Козлов Вильям Федорович. Витька с Чапаевской улицы

   — Византийцы таскали, а мы не сможем? — бодро ответил Сашка. — Нет таких преград, которые бы не смогли преодолеть советские люди!
   — Убил, — сказал Гошка. — Сдаюсь.
   — Давайте письмо напишем хозяину лодки? — предложила Алла. — Он приедет сюда и заберет.
   — Понимаешь, на лодке обратный адрес позабыли написать… — усмехнулся Гошка.
   — У Коли есть карта.
   — Этот хутор безымянный, — сказал Коля. — И мы не знаем фамилии хозяина.
   — Была бы лодка, хозяин найдется, — оптимистически заявил Сашка.
   Пока ребята толковали про лодку, Витька Грохотов сходил в деревню и узнал самую короткую дорогу до Вишенки. Всего пятнадцать километров. Через сосновый бор нужно идти по тропинке, а дальше пойдут колхозные поля, сенокосы. Дорога там накатанная до самой Вишенки.
   И вот снова отряд с рюкзаками за плечами и сумками в руках пробирался через темный бор. Корявые узловатые корни то и дело пересекали тропинку. Коля и Ладонщиков уже разбили пальцы на ногах. У Сашки даже ноготь посинел. Он шагал позади всех и потихоньку ругался. А над ними глухо шумели вековые сосны и ели. Небо спряталось в колючих ветвях. Стало сумрачно и прохладно.
   Солнце село, и вершины сосен и елей были облиты желтым и красным светом. На небе зажглись первые звезды. Откуда-то неожиданно вынырнул месяц и поплыл над полем. Над лесом кружились молчаливые черные птицы.
   Переночевать решили в огромном стоге соломы, оставшемся с зимы. По колючей стерне ребята подошли к нему и стали выбирать место для ночлега.
   — Полундра-а! — вдруг закричал Гошка.
   Все бросились к нему. Буянов стоял у стога и тащил из-под него что-то белое и бесконечное.
   — Парашют! — сообразил Витька Грохотов.
   Это был шелковый парашют, скомканный и запрятанный под стог. Гошке показалось, что в этом месте одонок рыхлый и легко будет надергать соломы. Выдернув несколько охапок, он вместе с соломой прихватил шелковую стропу.
   Теплая летняя ночь, обступившая их со всех сторон, и мягкая тишина, и звездное небо — все это никак не вязалось с огромным белым полотнищем, распростертым вдоль стога.
   Всем как-то стало не по себе.
   — Кто его сюда спрятал? — задал мучивший всех вопрос Витька. И сам ответил: — Парашютист… Но мы ведь сегодня не видели ни одного самолета?..
   — Из леса и не увидишь, — заметил Гошка.
   — И чего тут гадать? — сказал практичный Сашка. — Сам бог послал нам на всех одно большое одеяло…
   — Очень все это странно, — сказал Витька.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ САФРОНОВ.

   Это был последний день перед войной.
   Ребята шагали по проселочной дороге, тянувшейся вдоль ржаного поля. Ярко желтела на обочинах куриная слепота. Иногда прямо из-под ног с треском выпархивала куропатка.
   Если ночью, наткнувшись на парашют, ребята были озадачены и встревожены, то утром все показалось простым и понятным.
   — Где-нибудь рядом аэродром, — сказал Гошка. — Курсанты прыгали, вот и оставили.
   С ним никто спорить не стал. Почему бы действительно кто-нибудь из курсантов не мог спрятать на время свой парашют? Не тащить же его на себе на аэродром!..
   Мальчишки скатали шелковое полотнище и положили на прежнее место. Даже соломой прикрыли. Когда двинулись в дуть, Ладонщиков отстал. Подождав, пока ребята свернули к лесу, он отхватил ножом шелковую стропу. Эта прочная стропа еще пригодится. Сашка аккуратно скатал упругий шелковый шнур, запрятал подальше в рюкзак и бросился догонять своих.
   Старшего лейтенанта Сафронова они повстречали на опушке березовой рощи. Он сидел на черном пне и курил, поджидая ребят, которых уже давно заметил. Когда они поравнялись, старший лейтенант поднялся. Был он высокий, светловолосый, с симпатичным улыбчивым лицом. Рядом с пнем стояли туго набитый вещевой мешок и картонная коробка, перевязанная шпагатом.
