Коул Аллан. Когда боги спали

   — Я так горжусь тобой, Сафар, — сказала сестра.
   Сафар был удивлен ее реакцией. Сон был столь реалистичен, что он ожидал от нее нагоняя. И вместо того, чтобы поблагодарить, он пробормотал, что виноват.
   — Да что с тобой, Сафар? — спросила она. — Как ты можешь быть виноват, если прославил нашу семью?
   Ирадж, услыхав диалог, протиснулся к ним.
   — Сафар просто устал, — сказал он и хихикнул. — Пронзать демонов копьем — тяжелая работа.
   Все рассмеялись, как над самой веселой шуткой, которую им приходилось слышать. Эти слова передавались из уст в уста, и вскоре вся толпа покатывалась с хохота.
   Таким был еще один урок, который постиг в этот день Сафар. Успех обращает каждое слово человека в чистейшее золото. А с такой задачей не мог справиться ни один из ныне живущих или уже умерших магов.
 
 
   На следующий день все собрались у храма для похоронной церемонии. Губадан надел скорбную желтую мантию, а жители обвязали пояса желтыми шарфами и намазали на щеках золой следы слез. Тела семерых погибших солдат каравана возложили на плот, украшенный красными ленточками в честь Тристоса, бога, правящего в Королевстве Смерти.
   Негромко отбивали такт барабаны, Губадан молился за бедных чужестранцев и окроплял завернутые в белое тела священным маслом. Когда солнце достигло зенита, Коралин, одетый в ниспадающие золотистые мантии с розовой бахромой, шагнул вперед, чтобы поджечь разложенные вокруг тел просмоленные щепки. Затем Ирадж и Сафар с помощью длинных шестов, украшенных лентами, толкнули плот дальше в озеро. Его потихоньку отнесло к середине. Все вознесли свои молитвы, когда в небо поднялся густой столб дыма. День стоял безветренный, и дым поднимался высоко, клубясь под сияющими белыми облаками, а затем разбивался на серые ленточки. Позже все сказали, что это был добрый знак.
   Сафар, молитвенно склоняя голову, бросил случайно взгляд в сторону и увидел женщин из каравана, сбившихся в молчаливую группу. Они надели тяжелые мантии и скрыли лица вуалями, и поначалу он не мог разобрать, которая же из них Астария. Но тут он увидел, как одна маленькая фигурка сдвинула вуаль в сторону, и оттуда выглянул один глаз. Глаз, отыскавший его. Темный глаз, с длинными хлопающими ресницами. Сафар улыбнулся. Изящная белая рука помахала ему. Затем вуаль вновь опустилась. Сафар отвернулся с бешено бьющимся сердцем и обжигающей болью в чреслах от этого обещания, которое он разглядел во взгляде и жесте девушки.
   Губадан подтолкнул его в бок. Пора было затягивать похоронную песню.
   Волынщик задал медленный темп, и один за другим подключились остальные инструменты. Сафар поднял голову, и полились ясные печальные слова:

 
Где наши уснувшие братья?
Ушли в поля блаженства.
Где наши уснувшие братья?
Спят в горних полях богов.
Наши смертные сердца
Стремятся соединиться с их душами.
 

   В безмятежном воздухе слова разносились далеко. И когда стих последний звук, все всплакнули.
 
 
   Позднее Коралин и деревенские старейшины собрались, чтобы обсудить таинственное появление демонов. Сафара и Ираджа пригласили поприсутствовать, и все оказались в большом, ярко раскрашенном шатре хозяина каравана, раскинутом возле караван-сарая.
   Сафару еще не доводилось видеть такой роскоши. Пол в несколько слоев покрывали пушистые дорогие ковры. Вокруг установленного в центре очага, на котором слуга хлопотал над котлом с дымящимся бренди, лежали подушки и валики. Слуга помешал в котелке, на поверхность всплыли всевозможные фрукты, и Сафар ощутил такой аромат, что опьянел от одного вдыхания. Занавеси разделяли шатер на отдельные комнаты, и в одной стороне Сафар разглядел силуэты куртизанок, подошедших поближе, чтобы слышать, о чем говорят.
   — Вот как оценивает ситуацию Коралин, — сказал хозяин каравана. — Атаковавшие нас демоны принадлежали, скорее всего, к их худшей и глупейшей, незаконно действующей части. Но их действия пойдут нам на пользу, поскольку когда остальные демоны увидят, что эти не вернулись домой, то поймут, что нельзя безнаказанно нарушать установления богов.
