плащ и зонт, снова выходишь на улицу - и
тебя встречает радостный щебет птиц. А на безоблачном небе смеется солце. И
правильно делает.
Даже через два дня мы так и не смогли разгадать тайну, почему англичане
не эмигрируют. Ведь даже самые коренные из них жители признают, что такая
погода может свести с ума. При этом они всячески это демонстрируют.
Существует давнее наблюдение, что народ под зонтиками охотнее всего
беседует о погоде. Тем не менее, я был несколько удивлен, когда однажды на
автобусной остановке один из этих держателей зонтов обратился ко мне со
следующими словами:
- Прекрасная погода, не правда ли?
Я уставился на него:
- И это вы называете прекрасным? Вот эту серую, мерзкую, сырую погоду
Мне не следовало брать тебя с собой. Мне не следовало выходить за тебя
замуж. Ты только все мне портишь".
Поскольку жетоны были у нее, я более ничего не предпринимал и
предоставил ее судьбе. Пусть увидит, на что поставила.
Я, со своей стороны, купил жетонов на 5 долларов и немедленно поставил
их на совершенно же очевидный номер 19. Напряжение было невыносимым. Затаив
дыхание, мы следили за бегом шарика. Наконец, он остановился.
Он остановился на номере 25. Я до сих пор не понимаю, как это могло
произойти. Моя супруга сгребла 36 долларов. С самого раннего детства я не
чувствовал себя столь униженным. Перед ней возвышался столбик круглых
жетонов, а передо мной была пустота. И она еще кинула один доллар " -->
pour les employ - У тебя не найдется более лучшего применения своим деньгам? - спросил
я с благородной сдержанностью.
- Начхать мне на тебя! - прозвучал ее куда менее благородный ответ. -
Со своими деньгами я могу делать, что хочу. И исчезни уже наконец! Есть
старое правило: держись подальше от --> шлимазла , когда у тебя в жизни
счастливая пора.
Я удалился глубоко оскорбленный и с непоколебимым убеждением, что 19
был истинным номером, а 25 выпал просто случайно.
Остановивившись у стола с --> баккара , я достал из кошелька
20-долларовую банкноту и поставил ее куда-то наугад. Да я и не знал, куда
надо и почему. Я вообще не знал эту игру. Понтирующий дал мне две карты и то
же само сдал себе. Затем он их открыл. Затем я раскрыл свои. Затем я
проиграл, и он подгреб мои деньги к себе.
Я снова вернулся к рулетке и застал свою жену на грани обморока, столь
она была взволнованна: гора жетонов высилась перед ней, настоящая небольшая
гора. Я открыл рот от радостного изумления. Теперь мы сможем остаться в
Новом Орлеане на три недели. Что за прекрасная у меня спутница! Ее
разрумянившиеся щеки пылали и ее миндалевидные глаза сверкали, когда ее
волшебные, грациозные руки простирались над добычей. Чтоб она была жива и
здорова до 120 лет...
- Милая, - проворковал я, - скажи, как тебе это удалось?
- Не задавай дурацких вопросов, - ответила она хриплым голосом. - Я
просто купила себе жетонов на сто долларов.
Один взгляд на ее перекошенное лицо подтвердил страшную правду этих
слов. Я же знал, что этот монстр может только терять, спаси господи. И что
за вид! Дикие глаза неотрывно следят за шариком, руки жадно вцепились в
кошелек, - право слово, она уже и на человека-то не похожа. А ведь в ее
кошельке все наши деньги. И она их вышвырнула с такой легкостью, она
беззаботно пожертвовала заработанными в поте лиц наших и выменянных по
официальному курсу долларами на эту чертову игру! Никакого сомнения: она
сумасшедшая. Слыханое ли дело, чтобы разумный человек ставил на 5? Или даже
на 3, как она сейчас сделала?
Кучка жетонов перед ней становилась все меньше. Беглый, округленный
подсчет показал скорость потерь в 2 доллара в минуту.
Я посмотрел на часы.Через полтора часа был наш самолет на Новый Орлеан.