   — Отделение-е, стой! Раз-два! — певуче скомандовал Сафронов и первым рассмеялся.
   Ребята остановились. Коля Бэс уселся на траву и стал снимать тапочки. Последний километр ему было трудно поспевать за всеми, но он терпеливо ждал привала. Люся Воробьева тоже, воспользовавшись остановкой, присела на обочину.
   — Далеко путь держите? — спросил старший лейтенант.
   — Где-то здесь должна быть река Вишенка, — сказал Гошка, с интересом разглядывая командира.
   — Я на этой Вишенке в детстве вот такую плотву ловил, — показал старший лейтенант.
   — Далеко ли до речки? — спросил Гошка.
   — Километров семь, — ответил командир. — А зачем вам сдалась эта речка?
   — Плотву будем ловить, — уклончиво ответил Гошка.
   — Туристы? — спросил командир.
   — Ага, путешествуем по родному краю, — нашелся Сашка.
   — Завидую вам, — сказал командир. — Вольные птицы…
   — А вы… — начал было Гошка, но Сафронов перебил:
   — К старикам в отпуск. Слышали про такую деревню Дрозды?
   Про Дрозды никто не слышал. Даже Коля Бэс.
   — На карте такая деревня не обозначена, — заметил он.
   — Деревушка-то всего тридцать дворов, — сказал Сафронов.
   — Дядя, а тут есть близко аэродром? — спросил Сашка, но, вспомнив про обрезанную стропу, сразу умолк, — Аэродром? — переспросил командир. — Зачем он тебе?
   — Тут самолеты все время летают… — стал темнить Сашка. — Ну, я и подумал…
   — Не видел я никаких самолетов, — внимательно посмотрел на него Сафронов.
   — Я тоже не видел, — сказал Витька и выразительно взглянул на Сашку. — Это тебе, наверное, приснилось?
   — Может, и приснилось, — охотно согласился Сашка. — Мне каждую ночь что-нибудь снится.
   Гошка переводил взгляд с одного на другого и ничего не понимал: почему они не хотят рассказывать командиру про парашют? Ну, если им нравится играть в прятки, то ему это совершенно ни к чему.
   — Мы парашют нашли в стоге, — сообщил он.
   — Вот оно что… — протянул Сафронов. — И куда же вы его дели?
   — Под стогом и оставили, — сказал Гошка. — А что мы должны были с ним сделать?
   — Кто положил его туда, тот и заберет, — сказал Сафронов.
   — Я тоже так думаю, — согласился Гошка.
   — Ребята, а что, если этот парашют спрятал шпион? — сказала Алла и взглянула на командира.
   — Все может быть, — ответил тот.
   — Может, он был совсем рядом? — сказала Люся. — Вместе с нами спал в стоге?
   У нее даже озноб пробежал по спине от одной этой мысли.
   — Мы бы его разоружили, — горячо сказал Гошка. — Подкрались бы потихоньку ночью, отобрали оружие и связали!
   — У меня шнур есть… — ляпнул Сашка и прикусил язык.
   — Шпион специально спустился с неба сюда, чтобы крепко спать, — усмехнулся Витька.
   — Нас ведь четверо мужчин, — сказал Гошка. — Неужели не справились бы с одним диверсантом?
   — Почему четверо? — вмешалась Алла. — Нас шестеро.
   — Коля, — повернулся Витька к Бэсу. — Мог шпион спрятать парашют в стоге?
   — А почему бы и нет? — ответил Коля.
   — Это мог сделать и наш летчик, потерпевший аварию, — сказал Витька.
   — Справедливо, — согласился Коля.
   — Надо было парашютисту оставить свою визитную карточку, — сказал командир.
   Он слушал перепалку и посмеивался. На петлицах у него три красных кубика. Начищенные хромовые сапоги блестели даже сквозь налет дорожной пыли. Гимнастерка подпоясана широким ремнем со звездой и портупеей, на боку скрипучая кобура с тяжелым пистолетом.
   — Как вас звать? — спросила Алла.
   — Старший лейтенант Сафронов.
   — А имя?
   — Владимир… Володя.
   — Вы очень похожи на Крючкова.
   — Кто же это такой?
   — Вы не знаете киноартиста Николая Крючкова? — удивилась Алла.
