Эх, если б возможно это было на фронте.
Имелась у Орлова еще одна причина для глубоких размышлений.
Документы, добытые в последней операции, со всей очевидностью
свидетельствовали о том, что Зайков вступил на черную дорогу
предательства.
"ВАМ ПРИВЕТ ОТ ЯКОВА"
Машу Деллер на Кировском заводе очень любили. За что? Ну разве
задумываются люди над тем, почему они одного человека любят, а другого
нет? Любят и любят... Что же касается Маши, то она, невысокая,
кудрявая, очень хорошенькая, вызывала симпатии к себе и неистощимой
веселостью, и умением хорошо, задушевно говорить с каждым о том, что
его особенно волновало.
В августе 1941 года Маша вместе со своим предприятием
эвакуировалась в Свердловск. И здесь, наконец, получила
удовлетворительный ответ на свои многочисленные заявления, в которых
просила отправить ее на фронт. Машу вызвали в военкомат, и вскоре она
уехала туда, где ей предстояло пройти подготовку, необходимую для
работы в тылу врага.
И вот уже Деллер, отличную радистку, и пять других ее подруг
принимает в Беломорске секретарь ЦК комсомола республики. В задушевной
беседе он знакомился с теми, на чьи хрупкие плечи Родина возлагала
огромную ответственность.
- Не знаю я местных условий, языка не знаю, - сказала тогда Маша.
- Вот что меня тревожит.
- Да, эти обстоятельства, конечно, нельзя не учитывать, - заметил
секретарь ЦК. - Поэтому мы и хотим направить вас в Прионежский район,
где население почти исключительно русское. Что же касается оккупантов,
то вам с ними беседовать не придется... Вы будете на нелегальном
положении.
Доверенные лица из числа местных жителей, с которыми вам
доведется работать, обеспечат доставку нужных сведений. Ну, а на вашей
совести будет, главным образом, связь.
У советской разведки, благодаря работе, проделанной Орловым, в
Заонежье было на кого положиться. Но с этими людьми не была
установлена регулярная связь. Между тем, сейчас, когда в ходе войны
наступил перелом, когда и на территории Карелии пришла пора
решительных действий, командованию крайне нужны были свежие данные о
противнике.
- Нас интересуют сведения не только об оккупантах, - сказал
офицер, готовивший Машу к выполнению, задания, - но и о тех, кто
сотрудничал с фашистами, подбирал крохи с их стола.
- Ясно.
- Что ж. Хорошо. Отправитесь 31 декабря в 24 часа.
Но из-за неблагоприятной погоды полет был отложен на десять дней.
Маша, или, как ее теперь звали, Валя знала, что ей предстоит
приземлиться с парашютом в районе деревни Мунозеро. Разыскать по
описанию дом Николая Степановича Сергина и обосноваться там. Пароль:
"Вам привет от Якова".
В два часа ночи девушка уже была в заданном месте. Но двигаться
дальше не решилась. Еще бы: ночь ясная, лунная. Не случайно и самолет
был замечен противником. Его обстреляли, правда, не причинив вреда.
Как же быть дальше? Маша чутко прислушалась и тут явственно
различила отдаленный собачий лай. "С чего бы это собакам глубокой
ночью в деревне брехать. Неужели каратели?" - обожгла ее мысль. Лай
теперь раздавался ближе, и можно было различить отдельные голоса. Это
были каратели. Маша всем телом прильнула к заснеженной земле, достала
пистолет, приготовила гранату. Но солдаты прошли стороной, наугад
стреляя из винтовок. Может быть, по другому следу вели их овчарки? Еще
подождала. Тихо. Кажется, можно подняться. Прежде всего надо отыскать
груз, сброшенный одновременно с ней. Там лыжи. А без них с места не
двинешься. С трудом вытаскивая ноги, увязающие в сугробах, девушка
двинулась по болоту. Шаг. Еще шаг. И вот первая неудача: почти по пояс
провалилась в воду, скопившуюся под снегом.
К счастью, у нее оказались запасные портянки. Сорвала мокрые,
сковывавшие ноги ледяной коркой, и аккуратно навернула сухие.
И снова упорные поиски. Наконец груз найден. Достала лыжи.
Тщательно замаскировала контейнер в кустах, а затем направилась туда,
где по ее расчетам должно быть Мунозеро. Погода изменилась. Теперь она
самая подходящая: луна скрылась, падает снежок, метет, за два десятка
метров ничего не видно. Сделав из парашютного мешка нечто вроде
маскхалата, Валя отправилась в путь. Она благополучно пересекла две
дороги. Передохнула минутку. Подкрепилась шоколадом. И двинулась
дальше. А вот и озеро, на берегу которого виднеется заваленная снегом
деревушка. Ползком пробралась с лыжами к бане, что напротив дома
Сергина. Хоть здесь обогреться... Но баня оказалась холодная, вся
забита снегом. А ноги немеют. Почти не чувствует их Маша. И все-таки
долго и внимательно наблюдает она за домом, за деревней. Нельзя же,
очертя голову, лезть. Следует выбрать момент, сумерек дождаться.
Все спокойно, а время уже к вечеру. Надо встретиться с Сергиным
поскорее. Потихоньку подошла и постучала. На стук вышла пожилая
женщина. Увидев в предутренних сумерках чью-то невысокую фигуру,
сказала:
- Нюрка, ты? - но тут же пригляделась. - Ой, это же не Нюрка!
- Чужих нет в доме? - спросила Маша.
- Нет. Квартиранты в другой половине. А тебе кого?
- Сергина. Его это дом? - спросила, а сама боялась, вдруг
услышит: "Не его", или "Нет теперь его здесь".
- Его. А чей же. Да ты заходи. Гляди: зуб на зуб не попадает.
Заходи, чайком погреешься. А хозяина я позову.
Провела в горницу. Ушла. И сразу же появился Сергии. Высокий.
Суровый. Окинул испытующим взглядом.
- Чем могу быть полезен?
- В гости я к вам, - ответила Маша, ибо ничего иного в
присутствии старушки сказать не решилась.
- Мы гостям рады, да только не всем, тем более знать я вас не
изволю. А ты, мать, иди, самоваром займись. Скоро и на боковую пора.
Старушка вышла. А Маша подвинулась вплотную к Сергину и сказала:
- Вам привет от Якова.
При этих словах вмиг стерлась хмурость с сурового лица Сергина.
Улыбаясь, он похлопал девушку по плечу.
- Мы гостям рады.
- Так вот дело...
- Какое может быть дело. Обогреться, поесть надо сначала с
дороги. Шутка сказать: такая стужа! Небось, поморозилась?
- Кажется!
- Ка-ажется, - передразнил Сергии. - Ишь девчонка. Сидела бы дома
на печи. А она что делает! - В голосе грубоватого человека прозвучали
одобрительные нотки.
