Коул Аллан. Когда боги спали

   — Но, моя леди, Занзер еще и чрезвычайно опасное место, — сказал он. — Конечно, здесь есть люди, занимающиеся честным бизнесом, подобно мне. Но здесь немало и воров, как простолюдинов, так и благородных. А какие здесь интриганы! — Он содрогнулся. — Я расскажу вам истории об интригах и неблаговидных событиях при королевском дворе, вы только рот разинете.
   — Расскажешь, расскажешь, — спокойно сказала леди Фатина. — И я с удовольствием в свое время выслушаю твои удивительные истории. Но сейчас у меня кое-что иное на уме. Например, условия моего обитания здесь.
   Абубенсу расцвел. Какая же добрая и вежливая у него хозяйка. И как только могут утверждать, что она убила собственного мужа! А она ведь еще и красавица! Абубенсу никогда не приходилось находиться рядом с такой женщиной. А это черное платье так идет ей! А какие полные губы, а какие темные глаза, в которых вспыхивают искры, быть может, обещания.
   — Вам понравится дом, который я отыскал для вас, моя леди, — сказал он. — Он расположен на холме. Вид на вечерний Занзер просто сногсшибательный. Особенно на дворец Протаруса. Видите ли, дворец построен из золота, так что, когда загораются фонари и начинают бить фонтаны, так и кажется, что видишь перед собой обитель богов.
   — Приятно слышать, — сказала леди Фатина, утирая подбородок сыну, мальчику, едва начинавшему говорить. Звали его Палимак, что на валарийском языке означало «обещание».
   — Но откровенно говоря, — продолжала она, — больше всего меня заботит хорошая детская комната.
   — Она перестроена в точности согласно вашим пожеланиям, моя леди, — сказал Абубенсу. — Такой великолепной детской комнаты еще ни у кого не было. За расходами не стояли.
   — Надеюсь, она не слишком большая, — вмешалась нянька, маленькая кругленькая женщина с большим бюстом. — Обширные пространства пугают детей.
   — Твоя комната расположена рядом с комнатой юного хозяина, Скани, — поспешил заверить ее Абубенсу. — Там есть все удобства, так что ничто не помешает тебе все время приглядывать за ним.
   Не избавленная от сомнений Скани собралась что-то сказать, но леди Фатина предостерегающе посмотрела на нее. Нянька забрала Палимака из рук леди Фатина, склонилась над ним и начала баюкать, шепотом приговаривая, что, где бы хозяин ни спал, она всегда будет рядом.
   Абубенсу продолжал:
   — Соседское окружение состоит из столь же богатых и благородных людей, что и вы, моя леди. Дома их расположены достаточно близко, чтобы вам не чувствовать себя в полнейшей изоляции, но и достаточно далеко, чтобы не мешать вашей личной жизни.
   — В моем письме я упоминала о том, — сказала леди Фатина, — что сразу же по прибытии хотела бы устроить банкет — для знакомства со светским обществом Занзера.
   — Все устроено, моя леди! — радостно улыбаясь, сообщил Абубенсу — Я взял на себя смелость назначить его на вечер через два дня. Приглашения разосланы только самым избранным представителям высшего света. А прислуга, которую я набрал сам, в этот момент как раз занята подготовкой банкета.
   — Я просила вас пригласить одну конкретную персону, — сказала леди Фатина, — помимо остальных. Исполнено?
   Абубенсу закивал головой:
   — Да, моя леди. Лорд Тимур приглашен.
   — И он принял приглашение?
   Абубенсу замешкался:
   — Увы, моя леди, пока еще не подтвердил.
   — Но вы ожидаете? — не отставала леди Фатина.
   Человек пожал плечами.
   — Не могу обещать, моя леди, — сказал он. — В конце концов, он все-таки великий визирь, второй человек по значимости после короля Протаруса.
   Абубенсу тут же постарался перевести разговор в другое русло.
