Страница:
Через несколько минут Джек, лежа в кровати, размышлял по поводу того, что же именно, черт побери, ему предстоит делать. Умом он понимал, что его ждет работа, рутинная во всех отношениях — кроме местонахождения. Но старина Эйб Линкольн тоже получил удовольствие от спектакля в театре Форда — если бы не одна мелочь81. Ему придется находиться в чужой стране — нет, во враждебной чужой стране. Он уже живет в другой стране, и как бы радушно ни принимали его англичане, ничто не сравнится с родным домом. Однако англичане для него друзья. А венгры друзьями не будут. Возможно, стрелять в него никто не станет, но и ключи от города на подушке ему точно не преподнесут. А если выяснится, что он приехал в Венгрию по подложному паспорту? Что говорится в Венской конвенции по этому поводу? Но не может же он поджать хвост и отказаться, ведь так? Он же бывший морской пехотинец.
Считается, что он не знает страха. Ну да, конечно. Единственным хорошим в том, что произошло несколько месяцев назад в его собственном доме, было то, что он как раз успел наведаться в туалет до того, как плохие ребята испортили вечеринку, поэтому просто физически не мог наделать в штаны от страха, когда ему к виску приставили пистолет. Да, тогда он сделал то, что надо было сделать, однако героем после этого себя совсем не чувствовал. Ему удалось выжить, удалось прикончить того типа с «Узи», но радость он испытывал только по поводу того, что не прикончил ублюдка Шона Миллера. Нет, пусть этим займется штат Мериленд, на полную катушку, если только, конечно, снова не вмешается Верховный суд, однако это было маловероятно, учитывая то, сколько в тот вечер погибло агентов спецслужб. Суды крайне редко закрывают глаза на мертвых сотрудников правоохранительных органов.
Но что ждет его в Венгрии? Он будет простым наблюдателем, полуофициальным представителем ЦРУ, присутствующим при переправке из страны какого-то русского болвана, которому захотелось удрать из Москвы. «Проклятие, ну почему такое всегда происходит именно со мной?» — в сердцах подумал Джек. Он чувствовал себя так, словно играл в дьявольскую лотерею, и ему постоянно выпадал выигрышный номер. Когда-нибудь этому придет конец? Ему платят за то, чтобы он смотрел в будущее и делал предсказания, но в глубине души Райан считал, что у него ни черта не получается. Ему нужно было услышать от других, что происходит сейчас, чтобы сравнить это с тем, о чем достоверно известно, что это уже произошло, и после чего просуммировать все это и получить безумный прогноз относительно того, что может произойти в будущем. Ну да, конечно же, в торговле у него это получалось неплохо, однако из-за нескольких акций никого никогда не убивали. А сейчас, возможно, под ударом окажется его собственная задница. Замечательно. Просто замечательно, твою мать. Райан уставился на потолок. Почему потолки всегда красят в белый цвет? Не был бы для сна лучше черный? Даже в темной комнате всегда виден белый потолок. Какой в этом смысл?
Почему к нему не приходит сон? Почему он задает себе нескончаемый поток глупых вопросов, на которые нет ответов? Как бы ни сложились дела в Будапеште, лично с ним все практически наверняка будет хорошо. Бейзил не допустит, чтобы с ним что-то случилось. Это было бы крайне отрицательно воспринято в Лэнгли, что англичане не могут позволить себе допустить. Слишком неприятные последствия. Судья Мур ничего не забудет; и на ближайшие лет десять на отношения между двумя разведывательными ведомствами ляжет тень. Нет, СВР не даст его в обиду.
С другой стороны, возможно, они не будут единственными игроками, и, как и в бейсболе, обе команды нацелены на победу, поэтому нужен точный расчет, чтобы послать мяч со скоростью девяносто пять миль в час до самых далеких дешевых трибун.
«Но ты же не можешь поднять руки и сдаться, Джек!» — сказал себе Райан. Другим, чьим мнением он дорожит, будет за него стыдно, — и, что гораздо хуже, он сам устыдится своей трусости. Итак, нравится ему или нет, он должен надеть форму и выйти на поле, надеясь, что не выронит проклятый мяч.
Конечно, можно просто вернуться в «Меррил Линч», — но нет, лучше пойти грудью на штыки. Райан с удивлением поймал себя на том, что он действительно предпочел бы смерть. Значит, он все-таки храбрый? Или просто упрямый? «Тот еще вопрос,» — подумал он. А ответ на это может дать только кто-то другой, тот, кому видна лишь одна часть уравнения. Сторонний наблюдатель может видеть только то, что происходит, но никак не стоящие за этим мысли. И этого недостаточно для того, чтобы выносить суждение, как бы ни заверяли в обратном журналисты и историки, утверждающие, что способны читать чужие мысли на расстоянии многих миль и лет. Ну да, конечно.
В любом случае, вещи собраны, и, если повезет, самым неприятным испытанием за всю командировку станет полет на самолете. Хоть он и ненавидит это, тут, по крайней мере, все достаточно предсказуемо… если только не отвалится крыло.
— Это еще что за хренотень? — спросил агент ФБР Джон Тайлер, не обращаясь ни к кому конкретно.
Телекс, который он держал в руках, содержал приказ, но не причины, стоящие за ним.
Тела были доставлены городскому коронеру с распоряжением не предпринимать с ними никаких действий. Подумав, Тайлер позвонил заместителю окружного прокурора, с которым обычно имел дело.
— Что ты хочешь? — недоверчиво переспросил Питер Мейфейр.
Три года назад он окончил юридический факультет Гарвардского университета третьим в выпуске и стремительно поднимался по служебной лестнице в прокуратуре, чем заслужил прозвище «Мах».
— Ты не ослышался.
— Зачем все это нужно?
— Понятия не имею. Мне известно только то, что распоряжение отдал лично директор Бюро. Все смахивает на то, что заказ поступил с противоположного берега реки, но в телексе ни хрена не разъясняется. Что будем делать?
— Где тела?
— Полагаю, у коронера. Мать и дочь. При них записка с просьбой не трогать. Так что, полагаю, их убрали в морозилку.
— А ты что, хочешь их сырыми?
— Наверное, все-таки замороженными, но да, нетронутыми, — сказал помощник специального агента, мысленно добавив: «Ну Мах и выражается, черт бы его побрал!»
