Страница:
Так думал стражник, проводя взглядом удаляющихся чужеземцев, ведомых магом Ольвиорном.
Едва заметная тропинка пересекала луг – в мокрой от росы траве запутались легкие клочья тумана, – взбиралась на пологий склон невысокого холма и исчезала в редкой рощице, сквозь которую просвечивало все больше светлеющее небо. Шли гуськом, молча – никому не хотелось нарушать торжественно-трогательную тишину ясного утра. Поднявшись на холм, Сергей, замыкавший шествие, оглянулся: и замок, и селение четко прорисовывались в прозрачном воздухе, вдали темнела полоса леса – и разливался, расплескивался над лесом розовый свет восходящего солнца.
На вершине холма, на прогалине, стоял невысокий сруб с плоской бревенчатой крышей и бревенчатыми же стенами, снизу доверху исполосованными широкими – и в два, и в три пальца, а то и в ладонь – щелями. Внутри сруба обнаружились вкопанный в землю стол, сколоченный из неоструганных досок, и короткая скамья рядом с ним – и больше ничего в срубе не было. Суть предстоящего ритуала оставалась для иноземцев неизвестной: как пояснил маг, знание в данном случае могло повлиять на результат, то есть ритуал мог просто не получиться.
Предложив гостям располагаться на бревне, лежащем на земле вдоль стены, маг снял плащ – на внутренней стороне плаща был нашит большой белый равносторонний треугольник – и расстелил его на столе. Как оказалось, под плащом у него, кроме просторной светлой рубахи навыпуск, была еще перекинутая через плечо объемистая матерчатая сума. Безропотно устроившись плечом к плечу на бревне, чужеземцы молча наблюдали за тем, как маг извлекает из сумы разные предметы и раскладывает их на столе. Хотя в срубе было темновато, предметы распознавались без особого труда, чему способствовали многочисленные полоски света, проникавшие извне в это не отличающееся архитектурными излишествами строение, которое Сергей про себя окрестил «магильней».
В первую очередь из сумы было вынуто что-то узкое и длинное, завернутое в кусок тонкой материи. Развязав тесьму и размотав светлую ткань, маг бережно положил на стол нож с хорошо начищенным лезвием и белой ручкой, испещренной черной вязью каких-то символов. Рядом с ножом был водружен большой серебряный кубок на вычурной ножке. Следом за кубком маг выложил на стол деревянный жезл с такими же, примерно, как на ручке ножа, письменами и несколько туго набитых мешочков. Затем на столе появились три подсвечника и три свечи – желтая, черная и красная, – темная бутылка, и в довершение – хрустальный шар размером с мяч для игры в большой теннис, уложенный в углубление в черной деревянной подставке. В полной тишине маг расставил подсвечники по углам треугольника, установил в центре хрустальный шар и, разрезав ножом каждую из свечей пополам, вставил верхние части в подсвечники, а нижние спрятал обратно в суму. Чиркнув спичкой, он зажег свечи и принялся развязывать мешочки.
Гости с любопытством следили за всеми манипуляциями мага Ольвиорна. Четкие, скупые, выверенные движения странствующего мага не вызывали сомнений в том, что он отлично знает, что делает; было видно – это работает настоящий профессионал.
В мешочках оказалось что-то сыпучее и пахучее, и Сергею почудилось даже, что один из запахов – приятных, хотя и довольно острых, – заполнивших «магильню», откуда-то ему смутно знаком. Сидящий рядом с ним Гусев вовсю шевелил ноздрями, принюхиваясь, и, судя по выражению его лица, тоже пытался что-то вспомнить.
Неторопливо высыпав содержимое мешочков в кубок, маг размешал все эти пахучие вещества кончиком лезвия и, с усилием вытянув пробку из узкого горлышка бутылки, начал сосредоточенно заливать какой-то тягучей жидкостью свой колдовской полуфабрикат. В кубке зашипело, поднялась к потолку струйка белого дыма – и исчезла, утянулась сквозь щель. Маг вновь помешал содержимое кончиком ножа, опустился на скамью, положив нож справа от себя, рядом с жезлом, и обвел взглядом по-прежнему молча наблюдающих за ним пришельцев из иных пространств.
– Весь набор соответствующим образом подготовлен, – сказал он. – Все предварительно очищено, окроплено и заряжено. Каждый ингредиент подобран и отмерен со всей тщательностью, в точном соответствии с указаниями, оставленными Великим Мерлионом. Если наша магия хоть как-то влияет на вас, вы это непременно почувствуете. Подождем, когда первый солнечный луч коснется магического кристалла, сделаем по глотку эликсира – и я приступлю к ритуалу. И дай Бог, чтобы вы не поддались…
– Мы уж постараемся, – Гусев натянуто усмехнулся и обхватил руками колени.
– Будем надеяться, что Бог на нашей стороне, – осторожно тронув жезл, сказал маг Ольвиорн и опустил голову.
В тишине раздался прерывистый вздох Элис.
Прошло еще несколько минут, прежде чем лучи показавшегося над кромкой леса солнца, проникнув сквозь щели, заиграли на хрустальной поверхности шара.
– Пора, – негромко, но торжественно произнес маг Ольвиорн, поднимаясь из-за стола.
Взяв кубок обеими руками, он отпил из него, немного постоял на месте и подошел к гостям.
– Достаточно маленького глотка – а потом на мгновение задержите дыхание.
Сергей принял кубок из рук Сани Веремеева, отхлебнувшего свою порцию следом за магом. В ноздри ударил терпкий, отдающий мятой запах – так могло благоухать какое-нибудь экзотическое вино.
– Давай, Серый, не задерживай посуду, – поторопил его Гусев. – Небось, не самогон.
Сергей отпил из кубка, подержал вязкую жидкость во рту, чувствуя, как сразу же защипало язык, – и проглотил магический напиток, действительно похожий на изысканное вино. Огненный комочек кубарем скатился к желудку и тут же растаял, разлился блаженным теплом – и ему вспомнилось, как, бывало, говаривал дед, залпом опустошив праздничную новогоднюю рюмку: «Как будто боженька босыми ножками по жилкам пробежал…» Он передал серебряный сосуд Гусеву, жаждущему заполучить свою порцию, и вскоре почувствовал, как тепло сменяется прохладной волной. Волна хлынула в голову, и голова сразу стала хрустальной и чистой, как лежащий на столе магический шар мага Ольвиорна. С такой головой можно было запросто померяться силами за шахматной доской с целой толпой чемпионов мира.
