Зачем на них эта нарочитая броня? Разве что оружия не видно. На курсах им показывали схемы сцепки гермокостюма и манипуляторов для работы в пространстве, они могли с успехом использоваться как при полетном ремонте, так и при обороне кораблей в плотном бою, особенно при сбое в первичных системах. Такая техника могла спасти от резких перепадов давления и температур и помогала передвигаться при сложных сторонних усилиях, какие бывали при обрушении гравитационной воронки. Но зачем, тьма вас подери, пользоваться ими здесь, на поверхности!
   Безглазые морды водили слева направо, словно издеваясь над собравшимися. Детекторы движения и широкоугольные фотодатчики в сочленениях «лап» давали более чем достаточную информацию об окружающем мире. Миджер вдруг подумал, что без этих костюмов штурмовики должны были чувствовать себя ущербными и неуклюжими. Но какое ему дело до мыслей и чувств этих… нелюдей. Назвать человеческим существом этот странный механизм было сложно.
   Не обращая ни на кого внимания, «пауки» пробежались по плацу, звеня цокотом когтей, исчезли между домами, потом так же молча вернулись к шлюпке, внутренности которой пока не проявляли признаков жизни. Маски оставались безглазыми, канал так же молчал.
   Четыре ноги в серебристых, тяжелых с виду ботинках одновременно коснулись покрытия плаца, паучьи лапы разом опали, складываясь ровным узором, разошлись шлемы, предоставляя возможность полюбоваться на две ухмыляющиеся физиономии, лишенные всякой растительности. Только редкие ресницы да неровные пятна румянца выдавали живое в этих кукольных головах. Сержанты молчали, глядя на штурмовиков, молчали и рекруты.
   — Эйч-кью тут реальная дыра. Думал на грунт упал, так нет, по самый третий ригель засел в дерьмище.
   — Апро, примар. Би-эй, лишние пять мин живого воздуха.
   — Со, секунд.
   Жуткий коктейль из слов языка отцов и неведомого корабельного арго звучал бессмысленной какофонией. Миджера уже просто рвало на куски от ненависти к этим недалеким существам, кичащимся своей избранностью. Избранностью для чего? Погибнуть в первой же атаке? Миджер предпочитал не умирать вовсе.
   Увы, никто его об этом спрашивать не собирался. Да он и сам был не очень уверен в реализуемости этого своего желания.
   Пауза затягивалась. Эти двое переговаривались на невнятном своем наречии, рекруты стояли столбом, то и дело ощущая на себе презрительно-щурящийся взгляд чужаков со шлюпки. Сержанты стояли «вольно», но команды такой своим не давали. Во всем происходящем тянулись нотки того идиотизма, который, как рассказывали ветераны, исконно присущ флоту. Теперь флот был тут, и нравы его прижились мгновенно.
   И тут немая сцена словно сменила тональность. Серое на парадно-яркое, расхлябанность на жесткость, ненависть на собранность. Снова опустился тамбур-лифт. Но не задний, служебный, а огромный, поперек всего пандуса, в нем могли разминуться десять человек.
   Штурмовики тут же подобрались, их лица стали строгими, а фигуры вытянулись, вновь обрастая «лапами» манипуляторов. Шлемы, однако, остались лежать на плечах подобно неуставным погонам. Фигура, показавшаяся в залитом светом проеме, оказалась вполне человеческой. Черная облегающая униформа, серебрящиеся у ключиц знаки различия. Человек шагал легко и ровно, как на параде. Лицо его под короткой стрижкой волос выражало сосредоточенность.
   Показались и другие фигуры. Это тоже были штурмовики, только в отличие от первой пары они несли на себе тяжелую, глухую, бархатно-черную броню, на сгибах локтей тяжело покачивались стволы плазменных ускорителей, а «лапы» их, короткие и толстые, казались скорее паучьими хелицерами, жадно ощупывающими опорную поверхность в поисках того, во что можно было бы вцепиться. Со стоном и визгом раздираемого металла.