— Родственники у них есть?
— Пока что мне неизвестно, чтобы полиция кого-либо разыскала.
— Ну хорошо, будем надеяться, что и не разыщет. А раз родственников нет, мы объявим погибших нуждающимися бедняками и дадим коронеру разрешение передать их в федеральную опеку, понимаешь, как бездомного пьянчужку, подобранного мертвым на улице. Таких кладут в самый дешевый гроб и хоронят на кладбище Поттерс-Филд. Куда ты собираешься их везти?
— Мах, я сам не знаю. Думаю, надо будет послать сообщение в центр Гувера и дождаться ответа Эмила.
— Как быстро это надо будет сделать? — спросил Мейфейр
— Это нужно было сделать еще на прошлой неделе, Мах.
— Ну хорошо, если хочешь, я прямо сейчас отправлюсь к коронеру.
— Жди меня там, Мах. Спасибо.
— За тобой пиво и ужин в ресторане, — предупредил помощник окружного прокурора.
— Договорились.
За такую услугу можно будет и заплатить.
Глава двадцать пятая
Считается, что он не знает страха. Ну да, конечно. Единственным хорошим в том, что произошло несколько месяцев назад в его собственном доме, было то, что он как раз успел наведаться в туалет до того, как плохие ребята испортили вечеринку, поэтому просто физически не мог наделать в штаны от страха, когда ему к виску приставили пистолет. Да, тогда он сделал то, что надо было сделать, однако героем после этого себя совсем не чувствовал. Ему удалось выжить, удалось прикончить того типа с «Узи», но радость он испытывал только по поводу того, что не прикончил ублюдка Шона Миллера. Нет, пусть этим займется штат Мериленд, на полную катушку, если только, конечно, снова не вмешается Верховный суд, однако это было маловероятно, учитывая то, сколько в тот вечер погибло агентов спецслужб. Суды крайне редко закрывают глаза на мертвых сотрудников правоохранительных органов.
Но что ждет его в Венгрии? Он будет простым наблюдателем, полуофициальным представителем ЦРУ, присутствующим при переправке из страны какого-то русского болвана, которому захотелось удрать из Москвы. «Проклятие, ну почему такое всегда происходит именно со мной?» — в сердцах подумал Джек. Он чувствовал себя так, словно играл в дьявольскую лотерею, и ему постоянно выпадал выигрышный номер. Когда-нибудь этому придет конец? Ему платят за то, чтобы он смотрел в будущее и делал предсказания, но в глубине души Райан считал, что у него ни черта не получается. Ему нужно было услышать от других, что происходит сейчас, чтобы сравнить это с тем, о чем достоверно известно, что это уже произошло, и после чего просуммировать все это и получить безумный прогноз относительно того, что может произойти в будущем. Ну да, конечно же, в торговле у него это получалось неплохо, однако из-за нескольких акций никого никогда не убивали. А сейчас, возможно, под ударом окажется его собственная задница. Замечательно. Просто замечательно, твою мать. Райан уставился на потолок. Почему потолки всегда красят в белый цвет? Не был бы для сна лучше черный? Даже в темной комнате всегда виден белый потолок. Какой в этом смысл?
Почему к нему не приходит сон? Почему он задает себе нескончаемый поток глупых вопросов, на которые нет ответов? Как бы ни сложились дела в Будапеште, лично с ним все практически наверняка будет хорошо. Бейзил не допустит, чтобы с ним что-то случилось. Это было бы крайне отрицательно воспринято в Лэнгли, что англичане не могут позволить себе допустить. Слишком неприятные последствия. Судья Мур ничего не забудет; и на ближайшие лет десять на отношения между двумя разведывательными ведомствами ляжет тень. Нет, СВР не даст его в обиду.
С другой стороны, возможно, они не будут единственными игроками, и, как и в бейсболе, обе команды нацелены на победу, поэтому нужен точный расчет, чтобы послать мяч со скоростью девяносто пять миль в час до самых далеких дешевых трибун.
«Но ты же не можешь поднять руки и сдаться, Джек!» — сказал себе Райан. Другим, чьим мнением он дорожит, будет за него стыдно, — и, что гораздо хуже, он сам устыдится своей трусости. Итак, нравится ему или нет, он должен надеть форму и выйти на поле, надеясь, что не выронит проклятый мяч.
Конечно, можно просто вернуться в «Меррил Линч», — но нет, лучше пойти грудью на штыки. Райан с удивлением поймал себя на том, что он действительно предпочел бы смерть. Значит, он все-таки храбрый? Или просто упрямый? «Тот еще вопрос,» — подумал он. А ответ на это может дать только кто-то другой, тот, кому видна лишь одна часть уравнения. Сторонний наблюдатель может видеть только то, что происходит, но никак не стоящие за этим мысли. И этого недостаточно для того, чтобы выносить суждение, как бы ни заверяли в обратном журналисты и историки, утверждающие, что способны читать чужие мысли на расстоянии многих миль и лет. Ну да, конечно.
В любом случае, вещи собраны, и, если повезет, самым неприятным испытанием за всю командировку станет полет на самолете. Хоть он и ненавидит это, тут, по крайней мере, все достаточно предсказуемо… если только не отвалится крыло.
— Это еще что за хренотень? — спросил агент ФБР Джон Тайлер, не обращаясь ни к кому конкретно.
Телекс, который он держал в руках, содержал приказ, но не причины, стоящие за ним.
Тела были доставлены городскому коронеру с распоряжением не предпринимать с ними никаких действий. Подумав, Тайлер позвонил заместителю окружного прокурора, с которым обычно имел дело.
— Что ты хочешь? — недоверчиво переспросил Питер Мейфейр.
Три года назад он окончил юридический факультет Гарвардского университета третьим в выпуске и стремительно поднимался по служебной лестнице в прокуратуре, чем заслужил прозвище «Мах».
— Ты не ослышался.
— Зачем все это нужно?
— Понятия не имею. Мне известно только то, что распоряжение отдал лично директор Бюро. Все смахивает на то, что заказ поступил с противоположного берега реки, но в телексе ни хрена не разъясняется. Что будем делать?
— Где тела?
— Полагаю, у коронера. Мать и дочь. При них записка с просьбой не трогать. Так что, полагаю, их убрали в морозилку.
