Страница:
Завтрак закончился и лонд Гарракс, заявив, что всегда к услугам гостей и готов выполнить любую их разумную прихоть, удалился вместе с супругой, любуясь своими часами, напоследок выразив надежду, что и его тоже – в пределах возможного – посвятят в некоторые подробности жизни Подземных Мастеров. Слуги быстро убрали посуду и покинули трапезную, оставив бойцов с глазу на глаз с магом Ольвиорном.
– Я готов выслушать вас, уважаемые Подземные Мастера, – произнес Ольвиорн, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. Он сидел напротив бойцов, и солнечные лучи, проскальзывая в раскрытое окно, играли в его немигающих зеленых глазах, похожих на изумруды.
Сергей обменялся взглядами с Гусевым и Саней Веремеевым и вновь повернулся к магу. Так уж получалось, что все переговоры здесь, в этом мире, приходилось вести именно ему, Сергею, хотя тот же Геныч, например, мог трепаться часами, без остановки, особенно в каком-нибудь кафешнике, когда наполняются, осушаются и вновь наполняются-осушаются изящные хрустальные – или под хрусталь – стопочки и сигаретный дым висит коромыслом. Но здесь был не кафешник, а была трапезная, без водки… В общем, командование парадом предоставлялось Сергею. И он приступил к командованию, причем, что называется, с места в карьер:
– Мы не Подземные Мастера, уважаемый Ольвиорн, – сразу же выложил Сергей, заставив мага пошевелиться в кресле. – Мы вообще не из этого мира. Какая-то сила занесла нас сюда, к вам. В нашем мире нет никакого королевства Таэльрин, и вообще у нас все другое… образ жизни другой… гораздо больше техники… механизмы… ну, и всякое такое. Все по-другому.
Сергей замялся, неловко развел руками, не зная, нужно ли вдаваться в детали, приводить какие-то конкретные факты из жизни человеческой цивилизации начала двадцать первого века или же не стоит устраивать здесь лекцию, потому что маг все равно не поверит всем этим россказням. Маг Ольвиорн, по-прежнему не мигая, смотрел на него, и на лице мага не отражалось никаких эмоций, словно не лицо это было, а искусно сработанная маска.
– Не знаю… Вы можете нам не поверить, – вновь начал жевать словесную кашу Сергей. – Но именно так оно и есть. Мы действительно из совершенно другого мира.
– Я вполне могу это допустить, – немного помолчав, произнес маг Ольвиорн, и Сергей с облегчением вздохнул, а Гусев перестал терзать пальцами край скатерти. – В наших древних книгах сказано, что ходы между мирами иногда открываются, и тогда могут происходить удивительные явления. Обезлюдевший за одну ночь город Ден-Атал – никаких следов бегства, паники, беспорядка, все на своих местах, все обычно и привычно – а людей нет. Исчезли. Мальчик, шедший к колодцу за водой, пропадает, отойдя на несколько шагов от порога собственного дома, утром, при солнечном свете, – причем одно ведро осталось, а другое исчезло вместе с ним. Боевой отряд, выступивший из крепости, словно растворился прямо среди полей, средь бела дня, – в соседнем селении, буквально рядом, никто его не видел, в полях нет никого и ничего, а следы обрываются прямо посреди дороги, словно у коней вдруг выросли крылья и они вознесли всадников на небеса. – Маг обвел глазами бойцов, слушавших его, затаив дыхание. – Это примеры, когда отсюда – куда-то туда. Но бывали и иные случаи, когда оттуда – к нам. И о таких случаях тоже говорится в наших книгах. Сохранились кое-какие упоминания о том, что гвиры были созданы Темной Ипостасью Бога не здесь, а пришли из каких-то иных пространств. И это касается сейчас не только гвиров… – Маг Ольвиорн внезапно умолк, словно споткнулся. Он пристально смотрел на Сергея, и Сергей почти физически ощущал, как этот ставший буравящим взгляд впивается в него, высвечивая все закоулки, проникает в глубину, стараясь отыскать что-то очень важное в этой глубине. Потом беспощадный, прожигающий насквозь взгляд мага вонзился в нахмурившегося Гусева… в растерянно заморгавшего Саню Веремеева – и вновь вернулся к Сергею.
– Что-то… не так? – неуверенно выдавил Сергей, не в силах больше вынести этого выматывающего взгляда чародея.
– Значит вы утверждаете – сами утверждаете, – что вы не из нашего мира, – медленно сказал маг Ольвиорн. – Что вы не Подземные Мастера. Так?
– Ну да, – не понимая причины произошедшей с магом перемены подтвердил Сергей.
– А с какой целью вы прибыли сюда? Только не опускайте глаза, смотрите на меня! – это прозвучало неожиданно резко, как приказ.
– Да ни с какой, – продолжая недоумевать, ответил Сергей. Похоже, маг заподозрил их в недобрых намерениях, а то и считал вражескими лазутчиками. Какими-нибудь новыми гвирами. – Я же говорил, нас сюда занесла какая-то непонятная сила. Словно в яму провалились. Там еще какие-то вспышки были, огни красные… А оказались у вас, в Злом Лесу. Здесь, а не у себя. У нас и звезды другие, и луна только одна, а не две, как у вас. А как вернуться – не знаем.
Маг, казалось, погрузился в размышления, притушив свет своих удивительных проницательных глаз.
– Могло случайно занести… – пробормотал он, извлек из-под плаща врученные ему Саней Веремеевым часы, некоторое время рассматривал их, а потом поднял голову. – Я не вижу в вас черноты, и вы, уважаемый Сергей, как мне кажется, совершенно искренни… если только нет в вашем сознании непреодолимых для меня барьеров… хотя неизвестны мне такие барьеры. Я не знаю, кто вы – хочу надеяться, что не враги… Вы прошли Злой Лес… Как вам это удалось?
– Не знаю, – Сергей пожал плечами. Ему было немного досадно, что Ольвиорн им, вроде бы, не очень доверял, но, наверное, были у него на то какие-то причины… – Просто шли себе да шли. Мы же не знали, что там кишат гвиры-оборотни. Кстати, мы встретили одного. То есть, мы не знали, конечно, что это гвир.
Маг слегка вздрогнул и подался к нему:
– И что?
– Да ничего… Каждый видел что-то свое. И еще мы с Саней… Александром слышали там песню. О Небесной Чаше. Ее вчера пел мальчик, в большом зале. А мы ее уже слышали раньше, в Злом Лесу. Как будто с неба.
– Расскажите подробнее, уважаемый Сергей. Это очень важно, – Ольвиорн был явно взволнован.
Выслушав рассказ Сергея, странствующий маг расслабленно свесил руки с подлокотников кресла и глаза его словно бы оттаяли, но в глубине их почему-то обосновались печаль и тревога.
