ПОЗЫВНЫЕ ИЗ НОЧИ
повесть о разведчиках
Карельское книжное издательство
Петрозаводск 1965
Эта повесть о патриотизме и мужестве разведчика Алексея Орлова и
еще многих отважных людей. Не все герои этой книги сегодня с нами. Но
все они в наших сердцах. Им посвящают славные свои дела те, кто
бережно хранит память о минувшем.
Это - документальная повесть, ибо здесь нет выдуманных героев и
событий, только некоторые фамилии мы сочли необходимым изменить.
Авторы выражают благодарность сотрудникам партийного архива
Карельского обкома КПСС и Комитета государственной безопасности при
Совете Министров Карельской АССР, а также непосредственным участникам
и очевидцам описываемых событий, - всем, кто фактическим материалом и
советами способствовал появлению этой книги.
Миниатюрный ЯК-12, скользнув лыжами по ледяной поверхности
аэродрома, взмыл вверх и взял курс на Заонежье. Летчик, совсем молодой
человек в форменной фуражке, из-под которой выбивались русые пряди,
молча вел машину.
Пассажиров, как и положено, было трое. Один из них сидел рядом с
пилотом и с интересом осматривал местность. Машина, приближаясь к
Сенной Губе, уже летела над островами Онежского озера. Сверку они
казались яркими узорами на белоснежной скатерти.
Летчик был занят своим делом, и поэтому не обратил особого
внимания на сидящего позади уже пожилого человека в черном полушубке и
армейского образца высоких хромовых сапогах. Между тем это был не
обычный пассажир. Панорама, открывающаяся с борта самолета, была для
него как бы огромной контурной картой, на которой он без труда мог бы
проставить названия деревень, островов, заливов.
Пассажир в полушубке волновался. Он то и дело смотрел в окно и
вдруг неожиданно произнес: "Вот здесь!"
Да, именно здесь двадцать с лишним лет назад он совершил свой
первый прыжок с парашютом в тыл врага. А потом было много прыжков,
много рейдов, много смертельно опасных схватов.
И вот сегодня, сейчас, все это ожило в его памяти. Сразу же
предстали перед ним боевые друзья и соратники тех невероятно трудных
лет борьбы.
Да, это были годы испытаний. О них и рассказ.
ОСТРОВА ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ
ШУГА
Положение, в которое попал Алексей Орлов в этот ноябрьский вечер
1941 года, с полным основанием можно было назвать критическим. И он
это понимал значительно лучше, чем его случайная спутница. Конечно, и
несколько часов назад особых причин для радости не было. Но тогда
здесь, в тылу, вместе с ними находилась целая группа людей, к тому же
располагающая средствами переправы.
А теперь?..
Все, что было с Орловым до двадцать второго июня, казалось ему
озаренным солнцем, ясным, радужным, все, даже служебные неприятности.
А то, что после двадцать второго, - плавающим в густом, тяжелом
тумане, каким-то ночным кошмаром, который никак не прекращался.
"Ни одного вершка своей земли не отдадим никому" - это до 22
июня. А после... Занятые врагом города, оккупированный Петрозаводск,
женщины и дети, лишенные крова, хвастливые фашистские марши по радио,
- все это после. До и после... Увы, "до" отодвинулось куда-то очень
далеко, так далеко, что отрезок жизни, озаренный солнцем, стал на
какое-то время невидимым. А это тяжелейшее "после" окружало, давило и
заставляло спрашивать себя: "Нашел ли ты свое место в борьбе? Что ты
делаешь сегодня для того, чтобы рассеялся ночной кошмар, чтобы солнце
вновь засияло над всей страной?"
До войны Орлов работал участковым уполномоченным милиции на
территории Сенногубского и Кижского сельсоветов. Обязанности ясны:
следи, чтобы соблюдался закон в большом и в малом. И Орлов бдительно
стоял на страже закона. Этого крепко сбитого, веселого парня хорошо
знали в деревнях.
Страстный охотник и рыбак, Орлов всем сердцем полюбил Заонежье.
Тихими вечерами кружил на моторке между бесчисленными островами и
островочками, любовался многоглавой церковью, построенной из дерева
при помощи одного только топора без единого гвоздя удивительными
мастерами прошлого. Любовался он и крестьянскими домами, высокими,
двухэтажными, с резными балконами, с напоминающими кружева
наличниками, со светлицами, прячущимися под самой крышей. Пора домой
участковому, а он все прислушивается к девичьим песням, разносящимся
над чистой онежской водой.
Да, радовала жизнь. Но забрала эту радость война.
Орлов оказался в числе тех, кому было поручено организовать
эвакуацию населения. Легко сказать - организовать.
- Никуда мы не поедем, - говорили старики. - Да и скотину куда
прикажешь, в карман положить? Отродясь сюда враг не добирался. Нечего
раньше срока в колокол бить.
Ошиблись старики. Враг пришел, коварный, жестокий, и плохо
пришлось нашим людям, не успевшим уехать.
Что же касается Орлова, то он, отправив семью, остался в составе
истребительного батальона. 9 ноября все бойцы и командиры собрались в
деревне Типиницы, что километрах в тридцати от Сенной Губы. Враг был
близко. Истребительный батальон оказался отрезанным от регулярных
частей Красной Армии, оставшихся там, за Медвежьегорском. Он был
малочислен, вооружен одними винтовками, да несколькими ручными
пулеметами и, конечно, не мог оказать серьезного сопротивления
противнику. Решили занять оборону. Рассчитывали на прибытие парохода.
Ведь эвакуироваться теперь можно было только по озеру.
Онего. Оно всегда служило для заонежан источником радостей. Они
родились на его берегах. Испокон веков оно и кормило и поило их. А
теперь озеро отделяло их от своих. И не только потому, что у людей не
оставалось средств переправы. На всем протяжении, что охватывал глаз,
озеро было покрыто шугой. И пешком еще не пройдешь, и на лодке уже не
проедешь. То ли сейчас оно станет, то ли через неделю, - кто знает?
Пароход или моторное судно пройдет, а лодку может затереть в этой
свинцово-серой каше. Да еще ветер. Правда, шуга гасила волну, но
штормило все же порядочно.
Итак, заняли оборону. Стали ждать. Командовал начальник милиции
Пеночкин. Плохо командовал. В эти дни он как-то утратил всю свою былую
самоуверенность и внешний лоск и явно уклонялся от руководства боевыми
операциями.
Пока люди только томились тревожным ожиданием, бездействие
Пеночкина, казалось, не приносило особого вреда.
Но вот вдали показалась вражеская разведка. "Ее надо подпустить
поближе, - подумал Орлов, - и снять осторожненько, без шума. Всего-то
восемь человек лыжников. Не велика сила".
Но не было порядка в батальоне. Еще метров пятьсот оставалось до
скользящих по свежему снегу фигур, а уже кто-то без приказа открыл
огонь. За ним - другие. А врагу только этого и надо. Белофинны узнали,
что здесь сосредоточивается какое-то подразделение, и теперь наверняка
постараются возвратиться с большими силами.