- Ну, а Яков, как там? - спросил Сергии после того как Маша
умылась, переоделась во все сухое и выпила чашку горячего чаю.
- Яков Матвеевич здоров.
- Уж наверное здоров! Я спрашиваю воюет как? Недавно у нас тут в
Ламбасручье Орлов здорово пошуровал. Наверное, и Яков там был. Бедовый
он парень. А про Орлова кругом объявления вывешены.
Маша, как могла рассказала о Якове, хотя сама-то, в сущности,
была едва знакома с ним. Хотела она еще что-то добавить да вдруг
почувствовала такие спазмы в горле, что не могла и слова вымолвить.
Долго отпаивала ее теплым молоком добрейшая Мария Антоновна, жена
Сергина. Спать девушку уложила на русскую печку.
- Спи, доченька, спокойно. Утром мы что-нибудь придумаем, -
сказала Мария Антоновна и стала развешивать Машину одежду для
просушки.
Девушка легла, но сон никак не шел к ней: беспокоила судьба
груза, оставленного в лесу. Да и мало ли еще о чем может думать
человек, впервые оказавшийся с таким ответственным заданием в тылу
врага. А потом ведь до сих пор не сообщила командованию о своем
благополучном приземлении. Все попытки связаться оканчивались
неудачей. "Что же случилось с рацией? - думала девушка. - Наверное,
отсырела, когда приземлилась на болоте. Теперь ее надо разобрать, а на
это требуется время". Долго не спала Маша, но усталость все же взяла
свое.
Утром, чуть забрезжил рассвет, девушка проснулась от
прикосновения заботливой руки.
- Доброе утро, Мария Антоновна!
- Вставай, Валюша. Пора.
- К этому времени хозяева успели оборудовать тайник, где
устроилась Валя. Груз они с Николаем Степановичем решили вывезти
ближайшей ночью. Но для этого лошадь нужна. Где ее взять?
- Здесь без Дмитрия Гавриловича не обойтись, - заметил Сергин.
- Какого это?
- Самойлова. Бывшего старосты. Вечером я вас познакомлю.
Когда стемнело, пришел Самойлов: сухощавый, невысокий. Умные
стариковские глаза его были слегка прищурены.
- Ну, значит, с благополучным вас прибытием! - сказал он,
внимательно глядя на девушку, будто желая убедиться, тот ли это
человек, о котором он слышал.
- Здравствуйте, дедушка.
- Так что, внучка, помощь, значит, требуется?
- Да.
- Хорошо. Завтра ночью. Раньше никак нельзя.
Самойлов был хозяином своего слова. На следующую ночь он въехал
во двор Сергина. Спрятав девушку под сеном, старики сами уселись так,
что ни у кого и мысли не могло возникнуть, что в санях есть кто-либо
третий. Только в лесу Маше позволили отдышаться. Обратно возвратились
благополучно.
А на седьмой день из деревни Мунозеро полетели позывные, к
которым чутко прислушивались там, на Большой земле: сведения о
расположении войск противника, его береговой обороне, о складах
боеприпасов. А оттуда неслись сюда, в ночь, слова ободрения и
поддержки. Да и ночь теперь не была такой непроглядной, как прежде:
близился рассвет...
Но работа в тылу продолжала оставаться смертельно опасной. В этом
Маша имела возможность убедиться уже на следующее утро после того, как
они съездили за грузом. К ней в тайник пришла донельзя взволнованная
Мария Антоновна:
- Ну, Валюта, - сказала она, - теперь надо держать ухо востро.
- А что случилось?
- Да жена нового старосты что-то заподозрила. Когда вы ночью
возвращались, она, оказывается, с саней глаз не спускала. Думала не
заметит никто. А самойловская невестка начеку была. Говорит, и сегодня
с рассветом видела, как старостиха в санях ковырялась.
- Чего же она искала?
- А я так думаю: прошлогодний снег. Ладно. Я к тому зашла, чтоб
упредить тебя.
Прошло недели две. Все это время жена старосты вела себя крайне
подозрительно. Но потом, казалось, она потеряла интерес к сергинскому
дому.
Маша продолжала вести свою нелегкую работу. Аккуратно
переписанные ею сводки Информбюро появлялись во многих деревнях
Заонежья, где все больше становилось доверенных, надежных людей.
Все шло хорошо. Но однажды пришлось разведчице снова вспомнить о
старостихе. Видно, не без ее участия пожаловал в дом незваный гость.
Как-то допоздна Маша засиделась за чаем с матерью Сергина -
Александрой Федоровной. Разговорились они, довоенную жизнь вспомнили и
не заметили, как подкатили к дому щегольские санки, из которых, не
торопясь, выбрался дородный, но еще довольно молодой человек в
поповской рясе, перепоясанной ремнем, и с тяжелым пистолетом на боку.
Совершенно случайно глянула Александра Федоровна в окно и
взволнованно сказала:
- Полезай скорей под лавку, Валюша!
Только успела та последовать этому совету, как священник уже
переступил порог.
Странный это был служитель культа. Прибыл он в Заонежье в обозе
финских оккупационных войск. Среди населения ходили слухи, что батюшка
не только нес в народ "слово божье", но и весьма активно помогал
полиции в сборе сведений о "нелояльных элементах". При этом он не
брезговал использовать и таинство исповеди, рассчитывая на то, что
богомольные старушки по простоте душевной ничего не скроют от своего
духовного пастыря. Особенно интересовали его данные о партизанах. С
ними у него были особые счеты: ведь это был тот самый священник,
который полураздетым бежал когда-то из Липовиц, когда Орлов нанес
здесь удар по штабу.
Батюшка вошел в комнату и осенил крестным знамением поспешившую
ему навстречу Александру Федоровну.
- Очень холодно нынче, - заметил он, располагаясь на лавке, под
которой схоронилась Валентина.
- Так, может, шкалик принести и закусить, чем бог послал?
- С этим подождем... Исповедовалась? - и он в упор взглянул на
старушку своими зеленоватыми глазами.
- Нет еще.
- Что ж, кайся тогда, раба божья...
Александра Федоровна стала каяться: и в вере не всегда крепка, и
в еде не очень воздержана.
- Слава богу, что мяса нет, а то и в пост тянет к скоромному, -
призналась она.
- Отпускаю тебе этот грех. А теперь скажи: не слышала ли чего об
этих разбойниках, которых партизанами зовут?
- Видит бог, не слышала, батюшка.
- Ой ли...
- Да чтоб у меня язык отсох.
- Смотри! А язык пусть будет при тебе: а то как иначе сможешь
меня потчевать...
Разочарованный поп прекратил исповедь и долго еще утешался
шкаликом. Уехал он лишь час спустя, так и не узнав, что одна из тех,
кем он интересовался, все это время находилась на расстоянии вытянутой
руки от него.
