Солнце над Новой Землей. Оно совсем белое, а берега бредут на его фоне понурыми призраками.
   За утренним чаем разговор о роли возраста для ка-питанской удачи. Я шел Северным морским путем на восток первый раз в 1953 году штурманом. В 1955-м - ровно двадцать лет назад - капитаном малого рыболовного сейнера.
   Андрияныч утверждает, что у молодых меньше аварий. И действительно, тогда прошли на Камчатку все малюсенькие суда - около трех десятков, а среди капитанов не было никого старше двадцати семи лет.
   Фома Фомич свою точку зрения утаивает.
   Самый северный мыс Новой Земли не мыс Желания, а мыс Карлсена.
   Обидная дутая популярность мыса Доброй Надежды (ибо самый южный в Африке - мыс Игольный) повторяется на Крайнем Севере. Бедный скромный Карлсен...
   Спросил у старпома про приборку в каюте на минуту раньше, нежели увидел, что приборку уже делает дневальная. Позвал электромеханика чинить выключатель настольной лампочки, а она оказалась исправной. Два случая недостаточной выдержки.
   Близко идет "Урюпинск".
   Попутное или встречное судно в штилевом безбрежье океана кажется бесплотным мотыльком.
   Получили первые факсимильные карты ледовой обстановки по данным аэроразведки. Эти карты так пропитаны йодом или какой-то другой химией, что нельзя потом трогать глаза.
   Читал "Толкование Правил по предупреждению столкновения судов" А. Н. Коккрофта. Перевод с английского капитанов дальнего плавания Брызгина, Володина, Факторовича под редакцией Николая Яковлевича Брызгина.
   Есть такое замечание:
   "Все лица, которые имели непосредственное отношение к любой аварии на море, должны помнить о том, что их могут вызвать в качестве свидетелей в суд, который может состояться спустя несколько лет после происшествия. Они могут подвергаться перекрестному допросу, и если не смогут припомнить многое из того, что произошло, то окажутся в глупом положении. Поэтому при первой возможности следует сделать подробную запись. Следует принимать во внимание, что личная запись, представленная свидетелем в суд, может быть использована как доказательство любой из участвующих сторон..."
   "Лорд Хэршелл в 1893 году заявил... Виконт Финлэй в 1921 году заявил..." - занятно встречать такие обороты.
   Занятно и то, что и путевые записки, даже если автор привирает в них, через десяток лет уже становятся доказательствами для любых сторон истории, ибо даже ложь есть истина исторического момента.
   12.00-18.00. Как раз все мои шесть часов ушли на форсирование первой перемычки.
   Густой черный туман при солнце и штиле. Лед толщиной до двух метров, три-четыре балла, большие поля старого льда. В самый напряженный момент прилетел самолет, и мы вышли на связь с ним на первом канале "Акации" и мило побеседовали с товарищем капитаном-наставником по ледовой проводке Виктором Семеновичем Вакулой. Он прилетел к нам из Амдермы, оглядел поле боя и дал координаты точки, куда мы и последовали, тыкаясь в поля и выворачиваясь между ними.
   Бежевые, толстые, брюхатые, теплые нерпы или тюлени плюхались со льдин в малахитовую воду при нашем чухающем приближении. Разнообразные птички ныряли и прыгали в штилевой водичке.
   И все было привычно и мило.
   Кроме двух минут, когда мы не смогли вывернуться и дали "полный назад", но все равно пхнули черное ледяное поле в поддых, и оно сразу дало нам сдачи. Но мы не обиделись, ибо все так и положено.
   Итак, пусть маленькая и слабая, но первая перемычка позади.
   Это, конечно, не настоящий лед - как бы обнюхивание, но бабки подбить следует.
   Начнем с "Державино"
   Крутится отлично, чуткая лошадка и добросовестная. Плох обзор. Он плох даже с крыла мостика, не говоря о том, что с центрального окна ходовой рубки вообще ничего вперед не видно. Мощная мачта и две мощные к ней подпорки плюс мощная стрела для тяжеловесных грузов - все это вместе не дает возможности рулевому видеть прямо по курсу ровным счетом ничего.
