Распрощавшись с Юрием Георгиевичем, я отправился на Ленинский, на временно оккупированную мною жилплощадь, чтобы немного отдохнуть и собраться с мыслями, а заодно позвонить отставному полковнику из 5-го отдела Московского УКГБ Ярославу Карповичу, который и сам был заинтересован в контакте с журналистом со "Свободы". С ним мы встретились у него на даче по Дмитровскому шоссе, где я получил профессионально разобранный с точки зрения чекиста-практика все тот же "Закон об оперативно-розыскной деятельности", а кроме этого, Карпович рассказал мне массу интересных случаев из своей долголетней работы в органах, оказавшись довольно приятным и содержательным собеседником. Не знаю, правда, как бы я себя чувствовал, попади к нему в "гости" в другом месте и в другое время (на это не преминул намекнуть мне и Миша Елистратов), но, исходя из моих личных впечатлений, ничего негативного в его адрес сказать не могу, хотя он и служил в "пятерке". Мы виделись с Карповичем и в другие мои командировки, а кроме того, он был первым, кто достаточно подробно рассказал мне о Герое Советского Союза полковнике Григории Бояринове, чей подвиг и имя долгие годы уже и после окончания афганской войны находились за завесой секретности.
   Наконец я дождался и звонка от Володи Пластуна. Он сообщил, что познакомит меня со своим другом Леонидом Бирюковым, который работает в Комитете по делам воинов-интернационалистов у Аушева, и что беседа с самим Русланом - вопрос решенный. Через некоторое время я действительно встретился с Аушевым, записав интервью о насущных проблемах воинов-афганцев, а после поговорил и с Леонидом Игнатьевичем. Я думаю, теперь уже можно открыто сказать, ввиду увольнения с действительной службы (сказалось здоровье), что Леонид Бирюков в действительности был полковником Службы внешней разведки России, занимаясь таким нелегким, но нужным делом, как розыск и возвращение на Родину наших солдат и офицеров, попавших в плен и пропавших без вести в годы афганской войны. Кстати, впервые информация об этом проскочила в "Красной звезде" в 93-м году в статье за подписью Александра Олейника.
   Сказать, что Кобаладзе был взбешен этой публикацией, значит не сказать ничего. Взяв из его рук номер "Красной звезды" со статьей полковника Олейника, посвященной событиям почти десятилетней давности в лагере для военнопленных, в местечке Бадабера в Пакистане, я, сотворив на лице ехидную улыбку, спросил: "Вы, вероятно, ожидали, что это сделаю я в одной из своих передач? Но я лично знаю Леонида Игнатьевича, знал и знаю, что он полковник разведки, и также знаю, чем он занимается, правда, в отличие от коллеги из "Красной звезды", у меня достаточно ума и профессионализма, чтобы представлять его в эфире как журналиста, а не как кадрового сотрудника СВР, тем более что снятие "крыши" с полевого агента, действующего в боевых условиях, чревато очень серьезными последствиями".
   Как бы там ни было, но этот небольшой эпизод добавил доверия ко мне как к профессионалу, знающему "кухню" разведки и умеющему, когда надо, держать язык за зубами.
   Из бесед с Русланом Аушевым и Леонидом Бирюковым я сделал вывод, что членом Комитета по делам воинов-интернационалистов является не кто иной, как замдиректора СВР генерал-майор Владимир Рожков. В памяти кое-что всплыло: резидентуры - Германия начала 80-х и Афганистан середины 80-х. Не теряя времени звоню в пресс-бюро СВР и сообщаю Кобаладзе, что могу назвать вполне конкретного заместителя Примакова, с которым я хотел бы побеседовать и по какому вопросу. "Вы твердо обещаете, что ограничитесь только Афганистаном?" - в свою очередь спросил Юрий Георгиевич. Я ответил утвердительно. "Хорошо, пришлите по факсу вопросы и позвоните через день-два, я сообщу вам место и время встречи с Владимиром Михайловичем". На мой наигранно-наивный вопрос, почему встреча не может состояться в Ясеневе, Кобаладзе в ответ уже раздраженно спросил: "Валерий, ты что, издеваешься над нами? У вас, на Западе, что, в Пуллах или в Лэнгли всех кого ни попадя просто так с улицы пускают? Есть режим секретности". Я не стал спорить со столь вескими аргументами, заметив только, что я не "с улицы", и вскорости мы с Елистратовым поехали по знакомому уже адресу в Колпачный.
