Корнеев Роман. Время жизни

   Мог ли быть заказчиком обладатель того холодного пронзительного взгляда, вопрошающий во тьме? Ему не стоило бы стольких сил провернуть все куда проще и чище, не доводя все до кровавых ошметков на стенах в глубоких туннелях.
   На секунду мне показалось, что я мог бы вот так провести всю жизнь, не замечая слежки, пока однажды не угодил бы в случайно расставленную у меня на пути ловушку. За мной, ничего не подозревающим, можно было следить, не отрываясь, зная про меня каждую мелочь…
   Но нет. Так быть не могло. Мне только показалось. Всевидящее око оказалось не всемогущим — кто-то другой из сильных мира сего пытался проникнуть чужими руками в безымянную башню, кто-то с вполне человеческими целями и желаниями. Заказчиком той операции была одна из Корпораций.
   Я хорошо знал Мартина, он бы не задумываясь покорился тому, от кого я все-таки сумел уйти. Он нуждался, ой как нуждался в высшей силе, неподвластной человеческому разумению. А вот тем его прежним работодателям пришлось серьезно потрудиться, потянуть за все ниточки, напрячь всю волю, чтобы Мартин снова собрал свою старую команду.
   И ведь команда — действительно сильная, ни единой осечки, ни секунды промедления в критической ситуации, даже та заминка у двери… теперь она выглядела скорее как еще один элемент постановки. Хозяевам нужно было, чтобы все выглядело как простой просчет в планировании и проведении операции, а не как столкновение с чем-то неизвестным.
   Я прикидывал и так, и эдак, нет, не выходило. Не могли охранники башни среагировать на немотивированное проникновение настолько быстро. Или была утечка со стороны заказчика… что маловероятно, или это с самого начала было планом того, чьего имени я не знал.
   Заказчик Мартина не рассчитал сил, его активностью заинтересовались… и воспользовались. Превратив операцию из охоты за информацией в охоту на меня.
   Я с силой выдохнул, останавливая разгорающийся в душе пожар гнева.
   Тот, от чьего взора я сейчас был укрыт непробиваемой броней своего хрустального мира, обнаружил меня совсем недавно, и, если я правильно оцениваю мотивы и степень подготовки этой непонятной многоходовой охоты, этот момент совпал по времени с моим возвращением к жизни. С появлением чувства хрустальной колючей изнанки мира. С потерей Коры, с едва не случившейся потерей мамы.
   И если Кору я продолжал тонким звоночком тепла ощущать на грани чувствительности, то мама… ее словно не было. Почему-то именно ее дыхание мои чувства отказывались слышать. Потому именно она нуждалась в моих срочных действиях.
   Поразительно, каким холодным и одновременно порывистым стало после этого странного плена мое сознание. Как будто это и правда был уже не я. Не я прежний. Другое существо царило во мне. Громоздкое, могучее, неловкое, новорожденное.
   Оно требовало действия, а я все сомневался.
   Мама. Я должен ей помочь. Те, кто отправлял Мартина, меня и других на эту заведомо бессмысленную затею, знали, что делают. И они мне должны за мою работу деньги. А информация… если они ее захотят услышать, я им расскажу. Кое-что. Что пожелаю нужным.
   Кора, помни, я буду тебя искать и найду, обязательно. Но теперь тебе придется подождать.
   След я взял легко.
   От нашей старой социалки они тянулись в обе стороны, призрачные, но негаснущие искры, пронизывающие морозный воздух моего хрустального мира. Той дорогой Мартин пришел, этой — мы с ним ушли вместе.
   Если внимательно присмотреться, сотни и тысячи таких лучей-радиусов расходилось из каждой точки мегаполиса во все стороны света, сплетаясь в чудовищно сложную сеть жизненного ареала человечества, опутывавшую пространство, насколько хватал глаз. От этого мельтешения начинала болеть голова, но меня интересовал только Мартин, и потому стоило мне вновь сосредоточиться на одном следе, остальные тут же прятались, до срока ненужные.
   Мартин успел в тот день исколесить полмегаполиса.
   Он побывал в сотне мест, поговорил с сотней людей, и мне жутко хотелось подняться куда-нибудь повыше, чтобы оттуда, сверху, понять, какой смысл был в этих вензелях. Но тот, другой, что сидел во мне, уже все понял, двинувшись вперед грозно и неумолимо.