   Да и нам тяжело. Когда шофер управляет автомобилем, сидя слева или справа от оси симметрии, то это на маленьком автомобиле и на земле. Управлять стометровой (высота Исаакия с крестом вместе) лайбой, вертясь среди льдин и имея возможность глядеть вперед только с краешка мостика, не очень-то удобно.
   Немного привыкнем, как привыкает шофер, пересевший с малолитражки за баранку КРАЗа. Но до конца, до полного удобства и уверенности тут не привыкнешь. И некоторые крепкие слова в адрес корабелов-проектировщиков на языке крутятся.
   Тетя Аня (Анна Саввишна) - наша буфетчица
   Колорит в чистом виде: "Ране дефки юпки насили, а коли в бабы выйде, так сарахван, а ноне?"
   Очень добрая и славная. Ей только-только пятьдесят, но считает себя этакой погибшей уже для вселенной и человечества девой.
   Главный бзик тети Ани в том, что панически боится насилия. Широко известно, что на судах, где она работала, ее якобы пытались изнасиловать, но пока она выходила сухой из этой ужасной воды.
   Имеет кота Ваську, кастрата. Раскормленный, черно-белый, как гусеница. К коту испытывает симпатию Арнольд Тимофеевич Федоров. Ей-богу, у старпома особое отношение и к хозяйке. И это интимно-особое он переносит и на кастрированную гусеницу.
   Давно существует отличительный признак для определения начала сумасшествия моряка - он стучит в дверь собственной каюты, прежде чем в нее войти. Мне кажется, что на почве застарелой девственности тетя Аня иногда близка к этому состоянию.
   Ее рефрен: "Надо сало кушать - организму очищает! "
   Бессребреница. Обязанности, дела и всю посуду приняла у Соньки за пять минут, ничего не считая и не пересчитывая.
   Ребята утверждают, что Сонька возрыдала и сама выдала тайны нехваток: и сколько простыней рваных, и сколько графинов разбито.
   Внешняя повадка такая. Переступить порог кают-компании не может прямо и по-человечески. И с миской супа и без миски Анна Саввишна переступает порог, широко качнув над порогом бедрами, как старомодный пилот на "У-2" крыльями; одновременно она еще вздергивает голову высоко и своенравно мол, вы! которые здесь сидите! я вам, бездельники и дармоеды, насильники и фулиганы, дам прикурить!
   Короче говоря, в момент пересечения порога кают-компании тетя Аня смахивает на клодтовских коней с моста ее имени в Ленинграде (имею в виду Аничков мост). И каждому командиру, сидящему за столом, становится ясно, что если он полезет ее насиловать, то тетя Аня при первом удобном случае выльет претензионщику за шиворот миску горячих кислых щей. И не миновать ему этой кары, как и сковородки затем в аду.
   Начало насильнической мании тети Ани, по данным Ушастика, таково. Любому флотскому человеку известна мазь "слоанс". Это жутчайшей жгучести и ядовитости мазь. Существует "слоанс" и в виде жидкости. На флаконах и на картонной упаковке изображен один и тот же мужчина с мощными черными усами. Моряки считают его изобретателем и зовут Трейд Марк. На инструкции к мази изображен во весь рост еще и голый мужчина. В том полном смысле слова "голый", что на нем и кожи нет - только мышцы. И к каждой мышце нарисована стрелка и название болезни. Чтобы вы, узнав название своей хвори, знали, куда "слоанс" втирать. Если, например, эта жуткая мазь попадает вам в глаз, то считайте, что вы его больше не увидите. Излечивает мазь от массы безнадежных болезней, ибо через минуту после начала втирания ее вы начисто забываете обо всех болях, кроме одной - от мази.