   Миджеру не понадобилось всматриваться в планки вновь прибывших, чтобы узнать капитана шлюпки и его боевое сопровождение. Штурмовики не спешили открывать забрала, Они даже здесь, на мирной планете, продолжали служить своему долгу. Исполнять приказ.
   Сержанты стали в стойку, подняв подбородки в небо. Куда смотрели рекруты, понять было сложно. Капитан, пусть простой шлюпки, в колониях был предметом культа. Пусть неофициального. Имайн приветствовал сошедшего к ним с неба, и было ли важно, что на этот счет говорится в уставе.
   Рекруты глядели куда-то вверх, равняясь на то, чего никогда не видели. Перед ними возносился непроглядно-черный осколок неба.
   — Строй, равнение на середину!
   Капитан остановился в паре шагов от них, привычно широко расставив ноги. Его руки были сомкнуты за спиной, глаза смотрели насквозь, безостановочно прыгая слева направо. Еще одна профессиональная деформация? Казалось, будто он не знал, что сказать. Эти бегающие глаза на каменном лице. И персональные визор-проекторы наростами от висков. Представитель чужой расы, не человек. Люди оставались на своих планетах, отправляя в космос монстров.
   — Встречайте нас на грунте, Имайн.
   Его голос, его язык отцов не вязался с сухими, точными движениями и зрачками, не умеющими замереть хоть на миг. Он был почти теплым — старый, заслуженный механизм оказался вдруг у ворот завода, в стенах которого он был выплавлен. Нет, Миджер не мог считать его машиной. Капитан был человеком, только человеком, перекроенным чуждой ему пустотой по особой мерке.
   — Возвращайтесь снова, «Лисайя Горн». Славится человечество!
   Ритуальное приветствие далось сержанту непросто. Капитан отсалютовал в ответ, жестом приказывая своей группе отойти назад. Здесь не от кого было его охранять. Речь капитана была отрывиста, слова вырывались из него словно через силу.
   — Решил выйти сам. Я это делаю нечасто. Давно не дышал планетным воздухом. Здесь хорошо пахнет.
   Только теперь Миджер различил затхлую вонь регенерационных блоков, что доносилась со стороны шлюпки. От гостей тоже несло.
   — Если вы хотите пополнить запасы воды и…
   — Спасибо, это не срочно.
   Капитан жестом оборвал сержанта, но его адъютанты при этих словах заметно шевельнулись, у них явно было свое на этот счет мнение. Однако капитан думал иначе. И они смолчали.
   — Мы прибыли сюда по следам потерпевшего аварию модуля врага. При входе в атмосферу он разрушился, ваши системы успели отследить его трек в тропосфере, однако с обреченного носителя, перед тем как он врезался в континентальную плиту, успели отделиться три капсулы массой покоя до сорока килотонн каждая. Вы понимаете, что это означает, сержант?
   Тот кивнул.
   — Наши станции их накрыли и благополучно вели, но потом коротковолновые радарные установки начали выходить из строя, а пока мы перестроили группировку…
   — Они дали два прицельных залпа и благополучно ушли. Наши усилия по их поиску увенчались успехом лишь частично — мы знаем приблизительный квадрат их высадки, он примерно совпадает с вашими данными. Дальше они могли перемещаться лишь малой тягой, у поверхности, иначе след ватмосфере привел бы нас к ним. По сути, эти капсулы могут скрыться за достаточно большой группой деревьев, развернуть геологический комплекс или воспользоваться естественной карстовой системой. Возможности нашей шлюпки ограничены, на Носителе есть еще вторая, но она… она не готова к погружению в атмосферу. Будем наблюдать сверху, плюс по каналу мы постараемся как можно быстрее перегнать достаточный планетарный корпус, задействуем и ваши войска, но…
   — Но, капитан?