   — Видите ли, они друзья еще с детства, — сказал он. — Они даже зовут друг друга по именам — Сафар и Ирадж — в приватной обстановке.
   Он склонился ниже, сообщая доверительно:
   — Хотя говорят, что нынче лорд Тимур не в такой уж и милости у короля. Есть враги, которые нашептывают на ухо его величеству всякие гадости про лорда. — Он трагически пожал плечами. — И кто знает, правду ли они ему нашептывают, моя леди. Так что, может, оно и к лучшему, если лорд Тимур не примет приглашения. Зачем вам эти политические хлопоты?
   Леди Фатина сузила глаза.
   — Он нужен мне на банкете, — сказала она, и в ее решимости можно было не сомневаться.
   — Я попытаюсь, — неуверенно сказал Абубенсу. — Но не буду утверждать, что добьюсь своего, моя леди.
   Леди Фатина с улыбкой сказала:
   — Я полностью доверяю тебе, Абубенсу.
   Она протянула ему шелковый кошелек с деньгами.
   — Отблагодари кого хочешь, — сказала она. Абубенсу прикинул кошелек в руке и подивился его тяжести. — А что останется, пусть будет твое. Но чтобы лорд Тимур принял приглашение.
   Они въехали на широкую площадь, а дальше, на севере, цветущей стеной вставали деревья королевского сада. За ними возвышались шпили королевского дворца, жутковато поблескивая в свете все еще не зашедшей Демонской луны.
   «Интересно, — подумала Нериса, — узнает ли меня Сафар по прошествии стольких лет?»
 
 
   — Ну просто все, — сказал король Протарус, — просто все упирается в деньги.
   Он фыркнул от отвращения, и все члены ассамблеи королевского двора напряглись. От этого фырканья на многие дни вперед зависели их споры, чаяния и ночные кошмары. Союзы создавались, реформировались и раскалывались. В тысячах миль отсюда люди маленькие и большие трепетали, заслышав новость о том, что король изволил фыркнуть.
   — Каждый раз, как я собираюсь что-то предпринять, — сказал Протарус, — мне говорят, что это слишком дорого. А когда я — простой степняк — предлагаю решение, с помощью которого можно было бы получить эти самые деньги, мне говорят, что оно неосуществимо!
   Король свирепым взглядом обвел ярусы помещения заседаний двора. Сначала взгляд упал на Сафара, великого визиря и второго по значимости человека. Рядом располагался король Лука — официально титулующийся принцем Занзера. Далее — лорд Фари и другие сановные демоны. Ниже сидели королевские генералы и адъютанты. Отдельно от всех сидел Калазарис, ежедневно сокращающий расстояние по служебной лестнице и значимости между собой и Сафаром. Еще ниже устроилось огромное полчище различных чиновников, составляющих иерархию двора.
   — Может быть, кто-то объяснит мне, почему так получается, — поинтересовался Протарус. — Ведь я — правитель всего Эсмира. Число моих подданных составляет несколько миллионов. И все из них чем-то занимаются, зарабатывают себе на жизнь и процветают, в то время как у короля нет денег на управление тем самым королевством, в котором они процветают. — Протарус покачал головой. — Вся беда в том, что я слишком щедр, — сказал он. — Я сделал моих друзей богатыми. Дал им дворцы, земли, деньги. Деньги! Опять это слово!
   Он посмотрел на Сафара.
   — У тебя есть деньги, лорд Тимур, — сказал он. — Почему у меня их нет?
   — Вам стоит только попросить, ваше величество, — сказал Сафар. — И я все отдам вам.
   Протарус в раздражении забарабанил по трону пальцами, украшенными ювелирными украшениями.
   — Я не об этом, лорд Тимур, — сказал он. — И я не из тех монархов. Уж если я что-то подарил, то никогда не попрошу назад.
   Лейрия, страж и наложница Сафара, неловко заерзала. Она тоже некогда стала таким даром.
