ЗДРАВСТВУЙ, ПЕТРОЗАВОДСК!
Еще до отплытия из преобразившегося, как бы проснувшегося после
долгого и тяжелого сна, Ламбасручья разведчики вновь связались по
радио со своим командованием. Интересовал один вопрос: если врат еще
не изгнан из Петрозаводска, что предпринимать группе Орлова. Ответ
последовал незамедлительно: двигаться к Ивановским островам и
постоянно поддерживать связь.
И вот уже плещет онежская волна за бортом. Алексей Орлов то и
дело посматривает на небо. Не угрожает ли шторм его маленькой
флотилии. Нет, погода на редкость хорошая, такая же ясная и солнечная,
как в первый день войны.
Орлов окидывает взглядом своих боевых товарищей. Да, к мирной
жизни дело идет. Вот и Маша с Ларисой заговорили между собой о
нарядах. Что ж, скоро и наряды понадобятся. Девушки мужественно
вынесли все тяготы нелегкой работы в тылу у врага. И выглядят неплохо.
Машина нога почти поправилась. А вот у Филатова очень болезненный вид.
Надо будет показать его врачу. А самому первым делом к семье съездить,
- думает Орлов. - Только бы поскорее добить врага.
Ночевали на островах. А утром тридцатого июня снова пустились в
путь. К полудню достигли Ивановских островов. Снова связались по радио
и получили указание направиться в город. И вот - Петрозаводск,
озаренный солнцем и людской радостью.
Увидел Орлов, что город превращен в развалины. Руины кругом: и на
набережной, и там, где когда-то полной грудью дышал родной завод. На
проспекте Карла Маркса - ни одного уцелевшего здания. На месте
прекрасной гостиницы - какие-то обломки.
И еще одно бросилось тогда в глаза Орлову. Город только
освобожден, а тысячи людей, которые еще два дня назад были узниками
концлагерей, трудятся на разборке развалин, на восстановлении мостов.
Когда Алексей проходил мимо одной из таких развалин, навстречу ему
бросилась женщина в темном платке. На ее исхудавшем лице лихорадочно
светились большие, широко раскрытые глаза.
- Алексей!
- Татьяна! - Орлов сразу узнал жену учителя Чеснокова из деревни
Середка. Это в их доме он укрывался глубокой осенью 1941 года.
- Недели через две после вашей последней встречи с моим мужем, -
рассказала учительница, - к нам в деревню явились оккупанты. Они
приказали готовиться в дорогу. Уверяли, что вещей с собой брать не
нужно. Все лучшее оставить в домах. Уехать, мол, предстоит ненадолго:
недели на две. "А с коровами как быть?" - спрашивали люди. "Их
отведите на общий двор. Но только не забудьте написать на бирке, чья
корова, какой масти, ее возраст, кличку". Все это, как выяснилось
впоследствии, сделано было для отвода глаз: вещи разграбили, а коров
забили на мясо для солдат. Через озеро население перевозили на
машинах. Сотни людей в ожидании транспорта скопились в одной деревне.
А потом всех нас доставили в концлагерь номер четыре, за колючую
проволоку.
И потекла лагерная жизнь. 200 граммов полусырого хлеба,
замороженный картофель - вот и вся пища. Голодные люди ели кошек,
собак. Каждый день в лагере кто-нибудь умирал, покойников вывозить
разрешали только три раза в неделю.
Семен в лагере был переводчиком. Чем мог, он помогал своим людям.
Если что доставал из продовольствия, отдавал больным и детям. Ребят он
ухитрялся пропускать в город за проволоку, а потом встречал их.
Однажды это заметил финский часовой и доложил коменданту. Семена
зверски избили.
И еще рассказала Татьяна о том, что впоследствии их перевели в
другой лагерь. Здесь Семена тоже назначили переводчиком. Он
отказывался. Но его все же заставили. Выдали карельский паспорт, с
которым можно было бывать в городе. Позднее Семен Чесноков в этом
лагере создал подпольную группу. Каждый день, включая спрятанный в
подвале приемник, он слушал передачи из Москвы. В это время кто-нибудь
стоял на посту, а остальные стремились громко разговаривать, чтобы на
улице ничего не было слышно.
Среди находившихся в лагерях оккупанты распространяли газету
"Северное слово". Первую букву Семен аккуратно переделывал на "Н".
Получалось - "Неверное слово". Люди смеялись над газеткой и не верили
ни одному ее слову. Все тянулись к тайно распространяемым
подпольщиками листовкам со сводками Информбюро.
Впоследствии Семену удалось связаться с советской армейской
разведкой, задания которой он успешно выполнял. Когда потребовалось,
он отдал нашему разведчику свой карельский паспорт, чтобы тот мог
добраться до линии фронта. Но, видно, был задержан. Через сутки
полицейские арестовали Семена. За бараком, где жила Татьяна,
установили слежку, не раз приходили с обысками, но ничего не нашли.
Гранаты были закопаны в сарае. Пистолет он успел передать другому
члену подпольной группы.
- Били его страшно, - рассказывала женщина. - Все тело - сплошная
рана. Несколько раз я ходила в тюрьму с передачей, но свидания так и
не дали. Судили его вместе с супругами Посадковыми. Это были совсем
старые люди. Им финские власти предложили писать прошение о
помиловании, но они отказались. Расстреляли стариков. И Семена вместе
с ними.