   Конечно же, моя беседа с генералом Рожковым одними вопросами Афганистана не ограничилась. Не по моей вине. Заместитель директора СВР счел вполне уместным затронуть и вопросы деятельности российской разведки в той степени допустимости, которую он посчитал возможной в беседе с журналистом. О чем после интервью я откровенно и сообщил Кобаладзе. Правда, Юрий Георгиевич не очень-то поверил в мою полную безынициативность в данном вопросе, но придираться особенно не стал. Таким образом, я оказался первым, а может быть, и последним журналистом "из-за бугра", получившим "добро" на беседу с одним из высокопоставленных руководителей российской внешней разведки. В дальнейшем я не раз был гостем уютного особнячка в Колпачном переулке, но, к сожалению, на столь высоком уровне интервью больше взять не удалось. Разведка все-таки.
   Но вернусь здесь снова к Леониду Шебаршину. В своей книге он называет одной из причиной своего ухода с руководящей должности в разведке несогласие с назначением одного человека (в книге он фигурирует под латинским "R" - первая буква фамилии Рожков) на один из ключевых постов в СВР. Якобы это было сделано по протекции (и далее следует намек на Бакатина). Позже я услышал и рассказ самого Вадима Бакатина, который заметил, что это, пожалуй, была единственная его личная инициатива на посту председателя КГБ, что самого Рожкова он лично никогда раньше не встречал, так что ни о какой "протекции" и речи быть не может; просто была мысль ввести в высшее руководство разведки свежего человека из резидентуры, а вот теперь Шебаршин пишет, что... Я ответил Вадиму Викторовичу, что встречался и беседовал с генералом Рожковым летом 92-го. Исходя из своих личных впечатлений, могу сказать следующее: назначение Владимира Рожкова заместителем директора СВР было справедливым и вполне оправданным шагом последнего председателя КГБ СССР, а Леонид Владимирович пусть себе пишет...
   ПО СТРАНИЦАМ ПРОГРАММЫ "СИГНАЛ"
   Подполковник запаса Михаил Елистратов закончил Военный институт иностранных языков Министерства обороны СССР. Основные языки - фпанцузский и шведский. Был военным советником в Африке - в Гвинее и в Алжире. Последнее место службы - Отдел информационной работы Разведовательного управления Ленинградского военного округа. С конца 1992-го года - офицер запаса.
   Михаил Елистратов
   Военный институт Министерства обороны России
   Есть в Вооруженных Силах России уникальное учебное заведение - Военный институт иностранных языков, именуемый ныне Военным институтом Министерства обороны России. Это единственное в своем роде военное учебное заведение, которое осуществляет подготовку военных специалистов - переводчиков и юристов. Уникальность данного учебного заведения и в том, что за свою относительно недолгую историю институт неоднократно разгонялся, но как "птица Феникс" он возрождался из пепла вновь, ибо Советской Армии вновь требовались специалисты, владеющие несколькими иностранными языками. Особенно велика была потребность в них в кризисных ситуациях шестидесятых-семидесятых годов, когда "Советский корпус мира" - 10-е Главное управление Генерального штаба Вооруженных Сил - активно и массово осуществлял отправку советских военных специалистов в "горячие точки" планеты - в Африку, на Ближний Восток и в Азию. Данные военспецы, имевшие хорошую профессиональную подготовку, но не знавшие иностранных языков или плохо владевшие ими, просто не могли обойтись без переводчиков. Так было и в период Карибского кризиса, и в многочисленных вооруженных конфликтах на Ближнем Востоке и Азии. С помощью военных переводчиков советская военно-транспортная авиация по воздушному мосту перебрасывала оружие, военную технику и боеприпасы своим союзникам. Очень часто в те годы в эфире звучали неокрепшие юношеские голоса курсантов военного института, вызывающие авиационных диспетчеров с заморских аэродромов и авиабаз. Большое количество выпускников и курсантов института принимало участие и в почти десятилетней войне в Афганистане. В те кризисные периоды институт работал с полной нагрузкой, выпуская в массовом порядке специалистов с требуемыми иностранными языками, а иногда в целях экономии (ведь дипломированный специалист стоит дороже) отправляли в пекло войны и курсантов.