При таком положении вещей мы сможем там пробыть не более трех дней.
А пока она снова поставила на 25. Неужели женщины никогда не учатся на
своих ошибках?
Что-то должно произойти. Я не мог молча созерцать, как наше будущее
рушится со скоростью в 2 доллара в минуту.
- Любимая, - прошептал я, - пойдем за покупками.
- Иди один!
- Как насчет сумочки? Мы купим тебе красивую сумочку.
Магазин, как рассчитывал я, находится в 5 минутах ходьбы, это 10 минут
в оба конца, то есть нетто 20 долларов, это, собственно, цена сумочки, да
еще неплохая чистая прибыль. Так легко мне деньги еще никогда не
доставались. И впрямь: деньги достались бы, если бы моя жена туда пошла. Но
вместо этого она купила у крупье еще кучу жетонов.
И внутренний голос не пришептывал мне, на какой номер сейчас выпадет.
Он пришептывал только: "Прощай, Новый Орлеан, прощай...".
Я принес супруге стакан чаю. Одна минута выиграна. За вычетом 2
долларов питьевого налога.
Следующая попытка: "Давай, перейдем к игровым автоматам!". Там минута
хотя бы стоит максимум один доллар.
Она не хочет. Она хочет играть в рулетку. Она ставит - и притом
постоянно - на 8, 9, 10, трансверсаль 4-6, зеро, красный, первая дюжина. И
хоть бы раз выпало на номер 19, на который я время от времени ставил по 10
долларов...
Но шарик круглый, и в конце концов мне показалось, что счастье хотело
нам улыбнуться. Один заметно нервничающий игрок разорался на мою жену, что
она все время ставит на те же номера, что и он, отчего удача обходит его
стороной. Моя жена в ответ заорала, что это наоборот, он приносит ей
несчастье, потому что все время ставит раньше ее свои жетоны на номера, на
которые она хочет поставить. Вспыхнула громкая перепалка, отчего рулетка
простояла восемь минут (16 долларов). Поскольку моя жена была вовлечена в
спор, я перехватил инициативу. Подойдя к вооруженному охраннику, я обратился
к нему с просьбой выдворить из казино ту кричащую даму, вон у того стола.
Гангстер только пожал плечами: крик не являлся поводом для выдворения. Жаль.
Это означало бы два лишних дня в Новом Орлеане.
Душевный приступ моей супруги произвел большой успех. Она тут же
поставила на 18, нечет, черный, 25, 2, трансверсаль 4-6, третья дюжина,
вторая дюжина, 6, зеро, 7, 9 и 13. И на красный. И на первую дюжину. И на 8.
В страшной панике ввалился я в телефонную кабинку и позвонил из казино
в казино:
- Пожалуйста, срочно позовите к телефону миссис Китчен. Она сидит за
вторым столиком слева. Это очень важно.
- А что случилось?
- Ее семья попала в автомобильную катастрофу.
По счастью телефон находился достаточно далеко от стола, и хотя миссис
Китчен в быстром темпе подбежала к трубке, это принесло 4 доллара.
- Алло?
- Миссис Китчен, - сказал я на беглом английском. - Дирекция доводит до
вашего сведения, что согласно законам штата Невада, посетителям казино не
разрешается играть в рулетку более двух часов. Поскольку вы, к сожалению,
уже...
- Заткнись, идиот! Ты действительно полагаешь, что я тебя не узнала?
И тут же усвистала обратно к столу. Тем не менее, 9 драгоценных минут
выиграно, почти целый день в Новом Орлеане. И уже через полчаса, даст Б-г,
мы уже должны быть в аэропорту.
Я поволок наш багаж к двери и поманил оттуда супругу резкими взмахами
руки.
- Господи, Б-же! - ее голос внезапно задрожал от ужаса. - Где моя
черная сумка?!
Я не имел понятия. В черной сумке, помимо прочего, находились
косметические принадлежности моей жены. Начался поиск стоимостью не менее 20
долларов. Наконец, сумка была найдена. Кто-то запихнул ее под стол. Я рванул
сумку к себе и открыл ее, чтобы подсчитать оставшиеся деньги.