– У меня сейчас и легко, и тяжело на сердце, уважаемый Сергей. Поведанное вами однозначно свидетельствует о том, что вы – не враги. Более того, у меня есть основания полагать, что вы явились в наш мир в соответствии с пророчеством Великого Мерлиона, и пророчество это относится именно к вам.
Гусев тихо присвистнул и полез в карман за сигаретами, Саня Веремеев еще глубже осел в кресле, а у Сергея похолодело в животе. Кажущаяся случайность оборачивалась предопределенностью, о которой никто из них никогда не ведал ни слухом ни духом. Вольные, ни от кого не зависящие создатели собственного бытия на деле являлись только фигурами на шахматной доске, участниками давным-давно начатой кем-то или чем-то игры, чьи ходы, оказывается, были просчитаны и предсказаны с самого начала…
– Другое дело, – с грустью сказал Ольвиорн, – что никому из нас, магов, не ясен до конца точный смысл пророчества. Трактовать его можно по-разному. Ясно одно: ваше появление здесь означает, что все мы через какое-то время узнаем, есть ли у нас будущее или нет.
– Ого! – не удержался от восклицания Гусев.
Маг медленно кивнул:
– Да, именно так. Еще вчера, за ужином, я прощупывал вас – мне просто интересно было: какие они, эти Подземные Мастера?.. Мы довольно мало знаем о них, линии нашего бытия нигде не пересекались и не пересекаются. Любопытства ради я применил самое элементарное воздействие, вы – каждый из вас – просто не могли ему не подчиниться… но вы не подчинились. Вы не поддаетесь нашей магии… впрочем, это можно проверить, попробовать средства посильнее… Но после ваших слов, уважаемый Сергей, я почти убежден, что Мерлион имел в виду вас, он уже тогда видел все, что случится, он уже тогда видел вас – тысячи лет назад.
И вновь Сергею стало холодно. Одно дело – читать туманные катрены Нострадамуса, намекающие на какие-то не относящиеся к тебе события, и совсем другое – услышать от странствующего мага, что древний маг – первый Великий маг – Мерлион узрел в своих видениях именно тебя и говорил именно о тебе. Это казалось совершенно невероятным, но Сергей вновь подумал о том, что последние события радикально изменили его воззрения на невероятное.
Он собрался было задать вопрос Ольвиорну, но его опередил Гусев.
– А что говорится в пророчестве? – спросил он, вновь теребя одной рукой край скатерти, а другой продолжая держать так и не прикуренную сигарету.
Маг взглянул на него и медленно начал говорить, чеканя каждое слово:
– И случится в год, когда явятся пришлые, угрожая, и расположатся возле гор, неподалеку от Небесного Огня, и срок назначат окончания мира, конца времен. Придут иные, издалека, видящие разные лики зла, услышавшие песню, еще не спетую, и вновь придут, силе слов неподвластные, и знаков, и действий, и темный – их явит обманчивый лик. Ради спасения придут они, и будет встреча возле гор. Вижу: померкло светило. Занесен меч, и мир под мечом. Вижу: ниспровергнет радость печаль. И падет меч. Так вижу. Сквозь воды времени – свершится.
– Да-а… – озадаченно протянул Гусев. – Понять трудновато. Кроссворд какой-то…
– А можно повторить? – попросил Сергей.
Маг Ольвиорн вновь медленно, с нажимом, произнес те же слова. Каждое из них, взятое само по себе, было вполне понятно, а вот общий смысл ускользал, вернее, даже не смысл, а итог пророчества. Сергей так до конца и не уяснил, предвещает ли пророчество гибель этого мира или все-таки нет, и вновь обратился к магу:
– Вы не могли бы пояснить, уважаемый Ольвиорн?
– Да, конечно, – ответил маг, запахивая плащ, словно ему стало холодно солнечным теплым утром. – Пояснений и толкований существует великое множество, и вот наступило время, которое покажет, кто правильно понял слова Мерлиона, а кто заблуждался. И дай Бог, чтобы правы оказались верящие в дальнейшую жизнь, а не во всеобщую гибель.
– Явятся пришельцы, угрожая, разместятся у гор, неподалеку от Небесного Огня… – повторил Сергей слова пророчества. – О ком это? Они уже действительно явились?
– Да, – помедлив, ответил Ольвиорн. – Именно так. Истину знаем только мы, странствующие маги, хотя кое-какие слухи уже поползли.
«Вот о чем говорил Гортур, – сообразил Сергей. – Пришельцы вмешались в дела Подземных Мастеров и те решили обратиться за помощью – вот как подумал о нас старший мечник Гортур…»
– Кто эти пришельцы? – спросил он. – И чем они угрожают? У них есть какое-то мощное оружие?
– Они тоже, как и вы, не из нашего мира. Называют себя скоддами. Их убежище действительно находится неподалеку от Небесного Огня, но нам туда не проникнуть – их магия не поддается нашим заклинаниям. У них другая магия. Мы наблюдаем за ними с тех пор, как только узнали об их появлении, но ничего не можем поделать. А угрожают они… – маг вздохнул и сгорбился в кресле, – угрожают они Черной Маской Смерти. Когда Маска откроет глаза – наш мир превратится в прах…
– Господи, что за чертовщина? – сдавленно произнес Гусев и тут же вскинулся: – Так действовать же надо, не сидеть, сложа руки!
– Мы пытаемся, но пока ничего не выходит.
– А вы знаете, когда эта Маска должна открыть глаза? – подал голос Саня Веремеев.
– Ровно через год после появления скоддов – это нам известно абсолютно точно. А они появились семь декад назад.
– Но зачем им это надо? – спросил Сергей. – Я еще понимаю – завоевать, поработить… но уничтожить… Зачем?
Маг опять вздохнул:
– Они переходят из мира в мир, уничтожают миры и питаются энергией уничтожения, распада. И жиреют, тучнеют, набираются новых сил…
– Фантастика… – ошеломленно пробормотал Сергей. – Значит, если в пророчестве Мерлиона говорится именно о нас, мы встретимся со скоддами?
– Думаю, так и будет, уважаемый Сергей.
Сергей переглянулся с напарниками. Вид у них был такой же растерянный, как, наверное, и у него самого. «Хорошенькая книжка получается, – подумал он. – Веселая. Если бы еще и с хэппи-эндом…»
– Давайте пройдемся по пророчеству, – предложил он, обращаясь к Ольвиорну. – Пришельцы уже явились и назначили срок гибели мира. Потом про нас говорится: придут издалека, услышат песню. А дальше?
– И вновь придут, силе слов неподвластные, и знаков, и действий, и темный – их явит обманчивый лик.