   Еще на заре морской карьеры наша тетя Аня предприняла попытку вылечить легкую поясничную невралгию "слоансом". Обладая, как я уже говорил, врожденной широтой натуры, молоденькая Анечка подливки не пожалела и плеснула на поясницу с русским размахом.
   Дело было поздним вечером в океане, а жила Анечка в каюте одна. Потому обратиться за экстренной помощью, когда снадобье подтекло ниже ватерлинии, не могла ни к кому.
   Да и вообще положение Анны Саввишны было, по образному выражению Ивана Андрияновича, "пикантный нюанс".
   Пометавшись по каюте, поподвывав, смочив всякие места водой из умывальника, тетя Аня открыла иллюминатор, влезла на стул и высунула обнаженную корму на ветер, полагая, что час поздний и никого на ботдеке, куда выходил ее иллюминатор, не будет, а океанский ветер хоть немного облегчит борьбу с адски жгучими усами мистера Марка.
   На ту беду, лиса близехонько бежала... Была это, правда, не лиса, а капитан. И никуда он не бежал, а прогуливался по ботдеку, так как страдал весьма закономерной для моряков болезнью, имеющей причиной малоподвижность. И капитан преодолевал болезнь променадом. Он, конечно, знал, что экипаж все про все знает, включая его хворь. Именно поэтому картинка в иллюминаторе подействовала на капитанскую психику особенно угнетающе. Он усмотрел в ней гнусный и подлый намек. И шлепнул по картинке с полного размаха.
   Именно с тех пор, утверждает Иван Андриянович, тетя Аня никогда не плавала на судах, где у капитана есть усы. Тут такой нюанс: у того капитана, как и у мистера Трейда Марка, были могучие черные усы. И именно после того прискорбного случая, как утверждает Иван Андриянович, у нее и началась мужебоязнь.
   Не следует забывать, что все анекдоты смешны только уже после того, как мы их переживем, - это заметила мадам Тэффи, кормилица Михаила Михайловича Зощенко (по его собственному признанию). И потому ни я, ни Иван Андриянович не смеялись, когда обменивались информацией и наблюдениями по поводу тети Ани.
   Рублев, сын Рублева
   Матрос первого класса. Год рождения 1944-й - отец зачал его перед уходом в последний рейс. Учится заочно в средней мореходке в Ленинграде. Великолепный рулевой и вообще моряк, но упрям и своенравен - и тем опасен.
   Можно ожидать, что, заорав: "Больше право!", ты вдруг увидишь, что судно забирает больше лево, ибо архангелос с тобой не согласен и считает, что ему, как рулевому, лучше знать, куда ехать, и вообще он один понимает "Державино" до глубин лесовозной души.
   Кажется, Фома Фомич так обрадовался тому, что я сам предложил стоять с ноля до шести не из-за того, что может спокойно ночь спать, а потому, что с архангелосом не будет иметь контактов.
   Рублев сделал в памяти Фомы Фомича прободную язву.
   Делал он ее так. Стояли они однажды на якоре далеко от берега. Там сильные приливо-отливные течения. Рублев на шлюпке с подвесным мотором шел с берега, куда был послан за кинофильмом. Уже близко от судна заглох мотор. Фомич, который наблюдал за мореплавателем с мостика, заорал, чтобы, значить, Рублев разобрал весла и догребал к борту старинным и испытанным способом. Рублев, сын Рублева, категорически отказался в разгар научно-технической революции пачкать руки веслами. И принялся копаться в моторе. Пока он пачкал руки машинным маслом, нашел туман, и течением шлюпку унесло. Связались с берегом, объявили поиск. В море вышли катер, буксир и большой охотник. Три часа ищут, четыре, пять - нет Рублева. Ветерок, конечно, крепчает и все такое - по всем подлым морским законам. Ясное дело: перевернулась шлюпчонка. Или - такое предположение тоже было - попал под браконьеров и они его пришили, как нежелательного свидетеля.
   Ночь Фома Фомич метался по мостику, терзаемый мыслью: сообщать в пароходство или еще, значить, подождать?