   Но заканчивался очередной кризис, прекращались военные действия, и многочисленные специалисты, например с арабским языком, из которых можно было бы сформировать несколько мотострелковых батальонов, оставались без работы. Министерство обороны мало заботила их судьба. Там привыкли думать о сиюминутных потребностях. Поэтому многим военным переводчикам пришлось уволиться из армии, чтобы не прозябать в богом забытых "медвежьих углах", склеивая штабные карты, выполняя обязанности старшего машины, теряя свою высокую квалификацию и забывая иностранные языки. Наше военное руководство всегда почему-то отличалось расточительностью: затратив большие суммы на подготовку специалиста, о нем просто забывали. Хотя такая судьба была уготована не всем, так как в данном учебном заведении обучались и дети высокопоставленных родителей, которым, конечно же, была уготована совсем иная стезя. Высокопоставленные папы и мамы уверенно вели своих сыновей по ступенькам служебной иерархии.
   Обращали на выпускников института свое пристальное внимание и представители спецслужб - ГРУ и КГБ, которые тщательно изучали личные дела выпускников, отбирая, по их мнению, самых достойных, что составляло примерно около пятидесяти процентов от общего числа выпускников - военных переводчиков. Последние же никогда потом не пользовались большим авторитетом в военной разведке, руководство которой даже пыталось сваливать на них провалы в своей работе. Если сотрудник одного из зарубежных аппаратов ГРУ перебегал на Запад и оказывалось, что он когда-то заканчивал Военный институт иностранных языков, то руководители из ГРУ считали, что это не их система превратила его в предателя, а тому способствовали недостатки в воспитательной работе в Военном институте МО. Они закрывали глаза на то, что в их руки попадал еще не окрепший морально двадцатидвух-, двадцатитрехлетний офицер, который на протяжение нескольких лет, находясь в их же системе, вынужден был дышать нездоровой атмосферой, пропитанной духом низкопоклонства, угодничества и взяточничества, без чего трудно было проложить себе дорогу по служебной лестнице выездного офицера ГРУ.
   В настоящее время отнюдь не радужным видится будущее выпускников Военного института Министерства обороны. Если потребности в военных юристах будут постоянно возрастать - ввиду полной юридической безграмотности командиров,- то в связи с резким сокращением оказания помощи иностранным государствам потребности в переводчиках за рубежом столь же резко сократятся. И нынешними выпускниками института либо будут укомплектовываться многочисленные "осназы" и "спецназы", либо им останется единственный выбор - сразу же написать рапорт об увольнении в запас. А что теперь делать специалистам с западными и восточными языками в войсках? Ведь былые противники сейчас уже вроде как и не противники, а деловые партнеры.
   Или такой факт. Руководство Министерства обороны доплачивает к денежному содержанию за знание двух иностранных языков просто "астрономическую" сумму - пятьдесят рублей, что с учетом инфляции и удорожания жизни равняется пяти советским копейкам.
   Или же российское руководство примет очередное "мудрое" решение и в стенах Военного института МО форсированными темпами теперь начнут изучать уже языки народов бывшего СССР, а может быть, и языки народов России.
   ПО СТРАНИЦАМ ПРОГРАММЫ "СИГНАЛ"
   Журналист-международник Андрей Шарый закончил Московский государственный институт международных отношений. Специализировался по восточноевропейской политике. Несколько лет работал редактором международного отдела еженедельника "Россия". Специализировался по проблемам бывшей Югославии. Несколько лет был собственным корреспондентом газеты в Загребе (Хорватия).