Как же быть? Сидеть тут, пока противник окружит Типиницы? Решили
группами переправляться на Пудожский берег на обычных лодках. Опасно,
трудно. Но иного выхода не было.
Пришлось разделиться. Кто в Клименицы отправился, кто в Конду, а
группа, в которой был Орлов, - на Олений остров, за которым
простиралось еще не замерзшее озеро.
Собралось в группе человек тридцать. Большую часть из них
составляли люди решительные, смелые. Они это и доказали впоследствии.
Но были и такие, что думали только о собственном спасении.
Скоро добрались до Оленьего острова и разместились в лодках.
Когда отвалили от берега, для всех стало ясно, что при таком ветре и
волне сорокакилометровое расстояние преодолеть будет нелегко. Надо
грести, а осадка у лодок большая: того и гляди зачерпнешь бортом.
Пришлось вернуться обратно. Попытку можно было повторить лишь после
того, как установится погода.
Томительно медленно потянулось время. Каждую минуту мог прийти
враг и захватить врасплох небольшую горстку людей. Чтобы избежать
опасности внезапного нападения, Пеночкин решил разведать подступы к
Оленьему острову. Выполнение этой задачи возложили на Орлова. В помощь
ему выделили Галину Глебову, зоотехника из Петровского района.
- Что ж, Галя,- сказал Орлов, - давайте подготовим материальную
часть, чтобы, в случае чего, нас за местных жителей приняли.
На Орлове был гражданский костюм, полушубок, шапка. Галя, задорно
поблескивая красивыми глазами, повязалась шалью по-деревенски. Горюшка
к этому времени она еще маловато хлебнула. Все предстоящее казалось ей
чем-то увлекательным и не очень серьезным.
В сани набросали всякого барахла. Для виду. Под сеном спрятали
винтовку. Были еще у Алексея наган и две гранаты.
- Ну, не поминайте нас лихом, - шутливо сказал Орлов товарищам,
беря в руки вожжи. Застоявшийся добрый конь взял с места рысью, и сани
понеслись. Вскоре подъехали к одной деревне. Никого. Ни наших, ни
противника.
Уже смеркалось, когда показалась Сенная Губа. Во всех домах
светились огни. Казалось, ничего не произошло, живет деревня обычной
мирной жизнью. Но так только казалось... Подъезжающие к селу издали
услышали перекличку часовых. Орлов круто свернул в сторону, объехал по
глубокому снегу вокруг церкви, миновал посты и пустил лошадь галопом
вдоль улицы. Впечатление было такое, что вся Сенная Губа забита
подводами. Видно, здесь остановилось какое-то хозяйственное
подразделение противника.
Выехав из деревни, Орлов повернул на Кижи. Он сказал Галине:
- Полный порядок. Сейчас доложим. А на рассвете обязательно надо
отчаливать. Иначе к врагу в лапы попасть можно.
Но вот и Олений. Еще издали заметил Орлов неладное. Захолонуло у
него сердце. А подъехали поближе - и Галя стала тревожно оглядываться.
- Где же они, Алексей Михайлович?
Там, где еще недавно стояли их лодки, лишь уныло плескались
волны, да тонко позвякивали друг о друга льдинки. Галя растерянно
смотрела по сторонам: она еще надеялась, что скоро все разъяснится. А
Орлов уже давно понял: их оставили на произвол судьбы.
Он мысленно подвел итог. Сани и лошадь. Винтовка. Наган. Две
гранаты. Кое-какие продукты. Это актив. Пассив: полное отсутствие
переправочных средств, надежного ночлега, документов, которые можно
предъявить в случае крайней необходимости.
- Вот что, Галя, - сказал он. - Положение наше тяжелое, но не
безнадежное. Сами понимаете, мне с "гостями", будь они прокляты,
встречаться никак нельзя. Может, устроить вас к кому-нибудь на
квартиру. Поживете в ожидании лучших времен. За родственницу вполне
сойдете. И никто вас не тронет. Я как только найду верный способ
переправы - о вас не забуду. Не сомневайтесь.
- Я - комсомолка, Алексей Михайлович... Не желаю, как мышь, в
норе сидеть.
- Понимаю. Нет, так нет... В таком случае, давай вместе мыкаться.
- И Орлов протянул девушке свою широкую ладонь.
КТО ДРУГ?
Орлов мысленно перебрал в памяти всех, кто, по имеющимся у него
сведениям, остался на этой стороне. На кого из них можно положиться?
Он ведь отвечает не только за себя, но и за эту доверившуюся ему
девушку.
К кому же, к кому? И тут он вспомнил Ивана Васильевича Юрова. Это
недалеко. Дом стоит на отшибе. Да и серьезный мужик Юров,
председателем колхоза избирался. Значит, к Юрову.
- Живем, Галя! - сказал Орлов приунывшей девушке и встряхнул
вожжами. - Ночлег будет под крышей. Да и нельзя нам без крыши, того и
гляди, кому на глаза попадемся, сразу спросят: "Кто такие будете? Ваши
документы?" А документов, сама знаешь, у нас нет. Может так ответить:
"Я участковый милиции Орлов..." "Ах, дорогой товарищ Орлов, - скажут
нам тогда, - пожалуйста вместе с вашей прекрасной спутницей погостите
у нас и подольше". Так что давай-ка на всякий случай договоримся, как
отвечать будем, если что... Договорились так: оба, мол, эвакуированные
из Петровского района.
Было уже около двенадцати часов ночи, когда подъехали к дому
Ивана Васильевича Юрова. Собственно, во всей деревне и домов-то было
лишь три. Много в Заонежье таких деревень. И названий их не упомнишь.
Лошадь оставили у сараюшки, что метрах в тридцати от жилья. Мало
ли что: вдруг на вражеских солдат напорешься. Орлов пытливым взглядом
окинул большую, двухэтажную постройку. Слабый свет заметил только в
нижнем этаже. Посторонних, кажется, нет. А, впрочем... Осторожно
поднялся на высокое крыльцо и заглянул в окно. Юров сидел за столом и
пил чай. Больше в комнате никого не было. Орлов слегка стукнул по
раме. Юров вскочил и быстро дунул на коптилку. Сразу его поглотила
темнота. Но Орлов чувствовал, что хозяин дома пытается через окно
разглядеть позднего гостя. Прошло несколько томительных мгновений.
Наконец послышались шаги, стук запоров. Дверь протяжно заскрипела. На
пороге стоял Юров, кряжистый, не очень высокий, но широкий в плечах
человек.
- Кого там бог послал? - спросил он, приглядываясь в темноте к
позднему гостю. - А, товарищ Орлов! Думал, вы давно на тот берег
перебрались.
- Не перебрался еще. Да и не один я, Иван Васильевич. Девушка со
мной. Устала она. Замерзла. Прошу - укрой нас на несколько дней. Пока
озеро станет.