   Под утро - стук мотора - идет из-за мыса Рублев. Ему на пересечку бросается большой охотник, палит от радости в небеса из тридцатисемимиллиметровки, подает Рублеву буксирную веревку. Тот категорически от помощи отказывается, ибо знает международное морское право: "Если бы я тогда у них буксир принял, то за спасение в открытом море платить бы пришлось, а так - фиг им: "Без спасения - нет вознаграждения"..." (Закавыченные слова когда-то даже стояли эпиграфом к "Договору о спасении", и все это действительно так, но никто ничего, конечно, за спасение Рублева брать бы не стал, и все это полная чушь, то есть характер...)
   Оказалось, с мотором шлюпчонки был порядок, а полетела шпонка, крепящая винт; Рублева течением унесло в тумане к чертовой бабушке, аж за Третий остров, но до весел он все равно не дотронулся. Там, у чертовой бабушки, на Третьем острове, упрямый трескоед нашел охотничью избушку, в избушке кусок стальной проволоки, заменил шпонку, расклепал ее каким-то чудом, закрепил винт и своим ходом вернулся на родное судно.
   Меня удивил тем, что часто и к месту цитирует майора Горбылева, то есть читал (и крепко читал!) Щедрина, которого я купил за рупь в Мурманске и только начинаю изучать на старости лет.
   Во всех несчастьях своих и мира винит тещу. Теща из глухой рязанской деревни. Отца тещи зарубили на деревенской свадьбе. Мать тещи сошла с ума от горя, задушила сына и погналась за шестилетней тещей Рублева. Та удрала. И Рублев все жалеет и жалеет об этом факте, ибо этот факт для него прискорбный. Еще Андрей утверждает, что именно его теща развязала первую мировую войну.
   У него удивительный талант имитатора. А может, это называется чревовещательством. Он говорит голо-сом любого члена экипажа и орет воплем любого зверя.
   Когда мы пихнули льдину в перемычке, раздалось плачущее причитание тети Ани:
   - Ах, тошенька! Ах, лиханька! Раз младые што папала тварят, так и старые бесяца!
   - А вы что тут, черт побери, делаете?! - заорал я на тетю Аню, носясь с крыла на крыло мостика. - Брысь отсюда!
   Но она не убралась, ибо через минуту опять запричитала:
   - Самалет ляти! Впяряди прямо! Ах, лиханька! Ах, тошенька!
   Действительно, впереди вынырнул из туч самолет с кузнецом нашего счастья Виктором Семеновичем Вакулой. И только тогда, оглядевшись, я понял, что тети Ани нет, а есть этот подлец имитатор, который стоял на руле с совершенно бесстрастной физиономией и наглухо закрытым ртом.
   Второй помощник Дмитрий Александрович Строганов
   Младше меня лет на пять. По диплому - капитан дальнего плавания, работал старшим помощником на крупных судах, включая пассажиров. Где-то у него удрал - дезертировал с судна - боцман. И Саныча "смайнали", как говорится на морском языке о тех, кого понизили в должности.
   Работать в паре с таким моряком спокойно и приятно: за битого двух небитых дают! Он с сильной сединой, высокий и красивый. Мне кажется, что мы встречались. И это "кажется" мучает, как застрявшее в зубах волокно говяжьей жилы, когда нет ни зубочистки, ни спички...
   - Трудно после старпома опять грузовым помощником работать? - спросил я его. Дело не о психологии шло, а о самой работе.
   - Нет, - сказал он. - У меня хорошая память. Не мозг в голове, а запоминающее устройство. Хотите, скажу цены в Дакаре на семидесятый год? Пятьдесят американских долларов - шестнадцать тысяч местных франков. Это заработок крестьянина за год. Бутылка импортного датского пива - полтора американских доллара. Сто грамм арахиса - двадцать франков.
   - Почему именно эти цифры назвали?