Татьяна зарыдала. Орлов не находил слов, чтобы утешить ее.
Успокоившись, она достала из записной книжки уже пожелтевшие обрывки
бумаги.
- Вот его записки, что из тюрьмы писал.
Орлов бережно взял в руки эти реликвии, напоминающие о человеке
добрейшего сердца и железного мужества.
"Таня, главное не расстраивайся, - писал он в одной из них. -
Быть может, все уладится, как лучше. Пока же ты заботься о сыне. Будь
верна ему, как я тебе".
Так писал на пороге смерти учитель Чесноков. Уже расставшись с
Татьяной, Орлов долго еще припоминал ее печальный рассказ и видел
перед глазами небольшие обрывки бумаги с полустертыми следами
карандаша.
Но жизнь есть жизнь: она не ждала. Надо было устроить своих
людей, доложить командованию о сделанном в Заонежье. На это и ушло
несколько дней. Почти все бойцы сформированного Орловым отряда вскоре
вступили в ряды регулярной Советской Армии. Что же касается Алексея и
других чекистов, то они вновь включились в боевую оперативную работу.
И тут Орлова поджидала еще одна встреча. Как-то вечером окружили
дом, где скрывался один прихвостень оккупантов, повинный в гибели
многих наших людей. Когда подошли к двери, из соседней квартиры
показался человек: тонкая фигура, бледное лицо.
- Лугачев? - сразу узнал Орлов переводчика из Ламбасручья, того
самого, что доставил ему ценные сведения и документы.
- Я.
- То-то, что ты. А чем изволишь заниматься?
- Вот, наших ждал...
- И дождался. Ну, пойдем, расскажешь о своих дальнейших
приключениях. О той помощи, что ты нам оказывал, командованию
известно...
А еще через пару суток встретил Орлова знакомый
оперуполномоченный.
- Тебя я и искал. Тут такая история... Понимаешь, осматривали мы
тюрьму. В камерах надписей много. Пойдем посмотрим. Может быть про
тех, о ком ты справлялся, что-нибудь узнаешь.
Пошли. И вот камера Э 13. На стене чернеет надпись. Первое же
слово резануло Орлова как ножом по сердцу. Он прочитал все, не
отрываясь, кое-где с трудом разбирая полустершийся текст:
Ржанский Александр.
Нас судьба озарила новизной -
За решеткой сидеть у окна,
Наслаждаться любимой отчизной,
Ожидая расстрел от врага.
Я работал в сельском хозяйстве,
Получая за это гроши.
Мало слышал о партизанстве,
Но скоро они к нам пришли.
С тех пор я с ними встречался.
Разговоры вел с ними в лесу.
А зимой один из них сдался,
Очень многих в тюрьму затянул.
Крепко били меня на допросе.
Много дней продолжали пытать.
Приговорили с отцом к расстрелу,
А мать на вечную каторгу сослать.*
(* Стихи Александра Ржанского даются с некоторыми сокращениями.)
Напротив строчки "А зимой один из них сдался" совсем мелко было
написано - "Зайков". Только в эту минуту, здесь, в темной камере,
Орлов особенно зримо ощутил, что тот самый Зайков, который был его
боевым товарищем, скатился на грязную тропу предательства. И привели
его на эту тропу трусость и эгоизм. Так неужели преступник окажется
безнаказанным, неужели удастся укрыться ему от гнева народного?
В первые дни после освобождения Петрозаводска Орлов вновь
встретился с полковником.
- Вы хорошо выполнили свой долг, - сказал ему Александр
Михайлович. - И знаете почему это вам удалось? Почему вы уцелели в
тылу у врага, хотя вражеские ищейки всегда шли по вашим следам?
Знаете?
- Мне кажется - знаю.
- Небось, думаете потому, что ловкий, смелый? Думаете, ведь?
Признайтесь.
Орлов улыбнулся.
- Думаю, не только это.
- Правильно. Главное, что дало вам возможность выполнить свой
долг - поддержка народная. Основное ваше положительное качество -
умение находить путь к сердцам простых людей.
- Я это понимаю, товарищ полковник, - тихо сказал Орлов. -
Понимаю. Благодаря таким, как Саша Ржанский, Сюкалин, Чесноков, я
сегодня стою перед вами. А их нет...
- Да, их нет. Они погибли, как солдаты. А вы же - в строю...
Поэтому выслушайте боевой приказ. Послезавтра самолетом вылетайте в
Москву. Явитесь по этому адресу. - Он протянул Орлову листок бумаги. -
Там получите ответственное задание. Да, да, дорогой, снова в тыл
врага. И в глубокий тыл... Желаю успеха.
Итак, завтра лететь в Москву. Значит, встречу с семьей снова
придется отложить. Что делать. Война еще продолжается.
Вечером, укладывая свои вещи, он бережно извлек из планшета карту
Заонежья. На ней столько пометок, сделанных его рукой в разное время!
Твердые пальцы разведчика скользили по карте. И он снова и снова
мысленно возвращался в заонежские леса, где провел все эти нелегкие
годы, борясь за то, чтобы непроглядная ночь вражеской оккупации
поскорее сменилась ярким утром освобождения.
В комнату вошли Филатов и обе радистки. Окружили его, запели:
"Темная ночь..."