   — Если в течение двух суток мы не отыщем место посадки, они успеют собрать первый мобильный комплекс — ядро воспроизводственного цикла врага. Его размеры — чуть меньше десяти метров в диаметре, из материалов, имеющихся у них в капсулах, выстроив производственный цикл, они смогут изготовлять такие раз в десять минут, сотни и сотни штук на выходе. Эта планета станет ареной борьбы за выживание, а такие битвы мы еще ни разу не выигрывали, не делая планету непригодной для жизни. Они лишены наших эмоций, они воспользуются ситуацией на все сто процентов.
   — Мы должны найти посадочную площадку до того, как появится достаточное количество этих…
   — До того, как появится первый. Двое суток, сержант. Час промедления — у Имайна почти не останется шансов.
   — Через сколько часов сюда прибудут планетарные силы?
   — Для массированного рейда сил будет достаточно только спустя тридцать девять часов, чтобы замкнуть кольцо вокруг зоны — еще шесть. Мы не успеваем, сержант. Нужно пользоваться тем оборудованием и личным составом, что есть на шлюпке. Три сотни бойцов в броне и вооружении, со спецтехникой. Если разбиться на группы по десять, шансы у нас обнаружить врага для нанесения по нему удара с орбиты — примерно один к трем. Квадрат зоны велик.
   — Но можно подключить гарнизон…
   — Гарнизон только устроит шум, а ведь пока работают глушилки и молчит эфир — они даже не знают о появлении Носителя и о том, ищем ли мы их. Гарнизонные силы ничем не помогут. Наш враг силен и не глуп, поверьте мне, сержант. Дать ему затаиться — выиграть время, но проиграть во внезапности. Единственно верный план — мобильные группы десанта разыскивают площадку, дают сигнал на атаку Носителю, тот срывает точку на полкилометра вглубь. Ущерб планете будет, но с этим можно справиться.
   — А как же… сама группа не успеет уйти.
   — Да.
   Капитан не стал говорить «мы солдаты» и про наш долг. Он просто сказал «да».
   — Что вы хотите от нас?
   — Этот поселок ближе всего к оперативной зоне. Вы все бывали в тех местах. Мне нужны проводники-добровольцы.
   Миджер сглотнул, пытаясь пропихнуть внутрь себя этот позорный комок в горле. Он ненавидел эту галактику, он ненавидел эту войну, он ненавидел сам себя за трусость. А еще этого капитана… за такие предложения.
   Дома ждала его мама. Не будь этой войны, у него была бы совсем другая жизнь. Он терпеть не мог вонь кораблей, боялся их черных панцирей и замирал от ужаса перед бесконечностью космического пространства. Он не хотел всего этого, никогда не хотел.
   И все-таки он не удивился сам себе, когда сделал шаг вперед, выходя из строя.
* * *
   Улисс через силу изображал нервозность. С этим человеком нужно было так — пусть чувствует себя уверенно, пусть ему кажется, что он до последнего контролирует ситуацию. Если вести беседу слишком прямолинейно или, наоборот, тянуть и увиливать от прямых вопросов, он сорвется с крючка. Соло Лихайм, человек с верхних этажей, боящийся собственной тени.
   — Муниципалитет тоже обеспокоен, Соло, но вы должны меня понять, у Корпорации, которую я неофициально представляю, есть и собственные опасения. Во многом они, конечно же, совпадают…
   Скотина, которую стоило бы придушить. Зажравшаяся крыса, недостойная и плевка в свою сторону. Потеющая под дорогим, в серебристых иглах костюмом. Потеющая не от страха — его бы Улисс не позволил почувствовать раньше времени — от осознания собственной важности и уже от предвкушения будущего барыша. Формально — работник мелкой независимой фирмы, поставляющей высокочистую еду для самых нужных кухонь этого мегаполиса, двойной агент «Тойоты» и «Три-трейд», спокойно разгуливающий по самым уютным уголкам «Эрикссона». Улисс три месяца выходил на Лихайма тогда, долгих пять лет назад. Это стоило Корпорации массу средств, а ему лично — головной боли воспоминаний. Те два трупа, что ждали Улисса на пути к этой мрази, он не забыл. Он ничего не забывал. Как те сотни чужих имен, которые ему приходилось носить из года в год. Теперь он был Пьером Фуко, менеджером высшего звена иерархии «Джи-И», и, находясь через квартал от «своего» района, он должен был вести себя осмотрительно, но уверенно.