Денег не оставалось. Считать было нечего. Моя жена потеряда 230
долларов. 230 долларов проскользнули у нее между пальцами, просто так, за
здорово живешь. Если бы она ставила хотя бы на 19, так же, как я свои 350
долларов. Но мы еще, несмотря ни на что, может быть, сумеем провести в Новом
Орлеане пару дней.
В аэропорту нам объявили, что вылет откладывается на полчаса. Почему?
Вскоре мы выяснили причину. В зале ожидания стояло 20 игровых автоматов.
Нужно было только вставить монету... и дернуть за рычаг... это так просто.
Как там сказал поэт? " --> Пусть отсохнет моя правая рука, если я
когда-нибудь забуду тебя, о Лас-Вегас, штат Невада ".
Между прочим: вы знаете Новый Орлеан? Я - нет.
В поездке по Западному побережью мы получили столько потрясающих
впечатлений, что решили ненадолго отложить свое возвращение домой, в
Израиль. Нью-Йорк привлекал нас одухотворенным отдыхом и наиболее подходил
для важных покупок. Накоротко приняв душ в отеле, мы вышли на улицу и
уселись за свободный столик на террасе уличного кафе. Наконец-то мы сидели
тут, самая лучшая из всех жен и я, сидели тут и созерцали жизнь большого
города, искрящуюся вокруг нас.
Честно сказать, мы были далеко не в лучшем расположении духа. Мы
чувствовали себя несколько одинокими и забытыми. Разумеется, все чужие
народы очень милы, очень любезны и даже чуточку дружелюбны, но они были нам
чужими уже по определению. Через короткое время любого путешественника из
Израиля охватывает тоска по знакомым лицам, по дружескому толчку в спину, по
уютным пересудам на иврите, разумеется, с тем, кто тоже израильтянин, с тем,
кого можно приветствовать фамильярным арабским прозвищем "хабиби"...
Так мы и сидели тут, самая лучшая из всех жен и я, сидели тут и
смотрели по сторонам, оба.
Внезапно ее лицо озарилось радостью:
- Нет! - взволнованно прошептала она. - Этого не может быть... Нет, так
оно и есть. Авигдор Пиклер!
Я едва не упал со стула. И впрямь, там, всего в нескольких шагах от нас
сквозь искрящуюся жизнь большого города пробирался Авигдор Пиклер. Большой
город там, большой город сям, - но мир-то, оказывается, тесен. Никогда не
думал, что встречу Авигдора Пиклера посреди Америки. Я уже потому об этом не
думал, что знал его едва-едва. Собственно, виделись как-то в театре во время
антракта, перекинулись парой незначительных фраз, довольствовались кивком,
одним довольно прохладным кивком, поскольку я правильно рассудил, что
Авигдор - человек не совсем в моем вкусе... Но здесь и сейчас?! В диаспоре?
Я вскочил и обнял его:
- Шалом, хабиби! - воодушевленно воскликнул я.
Обменявшись с моей женой бессчетным количеством поцелуев и объятий, он
принял мое приглашение и присел рядом с нами. Как мы выяснили, он был в
Нью-Йорке на отдыхе в двухлетнем отпуске и как раз шел в ресторан
"Пуэрто-Рико", где хотел встретиться с одной приятельской парой из Израиля,
Тирсой и ее мужем, очаровательными ребятами, которые из всевозможных
ресторанов Нью-Йорка всегда выбирают наилучший.
- А что, если, - предложил я, - мы пойдем туда вместе, а потом погуляем
по городу?
В ту же секунду сзади на мои глаза легли две мясистые ладони и чей-то
голос спросил фальцетом на безупречном иврите:
- А ну-ка, угадай, кто?
Ну, кто бы это мог быть? Кто, кроме Хаймке, использует такие детские
забавы?
- Хаймке! Как дела, дружище?!