   — А дело в том, — пояснил Протарус, — что у вас есть деньги, а у меня их нет лишь потому, что вы тратите только на собственное содержание. — Протарус обвел рукой зал. — А мне приходится содержать целое королевство. Вот мое хозяйство! И куда идут мои деньги? Уж явно не на предметы роскоши. Видят боги, что я человек без претензий.
   Никто не осмелился намекнуть, что тут король сильно преувеличивает. Протарус давно расстался со своим солдатским прошлым и, став королем королей, предался различным утехам. Он обзавелся множеством дворцов с полной прислугой, огромными конюшнями прекрасных скакунов на все вкусы и цели, громадными арсеналами разукрашенного оружия и доспехов, разбухшими складами и винными подвалами, немыслимыми гаремами, в которых постоянно обновлялся штат женщин.
   Король вздохнул и устало обмяк на троне. Видно было, что прошедшие семь трудных лет правления не прошли даром. Ему еще не исполнилось и тридцати, но выглядел он на десяток лет старше. Гордость его, длинные золотые локоны, поредели, и теперь поверх короны он вынужден был носить золотую изукрашенную каменьями шапочку. В бороде пробивалась седина, а лоб избороздили морщины.
   — Поведай еще раз нам о наших трудностях, лорд Тимур, — сказал он. — Да изложи так ясно, чтобы все поняли.
   Сафар пробормотал что-то почтительное и встал. Он подошел к Протарусу и махнул слугам, застывшим в ожидании, чтобы те отодвинули огромный занавес позади королевского трона.
   Стену покрывал гигантский барельеф Эсмира. Сразу выделялся Божественный Раздел, рассекая большую часть суши с востока на запад. Также четко просматривалась и огромная пустыня, ныне не запретная, некогда разделявшая людей и демонов.
   У Сафара на ладони оказалось несколько шариков. Он взмахнул рукой, и от пола до потолка встала тонкая стена дыма, отчего разинули рот все присутствующие, включая и Ираджа. Позади этой дымчатой стены засветился, оживая, барельеф, вызвав хор изумленных звуков у присутствующих. Перед ними находилась ожившая карта Эсмира, по которой двигались крошечные фигурки, деревья колыхались под ветрами, и волны бились о далекие берега.
   Сафар низко поклонился Ираджу, охватывая изображение жестом фокусника.
   — Узрите ваше королевство, ваше величество, — объявил он.
   «Интересно, как Тимур делает это, — подумал Фари. — Нет, не карту оживляет… тут-то как раз все понятно. Пожалуй, и я так бы смог, проконсультировавшись с соответствующими книгами. Но вот эти дымы — это совсем другое дело. Где тут магия? Я ничего не чувствую!»
   Именно эта тайна и являлась причиной, вернее одной из причин, желания Фари устранить Сафара.
   Настроение Ираджа улучшилось. Он хлопнул в ладоши и сказал:
   — О, очень хорошо, Сафар. Очень хорошо!
   Придворные также разразились овацией. Лука мрачно потрещал когтями, изображая восхищение.
   «К чему все эти драматические и напыщенные жесты? — подумал он. — Можно подумать, здесь не серьезное деловое обсуждение, а какое-то развлечение. Он просто морочит нас, особенно Протаруса».
   Лука горько переживал из-за того влияния, которое Сафар оказывал на Протаруса. В положении принца Занзера он считал себя вторым по значимости в Эсмире. Именно он должен был бы давать советы Протарусу, а не этот простолюдин Сафар Тимур.
   — Вот здесь расположены самые неблагополучные регионы, ваше величество, — сказал Сафар.
   Он взмахнул рукой еще раз, и сквозь дымку стали пробиваться небольшие язычки пламени. По всему королевству таких очагов насчитывалось штук сорок. Разных размеров огоньки — от маленьких, где смуты только начинались, до больших, где ситуация грозила выйти из-под контроля.
   — Как их много, — пробормотал Протарус.