   Старейшины, вполголоса переговариваясь, выразили свое согласие с такой оценкой.
   — Что же нам предпринять? — сказал Коралин. — Каков наш следующий шаг? Коралин потому так спрашивает, что полагает: успех дел зависит от нашего единства.
   — Думаю, следует предупредить власти, — сказал Губадан.
   Коралин приподнял кустистые брови.
   — Вы в самом деле так полагаете, святейший? — спросил он. Затем оглядел остальных. — А кто они такие, эти власти? Коралин неподвластен королю. Он сам над собой господин.
   Бузал, глава совета, старейший из всех в свои восемьдесят лет, сказал:
   — Кирания тоже живет по своим законам. Нами никто не правит. — Бузал усмехнулся, демонстрируя темные десны с остатками зубов. — Наш жрец, — он указал на Губадана, — дает нам лишь законы природы. Но я не думаю, что эти законы многое могут сказать.
   Губадан погладил смущенно бороду.
   — Конечно, мы живем в отдалении, — сказал он. — И храм наш не считается столь уж значительным. Но разве предупредить других — не наш долг?
   — Да ерунда это все, не стоит и козьего дерьма, — вмешался Форон, деревенский кузнец. — Разумеется, я не хочу никого оскорбить. Но о чем предупреждать? Демоны сдохли, и теперь от них осталась лишь вонь. Вряд ли кто-нибудь еще появится. Вот и все. Сказке конец.
   — Но почему бы не предупредить? — спросил Губадан. — Что в этом плохого?
   Коралин хмыкнул, и все повернулись к нему, ожидая, что он предложит.
   — Я не знаю здешних мест, — сказал хозяин каравана. — Торговые дела впервые занесли меня сюда, в эти горы, за которыми рынки Валарии. А купить соответствующую карту у братьев торговцев — дорого. Даже если это первое путешествие принесет мне прибыль, о которой я мог бы только мечтать, все равно за одну поездку мне не окупить вложения.
   Он покачал большой лохматой головой.
   — Даже если бы Коралин был менее значительным человеком, — сказал он, — этот инцидент заставил бы меня призадуматься. И я бы не решился на повторную поездку. А зная достаточно хорошо моих собратьев, хозяев караванов, я могу уверенно заявить, что они почувствуют то же самое, как только узнают, что в этих горах стало небезопасно.
   Люди зашептались. Если Коралин сообщит о случившемся, то Кирании грозит катастрофа. Вся торговля, осуществляющаяся через Божественный Раздел, пойдет прахом. Кирания не просто пострадает. Сама жизнь ее поблекнет.
   — И тогда мы не только не увидим караванов, — сказал отец Сафара Губадану, — но и пилигримов больше не будет.
   Старый жрец вздрогнул. Все знали, как существенно зависел он от подаяний тех, кто посещал храм богини Фелакии и священное озеро.
   — Да, — сказал он, — теперь я вижу мудрость твоих слов, Каджи. Однако вдруг мы ошибаемся, и эти демоны не окажутся здесь единственными? Мы ведь отрезаны от остального мира. Новости ползут медленно. Что, если демоны напали и в других местах? И в таком случае наше молчание не только бессмысленно, но и опасно.
   Ирадж кашлянул. Все посмотрели на него. Он вспыхнул от такого внимания, но затем отважился на речь перед старейшинами.
   — Прошу прощения, — сказал он. — Как вам известно, не так давно мне довелось совершить длительное путешествие, в том числе и через Валарию. И я не слышал на рынках ни о демонах… ни о прочих опасностях. Кроме обычных — о мародерствующих бандитах.
   Губадан мягко вмешался, поясняя остальным слова Ираджа, осторожно рассказывая о том, что парень прячется здесь от кое-кого из собственного племени. Однако Коралин тут же ухватился за эти слова, решив напомнить, что кроме демонов есть и другие опасности, которые надлежит обсудить.
   — Если я ошибаюсь, — сказал он, — пусть именем Коралин назовут какую-нибудь свинью. Но из слов вашего мудрого жреца я понял, что юг постепенно превращается в зону постоянной вражды между воинствующими кланами. А для торговли это почти так же плохо, как и демоны.
   — Я говорил вовсе не об этом, — выпалил Ирадж. И тут же покраснел, как спелое яблоко, сообразив, какую глупость ляпнул.
   Коралин долго не сводил с него глаз. Затем улыбнулся.