– Почему «вновь»? То есть мы уйдем отсюда и вновь вернемся? Так? Что такое «темный»? А «обманчивый лик»?
– Да, возможно, вам суждено покинуть нас и опять вернуться, – ответил Ольвиорн. – Может быть, прямо сейчас. Вы говорите – какая-то непонятная сила, падение в яму. Возможно, все повторится – вы вернетесь к себе, а потом опять провалитесь. «Темный» – одно из самых «темных» мест, – маг невесело усмехнулся своему каламбуру. – И насчет «обманчивого лика» тоже непонятно. Следующую фразу можно толковать двояко: «Ради спасения придут они, и будет встреча возле гор». Ради чьего спасения? Своего собственного спасения или спасения мира? Я, безусловно, предпочел бы второе толкование.
– Будет встреча! – Гусев стукнул кулаком по столу. – Думаю, их магия на наши гранаты не распространяется. Допустим, человека можно заколдовать, но оружие…
– Оружие тоже можно, – заверил Ольвиорн. – Стрела отклонится от цели, меч выпадет из рук, копье сломается.
– Но это касается местного оружия, – возразил Сергей. – Вы, маги, можете заколдовать оружие своего мира. Но наше оружие – из другого мира. Ваша магия, как вы утверждаете, не действует ни на нас, ни на скоддов, потому что мы нездешние. Но значит и на нас магия скоддов тоже не подействует, правильно?
– Ловко, Серега! – Саня Веремеев, улыбаясь, заерзал в кресле, но Ольвиорн быстро заставил его погасить улыбку.
– Возможно, но неочевидно, – сказал он. – На наш-то мир они могут воздействовать, хоть и нездешние. А три ключевые, самые важные фразы пророчества тоже допускают двоякое толкование. «Померкло светило» – речь может идти либо о начале разрушения мира, либо об извержении Дракона. Такое тоже известно из книг.
– Какого дракона? – чуть ли не хором спросили бойцы.
– Это вулкан в Морайском заливе, – пояснил маг. – Тучи пепла поднимаются к небесам, и несколько дней солнца почти не видно. В летописях описано девятнадцать таких случаев.
– Может быть, солнечное затмение? – предположил Сергей.
Маг отрицательно покачал головой:
– У нас есть таблицы солнечных затмений. Очередное – только через полтора года. И самые главные слова: «Ниспровергнет радость печаль». Радость ли будет ниспровергнута печалью или, напротив, печаль будет ниспровергнута радостью? Оба толкования абсолютно равновероятны, Мерлион, если вы заметили, и в предыдущих фразах применял инверсию.
– Что такое инверсия? – хмуро поинтересовался Гусев.
– Это такой прием, изменение обычного порядка слов в предложении, дабы усилить выразительность речи. «И срок назначат окончания мира». «Силе слов неподвластные». Да, Мерлион пользовался инверсией…
– А вам не кажется, что он сознательно напустил тумана насчет радости и печали? – неожиданно спросил Сергей. – Может, он и сам толком не знал, чем все закончится? Это ведь получается что-то типа «казнить нельзя помиловать». Не видел он финала, ваш Великий маг…
– Или не хотел убивать в нас веру, – заметил Ольвиорн. – Оставил нам надежду.
– Но там же еще про меч, – сказал Саня Веремеев. – Он же говорит: «Падет меч».
Маг повернулся к нему:
– Вот именно, «падет». Вопрос в том, как падет. Падет ли меч, выпущенный из ослабевшей руки, или же падет разящий меч на наши головы.
– Да-а, – совсем как Гусев недавно, протянул Сергей. – Ваш Великий Мерлион позапутаннее нашего Нострадамуса будет.
– У вас тоже был великий маг и пророк? – встрепенулся Ольвиорн.
Сергей усмехнулся:
– Хватало у нас и магов, и пророков. И второе пришествие Господа не раз предсказывали, и конец света, и победу коммунизма. А вот черный день Америки никто эаранее не увидел, и Пхеньянскую катастрофу тоже.
– Не все можно выразить точно и определенно, уважаемый Сергей, – отозвался маг. – Предвидение будущего – очень зыбкая вещь, тут не всегда в фаворе категоричность.
Сергей развел руками:
– Спорить не буду, уважаемый Ольвиорн, – я не специалист по таким делам.
– А что это за Маска такая? – мрачно осведомился Гусев, который до этого молча грыз ноготь и переводил взгляд с одного собеседника на другого. – Это что, и есть их оружие, скоддов этих? Как она действует, по какому принципу? Что она вообще такое?
– Мы знаем только, что Маска действительно есть, – отозвался маг. – И знаем, что ее взгляд действительно может превратить в пепел весь мир. Это наше знание – из иных сфер. А те, кто, возможно, видел своими глазами Черную Маску Смерти, никогда уже ничего не скажут.
– А скоддам, выходит, она нипочем? – задал Гусев новый вопрос.
– Выходит, так, – вздохнул Ольвиорн. – Это их оружие, – он подчеркнул слово «их».
– Все страньше и страньше, все чудесатей и чудесатей, – констатировал Саня Веремеев. – У меня от всей этой фантастики мозги плавиться начинают.
– Это не фантазии, – возразил маг. – Это жизнь. Наша жизнь. Возможно, ваша жизнь нам тоже показалась бы фантазией.
– Согласен, батя, – кивнул Гусев. – У вас магия, а у нас техника. Все ревет, все гудит, все прет напролом, стены прошибает и нутро наизнанку выворачивает. Силища! Вот как мы с Достоевским однажды на Балканах…
– Стоп-стоп-стоп! – Сергей досадливым жестом остановил Гусева, чуть-чуть не оседлавшего любимого конька. – Ты меня с мысли сбиваешь. Значит, вы все-таки не исключаете, уважаемый Ольвиорн, что магия скоддов, так же как и ваша, может на нас и не подействовать?
Маг в раздумье потер подбородок и повторил уже сказанные им ранее слова:
– Возможно, но не очевидно.
– И все-таки возможно? – гнул свою линию Сергей.
– Н-ну, в принципе, да. Может быть, именно потому скодды и не посягнули на ваш мир.
– Вот! – удовлетворенно сказал Сергей, оглядываясь на насторожившихся бойцов. – Почему бы нам и не попробовать?
– Что попробовать? – эаторможенно спросил Гусев, а Саня Веремеев погрозил Сергею пальцем:
– Хочешь проверить прочность нашей собственной шкуры?
– А разве у нас есть выбор? Если мы застряли здесь надолго, действовать надо, правильно Геныч говорит. Сколько у вас в году декад, уважаемый Ольвиорн?
– Сорок.