- Вот что, ребята, - сказал он, когда все расселись за столом и
разлили по стаканам содержимое филатовской фляжки. С ночью мы,
кажется, расправились. Большая земля услышала наши позывные, и вот,
пожалуйста, всюду наступаем... Праздник! А теперь слушайте. По секрету
сообщаю: завтра утром товарищ Орлов следует к новому месту службы.
- Куда?
- В энском направлении. Ну, за дружбу. Боевую.
Орлов подошел к окну. По проспекту Ленина шли и шли войска. Шли
туда, на Запад, где в эти дни решалась судьба большого сражения,
развернувшегося по всему Карельскому фронту. Стайка ребятишек
провожала солдат, идущих в бой.
Окончательная победа была уже близка.
Самолет коснулся лыжами гладкой поверхности ледяной площадки и,
покачиваясь, заскользил к тому месту, где его ожидала целая толпа
пассажиров. Желающих лететь до Петрозаводска было много, а воздушное
такси могло взять только троих.
- Ничего, сегодня будет еще несколько рейсов, - успокоил летчик
людей. - Двенадцатиместные придут.
Человек в черном полушубке огляделся. Каждый раз, когда он
приезжал в Сенную Губу, зимой это было или летом, в памяти его
вставали воспоминания о боевом прошлом. Ведь именно здесь, в
Сенногубском сельсовете, он, Орлов, был перед войной участковым
уполномоченным милиции. Здесь началась его боевая биография. Здесь он
приобретал надежных друзей, а затем нередко терял их, терял потому,
что шел смертельный поединок, шла война.
Сейчас он решил в поездке по заонежским местам провести несколько
дней своего отпуска. Как приземлился в Сенной Губе, ему сразу
припомнилась зоотехник Галина Глебова. Почему же именно она? Да потому
что отсюда, от Сенной, начался тогда, в сорок первом, их путь по
оккупированному Заонежью, потому что именно с ней скрывался он в
квартире середкинского учителя Чеснокова. Глебова вот уже многие годы
проживает в Вологодской области. Была и на советской работе, и
председателем колхоза. А сейчас уже давненько нет от нее известий. В
Петрозаводске работает учительницей жена Чеснокова - Татьяна.
Но многих из тех, с кем познакомила эта повесть, не суждено уже
было Алексею Михайловичу увидеть.
Во время одной из боевых операций погиб второй секретарь
Заонежского подпольного райкома Тойво Куйвонен. Он и его товарищи,
окруженные со всех сторон, дрались до последнего, но не сдались врагу.
Умерли в преклонных годах Епифанов, Самойлов, Сергин. Тяжелая
болезнь унесла Николая Филатова.
А вот Васильев, - помните радиста Васильева, - он и сейчас в
железной когорте чекистов. В Карелии живет Романов, участвовавший
вместе с Орловым в отважном рейде в Ламбасручей. Радистка Мария Деллер
работает в петрозаводском финотделе, а ее подруга Лариса Карачева
(Богданова) заведует столовой. Если доведется вам побывать в нашем
городе, Петрозаводске, загляните сюда: от гостиницы "Северная" до этой
столовой рукой подать.
Родина высоко оценила подвиги тех, о ком мы поведали здесь.
Многие из них были награждены орденами и медалями.
Когда страна отмечала двадцатилетие великой победы, среди тысяч
имен, вырванных из небытия, было три имени героев этой повести.
Орденами Отечественной войны посмертно награждены: карельский
молодогвардеец Александр Ржанский, Петр Захарович Сюкалин, Семен
Степанович Чесноков. Сыновьям Сюкалина и Чеснокова Родина вручила эти
ордена.
Во время этой поездки Орлов встретился с некоторыми из тех, с кем
его свела война. Первая такая встреча состоялась в деревне Воробьи.
Здесь ему сказали:
- А знаете, Алексей Михайлович, тут ваш добрый знакомый есть.
- Кто?
- Качанов.
- Степан Иванович?
- Он самый.
И вот уже Орлов крепко жмет руки супругам Качановым. На столе
появляется обильная деревенская закуска, графинчик с водкой. Разговор
идет о тех днях, когда Епифанов и Качанов оказывали неоценимую помощь
нашим разведчикам. А ведь как иногда получается: тогда каждый из них
считал другого не достойным доверия.
- Время было сложное, - замечает Алексей Михайлович. - Ошевнев в
старостах ходил, а сестра его всю войну в партизанском отряде провела.
На совхозном газике поехал Орлов в Ламбасручей, где когда-то была
резиденция "барина" Пернанена. Сейчас в этом большом, разросшемся
поселке размещается лесопункт Петрозаводского леспромхоза.
Километрах в трех от Ламбасручья увидел женщину. Она стояла у
обочины дороги, подняв руку. Екатерина Федоровна Мамонтова, дочь
старика-смолокура, который провел разведчиков к штабу, хорошо помнила
ту ночь, когда Орлов и его группа громили здесь оккупантов.
Без труда нашел Орлов тот дом, в котором тогда размещался
белофинский штаб. Нынешние жильцы показывали угол, где разорвалась
когда-то противотанковая граната. А в той комнате, где разведчики
застали Пернанена, до сих пор в потолке заметны следы пуль...