- У меня они уже были, - сказал Юров, пряча глаза. - Весь дом
осмотрели. Вдруг снова придут? Боюсь я, товарищ Орлов. Не пощадят
ведь. Расстреляют как собаку. Не могу.
- Да ведь дом у вас большой. Тут не то что двоих, роту укрыть
можно. Да и ненадолго мы. А им что у вас на отшибе делать? Сюда и
дороги путной нет.
- Не могу, - опять послышался в ответ свистящий шепот Юрова. -
Боюсь я. И жена не позволит. Говорят, в соседней деревне уже
расстреляли они кого-то. Боюсь я...
Орлов вновь взглянул в светло-голубые, почти белые глаза Юрова и
поразился той перемене, которая произошла в этом человеке. Перед
Алексеем стоял совсем не тот энергичный Юров, которого знал он раньше.
Впрочем, видно, только сейчас и встретился Орлов с настоящим Юровым.
Глаза бы на него не глядели. Орлов резко отвернулся от хозяина дома и
шагнул с крыльца.
- Алексей Михайлович, может рыбничка на дорожку?
- Шкура! - сказал Орлов. - Их корми своим рыбником! - И, не
оборачиваясь больше, поспешил к саням.
На вопросительный взгляд Гали он только и ответил:
- Прокол вышел... Но ничего. Есть настоящие люди. Есть, Галя!
Поехали.
Говорил эти успокаивающие слова, а сам с тревогой думал: "Найти
ночлег сегодня далеко не так просто, как полгода назад, когда каждая
дверь гостеприимно раскрывалась. Хорошо еще, если не выдаст", -
подумал он о Юрове.
Ехать решил в деревню Еглово, что близ Волкострова. Здесь жил
бакенщик Александр Андреевич Семенов. Его дом с самого начала Орлов
решил оставить на крайний случай. Еглово расположено прямо на дороге
из Великой Губы в Сенную Губу, и здесь, конечно, небезопасно. Но после
неудачи у Юрова иного выхода не оставалось.
И вот уже Орлов стучится в дверь небольшого дома Семеновых. На
пороге показался хозяин. Узнал:
- Алексей, здоров!
- Выручай, Андреич! Попал я, черт возьми, в мышеловку: ни туда,
ни сюда.
Боясь и здесь получить отказ, Орлов внимательно вглядывался в
серые глаза Семенова. "Неужели и этот начнет вилять". Но нет. Взгляд
бакенщика радушен, и Орлов сразу устыдился своих мыслей.
- Заходи, гостем будешь, - сказал Семенов, распахивая дверь.
- Да я не один... Со мной товарищ.
- С товарищем заходите. А лошадь вашу я уберу. Чтобы в глаза не
бросалась.
Потеплело на душе у Орлова от этой встречи.
Алексей и Галя зашли в жарко натопленную избу. Впервые за этот
долгий, полный волнений день поели горячего, напились чаю.
- А теперь, дорогие гости, - сказал Семенов, - прошу в горницу.
Утро вечера мудренее.
Но утро началось тревожно. Не успели гости за стол сесть
позавтракать, как с улицы возвратился чем-то взволнованный Семенов.
- Пожаловали "освободители", - бросил он. - Давайте-ка
спускайтесь в подпол, от греха подальше. А про лошадь вашу, если
спросят, я скажу: приблудилась...
Орлов осторожно глянул в окно. Да, со стороны Великой Губы к
Еглову подходили три лыжника. Конечно, он легко мог бы расправиться со
всеми тремя. Но нельзя. Ни в коем случае. Этим навлечешь непоправимую
беду на всю деревню, а себя не выручишь. Пока еще рано. Гранаты он
пустит в ход только в самом крайнем случае.
Семенов сдвинул сундук и поднял крышку подпола. Галя спустилась
первая. Убедившись в том, что в комнате не осталось вещей, которые
могли бы навести врага на след, Орлов тоже спрыгнул в подпол.
Два часа просидели они в абсолютной темноте, не рискуя
пошелохнуться. Галя держала наготове наган. Орлов не выпускал из рук
гранату. Но вот над головой раздался шорох: сдвинули сундук. Крышка
подпола медленно поднялась.
- Порядочек. Ушли. Можно свистать всех наверх, - сказал Семенов.-
Приходили маннергеймовцы неспроста. Расспрашивали, не видел ли кого из
посторонних, приказали явиться в штаб.
- Может, выдал кто из деревенских?
- Не думаю. О том, что вы здесь, один Рогачев знает. Но это
человек надежный. Моряк. На крейсере "Россия" плавал. Но поостеречься
не мешает. Вот что: пока я буду в другой деревне, вам надо в лесу
укрыться. Только когда стемнеет. Хозяйка моя вас проводит. Да вот их
надо для такого дела потеплее одеть, - указал он на Галину.
- Ничего. Мне и так хорошо, - сказала Галя.
- И не думайте! Мороз порядочный.
Следующую ночь Орлов и Галя провели в лесу. Тут было не до сна.
Орлов еще и еще раз обдумывал создавшееся положение. Ясно одно: в
Еглове оставаться нельзя. Здесь каждую минуту их подстерегает
опасность. Нужна более глухая деревня. И он вспомнил о Середке, где
раньше неоднократно бывал по служебным надобностям. Там у него и
знакомый есть: Алексей Владимирович Калганов.
Решение было принято, и они лесными тропами направились к
Середке. Часов в одиннадцать вечера Орлов постучался в дом Калганова.
Тот с непроницаемым лицом выслушал историю злоключений, рассказанную
Алексеем Михайловичем, и на вопрос, не может ли он, Калганов, укрыть
их на несколько дней, ответил:
- Что ж. Придется. Только не побрезгуйте помещением. - И он
указал на чулан за печкой. - Поживете у меня, как говорится, в
тесноте, да не в обиде.
Прошло два дня. За это время Орлов понял, что и у Калганова
оставаться небезопасно. Слишком много людей заходило к нему в течение
дня.
Не раз обсуждали Алексей с хозяином всевозможные варианты более
надежного укрытия, но ничего подходящего не могли придумать.
Однажды Калганов зашел в каморку к Орлову чем-то обрадованный:
- Вот что, Алексей, встретил я сейчас Чеснокова.
- А кто это - Чесноков?
- Наш учитель. Как и вы, эвакуироваться не успел. Жена его, Таня,
тоже учительница. Живут они тут рядом, в школе. Помещения много. Есть
где укрыться. Правда, патрули вражеские и у них бывают. Так это даже к
лучшему. Чесноков у них вне подозрений. Он - карел. Хорошо знает
финский язык.
- А ты что - говорил с ним про нас? - спросил Орлов.
- Как можно! Решил с тобой сначала посоветоваться.
- Вот что, - сказал Орлов после некоторого раздумья. - Надо мне
на него взглянуть хотя бы со стороны. Если мил он оккупантам, как бы
не ошибиться...
- Что ж, можно и так. Давай-ка я его сегодня зазову к себе. А ты
за пологом посиди, послушай, прикинь, что к чему.