   — Я очень польщен, — улыбнулся старший лейтенант.
   — До свиданья… товарищ Володя, — сказал Гошка и скомандовал подъем.
   — Мне с вами по пути, — ничуть не обиделся старший лейтенант. — До речки.
   Когда сквозь заросли ольшаника блеснула Вишенка, Сафронов распрощался с ребятами. Ему нужно было в другую сторону — в деревню с птичьим названием.
   Старший лейтенант легко зашагал по тропинке вдоль реки. Казалось, он не чувствовал тяжести своего вещмешка. Трава хлестала его по голенищам сапог. У излучины он остановился и, помахав свободной рукой, исчез.
   И никто из ребят не подозревал, что судьба еще столкнет их с этим симпатичным улыбчивым старшим лейтенантом, который накануне самой войны приехал в отпуск к своим старикам в деревню Дрозды.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ.

   На этот раз с лодкой ничего не вышло. Гошка облюбовал одну неподалеку от обрыва. Она была вытащена до половины на берег, и вода звучно шлепала в широкий промасленный борт. Лодка на вид исправная, с черпаком и веслами. И даже самодельный якорь лежал на корме.
   Гошка велел всем идти по тропинке дальше, а сам остался возле лодки. Берег был пустынный, заросший кустарником. На лугу — свежескошенная трава, но косца не видно. Наверное, пошел в деревню полдничать, а лодку оставил на берегу. Откуда здесь, в пустынном краю. быть ворам? Рассудив, что ничем не рискует, Гошка подошел к лодке и решительно уперся в нос плечом, стараясь столкнуть в воду, И вдруг услышал;
   — Может, помочь?
   Гошка, как ошпаренный, отскочил от лодки. Никого не видно. Уж не померещилось ли? И тут он увидел, как от скошенной на лугу травы в голубое небо поднимается тоненькая сизая струйка.
   — Поди-ка сюда, — позвала струйка.
   Голос был негромкий, добродушный. А человека не видать. Это потому, что берег высокий, а Гошка стоит внизу, у самой воды.
   — Зачем? — на всякий случай спросил Гошка.
   — Иди-иди, не бойсь.
   Гошка оглянулся: не убежишь. Путь к отступлению только по реке, а на берег подняться можно лишь в этом месте, возле луга, дальше — песчаная круча, не вскарабкаешься.
   — Смотрю, лодка, — сказал Гошка. — Уж, думаю, не наша ли?
   — Ну и как? — спросил голос.
   — Вроде нет.
   — Обмишурился, значит, паря.
   — У нас точно такая же… Вот только якоря нет.
   — Значит, без якоря?
   Разговор был вполне доброжелательный, и Гошка успокоился. Поднявшись на берег, он увидел на скошенной траве мужика в закатанных до колен штанах. Больше на нем ничего не было. Мужик лежал и, глядя в небо, курил козью ножку. Был он широкоплечий и небритый. Под головой аккуратно свернутая белая рубаха. Острое жало косы блестело неподалеку. В кустах черная кирзовая сумка, из которой торчит горлышко бутылки с молоком.
   — Садись, закуривай, — сказал мужик, пуская дым в небо.
   — Я самосад не курю, — ответил Гошка.
   Конечно, он мог бы прошмыгнуть мимо мужика и задать деру, но ни с того ни с сего бежать было унизительным. И потом мужик так ласково с ним беседовал…
   — Погляди-ка, чего это у меня на щеке? — попросил мужик. — Пчела ужалила или еще кто? Гошка подошел к мужику и нагнулся.
   — Ничего у вас…
   И тут он получил такой удар в ухо, что кубарем покатился но траве, а над рекой раскатился громогласный хохот.
   — Может, ишо поглядишь, что у меня на другой щеке сидит? Ох и дурень, господи ты боже мой, три десятка лет прожил, а такого дурня не встречал!
   Гошка, бормоча проклятия, догонял ребят. В одном ухе стойко гудело, во втором раздавался громкий смех.
   — А где лодка? — спросил Сашка. Гошка от всей души хотел ему ответить, но постеснялся девчонок. Потирая красное, распухшее ухо, он молча зашагал впереди.
   Шли-шли, и вдруг Люся Воробьева присела на траву и заплакала. Слезы градом посыпались из глаз, закапали с подбородка. Алла опустилась рядом и, гладя светлые Люськины кудряшки, стала утешать.