Я сердечно расцеловал его в обе щеки, и пусть окружающие думают, что им
заблагорассудится. Затем я пододвинул ему стул от соседнего столика,
представил его Авигдору Пиклеру и проинформировал о нашем совместном рандеву
с Тирсой и ее мужем. Хаймке только что прилетел из Израиля, рассказал нам
последний анекдот про Бегина и сказал, что планирует со своей женой и другой
супружеской парой, Михалем и Ави, пересечь Америку; - между прочим, третья
пара приедет позднее, и было бы просто замечательно, если мы все вечером
соберемся вместе.
- Конечно, - обрадовались мы. - Давайте!
Наше настроение здорово улучшилось. Однако, этого Пиклера я считал
лишним. Я же всегда не выносил его, как его, так и его идиотских друзей,
которые всегда таковыми были.
К счастью, появились, как объявил Хаим, его жена и ее подруга Ави со
своим толстяком-мужем Михалем; у них на буксире оказалась третья, не
объявленная, а новоприобретенная еще дома пара художников и один известный
доктор Финкельштейн. Все трое только что случайно столкнулись друг с другом
на пешеходном переходе, представить себе невозможно, на пешеходном переходе
в Нью-Йорке.
- Как дела - что нового - вы тут надолго? - спрашивали они друг друга.
- Какие планы сегодня на вечер?
Самая лучшая из всех жен бросила на меня выразительный взгляд. "Мы еще
не знаем, будем ли свободны", - спокойно выразила она наше мнение.
И таки она была права. Для нас это было слишком. Почему, черт возьми,
мы должны проводить последние часы своей заграничной поездки с этим стадом
незнакомцев. Да, конечно, они были земляками, но для этого же есть Израиль.
- Извините, хабиби!
Это был официант. Он придвинул к нам еще несколько столов, прямо, как в
тель-авивском кафе на улице Дизенхоф, чем доставил сидящим максимум
неудобств. В результате этого маневра я оказался напротив усатого человека в
очках, который немедленно сообщил мне, что он с женой и детьми собирается
предпринять путешествие на Яву, Суматру, Борнео, новую Зеландию и Канаду,
они даже съездили на Аляску, где множество израильтян работают инструкторами
по собачьим упряжкам, трое были уже женаты на девушках-эскимосках и очень
страдали ностальгией.
Моя попытка поговорить с Хаимом потерпела неудачу, поскольку он как раз
был погружен в увлеченную беседу с баскетбольной командой "Маккаби"; игроки
вернулись из Италии и по приглашению нашего посольства совершали турне по
городам, в которое с удовольствием приглашали и всех нас; к сожалению, у них
оставалось только 5 свободных мест, а нас уже было порядка 170.
- Ну, хорошо, - примирительно сказала Тирса, входящая в костяк нашей
труппы. - Так что мы делаем сегодня вечером?
Д-р Финкельштейн горячо выступал за ночной клуб "Он и он", но его
поддержало только 42 присутствующих. Официант из Тель-Авива порекомендовал
зоопарк, где жил попугай, могущий говорить "хабиби", а г-жа Шпильман
предложила посетить статую Свободы.
- Без меня, - раздалось со всех сторон. - Там все просто кишит
израильтянами!
С нас было довольно. Я знаками объяснился с женой, и мы незаметно
протиснулись к выходу, так, чтобы не столкнуться глазами с как раз входящим
Феликсом Зелигом. Снаружи, на улице, нам удалось избавиться от одного
киббуцника, спросившего нас, какие у нас планы на сегодняшний вечер, - это
уже было невыносимо.
- Вон отсюда! - шипел я. - Домой!