В Ламбасручье многое удерживало Орлова, но еще больше хотелось
ему попасть в Мунозеро, где разведчики провели не один месяц.
Добраться туда, правда, было нелегко.
Как раз в это время за почтой с Черкасского мастерского участка
приехал Владимир Ефимович Логинов. От него-то и узнал Орлов, что
Надежда Ивановна Синявина, невестка Дмитрия Гавриловича Самойлова, та,
которую Маша обучала искусству радиосвязи, сейчас живет в поселке
Черкасы. В Мунозеро приезжает на лето, размещается в самойловском
доме. А сергинский пустует.
- Впрочем, дочка Николая Степановича иногда наведывается сюда, -
сказал Логинов.
И вот машина подошла к небольшому дому в Черкасах. На крыльце
стояла женщина, невысокая, средних лет. Она бросила на приезжего
довольно равнодушный взгляд. А Орлов подошел к ней ближе, пригляделся
и тихо сказал:
- Никак Надежда...
Женщина вскинула глаза, и все лицо ее вдруг озарилось каким-то
внутренним светом.
- Яша! - громко сказала она. - Ты? - И шагнула к Орлову.
Воспоминаниям не было конца. Потом успевший отдохнуть Логинов
повез Алексея Михайловича на санях в Мунозеро. Километра три
продвигались по накатанной дороге, а затем по едва заметной тропе,
окруженной сказочным зимним лесом.
Дом Сергина снаружи почти не изменился. Иное дело внутри:
все-таки никто не живет здесь постоянно. Вот комнатка, где так долго
скрывались Орлов и его товарищи. Здесь, сжимая оружие, они готовились
к смертельной схватке с карателями. Здесь Орлов ожидал вестей от
старика Самойлова, ушедшего подрывать вражескую казарму. Отсюда
уходили в эфир позывные партизанской радиостанции.
Возвратившись в Великую Губу и переночевав там, Орлов на попутной
машине выехал в Медвежьегорск. Там у него была запланирована очень
важная встреча. В райотделе милиции работает Степан Егорович Гайдин.
Старый боевой товарищ. Это с ним ходил Орлов в разведку на лыжах,
прыгал с парашютом, участвовал в том походе, когда в Заонежье вел свою
работу подпольный райком партии. Такое не забывается...
Гайдин, невысокий, подтянутый, очень моложавый, еще раз во всех
деталях рассказал Алексею Михайловичу о том, как он, Куйвонен,
Бородкин и Дарья Дудкова выбирались из Заонежья. Сквозь сто смертей
прошли...
- А моего отца после нашего ухода знаешь кто допрашивал?
- Нет.
- Зайков. В финскую контрразведку пристроился, подлец!
- А какова дальнейшая судьба Зайкова? - Этот вопрос задал один из
сослуживцев Гайдина, молодой парень в новенькой милицейской форме.
- Незавидная судьба, - вступил в беседу Орлов. - Долгое время он
был игрушкой в руках вражеской контрразведки, а потом вместе со своими
хозяевами бежал в Финляндию. После войны был в числе возвращенных в
СССР. Следственные органы искали его и нашли. Суд приговорил его к
расстрелу. Еще бы: ведь скольких людей предал!
В тот же день Орлов возвратился в Петрозаводск. Это был совсем не
тот город, каким увидел его Алексей Михайлович в июне 1944 года:
красивый, преображенный!
- Еще с Дарьей Дудковой надо бы повидаться, - задумчиво сказал
Алексей Михайлович жене. - Жаль, что не сделал остановки в Кондопоге.
Она там председателем горсовета. Мэр города. Когда-то воевала с
финнами. А сейчас, когда приезжают финские делегации, Дарья - самая
гостеприимная хозяйка.
Вот и подошла к концу повесть о хороших и смелых людях, кого
свела боевая судьба на островах Заонежья и кто скромно, без громких
фраз, не ради славы делал то, что в масштабах страны теперь мы
называем - подвиг народа.
По следам подвига
ОСТРОВА ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ
Глава 1. Шуга
Глава 2. Кто друг?
Глава 3. Десять дней
Глава 4. В строй
Глава 5. Невидимый фронт
Глава 6. На гидросамолете
Глава 7. Ржанские
Глава 8. Все шире круг бойцов
Глава 9. Пароль: "Я вернусь..."
Глава 10. Тревога!
Глава 11. Вызов к коменданту
Глава 12. Через лес
Глава 13. Ни слова!
Глава 14. У мельницы
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Глава 1. Удар по штабу
Глава 2 Трус
Глава 3. Свои и чужие
Глава 4. "Прощайте, товарищи!"
Глава 5. Надежная явка
Глава б. Расплата
Глава 7. "Вам привет от Якова"
Глава 8. Снова Яков
Глава 9. Еще двое
Глава 10. Перемены
Глава 11. Здравствуй, Петрозаводск!
По следам подвига
ИСААК МАРКОВИЧ БАЦЕР
Редактор О. А. Петтинен.
Художник И. А. Ефремов.
Художественный редактор Р. С. Киселева.
Технический редактор К. М. Подъельская.
Корректор Г. А. Проводина
OCR - Андрей из Архангельска
Карельское книжное издательство
Петрозаводск, пл. им. В. И. Ленина, 1.