   — Устала, Люся? Этот Гошка летит как угорелый… Куда, спрашивается?
   Гошка насмешливо посмотрел на Люсю.
   — К мамочке захотелось? Алла холодно взглянула на него:
   — Отойди, пожалуйста.
   — Чего это она? — спросил любопытный Сашка. — Змея ужалила? У меня есть веревка.
   — Подпоясайся-ка лучше этой веревкой, — посоветовал Витька Грохотов, — не то штаны потеряешь.
   Сашка за эти дни сбавил в весе, и штаны действительно стали велики.
   — Домой хочу, — немного успокоившись, сказала Люся. — Мы идем, идем, и конца не видно. Куда мы идем?
   — Тебя никто не звал, — буркнул Гошка.
   — Я думал, змея, — разочарованно протянул Сашка.
   — Какие вы все-таки черствые, — сказала Алла. — Оставьте нас вдвоем!
   Мальчишки отошли в сторону.
   Алла посмотрела в глаза подруге, потом приложила ладонь к ее лбу. Лицо у нее стало озабоченным.
   — Тебя не знобит? — спросила она.
   — Немножко, — ответила Люся.
   — Это ты ночью кашляла?
   Люся повернула голову и посмотрела на ребят.
   — Не говори им ничего, а то на смех поднимут, — сказала она. — Гоша сегодня не с той ноги встал. Я чувствую, они жалеют, что меня взяли.
   — Что бы они без нас делали, — улыбнулась Алла. — Кто обеды готовит? Ложки-чашки моет?
   — У Коли рубашка на локте порвалась, — озабоченно сказала Люся. — Ты же знаешь, какой он аккуратный. Наверное, переживает… У тебя нитки, иголка есть?
   — Найдутся, — сказала Алла, думая о другом: не заболела ли Люся? Лоб у нее горячий, явно температура. Алла захватила с собой пакетик с пирамидоном, мазью от нарывов и йодом, но куда засунула в этой спешке, не могла вспомнить. Ладно, вечером, на привале, разыщет.
   Мальчишки валялись на траве и негромко разговаривали. Гошка бросал на уединившихся девочек презрительный взгляд: мол, развели тут телячьи нежности! Однако и сам был доволен, что сделали вынужденный привал: после стычки с мужиком хотелось немного успокоиться, — Совсем забыл! — сказал Гошка. — У меня ведь папиросы. Закурим?
   Наслаждаясь полной безнаказанностью, закурили. Дым пускали неумело. Витька боялся закашляться и поэтому не втягивал дым в себя. Увереннее всех курил Гошка. У него был приличный подпольный стаж — полтора года.
   Коля Бэс отказался от папиросы. Он не курил и даже не хотел попробовать. Воспользовавшись остановкой, Коля спустился к реке и, сложившись пополам, как гигантский кузнечик, стал высматривать в осоке жуков и козявок.
   — Плохо без лодки, — сказал Сашка, глотая дым.
   — Достань, — усмехнулся Гошка.
   — Пока она плачет, пойду удочку закину, — сказал Сашка.
   — Чего это у тебя одно ухо красное и больше другого в два раза? — спросил Витька.
   — Какое ухо? — сделал удивленные глаза Гошка. — Ах, это? Да тут я с одним мужиком схватился. Из-за лодки. Он мне в ухо, а я из него сделал бифштекс! Удар в челюсть — мужик с катушек долой. Поднялся — я ему правый апперкот, потом тычок в подбородок… В общем, полный нокаут!
   — Наверное, это был мужичок с ноготок? — съехидничал Витька.
   — Он меня долго помнить будет, — сказал Гошка. Подошли Алла и Люся. Слезы у Воробьевой высохли, и вид у нее был смущенный.
   — Это все нервы, — сказала Люся.
   — А что это такое — нервы? — спросил Сашка, выглядывая из камышей.
   — Помнишь, мы опыты делали? — сказал Гошка. — На лягушечью лапку капали кислоту, и она все время дергалась…
   — Не обращай внимания, — сказала Алла и обняла Люсю за плечи. — Мальчишки из нашего дома всегда были толстокожими.
   — Плач Ярославны закончился, — сказал Гошка. — Можно в путь?