   - Не могу видеть голодных. Скажите, как может прожить крестьянин на пятьдесят долларов в год? Знаете, тот, кто в Сенегале имеет барана, по-нашему имеет как бы "Москвича" последней модели...
   Старший помощник Арнольд Тимофеевич Федоров, он же Спиро Хетович, он же Степан Разин
   Из шести вахтенных часов два я провожу с ним.
   Ловлю себя на том, что боюсь писать внешность Арнольда Тимофеевича. Рука не поднимается. Боюсь, не смогу быть отстраненным при описании, объективным.
   Есть мужчины, у которых плечевой пояс, сама спина, поясница и зад представляют одну плоскость, а от этой идеальной вертикальной плоскости отходит под определенным углом к горизонту длинная шея, а на шее висит голова с редкими волосами сивого цвета. У подобных мужчин нижняя половина тела напоминает четырехугольную арку Колизея, ибо ноги втыкаются в тулово на значительном - сантиметров в пять - расстоянии одна от другой. Сократить это расстояние никакой фасон и покрой брюк и никакой портной не в состоянии.
   Колизеевскую арку имеет и Тимофеич.
   При обострении ледовой обстановки моментально уюркивает с мостика в штурманскую рубку.
   Когда ситуация разряжается, возвращается и деловым тоном докладывает: "Прошли шесть миль!" (Это он рассчитывал среднюю скорость.) Или: "Нанес по "Извещениям мореплавателям" новую глубину в проливе Матиссена у островков Скалистых. Четыре метра глубинка, а ее только обнаружили! Вот и работай тут!"
   Я: "На кой ляд вы носитесь с глубинами возле островков Скалистых, если мы там и близко не будем? Не знаете, что корректура карт - дело третьего помощника? Еще раз убедительно прошу не покидать мостик и следить за льдом с правого крыла".
   Отскакивает от него. Страх? Но страх чего? Ответ-ственности? Или глубинный, всепричинный, поедающий душу, возрастной?
   Кроме "Спиро Хетовича" по судну бродит и еше одна данная ему кличка: "Разин". Эта дана ему на контрапункте. Ничего бессмысленного морячки на языки не пускают, хотя внешне иногда кажется, что в их трепе полная чушь... Что прямо противоположно Степану Тимофеевичу Разину? Трус. И здесь за Арнольдом Тимофеевичем надо глядеть в четыре глаза - не по Московскому водохранилищу плывем...
   Пятьдесят семь лет. Бывший военный, давно получает пенсию капитан-лейтенанта. Служил в гидрографии на Севере в промерных партиях. Вероятно, отсюда недоверие к любой глубине на карте. "Я знаю, как их меряют! " - говорит Арнольд Тимофеевич с многозначительностью посвященного человека. И ясно делается, что сам он мерил глубины отвратительно. И потому не верит ни одной на карте.
   Главнейшее удовольствие для Арнольда Тимофеевича - посеять сомнение и поднять переполох. А на море существует закон, по которому каждый судоводитель обязан прислушиваться и как-то реагировать на высказанное другим сомнение и опасение в чем угодно.
   И вот про такой закон Арнольд Тимофеевич сладо-страстно памятует. Ну вот, к примеру, везут автокраны на палубе, и в море автокраны покачиваются, ибо они, естественно, на рессорах. И тут старпом замечает, что у автокранов есть четыре штатных домкрата, но эти домкраты не опущены. И сразу он подсовывает сомнение капитану в том, что качания автокрана опасны и надо обязательно опустить домкраты. И вот выгоняются на палубу люди, и начинают изучать устройство автокрановых домкратов, и пытаются опустить их, но машины стоят тесно, и домкраты мешают друг другу опуститься. И тогда начинают вырубать чурки и вбивать их на упор под краны и т. д. ... А ведь автокран для того и существует, чтобы качаться на своих рессорах по самой ужасной проселочной дороге. И крану и судну от качаний автокрана ничего не будет, но... а вдруг? И люди уродуются, а Тимофеич счастлив - он заметил значительное, он проявил знание и предусмотрительность, он - на месте! И вот, чтобы доказать самому себе и другим, что он на месте, Арнольд Тимофеевич ищет, ищет, ищет, где бы высказать опасение, посеять сомнение, - и наслаждается, если найдет.