Маг забрал кубок у сидевшей с края Элис, вновь поставил его на стол и, опустившись на скамью, взял в правую руку жезл. Воздев его над головой, он трижды прочертил в воздухе замысловатые линии, завершив эти манипуляции тремя размашистыми крестообразными движениями, и громко произнес:
– Да будет так!
Вслед за этим маг провел жезлом над ровно горящими свечами – и Сергею вдруг почудилось, что жезл тоже стал светиться слабым лиловым светом. От только что присутствовавшего ощущения хрустальности и прозрачности не осталось и следа, перед глазами все закружилось и поплыло, и фигура мага, вглядывавшегося в магический кристалл, странно исказилась и потеряла четкость очертаний. В какой-то момент она вдруг превратилась в пульсирующий лиловый шар, который, разбухая и разбухая с каждым новым толчком, заполнил все пространство. Сергея окутала эта лиловость, то тут, то там пробегали в ней быстрые искры – а тело словно окаменело, стало статуей, и в голове не осталось ни одной мысли, и словно откуда-то издалека доносились обрывки монотонно звучащей речи мага:
– Умоляю тебя… Соизволь сойти ко мне… Вселись в этот хрусталь, чтобы я мог созерцать… Умоляю тебя трижды три раза… Покажи в хрустале начало пути… Трижды три раза взываю к тебе… Взываю к тебе… Взываю к тебе…
Вспыхнули и погасли искры, колыхнулась лиловая пелена и вновь застыла – а потом начала медленно таять.
– Разрешаю тебе уйти к себе, и да будет мир между нами всегда с благословения трех повелителей. Да будет так!
Невидимые путы ослабли и словно растворились, и Сергей почувствовал, что вновь в состоянии управлять собственным телом. В срубе было светлее, чем раньше. Маг Ольвиорн с сосредоточенным лицом убирал в суму магический шар, а из подсвечников на столе торчали крохотные, уже не горящие огарки – судя по их виду, весь ритуал занял не одну-две минуты, как показалось Сергею, а гораздо больше времени. Рядом, на бревне, совершали различные движения, словно разминались, товарищи-бойцы и американцы, и Сергей поймал себя на том, что и сам невольно потирает ладони, стремясь убедиться, что они слушаются его.
Маг достал небольшую воронку, аккуратно слил в бутылку остатки зелья и принялся заворачивать в платок нож с белой ручкой.
– Ну и как? – неуверенно подал голос Ральф Торенссен. – Каков результат?
Маг неспешно убрал в суму все свои рабочие инструменты, накинул на плечи плащ, сложил руки на столе и только тогда широко улыбнулся:
– Поздравляю, уважаемые: зубы вам раздробить не удалось. Вы оказались мне не по зубам.
– Ура! – воскликнул Гусев и с силой толкнул плечом сначала Сергея, а потом, другим плечом, – соседа слева, Уолтера Грэхема. – Не проняло! Где там эти ваши скодды? Пусть гробы себе готовят!
– Вы что, действительно собирались выбить нам зубы? – запоздало ужаснулась Элис; выглядела она теперь гораздо лучше, чем спозаранку.
– Да нет, – опередил мага Гусев. – Это же в переносном смысле. Я просил, чтобы этот чародей воздействовал на нас посильнее, на всю катушку! Зубодробительно!
– А почему вы, уважаемый Ольвиорн, считаете, что мы оказались вам не по зубам? – осведомился Уолтер Грэхем, все еще продолжая сгибать и разгибать пальцы. – Не знаю, как другие, а лично я сначала почувствовал себя словно в холодильнике, потом – как после доброй порции виски, а в довершение превратился в статую Свободы – пальцем не мог пошевелить. Разве подобные странные ощущения нельзя назвать воздействием?
Маг отрицательно покачал головой:
– Нет, это не магическое воздействие, это воздействие эликсира. А эликсир – такое же средство проведения ритуала, как и все остальное, – маг похлопал по своей суме. – Сам эликсир никаким магическим воздействием не обладает, он просто помогает раскрепоститься, открыть обратные пути, не более. А заклинанию Великого Мерлиона вы не поддались – я же глаз не сводил с кристалла.
– А в чем все-таки суть воздействия? – поинтересовался Сергей. – Теперь-то вы нам расскажете?
– Теперь – да, – кивнул маг. – Сейчас я вам все объясню, а после завтрака можно будет отправляться в Таэльсан.
Сергей внимательно слушал рассказ мага, и рассказ этот порождал у него некоторое внутреннее сопротивление и недоверие. Действительно, трудно сразу безоговорочно принять утверждения, идущие вразрез с собственным устоявшимся взглядом на мир, а точнее – полностью противоречащие этим взглядам. Трудно избавиться от ощущения, что тебе все-таки вольно или невольно пытаются запудрить мозги, убеждая в том, что есть на белом свете какие-то таинственные, поистине сказочные силы, которых не может быть в принципе. Да, безусловно, все события последних головокружительных, необычных дней показывали: мир устроен гораздо сложнее, чем думалось раньше, чему учили в школе и в училище… но безоговорчно принять за один присест так много новых неожиданных истин… Нет, не мог Сергей с ходу преодолеть этот барьер – хотя понимал в глубине души, что это его внутреннее сопротивление совершенно бесполезно, и магическая подкладка реальности существует и будет существовать независимо от его, Сергея, личного к ней отношения. И все-таки он пока еще сомневался…
Пятое заклинание Великого Мерлиона, по словам странствующего мага Ольвиорна, применялось для определения причин, истоков свалившихся на человека бед и несчастий и было связано с погружением в прошлое того человека, к которому применялось магическое воздействие. Это погружение производилось с помощью одной из потусторонних, ирреальных сущностей (хотя такое сочетание в данном случае было, пожалуй, оксюмороном), называемых демонами. Демоны, как говорил маг Ольвиорн, являлись атрибутами инобытия как Светлой, так и Темной Ипостасей Бога и могли в определенной мере влиять на мир «посюсторонний». Демоны отнюдь не были некими человекоподобными или звероподобными существами, они, как и многое другое, являлись элементами бытия-инобытия, способными принимать самые разные формы, и их присутствие в потустороннем иномирье подчинялось своим законам. Маг Ольвиорн не стал углубляться в эту тему, пояснив, что подобное повествование заняло бы слишком много времени.