СНОВА ЯКОВ
В ночь на 28 февраля 1944 года Яков Матвеевич Ефимов вновь
появился в доме Сергина. Сюда он добрался через несколько часов после
того, как совершил прыжок с парашютом в районе деревни Красная Сельга.
Николай Степанович, его жена и мать встретили Якова, как родного. А о
Маше и говорить нечего: кончилось ее одиночество. Теперь у нее
появился верный, испытанный в боях на невидимом фронте товарищ.
- Так вот такие дела, товарищи, - сказал Яков Сергину и Маше. -
Иное ныне время пошло, и задачи теперь у нас иные.
- Какие же, Яша? - восторженно глядя на Ефимова, спросил Николай
Степанович.
- А вот какие. Конечно, разведданные нашему командованию, как и
прежде, нужны. До зарезу. Но этого мало. Дело к развязке идет. Надо
нам потихоньку побольше людей для действий в тылу собирать. И
действовать надо.
- Это как понять?
- А очень просто: уничтожать следует оккупантов, чтоб земля у них
под ногами горела. Тут я кое-чего для этих целей прихватил.
- У Орлова надо нам поучиться, - вдруг сказал Сергии. - Эх, и дал
он им в Ламбасручье!
- А откуда знаешь, что Орлов там был?
- Кому же другому? Не случайно и приметы его всюду развешаны, и
награду за его голову все увеличивают господа оккупанты. А ты, Яков,
на него похож, - вдруг добавил Сергии.
- На кого?
- На Орлова. В приметах как сказано: нос прямой, лицо скуластое,
голос глуховатый. И у тебя, как я погляжу...
- Каков Шерлок-Холмс выискался, - рассмеялся Яков. - Да на Руси с
прямыми носами, да со скулами, да с глуховатым голосом миллионы.
Гляди: и у тебя нос прямой, и скулы есть, и голос глуховатый. Да не ты
ли Орлов будешь? Ну-ка, Валя, гляди: Орлов?
- Да брось ты, Яшка, шутить. До Орлова я еще не дорос.
- И опять ошибся: гляди какой вымахал, - хитровато улыбаясь
сказал Ефимов и сладко зевнул. - Ну ладно, старче. Утро вечера
мудренее.
Яков сразу же возглавил руководство деятельностью
разведывательных групп в Заонежском районе. И уже через несколько дней
у него была полная ясность о том, каких людей можно будет привлечь к
активным действиям.
Все больший масштаб принимала разъяснительная работа среди
населения. В доме Сергина систематически слушали Москву. Бабушка в
такие минуты выходила на улицу и, делая вид, что чем-то занята,
караулила. Остальные собирались в горнице у радиостанции. Окна
занавешивали. Маша колдовала у своей "Северянки", и вот уже все
взволнованно вслушивались в знакомое: "Говорит Москва!"
Не всегда, конечно, все проходило гладко. Однажды в разгар
очередного такого радиослушания в деревню ворвались каратели. Услышав
собачий лай и возгласы на финском языке, бабушка подала сигнал, а сама
поспешила домой. Как быть? Вот-вот нагрянут с обыском. Надо было
задержать карателей, чтобы партизаны успели надежно спрятаться.
Когда незваные гости ворвались в дом, Александра Федоровна лежала
на лавке и громко стонала.
- Что с ней? - спросил ефрейтор в очках с металлической оправой.
- Помирает, однако, старуха, - сокрушенно ответил Сергин и
принялся суетливо делать матери холодные компрессы.
Каратели потоптались немного на месте да и ушли восвояси.
А Маша продолжала систематически связываться с Большой землей,
передавая туда данные о противнике. Эти данные стекались со всех
концов района: их собирали Сергин, его жена, бывший староста Самойлов,
а также Яков во время своих встреч с доверенными людьми.
Как-то Самойлов сообщил Якову о том, что в одной деревне у
белофиннов имеется солдатская казарма, где часто останавливаются
видные полицейские чины.
Ефимов подробно расспросил Дмитрия Гавриловича о том, как
охраняется эта казарма, какие к ней подходы. Стало очевидно, что
самому туда пробраться невозможно. Появление нового человека в
деревне, где располагается воинская часть, обязательно вызвало бы
подозрение.
- Вот что, Дмитрий Гаврилович, - сказал Ефимов, - ты когда
поедешь в том направлении?
- Да хоть завтра. Сейчас самое время с удочкой посидеть, а там
хорошо клюет.
- Да ведь и здесь клюет неплохо. А как спросят тебя: чего это за
двадцать километров удить рыбу отправился?
- Скажу, родичей у меня тут полно, и разрешение на проезд есть.
Так что где хочу, там и ловлю рыбку, господа хорошие.
- Ладно. Быть по-твоему, - заключил беседу Ефимов. - Заходи
утречком перед отъездом. Покалякаем.
Рано проснулся Яков в своих чердачных хоромах. Осторожно, чтоб не
разбудить Машу, прошел в темный угол комнаты. Аккуратно вынул гвоздь и
приподнял доску, под которой был устроен тайник. Оттуда он достал
небольшой предмет, завернутый в промасленную бумагу и аккуратно
развернул его. На ладони лежало нечто, напоминающее своими размерами и
формой средней величины будильник. "И так, прикинем, - подумал Яков. -
Выедет Самойлов часиков в восемь. На дорогу надо положить два часа,
нет - три. Старик не любит торопиться. Там еще два часа на приглядку и
выбор момента. Пусть даже три. Мало ли что... И, наконец, на уход и
непредвиденные обстоятельства пару часов надо дать. Итак, всего восемь
часов". И все-таки Ефимов поставил стрелки только на девять вечера и
завел механизм. Так лучше: безопаснее, да и казарма в те часы
пустовать не будет. Вновь завернул предмет в промасленную бумагу и
стал дожидаться прихода Самойлова. Тот появился очень скоро.
- Тебе боевое задание, Дмитрий Гаврилович. Вот эту штучку надо
незаметно опустить в какой-нибудь лаз в казармах. Не дай тебе бог с
ней попасться.
- Понимаю.
- Да и вези ее осторожно.
- Нет, гвозди ею буду заколачивать.
- А упрячешь-то ее как?
- Ясно как: в тряпицу заверну вместе с рыболовными припасами да
снедью, что на дорогу прихвачу.
- Хорошо. А когда вернуться думаешь?
- К ужину поспею.
- Порядок. Ну, а если эту штуку не используешь, выбрось ее да
подальше от жилья. Понял?
- Понял.
Самойлов вскоре уехал, а для Якова, один длиннее другого,
потянулись часы ожидания. Чтобы немного отвлечься от тревожных мыслей,
решил подготовиться к сеансу связи. Надо было зашифровать очередное
сообщение.
Только закончил свою тонкую работу, как подошла Маша и сообщила,
что получена срочная радиограмма. Достав код, Яков тут же принялся за
расшифровку. Сообщение было необычным. Командование ставило Ефимова в
известность, что для работы в Заонежье посланы еще два человека -
разведчик и радист. Выброска состоится следующей же ночью в таких-то
квадратах. Ему надлежит встретить этих людей и позаботиться об их
безопасности.