   Одно дело — плыть на лодке, другое — идти пешком вдоль берега. Ребята исцарапали о колючки ноги. Витька чуть не наступил на змею. Не прошли и с полкилометра после того, как наткнулись на змею, — увидели у берега и дальше, до самой опушки леса, множество выгоревших на солнце палаток. Отдельно на пригорке уткнулась в небо высокая мачта со спущенным флагом.
   — А ну, поворачивайте отсюда! — услышали ребята не очень сердитый возглас.
   Все остановились. От толстой сосны отделился худощавый боец с винтовкой и уставился на них. На лице заинтересованность; вместо того, чтобы прогнать их от лагеря, он заговорил:
   — Куда это вы разбежались?
   — Нам туда, — показал неопределенно Гошка.
   — Туда нельзя… Не видите — воинская часть.
   — А что вы тут делаете? — спросил Сашка. Боец посмотрел на него и рассмеялся.
   — Кто же на такие вопросы отвечает?
   — Я просто так, — сказал Сашка.
   Боец с интересом взглянул на Аллу и вдруг раздобрился.
   — Присаживайтесь… Ребята купаются, а я нынче дневальный. Сменюсь вечером.
   Коля Бэс уселся на траву и тут же стал снимать тапочки.
   — Жмут? — полюбопытствовал боец.
   — Не надо было резиновые надевать, — сказал Коля.
   — У меня тоже жмут, — сказал боец. — Сапоги. Не так правый, как левый… Сколько просил старшину: дай другие. Не дает, усатый черт! У меня, понимаешь, ступня широкая и подъем того…
   — Выкупаемся? — предложил Витька.
   — Здесь нельзя, — посерьезнев, сказал боец. — Вон там сломанное дерево, видите? Туда идите.
   — Спасибо, — сказала Алла.
   — Вы, наверное, пионервожатая? — грубовато пошутил боец. — А это ваши пионеры? — И бросил в сторону ребят насмешливый взгляд.
   — Товарищ боец, — заметил Гошка. — На посту к девушкам запрещается приставать.
   — Ты мне поговоришь, — нахмурился боец. — Я дневальный. А часовой и дневальный — это большая разница, Дневальный на посту не стоит. Молоко на губах не обсохло, а туда же… учит!
   — Вы, наверное, повар? — спросил Гошка. — Борщи варите?
   — Я пулеметчик, — гордо сказал боец, взглянув на Аллу. — Поражаю цель без промаха!
   — Не похоже, — ухмыльнулся Гошка.
   — Послушай, ты, салажонок, хочешь, чтобы я снял свой армейский ремень и выпорол тебя?
   — Ремень не надо снимать, — сказал Гошка. — Выходи, поборемся…
   — Ты это серьезно? — засмеялся боец. — Да я тебя на дерево заброшу… И будешь там висеть, как еловая шишка!
   — Смелее, пулеметчик! — подзадорил Гошка. Пулеметчик, хотя и был щуплый, но зато на полголовы выше Буянова. Лет ему восемнадцать — девятнадцать.
   — Я не виноват, — сказал боец, улыбнувшись Алле. — Придется наказать этого дерзкого мальчика.
   — Гоша, не надо, — сказала жалостливая Люся. — Он ведь тебя изобьет!
   Алла молчала. Она с любопытством ждала, чем все это кончится.
   Боец пошевелил узкими плечами, сжал и разжал кулаки.
   — Мне с одним и делать нечего, — сказал он. — Налетайте на меня втроем. Этот длинный, в очках… пусть сидит.
   — Товарищ пулеметчик, — вежливо сказал Гошка, — я вас жду.
   По русскому обычаю они обхватили друг друга крест-накрест. Секунду потоптались на одном месте, и в следующее мгновение бравый пулеметчик шмякнулся о землю. А Гошка стоял над ним, наклонившись, и улыбался.
   — Вот те и раз! — растерянно произнес боец, хлопая глазами. — Это ты меня?
   — Руку вам подать или сами встанете? — все так же вежливо спросил Гошка.
   Боец вскочил на ноги, и они снова обхватили друг друга. И снова пулемётчик оказался на земле.
   — Это меня, Ваню Колокольцева, швыряют? — изумленно сказал он. — Ни в жисть!