В общих же чертах суть магического воздействия была такова. Маг входил в контакт с демоном – не любым, а вполне определенным, – и с его помощью мог исследовать внутренний мир своего «пациента», как бы путешествовать там вместе с самим «пациентом», погружавшимся в себя, в глубины собственной личности. Рука об руку шагая назад, в прошлое – все эти термины были, конечно, в достаточной степени приблизительны, условны, – маг и «пациент» добирались в конце концов до отправного пункта, до исходной точки теперешних злосчастий «пациента». Маг-внутренний, путешествующий по глубинам чужой личности вместе с таким же «внутренним» «пациентом», проецировал некоторые детали исходной ситуации – первопричины несчастий на магический кристалл (количество и полнота деталей во многом зависела от врожденных способностей и умения мага) – и маг-внешний видел какие-то более или менее определенные образы, возникающие внутри хрустального шара. Внешний «пациент», пребывающей при магическом воздействии в недрах собственного «Я», испытывал во время этого путешествия эмоциональное потрясение, зачастую – довольно сильное, и во многих случаях только от искусства мага зависело, вернется ли человек по окончании магического воздействия в прежние рамки собственной личности или же полного совмещения не произойдет, что могло привести – и иногда приводило – к довольно печальным последствиям: люди просто сходили с ума…
Определив исток, причину бедствий, неудач или болезней, маг вместе с подвергавшимся магическому воздействию человеком старался ее устранить или же до предела сгладить негативные последствия – это получалось не всегда, но все-таки удавалось гораздо чаще, чем не удавалось. Как гласили древние хроники, даже сам Великий Мерлион иногда терпел в этом деле неудачи.
– С вами у меня ничего не вышло, – закончив свои фантастические объяснения, сказал маг Ольвиорн. – Никакого совместного путешествия ни с одним из вас не состоялось. Я не ставил целью что-то там такое отыскать, я просто хотел узнать: поддаетесь ли вы достаточно сильному воздействию. И вот ответ: не поддаетесь. Наша магия, безусловно, на вас не действует. Дай Бог, чтобы это касалось и магии скоддов.
– Можете считать, что проблемы со скоддами уже нет, – подбоченившись, заявил Гусев. – Раздолбаем их в пух и прах, мало не покажется.
– Не говори «гоп» раньше времени, Геныч, – негромко произнес Сергей.
– А, брось! – отмахнулся Гусев. – В первый раз, что ли? Это уже дело техники. Подкрасться, обложить, ворваться – и мордой в пол! Сценарий известный. Как там у вашего прорицателя, батя? «Победит радость печаль»? Так вот, именно радость победит, не сомневайтесь. Сто процентов. Видите, вот и прояснились все, как вы говорите, «темные места».
– Обманчивый лик, – задумчиво сказал маг Ольвиорн. – «Их явит обманчивый лик»… В магическом кристалле все-таки что-то промелькнуло, какой-то образ, – он остановил взгляд на напряженно слушающем его Уолтере Грэхеме. – То ли чье-то лицо, то ли маска… я и разглядеть-то почти ничего не успел, и удержать не смог – не получилось. Если эти слова Великого Мерлиона относятся именно к вам, уважаемые американцы, то, возможно, как раз этот лик и отразился в магическом кристалле. Вам есть что сказать по этому поводу?
Темнокожий американец медленно выпрямился, переглянулся с Ральфом Торенссеном и Элис, и с некоторой заминкой ответил:
– Боюсь, что нет. Н-нет…
Он вдруг ни с того ни с сего закашлялся, закрыл ладонями лицо – и Сергею показалось, что Уолтер Грэхем не совсем искренен.
– Может быть, ваш Мерлион говорил насчет обманчивого лика самого мироздания? – поспешно вступила в разговор Элис. – Образно выражал свою мысль? Мы появились здесь откуда-то извне, ну… вы там ничего не видите, или ведра в сарае видите да веники, а там вдруг ход появляется… То есть обманчиво все это… Может, как-то так?
– Может быть, может быть, – пробормотал маг Ольвиорн, продолжая глядеть на Уолтера Грэхема, который уже перестал кашлять и сидел, опустив голову. – Может быть, Великий Мерлион именно это и имел в виду…
19. Дракон
Едва заметная тропинка пересекала луг – в мокрой от росы траве запутались легкие клочья тумана, – взбиралась на пологий склон невысокого холма и исчезала в редкой рощице, сквозь которую просвечивало все больше светлеющее небо. Шли гуськом, молча – никому не хотелось нарушать торжественно-трогательную тишину ясного утра. Поднявшись на холм, Сергей, замыкавший шествие, оглянулся: и замок, и селение четко прорисовывались в прозрачном воздухе, вдали темнела полоса леса – и разливался, расплескивался над лесом розовый свет восходящего солнца.
На вершине холма, на прогалине, стоял невысокий сруб с плоской бревенчатой крышей и бревенчатыми же стенами, снизу доверху исполосованными широкими – и в два, и в три пальца, а то и в ладонь – щелями. Внутри сруба обнаружились вкопанный в землю стол, сколоченный из неоструганных досок, и короткая скамья рядом с ним – и больше ничего в срубе не было. Суть предстоящего ритуала оставалась для иноземцев неизвестной: как пояснил маг, знание в данном случае могло повлиять на результат, то есть ритуал мог просто не получиться.
Предложив гостям располагаться на бревне, лежащем на земле вдоль стены, маг снял плащ – на внутренней стороне плаща был нашит большой белый равносторонний треугольник – и расстелил его на столе. Как оказалось, под плащом у него, кроме просторной светлой рубахи навыпуск, была еще перекинутая через плечо объемистая матерчатая сума. Безропотно устроившись плечом к плечу на бревне, чужеземцы молча наблюдали за тем, как маг извлекает из сумы разные предметы и раскладывает их на столе. Хотя в срубе было темновато, предметы распознавались без особого труда, чему способствовали многочисленные полоски света, проникавшие извне в это не отличающееся архитектурными излишествами строение, которое Сергей про себя окрестил «магильней».