   Очень странное ощущение — щуплый, даже изможденный пацан идет по пешеходному пандусу, кутаясь в куртку, но внутри, в недрах моего хрустального мира, по пространству мегаполиса катилось бронированное чудовище, разве что не изрыгающее пламя из готовых к бою жерл. К этому облику еще нужно было привыкать, но времени не было даже на это. Мне нужно увидеть этих любителей загребать жар чужими руками. Едва успев стать наемником, я уже с такой лютой силой возненавидел своих несостоявшихся хозяев, что временами мутилось в голове.
   Найти их оказалось несложно.
   Помпезный торговый и офисный центр «Эрикссона» был достроен всего два года назад — на месте снесенного промцентра у пересечения границ двух секторов-щупалец мегаполиса возносились в небо пять расположенных полукольцом башен. До сих пор вокруг него были смонтированы всего три из запланированных шести уровней многоярусных транспортных и пешеходных галерей, и основание башен еще не заросло полуметровым слоем техногенного мха — наслоениями копоти, брызгами масла, сцементированного строительной пылью и сыростью в многослойный конгломерат, покрывавший то, что стало с настоящей землей, что лежала в основании мутирующего год за годом города.
   Пройдет десятилетие, и эта свежая глина исчезнет вовсе, погребенная нашествием человеческой саранчи. Но это будет не скоро.
   Покуда пространство здесь было временно отожрано сильным у слабого, расчищено, перекопано, частично завалено свежим мусором и покрыто поверх бетонными плитами в три слоя. Здесь мое восприятие мира обострялось многократно — свежий, еще несущий в себе какую-то цель существования простор притягивал мой внутренний взгляд издалека. Здесь дважды побывал Мартин. И здесь ему делать было нечего. Запутывать следы на этом чуть ли не единственном на весь мегаполис пустыре, где даже воздух, казалось, становился чище и прозрачнее, смысла не имело. Значит, он здесь с кем-то действительно встречался, утрясал какие-то планы, с кем-то договаривался. И, видно, договорился.
   Мне не нужно было особо напрягать свежеобретенную свою память, чтобы вспомнить — именно из цепких лап «Эрикссона» меня вытащил Мартин во время моей первой безумной попытки попасть в «тему». Тогда я был совсем пацаном, я был один, но Мартин меня вытащил. У него могло быть сколько угодно желания мне помочь, но тут ему нужны были в первую очередь хорошие, крепкие связи. И они у него были. Мартин когда-то серьезно работал на эту Корпорацию, иначе и быть не могло. И вот, теперь ему вспомнили все. И он пошел на новое дело, на которое не хотел идти столько лет, он взял туда своих парней, он взял туда меня. Осталось прийти туда и узнать, почему то дело так плохо закончилось.
   Потому что хоть теперь я был не один, и все равно конец оказался печальным.
   Я двигался по мегаполису словно гигантскими скачками — стоило углубиться в мой хрустальный мир, подставить ладони его ключей изнанке, как время замирало, не в силах пошевелиться. Я повисал в потоке транспорта, людей, электромагнитных импульсов и клубов испарений. Через меня насквозь проносились реки информационных потоков, текущих по скрытым в опорах транспортных развязок мощным фидерам. Эта в большинстве своем невидимая постороннему глазу жизнь погружала мое сознание в некое подобие транса, когда мысли начинали вязнуть, растворяться в кристаллических зарослях окружающей вселенной. Только лишь для того, чтобы вдруг устремиться куда-то вперед, подгоняемым вновь, под новым углом, свежим ракурсом увиденной вдруг разгадки.
   Рывок погружения был чем-то противоположным сосредоточению в вязкой каше сложных связей и взаимоисключающих стремлений живого-окружающего, я словно распахивался навстречу молниеносно пустеющему пространству вокруг меня, нет, не меня, просто некоего невидимого и, по сути, неважного центра. Раскрываясь, я проникался пульсирующим пузырем пустоты, накрывавшим раз за разом все больше и больше пространства, захватывая порой даже ледяную пустоту стратосферы, впитывая верхней кромкой горячие лучи изрядно позабытого с тех пор Солнца. Здесь были свои законы, они были просты, они были предельно просты. Я чувствовал нечто, что можно сравнить с волей всего человечества к спасению из подступающего черного тупика. Волей к жизни миллионов мыслящих существ. Я сам был такой волей.
   И время для меня такого проносилось немыслимо быстро, мгновение прочь — и вот я возвращаюсь, сметенный бурей собственных безумных логик на грешную землю, оказываясь неожиданно для себя замершим на незнакомом мосту посреди мегаполиса, а рядом спешат куда-то люди, а впереди уже виден пятибашенный комплекс, окруженный пустотой в полторы сотни метров.