   Андрей Шарый
   Россия: поиск естественных союзников
   Резкое и непредсказуемое изменение баланса сил и интересов в мире порождает соблазн искать аналогии среди уже известных геополитических раскладок. Вакуум стабильности возникает всякий раз, когда одна из сверхдержав теряет сферы влияния. Пришел черед России. Вновь, как и сто тридцать лет назад после поражения в Крымской войне, настало время сосредоточиваться в своих границах. Очевидно, что это сосредоточение подразумевает и поиск новых союзников по критериям идеологическим, религиозным, этническим. Возрождение России как национального государства оживило славянскую идею, а вместе с ней и тезис о славянском братстве. Но кто нам теперь "братья"? Поляки, чехи, словаки, подружившись с неславянами-венграми, норовят самостоятельно пробраться в Европу. Украина, похоже, готова иметь дело со всеми, кроме своего северного соседа, да и Беларусь при всей своей толерантности к союзу с Россией больше тяготеет к Прибалтике и Польше. И дальнейшее логическое построение напрашивается: путь в "европейский дом" лежит через континентальный "погреб" - Балканы, где позиции России всегда были традиционно сильными. Не останавливает даже и то, что "погреб" этот вот уже несколько столетий называют не иначе как пороховым. Сербия - Болгария - Россия - готовая политическая ось, которая, как кажется, вполне способна скрепить разлезающийся по швам континент. Вроде налицо и общность языков, и общность культуры, и общность исторических корней, и единая вера. Чего еще нужно? Но это геополитическое построение, несмотря на всю его привлекательность для приверженцев панславянизма, православия и державности, вряд ли станет построением реальным. Нет единого каркаса, который смог бы на деле сплотить три славянских народа. Да, до сих пор свеж в памяти исторический союз в борьбе против сиятельной Порты, есть и соответствующий памятник героям Плевны в Москве, и роман Ивана Вазова "Под игом". Но те времена безвозвратно ушли. Болгарская армия проводит совместные маневры с войсками НАТО и принимает в своих портах американские военные корабли, хотя зависимость от поставок техники советского производства сказываться будет еще не одно десятилетие. Да и турки за минувшее столетие изменились. И если суждено России выбирать себе одного, а не нескольких союзников на Балканах, то, боюсь, избранником этим окажутся не братья-славяне, а мусульмане-иноверцы. Анкара заинтересована в российском рынке и усилении своего влияния в Средней Азии и на Балканах. Нынешнее руководство России заинтересовано в турецком капитале и нейтрализации исходящих от Ирана и некоторых других мусульманских стран фундаменталистских исламских идей на просторах бывшего советского Востока. А потому соображения прагматические могут перевесить соображения морально-этические. Турции сейчас нет равных на Балканах, и не в ее интересах допускать формирование в этом регионе любой группировки, которая даже в перспективе могла бы ограничить там влияние Анкары.
   Образованию той самой оси Москва - София - Белград препятствует еще по крайней мере два фактора.
   Первый - неурегулированный до сих пор военный конфликт на территории бывшей Югославии, а ведь с его разрешением связаны перспективы международного признания союзной республики Югославия, в которую теперь входят Сербия и Черногория. В принципе, благожелательно отреагировав на сам факт возникновения новой страны, нынешняя Россия тем не менее не торопится предпринимать какие-либо практические шаги, которые облегчили бы новой Югославии подключение к европейским и мировым процессам. Религиозное и этнические тяготение и тут не может перебороть логики текущего момента. Богатой Европе, которая не склоняется пока к поддержке сербов, нужен мир, а России нужна богатая и мирная Европа. Второе препятствие - это противоречие между самими потенциальными участниками нового блока. Болгария и тогда еще не развалившаяся Югославия скрыто конфликтовали по поводу Македонии. Теперь в конфликт включилась и Греция, а вслед за ней и вечно антигреческая Турция. Как сложатся отношения София - Белград в этой области, пока сказать трудно, но до союза здесь еще далеко. Те же соображения приводят и к мысли о том, что вряд ли вероятно подключение к гипотетическому "малому тройственному союзу" и Греции, опять же по принципу единства веры. Афины весьма озабочены сейчас своим положением в НАТО и ЕС, и укрепить позиции они могут скорее в одиночку, чем в союзе с кем-либо. И все же, несмотря на столь неутешительный на сегодняшний день прогноз, бессмысленно было бы отрицать, что история и культура славянских народов подарила нам богатое общее наследие, а потому связи Москвы с Софией и Белградом просто обречены на дальнейшее развитие. Вполне возможны многочисленные инициативы общественности и отдельных политиков, которые вновь заставят вспомнить о славянском православном единстве. Однако не думаю, что нынешняя ситуация на юго-востоке континента в обозримом будущем будет благоприятствовать по настоящему серьезному политическому и военному сближению. Пока тенденции сепаратизма, увы, сильнее тенденций объединения. Напомню старую дипломатическую истину: чтобы возродиться, нужно сначала как следует сосредоточиться.