В первую очередь из сумы было вынуто что-то узкое и длинное, завернутое в кусок тонкой материи. Развязав тесьму и размотав светлую ткань, маг бережно положил на стол нож с хорошо начищенным лезвием и белой ручкой, испещренной черной вязью каких-то символов. Рядом с ножом был водружен большой серебряный кубок на вычурной ножке. Следом за кубком маг выложил на стол деревянный жезл с такими же, примерно, как на ручке ножа, письменами и несколько туго набитых мешочков. Затем на столе появились три подсвечника и три свечи – желтая, черная и красная, – темная бутылка, и в довершение – хрустальный шар размером с мяч для игры в большой теннис, уложенный в углубление в черной деревянной подставке. В полной тишине маг расставил подсвечники по углам треугольника, установил в центре хрустальный шар и, разрезав ножом каждую из свечей пополам, вставил верхние части в подсвечники, а нижние спрятал обратно в суму. Чиркнув спичкой, он зажег свечи и принялся развязывать мешочки.
Гости с любопытством следили за всеми манипуляциями мага Ольвиорна. Четкие, скупые, выверенные движения странствующего мага не вызывали сомнений в том, что он отлично знает, что делает; было видно – это работает настоящий профессионал.
В мешочках оказалось что-то сыпучее и пахучее, и Сергею почудилось даже, что один из запахов – приятных, хотя и довольно острых, – заполнивших «магильню», откуда-то ему смутно знаком. Сидящий рядом с ним Гусев вовсю шевелил ноздрями, принюхиваясь, и, судя по выражению его лица, тоже пытался что-то вспомнить.
Неторопливо высыпав содержимое мешочков в кубок, маг размешал все эти пахучие вещества кончиком лезвия и, с усилием вытянув пробку из узкого горлышка бутылки, начал сосредоточенно заливать какой-то тягучей жидкостью свой колдовской полуфабрикат. В кубке зашипело, поднялась к потолку струйка белого дыма – и исчезла, утянулась сквозь щель. Маг вновь помешал содержимое кончиком ножа, опустился на скамью, положив нож справа от себя, рядом с жезлом, и обвел взглядом по-прежнему молча наблюдающих за ним пришельцев из иных пространств.
– Весь набор соответствующим образом подготовлен, – сказал он. – Все предварительно очищено, окроплено и заряжено. Каждый ингредиент подобран и отмерен со всей тщательностью, в точном соответствии с указаниями, оставленными Великим Мерлионом. Если наша магия хоть как-то влияет на вас, вы это непременно почувствуете. Подождем, когда первый солнечный луч коснется магического кристалла, сделаем по глотку эликсира – и я приступлю к ритуалу. И дай Бог, чтобы вы не поддались…
– Мы уж постараемся, – Гусев натянуто усмехнулся и обхватил руками колени.
– Будем надеяться, что Бог на нашей стороне, – осторожно тронув жезл, сказал маг Ольвиорн и опустил голову.
В тишине раздался прерывистый вздох Элис.
Прошло еще несколько минут, прежде чем лучи показавшегося над кромкой леса солнца, проникнув сквозь щели, заиграли на хрустальной поверхности шара.
– Пора, – негромко, но торжественно произнес маг Ольвиорн, поднимаясь из-за стола.
Взяв кубок обеими руками, он отпил из него, немного постоял на месте и подошел к гостям.
– Достаточно маленького глотка – а потом на мгновение задержите дыхание.
Сергей принял кубок из рук Сани Веремеева, отхлебнувшего свою порцию следом за магом. В ноздри ударил терпкий, отдающий мятой запах – так могло благоухать какое-нибудь экзотическое вино.
– Давай, Серый, не задерживай посуду, – поторопил его Гусев. – Небось, не самогон.
Сергей отпил из кубка, подержал вязкую жидкость во рту, чувствуя, как сразу же защипало язык, – и проглотил магический напиток, действительно похожий на изысканное вино. Огненный комочек кубарем скатился к желудку и тут же растаял, разлился блаженным теплом – и ему вспомнилось, как, бывало, говаривал дед, залпом опустошив праздничную новогоднюю рюмку: «Как будто боженька босыми ножками по жилкам пробежал…» Он передал серебряный сосуд Гусеву, жаждущему заполучить свою порцию, и вскоре почувствовал, как тепло сменяется прохладной волной. Волна хлынула в голову, и голова сразу стала хрустальной и чистой, как лежащий на столе магический шар мага Ольвиорна. С такой головой можно было запросто померяться силами за шахматной доской с целой толпой чемпионов мира.
Маг забрал кубок у сидевшей с края Элис, вновь поставил его на стол и, опустившись на скамью, взял в правую руку жезл. Воздев его над головой, он трижды прочертил в воздухе замысловатые линии, завершив эти манипуляции тремя размашистыми крестообразными движениями, и громко произнес:
– Да будет так!
Вслед за этим маг провел жезлом над ровно горящими свечами – и Сергею вдруг почудилось, что жезл тоже стал светиться слабым лиловым светом. От только что присутствовавшего ощущения хрустальности и прозрачности не осталось и следа, перед глазами все закружилось и поплыло, и фигура мага, вглядывавшегося в магический кристалл, странно исказилась и потеряла четкость очертаний. В какой-то момент она вдруг превратилась в пульсирующий лиловый шар, который, разбухая и разбухая с каждым новым толчком, заполнил все пространство. Сергея окутала эта лиловость, то тут, то там пробегали в ней быстрые искры – а тело словно окаменело, стало статуей, и в голове не осталось ни одной мысли, и словно откуда-то издалека доносились обрывки монотонно звучащей речи мага:
– Умоляю тебя… Соизволь сойти ко мне… Вселись в этот хрусталь, чтобы я мог созерцать… Умоляю тебя трижды три раза… Покажи в хрустале начало пути… Трижды три раза взываю к тебе… Взываю к тебе… Взываю к тебе…
Вспыхнули и погасли искры, колыхнулась лиловая пелена и вновь застыла – а потом начала медленно таять.
– Разрешаю тебе уйти к себе, и да будет мир между нами всегда с благословения трех повелителей. Да будет так!
Невидимые путы ослабли и словно растворились, и Сергей почувствовал, что вновь в состоянии управлять собственным телом. В срубе было светлее, чем раньше. Маг Ольвиорн с сосредоточенным лицом убирал в суму магический шар, а из подсвечников на столе торчали крохотные, уже не горящие огарки – судя по их виду, весь ритуал занял не одну-две минуты, как показалось Сергею, а гораздо больше времени. Рядом, на бревне, совершали различные движения, словно разминались, товарищи-бойцы и американцы, и Сергей поймал себя на том, что и сам невольно потирает ладони, стремясь убедиться, что они слушаются его.
Маг достал небольшую воронку, аккуратно слил в бутылку остатки зелья и принялся заворачивать в платок нож с белой ручкой.