   И снова по кругу, без особых попыток прервать этот нескончаемый маятник, я наслаждался неожиданной свободой от всего, что связывает человека в обыденной жизни, это кончится, это скоро кончится, но пока у меня еще остается время… совсем немного.
   Один из трех функционирующих пешеходных пандусов тянулся передо мной по пологой дуге к пучку воздетого к небесам пятиперстия.
   Серебристый след Мартина винтом закручивался в колодце одного из хрустальных столбов, спускался, чтобы тут же появиться с другой стороны и снова стремительно ринуться на покорение корпоративных высот. У него должны быть очень хорошие допуски, чтобы забраться так далеко в сторону высотных офисов с винтолетными площадками на крышах и покуда сияющих плоскостях гигантских окон.
   Время смеяться над этой нарочитой демонстрацией человеческой неспособности контролировать собственную алчность еще придет, когда все эти окна покроются сажей, зарастут слизью коллоида, помутнеют от кислотных осадков, закроются глухими щитами и уйдут сами в себя. Сейчас все эти башни еще сияют. Вот они, передо мной.
   И мне — туда.
   Мое первое движение навстречу ближайшей, самой высокой башне должны были зафиксировать все сейсмические датчики континента. Словно лавина сорвалась с места, погребая под собой все, что могло встать на ее пути. Очередная пульсация моего покуда неподконтрольного самосознания выплеснулась наружу, перегораживая движение по пешеходному пандусу, заставляя ближайшие транспортные развязки гасить скорость, пускаясь в объезд невидимого препятствия. Люди в пределах видимости принимались ошарашенно озираться, чувствуя тревогу и не понимая, откуда она исходит.
   Меня никто не замечал.
   Нет, не так. На моем месте некоторые уже видели что-то. Что-то свое, знакомое только им, идущее откуда-то из напряженных мысленных виражей обычной человеческой логики, пытающейся изо всех сил встроить происходящее вокруг в существующую, понятную систему бытия. Чуть напрягшись, я почувствовал, как некоторые принимают меня за призрак величайших властителей полуторавековой давности — Сталина и Черчилля, некоторые — за каких-то смутно различимых монстров из ожившей реальности заокеанских виртуальных эйчди-кинозалов, но чаще происходило куда более прозаичное — во мне узнавали боссов Корпораций, начальников поднебесных офисов, людей, которые в нашем мире имели право на все, если это одобрил Совет директоров.
   Пусть так. Мне было все равно, кем я кажусь окружающему миру. Я шагал вперед, вновь раздувая в себе пожар слепой ярости. Мне нужно было действие, и я чувствовал в себе силы довести это свое желание до логического конца.
   Прозрачные двери вестибюля словно отпрянули от моего взгляда, едва не продавливаясь внутрь под колючим давлением моего растревоженного, гневного хрустального мира. Один из охранников принял неверное решение — потянулся куда-то вбок, за что тут же рухнул ниц, с тихим воем принявшись ворочаться на голом полу, орошая плиты покрытия брызгами кровавой пены из выворачивающихся легких. Мне было все равно, я никого в тот миг не жалел, как не жалел самого себя. Мне нужен был ответ.
   Серебристый след тугими спиралями вел меня вверх, с печальным звоном распахивались и снова закрывались створки лифтов, я прорубал себе дорогу взглядом — через толпы людей, все еще сомневающихся, кому здесь нужно служить. Плевать, расплата наступит потом.
   Последнюю дверь на пути к цели я никак не мог разгадать, слишком сложная система контроллеров опутывала ее механизмы, пришлось ее просто высадить — полетело крошево пластика, какая-то серая пыль, куски арматуры, пучки волокна. Тот, кого я искал, даже не успел завершить движение — так и остался стоять в полуприсяди, на полпути к сокрытой позади него двери. Чуть склонившись, бочком, в удивительно угодливой позе он вытаращил на меня свои утонувшие в костлявых старческих скулах глаза.
   Несмотря на такое его лицо, я чувствовал в нем молодость — тридцать пять лет, не больше, — энергию, самолюбие. Огонек властности и расчета бился жилкой у него на виске. Это был он, заказчик, с ним дважды говорил Мартин.
   А теперь поговорим мы.