— А ты что, хочешь их сырыми?
— Наверное, все-таки замороженными, но да, нетронутыми, — сказал помощник специального агента, мысленно добавив: «Ну Мах и выражается, черт бы его побрал!»
— Родственники у них есть?
— Пока что мне неизвестно, чтобы полиция кого-либо разыскала.
— Ну хорошо, будем надеяться, что и не разыщет. А раз родственников нет, мы объявим погибших нуждающимися бедняками и дадим коронеру разрешение передать их в федеральную опеку, понимаешь, как бездомного пьянчужку, подобранного мертвым на улице. Таких кладут в самый дешевый гроб и хоронят на кладбище Поттерс-Филд. Куда ты собираешься их везти?
— Мах, я сам не знаю. Думаю, надо будет послать сообщение в центр Гувера и дождаться ответа Эмила.
— Как быстро это надо будет сделать? — спросил Мейфейр
— Это нужно было сделать еще на прошлой неделе, Мах.
— Ну хорошо, если хочешь, я прямо сейчас отправлюсь к коронеру.
— Жди меня там, Мах. Спасибо.
— За тобой пиво и ужин в ресторане, — предупредил помощник окружного прокурора.
— Договорились.
За такую услугу можно будет и заплатить.
Глава двадцать пятая
Замена тел
Тела были уложены в дешевые алюминиевые гробы, такие, которые используются для транспортировки умерших самолетами, затем загружены в машину ФБР и отвезены в международный аэропорт Логана. Специальный агент Тайлер связался с Вашингтоном, чтобы спросить, что делать дальше; к счастью, рация в его машине была оснащена маскиратором.
Как выяснилось, директор ФБР Эмил Джекобс также еще не продумал все детали, поэтому ему пришлось звонить директору ЦРУ судье Муру. После лихорадочных размышлений было решено загрузить гробы на борт «Боинга-747» компании «Бритиш эруэйз», вылетающего из Бостона в лондонский аэропорт «Хитроу», где их должны были забрать люди Бейзила. Все прошло быстро и гладко, поскольку британская авиакомпания с готовностью сотрудничает с американскими правоохранительными ведомствами; рейс 214 выкатил на взлетную полосу ровно в 8:10 утра, а вскоре уже набрал потолок три тысячи миль, направляясь к четвертому терминалу «Хитроу».
Зайцев, спавший на верхней полке, проснулся около пяти часов утра, сам не зная, почему. Повернувшись на бок, он выглянул в окно, и тут до него дошло: поезд стоит на станции. Олег Иванович не мог сказать, на какой именно, поскольку не помнил расписания, и внезапно его охватила холодная дрожь. А что если в вагон сейчас поднимаются сотрудники Второго главного управления? При свете дня он отмахнулся бы от подобной мысли, однако КГБ славился тем, что арестовывал людей среди ночи, когда они максимально беспомощные. Внезапно страх вернулся. Зайцев услышал шаги по коридору… но неизвестный прошел мимо двери купе, и через мгновение поезд, тронувшись, протащился мимо деревянного здания вокзала. За окном снова стало темно. «Почему это так меня напугало?» — спросил себя Зайцев. Почему именно сейчас? Разве он уже не в безопасности? «Почти в безопасности,» — поправил он себя. На самом деле в безопасности он окажется только тогда, когда ступит на чужую землю. Надо постоянно напоминать себе об этом до тех пор, пока он не окажется в чужой, несоциалистической стране. А до этого момента еще далеко. Четко затвердив эту мысль, Зайцев отвернулся от окна и попытался снова заснуть. Вскоре плавное покачивание вагона пересилило охватившую его тревогу, и он вернулся к снам, которые также не принесли ему облегчения.
«Боинг-747» британских авиалиний также летел в темноте. Почти все пассажиры спали, а экипаж следил за показаниями многочисленных приборов, потягивая кофе и наслаждаясь зрелищем усыпанного звездами ночного неба. Первые проблески рассвета, как правило, начинали появляться над западным побережьем Ирландии.
Райан проснулся раньше обычного. Не будя жену, он осторожно выбрался из кровати, быстро оделся и вышел на улицу. Молочник как раз заезжал в тупик в самом конце Гриздейл-Клоуза. Выйдя из машины, он достал из кузова полгаллонную бутылку цельного молока, которое дети Райана поглощали с такой же жадностью, с какой реактивный двигатель «Пратт энд Уитни» хлещет авиационный керосин, и буханку свежего хлеба. Молочник был уже на полпути к дому, когда заметил своего клиента.
— Что-нибудь случилось, сэр? — спросил он, решив, что заболел один из малышей — самая распространенная причина, по которой родители маленьких детей не спят в такой ранний час.
— Нет, просто что-то не спится, — зевнув, ответил Райан.
— Вам точно ничего не нужно?
— Если можно, одну сигарету, — не думая, сказал Райан.
Под бдительным оком Кэти он не еще выкурил ни одной сигареты с самого приезда в Англию.
— Пожалуйста, угощайтесь. — Протянув пачку, молочник вытряхнул из нее одну сигарету.
Только теперь Райан опомнился.
— Благодарю вас, дружище.
Однако он все равно взял сигарету и прикурил от газовой зажигалки. Кашлянув после первой затяжки, Райан быстро освоился. В неподвижном предрассветном воздухе сигарета показалась ему особенно желанной, и он подумал, что самое прекрасное в дурных привычках — это то, как быстро они возвращаются. Сигарета оказалась крепкой, похожей на «Мальборо», которые Райан курил в старших классах школы, что в конце шестидесятых являлось неотъемлемой частью возмужания. «Молочнику пора бы уезжать, — подумал Джек, — однако он, скорее всего, не женат на хирурге клиники Гопкинса.»
Впрочем, наверное, и со своими клиентами он разговаривает нечасто.
— Вам нравится жить здесь, сэр?
— Да, нравится. Здешние жители очень дружелюбные.
— Стараемся, сэр. Что ж, всего хорошего.
— Спасибо, дружище, — сказал Райан. — И вам тоже всего хорошего.