В другое время такая шифровка могла только обрадовать Якова. А
сейчас это серьезно встревожило его. Кто знает: может, обстоятельства,
которые задержали Самойлова, поставят под удар явочную квартиру.
Уже давно вечерело, а Дмитрий Гаврилович все не появлялся. Не
появился он и к десяти, и к одиннадцати часам. Якову теперь уже
казалось, что он плохо проинструктировал старика, не сумел убедить его
в том, что сверток ни в коем случае нельзя привозить обратно.
Хозяйственный Дмитрий Гаврилович мог прихватить его домой, совершенно
забыв об опасности, которая ему угрожает. При одной мысли об этом
Якова бросало в пот.
А вдруг старика схватили во время попытки пристроить сверток к
казарме. Сразу у полицейских возникнет вопрос: откуда этот человек?
Кто ему дал мину? Самойлов - кремень. Не скажет. Но в Мунозере все
перевернут вверх ногами.
И сейчас в таких условиях ему, Якову, надо привести сюда еще
двоих товарищей.
Так и не дождавшись Дмитрия Гавриловича, Ефимов после полуночи
отправился встречать парашютистов. Машу предупредил:
- Если к утру не вернусь, надо уходить в лес.
Но перед рассветом вновь появился у Сергиных: в том месте, где
намечалась выброска, разведчиков не встретил, хотя пробродил несколько
часов. Все это очень беспокоило Якова. Непрестанно думал он и о судьбе
Дмитрия Гавриловича. Поэтому сразу же, как только вернулся из лесу,
послал старушку к Самойлову.
Но Дмитрия Гавриловича все еще не было.
ЕЩЕ ДВОЕ
Лишь в день вылета Ларисе Богдановой сказали, что она
направляется в Заонежский район и что вместе с ней будет выполнять
задание Николай Филатов, который станет ее командиром. На той стороне
их должен встретить человек по имени Яков. Он-то и возглавит всю
операцию.
На аэродроме разведчиков уже ожидали два самолета Р-5. Под
крыльями машин были устроены специальные ящики, в которых "пассажирам"
предстояло лететь в лежачем положении. И Лариса и Николай были одеты в
военные фуфайки и брюки, удобные сапоги. Чем-то вроде куклы
почувствовала себя Лариса, когда ее вместе с парашютом и рацией
протолкнули в узкое отверстие.
И вот уже машина в воздухе. Началось то главное, ради чего Лариса
в 1942 году оставила работу на заводе в Северодвинске, ради чего
училась на курсах радистов-операторов, а затем проходила подготовку на
специальных курсах. Первоначально предполагалось, что она поселится в
Каргопольском районе с тем, чтобы начать подпольную работу, как только
придут туда оккупанты. Но угроза этому району миновала. И Лариса
попала в спецотряд, действовавший на территории Карелии.
Перед глазами Ларисы, прочно замурованной в тесном ящике,
внезапно вспыхнула индикаторная лампочка. "Ага, значит самолет над
целью. Сейчас распахнутся стенки, и она камнем устремится к земле,
пока не расправится парашют и не приостановит это стремительное
падение". Приземлиться предстояло на болоте.
Но что это? Уже погасла лампочка, а самолет все еще продолжает
горизонтальный полет. "Что-то не ладно", - решила Лариса, и тревожные
мысли замелькали у нее в голове. Но вот внезапно летчик отцепил
крючки, и один конец плоскости, на которой лежала радистка, провис. В
то же мгновение она упала в раскрывшуюся внизу пропасть. Но тут же
резкий толчок. Это открылся парашют.
Где-то в стороне мелькнули огни удаляющегося самолета и сразу
погасли. Этого должно быть достаточно, чтобы сориентироваться, куда
идти после приземления. Теоретически это так. Но почти до самой земли
стропы не переставали раскручиваться, как будто разведчица сидела на
вращающемся стуле. В таких условиях ей было не до ориентировки.
Лариса посмотрела вниз и ужаснулась: под нею было не болото, а
густой лес. Как бы не разбиться о деревья. Но, видно, в рубашке она
родилась. Оставались буквально считанные метры до земли, когда она
всем телом ощутила резкий толчок. Парашют зацепился стропами за ветку.
Еще мгновение, и Лариса заболтала ногами недалеко от земли. Лишь
несколько секунд ушло на то, чтобы обрезать лямки и спрятать парашют
под деревом. Светящиеся стрелки часов показывали четверть пятого. Утро
только начиналось. Вокруг стояла настороженная тишина, и только снег,
покрытый сверху ледяной коркой, предательски похрустывал. Пошевелиться
страшно. Казалось, малейший шорох услышит враг. Лариса стояла,
вслушиваясь в тишину, и пыталась выяснить, где приземлился Николай
Филатов.
В эти минуты он тоже был настороже, тоже ловил каждый шорох, а
потом осторожно стал продвигаться, лавируя между деревьев. Наконец
встретились, крепко пожали руки друг другу, стали шепотом совещаться.
Судя по карте, их выбросили не там, где следовало. Совсем рядом
была деревня.
Договорились до вечера не трогаться с места, надо же
сориентироваться, у какой деревни они оказались. К тому же пора
сообщить командованию о прибытии.
Вместе раскинули на деревьях антенну. В условленное время Лариса
настроила радиостанцию, и полетели в эфир позывные ее "Белки",
выраженные определенным кодом из двух букв. И вот дрогнуло сердце
радистки: она явственно услышала Большую землю. Да, она-то слышала, но
ее там не слышали. Видно, батареи рации замерзли. А далекие друзья все
повторяли и повторяли свои запросы. Но ответить она не могла.
- Ладно. Поищем пока торпеды с грузом, - сказал Филатов, который
до этого охранял радистку, стоя в нескольких шагах от нее с автоматом
в руках.
Долго ходили по лесу в поисках торпед, но разыскали не все.
Боялись, что оккупанты нападут на их след. Ведь появление самолетов не
могло остаться незамеченным. Кое-как оборудовали базу: использовали
для этого ветки хвои, плащ-палатки, парашюты. Потом приступили к
завтраку. Костер разводить не рискнули. Поели сухарей с маслом и
шпигом.
Как же быть дальше? Самостоятельно идти в Мунозеро? Нет, этого ни
в коем случае делать нельзя. Приказ был ясен: Яков встречает их на
месте приземления. Если летчики доложат, что по каким-то
обстоятельствам были вынуждены изменить район высадки, то об этом
обязательно сообщат Якову. А если не доложат? Если летчики уверены,
что задание выполнили точно, что тогда?
Одно совершенно ясно: в любом случае надо связаться со своими и
получить от них указание о дальнейших действиях. Вновь и вновь точно
Имелась у Орлова еще одна причина для глубоких размышлений.