– Ну и как? – неуверенно подал голос Ральф Торенссен. – Каков результат?
Маг неспешно убрал в суму все свои рабочие инструменты, накинул на плечи плащ, сложил руки на столе и только тогда широко улыбнулся:
– Поздравляю, уважаемые: зубы вам раздробить не удалось. Вы оказались мне не по зубам.
– Ура! – воскликнул Гусев и с силой толкнул плечом сначала Сергея, а потом, другим плечом, – соседа слева, Уолтера Грэхема. – Не проняло! Где там эти ваши скодды? Пусть гробы себе готовят!
– Вы что, действительно собирались выбить нам зубы? – запоздало ужаснулась Элис; выглядела она теперь гораздо лучше, чем спозаранку.
– Да нет, – опередил мага Гусев. – Это же в переносном смысле. Я просил, чтобы этот чародей воздействовал на нас посильнее, на всю катушку! Зубодробительно!
– А почему вы, уважаемый Ольвиорн, считаете, что мы оказались вам не по зубам? – осведомился Уолтер Грэхем, все еще продолжая сгибать и разгибать пальцы. – Не знаю, как другие, а лично я сначала почувствовал себя словно в холодильнике, потом – как после доброй порции виски, а в довершение превратился в статую Свободы – пальцем не мог пошевелить. Разве подобные странные ощущения нельзя назвать воздействием?
Маг отрицательно покачал головой:
– Нет, это не магическое воздействие, это воздействие эликсира. А эликсир – такое же средство проведения ритуала, как и все остальное, – маг похлопал по своей суме. – Сам эликсир никаким магическим воздействием не обладает, он просто помогает раскрепоститься, открыть обратные пути, не более. А заклинанию Великого Мерлиона вы не поддались – я же глаз не сводил с кристалла.
– А в чем все-таки суть воздействия? – поинтересовался Сергей. – Теперь-то вы нам расскажете?
– Теперь – да, – кивнул маг. – Сейчас я вам все объясню, а после завтрака можно будет отправляться в Таэльсан.
Сергей внимательно слушал рассказ мага, и рассказ этот порождал у него некоторое внутреннее сопротивление и недоверие. Действительно, трудно сразу безоговорочно принять утверждения, идущие вразрез с собственным устоявшимся взглядом на мир, а точнее – полностью противоречащие этим взглядам. Трудно избавиться от ощущения, что тебе все-таки вольно или невольно пытаются запудрить мозги, убеждая в том, что есть на белом свете какие-то таинственные, поистине сказочные силы, которых не может быть в принципе. Да, безусловно, все события последних головокружительных, необычных дней показывали: мир устроен гораздо сложнее, чем думалось раньше, чему учили в школе и в училище… но безоговорчно принять за один присест так много новых неожиданных истин… Нет, не мог Сергей с ходу преодолеть этот барьер – хотя понимал в глубине души, что это его внутреннее сопротивление совершенно бесполезно, и магическая подкладка реальности существует и будет существовать независимо от его, Сергея, личного к ней отношения. И все-таки он пока еще сомневался…
Пятое заклинание Великого Мерлиона, по словам странствующего мага Ольвиорна, применялось для определения причин, истоков свалившихся на человека бед и несчастий и было связано с погружением в прошлое того человека, к которому применялось магическое воздействие. Это погружение производилось с помощью одной из потусторонних, ирреальных сущностей (хотя такое сочетание в данном случае было, пожалуй, оксюмороном), называемых демонами. Демоны, как говорил маг Ольвиорн, являлись атрибутами инобытия как Светлой, так и Темной Ипостасей Бога и могли в определенной мере влиять на мир «посюсторонний». Демоны отнюдь не были некими человекоподобными или звероподобными существами, они, как и многое другое, являлись элементами бытия-инобытия, способными принимать самые разные формы, и их присутствие в потустороннем иномирье подчинялось своим законам. Маг Ольвиорн не стал углубляться в эту тему, пояснив, что подобное повествование заняло бы слишком много времени.
В общих же чертах суть магического воздействия была такова. Маг входил в контакт с демоном – не любым, а вполне определенным, – и с его помощью мог исследовать внутренний мир своего «пациента», как бы путешествовать там вместе с самим «пациентом», погружавшимся в себя, в глубины собственной личности. Рука об руку шагая назад, в прошлое – все эти термины были, конечно, в достаточной степени приблизительны, условны, – маг и «пациент» добирались в конце концов до отправного пункта, до исходной точки теперешних злосчастий «пациента». Маг-внутренний, путешествующий по глубинам чужой личности вместе с таким же «внутренним» «пациентом», проецировал некоторые детали исходной ситуации – первопричины несчастий на магический кристалл (количество и полнота деталей во многом зависела от врожденных способностей и умения мага) – и маг-внешний видел какие-то более или менее определенные образы, возникающие внутри хрустального шара. Внешний «пациент», пребывающей при магическом воздействии в недрах собственного «Я», испытывал во время этого путешествия эмоциональное потрясение, зачастую – довольно сильное, и во многих случаях только от искусства мага зависело, вернется ли человек по окончании магического воздействия в прежние рамки собственной личности или же полного совмещения не произойдет, что могло привести – и иногда приводило – к довольно печальным последствиям: люди просто сходили с ума…
Определив исток, причину бедствий, неудач или болезней, маг вместе с подвергавшимся магическому воздействию человеком старался ее устранить или же до предела сгладить негативные последствия – это получалось не всегда, но все-таки удавалось гораздо чаще, чем не удавалось. Как гласили древние хроники, даже сам Великий Мерлион иногда терпел в этом деле неудачи.
– С вами у меня ничего не вышло, – закончив свои фантастические объяснения, сказал маг Ольвиорн. – Никакого совместного путешествия ни с одним из вас не состоялось. Я не ставил целью что-то там такое отыскать, я просто хотел узнать: поддаетесь ли вы достаточно сильному воздействию. И вот ответ: не поддаетесь. Наша магия, безусловно, на вас не действует. Дай Бог, чтобы это касалось и магии скоддов.
– Можете считать, что проблемы со скоддами уже нет, – подбоченившись, заявил Гусев. – Раздолбаем их в пух и прах, мало не покажется.
– Не говори «гоп» раньше времени, Геныч, – негромко произнес Сергей.