Молочник вернулся к машине. В Америке его собратьев почти не осталось: все они пали жертвами супермаркетов и крупных продовольственных магазинов. «А жаль,» — подумал Райан. Он вспомнил теплый, необычайно вкусный хлеб и пончики с медом, которые ел в детстве. Все это как-то незаметно исчезло, приблизительно когда он учился в седьмом классе. Но сигарета и свежий воздух оказались далеко не худшим способом прогнать остатки сна. Стояла абсолютная тишина. Даже птицы еще не проснулись. Подняв взгляд, Райан увидел высоко в ночном небе огоньки самолета. Судя по курсу — направляющегося в Европу, скорее всего, в Скандинавию, вероятно, из «Хитроу». «Каким беднягам пришлось вставать так рано, чтобы успеть на рейс?» — подумал Райан. Ладно, это не его дело… Докурив сигарету, он бросил окурок в траву, гадая, найдет ли его Кэти. Что ж, всегда можно будет свалить вину на случайного прохожего. Жаль, что почтальон еще не приносил газеты. Поэтому Райану пришлось вернуться в дом и включить на кухне телевизор, настроенный на Си-эн-эн. Он как раз успел на спортивные новости. «Ориолс» опять одержал победу и теперь в матчах Мировой серии сразится с «Филлис». Это известие было бы очень приятным, если бы к нему не примешивалась толика дегтя. В Америке Райан обязательно достал бы билеты и сходил два — три раза на Мемориальный стадион, а все остальные матчи обязательно посмотрел бы дома по телевизору. Однако в этом году бейсбол придется пропустить. Система кабельного телевидения, которой оснащен его дом, не принимает ни одного американского спортивного канала. Англичане только-только начинают смотреть американский футбол. В самой игре они ничего не понимают, но почему-то им нравится за ней наблюдать. «По крайней мере, это лучше, чем та ерунда, которая идет у них на телевидении,» — презрительно фыркнув, подумал Райан. Кэти очень понравились английские комедии, но сам он почему-то совершенно не понимал их юмора. Правда, надо отдать должное, выпуски новостей очень приличные. Наверное, все дело в хорошем вкусе. Non est disputandum82, как говорили древние римляне. Тут Райан наконец увидел на востоке рассвет, первую бледную полоску света на горизонте. Пройдет еще не меньше часа до того, как действительно начнется утро, но все же заря пришла, и остановить ее не могло даже желание еще немного поспать.
Джек решил сварить кофе — для этого достаточно было лишь включить кофеварку, которую он подарил жене на прошлый день рождения. В этот момент с крыльца донесся шлепок упавшей пачки газет, и Райан направился к двери.
— Ты уже встал? — спросила Кэти, когда он вернулся.
— Да. Решил, что нет смысла крутиться в кровати. — Джек поцеловал жену.
Та удивленно поморщилась, но затем послушно подставила губы. Ее тонкий нос уловил запах табака, однако Кэти ошибочно отбросила это предположение, сочтя его слишком неправдоподобным.
— Ты сварил кофе?
— Щелкнул тумблером, — подтвердил Джек. — Остальное доверяю сделать тебе.
— Что хочешь на завтрак?
— А разве у меня есть выбор? — недоверчиво спросил Райан.
В последнее время Кэти в очередной раз обуяла мания здорового питания, и ни о каких пончиках не приходилось и мечтать.
— Доброе утро, зайчик! — ласково поздоровался с дочерью Олег.
— Папа!
Девочка протянула руки к отцу с той улыбкой, с которой всегда просыпаются маленькие дети. Это проходит задолго до того, как они становятся взрослыми, но пока оно есть, родители не перестают ему поражаться. Подняв дочь с кровати, Олег стиснул ее в объятиях. Опустившись босыми ножками на застеленный ковровой дорожкой пол, девочка зашлепала в туалет. Ирина тем временем заправила ее кровать, и супруги отправились одеваться на взрослую половину. Десять минут спустя вся семья уже направлялась в вагон-ресторан. Оглянувшись, Олег отметил, что проводник первым делом поспешил убрать у них в купе. Да, есть свои маленькие преимущества быть сотрудником КГБ, хотя продолжаться это будет совсем недолго. Ночью поезд остановился у какого-то совхоза и взял свежего молока, без которого маленькая Светлана не представляла себе завтрак. Взрослым пришлось довольствоваться посредственным (в лучшем случае) кофе и бутербродами с маслом. (На кухне закончились яйца.) Хорошо хоть хлеб и масло оказались свежими и вкусными. В конце вагона лежала стопка утренних газет. Взяв «Правду», Олег раскрыл ее и пробежал взглядом заголовки — обычная ложь. Еще одна сторона работы в КГБ заключалась в том, что расширенный объем получаемой информации уже не позволял верить вранью официальной прессы. «В „Известиях“, по крайней мере, печатают материалы про реальных людей, которые порой бывают правдивыми,» — подумал Олег Иванович. Но в советском поезде можно найти, разумеется, только наиболее политически корректные периодические издания, одним из которых и является так называемая «Правда». Зайцев презрительно фыркнул.
Райан обзавелся двумя наборами бритвенных и туалетных принадлежностей специально на случай командировки. Чехол с костюмом висел на большом латунном крючке в гардеробе в ожидании того момента, когда сэр Бейзил отправит его владельца в Будапешт. Завязывая галстук, Райан взглянул на чехол, гадая, когда же ему предстоит трогаться в путь. В этот момент в спальню вошла Кэти и тоже стала одеваться. Ее белый халат, можно не сомневаться, висит на крючке на двери кабинета — наверное, два халата, для клиник Хаммерсмита и Мурфилдса, с соответствующими нашивками над нагрудным карманом.
— Кэти?
— Да?
— Слушай, а ты оставила на своем халате нашивку из Гопкинса или пришила новые?
Раньше ему почему-то не приходило в голову спросить об этом.
— Пришила новые. Слишком хлопотно объяснять это тем больным, кто обратит внимание.
Однако кто-нибудь все равно обратит внимание на ее акцент или спросит, почему на нашивке написано «Леди Каролина Райан, доктор медицинских наук, член американской коллегии практикующих хирургов». Женскому тщеславию Кэти не могло не льстить короткое слово «леди» перед фамилией. Джек с наслаждением наблюдал за тем, как его жена расчесывает волосы. Конечно, будь они чуть подлиннее, Кэти была бы просто неотразимой, однако она никогда не давала волосам отрасти, утверждая, что белая шапочка все равно испортит любую прическу. Все это окажется забыто, когда их в следующий раз пригласят на званый ужин. А это обязательно произойдет, рано или поздно. Королева Елизавета прониклась к супругам Райанам симпатией, как и принц Уэльский, так что приглашения в Букингемский дворец долго ждать не придется. А от таких приглашений не отказываются, хотя у Кэти может найтись оправдание, если на следующий день ей предстоит ответственная операция. А вот разведчики, напротив, должны приходить в восторг от оказанной им чести, даже если это будет означать головную боль после всего трех часов сна перед новым рабочим днем.