– Ну вот, в запасе осталось тридцать три. И потом, если пророчество Мерлиона касается нас – а кого еще? – мы с ними в любом случае встретимся, хотим мы этого или не хотим. Вот и посмотрим, для кого радость, а для кого печаль, и кто кого ниспровергнет. И на чью шею меч падет. А померкшее солнце – может, и впрямь извержение вулкана, а не конец света. А, мужики?
– Мда-а… – вновь задумчиво протянул Гусев. – Ты, Серый, прям как комиссар полка. Оратор! Достоевский! И это не может не радовать. Только я тут вас послушал, поразмыслил, и думаю, что хорошо бы Сначала все-таки еще раз проверить, такие ли уж мы не поддающиеся магии. Дело-то серьезное, это не бандюков мордой в асфальт. Может быть, э-э… уважаемой Ольвиорн попробует воздействовать на нас чем-нибудь покруче, чтоб до печенок пробирало? Что-нибудь этакое зубодробительное.
– Это можно, но только не прямо сейчас, – маг спрятал улыбку. Он был явно доволен забрезжившим просветом во тьме безысходности. – Ведь ваша техника тоже, наверное, так, с ходу, не сможет стены прошибать?
– Почему? – возразил Гусев. – Наша – сможет! Затем и создана, чтобы именно – с ходу!
– У нас несколько иные методы, – вновь улыбнулся Ольвиорн. – Магия это не волшебство, это наука, только особая, как бы несколько в иной плоскости… Я сделаю кое-какие приготовления и попробую произвести, как вы выразились, уважаемый Геннадий, что-нибудь зубодробительное. Ну, хотя бы применить пятое заклинание того же Мерлиона – это очень сильное средство. И пусть наша магия отличается от магии скоддов, но суть, основа одна и та же: воздействие словом на мир. И если вы ничего не почувствуете, если вновь останетесь неуязвимыми, не подчинитесь воздействию – это вселит надежду.
– Послушайте, уважаемый маг, – вдруг подался Гусев к Ольвиорну и в голосе его зазвучали странные просительные нотки, – а курево вы можете сотворить?
Маг недоуменно посмотрел на него и Гусев выставил перед собой сигарету, которую так до сих пор и держал в руке, все забывая закурить.
– Вот такие штуки. Сигареты.
– Я видел, как вы, уважаемый Геннадий, выдыхали дым. Он целебный?
– Да нет, – вмешался Саня Веремеев. – Какой там целебный! Наоборот, очень вредный для здоровье. Это такая вредная привычка. А избавиться очень трудно, по себе знаю.
Ольвиорн покачал головой:
– Боюсь, что сотворение таких вредных сига-рет мне не под силу. Но я могу избавить вас, уважаемый Геннадий, от этой вредной привычки.
– А-а! – разочарованно отмахнулся Гусев. – Закодировать, что ли?
– Соглашайся, Геныч! – сказал Сергей. – Когда еще такой случай представится? Сам же ведь ни в жизнь не пойдешь. А это же не кодирование – это магия! Смотри, сколько преимуществ получается, – он начал загибать пальцы. – Во-первых, не будешь сейчас мучиться без курева – у тебя же пачка не волшебная, не неиссякаемая, да? Несколько штук всего-то и осталось, а потом что? На самом деле, что ли, листьями дымить? Во-вторых, – я тебе уже говорил, – здоровье сбережешь. В-третьих, кучу денег сэкономишь – прикинь, сколько ты на курево тратишь в неделю, в месяц, в год. В-четвертых, потенция улучшится…
– Да я вроде не страдаю, – возмущенно перебил его Гусев. – Ни одна еще не обижалась.
– Это ты сейчас не страдаешь, а потом будут проблемы, ты послушай умных лю…
И тут снизу, со двора, раздался пронзительный детский крик:
– Темный! Смотрите, темный!
Бойцы переглянулись и, не сговариваясь, бросились к открытым окнам трапезной. Маг Ольвиорн, вздрогнув, поднялся с кресла и торопливо последовал за ними.
– А вот и ваш темный явился, – ошеломленно сказал Гусев, перегнувшись через подоконник. Саня Веремеев выглядывал в окно из-за его спины, а Сергей обалдело взирал на происходящее внизу из другого окна.
У крыльца, в окружении слуг, воинов и другого замкового люда, стояли трое в очень непривычной для данного места ярко-оранжевой, как апельсины, одежде, такой же непривычной, какой была здесь форма бойцов спецподразделения: стройная молодая женщина, белокурый верзила и широкоплечий курчавый негр.
– Темный! Темный! – продолжала испуганно кричать, вцепившись в подол матери, маленькая девчушка, показывая на негра; людей с таким светом кожи, по-видимому, здесь не знали.
– Кажется, в яму угодили не только мы, – слегка оправившись от изумления, медленно проговорил Сергей.
– Пророчество Великого Мерлиона продолжает сбываться, – тихо отозвался стоящий рядом странствующий маг Ольвиорн.
14. Иное
– Я готов выслушать вас, уважаемые Подземные Мастера, – произнес Ольвиорн, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. Он сидел напротив бойцов, и солнечные лучи, проскальзывая в раскрытое окно, играли в его немигающих зеленых глазах, похожих на изумруды.
Сергей обменялся взглядами с Гусевым и Саней Веремеевым и вновь повернулся к магу. Так уж получалось, что все переговоры здесь, в этом мире, приходилось вести именно ему, Сергею, хотя тот же Геныч, например, мог трепаться часами, без остановки, особенно в каком-нибудь кафешнике, когда наполняются, осушаются и вновь наполняются-осушаются изящные хрустальные – или под хрусталь – стопочки и сигаретный дым висит коромыслом. Но здесь был не кафешник, а была трапезная, без водки… В общем, командование парадом предоставлялось Сергею. И он приступил к командованию, причем, что называется, с места в карьер:
– Мы не Подземные Мастера, уважаемый Ольвиорн, – сразу же выложил Сергей, заставив мага пошевелиться в кресле. – Мы вообще не из этого мира. Какая-то сила занесла нас сюда, к вам. В нашем мире нет никакого королевства Таэльрин, и вообще у нас все другое… образ жизни другой… гораздо больше техники… механизмы… ну, и всякое такое. Все по-другому.
Сергей замялся, неловко развел руками, не зная, нужно ли вдаваться в детали, приводить какие-то конкретные факты из жизни человеческой цивилизации начала двадцать первого века или же не стоит устраивать здесь лекцию, потому что маг все равно не поверит всем этим россказням. Маг Ольвиорн, по-прежнему не мигая, смотрел на него, и на лице мага не отражалось никаких эмоций, словно не лицо это было, а искусно сработанная маска.