   Он бросил резкий взгляд на Калазариса и сказал:
   — Ты никогда не говорил мне, что их так много!
   — А, да, ваше величество, но я могу объяснить, — забормотал Калазарис. — Доклады задерживаются… из-за… трудностей.
   Ирадж холодно кивнул ему и обратился к карте.
   — Это самая последняя информация, которая поступает ко мне из наших храмов, — сказал Сафар. — И я думаю, впервые мы видим, насколько широкое распространение получили эти неприятные для нас события.
   Калазарис с трудом подавлял гнев от столь высокомерных заявлений великого визиря. Главный шпион занимался тем, что показывал королю ту картину, которую тот хотел видеть, убеждаясь, что монарх в состоянии контролировать ситуацию. Этот же Тимур, с его сетью жрецов, просто вонзал нож в спину Калазарису.
   И уже не в первый раз Калазарис поклялся про себя, что настанет день, когда он избавится от этого Тимура.
   — Похоже, что самая серьезная проблема у нас в Каспане, ваше величество, — сказал Сафар, указывая на прыгающий язычок пламени неподалеку от западного моря.
   — Да, да, — сказан Протарус. — Вот потому-то и встал вопрос денег. Нам необходимо отправить туда войска и подавить мятеж. Но казначей сообщил мне, что денег на оплату этой операции у меня нет. Сундуки пусты.
   Он окинул взором карту, пересчитывая количество язычков пламени. Наконец взгляд его вновь обратился к горящему Каспану.
   — Для Каспана деньги должны быть найдены, — сказал он. — Вопрос: где их взять?
   — Налоги, ваше величество, — вмешался Лука. — Вот вам и ответ. Надо больше собрать налогов. Как вы сами говорите, только благодаря вашим усилиям и процветают ваши подданные. И за это процветание они должны с охотой расплатиться.
   — Вынужден не согласиться, ваше величество, — сказал Сафар. — Процветание не носит всеобщего характера. В некоторых районах оно возможно, но лишь в тех, что не затронуты эпидемией и засухой. Должен напомнить нашему благородному другу, королю Луке, что эти условия за последние десять лет не просто превалируют в других районах, а еще и ухудшаются.
   Фари фыркнул.
   — Снова Хадин! — пробормотал он.
   Сафар порывисто повернулся к старому демону.
   — Но ведь я уже предоставлял вам доказательство, — сказал он. — Как можно не считаться с правдой?
   — Да я ничего не отвергаю, — сказал Фари. — Проблемы действительно существуют. И возможно, они вызваны именно какими-то бедствиями в Хадин. Но с чем я решительно не согласен, так с тем, что проблемы эти будут длиться вечность. Ну и раньше случались бедствия. Засуха приходила. Засуха уходила. Эпидемия приходила. Эпидемия уходила. Это нормальный божественный цикл. Только самые благочестивые и набожные могут жить в вечной радости, получая заслуженное благословение.
   — Я не собираюсь вступать в перепалку с моим уважаемым коллегой, ваше величество, — сказал Сафар. — Ведь вы хотите выслушать решение, а не дискуссию. И я могу предложить такое решение.
   Протарус заерзал:
   — Прямо сейчас?
   — Я согласен с королем Лукой, ваше величество, — сказал Сафар.
   Лука нахмурился. Куда это он клонит?
   — Ответ в налогах, ваше величество, — сказал Сафар. — Вот только налоги надо брать не с тех, кто их платит, а с тех, кто не платит.
   Калазарис сузил глаза. «Так вот о чем он», — подумал он.
   — Обложите налогом меня, ваше величество, — сказал Сафар. — Я не только облагодетельствован вашими дарами, но еще и налогов с них не плачу.
   Сафар указал на Луку, затем на Фари, на Калазариса, на всех в зале по очереди.
   — Мы все процветаем, ваше величество, — сказал он. — Но ничего не платим за это.