Документы, добытые в последней операции, со всей очевидностью
свидетельствовали о том, что Зайков вступил на черную дорогу
предательства.
"ВАМ ПРИВЕТ ОТ ЯКОВА"
Машу Деллер на Кировском заводе очень любили. За что? Ну разве
задумываются люди над тем, почему они одного человека любят, а другого
нет? Любят и любят... Что же касается Маши, то она, невысокая,
кудрявая, очень хорошенькая, вызывала симпатии к себе и неистощимой
веселостью, и умением хорошо, задушевно говорить с каждым о том, что
его особенно волновало.
В августе 1941 года Маша вместе со своим предприятием
эвакуировалась в Свердловск. И здесь, наконец, получила
удовлетворительный ответ на свои многочисленные заявления, в которых
просила отправить ее на фронт. Машу вызвали в военкомат, и вскоре она
уехала туда, где ей предстояло пройти подготовку, необходимую для
работы в тылу врага.
И вот уже Деллер, отличную радистку, и пять других ее подруг
принимает в Беломорске секретарь ЦК комсомола республики. В задушевной
беседе он знакомился с теми, на чьи хрупкие плечи Родина возлагала
огромную ответственность.
- Не знаю я местных условий, языка не знаю, - сказала тогда Маша.
- Вот что меня тревожит.
- Да, эти обстоятельства, конечно, нельзя не учитывать, - заметил
секретарь ЦК. - Поэтому мы и хотим направить вас в Прионежский район,
где население почти исключительно русское. Что же касается оккупантов,
то вам с ними беседовать не придется... Вы будете на нелегальном
положении.
Доверенные лица из числа местных жителей, с которыми вам
доведется работать, обеспечат доставку нужных сведений. Ну, а на вашей
совести будет, главным образом, связь.
У советской разведки, благодаря работе, проделанной Орловым, в
Заонежье было на кого положиться. Но с этими людьми не была
установлена регулярная связь. Между тем, сейчас, когда в ходе войны
наступил перелом, когда и на территории Карелии пришла пора
решительных действий, командованию крайне нужны были свежие данные о
противнике.
- Нас интересуют сведения не только об оккупантах, - сказал
офицер, готовивший Машу к выполнению, задания, - но и о тех, кто
сотрудничал с фашистами, подбирал крохи с их стола.
- Ясно.
- Что ж. Хорошо. Отправитесь 31 декабря в 24 часа.
Но из-за неблагоприятной погоды полет был отложен на десять дней.
Маша, или, как ее теперь звали, Валя знала, что ей предстоит
приземлиться с парашютом в районе деревни Мунозеро. Разыскать по
описанию дом Николая Степановича Сергина и обосноваться там. Пароль:
"Вам привет от Якова".
В два часа ночи девушка уже была в заданном месте. Но двигаться
дальше не решилась. Еще бы: ночь ясная, лунная. Не случайно и самолет
был замечен противником. Его обстреляли, правда, не причинив вреда.
Как же быть дальше? Маша чутко прислушалась и тут явственно
различила отдаленный собачий лай. "С чего бы это собакам глубокой
ночью в деревне брехать. Неужели каратели?" - обожгла ее мысль. Лай
теперь раздавался ближе, и можно было различить отдельные голоса. Это
были каратели. Маша всем телом прильнула к заснеженной земле, достала
пистолет, приготовила гранату. Но солдаты прошли стороной, наугад
стреляя из винтовок. Может быть, по другому следу вели их овчарки? Еще
подождала. Тихо. Кажется, можно подняться. Прежде всего надо отыскать
груз, сброшенный одновременно с ней. Там лыжи. А без них с места не
двинешься. С трудом вытаскивая ноги, увязающие в сугробах, девушка
двинулась по болоту. Шаг. Еще шаг. И вот первая неудача: почти по пояс
провалилась в воду, скопившуюся под снегом.
К счастью, у нее оказались запасные портянки. Сорвала мокрые,
сковывавшие ноги ледяной коркой, и аккуратно навернула сухие.
И снова упорные поиски. Наконец груз найден. Достала лыжи.
Тщательно замаскировала контейнер в кустах, а затем направилась туда,
где по ее расчетам должно быть Мунозеро. Погода изменилась. Теперь она
самая подходящая: луна скрылась, падает снежок, метет, за два десятка
метров ничего не видно. Сделав из парашютного мешка нечто вроде
маскхалата, Валя отправилась в путь. Она благополучно пересекла две
дороги. Передохнула минутку. Подкрепилась шоколадом. И двинулась
дальше. А вот и озеро, на берегу которого виднеется заваленная снегом
деревушка. Ползком пробралась с лыжами к бане, что напротив дома
Сергина. Хоть здесь обогреться... Но баня оказалась холодная, вся
забита снегом. А ноги немеют. Почти не чувствует их Маша. И все-таки
долго и внимательно наблюдает она за домом, за деревней. Нельзя же,
очертя голову, лезть. Следует выбрать момент, сумерек дождаться.
Все спокойно, а время уже к вечеру. Надо встретиться с Сергиным
поскорее. Потихоньку подошла и постучала. На стук вышла пожилая
женщина. Увидев в предутренних сумерках чью-то невысокую фигуру,
сказала:
- Нюрка, ты? - но тут же пригляделась. - Ой, это же не Нюрка!
- Чужих нет в доме? - спросила Маша.
- Нет. Квартиранты в другой половине. А тебе кого?
- Сергина. Его это дом? - спросила, а сама боялась, вдруг
услышит: "Не его", или "Нет теперь его здесь".
- Его. А чей же. Да ты заходи. Гляди: зуб на зуб не попадает.
Заходи, чайком погреешься. А хозяина я позову.
Провела в горницу. Ушла. И сразу же появился Сергии. Высокий.
Суровый. Окинул испытующим взглядом.
- Чем могу быть полезен?
- В гости я к вам, - ответила Маша, ибо ничего иного в
присутствии старушки сказать не решилась.
- Мы гостям рады, да только не всем, тем более знать я вас не
изволю. А ты, мать, иди, самоваром займись. Скоро и на боковую пора.
Старушка вышла. А Маша подвинулась вплотную к Сергину и сказала:
- Вам привет от Якова.
При этих словах вмиг стерлась хмурость с сурового лица Сергина.
Улыбаясь, он похлопал девушку по плечу.
- Мы гостям рады.
- Так вот дело...
- Какое может быть дело. Обогреться, поесть надо сначала с
дороги. Шутка сказать: такая стужа! Небось, поморозилась?
- Кажется!
- Ка-ажется, - передразнил Сергии. - Ишь девчонка. Сидела бы дома
на печи. А она что делает! - В голосе грубоватого человека прозвучали
одобрительные нотки.