Так и решили.
Под вечер, когда хозяйка и детишки улеглись спать, Калганов
зазвал к себе Чеснокова. Орлов уже занял свою позицию за пологом,
когда оба зашли в комнату. Гость и хозяин присели к столу.
Чесноков был совсем молодой человек, высокий, худощавый,
русоволосый. Говорил он неторопливо, как бы взвешивая каждое слово. И
хотя сразу же смекнул, что у Калганова к нему какое-то необычное дело,
ничем не выказал своей заинтересованности. Наоборот, между обоими
сначала шел незначительный разговор о том, о сем. Потом Чесноков
рассказал, что был вчера в Великой Губе.
- Пропуск дали мне. Доверяют...
От того, каким тоном было сказано последнее слово, у Орлова
потеплело на душе. "Наш, - подумал он. - Наш!"
А гость так же неторопливо продолжал:
- Ездил, чтобы узнать, работает ли мельница. Надо смолоть
полмешка овса. Последнее, что осталось.
- Эка невидаль, - заметил Калганов, - у других и этого нет.
Помолчали. Подняв на Калганова глаза, Чесноков неожиданно
спросил:
- Петрова с Вырозера помнишь? Что с ним сделали, гады!..
Заподозрили, что зерно укрывает. Самого избили. Жену и детишек до того
изувечили, что вспомнить страшно. А зерна-то ведь не было. А Мухину
знаешь? - продолжал Чесноков.
- Это ту, что в Кузаранде, Татьяну?
- Да, депутата сельсовета. Так вот ее прямо на улице застрелили.
- Вот гады, что вытворяют! - сказал Орлов, появляясь из-за
занавески. - Здравствуйте. Орлов моя фамилия. Простите, что не сразу
вышел. Приходится даже своих опасаться, пока не убедишься, с кем дело
имеешь. Скрывались мы с товарищем у Алексея Владимировича, да нельзя
тут больше оставаться: того и гляди его подведем и сами попадемся.
- Может, у вас их пристроим до ледостава? - спросил Калганов.
- Так вот почему ты меня, Алексей Владимирович, из дому выманил.
Я сразу понял, что посекретничать хочешь.
- Не мог же я при вашей гостье речь об этом вести.
- У-у, да ты, оказывается, конспиратор, - заулыбался Чесноков. -
Что же касается пристанища, то мы его вам, товарищ Орлов, конечно,
дадим. - Ну вы тут собирайтесь, а я пойду домашних подготовлю. Ты,
Алексей Владимирович, как увидишь, что в большой классной комнате на
окне лампа горит, так и веди гостей.
ДЕСЯТЬ ДНЕЙ
На Большом Клименицком острове по берегу Онежской губы вытянулась
деревня Середка. Через пролив отсюда рукой подать до Кижей, где
высится многоглавая церковь.
Немного домов было в Середке. Десятка два. Не больше. Среди них
выделялось здание школы, не внешним видом, а скорее благодаря тому,
что стояло на горе.
В школе были всего две классные комнаты, да помещение для
учителя. Из небольшого коридора лестница вела на чердак, откуда хорошо
просматривалась вся деревня. Крыльцо располагалось с южной стороны, а
в сенях имелось слуховое окно. Из меньшего класса двери вели в большой
и в учительскую комнату, оттуда - на кухню.
Сюда, в школу, и привел Калганов в тот ноябрьский вечер Орлова и
его спутницу. До прихода гостей у Чеснокова состоялся разговор с
сестрой и матерью Татьяны. С сестрой было просто. Девушка понятливая.
Ее только предупредить следовало, чтобы не болтала. А вот мать - иное
дело.
- У тебя дите, - говорила она Татьяне. - Что с ним будет, если
вас с Семеном расстреляют?
- Так уж и расстреляют!
- Думаешь, нет? Плохо ты их тогда знаешь! А что мы без вас,
горемычные, будем делать!
- Значит, по-твоему, - своих людей предать? Пусть, мол, гибнут, а
мы знать ничего не знаем! - не вытерпела Татьяна. - Так, ты советуешь!
- Я этого не советую, - примирительно сказала мать. - Да и что
говорить, все равно по-своему сделаете.
- И сделаем. Иди, Семен, поторопи гостей.
- Они сами придут. Лампу-то я уже засветил и на окно поставил,
пока вы тут с мамашей разговаривали. Постойте!.. Кажется, кто-то
стучится.
Семен вышел в сени и почти сразу ввел в комнату Орлова и Галю.
- Здравствуйте, - сказал Орлов, здороваясь с каждым за руку. -
Так что вы нам скажете? У вас тут больно громкий разговор был... Тому,
кто слухом не обижен, с улицы все слышно. Ну так как? Может, от ворот
поворот?
- Что вы, Алексей Михайлович, мы уже тут все обговорили.
- Хорошо, если так. Решайте сами, товарищи, как сердце подскажет.
Дело тут такое, неволить никак нельзя.
- Все решено, Алексей Михайлович! Ставь, Татьяна, самовар. Вот
только чаю у нас нет, малиновый лист завариваем.
- Что до заварочки, так она у нас с Галей найдется.
Татьяна с Семеном рассказали Орлову, что первоначально финские
офицеры хотели устроить в школе штаб. Потом отказались от этого, но
жалуют сюда частенько. Не раз уже обыски делали.
- Что обыски были - это даже хорошо, - заметил Семен. - Ничего
подозрительного не нашли и теперь уже не так настороженно к нам
относятся. Да и то, что я по-фински говорю, им нравится. А с вами так:
дверь из нашей комнаты мы столом заставим, а из маленького класса в
большой - книжным шкафом. Это не шкаф, а целый дом. Вот вам и убежище
на всякий случай. А впрочем сами взгляните.
Орлов прошел в небольшую угловую комнату с одним окном,
завешанным географической картой.
"С картой они хорошо придумали, окно надежно завешано и
подозрений никаких: карта учителям нужна", - подумал Орлов.
Он подошел к шкафу, довольно громоздкому сооружению. Полки в нем
были сняты, так что внутри образовалось большое пространство. Одну
дверку, более широкую, заколотили, и за ней вполне могли спрятаться
даже два человека.
- В шкафу будете скрываться в крайнем случае, - сказала Татьяна.
- А спать можно здесь. Вам на полу, а Гале на столе постелим. Если
тревога, конечно, все это долой. Вот так. А сейчас, Галя, пойдемте,
наверное, вам помыться надо. А потом чай пить будем.
Алексей с Семеном тем временем присели на табуретки и стали во
всех деталях разрабатывать различные варианты поведения на случай
непредвиденной опасности. Тут все надо было предусмотреть, вплоть до
условных сигналов, если внезапно нагрянут фашисты.