   — …И я надеюсь, что тут наши интересы совпадают.
   — Пьер, я вас очень хорошо знаю и вижу, что ситуация действительно заставляет вас с трудом удерживаться в рамках приличий. Уже сам вызов меня сюда, через весь…
   — Я надеюсь, мы не будем сейчас дискутировать о корпоративной этике, Соло. Время дорого. Мне хотелось бы услышать ваше мнение по конкретному вопросу.
   Лихайм тянул время из маленькой мести к Улиссу, он видел это отчетливо, будто вправду умел читать мысли. Но и давать ему слишком много возможности для самолюбования было нельзя. Нужно брать рубильник в свои руки. Он показным жестом провел платком по лбу и чуть нервно выдохнул. Пантомима продолжалась.
   — Буду откровенен. Эта история непосредственно касается «Джи-И». Во время того инцидента из нашего офиса был похищен некий информационный пакет, не представляющий, впрочем, особого интереса ни для кого за пределами нашей иерархии.
   Лихайм натужно засмеялся.
   — Не смейтесь, это действительно так. Вы же знаете, Корпорации велики, и внутри них тоже идет постоянная подковерная возня. Директорат волнуется, вы понимаете. Когда мы узнали, что произошло похищение, сразу натравили службу безопасности. Однако в ответ было получено, что ударные силы, которые должны были предотвратить проникновение, в самый неудачный момент были оттянуты от основных целей к неприметному окраинному офису «Эрикссона», на который в тот день, по агентурным данным, должно было произойти нападение — неизвестно, одиночки или группы, а действия охраны чужих объектов всегда были интересны… ну вы понимаете…
   Улисс замялся, натягивая тоску на лицо.
   — В целом ситуация складывается паршивая. Кто-то воспользовался корпоративными оперативными резервами, чтобы свести личные счеты, подставив двойного агента, лучшего агента. — Улисс опасливо оглянулся, понизив голос до едва уловимого шепота: — А под шумок… Это не шутки. Следователи уже приступили к допросам. Дело кончится чисткой, а этого никому не хочется.
   Зацепил, теперь точно зацепил! Улисс явно почувствовал ответный всплеск эмоций. Ну же.
   — Вы, Пьер, ставите меня в неловкое положение… Объясните толком, чем я-то могу помочь в ваших внутренних делах, и зачем вы мне все это рассказываете?
   — Пакет не был доставлен адресату. Он все еще в руках исполнителя. И теперь, когда дело вскрылось, его никто пускать в ход не захочет. Это же смертный приговор! У меня есть задание — найти его и уничтожить. А еще лучше — сплавить тихо одной из Корпораций.
   — О, я понимаю…
   — Ничего вы не понимаете! — Улисс словно вдруг вышел из себя, вскочил, потом сел обратно, чуть не пролив на себя остатки чая. — Счет идет на секунды, а единственный, кто может иметь реальные выходы на исполнителя, это тот, кто убил нашего агента. Поверьте, его даже остановить было непросто. А без верной наводки вообще невозможно вычислить. Значит, контрразведку «Эрикссона», вашего исполнителя, Соло, кто-то инструктировал. Кто-то из наших. Слишком сложная схема, я понимаю, но иначе откуда о готовящемся проникновении к вам знали и мы, и вы, кто-то третий, который нанял исполнителя, и еще тот, кто выкрал у нас данные! Должен быть один человек, которому это все выгодно, который и дал знать через третьих лиц всем остальным попавшим в эту заваруху, не подозревающим, что их водят за нос. Понимаете?