Типография им. Анохина
Управления по печати при Совете Министров Карельской АССР
Петрозаводск, ул. "Правды", 4
Еще до отплытия из преобразившегося, как бы проснувшегося после
долгого и тяжелого сна, Ламбасручья разведчики вновь связались по
радио со своим командованием. Интересовал один вопрос: если врат еще
не изгнан из Петрозаводска, что предпринимать группе Орлова. Ответ
последовал незамедлительно: двигаться к Ивановским островам и
постоянно поддерживать связь.
И вот уже плещет онежская волна за бортом. Алексей Орлов то и
дело посматривает на небо. Не угрожает ли шторм его маленькой
флотилии. Нет, погода на редкость хорошая, такая же ясная и солнечная,
как в первый день войны.
Орлов окидывает взглядом своих боевых товарищей. Да, к мирной
жизни дело идет. Вот и Маша с Ларисой заговорили между собой о
нарядах. Что ж, скоро и наряды понадобятся. Девушки мужественно
вынесли все тяготы нелегкой работы в тылу у врага. И выглядят неплохо.
Машина нога почти поправилась. А вот у Филатова очень болезненный вид.
Надо будет показать его врачу. А самому первым делом к семье съездить,
- думает Орлов. - Только бы поскорее добить врага.
Ночевали на островах. А утром тридцатого июня снова пустились в
путь. К полудню достигли Ивановских островов. Снова связались по радио
и получили указание направиться в город. И вот - Петрозаводск,
озаренный солнцем и людской радостью.
Увидел Орлов, что город превращен в развалины. Руины кругом: и на
набережной, и там, где когда-то полной грудью дышал родной завод. На
проспекте Карла Маркса - ни одного уцелевшего здания. На месте
прекрасной гостиницы - какие-то обломки.
И еще одно бросилось тогда в глаза Орлову. Город только
освобожден, а тысячи людей, которые еще два дня назад были узниками
концлагерей, трудятся на разборке развалин, на восстановлении мостов.
Когда Алексей проходил мимо одной из таких развалин, навстречу ему
бросилась женщина в темном платке. На ее исхудавшем лице лихорадочно
светились большие, широко раскрытые глаза.
- Алексей!
- Татьяна! - Орлов сразу узнал жену учителя Чеснокова из деревни
Середка. Это в их доме он укрывался глубокой осенью 1941 года.
- Недели через две после вашей последней встречи с моим мужем, -
рассказала учительница, - к нам в деревню явились оккупанты. Они
приказали готовиться в дорогу. Уверяли, что вещей с собой брать не
нужно. Все лучшее оставить в домах. Уехать, мол, предстоит ненадолго:
недели на две. "А с коровами как быть?" - спрашивали люди. "Их
отведите на общий двор. Но только не забудьте написать на бирке, чья
корова, какой масти, ее возраст, кличку". Все это, как выяснилось
впоследствии, сделано было для отвода глаз: вещи разграбили, а коров
забили на мясо для солдат. Через озеро население перевозили на
машинах. Сотни людей в ожидании транспорта скопились в одной деревне.
А потом всех нас доставили в концлагерь номер четыре, за колючую
проволоку.
И потекла лагерная жизнь. 200 граммов полусырого хлеба,
замороженный картофель - вот и вся пища. Голодные люди ели кошек,
собак. Каждый день в лагере кто-нибудь умирал, покойников вывозить
разрешали только три раза в неделю.
Семен в лагере был переводчиком. Чем мог, он помогал своим людям.
Если что доставал из продовольствия, отдавал больным и детям. Ребят он
ухитрялся пропускать в город за проволоку, а потом встречал их.
Однажды это заметил финский часовой и доложил коменданту. Семена
зверски избили.
И еще рассказала Татьяна о том, что впоследствии их перевели в
другой лагерь. Здесь Семена тоже назначили переводчиком. Он
отказывался. Но его все же заставили. Выдали карельский паспорт, с
которым можно было бывать в городе. Позднее Семен Чесноков в этом
лагере создал подпольную группу. Каждый день, включая спрятанный в
подвале приемник, он слушал передачи из Москвы. В это время кто-нибудь
стоял на посту, а остальные стремились громко разговаривать, чтобы на
улице ничего не было слышно.
Среди находившихся в лагерях оккупанты распространяли газету
"Северное слово". Первую букву Семен аккуратно переделывал на "Н".
Получалось - "Неверное слово". Люди смеялись над газеткой и не верили
ни одному ее слову. Все тянулись к тайно распространяемым
подпольщиками листовкам со сводками Информбюро.
Впоследствии Семену удалось связаться с советской армейской
разведкой, задания которой он успешно выполнял. Когда потребовалось,
он отдал нашему разведчику свой карельский паспорт, чтобы тот мог
добраться до линии фронта. Но, видно, был задержан. Через сутки
полицейские арестовали Семена. За бараком, где жила Татьяна,
установили слежку, не раз приходили с обысками, но ничего не нашли.
Гранаты были закопаны в сарае. Пистолет он успел передать другому
члену подпольной группы.
- Били его страшно, - рассказывала женщина. - Все тело - сплошная
рана. Несколько раз я ходила в тюрьму с передачей, но свидания так и
не дали. Судили его вместе с супругами Посадковыми. Это были совсем
старые люди. Им финские власти предложили писать прошение о
помиловании, но они отказались. Расстреляли стариков. И Семена вместе
с ними.