   Протарус заинтересовался.
   — Я не раз утверждал, что моя щедрость — мой порок и моя добродетель, — сказал он. — Пожалуй, я действительно прощал больше налогов, чем следовало бы.
   — Вот именно, ваше величество, — сказал Сафар. — И я уверен, что все мои коллеги с радостью разделят с вами тяжелую ношу в этот непростой момент.
   — Ага, налог в связи с чрезвычайным положением, — сказал Протарус. — Может быть, такое название сотрет кислые выражения с некоторых лиц. — Он улыбнулся Луке и Фари. Оба в ответ выдавили из себя улыбки. Затем он вновь обратился к Сафару: — Временный налог, лишь на период чрезвычайного положения. И, говоря политическим языком, лучше его принять единогласно.
   — Я не боюсь этой жертвы, — сказал Лука. — Но должен указать, что и этих денег будет недостаточно. Может быть, хватит на Клепан. — Он указал на череду огоньков на барельефе. — А как быть с остальными?
   — Король Лука совершенно прав, ваше величество, — сказал Калазарис. — И я также присоединяюсь к его желанию пойти на жертву и разделить с вами бремя трудностей. Но еще я хотел бы выяснить вопрос относительно чрезвычайности. — Он указал на барельеф. — В основе всех наших проблем, ваше величество, находится негативизм во всех его проявлениях.
   Протарус заинтересованно поднял голову.
   — Мы запугали наших подданных, ваше величество, — продолжил Калазарис. — Все время они слышат только плохие вести. А такая ситуация порождает слухи о том, что дальше будет еще хуже. И тогда слабые люди вовлекаются в мятежи. А добрые честные люди вынуждены лгать сборщикам налогов, когда те приходят за деньгами. И тем самым скрывается огромное количество денег, которое по праву принадлежит вам. Огромное количество, ваше величество. Огромное.
   — Это же воровство! — сказал Протарус, сердито представив себе своих злонамеренных граждан, прячущих сундуки с золотом по подвалам.
   — Вот именно, ваше величество, — сказал Калазарис. — Воровство. Другого слова и не придумаешь. И я предлагаю покончить с этим немедленно!
   — Каким же образом? — спросил Протарус.
   Калазарис оглядел всех собравшихся, затем вновь посмотрел на короля.
   — Я думаю, что этот вопрос лучше обсудить в приватной обстановке, ваше величество, — сказал он.
 
 
   — Я не пойду на это, Ирадж, — сказал Сафар. — Может быть, устраивать столь грандиозную ложь в духе Калазариса, но не в моем.
   — Откуда ты узнал, что это ложь, — спросил Протарус.
   Они вдвоем находились в королевских апартаментах. Менее часа назад Калазарис, при яростной поддержке Луки и Фари, изложил свой план. Сафар возражал столь горячо, что Ирадж отослал этих троих, чтобы иметь возможность наедине переговорить.
   — Калазарис резонно замечает, что наличие скверных новостей отрицательно сказывается на делах королевства, — продолжал Ирадж.
   — Ложью дел не улучшишь, — сказал Сафар.
   — И все же, — сказал Ирадж, — я не вижу, чтобы кто-то собирался лгать. Калазарис просто предложил устроить национальное празднество. Празднество, которое будет способствовать утверждению позитивного в нашем королевстве.
   — А как же насчет заклинания? — спросил Сафар. — Заклинания, которое я как великий визирь должен сотворить?
   — А что же плохого в том, если мы спросим у богов, когда же закончится это кризисное время? — сказал Ирадж.
   — Да то плохо, — ответил Сафар, — что у Калазариса уже наготове ответ, который я должен сообщить всему Эсмиру.
   Он поднял палец.
   — Один год! — Он с отвращением покачал головой. — Один год… и в мире вновь все станет хорошо.