   Жена старпома Арнольда Тимофеевича (Разина, Спиро Хетовича) давно неврастеничка и психопатка. На берегу в родном порту он домой не ходит. Имеет сына, с которым в "политическом" конфликте. Имеет внука, которого, конечно, любит.
   Стармех Иван Андриянович старпома терпеть не может. Их каюты рядом, и каждый щелчок ключа в дверях Разина бьет по ушам стармеху, а я уже говорил, что человек он ушастый, - иногда напоминает мне слоненка: сам маленький, а уши большие. Старпом же щелкает ключом беспрерывно, ибо запирает каюту, даже выходя к третьему штурману за кнопкой или скрепкой.
   Второй механик Родниченко Петр Иванович
   Кое-какую информацию получил о нем от своего друга Ниточкина. Они когда-то вместе плавали.
   "Вполне созревший фрукт научно-технической революции, - сообщил мне Ниточкин, когда прослышал, что я получил назначение на "Державино". Знает дело и современный мир. Был стопроцентным технократом, уже когда плавал у меня четвертым механиком. Усвоил, что подделка наукообразности под диалектику легко вводит окружающих в нужное тебе заблуждение. Помню, отвозили мы наследников в пионерлагерь. И возвращались из Рождествено на Сиверскую, уставшие, конечно, в дачном автобусе-трясучке. Успели забраться первыми и уселись на отдельном заднем сиденье. А вокруг набилось с полсотни дачных женщин с авоськами, бидонами и мешками. Положение стало пиковым: сидеть - морально тяжело, а физически - опасно. И вот он, друг-блондин, вдруг хватает меня за рукав и орет: "Коллега, если смещать магнитный пучок по оси ординат и взять интеграл от плюс до минус бесконечности, то можно добиться смещения географического полюса, как по "а", так и по "це"! Если же дифференцировать, введя постоянную Больцмана... Ты меня понял?" Вот так он орал, мой второй механик, и тряс меня за плечо.
   Вокруг мрачно и угрожающе дергались и качались полсотни дачных женщин, и ничего не оставалось, как заорать в ответ: "Нет, коллега! Нет! Ты не прав! Надо повернуть постоянную Больцмана по оси абсцисс!.." -"Тупица! - заорал он мне - капитану! - и понесся дальше: - Девиация мягкого железа, измеренная на уровне малой воды методом Ландау, дает возможность обойтись без закона Бойля и Мариотта, смещая постоянную Больцмана на "це квадрат"..."
   Минут через десять самая вредная и дошлая баба все-таки поставила ему на плешь бидон с молоком, но он этого как бы и не заметил и продолжал сомнамбулически орать свое. Еще через пару минут другая дамочка все-таки рушится на повороте мне на колени. И ничего не остается, как с обновленной силой взвыть: "Ты прав, старик! Из уравнения Пуассона и кривой Гаусса логически вытекает вакуум Нобиле, а если разложить их всех в ряд, то можно обойтись и без дифференцирования..."
   Так мы проехали около часа и вылезли живыми, но я психически не совсем здоровым, потому что давным-давно выдохся и бормотал какую-то элементарщину, что, мол, достаточно извлечь кубический корень из Метагалактики - и все в мире станет на место... Да, Витус, народ науку уважает, хотя и знать не знает, куда она его ведет. Главное - она ведет".
   Окромя вышеизложенной информации про второго механика Родниченко мне известно, что он спас кота тети Ани. Судно поставили на фумигацию, то есть накачали в какой-то зерно-семенной груз смертельного газа, и экипаж покинул пароход. И вдруг выяснилось, что Васька не эвакуировался. И перезревший плод НТР нацепил противогаз, облазал судовые закоулки с ручным фонариком, нашел Ваську и выволок на свет божий. На мой вопрос, что было в этой операции самым отвратительным, Петр Иванович сказал, что самое отвратительное - невозможность и бессмысленность ругаться, когда на тебе намордник...