Татьяна зарыдала. Орлов не находил слов, чтобы утешить ее.
Успокоившись, она достала из записной книжки уже пожелтевшие обрывки
бумаги.
- Вот его записки, что из тюрьмы писал.
Орлов бережно взял в руки эти реликвии, напоминающие о человеке
добрейшего сердца и железного мужества.
"Таня, главное не расстраивайся, - писал он в одной из них. -
Быть может, все уладится, как лучше. Пока же ты заботься о сыне. Будь
верна ему, как я тебе".
Так писал на пороге смерти учитель Чесноков. Уже расставшись с
Татьяной, Орлов долго еще припоминал ее печальный рассказ и видел
перед глазами небольшие обрывки бумаги с полустертыми следами
карандаша.
Но жизнь есть жизнь: она не ждала. Надо было устроить своих
людей, доложить командованию о сделанном в Заонежье. На это и ушло
несколько дней. Почти все бойцы сформированного Орловым отряда вскоре
вступили в ряды регулярной Советской Армии. Что же касается Алексея и
других чекистов, то они вновь включились в боевую оперативную работу.
И тут Орлова поджидала еще одна встреча. Как-то вечером окружили
дом, где скрывался один прихвостень оккупантов, повинный в гибели
многих наших людей. Когда подошли к двери, из соседней квартиры
показался человек: тонкая фигура, бледное лицо.
- Лугачев? - сразу узнал Орлов переводчика из Ламбасручья, того
самого, что доставил ему ценные сведения и документы.
- Я.
- То-то, что ты. А чем изволишь заниматься?
- Вот, наших ждал...
- И дождался. Ну, пойдем, расскажешь о своих дальнейших
приключениях. О той помощи, что ты нам оказывал, командованию
известно...
А еще через пару суток встретил Орлова знакомый
оперуполномоченный.
- Тебя я и искал. Тут такая история... Понимаешь, осматривали мы
тюрьму. В камерах надписей много. Пойдем посмотрим. Может быть про
тех, о ком ты справлялся, что-нибудь узнаешь.
Пошли. И вот камера Э 13. На стене чернеет надпись. Первое же
слово резануло Орлова как ножом по сердцу. Он прочитал все, не
отрываясь, кое-где с трудом разбирая полустершийся текст:
Ржанский Александр.
Нас судьба озарила новизной -
За решеткой сидеть у окна,
Наслаждаться любимой отчизной,
Ожидая расстрел от врага.
Я работал в сельском хозяйстве,
Получая за это гроши.
Мало слышал о партизанстве,
Но скоро они к нам пришли.
С тех пор я с ними встречался.
Разговоры вел с ними в лесу.
А зимой один из них сдался,
Очень многих в тюрьму затянул.
Крепко били меня на допросе.
Много дней продолжали пытать.
Приговорили с отцом к расстрелу,
А мать на вечную каторгу сослать.*
(* Стихи Александра Ржанского даются с некоторыми сокращениями.)
Напротив строчки "А зимой один из них сдался" совсем мелко было
написано - "Зайков". Только в эту минуту, здесь, в темной камере,
Орлов особенно зримо ощутил, что тот самый Зайков, который был его
боевым товарищем, скатился на грязную тропу предательства. И привели
его на эту тропу трусость и эгоизм. Так неужели преступник окажется
безнаказанным, неужели удастся укрыться ему от гнева народного?
В первые дни после освобождения Петрозаводска Орлов вновь
встретился с полковником.
- Вы хорошо выполнили свой долг, - сказал ему Александр
Михайлович. - И знаете почему это вам удалось? Почему вы уцелели в
тылу у врага, хотя вражеские ищейки всегда шли по вашим следам?
Знаете?
- Мне кажется - знаю.
- Небось, думаете потому, что ловкий, смелый? Думаете, ведь?
Признайтесь.
Орлов улыбнулся.
- Думаю, не только это.
- Правильно. Главное, что дало вам возможность выполнить свой
долг - поддержка народная. Основное ваше положительное качество -
умение находить путь к сердцам простых людей.
- Я это понимаю, товарищ полковник, - тихо сказал Орлов. -
Понимаю. Благодаря таким, как Саша Ржанский, Сюкалин, Чесноков, я
сегодня стою перед вами. А их нет...
- Да, их нет. Они погибли, как солдаты. А вы же - в строю...
Поэтому выслушайте боевой приказ. Послезавтра самолетом вылетайте в
Москву. Явитесь по этому адресу. - Он протянул Орлову листок бумаги. -
Там получите ответственное задание. Да, да, дорогой, снова в тыл
врага. И в глубокий тыл... Желаю успеха.
Итак, завтра лететь в Москву. Значит, встречу с семьей снова
придется отложить. Что делать. Война еще продолжается.
Вечером, укладывая свои вещи, он бережно извлек из планшета карту
Заонежья. На ней столько пометок, сделанных его рукой в разное время!
Твердые пальцы разведчика скользили по карте. И он снова и снова
мысленно возвращался в заонежские леса, где провел все эти нелегкие
годы, борясь за то, чтобы непроглядная ночь вражеской оккупации
поскорее сменилась ярким утром освобождения.
В комнату вошли Филатов и обе радистки. Окружили его, запели:
"Темная ночь..."