   — Хорошая цифра, — сказал Ирадж. — Если люди узнают, что дела улучшатся через год, они не будут так зажиматься с деньгами, выплачивая налоги. Да я даже смогу поднять эти самые налоги. В связи с чрезвычайностью ситуации, как ты и предлагал.
   — Но только для бедных, — усмехнулся Сафар, — а не для богатых.
   Протарус вздохнул:
   — Это была хорошая идея, Сафар. Не в деньгах даже дело, а в самой идее. К сожалению, я не могу ею воспользоваться.
   — Почему же?
   Король опять вздохнул:
   — Ведь я с ними сажусь за один стол, Сафар. Когда я развлекаюсь, они мои гости. Когда я еду на охоту, они охотятся со мной. В конце концов, они мои друзья. Я не хочу садиться за стол с теми, кто доведен до бешенства моими поборами.
   Сафар промолчал. На самом деле он думал, насколько откровенен Протарус в своих заявлениях. Он жаждал этой откровенности, потому что не хотел сердить своего могущественного друга.
   — А если мы устроим эту публичную церемонию с заклинанием, — сказал Ирадж, — и ты увидишь, что нам грозит еще много трудных лет, а далеко не один, ты сочтешь за честь сообщить об этом. Так?
   Сафар попытался улыбкой разрядить ситуацию.
   — Только часть этого дела представляется мне исполненной с честью, Ирадж, — сказал он. — В конце концов, на кону стоит моя честь мага. Ведь если пройдет год, а трудности никуда не исчезнут, мне больше не будет веры.
   Протарус долго и пристально разглядывал его. Затем улыбнулся в ответ, но глаза остались непроницаемыми.
   — Я понимаю, что эта жертва слишком велика, — сказал он.
   На этой неутешительной ноте встреча и закончилась.
   Когда Сафар уже собрался уходить, король сказал:
   — О, чуть не забыл. Капитан моей охраны говорит, что пора бы Лейрии пройти курс переподготовки во дворце.
   — Я непременно передам ей, — сказал Сафар.
   Как только дверь за ним закрылась, из боковой комнаты вышел Калазарис. За ним следовали Лука и Фари.
   — Хорошо, что вы дали нам сигнал задержаться и послушать, ваше величество, — сказал Калазарис. — Разговор получился весьма откровенным. Я обязан сказать, что вы обращались с ним чересчур спокойно, ваше величество. Чересчур.
 
 
   Вечером экипаж Сафара подъезжал к грандиозному дворцу. Шел такой сильный дождь, что из виду скрылась даже Демонская луна.
   — А кто это такая леди Фатина, Сафар? — спросила Лейрия.
   — Я толком не знаю, — ответил он. — Говорят, что она пользуется печальной славой.
   — Наверное, она все-таки большее собой представляет, — сказала Лейрия, — коли ей удалось заполучить на банкет самого великого визиря.
   Сафар отодвинул занавеску и выглянул в окно, но темень стояла такая, что он увидел лишь отражение собственного лица.
   — Тут все дело в моем старшем чиновнике, — сказал Сафар. — Не может устоять перед взяткой. Мне бы надо избавиться от него, но с помощью этих нечестно заработанных денег он представляет собой столь эффективную шестеренку, что лучшего администратора во всем Эсмире не сыскать.
   — Ты мог бы и отказаться, — сказала Лейрия. — Но, видимо, ты, как и все мужчины города, сгораешь от любопытства увидеть ее. Говорят, что она просто красавица.
   — Я никогда не мог разобраться в причинах появления того или иного мероприятия в моем расписании — то ли в результате взятки, то ли мне действительно по долгу службы надо присутствовать. Впрочем, часок побуду — засвидетельствовать почтение, а затем и ускользну.
   — Ну а если она к тому же еще и красавица, то это даже лучше, — сказала Лейрия.
   Сафар рассмеялся.
   — Да еще и с печальной славой, — сказал он. — Не забудь.
   Лейрия рассмеялась вместе с ним.
   И Сафар отметил, что в этот вечер она чрезвычайно любопытна.