Должен сказать, что несмотря ни на что, у нас были действительно
великолепные путешествия. Мы увидели как Старый, так и Новый свет, где
повстречали множество интересных людей из Израиля, посетили множество
интересных мест в наших посольствах за рубежом и даже прослушали один
концерт израильского симфонического оркестра, который как раз был в турне по
Соединенным Штатам. Вероятно, благодаря именно этим многочисленным встречам
с израильтянами, нас сильно потянуло домой. Вероятно, благодаря этим
потрясающим ландшафтам, - высоким горным пикам Европы и необозримым
американским прериям, - разгоралась в нас тоска по нашему, расположенному на
краю Азии миниатюрному государству, в котором мы жили не столь прекрасно,
сколько удивительно. Мы тосковали по узкой, извилистой дороге через всю
страну из Тель-Авива в Иерусалим со стоящими по обе ее стороны голосующими
попутчиками, мы тосковали по их высоко поднятым над головами табличкам, на
одной стороне которых стояло название конечного пункта, а на другой - но это
можно было увидеть, только проехав мимо, - милое пожелание "Чтоб ты сдох!".
Мы тосковали по пляжу в Нагарии, где с конца августа, в самый пик жары, люди
уже не купались, потому что на их родине, в Польше, в это время было уже
холодно. Мы тосковали по кинотеатрам Тель-Авива, где можно
одному-одинешеньку стоять перед кассой и внезапно совершенно незнакомый
человек доброжелательно-покровительственно хлопнет тебя по плечу: "Не купите
мне билетик? В очереди стоять неохота".
Короче, мы тосковали по нашей родине.
Иногда нам казались ужасно чужими все эти чужие страны с их
первоклассной организацией, с их великолепно обеспеченной жизнью, с
экспресспочтой, которая и на самом деле доставлялась быстрее обычной
разноски, с вокзальными часами, показывающими точное время, с пассажирскими
лифтами, доходящими до самого верхнего этажа, с зажигалками, которые и в
самом деле производили огонь. Мы хотели, наконец, снова начать сомневаться,
является ли время, показываемое общественными часами, точным или нет, хотели
снова начать проклинать почтальона, не приносящего вовремя дозарезу важные
письма, покольку ему не открыли дверь по первому звонку, хотели снова
чиркать влажными спичками по сырому коробку, снова, наконец, оказаться в
стране, имеющей, с одной стороны, атомный реактор, а с другой - пассажирские
лифты, сразу поставляемые с табличкой "Не работает". Мы снова хотели стоять
на вершине горы Кармель и, созерцая пьянящие виды гавани Хайфы, внезапно
почувствовать болезненный пинок сзади и, стремительно обернувшись, увидеть
бородатого незнакомца, тоже немного удивленого, который, однако, нисколько
не смутившись, говорит:
- Извините, я вас принял за другого.
- Ну? И что же? Позвольте спросить: почему вы этого другого
приветствуете пинком сзади?
- Не позволю. Это вас вообще не касается.
О родина, родина...
Надо смотреть правде в лицо. Дядя Гарри отвел меня в сторону и сказал в
утешение:
- Я знаю, что вы считаете дни до отъезда. И это вас нервирует. Мы,
американцы, имеем большой опыт в части борьбы с этим вечным проклятием -
нервозностью. Мы знаем решение этой проблемы. "Спокойствие" - так звучит
лозунг. Ничего хорошего в том, что вас съедает нервозность. И зачем так
нервничать? Успокойтесь! Улыбнитесь! Почувствуйте себя счастливыми!
С этими словами дядя Гарри растянулся на диване и закрыл глаза:
- Я успокаиваюсь... Я уже спокоен... Я полностью спокоен... Я забываю
все заботы... Я качаюсь на волнах спокойствия... Черт возьми! Уже
пол-двенадцатого! Меня же ждет адвокат...
Он вскочил и вылетел в раскаленный летний день. Я занял его место и
попытался последовать его совету. Я попробовал расслабиться, не нервничать,
забыть свои заботы, почувствовать себя свободным и беззаботным, ни о чем не
думать, ни о нашем отъезде, ни о новом чемодане, от которого потерялся
ключ... ни о нашей квартире в Тель-Авиве, в которой, наверное, вода уже на
метр стоит, потому что мы забыли закрутить кран... ни о самолете, который по
теории вероятности может упасть... ни о наших паспортах, которые мы уже три
дня нигде не можем отыскать... ни о телеграмме, которую мы уже давно должны
были послать... ни о... ни о...