- Вот что, ребята, - сказал он, когда все расселись за столом и
разлили по стаканам содержимое филатовской фляжки. С ночью мы,
кажется, расправились. Большая земля услышала наши позывные, и вот,
пожалуйста, всюду наступаем... Праздник! А теперь слушайте. По секрету
сообщаю: завтра утром товарищ Орлов следует к новому месту службы.
- Куда?
- В энском направлении. Ну, за дружбу. Боевую.
Орлов подошел к окну. По проспекту Ленина шли и шли войска. Шли
туда, на Запад, где в эти дни решалась судьба большого сражения,
развернувшегося по всему Карельскому фронту. Стайка ребятишек
провожала солдат, идущих в бой.
Окончательная победа была уже близка.
Самолет коснулся лыжами гладкой поверхности ледяной площадки и,
покачиваясь, заскользил к тому месту, где его ожидала целая толпа
пассажиров. Желающих лететь до Петрозаводска было много, а воздушное
такси могло взять только троих.
- Ничего, сегодня будет еще несколько рейсов, - успокоил летчик
людей. - Двенадцатиместные придут.
Человек в черном полушубке огляделся. Каждый раз, когда он
приезжал в Сенную Губу, зимой это было или летом, в памяти его
вставали воспоминания о боевом прошлом. Ведь именно здесь, в
Сенногубском сельсовете, он, Орлов, был перед войной участковым
уполномоченным милиции. Здесь началась его боевая биография. Здесь он
приобретал надежных друзей, а затем нередко терял их, терял потому,
что шел смертельный поединок, шла война.
Сейчас он решил в поездке по заонежским местам провести несколько
дней своего отпуска. Как приземлился в Сенной Губе, ему сразу
припомнилась зоотехник Галина Глебова. Почему же именно она? Да потому
что отсюда, от Сенной, начался тогда, в сорок первом, их путь по
оккупированному Заонежью, потому что именно с ней скрывался он в
квартире середкинского учителя Чеснокова. Глебова вот уже многие годы
проживает в Вологодской области. Была и на советской работе, и
председателем колхоза. А сейчас уже давненько нет от нее известий. В
Петрозаводске работает учительницей жена Чеснокова - Татьяна.
Но многих из тех, с кем познакомила эта повесть, не суждено уже
было Алексею Михайловичу увидеть.
Во время одной из боевых операций погиб второй секретарь
Заонежского подпольного райкома Тойво Куйвонен. Он и его товарищи,
окруженные со всех сторон, дрались до последнего, но не сдались врагу.
Умерли в преклонных годах Епифанов, Самойлов, Сергин. Тяжелая
болезнь унесла Николая Филатова.
А вот Васильев, - помните радиста Васильева, - он и сейчас в
железной когорте чекистов. В Карелии живет Романов, участвовавший
вместе с Орловым в отважном рейде в Ламбасручей. Радистка Мария Деллер
работает в петрозаводском финотделе, а ее подруга Лариса Карачева
(Богданова) заведует столовой. Если доведется вам побывать в нашем
городе, Петрозаводске, загляните сюда: от гостиницы "Северная" до этой
столовой рукой подать.
Родина высоко оценила подвиги тех, о ком мы поведали здесь.
Многие из них были награждены орденами и медалями.
Когда страна отмечала двадцатилетие великой победы, среди тысяч
имен, вырванных из небытия, было три имени героев этой повести.
Орденами Отечественной войны посмертно награждены: карельский
молодогвардеец Александр Ржанский, Петр Захарович Сюкалин, Семен
Степанович Чесноков. Сыновьям Сюкалина и Чеснокова Родина вручила эти
ордена.
Во время этой поездки Орлов встретился с некоторыми из тех, с кем
его свела война. Первая такая встреча состоялась в деревне Воробьи.
Здесь ему сказали:
- А знаете, Алексей Михайлович, тут ваш добрый знакомый есть.
- Кто?
- Качанов.
- Степан Иванович?
- Он самый.
И вот уже Орлов крепко жмет руки супругам Качановым. На столе
появляется обильная деревенская закуска, графинчик с водкой. Разговор
идет о тех днях, когда Епифанов и Качанов оказывали неоценимую помощь
нашим разведчикам. А ведь как иногда получается: тогда каждый из них
считал другого не достойным доверия.
- Время было сложное, - замечает Алексей Михайлович. - Ошевнев в
старостах ходил, а сестра его всю войну в партизанском отряде провела.
На совхозном газике поехал Орлов в Ламбасручей, где когда-то была
резиденция "барина" Пернанена. Сейчас в этом большом, разросшемся
поселке размещается лесопункт Петрозаводского леспромхоза.
Километрах в трех от Ламбасручья увидел женщину. Она стояла у
обочины дороги, подняв руку. Екатерина Федоровна Мамонтова, дочь
старика-смолокура, который провел разведчиков к штабу, хорошо помнила
ту ночь, когда Орлов и его группа громили здесь оккупантов.
Без труда нашел Орлов тот дом, в котором тогда размещался
белофинский штаб. Нынешние жильцы показывали угол, где разорвалась
когда-то противотанковая граната. А в той комнате, где разведчики
застали Пернанена, до сих пор в потолке заметны следы пуль...
В Ламбасручье многое удерживало Орлова, но еще больше хотелось
ему попасть в Мунозеро, где разведчики провели не один месяц.