Скоро хозяйка позвала ужинать. Здесь, за столом, Чесноковы
рассказали о том, как сложилась их жизнь. Ведь как хорошо им было еще
недавно. Оба учительствовали, активно участвовали в делах колхоза. В
мае у них родился сын Евгений. А 21 июня решили съездить в
повесть о разведчиках
Карельское книжное издательство
Петрозаводск 1965
Эта повесть о патриотизме и мужестве разведчика Алексея Орлова и
еще многих отважных людей. Не все герои этой книги сегодня с нами. Но
все они в наших сердцах. Им посвящают славные свои дела те, кто
бережно хранит память о минувшем.
Это - документальная повесть, ибо здесь нет выдуманных героев и
событий, только некоторые фамилии мы сочли необходимым изменить.
Авторы выражают благодарность сотрудникам партийного архива
Карельского обкома КПСС и Комитета государственной безопасности при
Совете Министров Карельской АССР, а также непосредственным участникам
и очевидцам описываемых событий, - всем, кто фактическим материалом и
советами способствовал появлению этой книги.
Миниатюрный ЯК-12, скользнув лыжами по ледяной поверхности
аэродрома, взмыл вверх и взял курс на Заонежье. Летчик, совсем молодой
человек в форменной фуражке, из-под которой выбивались русые пряди,
молча вел машину.
Пассажиров, как и положено, было трое. Один из них сидел рядом с
пилотом и с интересом осматривал местность. Машина, приближаясь к
Сенной Губе, уже летела над островами Онежского озера. Сверку они
казались яркими узорами на белоснежной скатерти.
Летчик был занят своим делом, и поэтому не обратил особого
внимания на сидящего позади уже пожилого человека в черном полушубке и
армейского образца высоких хромовых сапогах. Между тем это был не
обычный пассажир. Панорама, открывающаяся с борта самолета, была для
него как бы огромной контурной картой, на которой он без труда мог бы
проставить названия деревень, островов, заливов.
Пассажир в полушубке волновался. Он то и дело смотрел в окно и
вдруг неожиданно произнес: "Вот здесь!"
Да, именно здесь двадцать с лишним лет назад он совершил свой
первый прыжок с парашютом в тыл врага. А потом было много прыжков,
много рейдов, много смертельно опасных схватов.
И вот сегодня, сейчас, все это ожило в его памяти. Сразу же
предстали перед ним боевые друзья и соратники тех невероятно трудных
лет борьбы.
Да, это были годы испытаний. О них и рассказ.
ОСТРОВА ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ
ШУГА
Положение, в которое попал Алексей Орлов в этот ноябрьский вечер
1941 года, с полным основанием можно было назвать критическим. И он
это понимал значительно лучше, чем его случайная спутница. Конечно, и
несколько часов назад особых причин для радости не было. Но тогда
здесь, в тылу, вместе с ними находилась целая группа людей, к тому же
располагающая средствами переправы.
А теперь?..
Все, что было с Орловым до двадцать второго июня, казалось ему
озаренным солнцем, ясным, радужным, все, даже служебные неприятности.
А то, что после двадцать второго, - плавающим в густом, тяжелом
тумане, каким-то ночным кошмаром, который никак не прекращался.
"Ни одного вершка своей земли не отдадим никому" - это до 22
июня. А после... Занятые врагом города, оккупированный Петрозаводск,
женщины и дети, лишенные крова, хвастливые фашистские марши по радио,
- все это после. До и после... Увы, "до" отодвинулось куда-то очень
далеко, так далеко, что отрезок жизни, озаренный солнцем, стал на
какое-то время невидимым. А это тяжелейшее "после" окружало, давило и
заставляло спрашивать себя: "Нашел ли ты свое место в борьбе? Что ты
делаешь сегодня для того, чтобы рассеялся ночной кошмар, чтобы солнце
вновь засияло над всей страной?"
До войны Орлов работал участковым уполномоченным милиции на
территории Сенногубского и Кижского сельсоветов. Обязанности ясны:
следи, чтобы соблюдался закон в большом и в малом. И Орлов бдительно
стоял на страже закона. Этого крепко сбитого, веселого парня хорошо
знали в деревнях.
Страстный охотник и рыбак, Орлов всем сердцем полюбил Заонежье.
Тихими вечерами кружил на моторке между бесчисленными островами и
островочками, любовался многоглавой церковью, построенной из дерева
при помощи одного только топора без единого гвоздя удивительными
мастерами прошлого. Любовался он и крестьянскими домами, высокими,
двухэтажными, с резными балконами, с напоминающими кружева
наличниками, со светлицами, прячущимися под самой крышей. Пора домой
участковому, а он все прислушивается к девичьим песням, разносящимся
над чистой онежской водой.
Да, радовала жизнь. Но забрала эту радость война.
Орлов оказался в числе тех, кому было поручено организовать
эвакуацию населения. Легко сказать - организовать.
- Никуда мы не поедем, - говорили старики. - Да и скотину куда
прикажешь, в карман положить? Отродясь сюда враг не добирался. Нечего
раньше срока в колокол бить.
Ошиблись старики. Враг пришел, коварный, жестокий, и плохо
пришлось нашим людям, не успевшим уехать.
Что же касается Орлова, то он, отправив семью, остался в составе
истребительного батальона. 9 ноября все бойцы и командиры собрались в
деревне Типиницы, что километрах в тридцати от Сенной Губы. Враг был
близко. Истребительный батальон оказался отрезанным от регулярных
частей Красной Армии, оставшихся там, за Медвежьегорском. Он был
малочислен, вооружен одними винтовками, да несколькими ручными
пулеметами и, конечно, не мог оказать серьезного сопротивления
противнику. Решили занять оборону. Рассчитывали на прибытие парохода.
Ведь эвакуироваться теперь можно было только по озеру.
Онего. Оно всегда служило для заонежан источником радостей. Они
родились на его берегах. Испокон веков оно и кормило и поило их. А
теперь озеро отделяло их от своих. И не только потому, что у людей не
оставалось средств переправы. На всем протяжении, что охватывал глаз,
озеро было покрыто шугой. И пешком еще не пройдешь, и на лодке уже не
проедешь. То ли сейчас оно станет, то ли через неделю, - кто знает?
Пароход или моторное судно пройдет, а лодку может затереть в этой
свинцово-серой каше. Да еще ветер. Правда, шуга гасила волну, но
штормило все же порядочно.
Итак, заняли оборону. Стали ждать. Командовал начальник милиции
Пеночкин. Плохо командовал. В эти дни он как-то утратил всю свою былую
самоуверенность и внешний лоск и явно уклонялся от руководства боевыми
операциями.
Пока люди только томились тревожным ожиданием, бездействие
Пеночкина, казалось, не приносило особого вреда.
Но вот вдали показалась вражеская разведка. "Ее надо подпустить
поближе, - подумал Орлов, - и снять осторожненько, без шума. Всего-то
восемь человек лыжников. Не велика сила".
Но не было порядка в батальоне. Еще метров пятьсот оставалось до
скользящих по свежему снегу фигур, а уже кто-то без приказа открыл
огонь. За ним - другие. А врагу только этого и надо. Белофинны узнали,
что здесь сосредоточивается какое-то подразделение, и теперь наверняка
постараются возвратиться с большими силами.