– А, брось! – отмахнулся Гусев. – В первый раз, что ли? Это уже дело техники. Подкрасться, обложить, ворваться – и мордой в пол! Сценарий известный. Как там у вашего прорицателя, батя? «Победит радость печаль»? Так вот, именно радость победит, не сомневайтесь. Сто процентов. Видите, вот и прояснились все, как вы говорите, «темные места».
– Обманчивый лик, – задумчиво сказал маг Ольвиорн. – «Их явит обманчивый лик»… В магическом кристалле все-таки что-то промелькнуло, какой-то образ, – он остановил взгляд на напряженно слушающем его Уолтере Грэхеме. – То ли чье-то лицо, то ли маска… я и разглядеть-то почти ничего не успел, и удержать не смог – не получилось. Если эти слова Великого Мерлиона относятся именно к вам, уважаемые американцы, то, возможно, как раз этот лик и отразился в магическом кристалле. Вам есть что сказать по этому поводу?
Темнокожий американец медленно выпрямился, переглянулся с Ральфом Торенссеном и Элис, и с некоторой заминкой ответил:
– Боюсь, что нет. Н-нет…
Он вдруг ни с того ни с сего закашлялся, закрыл ладонями лицо – и Сергею показалось, что Уолтер Грэхем не совсем искренен.
– Может быть, ваш Мерлион говорил насчет обманчивого лика самого мироздания? – поспешно вступила в разговор Элис. – Образно выражал свою мысль? Мы появились здесь откуда-то извне, ну… вы там ничего не видите, или ведра в сарае видите да веники, а там вдруг ход появляется… То есть обманчиво все это… Может, как-то так?
– Может быть, может быть, – пробормотал маг Ольвиорн, продолжая глядеть на Уолтера Грэхема, который уже перестал кашлять и сидел, опустив голову. – Может быть, Великий Мерлион именно это и имел в виду…
19. Дракон
За завтраком маг Ольвиорн известил хозяев замка о том, что теперь он располагает всеми необходимыми сведениями и можно ехать в столицу. Чужеземных гостей нужно представить королю Валлиору и верховному магу Креомину, а там пусть уже высокие персоны решают, что и как предпринимать. Лонд Гарракс сразу же заявил, что лично отправится вместе с посланниками обитателей Подземного Мира. Путь от замка до Таэльсана занимал около суток – с учетом ночевки на постоялом дворе, – так что при достаточно быстрых сборах можно было рассчитывать добраться до столицы где-то к обеду завтрашнего дня или чуть позже – опять же, с учетом того, что предстояло еще заехать в Долину Трех Ручьев, к укрытию дракона.
Собственно, каких-то особых приготовлений не требовалось – лонд Гарракс тут же, за столом, отдал необходимые распоряжения, и подготовка к поездке началась, когда хозяева и гости еще продолжали завтрак. Сразу же определили и состав делегации. Кроме лонда Гарракса и мага Ольвиорна, в нее, естественно, вошли все шестеро чужестранцев, а также два помощника странствующего мага и его слуга. Лонд Гарракс намеревался взять для сопровождения десяток воинов – полдвадцатки – плюс их командира старшего мечника Зинга (Гортуру и его отряду полагался отдых после вахты на границе, и воины еще накануне покинули казармы и разошлись по домам). Вместе с двумя слугами лонда Гарракса получилось ровно две дюжины. Гусев удивился, зачем при таком солидном вооружении, как автоматы и пистолеты – а нездешнее оружие, конечно же, нужно было продемонстрировать королю, – брать целую десятку пограничников, но лонд Гарракс объяснил, что меньше ему, владельцу обширных земель, просто не пристало.
– Блин, мог ли я когда-нибудь даже по пьяни представить, что доведется мне общаться с самым настоящим королем! – восхищенно сказал Гусев, когда они втроем возвращались в свои комнаты за оружием.
– Во-во, и я о том же подумал, – отозвался Саня Веремеев. – Я с королями дело-то и имел только в детстве, когда с сеструхой в карты играл на щелбаны.
– А Леха Король? – напомнил Сергей. – Не ты ли его прикладом по затылку обработал в Константиновке?
– Да какой он, на фиг, король! – презрительно скривился Саня. – Мелкая шушера, только пальцы и способен растопыривать и крутого из себя строить.
Гусев замедлил шаги и задумчиво произнес:
– А впрочем, что такое здешний король, парни, если разобраться? Что у него за сила – армия с железками? Что такое любой его боец с мечом против «калаша»? С мешком на паровоз! С нашим оружием я бы и сам мог здесь стать королем. Геннадий Первый Сокрушитель – звучит?
– Эва, куда хватил! – засмеялся Саня Веремеев. – Гусек Первый Мудозвон! Король – это не только армия, королем родиться надо. А ты же у нас не королевской породы? Рожденный ползать летать не может – это, кажется, еще кто-то из древних сказал.
– Летать не может, говоришь? – Гусев с недобрым прищуром взглянул на Саню. – Зато ползает гораздо лучше того, кто летает. А там еще надо посмотреть… А насчет мудозвона – не больший я мудозвон, чем ты, Веремей-в-рот-поимей!
Голос его звучал жестко, и Сергей, чтобы разрядить обстановку, шутливо ткнул коллегу в плечо:
– Ты тут только не вздумай дворцовые перевороты устраивать, Геныч! Мы же не рейнджеры.
– А может, посоветовать им сменить форму правления? – предложил Саня Веремеев, ничуть, казалось, не смущенный отповедью Гусева. – Не король, а президент. Выборы! Они же еще не знают, какое это развлекательное мероприятие – выборы! Они же самой главной прелести жизни не ведают!
– Вот ты и посоветуй королю, – усмехнулся Сергей. – Только вряд ли он тебя поймет. И вообще, парни, дело у нас вполне конкретное и точь-в-точь такое же, как в штатовских фильмах: спасти мир, не больше и не меньше.
– Эх! – вздохнул Саня Веремеев. – Хотел бы я потом посмотреть на себя на экране…
Сборы прошли быстро и организованно – сказывалась выучка жителей пограничья – и еще до полудня лонд Гарракс, попрощавшись с лондой Окталией, вывел отряд в путь. Черные кони и зеленые плащи сделали чужеземцев неотличимыми от пограничников, только вместо мечей у бойцов ГБР были более привычные для них автоматы, а американцы ехали вовсе без оружия – если не считать пистолета Уолтера Грэхема. Лонд Гарракс тоже ничем не выделялся из своих воинов, и исключение составляли только маг Ольвиорн с ассистентами и слугой. Маг облачился в тонкий кремовый плащ, а на его подчиненных поверх рубашек были светло-коричневые, доходящие до пояса накидки. Все они разместились в легком, обтянутом кожей экипаже на четырех высоких колесах, запряженном парой серых в яблоках коренастых лошадок: маг в переднем отделении, помощники за перегородкой, в заднем, а слуга-возница сидел на облучке. Маг предложил Элис занять место рядом с собой, но Элис не захотела упустить уникальную возможность проехаться верхом – когда и где еще ей бы выпало такое! «Это просто невероятно, – тихо сказала она Ральфу Торенссену. – «Арго», потом наша «консервная банка», вездеход – и вдруг настоящая лошадь! По нисходящей… Экзотика!»