— Что в повестке дня на сегодня?
— Буду читать лекцию о ксеноновом лазере. Клиника Хаммерсмита собирается закупить такой аппарат, а во всем Лондоне я единственная, кто знает, как с ним работать.
— Подумать только — моя жена — специалист по лазерам.
— Ну, по крайней мере, я могу говорить о своей работе, — ответила Кэти. — Не то что ты, шпион несчастный.
— Да, дорогая, — вздохнул Райан.
«Может быть, стоило бы захватить сегодня с собой „Браунинг“, просто чтобы позлить ее.» Однако если кто-нибудь в поезде заметит у него пистолет, в лучшем случае на него посмотрят, как на человека нечистоплотного, а в худшем ему придется объясняться с констеблем, зачем ему понадобилось носить с собой такую штуковину. И тут даже его дипломатический статус не позволит замять скандал.
Через четверть часа Джек и Кэти уже сидели в купе, направляясь на северо-запад в Лондон. Кэти, как всегда, читала какой-то медицинский журнал; Райан листал «Телеграф». В этом номере была статья Джона Кигана, а Райан с уважением относился к этому историку, способному анализировать самую разнообразную информацию. Для Джека оставалось загадкой, почему сэр Бейзил не завербовал Кигана в Сенчури-Хауз. Вероятно, тот и так неплохо зарабатывал на жизнь, неся свои мысли в массы — по крайней мере, образованной и умной их части. Это вполне разумно. В Великобритании на государственной службе особо не разбогатеешь, да и тяготит то, что о твоем труде на благо родины никто не знает, — подумаешь, изредка начальство погладит по головке за что-нибудь особенно выдающееся. Впрочем, то же самое можно сказать про чиновников во всем мире.
Приблизительно в тот самый момент, когда поезд, в котором ехали Райаны, проезжал мимо станции Слон и Замок, самолет, прибывший рейсом 214 из Бостона, мягко остановился у четвертого терминала «Хитроу». Самолет не стал подруливать к самому зданию вокзала, а затормозил у автобусов, которым предстояло доставить пассажиров к посту пограничного и таможенного контроля. Как только под колеса шасси подложили «башмаки», открылся грузовой люк. Последними в аэропорту Логана были загружены два гроба, они же и стали первыми предметами, которые грузчики вручную вытащили из люка. Бирки, закрепленные на ручках, указывали, куда именно следует отправить этот груз; к тому же, за разгрузкой все равно наблюдали два ничем не примечательных человека из Сенчури-Хауза. Гробы уложили на четырехколесную тележку — в Англии такие называются «каталками» — и отвезли к стоянке, где их быстро загрузили в небольшой грузовичок без каких-либо надписей и логотипов на бортах. Двое сотрудников СВР забрались в кабину и выехали с территории аэропорта, направляясь на восток, в Лондон, не имея ни малейшего представления о том, в чем заключалась их работа. На самом деле, в этом ремесле такое бывает часто.
Сорок минут спустя грузовичок подъехал к дому 100 по Вестминстер-Бридж-роуд. Гробы достали из кузова и переложили на другую каталку, чтобы отвезти до грузового лифта и спустить на второй этаж подвала.
Там их уже ждали два человека. Вскрыв гробы, они поблагодарили небеса за то, что запасы сухого льда внутри оказались достаточными и тела еще не начали распространять отвратительный запах мертвой разлагающейся человеческой плоти. Надев резиновые перчатки, сотрудники достали тела — оба оказались легкими — и переложили их на операционные столы из нержавеющей стали. Оба тела были обнаженные; обращаться с телом маленькой девочки было особенно тяжело.
Однако самое страшное ждало их впереди. Сравнив тела с фотографиями, полученными с помощью журналистов «Таймс», сотрудники пришли к выводу, что лицо девочки, что совершенно неудивительно, не соответствует лицу на снимке. То же самое можно было сказать и про взрослую женщину, хотя ростом и телосложением она подходила под требуемые параметры. Ее лицо осталось практически нетронутым огнем, ядовитый дым от которого лишил ее жизни. Поэтому для того, чтобы использовать тела в операции «Беатрикс», необходимо было изуродовать их еще больше. Это было сделано с помощью пропановых горелок. Первым делом один из сотрудников включил расположенную под потолком мощную вытяжку. Затем оба надели брезентовые робы и зажгли горелки. Пламя было безжалостно направлено на тела. Цвет волос не совпадал в обоих случаях, поэтому их пришлось спалить начисто. Затем горелки были поднесены вплотную к лицам. Наружные покровы сгорели быстро, однако сотрудникам это показалось целой вечностью. Тот, который занимался девочкой, беззвучно бормотал молитвы за упокой детской души, зная, что она уже там, куда должна попасть душа невинного ребенка. А то, что осталось, — это лишь холодная мертвая плоть, не имеющая никакой ценности для своего предыдущего обладателя, однако обладающая определенной ценностью для Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии, и, несомненно, для Соединенных Штатов Америки, иначе двоим сотрудникам СВР не пришлось бы заниматься такой жуткой работой. Когда левый глаз девочки, не выдержав внутреннего давления, лопнул, мучитель, терзавший ее тело, вынужден был отвернуться. Его вырвало. Однако без этого никак нельзя было обойтись. Глаза у несчастной малышки были не того цвета.
Затем также были сильно опалены кисти рук и ступни, после чего напоследок оба тела были исследованы на предмет наличия татуировок, шрамов и других особых примет. Однако сотрудники не обнаружили ничего, ни даже шрама после удаления аппендикса.