– Не знаю… Вы можете нам не поверить, – вновь начал жевать словесную кашу Сергей. – Но именно так оно и есть. Мы действительно из совершенно другого мира.
– Я вполне могу это допустить, – немного помолчав, произнес маг Ольвиорн, и Сергей с облегчением вздохнул, а Гусев перестал терзать пальцами край скатерти. – В наших древних книгах сказано, что ходы между мирами иногда открываются, и тогда могут происходить удивительные явления. Обезлюдевший за одну ночь город Ден-Атал – никаких следов бегства, паники, беспорядка, все на своих местах, все обычно и привычно – а людей нет. Исчезли. Мальчик, шедший к колодцу за водой, пропадает, отойдя на несколько шагов от порога собственного дома, утром, при солнечном свете, – причем одно ведро осталось, а другое исчезло вместе с ним. Боевой отряд, выступивший из крепости, словно растворился прямо среди полей, средь бела дня, – в соседнем селении, буквально рядом, никто его не видел, в полях нет никого и ничего, а следы обрываются прямо посреди дороги, словно у коней вдруг выросли крылья и они вознесли всадников на небеса. – Маг обвел глазами бойцов, слушавших его, затаив дыхание. – Это примеры, когда отсюда – куда-то туда. Но бывали и иные случаи, когда оттуда – к нам. И о таких случаях тоже говорится в наших книгах. Сохранились кое-какие упоминания о том, что гвиры были созданы Темной Ипостасью Бога не здесь, а пришли из каких-то иных пространств. И это касается сейчас не только гвиров… – Маг Ольвиорн внезапно умолк, словно споткнулся. Он пристально смотрел на Сергея, и Сергей почти физически ощущал, как этот ставший буравящим взгляд впивается в него, высвечивая все закоулки, проникает в глубину, стараясь отыскать что-то очень важное в этой глубине. Потом беспощадный, прожигающий насквозь взгляд мага вонзился в нахмурившегося Гусева… в растерянно заморгавшего Саню Веремеева – и вновь вернулся к Сергею.
– Что-то… не так? – неуверенно выдавил Сергей, не в силах больше вынести этого выматывающего взгляда чародея.
– Значит вы утверждаете – сами утверждаете, – что вы не из нашего мира, – медленно сказал маг Ольвиорн. – Что вы не Подземные Мастера. Так?
– Ну да, – не понимая причины произошедшей с магом перемены подтвердил Сергей.
– А с какой целью вы прибыли сюда? Только не опускайте глаза, смотрите на меня! – это прозвучало неожиданно резко, как приказ.
– Да ни с какой, – продолжая недоумевать, ответил Сергей. Похоже, маг заподозрил их в недобрых намерениях, а то и считал вражескими лазутчиками. Какими-нибудь новыми гвирами. – Я же говорил, нас сюда занесла какая-то непонятная сила. Словно в яму провалились. Там еще какие-то вспышки были, огни красные… А оказались у вас, в Злом Лесу. Здесь, а не у себя. У нас и звезды другие, и луна только одна, а не две, как у вас. А как вернуться – не знаем.
Маг, казалось, погрузился в размышления, притушив свет своих удивительных проницательных глаз.
– Могло случайно занести… – пробормотал он, извлек из-под плаща врученные ему Саней Веремеевым часы, некоторое время рассматривал их, а потом поднял голову. – Я не вижу в вас черноты, и вы, уважаемый Сергей, как мне кажется, совершенно искренни… если только нет в вашем сознании непреодолимых для меня барьеров… хотя неизвестны мне такие барьеры. Я не знаю, кто вы – хочу надеяться, что не враги… Вы прошли Злой Лес… Как вам это удалось?
– Не знаю, – Сергей пожал плечами. Ему было немного досадно, что Ольвиорн им, вроде бы, не очень доверял, но, наверное, были у него на то какие-то причины… – Просто шли себе да шли. Мы же не знали, что там кишат гвиры-оборотни. Кстати, мы встретили одного. То есть, мы не знали, конечно, что это гвир.
Маг слегка вздрогнул и подался к нему:
– И что?
– Да ничего… Каждый видел что-то свое. И еще мы с Саней… Александром слышали там песню. О Небесной Чаше. Ее вчера пел мальчик, в большом зале. А мы ее уже слышали раньше, в Злом Лесу. Как будто с неба.
– Расскажите подробнее, уважаемый Сергей. Это очень важно, – Ольвиорн был явно взволнован.
Выслушав рассказ Сергея, странствующий маг расслабленно свесил руки с подлокотников кресла и глаза его словно бы оттаяли, но в глубине их почему-то обосновались печаль и тревога.
– У меня сейчас и легко, и тяжело на сердце, уважаемый Сергей. Поведанное вами однозначно свидетельствует о том, что вы – не враги. Более того, у меня есть основания полагать, что вы явились в наш мир в соответствии с пророчеством Великого Мерлиона, и пророчество это относится именно к вам.
Гусев тихо присвистнул и полез в карман за сигаретами, Саня Веремеев еще глубже осел в кресле, а у Сергея похолодело в животе. Кажущаяся случайность оборачивалась предопределенностью, о которой никто из них никогда не ведал ни слухом ни духом. Вольные, ни от кого не зависящие создатели собственного бытия на деле являлись только фигурами на шахматной доске, участниками давным-давно начатой кем-то или чем-то игры, чьи ходы, оказывается, были просчитаны и предсказаны с самого начала…
– Другое дело, – с грустью сказал Ольвиорн, – что никому из нас, магов, не ясен до конца точный смысл пророчества. Трактовать его можно по-разному. Ясно одно: ваше появление здесь означает, что все мы через какое-то время узнаем, есть ли у нас будущее или нет.
– Ого! – не удержался от восклицания Гусев.
Маг медленно кивнул:
– Да, именно так. Еще вчера, за ужином, я прощупывал вас – мне просто интересно было: какие они, эти Подземные Мастера?.. Мы довольно мало знаем о них, линии нашего бытия нигде не пересекались и не пересекаются. Любопытства ради я применил самое элементарное воздействие, вы – каждый из вас – просто не могли ему не подчиниться… но вы не подчинились. Вы не поддаетесь нашей магии… впрочем, это можно проверить, попробовать средства посильнее… Но после ваших слов, уважаемый Сергей, я почти убежден, что Мерлион имел в виду вас, он уже тогда видел все, что случится, он уже тогда видел вас – тысячи лет назад.
И вновь Сергею стало холодно. Одно дело – читать туманные катрены Нострадамуса, намекающие на какие-то не относящиеся к тебе события, и совсем другое – услышать от странствующего мага, что древний маг – первый Великий маг – Мерлион узрел в своих видениях именно тебя и говорил именно о тебе. Это казалось совершенно невероятным, но Сергей вновь подумал о том, что последние события радикально изменили его воззрения на невероятное.