Я отчаянно скорчился на диване и затрясся всем телом, жалкий комок
нервов, настоящая развалина. Мысль о том, что любой американец может где
угодно расслабиться, а я, несмотря на все усилия, - нет, буквально доводила
меня до сумасшествия. Тетя Труда, которая, как раз, зашла в комнату, это
сразу заметила, истерически разрыдалась и немедленно вызвала врача.
Я объяснил ему, что за эти последние дни со мной много, что произошло.
Мои нервы больше не выдерживали.
- Вы типичный представитель этого нового поколения невротиков, - поучал
меня искушенный медик. - Вы нервны и судорожны. Потому и не можете
расслабиться. Но я вам расскажу об одном психологическом постулате, который
мы, американцы, недавно открыли: ничего хорошего в том, что вас съедает
нервозность. Прислушайтесь к этому и начните, наконец, жить! Забудьте про
свои заботы! Забудьте о том, что вы не можете успокоиться - и вы немедленно
успокоитесь. Расслабьтесь! Почувствуйте себя свободным! Улыбнитесь! Будьте
счастливы! Успокойтесь!
Он судорожно проглотил две успокоительных пилюли и удалился.
Я отнесся к его словам со всем вниманием, собрался и заговорил сам с
собой:
- Ну, что ты за жалкое создание, что не можешь сам себя успокоить!
Стыдно! Успокойся же, наконец, идиот, успокойся...
Вечером меня отвезли в больницу. Профессор, обследовавший меня,
установил, что я нервозен и судорожен. И дал мне совет:
- Вы должны успокоиться, - сказал он. - Забудьте про свои заботы.
Расслабьтесь, почувствуйте себя свободным и счастливым, успокойтесь!
Почувствовав себя беззаботным, вы автоматически прекратите чувствовать себя
напряженным и несчастливым. У нас есть опыт в этом вопросе. Мы знаем решение
этой проблемы. "Спокойствие" - так звучит лозунг...
К несчастью, к этому времени я уже испытывал сильную, обоюдную аллергию
к слову "спокойствие". Как только я его слышал, на меня нападали конвульсии,
и я ощущал непреодолимое желание громко плакать. Профессор принял это за
признак отказа от сотрудничества, прекратил свое отвратительное лечение,
впал в нервный припадок и попытался меня задушить, но в последнее мгновение
ему помешали двое быстро прибежавших санитаров, вкатившие ему укол морфия.
Сам я в полночь, когда, наконец остался один, принял завышенную дозу
снотворного, которая подействовала мгновенно. В глазах почернело...
Я проснулся. Вокруг меня выислись зубчатые скалы, объятые языками
пламени. Ко мне приблизилась рогатая фигура с огромными вилами.
- Извините, - сказал я. - Где это я?
- В аду, - сказал Мефистофель. - Расслабься!
67
Canapх яиц в соли по рецепту
Шатобриана (франц.)
Внимание, внимание! (ит.)
Спасибо (ит.)
Улица Вены, названная в честь Каринтии - одной из областей Австрии.
В немецком языке все существительные имеют окончания мужского и
женского рода, поэтому у Кишона - "докторша" (прим.пер.)
Проверка тела на прочность (англ.)
От англ. tackling (прибивание). Прием в американском футболе,
предполагающий полную фиксацию противника (прим.пер.)
Около 1 доллара (прим.пер.)
В переводном варианте изменен порядок следования глав (страны
расставлены по русскому алфавиту). Кишон ссылается на рассказ, который
следует ниже в разделе "Англия".
По-немецки слова "город", "штат" и "государство" звучат одинаково.
Таким образом, у Кишона в оригинале - игра слов. Я аналогов в русском
подобрать не смог.
У Кишона одним словом: minderwertigskomplexzerfressenen
Хороший денек (идиш).
У Кишона: Brofdway ist off - игра слов: буквально - "Бродвей
закрывается", а офф-Бродвей - это расположенные вблизи цеетнральной улицы
Манхеттена - Бродвея - театры второго плана.