На все про все потребовалось полтора часа, но в конце концов сотрудники были удовлетворены своей работой. Затем тела нужно было одеть. На них натянули одежду советского производства, после чего уже ее пришлось жечь горелками, чтобы опаленная материя смешалась с обгорелыми наружными покровами. После того, как и с этой мрачной работой было покончено, тела снова уложили в гробы, которые затем были наполнены сухим льдом, чтобы охладить органические ткани и замедлить процесс их разложения. Запаянные гробы были поставлены рядом с третьим, дожидавшимся в углу. К этому моменту подошло время обеда, однако ни у одного из сотрудников не возникло желание есть. Гораздо больше им сейчас требовалось пропустить по несколько стаканчиков виски, а в окрестностях Сенчури-Хауза было достаточно питейных заведений.
— Джек?
Просунув голову в дверь, сэр Бейзил застал Райана листающим документы, как и полагается хорошему аналитику.
— Да, сэр? — ответил тот, отрываясь от бумаг.
— Вы уже собрались?
— Да, сэр, собрался, но только мои вещи дома.
Как выяснилось, директор ФБР Эмил Джекобс также еще не продумал все детали, поэтому ему пришлось звонить директору ЦРУ судье Муру. После лихорадочных размышлений было решено загрузить гробы на борт «Боинга-747» компании «Бритиш эруэйз», вылетающего из Бостона в лондонский аэропорт «Хитроу», где их должны были забрать люди Бейзила. Все прошло быстро и гладко, поскольку британская авиакомпания с готовностью сотрудничает с американскими правоохранительными ведомствами; рейс 214 выкатил на взлетную полосу ровно в 8:10 утра, а вскоре уже набрал потолок три тысячи миль, направляясь к четвертому терминалу «Хитроу».
Зайцев, спавший на верхней полке, проснулся около пяти часов утра, сам не зная, почему. Повернувшись на бок, он выглянул в окно, и тут до него дошло: поезд стоит на станции. Олег Иванович не мог сказать, на какой именно, поскольку не помнил расписания, и внезапно его охватила холодная дрожь. А что если в вагон сейчас поднимаются сотрудники Второго главного управления? При свете дня он отмахнулся бы от подобной мысли, однако КГБ славился тем, что арестовывал людей среди ночи, когда они максимально беспомощные. Внезапно страх вернулся. Зайцев услышал шаги по коридору… но неизвестный прошел мимо двери купе, и через мгновение поезд, тронувшись, протащился мимо деревянного здания вокзала. За окном снова стало темно. «Почему это так меня напугало?» — спросил себя Зайцев. Почему именно сейчас? Разве он уже не в безопасности? «Почти в безопасности,» — поправил он себя. На самом деле в безопасности он окажется только тогда, когда ступит на чужую землю. Надо постоянно напоминать себе об этом до тех пор, пока он не окажется в чужой, несоциалистической стране. А до этого момента еще далеко. Четко затвердив эту мысль, Зайцев отвернулся от окна и попытался снова заснуть. Вскоре плавное покачивание вагона пересилило охватившую его тревогу, и он вернулся к снам, которые также не принесли ему облегчения.
«Боинг-747» британских авиалиний также летел в темноте. Почти все пассажиры спали, а экипаж следил за показаниями многочисленных приборов, потягивая кофе и наслаждаясь зрелищем усыпанного звездами ночного неба. Первые проблески рассвета, как правило, начинали появляться над западным побережьем Ирландии.
Райан проснулся раньше обычного. Не будя жену, он осторожно выбрался из кровати, быстро оделся и вышел на улицу. Молочник как раз заезжал в тупик в самом конце Гриздейл-Клоуза. Выйдя из машины, он достал из кузова полгаллонную бутылку цельного молока, которое дети Райана поглощали с такой же жадностью, с какой реактивный двигатель «Пратт энд Уитни» хлещет авиационный керосин, и буханку свежего хлеба. Молочник был уже на полпути к дому, когда заметил своего клиента.
— Что-нибудь случилось, сэр? — спросил он, решив, что заболел один из малышей — самая распространенная причина, по которой родители маленьких детей не спят в такой ранний час.
— Нет, просто что-то не спится, — зевнув, ответил Райан.
— Вам точно ничего не нужно?
— Если можно, одну сигарету, — не думая, сказал Райан.
Под бдительным оком Кэти он не еще выкурил ни одной сигареты с самого приезда в Англию.
— Пожалуйста, угощайтесь. — Протянув пачку, молочник вытряхнул из нее одну сигарету.
Только теперь Райан опомнился.
— Благодарю вас, дружище.
Однако он все равно взял сигарету и прикурил от газовой зажигалки. Кашлянув после первой затяжки, Райан быстро освоился. В неподвижном предрассветном воздухе сигарета показалась ему особенно желанной, и он подумал, что самое прекрасное в дурных привычках — это то, как быстро они возвращаются. Сигарета оказалась крепкой, похожей на «Мальборо», которые Райан курил в старших классах школы, что в конце шестидесятых являлось неотъемлемой частью возмужания. «Молочнику пора бы уезжать, — подумал Джек, — однако он, скорее всего, не женат на хирурге клиники Гопкинса.»
Впрочем, наверное, и со своими клиентами он разговаривает нечасто.
— Вам нравится жить здесь, сэр?
— Да, нравится. Здешние жители очень дружелюбные.
— Стараемся, сэр. Что ж, всего хорошего.
— Спасибо, дружище, — сказал Райан. — И вам тоже всего хорошего.