   Лихайм понял. Он понял, что деньги на этом он не заработает. Зачем нужны деньги, если, раскрутив это дело, он получит нечто гораздо большее. Слишком высоко все тянулось. Слишком высоко даже для него. Его глаза перестали бегать, остановившись на Улиссе.
   — Погодите. Но ведь кроме нашего исполнителя с организатором всего этого тарарама должны были общаться как минимум ваши спецслужбы, которые знали о предстоящем…
   — Если бы они нашли хоть что-то, мне бы не приходилось все это вам рассказывать. Да они бы любым шансом воспользовались, чтобы обелить себя в этой ситуации! Но там пока все глухо.
   — А если наш исполнитель получил все инструкции не непосредственно от нас, а к нам информация шла через… м-м-м… специфические межкорпоративные каналы?
   Улисс долго ждал этого момента. Ты, скотина, все знаешь. Все, что знает твой босс. А значит, ты сам в таком же недоумении, какое Улисс сейчас изображает. Еще один шаг, и он будет готов.
   — Не лгите мне, Соло. Неужели вы хотите мне сказать, что этот агент состоит в штате «Эрикссона»?
   Лихайм понял, что попался. Скажи «да» и признаешься, что знаешь больше, чем говоришь. Скажи «нет» и проиграешь, безнадежно выдавая свою прежнюю ложь. Сейчас он скажет наконец правду.
   Улисс видел, как набухают новые капли пота на только что утертом лбу. Мыслительная работа дикой силы. Для двойного агента Соло Лихайм был невыразимо туп. И оттого еще более омерзителен.
   — Это был не наш агент. Вольный стрелок невероятной подготовки. Кто он, не знает никто. Он стоит огромных денег. Но признайтесь и вы, «Джи-И» тоже посылала к нам вольного стрелка!
   — Да, это был вольный, но у нашей Корпорации с ним давние контакты, — легко согласился Улисс. Он уже отдыхал, внешне превращая себя в расплывающегося в кресле измученного человека. Пусть противник отходит, не пытаясь понять, где же его обошли. — Будь иначе, мы бы уж знали его выходы наверх. И поверьте, сумели бы вычислить заказчика.
   — Значит, два агента без контракта. И один ухлопал другого. И оба в финале знали, кто заказчик, иначе не стали бы идти на дело. Интересно… — как же он отвратительно смеется.
   — Еще интереснее, Соло. Похоже, нашла коса на камень. Кто-то у вас навел обоих именно на стычку в здании, подконтрольном «Эрикссону». Почему, не знаете?
   Он уже и сам догадался. Лихайм был достаточно умен, когда очень хотел этого. Потому и оставался до сих пор в живых. Столько двойные агенты не живут. Улисс знал это на собственном опыте.
   Сквозь поток несущихся мыслей он продолжал жестко «держать» окружающее пространство. Весь этот кишащий светоэлектроникой муравейник пел на задворках его сознания басовитым дребезжанием едва натянутой струны. Мгновенно отзываясь на любое движение. Пока все было спокойно, но… Что-то начинало тревожить в этом безразличном хоре. Это походило на взгляд. Украдкой брошенный знак внимания. Черт. Подобное не входило в его планы. Или почти не входило.
   Лихайм морщил лоб напротив, пытаясь высмотреть в подслеповатых глазках Пьера Фуко хоть толику информации. И опасался, что в этом как раз преуспеть не сумеет.
   — Что вы хотите этим сказать, Пьер?