- Ну, а Яков, как там? - спросил Сергии после того как Маша
умылась, переоделась во все сухое и выпила чашку горячего чаю.
- Яков Матвеевич здоров.
- Уж наверное здоров! Я спрашиваю воюет как? Недавно у нас тут в
Ламбасручье Орлов здорово пошуровал. Наверное, и Яков там был. Бедовый
он парень. А про Орлова кругом объявления вывешены.
Маша, как могла рассказала о Якове, хотя сама-то, в сущности,
была едва знакома с ним. Хотела она еще что-то добавить да вдруг
почувствовала такие спазмы в горле, что не могла и слова вымолвить.
Долго отпаивала ее теплым молоком добрейшая Мария Антоновна, жена
Сергина. Спать девушку уложила на русскую печку.
- Спи, доченька, спокойно. Утром мы что-нибудь придумаем, -
сказала Мария Антоновна и стала развешивать Машину одежду для
просушки.
Девушка легла, но сон никак не шел к ней: беспокоила судьба
груза, оставленного в лесу. Да и мало ли еще о чем может думать
человек, впервые оказавшийся с таким ответственным заданием в тылу
врага. А потом ведь до сих пор не сообщила командованию о своем
благополучном приземлении. Все попытки связаться оканчивались
неудачей. "Что же случилось с рацией? - думала девушка. - Наверное,
отсырела, когда приземлилась на болоте. Теперь ее надо разобрать, а на
это требуется время". Долго не спала Маша, но усталость все же взяла
свое.
Утром, чуть забрезжил рассвет, девушка проснулась от
прикосновения заботливой руки.
- Доброе утро, Мария Антоновна!
- Вставай, Валюша. Пора.
- К этому времени хозяева успели оборудовать тайник, где
устроилась Валя. Груз они с Николаем Степановичем решили вывезти
ближайшей ночью. Но для этого лошадь нужна. Где ее взять?
- Здесь без Дмитрия Гавриловича не обойтись, - заметил Сергин.
- Какого это?
- Самойлова. Бывшего старосты. Вечером я вас познакомлю.
Когда стемнело, пришел Самойлов: сухощавый, невысокий. Умные
стариковские глаза его были слегка прищурены.
- Ну, значит, с благополучным вас прибытием! - сказал он,
внимательно глядя на девушку, будто желая убедиться, тот ли это
человек, о котором он слышал.
- Здравствуйте, дедушка.
- Так что, внучка, помощь, значит, требуется?
- Да.
- Хорошо. Завтра ночью. Раньше никак нельзя.
Самойлов был хозяином своего слова. На следующую ночь он въехал
во двор Сергина. Спрятав девушку под сеном, старики сами уселись так,
что ни у кого и мысли не могло возникнуть, что в санях есть кто-либо
третий. Только в лесу Маше позволили отдышаться. Обратно возвратились
благополучно.
А на седьмой день из деревни Мунозеро полетели позывные, к
которым чутко прислушивались там, на Большой земле: сведения о
расположении войск противника, его береговой обороне, о складах
боеприпасов. А оттуда неслись сюда, в ночь, слова ободрения и
поддержки. Да и ночь теперь не была такой непроглядной, как прежде:
близился рассвет...
Но работа в тылу продолжала оставаться смертельно опасной. В этом
Маша имела возможность убедиться уже на следующее утро после того, как
они съездили за грузом. К ней в тайник пришла донельзя взволнованная
Мария Антоновна:
- Ну, Валюта, - сказала она, - теперь надо держать ухо востро.
- А что случилось?
- Да жена нового старосты что-то заподозрила. Когда вы ночью
возвращались, она, оказывается, с саней глаз не спускала. Думала не
заметит никто. А самойловская невестка начеку была. Говорит, и сегодня
с рассветом видела, как старостиха в санях ковырялась.
- Чего же она искала?
- А я так думаю: прошлогодний снег. Ладно. Я к тому зашла, чтоб
упредить тебя.
Прошло недели две. Все это время жена старосты вела себя крайне
подозрительно. Но потом, казалось, она потеряла интерес к сергинскому
дому.
Маша продолжала вести свою нелегкую работу. Аккуратно
переписанные ею сводки Информбюро появлялись во многих деревнях
Заонежья, где все больше становилось доверенных, надежных людей.
Все шло хорошо. Но однажды пришлось разведчице снова вспомнить о
старостихе. Видно, не без ее участия пожаловал в дом незваный гость.
Как-то допоздна Маша засиделась за чаем с матерью Сергина -
Александрой Федоровной. Разговорились они, довоенную жизнь вспомнили и
не заметили, как подкатили к дому щегольские санки, из которых, не
торопясь, выбрался дородный, но еще довольно молодой человек в
поповской рясе, перепоясанной ремнем, и с тяжелым пистолетом на боку.
Совершенно случайно глянула Александра Федоровна в окно и
взволнованно сказала:
- Полезай скорей под лавку, Валюша!
Только успела та последовать этому совету, как священник уже
переступил порог.
Странный это был служитель культа. Прибыл он в Заонежье в обозе
финских оккупационных войск. Среди населения ходили слухи, что батюшка
не только нес в народ "слово божье", но и весьма активно помогал
полиции в сборе сведений о "нелояльных элементах". При этом он не
брезговал использовать и таинство исповеди, рассчитывая на то, что
богомольные старушки по простоте душевной ничего не скроют от своего
духовного пастыря. Особенно интересовали его данные о партизанах. С
ними у него были особые счеты: ведь это был тот самый священник,
который полураздетым бежал когда-то из Липовиц, когда Орлов нанес
здесь удар по штабу.
Батюшка вошел в комнату и осенил крестным знамением поспешившую
ему навстречу Александру Федоровну.
- Очень холодно нынче, - заметил он, располагаясь на лавке, под
которой схоронилась Валентина.
- Так, может, шкалик принести и закусить, чем бог послал?
- С этим подождем... Исповедовалась? - и он в упор взглянул на
старушку своими зеленоватыми глазами.
- Нет еще.
- Что ж, кайся тогда, раба божья...
Александра Федоровна стала каяться: и в вере не всегда крепка, и
в еде не очень воздержана.
- Слава богу, что мяса нет, а то и в пост тянет к скоромному, -
призналась она.
- Отпускаю тебе этот грех. А теперь скажи: не слышала ли чего об
этих разбойниках, которых партизанами зовут?
- Видит бог, не слышала, батюшка.
- Ой ли...
- Да чтоб у меня язык отсох.
- Смотри! А язык пусть будет при тебе: а то как иначе сможешь
меня потчевать...
Разочарованный поп прекратил исповедь и долго еще утешался
шкаликом. Уехал он лишь час спустя, так и не узнав, что одна из тех,
кем он интересовался, все это время находилась на расстоянии вытянутой
руки от него.