   Позади меня началось какое-то шевеление, здание постепенно начинало прорастать тревогой, грозя выйти из-под контроля. Мне же еще нужно было отсюда как-то выйти. Я ухмыльнулся хозяину кабинета и одним выдохом накрыл своей волей всю башню целиком. Коммуникации, камеры слежения, вторичные серверы, линии связи охраны, внешние фидеры в сторону головных датацентров — все умерло разом и начисто. Что-то уже ушло наружу, но я и без того чувствовал — сегодняшний день будет последним для Майкла Кнехта. Человек с таким именем и той внешностью уже не сможет существовать внутри слова «завтра». Пусть знают обо мне, не важно. Лишь бы не мешали. Я сделаю свое дело и уйду в свое никуда.
   Я вновь обернулся к допрашиваемому.
   Можно было не заставлять его говорить, прочитать все, что мне было нужно, в его насмерть затравленном мозгу я мог и сам. Просто мне нужен был его рассказ со всеми нюансами, эмоциями, чтобы я увидел все — его, а не своими глазами.
   Он курировал работу с муниципалами в той части мегаполиса, и странная башня сразу привлекла его внимание непонятными вещами, которые вокруг нее творились. Установить, кто контролировал здание, не удавалось, под вопросом были несколько Корпораций, но и они отпали одна за другой. Что-то там творилось непонятное, его обязанностью было доложить, но что-то словно его удерживало от этого шага. Все чаще его посещала мысль самому во всем разобраться, информация никогда не бывает лишней. Долговременная разведка, нажатие всех возможных педалей. Подняты все старые связи, аналитики трудятся днями и ночами, для виду занося по его приказу какие-то липовые данные в свои ежедневные отчеты. Идея уговорить Мартина ему тоже пришла словно из ниоткуда, он уже и позабыть успел, кто это такой. Но два-три сеанса недлинных переговоров, и тот согласился. Попытка второй раз ни за что бы не удалась, потому нужен был человек со способностями. Мартин таким был, и команда его в свое время была известна в узких корпоративных кругах, другой кандидатуры найти бы все равно не удалось, не подняв хотя бы небольшого шума. Это же дело требовало абсолютной, гробовой тишины.
   И вот теперь он все ждал, не выйдет ли Мартин на связь. Но Мартин не выходил, а окружавшие башню наблюдатели со всеми этими чертовыми сканерами присылали ежечасно лишь одно — нет следов активности.
   Бледный как смерть, вчерашний сам себе начальник медленно полз вдоль стены, еле-еле суча ногами в испачканных цементной крошкой брюках, по которым уже расплывалось темное влажное пятно. Еще минута — и его мозги сварятся вкрутую, а он все говорит, бормочет, всхлипывает под моим склонившимся над ним взглядом.
   Значит, так. Вся операция действительно исходила от него. Но что-то подталкивало временами нашего умника к определенным действиям. Что-то или кто-то. Это могла быть просто пассивная самооборона обладателя далекого взгляда, это могла быть хитрая многоходовая игра с самого начала, много-много лет. Понятно одно — начиная с определенного момента, случайно или нет, мой незримый оппонент заметил меня и стал вести. Добиваясь встречи на выгодных ему условиях. Несомненно, чтобы заставить меня прийти к какому-то решению. Нужному ему.
   С такими талантами я уже не мог чувствовать себя полностью уверенным, что ситуация хотя бы сейчас находится под моим контролем. Даже после того, как я ушел из камеры, несмотря ни на что.
   Я проследил за капелькой густой слюны, проползшей по отвалившемуся подбородку моего не случившегося «заказчика». Глаза уже стекленели.
   Денег, я хотел от него денег. Теперь поздно, а мне… Мне было все равно. Я распрямился, успокаиваясь. Никаких больше игр. Выхода и правда не существует. Нужно играть в открытую, иначе все так и закончится ничем.
   В момент принятия окончательного решения я уже чувствовал приближение Мартина. Он бежал, изрядно запыхавшись, по проложенному, продавленному, проломленному мною коридору от самого основания башни. Он искал меня, И ему нетрудно было меня найти.
   Я огляделся, потихоньку приходя в себя. Меня окружала жуткая, ледяная тишина — выжженные моей волей коммуникации создавали вокруг невероятную завесу молчания, люди попрятались кто куда, даже вездесущая пыль поврежденных моими ударами стен уже почти осела, печально укладываясь мне под ноги. И только одинокая сирена захлебывалась собственным лаем с подвываниями, где-то далеко, снаружи вымершей разом башни.
   Нужно убираться отсюда.