Молочник вернулся к машине. В Америке его собратьев почти не осталось: все они пали жертвами супермаркетов и крупных продовольственных магазинов. «А жаль,» — подумал Райан. Он вспомнил теплый, необычайно вкусный хлеб и пончики с медом, которые ел в детстве. Все это как-то незаметно исчезло, приблизительно когда он учился в седьмом классе. Но сигарета и свежий воздух оказались далеко не худшим способом прогнать остатки сна. Стояла абсолютная тишина. Даже птицы еще не проснулись. Подняв взгляд, Райан увидел высоко в ночном небе огоньки самолета. Судя по курсу — направляющегося в Европу, скорее всего, в Скандинавию, вероятно, из «Хитроу». «Каким беднягам пришлось вставать так рано, чтобы успеть на рейс?» — подумал Райан. Ладно, это не его дело… Докурив сигарету, он бросил окурок в траву, гадая, найдет ли его Кэти. Что ж, всегда можно будет свалить вину на случайного прохожего. Жаль, что почтальон еще не приносил газеты. Поэтому Райану пришлось вернуться в дом и включить на кухне телевизор, настроенный на Си-эн-эн. Он как раз успел на спортивные новости. «Ориолс» опять одержал победу и теперь в матчах Мировой серии сразится с «Филлис». Это известие было бы очень приятным, если бы к нему не примешивалась толика дегтя. В Америке Райан обязательно достал бы билеты и сходил два — три раза на Мемориальный стадион, а все остальные матчи обязательно посмотрел бы дома по телевизору. Однако в этом году бейсбол придется пропустить. Система кабельного телевидения, которой оснащен его дом, не принимает ни одного американского спортивного канала. Англичане только-только начинают смотреть американский футбол. В самой игре они ничего не понимают, но почему-то им нравится за ней наблюдать. «По крайней мере, это лучше, чем та ерунда, которая идет у них на телевидении,» — презрительно фыркнув, подумал Райан. Кэти очень понравились английские комедии, но сам он почему-то совершенно не понимал их юмора. Правда, надо отдать должное, выпуски новостей очень приличные. Наверное, все дело в хорошем вкусе. Non est disputandum82, как говорили древние римляне. Тут Райан наконец увидел на востоке рассвет, первую бледную полоску света на горизонте. Пройдет еще не меньше часа до того, как действительно начнется утро, но все же заря пришла, и остановить ее не могло даже желание еще немного поспать.
Джек решил сварить кофе — для этого достаточно было лишь включить кофеварку, которую он подарил жене на прошлый день рождения. В этот момент с крыльца донесся шлепок упавшей пачки газет, и Райан направился к двери.
— Ты уже встал? — спросила Кэти, когда он вернулся.
— Да. Решил, что нет смысла крутиться в кровати. — Джек поцеловал жену.
Та удивленно поморщилась, но затем послушно подставила губы. Ее тонкий нос уловил запах табака, однако Кэти ошибочно отбросила это предположение, сочтя его слишком неправдоподобным.
— Ты сварил кофе?
— Щелкнул тумблером, — подтвердил Джек. — Остальное доверяю сделать тебе.
— Что хочешь на завтрак?
— А разве у меня есть выбор? — недоверчиво спросил Райан.
В последнее время Кэти в очередной раз обуяла мания здорового питания, и ни о каких пончиках не приходилось и мечтать.
— Доброе утро, зайчик! — ласково поздоровался с дочерью Олег.
— Папа!
Девочка протянула руки к отцу с той улыбкой, с которой всегда просыпаются маленькие дети. Это проходит задолго до того, как они становятся взрослыми, но пока оно есть, родители не перестают ему поражаться. Подняв дочь с кровати, Олег стиснул ее в объятиях. Опустившись босыми ножками на застеленный ковровой дорожкой пол, девочка зашлепала в туалет. Ирина тем временем заправила ее кровать, и супруги отправились одеваться на взрослую половину. Десять минут спустя вся семья уже направлялась в вагон-ресторан. Оглянувшись, Олег отметил, что проводник первым делом поспешил убрать у них в купе. Да, есть свои маленькие преимущества быть сотрудником КГБ, хотя продолжаться это будет совсем недолго. Ночью поезд остановился у какого-то совхоза и взял свежего молока, без которого маленькая Светлана не представляла себе завтрак. Взрослым пришлось довольствоваться посредственным (в лучшем случае) кофе и бутербродами с маслом. (На кухне закончились яйца.) Хорошо хоть хлеб и масло оказались свежими и вкусными. В конце вагона лежала стопка утренних газет. Взяв «Правду», Олег раскрыл ее и пробежал взглядом заголовки — обычная ложь. Еще одна сторона работы в КГБ заключалась в том, что расширенный объем получаемой информации уже не позволял верить вранью официальной прессы. «В „Известиях“, по крайней мере, печатают материалы про реальных людей, которые порой бывают правдивыми,» — подумал Олег Иванович. Но в советском поезде можно найти, разумеется, только наиболее политически корректные периодические издания, одним из которых и является так называемая «Правда». Зайцев презрительно фыркнул.
Райан обзавелся двумя наборами бритвенных и туалетных принадлежностей специально на случай командировки. Чехол с костюмом висел на большом латунном крючке в гардеробе в ожидании того момента, когда сэр Бейзил отправит его владельца в Будапешт. Завязывая галстук, Райан взглянул на чехол, гадая, когда же ему предстоит трогаться в путь. В этот момент в спальню вошла Кэти и тоже стала одеваться. Ее белый халат, можно не сомневаться, висит на крючке на двери кабинета — наверное, два халата, для клиник Хаммерсмита и Мурфилдса, с соответствующими нашивками над нагрудным карманом.
— Кэти?
— Да?
— Слушай, а ты оставила на своем халате нашивку из Гопкинса или пришила новые?
Раньше ему почему-то не приходило в голову спросить об этом.
— Пришила новые. Слишком хлопотно объяснять это тем больным, кто обратит внимание.
Однако кто-нибудь все равно обратит внимание на ее акцент или спросит, почему на нашивке написано «Леди Каролина Райан, доктор медицинских наук, член американской коллегии практикующих хирургов». Женскому тщеславию Кэти не могло не льстить короткое слово «леди» перед фамилией. Джек с наслаждением наблюдал за тем, как его жена расчесывает волосы. Конечно, будь они чуть подлиннее, Кэти была бы просто неотразимой, однако она никогда не давала волосам отрасти, утверждая, что белая шапочка все равно испортит любую прическу. Все это окажется забыто, когда их в следующий раз пригласят на званый ужин. А это обязательно произойдет, рано или поздно. Королева Елизавета прониклась к супругам Райанам симпатией, как и принц Уэльский, так что приглашения в Букингемский дворец долго ждать не придется. А от таких приглашений не отказываются, хотя у Кэти может найтись оправдание, если на следующий день ей предстоит ответственная операция. А вот разведчики, напротив, должны приходить в восторг от оказанной им чести, даже если это будет означать головную боль после всего трех часов сна перед новым рабочим днем.
— Что в повестке дня на сегодня?
— Буду читать лекцию о ксеноновом лазере. Клиника Хаммерсмита собирается закупить такой аппарат, а во всем Лондоне я единственная, кто знает, как с ним работать.
— Подумать только — моя жена — специалист по лазерам.