   Глава 7
   КОМАНДИРОВКИ В РОССИЮ:
   ЛЕТО И ОСЕНЬ 92-го
   МЕЖДУ ЛЕНИНГРАДСКИМ ПРОСПЕКТОМ
   И НОВЫМ АРБАТОМ
   Летом - осенью - зимой 92-го года, за две моих самых первых командировки в Россию, мне удалось собрать настолько большой объем бесед с российскими военачальниками, что в будущем я так и не смог его перекрыть. Скорее всего на этом сказалась новизна события и для самих интервьюируемых. Ведь мало кто из советских карьерных военных даже в кошмарном сне мог представить себе, что по коридорам штабов и управлений будет шататься коротко стриженный парень с магнитофоном и удостоверением вражьего пропагандистского центра, более известного как радио "Свобода". Я тоже, признаться, такого не мог представить ни в кошмарах, ни наяву. Однако "четвертый сон папаши Бжезинского" стал явью, и мне предстояло эту явь положить на магнитофонную ленту. Прежде чем перейти к подробному описанию моих похождений в недрах постсоветской военной машины, хочу привести список того, что мне удалось выполнить, дабы с самого начала дать читателю представление: с кем я встречался и беседовал и о чем. Именно в таком виде этот список и был представлено моему свободовскому начальству, утвердившему план радиопередач в рамках Военно-политического обозрения "Сигнал".
   ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ РОССИИ И ГЛАВКОМАТ ОВС СНГ
   1. Главнокомандующий Объединенными Вооруженными Силами СНГ, маршал авиации Евгений Шапошников.
   2. Первый заместитель Главнокомандующего ОВС СНГ, генерал-полковник Борис Пьянков.
   3. Заместитель министра обороны России, генерал-полковник Валерий Миронов.
   4. Военный советник президента, генерал-полковник Дмитрий Волкогонов.
   5. Начальник Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил России генерал-полковник Игорь Родионов.
   б. Главнокомандующий ВМФ России, адмирал флота Владимир Чернавин.
   7. Командующий Воздушно-десантными войсками России, генерал-полковник Евгений Подколзин.
   8. Бывший начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, генерал армии Михаил Моисеев.
   9. Помощник командующего Ракетными войсками стратегического назначения по работе с личным составом, генерал-полковник Геннадий Стефановский.
   10. Председатель Координационного совета Офицерских собраний, контр-адмирал Александр Мочайкин.
   11. Начальник Московского Высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета Российской Федерации, генерал-лейтенант Александр Носков.
   12. Начальник Управления информации ОВС СНГ, пресс-секретарь Глакома, генерал-лейтенант Валерий Манилов.
   13. Главный военный прокурор, заместитель Генерального прокурора России, генерал-майор юстиции Валентин Паничев, начальник следственного отдела Главной военной прокуратуры, полковник юстиции Алексей Смертин.
   14. Заместитель начальника Гуманитарной академии Вооруженных Сил России по учебной и научной части контр-адмирал Иван Барсуков.
   15. Главный редактор газеты "Красная звезда", капитан первого ранга Владимир Чупахин.
   16. Представитель Главного Командования ОВС СНГ в Белоруссии, генерал-майор Василий Волков.
   МВД РОССИИ
   17. Главный редактор газеты Внутренних войск МВД России "Ситуация", генерал-майор запаса Виктор Филатов.
   МВД БЕЛОРУССИИ
   18. Полковник МВД Белоруссии Игорь Пырх - депутат парламента
   МИНИСТРЕСТВО БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ
   19. Заместитель начальника Центра общественных связей Министерства безопасности России, генерал-майор Александр Гуров
   20. Полковник КГБ запаса Ярослав Карпович
   СЛУЖБА ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ РОССИИ
   21. Заместитель директора Службы внешней разведки России, генерал-майор Владимир Рожков.