   Нет, сначала нужно дождаться Мартина. Играть в прятки мне осточертело. Нужно закончить то, что было начато. Теперь — добровольно.
   Боковой лифт жалобно тренькнул и застыл с наполовину распахнувшимися створками.
   Я не стал оборачиваться, так и остался стоять у широченного окна. Оттуда открывался неплохой вид, но я продолжал всматриваться во что-то совсем иное. То, что не было видно никому другому. Мартин тоже этого не мог видеть.
   — Майкл… парень, я еле тебя догнал.
   — Мартин.
   Я обернулся на голос, неожиданно для себя улыбнулся — широкой, спокойной улыбкой — и сделал шаг ему навстречу.
   — Ты все-таки принял этот выбор. Его у тебя все равно не было. Так что — лучше так.
   — Майкл, о чем ты?.. И… что ты тут натворил?
   — Тебе знаком этот кабинет, не так ли?
   — Да. Теперь здесь словно пронесся ураган.
   — Хуже, Мартин, хуже. Здесь просто прошел я. Мне нужно было удостовериться, что все вы, ты, этот мертвый корпоративный босс, что все вы — реальность, а не часть кем-то придуманной и расставленной на меня высокоинтеллектуальной ловушки.
   Кажется, до него начало доходить.
   — Ты мог просто спросить.
   — Я не мог спросить у тебя, а тому, кому ты согласился служить, я пока доверять не могу.
   — И что же ты… выяснил?
   — Этой ситуацией воспользовались, когда стало очевидно, что я тот, кто нужен. Но теперь у меня появились доказательства — прежняя жизнь вовсе не была маскарадом, ведущим меня в нужные руки. И это — уже выход из тупика. С таких позиций я могу разговаривать, но усомнись я хоть на миг, что он знал обо мне все и ни словом… ни звуком… тогда мне бы оставалось только попытаться его убить.
   Мартин совсем съежился от моих слов. Странно было его видеть… таким.
   — Майкл… кто вы? Он и ты? Кто вы такие? Откуда вы? Что делаете здесь, в этом треклятом мегаполисе?
   — Если бы я знал, Мартин, если бы я знал.
   На мгновение я отвлекся на замолкшую наконец снаружи сирену.
   Силы подтянуты, сейчас по всему периметру будут расставлены снайперы, контролировать каждого из них я не смогу, у меня еще так мало опыта. И нужно было двигаться, чтобы суметь его еще приобрести.
   — Пошли, нужно торопиться.
   Выбирались мы самым естественным для этого способом — через ветки подземных коммуникаций. Подвалы были новые, чистые, со сложными системами обороны и сигнализации. Я проходил их насквозь, оставляя позади лишь дымящийся хаос. Кажется, разрушать эту чуждую человеку машинерию мне удается наиболее непринужденно. Просто вспомнить, что со мной творилось, пока выходила из меня вся эта дрянь… нужно учиться себя сдерживать, Но не сейчас. Сейчас я просто заметаю следы.
   — Мартин, — спросил я, когда мы выбрались из технического колодца и смогли снять маски, — что он тебе сказал?
   Этот взгляд был куда красноречивее слов, но мне сегодня были нужны слова.
   — Он мне показал цель.
   — Так просто?
   — Так просто. Если я готов умереть за деньги, то почему я не могу жить ради чего-то большего.
   — Мартин, не обманывай себя. Ты что-то увидел. Что-то такое, что заставило тебя перестать колебаться.
   Рывок, остановка. Все выходят, конечная.
   — Ты! Ты меня спрашиваешь! Что еще, кроме вас двоих, я должен увидеть? Ты — видел свои глаза?! А его глаза — я видел. Забыть бы, укрыться где-нибудь от этого, но нет, не забыть, не сбежать. Только умереть… но умереть теперь я всегда успею.
   Больше мы не разговаривали. Сказать по правде, мы пару раз виделись с тех пор, но мне до Мартина уже было мало дела, а он… если и хотел что-то мне сказать, ни разу не решился. Это был наш последний разговор. Мартин погиб на одной из операций за два года до старта «Сайриуса». Я вычитал это в одной из сводок. Скорбеть по нему у меня тоже просто не получилось.
   К моему удивлению, очутились мы в итоге не у подножия той одинокой башни, а в самом центре мегаполиса — два часа езды на монорельсе. Мы прошли внутрь под строгими взглядами множества камер — я уже окончательно пришел в себя и просто их старался не замечать, — Мартин молча провел по сканеру какими-то карточками, нас пропустили. Мы поднялись наверх. Немного поблуждали по коридорам, потом снова поднялись, но не под самые небеса, как мне уже представлялось, а куда-то на средние уровни, все углубляясь в лабиринты коридоров и переходов.