   — У нас наверху сидит ваш крот. И это понятно не только мне. У вас наверху тоже сидит кто-то чужой. И это тоже не новость для вас. Информационный пакет был уведен и у вас. Тоже буквально из-под носа. Он сейчас у вашего суперагента. И я знаю, что он его возвращать не намерен. Потому что понял, что его подставили. Пойдут круги, Соло, от этого дела пойдут круги. Очень неприятные круги. Особенно для тех, кто обеим нашим корпорациям не совсем друг…
   Лихайм все отлично понял, Улисс читал его, как открытый файл. Эта скотина не умела мыслить человеческими категориями. Совесть и честность были для него лишь словами. Сейчас Лихайм думает, что каким-то чудом Фуко оказался с ним повязан. Это не тривиальный шантаж, догадывается он. Это другое. Нужно двигаться дальше! Вот только откуда эти нехорошие мурашки по шее…
   — Что вы хотите?
   — Мы, это кто? — Улисс брал его за горло, не брезгуя испачкаться. — Я лично? Мои боссы? Кто именно, Соло?
   — Вы, лично вы, я же вижу, вы тоже не просто так участвуете в этом деле, тут дело не в ваших обязанностях перед «Джи-И»!
   — О, вы проницательны. Давайте сформулируем так. У меня частная просьба. К вам. Вы расскажете мне все, что известно об этом вашем наемнике, об этом сказочном суперагенте. А в ответ я посвящу вас в некоторые детали дела, которые вам тоже будут весьма небезынтересны. В знак нашей старой дружбы, так сказать. Идет? Нам вместе нужно решить, как поступить дальше, чтобы не потерять удачу и даже воспользоваться этим кризисом.
   Улисс снова и снова перебирал в голове версии и нити, что вели его в эту уединенную комнату. Как бы он хотел оказаться сегодня подальше отсюда! Не видеть это животное напротив, не корчить из себя такого же выродка, тянущего свои дрожащие лапки к рычагам и механизмам, созданным подобными ему для подобных ему. Эта планета погрязла во лжи, болоте корпоративных интересов, в ненужных тайнах. Что нужно сидящему напротив? Получить бесценную информацию. Что нужно самому Улиссу? То же самое.
   Если бы Ромул откликнулся! Оторвался от своих сложнейших построений, от плана запуска «Сайриуса», от дел Корпорации, пришедшей разом в движение в миг гибели Армаля.
   Улисс скучал по его голосу. По размеренным мыслям человека, которого так давно не видел. Соратником которого он был. Долгожданный разговор так и не состоялся. Не было и новых приказов. Даже узнать, что было в том втором, не доставленном Армалем пакете, Улисс не смог. И чем больше проходило потраченного впустую времени, тем чаще ему казалось — то действительно был бессмысленный набор байт. А вся операция задумывалась как самоценная — под шумок зашевелившихся в сплетении интересов двойных и тройных агентов расковырять муравейник мегаполиса, развязывая руки силам Корпорации.
   Только все эти хитросплетения для идиота Лихайма придумал сам Улисс, и, при всем их правдоподобии, с реальностью они имели мало общего. Потому что погиб Армаль. Потому что на его месте мог оказаться и сам Улисс. И не Корпорация сегодня ловит в сети жирные туши корпоративных монстров и мокриц, а сами ее вездесущие враги, похоже, взялись вести охоту, поперек своих же правил — вместе, сообща, против невидимого им врага, которого можно было только измыслить, но пока не удавалось увидеть собственными глазами.
   Подумав так, Улисс снова почувствовал в затылке напряженное дрожание басовой струны. Нужно это заканчивать.
   — …он никогда не ошибается, и даже, как вы верно заметили, Пьер, тот факт, что он не вернул пакет… так ведь в указаниях и не было приказа его возвращать… в общем, мы действительно оказались в одинаково неприятном положении.
   — Неизвестный агент, пробравшийся в «Джи-И», и наш стрелок разгуливают с пакетами, по-видимому, имеющими отношение друг к другу, не имея возможности их сбросить, потому что заказчик, не рассчитав силы, залег на дно. Все подставные лица в страхе пытаются что-то сделать, чтобы отмыться от этой неприятной истории.