СНОВА ЯКОВ
В ночь на 28 февраля 1944 года Яков Матвеевич Ефимов вновь
появился в доме Сергина. Сюда он добрался через несколько часов после
того, как совершил прыжок с парашютом в районе деревни Красная Сельга.
Николай Степанович, его жена и мать встретили Якова, как родного. А о
Маше и говорить нечего: кончилось ее одиночество. Теперь у нее
появился верный, испытанный в боях на невидимом фронте товарищ.
- Так вот такие дела, товарищи, - сказал Яков Сергину и Маше. -
Иное ныне время пошло, и задачи теперь у нас иные.
- Какие же, Яша? - восторженно глядя на Ефимова, спросил Николай
Степанович.
- А вот какие. Конечно, разведданные нашему командованию, как и
прежде, нужны. До зарезу. Но этого мало. Дело к развязке идет. Надо
нам потихоньку побольше людей для действий в тылу собирать. И
действовать надо.
- Это как понять?
- А очень просто: уничтожать следует оккупантов, чтоб земля у них
под ногами горела. Тут я кое-чего для этих целей прихватил.
- У Орлова надо нам поучиться, - вдруг сказал Сергии. - Эх, и дал
он им в Ламбасручье!
- А откуда знаешь, что Орлов там был?
- Кому же другому? Не случайно и приметы его всюду развешаны, и
награду за его голову все увеличивают господа оккупанты. А ты, Яков,
на него похож, - вдруг добавил Сергии.
- На кого?
- На Орлова. В приметах как сказано: нос прямой, лицо скуластое,
голос глуховатый. И у тебя, как я погляжу...
- Каков Шерлок-Холмс выискался, - рассмеялся Яков. - Да на Руси с
прямыми носами, да со скулами, да с глуховатым голосом миллионы.
Гляди: и у тебя нос прямой, и скулы есть, и голос глуховатый. Да не ты
ли Орлов будешь? Ну-ка, Валя, гляди: Орлов?
- Да брось ты, Яшка, шутить. До Орлова я еще не дорос.
- И опять ошибся: гляди какой вымахал, - хитровато улыбаясь
сказал Ефимов и сладко зевнул. - Ну ладно, старче. Утро вечера
мудренее.
Яков сразу же возглавил руководство деятельностью
разведывательных групп в Заонежском районе. И уже через несколько дней
у него была полная ясность о том, каких людей можно будет привлечь к
активным действиям.
Все больший масштаб принимала разъяснительная работа среди
населения. В доме Сергина систематически слушали Москву. Бабушка в
такие минуты выходила на улицу и, делая вид, что чем-то занята,
караулила. Остальные собирались в горнице у радиостанции. Окна
занавешивали. Маша колдовала у своей "Северянки", и вот уже все
взволнованно вслушивались в знакомое: "Говорит Москва!"
Не всегда, конечно, все проходило гладко. Однажды в разгар
очередного такого радиослушания в деревню ворвались каратели. Услышав
собачий лай и возгласы на финском языке, бабушка подала сигнал, а сама
поспешила домой. Как быть? Вот-вот нагрянут с обыском. Надо было
задержать карателей, чтобы партизаны успели надежно спрятаться.
Когда незваные гости ворвались в дом, Александра Федоровна лежала
на лавке и громко стонала.
- Что с ней? - спросил ефрейтор в очках с металлической оправой.
- Помирает, однако, старуха, - сокрушенно ответил Сергин и
принялся суетливо делать матери холодные компрессы.
Каратели потоптались немного на месте да и ушли восвояси.
А Маша продолжала систематически связываться с Большой землей,
передавая туда данные о противнике. Эти данные стекались со всех
концов района: их собирали Сергин, его жена, бывший староста Самойлов,
а также Яков во время своих встреч с доверенными людьми.
Как-то Самойлов сообщил Якову о том, что в одной деревне у
белофиннов имеется солдатская казарма, где часто останавливаются
видные полицейские чины.
Ефимов подробно расспросил Дмитрия Гавриловича о том, как
охраняется эта казарма, какие к ней подходы. Стало очевидно, что
самому туда пробраться невозможно. Появление нового человека в
деревне, где располагается воинская часть, обязательно вызвало бы
подозрение.
- Вот что, Дмитрий Гаврилович, - сказал Ефимов, - ты когда
поедешь в том направлении?
- Да хоть завтра. Сейчас самое время с удочкой посидеть, а там
хорошо клюет.
- Да ведь и здесь клюет неплохо. А как спросят тебя: чего это за
двадцать километров удить рыбу отправился?
- Скажу, родичей у меня тут полно, и разрешение на проезд есть.
Так что где хочу, там и ловлю рыбку, господа хорошие.
- Ладно. Быть по-твоему, - заключил беседу Ефимов. - Заходи
утречком перед отъездом. Покалякаем.
Рано проснулся Яков в своих чердачных хоромах. Осторожно, чтоб не
разбудить Машу, прошел в темный угол комнаты. Аккуратно вынул гвоздь и
приподнял доску, под которой был устроен тайник. Оттуда он достал
небольшой предмет, завернутый в промасленную бумагу и аккуратно
развернул его. На ладони лежало нечто, напоминающее своими размерами и
формой средней величины будильник. "И так, прикинем, - подумал Яков. -
Выедет Самойлов часиков в восемь. На дорогу надо положить два часа,
нет - три. Старик не любит торопиться. Там еще два часа на приглядку и
выбор момента. Пусть даже три. Мало ли что... И, наконец, на уход и
непредвиденные обстоятельства пару часов надо дать. Итак, всего восемь
часов". И все-таки Ефимов поставил стрелки только на девять вечера и
завел механизм. Так лучше: безопаснее, да и казарма в те часы
пустовать не будет. Вновь завернул предмет в промасленную бумагу и
стал дожидаться прихода Самойлова. Тот появился очень скоро.
- Тебе боевое задание, Дмитрий Гаврилович. Вот эту штучку надо
незаметно опустить в какой-нибудь лаз в казармах. Не дай тебе бог с
ней попасться.
- Понимаю.
- Да и вези ее осторожно.
- Нет, гвозди ею буду заколачивать.
- А упрячешь-то ее как?
- Ясно как: в тряпицу заверну вместе с рыболовными припасами да
снедью, что на дорогу прихвачу.
- Хорошо. А когда вернуться думаешь?
- К ужину поспею.
- Порядок. Ну, а если эту штуку не используешь, выбрось ее да
подальше от жилья. Понял?
- Понял.
Самойлов вскоре уехал, а для Якова, один длиннее другого,
потянулись часы ожидания. Чтобы немного отвлечься от тревожных мыслей,
решил подготовиться к сеансу связи. Надо было зашифровать очередное
сообщение.
Только закончил свою тонкую работу, как подошла Маша и сообщила,
что получена срочная радиограмма. Достав код, Яков тут же принялся за
расшифровку. Сообщение было необычным. Командование ставило Ефимова в
известность, что для работы в Заонежье посланы еще два человека -
разведчик и радист. Выброска состоится следующей же ночью в таких-то
квадратах. Ему надлежит встретить этих людей и позаботиться об их
безопасности.