Он собрался было задать вопрос Ольвиорну, но его опередил Гусев.
– А что говорится в пророчестве? – спросил он, вновь теребя одной рукой край скатерти, а другой продолжая держать так и не прикуренную сигарету.
Маг взглянул на него и медленно начал говорить, чеканя каждое слово:
– И случится в год, когда явятся пришлые, угрожая, и расположатся возле гор, неподалеку от Небесного Огня, и срок назначат окончания мира, конца времен. Придут иные, издалека, видящие разные лики зла, услышавшие песню, еще не спетую, и вновь придут, силе слов неподвластные, и знаков, и действий, и темный – их явит обманчивый лик. Ради спасения придут они, и будет встреча возле гор. Вижу: померкло светило. Занесен меч, и мир под мечом. Вижу: ниспровергнет радость печаль. И падет меч. Так вижу. Сквозь воды времени – свершится.
– Да-а… – озадаченно протянул Гусев. – Понять трудновато. Кроссворд какой-то…
– А можно повторить? – попросил Сергей.
Маг Ольвиорн вновь медленно, с нажимом, произнес те же слова. Каждое из них, взятое само по себе, было вполне понятно, а вот общий смысл ускользал, вернее, даже не смысл, а итог пророчества. Сергей так до конца и не уяснил, предвещает ли пророчество гибель этого мира или все-таки нет, и вновь обратился к магу:
– Вы не могли бы пояснить, уважаемый Ольвиорн?
– Да, конечно, – ответил маг, запахивая плащ, словно ему стало холодно солнечным теплым утром. – Пояснений и толкований существует великое множество, и вот наступило время, которое покажет, кто правильно понял слова Мерлиона, а кто заблуждался. И дай Бог, чтобы правы оказались верящие в дальнейшую жизнь, а не во всеобщую гибель.
– Явятся пришельцы, угрожая, разместятся у гор, неподалеку от Небесного Огня… – повторил Сергей слова пророчества. – О ком это? Они уже действительно явились?
– Да, – помедлив, ответил Ольвиорн. – Именно так. Истину знаем только мы, странствующие маги, хотя кое-какие слухи уже поползли.
«Вот о чем говорил Гортур, – сообразил Сергей. – Пришельцы вмешались в дела Подземных Мастеров и те решили обратиться за помощью – вот как подумал о нас старший мечник Гортур…»
– Кто эти пришельцы? – спросил он. – И чем они угрожают? У них есть какое-то мощное оружие?
– Они тоже, как и вы, не из нашего мира. Называют себя скоддами. Их убежище действительно находится неподалеку от Небесного Огня, но нам туда не проникнуть – их магия не поддается нашим заклинаниям. У них другая магия. Мы наблюдаем за ними с тех пор, как только узнали об их появлении, но ничего не можем поделать. А угрожают они… – маг вздохнул и сгорбился в кресле, – угрожают они Черной Маской Смерти. Когда Маска откроет глаза – наш мир превратится в прах…
– Господи, что за чертовщина? – сдавленно произнес Гусев и тут же вскинулся: – Так действовать же надо, не сидеть, сложа руки!
– Мы пытаемся, но пока ничего не выходит.
– А вы знаете, когда эта Маска должна открыть глаза? – подал голос Саня Веремеев.
– Ровно через год после появления скоддов – это нам известно абсолютно точно. А они появились семь декад назад.
– Но зачем им это надо? – спросил Сергей. – Я еще понимаю – завоевать, поработить… но уничтожить… Зачем?
Маг опять вздохнул:
– Они переходят из мира в мир, уничтожают миры и питаются энергией уничтожения, распада. И жиреют, тучнеют, набираются новых сил…
– Фантастика… – ошеломленно пробормотал Сергей. – Значит, если в пророчестве Мерлиона говорится именно о нас, мы встретимся со скоддами?
– Думаю, так и будет, уважаемый Сергей.
Сергей переглянулся с напарниками. Вид у них был такой же растерянный, как, наверное, и у него самого. «Хорошенькая книжка получается, – подумал он. – Веселая. Если бы еще и с хэппи-эндом…»
– Давайте пройдемся по пророчеству, – предложил он, обращаясь к Ольвиорну. – Пришельцы уже явились и назначили срок гибели мира. Потом про нас говорится: придут издалека, услышат песню. А дальше?
– И вновь придут, силе слов неподвластные, и знаков, и действий, и темный – их явит обманчивый лик.
– Почему «вновь»? То есть мы уйдем отсюда и вновь вернемся? Так? Что такое «темный»? А «обманчивый лик»?
– Да, возможно, вам суждено покинуть нас и опять вернуться, – ответил Ольвиорн. – Может быть, прямо сейчас. Вы говорите – какая-то непонятная сила, падение в яму. Возможно, все повторится – вы вернетесь к себе, а потом опять провалитесь. «Темный» – одно из самых «темных» мест, – маг невесело усмехнулся своему каламбуру. – И насчет «обманчивого лика» тоже непонятно. Следующую фразу можно толковать двояко: «Ради спасения придут они, и будет встреча возле гор». Ради чьего спасения? Своего собственного спасения или спасения мира? Я, безусловно, предпочел бы второе толкование.
– Будет встреча! – Гусев стукнул кулаком по столу. – Думаю, их магия на наши гранаты не распространяется. Допустим, человека можно заколдовать, но оружие…
– Оружие тоже можно, – заверил Ольвиорн. – Стрела отклонится от цели, меч выпадет из рук, копье сломается.
– Но это касается местного оружия, – возразил Сергей. – Вы, маги, можете заколдовать оружие своего мира. Но наше оружие – из другого мира. Ваша магия, как вы утверждаете, не действует ни на нас, ни на скоддов, потому что мы нездешние. Но значит и на нас магия скоддов тоже не подействует, правильно?
– Ловко, Серега! – Саня Веремеев, улыбаясь, заерзал в кресле, но Ольвиорн быстро заставил его погасить улыбку.
– Возможно, но неочевидно, – сказал он. – На наш-то мир они могут воздействовать, хоть и нездешние. А три ключевые, самые важные фразы пророчества тоже допускают двоякое толкование. «Померкло светило» – речь может идти либо о начале разрушения мира, либо об извержении Дракона. Такое тоже известно из книг.
– Какого дракона? – чуть ли не хором спросили бойцы.
– Это вулкан в Морайском заливе, – пояснил маг. – Тучи пепла поднимаются к небесам, и несколько дней солнца почти не видно. В летописях описано девятнадцать таких случаев.
– Может быть, солнечное затмение? – предположил Сергей.