   Вывески на дверях не было. Как не было и других примет, которые бы хоть как-то идентифицировали владельца помещения. От стен веяло отчуждением. Здесь нечасто бывали люди.
   Мартин молча махнул рукой, проходи, а сам поспешно скрылся за дверью, не попрощавшись. Что же такое сказал ему этот неведомый мой противник, что разом сделал из вполне здравомыслящего человека почти что фанатика. Впрочем, почему я до сих пор считаю этого неизвестного своим противником. Я уже тогда видел, делить нам с ним особо нечего. Разве что нашу общую судьбу.
   Оставалось преодолеть последнюю, незапертую дверь, и тогда… что «тогда»? На меня обрушится страшный удар? Мои мозги закипят и испарятся под чьим-то могучим пылающим взглядом? Как глупо.
   Я потянулся через свой хрустальный мир — заглянуть, подсмотреть, разведать — и не почувствовал ровным счетом ничего. Даже памятного холодного дыхания мне в затылок я не чувствовал уже сколько часов. Но он был там. Сомнений не было.
   Небольшое помещение, похожее на кабинет менеджера среднего звена, без окон, одинокий стол с терминалом в углу, рядом с ним кресло, каких миллионы в этом городе-переростке. В кресле сидел, лицом ко мне, он. На лице царило всемогущее терпение. Голос его — физический, слышимый — оказался совсем не таким, каким звучал в моей памяти тот, беззвучный, мощный, всепроникающий, всепоглощающий.
   — Мое имя — Ромул.
   Ромул… кажется, это какие-то древние легенды…
   — Майкл Кнехт. Впрочем, я уже понял, что имя это с сегодняшнего дня не имеет особого смысла. Зовите меня как хотите.
   — Ты хорошо держишься для человека, который вдруг окончательно понял, что назад пути нет. Ты не человек, Майкл Кнехт. Не только человек. И то, что ты так упорно именуешь «своим хрустальным миром», на самом деле лишь висит тяжким грузом на твоей телесной оболочке, напоминая о себе каждую секунду, отныне и до конца жизни. Ты — человеком никогда не был, и уже никогда не сможешь им стать.
   Я не знал, что ему ответить. Да и отвечать, если честно, не хотелось. От этой встречи я ждал чего угодно — шантажа, угроз, попыток подкупа, предложений дружбы, поддержки, всех земных благ… банальностей от человека, именующегося Ромулом, я не ждал.
   Я — не человек. В этом факте самом по себе мало интересного. Важны последствия. Но и даже они — не важны.
   — Это то, зачем я сюда пришел?
   — Нет, Майкл. Это то, что я обязан был тебе сказать, чтобы информация эта исходила не от тебя самого. Чтобы ты смог с ней окончательно сжиться. Потому что тебе еще предстоит выбор. И прежде чем ты его сделаешь, я тебе должен сказать еще кое-что…
   Я все-таки поймал тонкую тень выражения на этом лице. И сердце мое заранее болезненно сжалось. Ромул был прав. Я совершенно забыл.
   — Мы не успели, Майкл. Твоя мама умерла в больнице спустя несколько минут после того, как ты выбрался из камеры.
   Только теперь я понял, откуда эта ноющая пустота за грудиной. Я чувствовал, все это время чувствовал. Но не позволял себе поверить. Отгонял подступающую мысль. Думал одругом. Ромул мне сказал то, чего я не желал слышать. Это случилось в первый раз. Но далеко не в последний.
 
   Разыскиваемая вами информация ищет нового хозяина.
   Сообщение пришло в 15. 32 по среднеевропейскому времени. Сработал один из двадцати триггеров на подконтрольных Улиссу серверах пяти разных Корпораций. Триггер разослал последовательно по две тысячи абсолютно одинаковых сообщений на подставные адреса семи различных адресных зон, каждый из которых перекрестно обходили роботы-сборщики его личного, разбросанного по всему доступному виртуальному пространству бот-нета. В такой каше логов, перемежаемых откровенными подделками и тупиковыми ссылками на несуществующие адреса, не смог бы разобраться, не подняв колокольный звон на все мультисетевое пространство, ни один самый высокооплачиваемый специалист любой из Корпораций, ни один не отловленный покуда вольный спец.