В другое время такая шифровка могла только обрадовать Якова. А
сейчас это серьезно встревожило его. Кто знает: может, обстоятельства,
которые задержали Самойлова, поставят под удар явочную квартиру.
Уже давно вечерело, а Дмитрий Гаврилович все не появлялся. Не
появился он и к десяти, и к одиннадцати часам. Якову теперь уже
казалось, что он плохо проинструктировал старика, не сумел убедить его
в том, что сверток ни в коем случае нельзя привозить обратно.
Хозяйственный Дмитрий Гаврилович мог прихватить его домой, совершенно
забыв об опасности, которая ему угрожает. При одной мысли об этом
Якова бросало в пот.
А вдруг старика схватили во время попытки пристроить сверток к
казарме. Сразу у полицейских возникнет вопрос: откуда этот человек?
Кто ему дал мину? Самойлов - кремень. Не скажет. Но в Мунозере все
перевернут вверх ногами.
И сейчас в таких условиях ему, Якову, надо привести сюда еще
двоих товарищей.
Так и не дождавшись Дмитрия Гавриловича, Ефимов после полуночи
отправился встречать парашютистов. Машу предупредил:
- Если к утру не вернусь, надо уходить в лес.
Но перед рассветом вновь появился у Сергиных: в том месте, где
намечалась выброска, разведчиков не встретил, хотя пробродил несколько
часов. Все это очень беспокоило Якова. Непрестанно думал он и о судьбе
Дмитрия Гавриловича. Поэтому сразу же, как только вернулся из лесу,
послал старушку к Самойлову.
Но Дмитрия Гавриловича все еще не было.
ЕЩЕ ДВОЕ
Лишь в день вылета Ларисе Богдановой сказали, что она
направляется в Заонежский район и что вместе с ней будет выполнять
задание Николай Филатов, который станет ее командиром. На той стороне
их должен встретить человек по имени Яков. Он-то и возглавит всю
операцию.
На аэродроме разведчиков уже ожидали два самолета Р-5. Под
крыльями машин были устроены специальные ящики, в которых "пассажирам"
предстояло лететь в лежачем положении. И Лариса и Николай были одеты в
военные фуфайки и брюки, удобные сапоги. Чем-то вроде куклы
почувствовала себя Лариса, когда ее вместе с парашютом и рацией
протолкнули в узкое отверстие.
И вот уже машина в воздухе. Началось то главное, ради чего Лариса
в 1942 году оставила работу на заводе в Северодвинске, ради чего
училась на курсах радистов-операторов, а затем проходила подготовку на
специальных курсах. Первоначально предполагалось, что она поселится в
Каргопольском районе с тем, чтобы начать подпольную работу, как только
придут туда оккупанты. Но угроза этому району миновала. И Лариса
попала в спецотряд, действовавший на территории Карелии.
Перед глазами Ларисы, прочно замурованной в тесном ящике,
внезапно вспыхнула индикаторная лампочка. "Ага, значит самолет над
целью. Сейчас распахнутся стенки, и она камнем устремится к земле,
пока не расправится парашют и не приостановит это стремительное
падение". Приземлиться предстояло на болоте.
Но что это? Уже погасла лампочка, а самолет все еще продолжает
горизонтальный полет. "Что-то не ладно", - решила Лариса, и тревожные
мысли замелькали у нее в голове. Но вот внезапно летчик отцепил
крючки, и один конец плоскости, на которой лежала радистка, провис. В
то же мгновение она упала в раскрывшуюся внизу пропасть. Но тут же
резкий толчок. Это открылся парашют.
Где-то в стороне мелькнули огни удаляющегося самолета и сразу
погасли. Этого должно быть достаточно, чтобы сориентироваться, куда
идти после приземления. Теоретически это так. Но почти до самой земли
стропы не переставали раскручиваться, как будто разведчица сидела на
вращающемся стуле. В таких условиях ей было не до ориентировки.
Лариса посмотрела вниз и ужаснулась: под нею было не болото, а
густой лес. Как бы не разбиться о деревья. Но, видно, в рубашке она
родилась. Оставались буквально считанные метры до земли, когда она
всем телом ощутила резкий толчок. Парашют зацепился стропами за ветку.
Еще мгновение, и Лариса заболтала ногами недалеко от земли. Лишь
несколько секунд ушло на то, чтобы обрезать лямки и спрятать парашют
под деревом. Светящиеся стрелки часов показывали четверть пятого. Утро
только начиналось. Вокруг стояла настороженная тишина, и только снег,
покрытый сверху ледяной коркой, предательски похрустывал. Пошевелиться
страшно. Казалось, малейший шорох услышит враг. Лариса стояла,
вслушиваясь в тишину, и пыталась выяснить, где приземлился Николай
Филатов.
В эти минуты он тоже был настороже, тоже ловил каждый шорох, а
потом осторожно стал продвигаться, лавируя между деревьев. Наконец
встретились, крепко пожали руки друг другу, стали шепотом совещаться.
Судя по карте, их выбросили не там, где следовало. Совсем рядом
была деревня.
Договорились до вечера не трогаться с места, надо же
сориентироваться, у какой деревни они оказались. К тому же пора
сообщить командованию о прибытии.
Вместе раскинули на деревьях антенну. В условленное время Лариса
настроила радиостанцию, и полетели в эфир позывные ее "Белки",
выраженные определенным кодом из двух букв. И вот дрогнуло сердце
радистки: она явственно услышала Большую землю. Да, она-то слышала, но
ее там не слышали. Видно, батареи рации замерзли. А далекие друзья все
повторяли и повторяли свои запросы. Но ответить она не могла.
- Ладно. Поищем пока торпеды с грузом, - сказал Филатов, который
до этого охранял радистку, стоя в нескольких шагах от нее с автоматом
в руках.
Долго ходили по лесу в поисках торпед, но разыскали не все.
Боялись, что оккупанты нападут на их след. Ведь появление самолетов не
могло остаться незамеченным. Кое-как оборудовали базу: использовали
для этого ветки хвои, плащ-палатки, парашюты. Потом приступили к
завтраку. Костер разводить не рискнули. Поели сухарей с маслом и
шпигом.
Как же быть дальше? Самостоятельно идти в Мунозеро? Нет, этого ни
в коем случае делать нельзя. Приказ был ясен: Яков встречает их на
месте приземления. Если летчики доложат, что по каким-то
обстоятельствам были вынуждены изменить район высадки, то об этом
обязательно сообщат Якову. А если не доложат? Если летчики уверены,
что задание выполнили точно, что тогда?
Одно совершенно ясно: в любом случае надо связаться со своими и
получить от них указание о дальнейших действиях. Вновь и вновь точно