   — Узнав о твоем происхождении, я теперь понимаю, откуда в тебе эта пылкость, — сказал он. — Уж наверняка ты приобрел ее не здесь. — Он успокаивающе поднял руку. — Я вовсе не сомневаюсь в мужестве людей Кирании, Сафар доказал, что хребет у вас стальной. Но я уверен, что вы не будете выдавать себя за прирожденных воинов, — он указал на Ираджа, — как этот молодой человек. — Послышались возгласы согласия. — Я также догадываюсь, что ты — сын вождя.
   Ирадж молча склонил голову, в то время как вскочивший Губадан попытался предотвратить раскрытие тайны. Но Коралин лишь рассмеялся и пожал плечами.
   — Больше можете не рассказывать, — сказал он. — Что-то где-то происходит, но это не мое дело, или пусть Коралина назовут сыном задницы, знающимся лишь с собакой, которая и сама не знает, что сделает в следующую минуту — то ли завоет, то ли залает.
   Он наклонился к Ираджу:
   — Вот что я скажу тебе, храбрый юный воин. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь Коралина, ты только намекни.
   Когда он сказал, Сафар понял, что вовсе не обязательно обладать магическим видением, чтобы разглядеть будущего короля. Какой-нибудь проницательный торговец мог это сделать запросто, и не тревожа своих безмятежных снов.
   Ирадж поднял голову в ответ на полный любопытства взгляд Коралина. Губы его слегка раздвинулись в улыбке, и затем он кивнул. Тем самым он обещал, что надолго запомнит услышанное. Между этими двумя людьми заключилось негласное понимание. Когда придет время — а оно несомненно придет, — Ирадж не только попросит помощи, но и сторицею за нее заплатит хозяину каравана.
   Коралин обратился к остальным.
   — Итак, соглашение достигнуто? — спросил он. — И мы никому ничего не рассказываем о происшедшем. Правильно?
   Старейшины стали шепотом совещаться. Затем Бузал сказал:
   — А как же твои люди? — Он указал на занавес, разделявший шатер. — А женщины? Как можем мы доверять их молчанию?
   — Мои люди согласны со мной во всем, — сказал Коралин. — Так что в их отношении можно не сомневаться. Что же касается женщин, Коралин поведает вам небольшой секрет о торговле куртизанками. Прежде чем я доверю девушек новым хозяевам, я заставлю каждую выпить Кубок Забвения, и о прошлом у них не останется воспоминаний. И у них не будет причин горевать о семье и друзьях. Это делает их приятными и счастливыми наложницами. Никаких слез, уменьшающих пылкость их господ. А заодно их память не будут тревожить и когти демонов.
   Мужчины засмеялись и расслабились. В ход пошли недвусмысленные чувственные шутки, сопровождаемые шумным весельем и хлопаньем по коленям. Только Сафар пришел в ужас от такого бесцеремонного обращения с Астарией и ее сестрами. Он глянул на отца и увидел, что тот ведет себя, как и остальные. Так же раскраснелся и хохочет.
   Тут Коралин распорядился, чтобы слуга начал угощать гостей горячим бренди. Все быстро опустошали бокалы и просили добавки. Вскоре разговор зазвучал громче, голоса мужчин стали увереннее, по мере того как они вспоминали различные приключения из собственной юности. Коралин не умолкал чуть не час, пересказывая битву во всех деталях, свидетелем которой он был. Мужчины одобрительно загудели, когда он поведал, как Сафар сражался с демонами — уничтожив чудище, похитившее Астарию, обломком посоха, которым размахивал, как боевым копьем. Но все разинули рты, когда он рассказал о мужестве Ираджа, спасшего Коралина прыжком в седло демона, прыжком, достойным великого воина равнин, схватившегося с более сильным врагом, и наконец ударом кинжала выпустившего на свободу душу демона.
   Сафар посмотрел на Ираджа и улыбнулся, благодарный за то, что тот сохраняет свое обещание. Но Ирадж нахмурился и принял вид человека, который наконец собирается рассказать, как же на самом деле все случилось. Сафар решительно покачал головой, Ирадж моргнул, не понимая, почему Сафара радует то обстоятельство, что величайшие похвалы предназначены не тому, кто их действительно заслужил.
   Ирадж наклонился к нему и прошептал:
   — Ты уверен?
   Сафар в ответ поднял чашу с бренди, провозглашая громкий тост в честь подвигов его мужественного друга. Это был первый тост, произнесенный им во взрослой компании. И все провозгласили имя Ираджа Протаруса, молодого человека, которому, как был уверен Сафар, суждено было стать королем.