Маг отрицательно покачал головой:
– У нас есть таблицы солнечных затмений. Очередное – только через полтора года. И самые главные слова: «Ниспровергнет радость печаль». Радость ли будет ниспровергнута печалью или, напротив, печаль будет ниспровергнута радостью? Оба толкования абсолютно равновероятны, Мерлион, если вы заметили, и в предыдущих фразах применял инверсию.
– Что такое инверсия? – хмуро поинтересовался Гусев.
– Это такой прием, изменение обычного порядка слов в предложении, дабы усилить выразительность речи. «И срок назначат окончания мира». «Силе слов неподвластные». Да, Мерлион пользовался инверсией…
– А вам не кажется, что он сознательно напустил тумана насчет радости и печали? – неожиданно спросил Сергей. – Может, он и сам толком не знал, чем все закончится? Это ведь получается что-то типа «казнить нельзя помиловать». Не видел он финала, ваш Великий маг…
– Или не хотел убивать в нас веру, – заметил Ольвиорн. – Оставил нам надежду.
– Но там же еще про меч, – сказал Саня Веремеев. – Он же говорит: «Падет меч».
Маг повернулся к нему:
– Вот именно, «падет». Вопрос в том, как падет. Падет ли меч, выпущенный из ослабевшей руки, или же падет разящий меч на наши головы.
– Да-а, – совсем как Гусев недавно, протянул Сергей. – Ваш Великий Мерлион позапутаннее нашего Нострадамуса будет.
– У вас тоже был великий маг и пророк? – встрепенулся Ольвиорн.
Сергей усмехнулся:
– Хватало у нас и магов, и пророков. И второе пришествие Господа не раз предсказывали, и конец света, и победу коммунизма. А вот черный день Америки никто эаранее не увидел, и Пхеньянскую катастрофу тоже.
– Не все можно выразить точно и определенно, уважаемый Сергей, – отозвался маг. – Предвидение будущего – очень зыбкая вещь, тут не всегда в фаворе категоричность.
Сергей развел руками:
– Спорить не буду, уважаемый Ольвиорн, – я не специалист по таким делам.
– А что это за Маска такая? – мрачно осведомился Гусев, который до этого молча грыз ноготь и переводил взгляд с одного собеседника на другого. – Это что, и есть их оружие, скоддов этих? Как она действует, по какому принципу? Что она вообще такое?
– Мы знаем только, что Маска действительно есть, – отозвался маг. – И знаем, что ее взгляд действительно может превратить в пепел весь мир. Это наше знание – из иных сфер. А те, кто, возможно, видел своими глазами Черную Маску Смерти, никогда уже ничего не скажут.
– А скоддам, выходит, она нипочем? – задал Гусев новый вопрос.
– Выходит, так, – вздохнул Ольвиорн. – Это их оружие, – он подчеркнул слово «их».
– Все страньше и страньше, все чудесатей и чудесатей, – констатировал Саня Веремеев. – У меня от всей этой фантастики мозги плавиться начинают.
– Это не фантазии, – возразил маг. – Это жизнь. Наша жизнь. Возможно, ваша жизнь нам тоже показалась бы фантазией.
– Согласен, батя, – кивнул Гусев. – У вас магия, а у нас техника. Все ревет, все гудит, все прет напролом, стены прошибает и нутро наизнанку выворачивает. Силища! Вот как мы с Достоевским однажды на Балканах…
– Стоп-стоп-стоп! – Сергей досадливым жестом остановил Гусева, чуть-чуть не оседлавшего любимого конька. – Ты меня с мысли сбиваешь. Значит, вы все-таки не исключаете, уважаемый Ольвиорн, что магия скоддов, так же как и ваша, может на нас и не подействовать?
Маг в раздумье потер подбородок и повторил уже сказанные им ранее слова:
– Возможно, но не очевидно.
– И все-таки возможно? – гнул свою линию Сергей.
– Н-ну, в принципе, да. Может быть, именно потому скодды и не посягнули на ваш мир.
– Вот! – удовлетворенно сказал Сергей, оглядываясь на насторожившихся бойцов. – Почему бы нам и не попробовать?
– Что попробовать? – эаторможенно спросил Гусев, а Саня Веремеев погрозил Сергею пальцем:
– Хочешь проверить прочность нашей собственной шкуры?
– А разве у нас есть выбор? Если мы застряли здесь надолго, действовать надо, правильно Геныч говорит. Сколько у вас в году декад, уважаемый Ольвиорн?
– Сорок.
– Ну вот, в запасе осталось тридцать три. И потом, если пророчество Мерлиона касается нас – а кого еще? – мы с ними в любом случае встретимся, хотим мы этого или не хотим. Вот и посмотрим, для кого радость, а для кого печаль, и кто кого ниспровергнет. И на чью шею меч падет. А померкшее солнце – может, и впрямь извержение вулкана, а не конец света. А, мужики?
– Мда-а… – вновь задумчиво протянул Гусев. – Ты, Серый, прям как комиссар полка. Оратор! Достоевский! И это не может не радовать. Только я тут вас послушал, поразмыслил, и думаю, что хорошо бы Сначала все-таки еще раз проверить, такие ли уж мы не поддающиеся магии. Дело-то серьезное, это не бандюков мордой в асфальт. Может быть, э-э… уважаемой Ольвиорн попробует воздействовать на нас чем-нибудь покруче, чтоб до печенок пробирало? Что-нибудь этакое зубодробительное.
– Это можно, но только не прямо сейчас, – маг спрятал улыбку. Он был явно доволен забрезжившим просветом во тьме безысходности. – Ведь ваша техника тоже, наверное, так, с ходу, не сможет стены прошибать?
– Почему? – возразил Гусев. – Наша – сможет! Затем и создана, чтобы именно – с ходу!
– У нас несколько иные методы, – вновь улыбнулся Ольвиорн. – Магия это не волшебство, это наука, только особая, как бы несколько в иной плоскости… Я сделаю кое-какие приготовления и попробую произвести, как вы выразились, уважаемый Геннадий, что-нибудь зубодробительное. Ну, хотя бы применить пятое заклинание того же Мерлиона – это очень сильное средство. И пусть наша магия отличается от магии скоддов, но суть, основа одна и та же: воздействие словом на мир. И если вы ничего не почувствуете, если вновь останетесь неуязвимыми, не подчинитесь воздействию – это вселит надежду.
– Послушайте, уважаемый маг, – вдруг подался Гусев к Ольвиорну и в голосе его зазвучали странные просительные нотки, – а курево вы можете сотворить?
Маг недоуменно посмотрел на него и Гусев выставил перед собой сигарету, которую так до сих пор и держал в руке, все забывая закурить.
– Вот такие штуки. Сигареты.