 
 
   Нериса увидела, как он вошел.
   Дождь заставил гостей припоздниться, и она с отчаянием поняла, что Сафар должен прибыть одним из последних. Вечер выдался очень трудный: Нериса изо всех сил была вынуждена изображать из себя очаровательную и остроумную хозяйку перед группой незнакомцев, в то время как она каждую минуту ждала, что Сафар вот-вот появится.
   Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто вся эта затея устроена только потому, что ей от него что-то нужно. Леди Фатина и сама в состоянии позаботиться о себе, и ей не нужен мужчина — пусть он и сам великий визирь. Нет, просто это ее долг — представиться обществу. Она и так затянула с исполнением этого долга.
   Что же касается девической влюбленности в Сафара, то это было давно и осталось именно там — в прошлом. Сафар в то время был настолько добр, что все понял и не стал ее унижать.
   Она настраивала себя при встрече с ним оставаться столь же спокойной и холодной, сколь и надлежит быть леди Фатина.
   И тут он показался в дверях. Только что там никого не было, и вот уже ливрейный лакей ведет его.
   Кто-то указал на нее, он поднял голову и улыбнулся, когда взгляды их встретились.
   Нериса потеряла все свое самообладание. Она погибла.
   Глаза у него были такими же голубыми, какими она их помнила.
 
 
   Сафар оцепенел, увидев, как эта женщина идет к нему. Леди Фатина была красива именно так, как и утверждали люди. А может быть, и еще красивее в этом потрясающем черном платье с низким вырезом, обнажающим жемчужного цвета грудь. Наряд тесно облегал ее изящную тонкую фигуру.
   Но когда она оказалась рядом и протянула руку, лицо ее оставалось холодным. Эта холодность, как и тонкая улыбка, оттолкнули Сафара. Эта женщина не нуждалась ни в чьих одолжениях. Его чиновник взял взятку ни за что, так тому и быть.
   Но вот их пальцы соприкоснулись, и Сафар ощутил ее дрожь. Он заглянул ей в глаза и увидел, как там пляшут золотые искорки. Он увидел губы, изогнутые в знакомой усмешке.
   — Это же Нериса, хозяин, — прошипел Гундара из нагрудного кармана. — Нериса!
   Но Сафар и так уже все разглядел и понял. Он испытал потрясение, увидев перед собой восставшую после смерти Нерису, превратившуюся в прекрасную леди Фатина.
   Нериса тепло и решительно пожала его руку и прошептала:
   — Не выдавай меня. — Вслух же громко произнесла: — Как любезно с вашей стороны, лорд Тимур, посетить мое недостойное жилище.
   Сафар пробормотал приличествующую случаю фразу.
   — Боюсь, мы начали без вас, мой лорд, — сказала Нериса, указывая на столы с яствами. — Но давайте обойдемся без формальных церемоний и присоединимся к остальным, пока вы еще не умерли от голода. И если у вас затем будет хорошее настроение, мы поболтаем, чтобы лучше узнать друг друга.
   Сафар пришел в себя настолько, что смог отвесить неловкий поклон. Плохо соображая, он позволил слуге отвести себя к столу.
   Только усевшись, он вспомнил, что оставил Лейрию у дверей, не отдав соответствующих распоряжений. Он повернул голову в ее сторону и увидел каменное лицо. Тогда он послал к ней слугу с распоряжением присоединиться к другим охранникам, устроившимся в буфетной. Но когда слуга подошел к ней с посланием, Лейрия яростно помотала головой, что-то прошипела в ответ и ураганом выскочила из помещения.
   Когда же слуга вернулся, Сафар не удивился, услыхав переданные слова:
   — Прошу вас поблагодарить лорда, но я подожду его в экипаже.
   Скверно.
   Затем он услышал смех Нерисы — естественный, такой земной смех, вырвавшийся из-под маски, — и полностью забыл о Лейрии.