   Все уже немного опьянели. И это Сафар чувствовал впервые. Облегчение смешивалось с опьянением, приводя к внезапному ощущению большого счастья. Счастье стало еще огромнее, когда Коралин принялся раздавать подарки.
   Во-первых, он сообщил старейшинам, что будет платить вдвое за любые товары, услуги или животных, которые понадобятся ему во время остановки в Кирании. Затем по его приказу слуги внесли ведра, доверху наполненные дарами. Он попросил старейшин самих распределить дары между жителями деревни. А каждому из старейшин вручил он кошель с серебром. Каждому мужчине деревни предназначались кисет с табаком и серебряная монета. Женщин ожидали склянки с духами и украшения. Детворе предстояло получить сладости и по медной монете.
   Наконец он подошел к Сафару и Ираджу.
   — Коралин долго размышлял над этим, мои юные друзья, — сказал он. — У меня есть для вас подарки, которые вы получите немного погодя. — Он хмыкнул. — Деньги само собой. Но что такое деньги, ребята? Монеты имеют ценность только потому, что мы пришли к общему соглашению считать их таковыми. А я задумал еще и кое-какие развлечения. Впрочем, развлечений в вашей жизни предстоит еще немало. Но у меня для вас кое-что особенное. Дар, после которого вы навсегда запомните Коралина. Во-первых, мой друг Ирадж… — Он вытащил черный бархатный кошелек. Глаза Ираджа сверкнули, когда Коралин извлек небольшой золотой амулет. С цепочки свисал удивительно искусно выполненный скакун. — Когда-нибудь, — сказал Коралин, — ты найдешь такую превосходную лошадь. Это будет скакун из скакунов. Настоящая мечта воина, для знающего толк человека сравнимая с целым королевством. И зверь этот будет быстрее и храбрее любого животного, которого только можно представить. Никогда не устающий. Всегда в добром расположении духа и настолько преданный, что, если ты упадешь, он вернется за тобой даже посреди битвы, чтобы ты смог снова сесть на него. Но, увы, ни один человек, у которого и есть такой конь, ни за что не согласится расстаться с ним. Разве что по глупости, не разглядев чистоты его линий и ярости духа. — Он протянул золотого скакуна Ираджу. — Но если ты отдашь этот магический талисман такому человеку, он не сможет отказать тебе в этой сделке. И не бойся, что ты его якобы тем самым обманываешь. Как только он отыщет другую такую лошадь, амулет позволит ему заполучить ее у нового хозяина.
   Слезы наполнили глаза Ираджа. Не стесняясь их, он едва смог вымолвить слова благодарности и обнял хозяина каравана.
   — Когда я найду такую лошадь, — сказал он, — я обещаю без промедления приехать к тебе, чтобы ты своими глазами увидел, какой великий дар мне преподнес.
   Коралин, которого охватили те же чувства, едва мог подавить всхлипывания, рвущиеся из горла.
   Затем он обратился к Сафару, сердце которого подпрыгнуло в предвкушении. И прежде всего Тимур подумал, что, может быть, Коралин все-таки не станет дарить лошадь и ему. Какой толк гончару от такого редкостного создания? Мысль была глупой, и он сам себя устыдил. Сафар поклялся, что во всеуслышание возблагодарит за любой дар, который он получит. И пусть, если потребуется изображать восхищение, он захлебнется в словах благодарности этому щедрому человеку.
   — Мне сказали, юный Сафар, — сказал Коралин, — что ты весьма умен. А некоторые говорят, что такого мудрого дитя в Кирании еще не рождалось. — Сафар принялся было протестовать, но хозяин каравана поднял руку, останавливая поток слов. — У Коралина для тебя два небольших подарка. Но вместе они могут оказаться весомее того, что я вручил Ираджу. Все зависит от того, действительно ли ты столь мудр, как говорят, и от того, как ты ими воспользуешься.
   Из складок халата он достал свиток.
   — Это письмо к одному приятелю в Валарии. Он человек богатый, образованный. Является патроном всех художников и мыслителей Валарии. В письме содержится просьба обратиться к верховному жрецу храмовой школы и проследить, чтобы тебя приняли и передали под начало самым великим ученым, которым Коралин оплатит все издержки, чтобы ты стал самым умным из людей всех частей света.