– Я видел, как вы, уважаемый Геннадий, выдыхали дым. Он целебный?
– Да нет, – вмешался Саня Веремеев. – Какой там целебный! Наоборот, очень вредный для здоровье. Это такая вредная привычка. А избавиться очень трудно, по себе знаю.
Ольвиорн покачал головой:
– Боюсь, что сотворение таких вредных сига-рет мне не под силу. Но я могу избавить вас, уважаемый Геннадий, от этой вредной привычки.
– А-а! – разочарованно отмахнулся Гусев. – Закодировать, что ли?
– Соглашайся, Геныч! – сказал Сергей. – Когда еще такой случай представится? Сам же ведь ни в жизнь не пойдешь. А это же не кодирование – это магия! Смотри, сколько преимуществ получается, – он начал загибать пальцы. – Во-первых, не будешь сейчас мучиться без курева – у тебя же пачка не волшебная, не неиссякаемая, да? Несколько штук всего-то и осталось, а потом что? На самом деле, что ли, листьями дымить? Во-вторых, – я тебе уже говорил, – здоровье сбережешь. В-третьих, кучу денег сэкономишь – прикинь, сколько ты на курево тратишь в неделю, в месяц, в год. В-четвертых, потенция улучшится…
– Да я вроде не страдаю, – возмущенно перебил его Гусев. – Ни одна еще не обижалась.
– Это ты сейчас не страдаешь, а потом будут проблемы, ты послушай умных лю…
И тут снизу, со двора, раздался пронзительный детский крик:
– Темный! Смотрите, темный!
Бойцы переглянулись и, не сговариваясь, бросились к открытым окнам трапезной. Маг Ольвиорн, вздрогнув, поднялся с кресла и торопливо последовал за ними.
– А вот и ваш темный явился, – ошеломленно сказал Гусев, перегнувшись через подоконник. Саня Веремеев выглядывал в окно из-за его спины, а Сергей обалдело взирал на происходящее внизу из другого окна.
У крыльца, в окружении слуг, воинов и другого замкового люда, стояли трое в очень непривычной для данного места ярко-оранжевой, как апельсины, одежде, такой же непривычной, какой была здесь форма бойцов спецподразделения: стройная молодая женщина, белокурый верзила и широкоплечий курчавый негр.
– Темный! Темный! – продолжала испуганно кричать, вцепившись в подол матери, маленькая девчушка, показывая на негра; людей с таким светом кожи, по-видимому, здесь не знали.
– Кажется, в яму угодили не только мы, – слегка оправившись от изумления, медленно проговорил Сергей.
– Пророчество Великого Мерлиона продолжает сбываться, – тихо отозвался стоящий рядом странствующий маг Ольвиорн.
14. Иное
Игорь Владимирович Ковалев лежал на своей кровати в палате номер семь. И в палате, и за окном было темно, потому что шел уже второй час ночи, но Ковалев не спал. Он смотрел в темноту широко открытыми глазами и глубоко и ровно дышал. Тишину сотрясал храп Левченко, у которого, несмотря на все процедуры, таблетки и уколы все чаще происходили «сбои в программе», но Ковалев не слышал этих громоподобных раскатов. Он был далеко от больничной палаты, вернее, палата была только ничтожной частью его необъятной космической сущности – во всякое случае, так ему представлялось.
Мелькали, мелькали, сменяя одна другую, картины-образы, объемные, цветные, и не понять было – картины ли это или обрывки реальности, сотен разных реальностей разных слоев бытия…
– Не всякий сирруш превращается в дракона… – беззвучно шептали губы Ковалева. – Но сирруш может… превратиться в дракона… Может!..
Храп Левченко, шаги санитаров в коридоре, звездное небо за окном и скамейки под звездным небом – все это было по одну сторону незримой черты. А за чертой…
А за чертой – по холодной осенней жиже мимо одинаковых домов медленно полз дракон. Дома с любопытством разглядывали его десятками светящихся окон. Дорога была разбита колесами самосвалов, недавний дождь разбросал по ней мутные пятна луж – и новый микрорайон оказался островом, отделенным от ближайшей троллейбусной остановки океаном грязи.
За домами раскинулись желтые поля, пока еще независимые, но город тянулся уже и туда, выслав разведчиками многочисленные вагончики строителей. Подобные нелепым чудовищам подъемные краны вздымались в темное небо, и яркие фонари на их длинных стрелах освещали недостроенные белые стены, оранжевые переплеты оконных рам, провалы на месте будущих дверей. Дракон с опаской посматривал на неподвижных гигантов, пригибая ушастую голову к самой дороге, так что грязь скользкими комками забивалась в его трепещущие чуткие ноздри.
Он приполз на окраину города из-за желтых мокрых полей, с трудом выбравшись из пещеры в овраге. Дракон был очень стар и долгие годы не покидал своего логова. Он лежал в полусне у сырых стен пещеры, иногда вздрагивал от гула пролетающих самолетов и встревоженно шевелил слабыми крыльями, которые больше не могли поднять его в воздух.
Мелькали, мелькали, сменяя одна другую, картины-образы, объемные, цветные, и не понять было – картины ли это или обрывки реальности, сотен разных реальностей разных слоев бытия…
– Не всякий сирруш превращается в дракона… – беззвучно шептали губы Ковалева. – Но сирруш может… превратиться в дракона… Может!..
Храп Левченко, шаги санитаров в коридоре, звездное небо за окном и скамейки под звездным небом – все это было по одну сторону незримой черты. А за чертой…
А за чертой – по холодной осенней жиже мимо одинаковых домов медленно полз дракон. Дома с любопытством разглядывали его десятками светящихся окон. Дорога была разбита колесами самосвалов, недавний дождь разбросал по ней мутные пятна луж – и новый микрорайон оказался островом, отделенным от ближайшей троллейбусной остановки океаном грязи.
За домами раскинулись желтые поля, пока еще независимые, но город тянулся уже и туда, выслав разведчиками многочисленные вагончики строителей. Подобные нелепым чудовищам подъемные краны вздымались в темное небо, и яркие фонари на их длинных стрелах освещали недостроенные белые стены, оранжевые переплеты оконных рам, провалы на месте будущих дверей. Дракон с опаской посматривал на неподвижных гигантов, пригибая ушастую голову к самой дороге, так что грязь скользкими комками забивалась в его трепещущие чуткие ноздри.
Он приполз на окраину города из-за желтых мокрых полей, с трудом выбравшись из пещеры в овраге. Дракон был очень стар и долгие годы не покидал своего логова. Он лежал в полусне у сырых стен пещеры, иногда вздрагивал от гула пролетающих самолетов и встревоженно шевелил слабыми крыльями, которые больше не могли поднять его в воздух.