День вновь был погожий, но не знойный, замок скрылся за горизонтом, и дорога тянулась через лес и обширные луга, то взбираясь на холмы, то спускаясь в низины; оставались позади мосты через речушки и овраги, светлые рощи и колосящиеся поля; сменялись похожие друг на друга тихие селения с неизменными ветряными мельницами и фруктовыми садами; позвякивали колокольчики на шеях пасущихся коров; вились над пасеками пчелы… Все было неспешным в этом спокойном мире, раскинувшемся под неведомыми небесами…
Отобедали на постоялом дворе небольшого городка с каменными мостовыми, а потом продолжили путь. Элис, пресытившись верховой ездой, вняла уговорам странствующего мага и пересела в экипаж. Гусев и Саня Веремеев завели разговор об оружии с командиром пограничников старшим мечником Зингом; лонд Гарракс, похоже, подремывал в седле. Уолтер Грэхем о чем-то негромко переговаривался с Ральфом Торенссеном, а Сергей пристроился рядом с экипажем мага. Экипаж был высоким, его окна находились почти на уровне груди едущего на коне Сергея, и можно было побеседовать с магом Ольвиорном, сидящим у окна, свесив руку наружу; Элис, расположившись на удобном мягком сиденье у противоположного окна, прислонилась головой к перегородке и тоже, кажется, дремала, как и лонд Гарракс.
Сергей хотел поговорить с магом о драконах. Вернее, послушать рассказ мага о драконах.
К драконам Сергей относился трепетно. Еще читая в детстве сказки и былины о богатырях, он уверовал в то, что драконы когда-то действительно обитали на земле, так же как и птица Феникс, и русалки, и василиски, и кентавры. Уже потом, в старших классах, ему попалась книга о цивилизации драконов, которые были гораздо лучше, чище, умнее и благороднее людей, безжалостно истреблявших драконье племя. Книга была фантастической, какого-то английского или американского автора с незапомнившейся фамилией: что-то похожее то ли на «Лох-Несс», то ли на «хард рок»…
И осталось у Сергея с детских лет еще одно впечатление, связанное с драконом. Не так уж много отложилось в его памяти ярких впечатлений детства: вот он треснул по голове игрушечным, но весьма увесистым самосвалом доставшего его чем-то коллегу по младшей группе детского сада Сашку Абалихина… вот несется прямо на него по пыльной деревенской улице разъяренный бык Пифагор… вот бьет его в бока турникет эскалатора в огромном зале метро, так что мороженое выскакивает у него из рук и летит прямо в спину какому-то дядьке в светлом пиджаке… вот он лезет на стол, чтобы выдернуть из розетки шнур утюга – и прикладывается голой ногой к горячему, до ужаса горячему металлу… а вот он лижет на трескучем морозе дверную ручку – в порядке эксперимента…
Воспоминание о драконе было из той же серии ярких впечатлений.
Ему только-только исполнилось шесть лет, когда их большой трехэтажный старый дом в центре города пошел под снос – впоследствии на месте того квартала соорудили торговый комплекс – и отцу с матерью дали квартиру в многоэтажке, которых в ту пору десятками понастроили на окраине, там, где раньше были колхозные поля. Сергей прекрасно помнил тот осенний вечер… Забравшись с ногами на табурет, он плевал вниз с балкона, стараясь услышать, как плевки падают на листья растущей у дома сирени – и вдруг увидел в сумерках ползущего по улице дракона. Да-да, это был именно дракон, совсем как на картинках и в мультиках! Сергей от восхищения чуть не свалился с табуретки, у него просто перехватило дыхание при виде этого всамделишного чуда. Узкая ушастая голова, чешуйчатая спина, огромный хвост, вяло опущенные крылья, волочащиеся по лужам… Это был дракон, настоящий дракон…
Собственно, каких-то особых приготовлений не требовалось – лонд Гарракс тут же, за столом, отдал необходимые распоряжения, и подготовка к поездке началась, когда хозяева и гости еще продолжали завтрак. Сразу же определили и состав делегации. Кроме лонда Гарракса и мага Ольвиорна, в нее, естественно, вошли все шестеро чужестранцев, а также два помощника странствующего мага и его слуга. Лонд Гарракс намеревался взять для сопровождения десяток воинов – полдвадцатки – плюс их командира старшего мечника Зинга (Гортуру и его отряду полагался отдых после вахты на границе, и воины еще накануне покинули казармы и разошлись по домам). Вместе с двумя слугами лонда Гарракса получилось ровно две дюжины. Гусев удивился, зачем при таком солидном вооружении, как автоматы и пистолеты – а нездешнее оружие, конечно же, нужно было продемонстрировать королю, – брать целую десятку пограничников, но лонд Гарракс объяснил, что меньше ему, владельцу обширных земель, просто не пристало.
– Блин, мог ли я когда-нибудь даже по пьяни представить, что доведется мне общаться с самым настоящим королем! – восхищенно сказал Гусев, когда они втроем возвращались в свои комнаты за оружием.
– Во-во, и я о том же подумал, – отозвался Саня Веремеев. – Я с королями дело-то и имел только в детстве, когда с сеструхой в карты играл на щелбаны.
– А Леха Король? – напомнил Сергей. – Не ты ли его прикладом по затылку обработал в Константиновке?
– Да какой он, на фиг, король! – презрительно скривился Саня. – Мелкая шушера, только пальцы и способен растопыривать и крутого из себя строить.
Гусев замедлил шаги и задумчиво произнес:
– А впрочем, что такое здешний король, парни, если разобраться? Что у него за сила – армия с железками? Что такое любой его боец с мечом против «калаша»? С мешком на паровоз! С нашим оружием я бы и сам мог здесь стать королем. Геннадий Первый Сокрушитель – звучит?