— Ну, по крайней мере, я могу говорить о своей работе, — ответила Кэти. — Не то что ты, шпион несчастный.
— Да, дорогая, — вздохнул Райан.
«Может быть, стоило бы захватить сегодня с собой „Браунинг“, просто чтобы позлить ее.» Однако если кто-нибудь в поезде заметит у него пистолет, в лучшем случае на него посмотрят, как на человека нечистоплотного, а в худшем ему придется объясняться с констеблем, зачем ему понадобилось носить с собой такую штуковину. И тут даже его дипломатический статус не позволит замять скандал.
Через четверть часа Джек и Кэти уже сидели в купе, направляясь на северо-запад в Лондон. Кэти, как всегда, читала какой-то медицинский журнал; Райан листал «Телеграф». В этом номере была статья Джона Кигана, а Райан с уважением относился к этому историку, способному анализировать самую разнообразную информацию. Для Джека оставалось загадкой, почему сэр Бейзил не завербовал Кигана в Сенчури-Хауз. Вероятно, тот и так неплохо зарабатывал на жизнь, неся свои мысли в массы — по крайней мере, образованной и умной их части. Это вполне разумно. В Великобритании на государственной службе особо не разбогатеешь, да и тяготит то, что о твоем труде на благо родины никто не знает, — подумаешь, изредка начальство погладит по головке за что-нибудь особенно выдающееся. Впрочем, то же самое можно сказать про чиновников во всем мире.
Приблизительно в тот самый момент, когда поезд, в котором ехали Райаны, проезжал мимо станции Слон и Замок, самолет, прибывший рейсом 214 из Бостона, мягко остановился у четвертого терминала «Хитроу». Самолет не стал подруливать к самому зданию вокзала, а затормозил у автобусов, которым предстояло доставить пассажиров к посту пограничного и таможенного контроля. Как только под колеса шасси подложили «башмаки», открылся грузовой люк. Последними в аэропорту Логана были загружены два гроба, они же и стали первыми предметами, которые грузчики вручную вытащили из люка. Бирки, закрепленные на ручках, указывали, куда именно следует отправить этот груз; к тому же, за разгрузкой все равно наблюдали два ничем не примечательных человека из Сенчури-Хауза. Гробы уложили на четырехколесную тележку — в Англии такие называются «каталками» — и отвезли к стоянке, где их быстро загрузили в небольшой грузовичок без каких-либо надписей и логотипов на бортах. Двое сотрудников СВР забрались в кабину и выехали с территории аэропорта, направляясь на восток, в Лондон, не имея ни малейшего представления о том, в чем заключалась их работа. На самом деле, в этом ремесле такое бывает часто.
Сорок минут спустя грузовичок подъехал к дому 100 по Вестминстер-Бридж-роуд. Гробы достали из кузова и переложили на другую каталку, чтобы отвезти до грузового лифта и спустить на второй этаж подвала.
Там их уже ждали два человека. Вскрыв гробы, они поблагодарили небеса за то, что запасы сухого льда внутри оказались достаточными и тела еще не начали распространять отвратительный запах мертвой разлагающейся человеческой плоти. Надев резиновые перчатки, сотрудники достали тела — оба оказались легкими — и переложили их на операционные столы из нержавеющей стали. Оба тела были обнаженные; обращаться с телом маленькой девочки было особенно тяжело.
Однако самое страшное ждало их впереди. Сравнив тела с фотографиями, полученными с помощью журналистов «Таймс», сотрудники пришли к выводу, что лицо девочки, что совершенно неудивительно, не соответствует лицу на снимке. То же самое можно было сказать и про взрослую женщину, хотя ростом и телосложением она подходила под требуемые параметры. Ее лицо осталось практически нетронутым огнем, ядовитый дым от которого лишил ее жизни. Поэтому для того, чтобы использовать тела в операции «Беатрикс», необходимо было изуродовать их еще больше. Это было сделано с помощью пропановых горелок. Первым делом один из сотрудников включил расположенную под потолком мощную вытяжку. Затем оба надели брезентовые робы и зажгли горелки. Пламя было безжалостно направлено на тела. Цвет волос не совпадал в обоих случаях, поэтому их пришлось спалить начисто. Затем горелки были поднесены вплотную к лицам. Наружные покровы сгорели быстро, однако сотрудникам это показалось целой вечностью. Тот, который занимался девочкой, беззвучно бормотал молитвы за упокой детской души, зная, что она уже там, куда должна попасть душа невинного ребенка. А то, что осталось, — это лишь холодная мертвая плоть, не имеющая никакой ценности для своего предыдущего обладателя, однако обладающая определенной ценностью для Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии, и, несомненно, для Соединенных Штатов Америки, иначе двоим сотрудникам СВР не пришлось бы заниматься такой жуткой работой. Когда левый глаз девочки, не выдержав внутреннего давления, лопнул, мучитель, терзавший ее тело, вынужден был отвернуться. Его вырвало. Однако без этого никак нельзя было обойтись. Глаза у несчастной малышки были не того цвета.
Затем также были сильно опалены кисти рук и ступни, после чего напоследок оба тела были исследованы на предмет наличия татуировок, шрамов и других особых примет. Однако сотрудники не обнаружили ничего, ни даже шрама после удаления аппендикса.
На все про все потребовалось полтора часа, но в конце концов сотрудники были удовлетворены своей работой. Затем тела нужно было одеть. На них натянули одежду советского производства, после чего уже ее пришлось жечь горелками, чтобы опаленная материя смешалась с обгорелыми наружными покровами. После того, как и с этой мрачной работой было покончено, тела снова уложили в гробы, которые затем были наполнены сухим льдом, чтобы охладить органические ткани и замедлить процесс их разложения. Запаянные гробы были поставлены рядом с третьим, дожидавшимся в углу. К этому моменту подошло время обеда, однако ни у одного из сотрудников не возникло желание есть. Гораздо больше им сейчас требовалось пропустить по несколько стаканчиков виски, а в окрестностях Сенчури-Хауза было достаточно питейных заведений.
— Джек?
Просунув голову в дверь, сэр Бейзил застал Райана листающим документы, как и полагается хорошему аналитику.
— Да, сэр? — ответил тот, отрываясь от бумаг.
— Вы уже собрались?
— Да, сэр, собрался, но только мои вещи дома.