   22. Начальник Бюро по связям с общественностью и средствами массовой информации СВР России, полковник Юрий Кобаладзе.
   ВЕТЕРАНЫ АФГАНСКОЙ ВОЙНЫ, АССОЦИАЦИИ
   23. Бывший старший офицер разведуправления 40-й армии, генерал-майор запаса Владимир Нестеренко - военный советник президента Приднестровской Республики.
   24. Бывший руководитель группы советников ГлавПУРа в Афганистане, генерал-майор запаса Василий Гнездилов.
   25. Председатель Союза ветеранов Афганистана, советник Правительства России, подполковник запаса Александр Котенев.
   26. Председатель Комитета по делам воинов-интернационалистов СНГ, генерал-майор Руслан Аушев.
   27. Начальник отдела по военнопленным Комитета по делам воинов-интернационалистов СНГ, полковник Леонид Бирюков.
   28. Президент фонда "Гармония", в прошлом - сотрудник Международного отдела ЦК КПСС Генрих Поляков.
   ОППОЗИЦИЯ
   29. Член руководства Русского Национального Собора, генерал-полковник Альберт Макашов.
   30. Главный редактор газеты "День" Александр Проханов.
   На самом деле объем материалов был даже больше запланированных, ибо кроме всего прочего были еще и спонтанные встречи с теми же ветеранами Афганской войны, с офицерами штабов и управлений, не говоря уже о тех офицерах, кто прибыл в Москву на Координационный совет Офицерских собраний со всех "медвежьих" уголков "Совражества". Им было что сказать в микрофон военного корреспондента "Свободы", хотя Главком, маршал Шапошников, от греха подальше и удалил меня из зала заседания.
   ПРИНЦИП "ЛОСКУТНОГО ОДЕЯЛА" КАК ОСНОВА
   ВОЕННОЙ РЕФОРМЫ
   В прошлом году я смог наскрести немного деньжат и наконец вырваться в Россию на две с небольшим недели. В Москве я не был с 1998-го. С той поры успел перемениться и президент, и министр обороны, и парламент. Началась и перешла в состояние стагнации 2-я чеченская война, по идиотизму исполнения мало чем отличавшаяся от первой. Не поменялось только одно: по-прежнему у России сказывается отсутствие четкой, как это было в советские времена, оборонной концепции и нет никакой разумной военной реформы. Не определен и вероятный противник. То есть его как бы нет. Ведь на сегодняшний день, кроме чеченцев да скороспелого "исламского терроризма", с которым нужно бороться по совету "американского дядюшки" Буша, другие враги у России как бы вроде отсутствуют. Раз нет врагов, так зачем нам и глобальная концепция обороны. С локальными же конфликтами мы как-нибудь управимся. Да и друг Буш вон заверил друга Путина, что, пока он президент США, России, мол, нечего бояться.
   Господа демократы, чьи дети, за редким исключением, погон на плечах, понятно, не носят, привыкли считать что на их век "пушечного мяса" в России хватит. На этом принципе и были проведены две чеченские войны, боевые потери от которых превысили потери десятилетней афганской. Новый президент, правда, слегка подкрасил оборонный фасад, да и офицерству российскому пообещал возродить престиж воинской службы. Только одних лишь обещаний в данном вопросе мало. И сегодня русский офицер все еще по-прежнему более занят мыслью не о совершенствовании "науки побеждать", а более тривиальной - о том, как прокормить себя и свою семью.
   С молодым пополнением и того хуже. Мало-помалу возрождается, правда, начальная военная подготовка и военно-патриотическое воспитание. Но для того, чтобы восстановить в полном объеме то, что с гордостью можно будет назвать русской армией, понадобиться не один десяток лет, а разрушили ведь в одночасье. В общем, еще раз повторю: больших перемен на стезе военной реформы я не заметил и спустя почти десять лет, если считать от 92-го. Тогда я сразу как-то обратил внимание на одно общее обстоятельство, присущее всем интервью. За исключением генерала Валерия Манилова да, пожалуй, генералов Бориса Пьянкова и Леонида Ивашова, никто ничего конкретного по военной реформа мне не рассказал, обходясь обтекаемыми и ничего не значащими общими фразами, о том что, дескать, да, надо укреплять и реформировать! Вот только что?