   Ну, а теперь о главном герое и нашего рейса, и моего повествования. О капитане "Державино" Фоме Фомиче Фомичеве.
   Ему придется посвятить всю следующую главу. Она представляет собой, говоря ученым языком, контаминацию. Слово это латинское. Обозначает оно смешение двух или нескольких событий при рассказе, вкрапливание одного события или литературного произведения в другое. Для лингвиста же слово это обозначает возникновение нового выражения из двух частей или нескольких выражений. Например, неправильное выражение "пожать удел" есть контаминация двух выражений "получить в удел" и "пожать плоды".
   Ядовитая девица Соня Деткина придумала для некоторых героев из экипажа теплохода "Державино" определение - "нудаки". Это есть контаминация двух слов: "нуда" и "дурак". Такой контаминации и сам Щедрин бы позавидовал.
   Вообще-то, я всей этой книге хотел дать название "КОНТАМИНАЦИЯ". Отговорили. Литературно, мол, манерно, претенциозно, выкаблучивание; не очень образованные читатели с "компиляцией" будут путать, и так далее.
   Начать же книгу хотел как раз с той главы, которая сейчас последует. Опять отсоветовали. Легкомысленно для начала, пустой треп и не без безвкусицы; будет отпугивать утонченного читателя грубостью некоторых выражений. А по мне: пусть отпугивается...
   Но, с другой стороны, вся книга дневниковая. Почему и зачем? А потому, что Чехов сказал: "Нужно, чтобы для читателя... было ясно, что он имеет дело со знающим писателем".
   Вот мне и приходится еще раз предупредить вас, читатель, что масса истинных деталек, и черточек, и происшествий, которые на самом деле были и случались, заложенная в книгу, превращается уже в так называемое в логике СОБИРАТЕЛЬНОЕ ПОНЯТИЕ, то есть в совокупность, которую следует рассматривать как такое целое, которое имеет уже совсем свои особые свойства, вовсе даже иногда отличные от свойств составляющих элементов. Потому утверждения и угадывания, относящиеся к совокупности, не могут быть отнесены к этим документальным деталям, черточкам и происшествиям.
   ФОМА ФОМИЧ В ИНСТИТУТЕ КРАСОТЫ
   * 1
   * 2
   * 3 1
   Фоме Фомичу Фомичеву снился оптимистический сон. Назвать сновидение можно было бы "Куда я еду?". Снилась ему дочка Катенька в трехлетнем возрасте. Как она впервые села на трехколесный велосипед. И поехала, но, как рулить, не знает и не понимает. И вот едет Катенька прямо в стенку дома и кричит: "Куда я еду?!" Но все крутит и крутит ножками. Вполне бессмысленно крутит, но крутит и - бац - в стенку.
   Фома Фомич во сне рассмеялся, разбудил смехом жену Галину Петровну, она разбудила его, он хотел рассказать супруге про сон, но она слушать не стала и выгнала его досыпать на веранду.
   Проснувшись утром на веранде от птичьего гомона, Фома Фомич с приятностью вспомнил ночной сон, а затем точно установил, что вчера утром шею мыл. Поэтому принял решение нынче ее не мыть. И по всем этим причинам день для Фомы Фомича начался безоблачно.
   Только не посчитайте Фому Фомича нечистоплотным человеком. Он, к примеру, глубоко уважал общественную баню.
   Кто-то из великих наших мыслителей заметил, что обычай русской бани есть гораздо более замечательное историческое явление, нежели английская конституция, ибо идея равенства удивительно в ней, в нашей бане, выдержана. Так вот, Фома Фомич умел баню любить и что такое "легкий пар" понимал со всеми тонкостями, являясь, таким образом, демократом мирового класса.