Как же быть? Сидеть тут, пока противник окружит Типиницы? Решили
группами переправляться на Пудожский берег на обычных лодках. Опасно,
трудно. Но иного выхода не было.
Пришлось разделиться. Кто в Клименицы отправился, кто в Конду, а
группа, в которой был Орлов, - на Олений остров, за которым
простиралось еще не замерзшее озеро.
Собралось в группе человек тридцать. Большую часть из них
составляли люди решительные, смелые. Они это и доказали впоследствии.
Но были и такие, что думали только о собственном спасении.
Скоро добрались до Оленьего острова и разместились в лодках.
Когда отвалили от берега, для всех стало ясно, что при таком ветре и
волне сорокакилометровое расстояние преодолеть будет нелегко. Надо
грести, а осадка у лодок большая: того и гляди зачерпнешь бортом.
Пришлось вернуться обратно. Попытку можно было повторить лишь после
того, как установится погода.
Томительно медленно потянулось время. Каждую минуту мог прийти
враг и захватить врасплох небольшую горстку людей. Чтобы избежать
опасности внезапного нападения, Пеночкин решил разведать подступы к
Оленьему острову. Выполнение этой задачи возложили на Орлова. В помощь
ему выделили Галину Глебову, зоотехника из Петровского района.
- Что ж, Галя,- сказал Орлов, - давайте подготовим материальную
часть, чтобы, в случае чего, нас за местных жителей приняли.
На Орлове был гражданский костюм, полушубок, шапка. Галя, задорно
поблескивая красивыми глазами, повязалась шалью по-деревенски. Горюшка
к этому времени она еще маловато хлебнула. Все предстоящее казалось ей
чем-то увлекательным и не очень серьезным.
В сани набросали всякого барахла. Для виду. Под сеном спрятали
винтовку. Были еще у Алексея наган и две гранаты.
- Ну, не поминайте нас лихом, - шутливо сказал Орлов товарищам,
беря в руки вожжи. Застоявшийся добрый конь взял с места рысью, и сани
понеслись. Вскоре подъехали к одной деревне. Никого. Ни наших, ни
противника.
Уже смеркалось, когда показалась Сенная Губа. Во всех домах
светились огни. Казалось, ничего не произошло, живет деревня обычной
мирной жизнью. Но так только казалось... Подъезжающие к селу издали
услышали перекличку часовых. Орлов круто свернул в сторону, объехал по
глубокому снегу вокруг церкви, миновал посты и пустил лошадь галопом
вдоль улицы. Впечатление было такое, что вся Сенная Губа забита
подводами. Видно, здесь остановилось какое-то хозяйственное
подразделение противника.
Выехав из деревни, Орлов повернул на Кижи. Он сказал Галине:
- Полный порядок. Сейчас доложим. А на рассвете обязательно надо
отчаливать. Иначе к врагу в лапы попасть можно.
Но вот и Олений. Еще издали заметил Орлов неладное. Захолонуло у
него сердце. А подъехали поближе - и Галя стала тревожно оглядываться.
- Где же они, Алексей Михайлович?
Там, где еще недавно стояли их лодки, лишь уныло плескались
волны, да тонко позвякивали друг о друга льдинки. Галя растерянно
смотрела по сторонам: она еще надеялась, что скоро все разъяснится. А
Орлов уже давно понял: их оставили на произвол судьбы.
Он мысленно подвел итог. Сани и лошадь. Винтовка. Наган. Две
гранаты. Кое-какие продукты. Это актив. Пассив: полное отсутствие
переправочных средств, надежного ночлега, документов, которые можно
предъявить в случае крайней необходимости.
- Вот что, Галя, - сказал он. - Положение наше тяжелое, но не
безнадежное. Сами понимаете, мне с "гостями", будь они прокляты,
встречаться никак нельзя. Может, устроить вас к кому-нибудь на
квартиру. Поживете в ожидании лучших времен. За родственницу вполне
сойдете. И никто вас не тронет. Я как только найду верный способ
переправы - о вас не забуду. Не сомневайтесь.
- Я - комсомолка, Алексей Михайлович... Не желаю, как мышь, в
норе сидеть.
- Понимаю. Нет, так нет... В таком случае, давай вместе мыкаться.
- И Орлов протянул девушке свою широкую ладонь.
КТО ДРУГ?
Орлов мысленно перебрал в памяти всех, кто, по имеющимся у него
сведениям, остался на этой стороне. На кого из них можно положиться?
Он ведь отвечает не только за себя, но и за эту доверившуюся ему
девушку.
К кому же, к кому? И тут он вспомнил Ивана Васильевича Юрова. Это
недалеко. Дом стоит на отшибе. Да и серьезный мужик Юров,
председателем колхоза избирался. Значит, к Юрову.
- Живем, Галя! - сказал Орлов приунывшей девушке и встряхнул
вожжами. - Ночлег будет под крышей. Да и нельзя нам без крыши, того и
гляди, кому на глаза попадемся, сразу спросят: "Кто такие будете? Ваши
документы?" А документов, сама знаешь, у нас нет. Может так ответить:
"Я участковый милиции Орлов..." "Ах, дорогой товарищ Орлов, - скажут
нам тогда, - пожалуйста вместе с вашей прекрасной спутницей погостите
у нас и подольше". Так что давай-ка на всякий случай договоримся, как
отвечать будем, если что... Договорились так: оба, мол, эвакуированные
из Петровского района.
Было уже около двенадцати часов ночи, когда подъехали к дому
Ивана Васильевича Юрова. Собственно, во всей деревне и домов-то было
лишь три. Много в Заонежье таких деревень. И названий их не упомнишь.
Лошадь оставили у сараюшки, что метрах в тридцати от жилья. Мало
ли что: вдруг на вражеских солдат напорешься. Орлов пытливым взглядом
окинул большую, двухэтажную постройку. Слабый свет заметил только в
нижнем этаже. Посторонних, кажется, нет. А, впрочем... Осторожно
поднялся на высокое крыльцо и заглянул в окно. Юров сидел за столом и
пил чай. Больше в комнате никого не было. Орлов слегка стукнул по
раме. Юров вскочил и быстро дунул на коптилку. Сразу его поглотила
темнота. Но Орлов чувствовал, что хозяин дома пытается через окно
разглядеть позднего гостя. Прошло несколько томительных мгновений.
Наконец послышались шаги, стук запоров. Дверь протяжно заскрипела. На
пороге стоял Юров, кряжистый, не очень высокий, но широкий в плечах
человек.
- Кого там бог послал? - спросил он, приглядываясь в темноте к
позднему гостю. - А, товарищ Орлов! Думал, вы давно на тот берег
перебрались.
- Не перебрался еще. Да и не один я, Иван Васильевич. Девушка со
мной. Устала она. Замерзла. Прошу - укрой нас на несколько дней. Пока
озеро станет.