   Пальцы Сафара затряслись, когда он взял свернутый свиток. Свиток оказался тяжелее, чем ожидалось, и он чуть не уронил его. И тут на колени ему выскользнул маленький серебряный кинжал.
   Коралин огладил бороду.
   — А это мой второй подарок тебе, — сказал он. Сафар поднял кинжал, чувствуя, что в нем заключены какие-то таинственные особенности, и пытаясь понять, какие же. — А поскольку тебе предстоит находиться среди мудрых людей, — сказал Коралин, — то нож может оказаться более ценной вещью, нежели образование, которое ты получишь. Послушай старого торговца. Если какая-то мысль чересчур мудра, ей вряд ли доверяют. Если за словами человека слишком много скрыто, то вряд ли они столь уж ценны, как предполагает говорящий. Этот нож разрежет самые мудрые мысли и лукавые слова. И с небольшими усилиями ты доберешься до сути.
   Он посмотрел на остальных, насмешливо подняв тяжелые брови.
   — По крайней мере, так обещала колдунья, у которой Коралин купил эту вещь.
   Все фыркнули. Сафар растерялся, не зная, как отнестись к этим дарам, особенно к ножу, обладающему столь таинственным свойством. Он поднял его, ощущая покалывания магии и понимая, что он обладает той властью, о которой предупреждала колдунья.
   Голос отца донесся издалека, как во сне.
   — Разве ты не хочешь поблагодарить Коралина, сынок? — спросил Каджи. — А то ведь он подумает, что тебя не учили хорошим манерам.
   Сафар пробормотал слова благодарности с изяществом, присущим юноше семнадцати лет, но Коралин, похоже, понял его смущение. Он обнял юношу, едва не придушив его в своих могучих объятиях, Сафар обнял его в ответ, тем самым выражая истинную благодарность.
   — А теперь пошли, — взревел Коралин, отстраняя юношу. — Коралин обещал жителям Кирании празднество! Пейте, друзья мои, чтобы с добрым грузом алкоголя в наших желудках мы, спотыкаясь, начали веселье.
   Мужчины закричали, осушили емкости одним могучим глотком и наполнили их вновь.
   И немногие из людей Кирании, вышедшие из нежного возраста, не пребывали последующие дни в столь блаженном опьянении, о котором не раз вспоминали и по прошествии многих лет.
 
 
   В первый вечер в небеса взлетели шары и воздушные змеи с длинными пылающими хвостами. Повсюду раздавались пьяные песнопения и музыка, а любовники ускользали в темноту, дабы предаться нежным объятиям. Множество сговоров о помолвках было совершено в эту ночь, и не один ребенок был зачат в объятиях, перехватывающих дыхание среди едва скрываемых вскриков наслаждения.
   Коралин отвел Сафара и Ираджа в сторону, пока они не напились. Он забрал у них из рук чаши с бренди, сказав:
   — Вам, друзья мои, этой ночью понадобятся все ваши чувства. — Он рассмеялся. — Кроме того, если вы опьянеете, то окажетесь в лапах какой-нибудь деревенской простушки.
   Он погрозил им пальцем.
   — Ни к чему губить свое будущее ранними браками. Коралина и самого боги наградили страстной натурой. Спроси у любой из этих жен и служанок. — Он подмигнул. — Они зовут меня любимым бычком. И как доказательство, детей у меня несчитано. Я вам так скажу: если бы Коралин родился в более бедной семье, то моему отцу не удалось бы расплатиться за мои юношеские прегрешения.
   Затем он обхватил их за плечи и повел сквозь занавеси в женскую половину. В центральной ее части груды подушек достигали коленей. Коралин плюхнулся на подушки и похлопал по ним, предлагая друзьям занять места по бокам от него.
   — Я же обещал вам показать штучку или две из области наслаждений, ребята, — сказал он. — И я, Коралин-Бык, знаю в этих делах толк получше многих мужчин. И это не похвальба, а констатация факта, касающегося натуры Коралина.
   Он хлопнул в ладоши, и вошла привлекательная служанка, неся кальян. Сафар широко раскрыл глаза, поскольку на служанке было надето лишь прозрачное платье, демонстрирующее во всей красе ее прелести. Захихикав под этими пристальными взглядами, она, двигаясь грациозно и плавно покачивая бедрами, стала обносить присутствующих кальяном.