По-немецки здесь игра слов, поскольку эти глаголы являются омонимами со
словами "понос" и "запор"
Послушайте (иврит)
Дуайен - глава дип.корпуса, старший дипломат (от франц. Doien)
Песчаное (англ.)
Буквально: для служащих (франц.), т.е. чаевые.
Неудачника (идиш).
Карточная игра
Перефразировка еврейской молитвы: "Пусть отсохнет моя правая рука, если
я забуду тебя, о Иерусалим!"
Географически Англия - часть Европы. На самом деле она просто часть
самой себя и ничего иного. Это мы поняли с первого же взгляда после прибытия
туда.
Вероятно вам еще памятна широко освещаемая в прессе информация о той
грозовой буре, которая обрушилась на Ла-Манш и в одно мгновение приняла
размеры, которые не могли припомнить даже самые старые морские волки. Судьбе
было угодно, чтобы мы с женой пересекали канал как раз в этот необычный
день. Огромные, свирепо пенящиеся валы швыряли наш корабль из стороны в
сторону, как знаменитую ореховую скорлупу, которую всегда используют для
сравнений в таких случаях, хотя лично я еще ни разу не видел на свирепо
пенящихся валах ореховую скорлупу, за исключением, разве что, нашего
корабля. Эпические описания природных катастроф, встречающиеся в современной
литературе, не дают полноценной картины происходящего, и я ограничусь лишь
сообщением о священной клятве, которую я принес уже через полчаса после
начала шторма: я до конца дней своих, так клялся я, уйду в киббуц и посвящу
себя полной перестройке Стены плача в Иерусалиме, если только смогу спасти
свою жалкую жизнь.
Поскольку эта клятва не дала результатов, в последующие полчаса я
сменил ее на следующую:
- О, Господь, я отказываюсь от своей жалкой жизни, только не дай мне
умереть...
Эта формулировка имела успех. И уже несколькими часами позже мы увидели
белые скалы Дувра, которые до меня уже воспели столько поэтов,
предположительно пересекавших Канал подобным же образом. Пошатываясь, мы
выкарабкались на пирс и рухнули наземь, целуя милую матушку-землю. При этом
произошло и наше первое знакомство с английским национальным характером.
Позади нас полз по сходням на четвереньках английский джентльмен. Во время
плавания он пребывал в таком плачевном состоянии, что мы всерьез тревожились
за его жизнь, если у нас вообще оставалось время беспокоиться о чем-либо,
кроме своей собственной жизни.
Его британская супруга ждала его на берегу.
- Привет, дорогой, - сказала она в качестве приветствия. - Ну, как,
переправа была приятной?
- Просто прелесть, - отвечал он. - Хотя прогноз погоды был не очень
хорошим.
Должен заметить, что в этот момент еще сыпался град. Крупными
горошинами.
По правилам, в году четыре времени года: весна, лето, осень и зима. Это
справедливо также и для Англии. Правда, там все четыре времени года
происходят в один день. С утра - лето, к обеду зима, вечером осень и весна.
Впрочем, иногда наоборот. Вообще, твердого правила тут нет. Выглядываешь в
окно: небеса сияют синевой, ярко светит солнце. Радостно покидаешь дом,
выходишь на улицу - и бежишь обратно, поскольку уже через несколько шагов
сверкает молния. Куда хватает глаз - дождь идет стеной. Поспешно
поднимаешься по лестнице, хватаешь плащ и зонт, снова выходишь на улицу - и
тебя встречает радостный щебет птиц. А на безоблачном небе смеется солце. И
правильно делает.
Даже через два дня мы так и не смогли разгадать тайну, почему англичане
не эмигрируют. Ведь даже самые коренные из них жители признают, что такая
погода может свести с ума. При этом они всячески это демонстрируют.
Существует давнее наблюдение, что народ под зонтиками охотнее всего
беседует о погоде. Тем не менее, я был несколько удивлен, когда однажды на
автобусной остановке один из этих держателей зонтов обратился ко мне со
следующими словами:
- Прекрасная погода, не правда ли?
Я уставился на него:
- И это вы называете прекрасным? Вот эту серую, мерзкую, сырую погоду