Добраться туда, правда, было нелегко.
Как раз в это время за почтой с Черкасского мастерского участка
приехал Владимир Ефимович Логинов. От него-то и узнал Орлов, что
Надежда Ивановна Синявина, невестка Дмитрия Гавриловича Самойлова, та,
которую Маша обучала искусству радиосвязи, сейчас живет в поселке
Черкасы. В Мунозеро приезжает на лето, размещается в самойловском
доме. А сергинский пустует.
- Впрочем, дочка Николая Степановича иногда наведывается сюда, -
сказал Логинов.
И вот машина подошла к небольшому дому в Черкасах. На крыльце
стояла женщина, невысокая, средних лет. Она бросила на приезжего
довольно равнодушный взгляд. А Орлов подошел к ней ближе, пригляделся
и тихо сказал:
- Никак Надежда...
Женщина вскинула глаза, и все лицо ее вдруг озарилось каким-то
внутренним светом.
- Яша! - громко сказала она. - Ты? - И шагнула к Орлову.
Воспоминаниям не было конца. Потом успевший отдохнуть Логинов
повез Алексея Михайловича на санях в Мунозеро. Километра три
продвигались по накатанной дороге, а затем по едва заметной тропе,
окруженной сказочным зимним лесом.
Дом Сергина снаружи почти не изменился. Иное дело внутри:
все-таки никто не живет здесь постоянно. Вот комнатка, где так долго
скрывались Орлов и его товарищи. Здесь, сжимая оружие, они готовились
к смертельной схватке с карателями. Здесь Орлов ожидал вестей от
старика Самойлова, ушедшего подрывать вражескую казарму. Отсюда
уходили в эфир позывные партизанской радиостанции.
Возвратившись в Великую Губу и переночевав там, Орлов на попутной
машине выехал в Медвежьегорск. Там у него была запланирована очень
важная встреча. В райотделе милиции работает Степан Егорович Гайдин.
Старый боевой товарищ. Это с ним ходил Орлов в разведку на лыжах,
прыгал с парашютом, участвовал в том походе, когда в Заонежье вел свою
работу подпольный райком партии. Такое не забывается...
Гайдин, невысокий, подтянутый, очень моложавый, еще раз во всех
деталях рассказал Алексею Михайловичу о том, как он, Куйвонен,
Бородкин и Дарья Дудкова выбирались из Заонежья. Сквозь сто смертей
прошли...
- А моего отца после нашего ухода знаешь кто допрашивал?
- Нет.
- Зайков. В финскую контрразведку пристроился, подлец!
- А какова дальнейшая судьба Зайкова? - Этот вопрос задал один из
сослуживцев Гайдина, молодой парень в новенькой милицейской форме.
- Незавидная судьба, - вступил в беседу Орлов. - Долгое время он
был игрушкой в руках вражеской контрразведки, а потом вместе со своими
хозяевами бежал в Финляндию. После войны был в числе возвращенных в
СССР. Следственные органы искали его и нашли. Суд приговорил его к
расстрелу. Еще бы: ведь скольких людей предал!
В тот же день Орлов возвратился в Петрозаводск. Это был совсем не
тот город, каким увидел его Алексей Михайлович в июне 1944 года:
красивый, преображенный!
- Еще с Дарьей Дудковой надо бы повидаться, - задумчиво сказал
Алексей Михайлович жене. - Жаль, что не сделал остановки в Кондопоге.
Она там председателем горсовета. Мэр города. Когда-то воевала с
финнами. А сейчас, когда приезжают финские делегации, Дарья - самая
гостеприимная хозяйка.
Вот и подошла к концу повесть о хороших и смелых людях, кого
свела боевая судьба на островах Заонежья и кто скромно, без громких
фраз, не ради славы делал то, что в масштабах страны теперь мы
называем - подвиг народа.
По следам подвига
ОСТРОВА ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ
Глава 1. Шуга
Глава 2. Кто друг?
Глава 3. Десять дней
Глава 4. В строй
Глава 5. Невидимый фронт
Глава 6. На гидросамолете
Глава 7. Ржанские
Глава 8. Все шире круг бойцов
Глава 9. Пароль: "Я вернусь..."
Глава 10. Тревога!
Глава 11. Вызов к коменданту
Глава 12. Через лес
Глава 13. Ни слова!
Глава 14. У мельницы
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Глава 1. Удар по штабу
Глава 2 Трус
Глава 3. Свои и чужие
Глава 4. "Прощайте, товарищи!"
Глава 5. Надежная явка
Глава б. Расплата
Глава 7. "Вам привет от Якова"
Глава 8. Снова Яков
Глава 9. Еще двое
Глава 10. Перемены
Глава 11. Здравствуй, Петрозаводск!
По следам подвига
ИСААК МАРКОВИЧ БАЦЕР
Редактор О. А. Петтинен.
Художник И. А. Ефремов.
Художественный редактор Р. С. Киселева.
Технический редактор К. М. Подъельская.
Корректор Г. А. Проводина
OCR - Андрей из Архангельска
Карельское книжное издательство
Петрозаводск, пл. им. В. И. Ленина, 1.
Типография им. Анохина
Управления по печати при Совете Министров Карельской АССР
Петрозаводск, ул. "Правды", 4