   Сафар услыхал, как кто-то зашипел от едва сдерживаемой страсти, но так и не понял, он ли сам или Ирадж. Девушка слегка коснулась его, поднося кальян, и он затрепетал от ощущения мягкости ее форм. Слегка хлопнув по жадно устремленной к ней руке Ираджа, она мелодично рассмеялась. Девушка взяла из жаровни с благовониями раскаленный уголек и бросила его в чашу кальяна, наполненную растертыми красными листьями. Сняв колпачок с черенка, она сначала предложила изукрашенный кальян Сафару.
   — Поглубже затягивайся, юный Тимур, — посоветовал Коралин. — Это специальная смесь, приготовленная лично для меня, когда я настроен от души насладиться. Легкие ею не перегружаются, но Коралин клянется, что вы ощутите такой огонь в своих чреслах, которого еще не испытывали. — Сафар заколебался, но Коралин настаивал. — Тебе это, парень, ничем не повредит. Если же ты волнуешься насчет матери и отца… что ж, самое время им начинать тревожиться за тебя. Ты теперь уже мужчина. И с этим фактом никто не поспорит.
   Сафар затянулся. Вино забулькало в стеклянной колбе, и дым вошел в рот. Он хотел уже его выдохнуть, но Коралин упросил не торопиться.
   — Надо держать дым в легких сколько сможешь, — посоветовал он. — Только так достигается полный эффект.
   Сафар сделал, как сказали. Дым на вкус напоминал восхитительное вино. В легких приятно закололо. Когда он выдохнул, в голове появилось такое ощущение, что внутри одна из тех больших подушек, на которых он восседал. Девушка передала трубку Ираджу, и Сафар, к своему изумлению, увидел, что его друг неуклюже берет ее, обнаруживая отсутствие опыта в таком деле.
   Ему захотелось расхохотаться, но, когда он это сделал, звук оказался таким громким, что Сафар вздрогнул.
   Ирадж выдохнул клуб лилового дыма и спросил:
   — Что тут смешного?
   — Сейчас увидишь, — ответил Сафар.
   Настала очередь Коралина. Пока он втягивал дым, девушка раздувала уголек в чаше кальяна. Грудь Коралина раздулась в половину размеров тела, но он еще попытался втянуть в себя, издав всхлипывающий звук. Затем выпустил дым длинной струей.
   — Еще кружок, друзья мои, — сказал он. — И вы будете готовы к развлечениям.
   Девушка вновь предложила кальян Сафару. Вдохнув дым, он ощутил себя очень мудрым и мужественным. И одарил девушку самой очаровательной, по его мнению, улыбкой.
   — Не присоединишься ли к нам, красавица? — спросил он.
   Девушка захихикала и покачала головой. Груди под прозрачным платьем колыхнулись. Своим молочно-белым цветом они, казалось, молили о поцелуях. Ему до боли захотелось снизу приподнять их ладонями, и тут же его охватило неуемное желание. Настолько могучее, что он, к своему удивлению, обнаружил, что действительно тянет руки вверх.
   Тут же послышался рык Ираджа, и Сафар отдернул руки.
   — Тебе лучше убраться, Танара, — хмыкнул Коралин. — Иначе этим ребятам понадобится от тебя не только кальян.
   Девушка покачала головой и укоризненно выпятила губы, в то же время оставаясь привлекательной и желанной для юношей. Девушка вновь захихикала. Сафар улыбнулся, всерьез начиная полагать, что у соотечественников девушки в ходу такой вот язык общения — хихиканье. С той минуты, как она появилась, он не услыхал от нее ни слова. Ему захотелось расспросить ее, но, прежде чем глупость эта сложилась в слова, девушка исчезла вместе с кальяном.
   Коралин вновь хлопнул в ладоши, и по этому приказу занавеси раздвинулись. Сафар услыхал высокие приятные голоса, и в помещении перед мужчинами шеренгой выстроились куртизанки в шелковых благоухающих одеяниях.
   Сафару еще не доводилось видеть такой красоты, к тому же столь соблазнительной. Конечно, ему было не привыкать к виду женщины. В конце концов, он вырос рядом с сестрами. К тому же он не раз подглядывал за деревенскими девушками, купающимися в озере. Но женщины, которых он увидел этой ночью, были такими… доступными. Для него. То малое, что на них было надето, не столько скрывало, сколько демонстрировало. Некоторые из них были высоки, некоторые низкорослы. Попадались блондинки и брюнетки, хрупкие и пухленькие. И у каждой в улыбках и движениях сквозили опытность. Впрочем, они руководствовались не только профессиональными обязанностями. Два их юных спасителя сами по себе привлекали куртизанок. И они желали высказать им свою благодарность.