- У меня они уже были, - сказал Юров, пряча глаза. - Весь дом
осмотрели. Вдруг снова придут? Боюсь я, товарищ Орлов. Не пощадят
ведь. Расстреляют как собаку. Не могу.
- Да ведь дом у вас большой. Тут не то что двоих, роту укрыть
можно. Да и ненадолго мы. А им что у вас на отшибе делать? Сюда и
дороги путной нет.
- Не могу, - опять послышался в ответ свистящий шепот Юрова. -
Боюсь я. И жена не позволит. Говорят, в соседней деревне уже
расстреляли они кого-то. Боюсь я...
Орлов вновь взглянул в светло-голубые, почти белые глаза Юрова и
поразился той перемене, которая произошла в этом человеке. Перед
Алексеем стоял совсем не тот энергичный Юров, которого знал он раньше.
Впрочем, видно, только сейчас и встретился Орлов с настоящим Юровым.
Глаза бы на него не глядели. Орлов резко отвернулся от хозяина дома и
шагнул с крыльца.
- Алексей Михайлович, может рыбничка на дорожку?
- Шкура! - сказал Орлов. - Их корми своим рыбником! - И, не
оборачиваясь больше, поспешил к саням.
На вопросительный взгляд Гали он только и ответил:
- Прокол вышел... Но ничего. Есть настоящие люди. Есть, Галя!
Поехали.
Говорил эти успокаивающие слова, а сам с тревогой думал: "Найти
ночлег сегодня далеко не так просто, как полгода назад, когда каждая
дверь гостеприимно раскрывалась. Хорошо еще, если не выдаст", -
подумал он о Юрове.
Ехать решил в деревню Еглово, что близ Волкострова. Здесь жил
бакенщик Александр Андреевич Семенов. Его дом с самого начала Орлов
решил оставить на крайний случай. Еглово расположено прямо на дороге
из Великой Губы в Сенную Губу, и здесь, конечно, небезопасно. Но после
неудачи у Юрова иного выхода не оставалось.
И вот уже Орлов стучится в дверь небольшого дома Семеновых. На
пороге показался хозяин. Узнал:
- Алексей, здоров!
- Выручай, Андреич! Попал я, черт возьми, в мышеловку: ни туда,
ни сюда.
Боясь и здесь получить отказ, Орлов внимательно вглядывался в
серые глаза Семенова. "Неужели и этот начнет вилять". Но нет. Взгляд
бакенщика радушен, и Орлов сразу устыдился своих мыслей.
- Заходи, гостем будешь, - сказал Семенов, распахивая дверь.
- Да я не один... Со мной товарищ.
- С товарищем заходите. А лошадь вашу я уберу. Чтобы в глаза не
бросалась.
Потеплело на душе у Орлова от этой встречи.
Алексей и Галя зашли в жарко натопленную избу. Впервые за этот
долгий, полный волнений день поели горячего, напились чаю.
- А теперь, дорогие гости, - сказал Семенов, - прошу в горницу.
Утро вечера мудренее.
Но утро началось тревожно. Не успели гости за стол сесть
позавтракать, как с улицы возвратился чем-то взволнованный Семенов.
- Пожаловали "освободители", - бросил он. - Давайте-ка
спускайтесь в подпол, от греха подальше. А про лошадь вашу, если
спросят, я скажу: приблудилась...
Орлов осторожно глянул в окно. Да, со стороны Великой Губы к
Еглову подходили три лыжника. Конечно, он легко мог бы расправиться со
всеми тремя. Но нельзя. Ни в коем случае. Этим навлечешь непоправимую
беду на всю деревню, а себя не выручишь. Пока еще рано. Гранаты он
пустит в ход только в самом крайнем случае.
Семенов сдвинул сундук и поднял крышку подпола. Галя спустилась
первая. Убедившись в том, что в комнате не осталось вещей, которые
могли бы навести врага на след, Орлов тоже спрыгнул в подпол.
Два часа просидели они в абсолютной темноте, не рискуя
пошелохнуться. Галя держала наготове наган. Орлов не выпускал из рук
гранату. Но вот над головой раздался шорох: сдвинули сундук. Крышка
подпола медленно поднялась.
- Порядочек. Ушли. Можно свистать всех наверх, - сказал Семенов.-
Приходили маннергеймовцы неспроста. Расспрашивали, не видел ли кого из
посторонних, приказали явиться в штаб.
- Может, выдал кто из деревенских?
- Не думаю. О том, что вы здесь, один Рогачев знает. Но это
человек надежный. Моряк. На крейсере "Россия" плавал. Но поостеречься
не мешает. Вот что: пока я буду в другой деревне, вам надо в лесу
укрыться. Только когда стемнеет. Хозяйка моя вас проводит. Да вот их
надо для такого дела потеплее одеть, - указал он на Галину.
- Ничего. Мне и так хорошо, - сказала Галя.
- И не думайте! Мороз порядочный.
Следующую ночь Орлов и Галя провели в лесу. Тут было не до сна.
Орлов еще и еще раз обдумывал создавшееся положение. Ясно одно: в
Еглове оставаться нельзя. Здесь каждую минуту их подстерегает
опасность. Нужна более глухая деревня. И он вспомнил о Середке, где
раньше неоднократно бывал по служебным надобностям. Там у него и
знакомый есть: Алексей Владимирович Калганов.
Решение было принято, и они лесными тропами направились к
Середке. Часов в одиннадцать вечера Орлов постучался в дом Калганова.
Тот с непроницаемым лицом выслушал историю злоключений, рассказанную
Алексеем Михайловичем, и на вопрос, не может ли он, Калганов, укрыть
их на несколько дней, ответил:
- Что ж. Придется. Только не побрезгуйте помещением. - И он
указал на чулан за печкой. - Поживете у меня, как говорится, в
тесноте, да не в обиде.
Прошло два дня. За это время Орлов понял, что и у Калганова
оставаться небезопасно. Слишком много людей заходило к нему в течение
дня.
Не раз обсуждали Алексей с хозяином всевозможные варианты более
надежного укрытия, но ничего подходящего не могли придумать.
Однажды Калганов зашел в каморку к Орлову чем-то обрадованный:
- Вот что, Алексей, встретил я сейчас Чеснокова.
- А кто это - Чесноков?
- Наш учитель. Как и вы, эвакуироваться не успел. Жена его, Таня,
тоже учительница. Живут они тут рядом, в школе. Помещения много. Есть
где укрыться. Правда, патрули вражеские и у них бывают. Так это даже к
лучшему. Чесноков у них вне подозрений. Он - карел. Хорошо знает
финский язык.
- А ты что - говорил с ним про нас? - спросил Орлов.
- Как можно! Решил с тобой сначала посоветоваться.
- Вот что, - сказал Орлов после некоторого раздумья. - Надо мне
на него взглянуть хотя бы со стороны. Если мил он оккупантам, как бы
не ошибиться...
- Что ж, можно и так. Давай-ка я его сегодня зазову к себе. А ты
за пологом посиди, послушай, прикинь, что к чему.
Так и решили.