– Эва, куда хватил! – засмеялся Саня Веремеев. – Гусек Первый Мудозвон! Король – это не только армия, королем родиться надо. А ты же у нас не королевской породы? Рожденный ползать летать не может – это, кажется, еще кто-то из древних сказал.
– Летать не может, говоришь? – Гусев с недобрым прищуром взглянул на Саню. – Зато ползает гораздо лучше того, кто летает. А там еще надо посмотреть… А насчет мудозвона – не больший я мудозвон, чем ты, Веремей-в-рот-поимей!
Голос его звучал жестко, и Сергей, чтобы разрядить обстановку, шутливо ткнул коллегу в плечо:
– Ты тут только не вздумай дворцовые перевороты устраивать, Геныч! Мы же не рейнджеры.
– А может, посоветовать им сменить форму правления? – предложил Саня Веремеев, ничуть, казалось, не смущенный отповедью Гусева. – Не король, а президент. Выборы! Они же еще не знают, какое это развлекательное мероприятие – выборы! Они же самой главной прелести жизни не ведают!
– Вот ты и посоветуй королю, – усмехнулся Сергей. – Только вряд ли он тебя поймет. И вообще, парни, дело у нас вполне конкретное и точь-в-точь такое же, как в штатовских фильмах: спасти мир, не больше и не меньше.
– Эх! – вздохнул Саня Веремеев. – Хотел бы я потом посмотреть на себя на экране…
Сборы прошли быстро и организованно – сказывалась выучка жителей пограничья – и еще до полудня лонд Гарракс, попрощавшись с лондой Окталией, вывел отряд в путь. Черные кони и зеленые плащи сделали чужеземцев неотличимыми от пограничников, только вместо мечей у бойцов ГБР были более привычные для них автоматы, а американцы ехали вовсе без оружия – если не считать пистолета Уолтера Грэхема. Лонд Гарракс тоже ничем не выделялся из своих воинов, и исключение составляли только маг Ольвиорн с ассистентами и слугой. Маг облачился в тонкий кремовый плащ, а на его подчиненных поверх рубашек были светло-коричневые, доходящие до пояса накидки. Все они разместились в легком, обтянутом кожей экипаже на четырех высоких колесах, запряженном парой серых в яблоках коренастых лошадок: маг в переднем отделении, помощники за перегородкой, в заднем, а слуга-возница сидел на облучке. Маг предложил Элис занять место рядом с собой, но Элис не захотела упустить уникальную возможность проехаться верхом – когда и где еще ей бы выпало такое! «Это просто невероятно, – тихо сказала она Ральфу Торенссену. – «Арго», потом наша «консервная банка», вездеход – и вдруг настоящая лошадь! По нисходящей… Экзотика!»
День вновь был погожий, но не знойный, замок скрылся за горизонтом, и дорога тянулась через лес и обширные луга, то взбираясь на холмы, то спускаясь в низины; оставались позади мосты через речушки и овраги, светлые рощи и колосящиеся поля; сменялись похожие друг на друга тихие селения с неизменными ветряными мельницами и фруктовыми садами; позвякивали колокольчики на шеях пасущихся коров; вились над пасеками пчелы… Все было неспешным в этом спокойном мире, раскинувшемся под неведомыми небесами…
Отобедали на постоялом дворе небольшого городка с каменными мостовыми, а потом продолжили путь. Элис, пресытившись верховой ездой, вняла уговорам странствующего мага и пересела в экипаж. Гусев и Саня Веремеев завели разговор об оружии с командиром пограничников старшим мечником Зингом; лонд Гарракс, похоже, подремывал в седле. Уолтер Грэхем о чем-то негромко переговаривался с Ральфом Торенссеном, а Сергей пристроился рядом с экипажем мага. Экипаж был высоким, его окна находились почти на уровне груди едущего на коне Сергея, и можно было побеседовать с магом Ольвиорном, сидящим у окна, свесив руку наружу; Элис, расположившись на удобном мягком сиденье у противоположного окна, прислонилась головой к перегородке и тоже, кажется, дремала, как и лонд Гарракс.
Сергей хотел поговорить с магом о драконах. Вернее, послушать рассказ мага о драконах.
К драконам Сергей относился трепетно. Еще читая в детстве сказки и былины о богатырях, он уверовал в то, что драконы когда-то действительно обитали на земле, так же как и птица Феникс, и русалки, и василиски, и кентавры. Уже потом, в старших классах, ему попалась книга о цивилизации драконов, которые были гораздо лучше, чище, умнее и благороднее людей, безжалостно истреблявших драконье племя. Книга была фантастической, какого-то английского или американского автора с незапомнившейся фамилией: что-то похожее то ли на «Лох-Несс», то ли на «хард рок»…
И осталось у Сергея с детских лет еще одно впечатление, связанное с драконом. Не так уж много отложилось в его памяти ярких впечатлений детства: вот он треснул по голове игрушечным, но весьма увесистым самосвалом доставшего его чем-то коллегу по младшей группе детского сада Сашку Абалихина… вот несется прямо на него по пыльной деревенской улице разъяренный бык Пифагор… вот бьет его в бока турникет эскалатора в огромном зале метро, так что мороженое выскакивает у него из рук и летит прямо в спину какому-то дядьке в светлом пиджаке… вот он лезет на стол, чтобы выдернуть из розетки шнур утюга – и прикладывается голой ногой к горячему, до ужаса горячему металлу… а вот он лижет на трескучем морозе дверную ручку – в порядке эксперимента…
Воспоминание о драконе было из той же серии ярких впечатлений.
Ему только-только исполнилось шесть лет, когда их большой трехэтажный старый дом в центре города пошел под снос – впоследствии на месте того квартала соорудили торговый комплекс – и отцу с матерью дали квартиру в многоэтажке, которых в ту пору десятками понастроили на окраине, там, где раньше были колхозные поля. Сергей прекрасно помнил тот осенний вечер… Забравшись с ногами на табурет, он плевал вниз с балкона, стараясь услышать, как плевки падают на листья растущей у дома сирени – и вдруг увидел в сумерках ползущего по улице дракона. Да-да, это был именно дракон, совсем как на картинках и в мультиках! Сергей от восхищения чуть не свалился с табуретки, у него просто перехватило дыхание при виде этого всамделишного чуда. Узкая ушастая голова, чешуйчатая спина, огромный хвост, вяло опущенные крылья, волочащиеся по лужам… Это был дракон, настоящий дракон…