   Улисс едва сдерживался, пытаясь сохранить маску усталой сломленности. Этот дурак больше ничего толком не знал! Хорошо, что хоть подтвердил одну из версий. Если это, конечно, не такая же липа, как та, которой кормил его Улисс. Нужно уходить, уходить как можно быстрее.
   — Да, вы правы, Пьер…
   Не требуй весь этот разговор стольких сил и внимания, Улисс, наверное, заметил бы раньше. Но басовая струна была слишком неверным ориентиром. Затянувшийся диалог оборвался не брезгливым рукопожатием у двери. Потому что чуть раньше Улисс заметил в зрачках Лихайма эмоцию, которой от него нельзя было ожидать. Удивление. Миллисекунда удивления.
   Улисс одним движением обрушил себя на пол, вышибая в сторону стул.
   Три ампулы с тонким свистом разом вошли в тело Лихайма, еще две со звоном разбились о крышку стола — там, где сидел он, склонившись доверительно вперед, всего за мгновение до того.
   Значит, версия с многоходовым заговором верна. Ради этого они даже временно не стали трогать Лихайма, зная, что именно на него попробует выйти тот, кто захочет раскрутить этот заговор. Жаль одного — ничего особо ценного выведать так и не удалось. Суперагент был версией. Как и сговор. Значит, обе подтвердились. Значит, и разбираться нужно с каждой по отдельности.
   Улисс волчком откатился к стене, со стоном выпуская на волю маховик своей ярости. Он оставался Соратником, даже лишившись поддержки Ромула. Мысли — прочь. Он еще успеет побыть человеком, если будущее время вообще — про него. Нужно просто встать и выйти из этого здания, вырваться из ловушки, в которую ему было необходимо себя загнать.
   По комнате в облаках еще струящихся осколков уже танцевали лучики целенаведения. Автоматика имплантатов и экзоскелетных усилителей работала на скоростях, недоступных обычному человеку. Но увидеть серую тень Улисса не удавалось даже им. Сквозь хруст распрямляемых позвонков и стремительно вздувающихся перестроенных мышц он зигзагом пересек открытое пространство, теряя остатки облика Пьера Фуко. Его голое, лишенное растительности лицо в отсутствие маски силикоплоти казалось бледной тенью, призраком, безумно несущимся навстречу гибели. Только умирать он не собирался. Ни сегодня, ни завтра.
   Заказчики этого спектакля знали в точности — такие, как он, существуют, поэтому больше не было смысла скрываться. Однако они не могли, готовя операцию, догадываться, что именно Улисс — нечто большее, чем просто клерк на посылках у боссов. Шанса для такого прозрения он им не давал, оставаясь исполнителем роли Пьера Фуко до самого последнего мгновения.
   Жаль одного — неведомый вольный стрелок сейчас далеко отсюда. А так хотелось бы с ним поговорить. Именно в этот миг. Когда маски сброшены.
   Кричащее опасностью отверстие в расколотой поперек стеклянной витрине, еще мгновение назад бывшей одним из экранов голоподсветки, надвинулось рывком, как это бывало сотни раз до того. Движения тела выстраивались сами, подчиняясь тайным уголкам его подсознания, Улисс только приказывал, позволяя своему телу исполнить приказ.
   Шестеро. Двое с пневморужьями наготове, магазина хватит еще на несколько очередей тускло блестящими в неверном свете ампулами. Еще четверо с иглометами. Они хотели взять его живым, однако готовились при случае и убить. Энергоразрядные иглы при попадании в первую очередь глушили имплантаты, а обычный человек, «подсевший на железо», без их поддержки не прожил бы и пяти минут. Травматический и болевой шок закончил бы дело еще быстрее. Этот план не учитывал одного. Улисс был Соратником.