Под вечер, когда хозяйка и детишки улеглись спать, Калганов
зазвал к себе Чеснокова. Орлов уже занял свою позицию за пологом,
когда оба зашли в комнату. Гость и хозяин присели к столу.
Чесноков был совсем молодой человек, высокий, худощавый,
русоволосый. Говорил он неторопливо, как бы взвешивая каждое слово. И
хотя сразу же смекнул, что у Калганова к нему какое-то необычное дело,
ничем не выказал своей заинтересованности. Наоборот, между обоими
сначала шел незначительный разговор о том, о сем. Потом Чесноков
рассказал, что был вчера в Великой Губе.
- Пропуск дали мне. Доверяют...
От того, каким тоном было сказано последнее слово, у Орлова
потеплело на душе. "Наш, - подумал он. - Наш!"
А гость так же неторопливо продолжал:
- Ездил, чтобы узнать, работает ли мельница. Надо смолоть
полмешка овса. Последнее, что осталось.
- Эка невидаль, - заметил Калганов, - у других и этого нет.
Помолчали. Подняв на Калганова глаза, Чесноков неожиданно
спросил:
- Петрова с Вырозера помнишь? Что с ним сделали, гады!..
Заподозрили, что зерно укрывает. Самого избили. Жену и детишек до того
изувечили, что вспомнить страшно. А зерна-то ведь не было. А Мухину
знаешь? - продолжал Чесноков.
- Это ту, что в Кузаранде, Татьяну?
- Да, депутата сельсовета. Так вот ее прямо на улице застрелили.
- Вот гады, что вытворяют! - сказал Орлов, появляясь из-за
занавески. - Здравствуйте. Орлов моя фамилия. Простите, что не сразу
вышел. Приходится даже своих опасаться, пока не убедишься, с кем дело
имеешь. Скрывались мы с товарищем у Алексея Владимировича, да нельзя
тут больше оставаться: того и гляди его подведем и сами попадемся.
- Может, у вас их пристроим до ледостава? - спросил Калганов.
- Так вот почему ты меня, Алексей Владимирович, из дому выманил.
Я сразу понял, что посекретничать хочешь.
- Не мог же я при вашей гостье речь об этом вести.
- У-у, да ты, оказывается, конспиратор, - заулыбался Чесноков. -
Что же касается пристанища, то мы его вам, товарищ Орлов, конечно,
дадим. - Ну вы тут собирайтесь, а я пойду домашних подготовлю. Ты,
Алексей Владимирович, как увидишь, что в большой классной комнате на
окне лампа горит, так и веди гостей.
ДЕСЯТЬ ДНЕЙ
На Большом Клименицком острове по берегу Онежской губы вытянулась
деревня Середка. Через пролив отсюда рукой подать до Кижей, где
высится многоглавая церковь.
Немного домов было в Середке. Десятка два. Не больше. Среди них
выделялось здание школы, не внешним видом, а скорее благодаря тому,
что стояло на горе.
В школе были всего две классные комнаты, да помещение для
учителя. Из небольшого коридора лестница вела на чердак, откуда хорошо
просматривалась вся деревня. Крыльцо располагалось с южной стороны, а
в сенях имелось слуховое окно. Из меньшего класса двери вели в большой
и в учительскую комнату, оттуда - на кухню.
Сюда, в школу, и привел Калганов в тот ноябрьский вечер Орлова и
его спутницу. До прихода гостей у Чеснокова состоялся разговор с
сестрой и матерью Татьяны. С сестрой было просто. Девушка понятливая.
Ее только предупредить следовало, чтобы не болтала. А вот мать - иное
дело.
- У тебя дите, - говорила она Татьяне. - Что с ним будет, если
вас с Семеном расстреляют?
- Так уж и расстреляют!
- Думаешь, нет? Плохо ты их тогда знаешь! А что мы без вас,
горемычные, будем делать!
- Значит, по-твоему, - своих людей предать? Пусть, мол, гибнут, а
мы знать ничего не знаем! - не вытерпела Татьяна. - Так, ты советуешь!
- Я этого не советую, - примирительно сказала мать. - Да и что
говорить, все равно по-своему сделаете.
- И сделаем. Иди, Семен, поторопи гостей.
- Они сами придут. Лампу-то я уже засветил и на окно поставил,
пока вы тут с мамашей разговаривали. Постойте!.. Кажется, кто-то
стучится.
Семен вышел в сени и почти сразу ввел в комнату Орлова и Галю.
- Здравствуйте, - сказал Орлов, здороваясь с каждым за руку. -
Так что вы нам скажете? У вас тут больно громкий разговор был... Тому,
кто слухом не обижен, с улицы все слышно. Ну так как? Может, от ворот
поворот?
- Что вы, Алексей Михайлович, мы уже тут все обговорили.
- Хорошо, если так. Решайте сами, товарищи, как сердце подскажет.
Дело тут такое, неволить никак нельзя.
- Все решено, Алексей Михайлович! Ставь, Татьяна, самовар. Вот
только чаю у нас нет, малиновый лист завариваем.
- Что до заварочки, так она у нас с Галей найдется.
Татьяна с Семеном рассказали Орлову, что первоначально финские
офицеры хотели устроить в школе штаб. Потом отказались от этого, но
жалуют сюда частенько. Не раз уже обыски делали.
- Что обыски были - это даже хорошо, - заметил Семен. - Ничего
подозрительного не нашли и теперь уже не так настороженно к нам
относятся. Да и то, что я по-фински говорю, им нравится. А с вами так:
дверь из нашей комнаты мы столом заставим, а из маленького класса в
большой - книжным шкафом. Это не шкаф, а целый дом. Вот вам и убежище
на всякий случай. А впрочем сами взгляните.
Орлов прошел в небольшую угловую комнату с одним окном,
завешанным географической картой.
"С картой они хорошо придумали, окно надежно завешано и
подозрений никаких: карта учителям нужна", - подумал Орлов.
Он подошел к шкафу, довольно громоздкому сооружению. Полки в нем
были сняты, так что внутри образовалось большое пространство. Одну
дверку, более широкую, заколотили, и за ней вполне могли спрятаться
даже два человека.
- В шкафу будете скрываться в крайнем случае, - сказала Татьяна.
- А спать можно здесь. Вам на полу, а Гале на столе постелим. Если
тревога, конечно, все это долой. Вот так. А сейчас, Галя, пойдемте,
наверное, вам помыться надо. А потом чай пить будем.
Алексей с Семеном тем временем присели на табуретки и стали во
всех деталях разрабатывать различные варианты поведения на случай
непредвиденной опасности. Тут все надо было предусмотреть, вплоть до
условных сигналов, если внезапно нагрянут фашисты.
Скоро хозяйка позвала ужинать. Здесь, за столом, Чесноковы
рассказали о том, как сложилась их жизнь. Ведь как хорошо им было еще
недавно. Оба учительствовали, активно участвовали в делах колхоза. В
мае у них родился сын Евгений. А 21 июня решили съездить в