   В третий раз Ваня Колокольцев продержался минуты две. Гошка каким-то неуловимым приемом опять поверг его на землю.
   Пулеметчик поднялся, отряхнул с колен пыль и, глядя вбок, сказал; — Посидели — и будет… Тут воинская часть. На Аллу он больше не смотрел. Подошел к кустам, зачем-то пощупал гимнастерку и, не оборачиваясь, буркнул:
   — Кому говорю? Сматывайте удочки!
   — До свидания, товарищ пулеметчик, — подмигнув ребятам, сказал Гошка.
   У него было великолепное настроение. На глазах у всех он взял реванш у Вани Колокольцева за ту увесистую оплеуху, которую заработал от хитрого мужика. Правда, мужик был не чета пулеметчику. С мужиком бы они и вчетвером не сладили. Когда Гошка занимался в спортивной школе вольной борьбой, он освоил несколько эффективных приемов. И вот пригодилось. Гошке особенно приятно было, что на его триумфе присутствовала Алла. Он видел, с каким интересом она наблюдала за схваткой.
   — Молодец, — похвалил Витька. — Классический прием.
   — Мы же с тобой отрабатывали этот прием, — великодушно ответил Гошка.
   — Как ты его здорово… Надо же! — с восхищением произнесла Люся.
   Гошка хотел быть серьезным, как и полагается настоящему мужчине, но губы против воли расползались в довольной улыбке.
   Далеко за палаточным городком они повстречали бойцов, возвращающихся с учения.
   — Девушки, приходите в клуб, сегодня концерт, к нам артисты приехали! А потом танцы! — несколько раз оглянувшись, крикнул один из них.
   Это, конечно, относилось к Алле, но Люся приняла и на свой счет: тряхнув своими кудряшками, улыбнулась и помахала бойцам.
   Лейтенант негромко скомандовал — и строй дружно затянул песню: «Три танкиста, три веселых друга — экипаж машины боевой!»
   Эту последнюю мирную ночь ребята провели под открытым небом, у костра. Ночь была теплой и звездной. Тоненько зудели комары, но близко не подлетали — боялись дыма. Неподалеку сонно плескалась о берег река. Бесшумно пролетали над головой ночные птицы.
   Только что поужинали. Коля Бэс прикалывал шпильками к картонке пойманных днем жуков. Отблеск огня плясал на стеклах очков. Коля улыбался и напевал себе под нос. Он был счастлив: перед самым привалом поймал какого-то очень редкостного жука. Он всем показывал его и пространно объяснял, к какому семейству жесткокрылых жук относится.
   Витька обнаружил неподалеку несколько зеленых копен. Вместе с Сашкой они отправились за травой. Не спать же на голой земле!
   Алла собрала в котелок ложки и пошла к речке, Гошка немного посидел у костра и двинулся вслед за ней. Люся — она убирала в вещмешок хлеб и продукты — посмотрела ему вслед и вздохнула. Если бы она пошла мыть посуду, никто не отправился бы вслед. Люся вспомнила белокурого бойца и еще раз вздохнула. Боец улыбнулся ей и хотел что-то сказать, но тут все запели…
   Вернулись Сашка и Витька. Свалили у костра траву. Сашка запыхался, он не привык таскать тяжести.
   — А где они? — спросил Витька.
   — Кто они? — поднял на него глаза Коля.
   — Они… моют посуду, — сказала Люся. Щеки ее пылали, глаза неестественно блестели.
   — Вдвоем? — спросил Сашка. — Мы, как ишаки, таскаем для всех траву, а они прохлаждаются!
   Витька нагнулся и подбросил в костер сучьев. Губы его были крепко сжаты.
   — Что-то они уж очень долго, — сказала Люся, бросив насмешливый взгляд на Грохотова. — Один несчастный котелок и несколько ложек моют уже полчаса…
   — Пойду погляжу, — сказал Сашка.
   — Сиди, — пробурчал Витька, зажмурившись от дыма. Сначала пришла Алла. Она поставила вычищенный котелок радом с мешками и присела на корточки у костра. Коса соскользнула на траву. Глаза у Аллы были немного грустные.
   — А где Гоша? — полюбопытствовала Люся. — Купается, — сказала Алла.
   — А мы думали, вы влюбляетесь, — брякнул Сашка. Алла посмотрела да него и пожала плечами — мол, что с дураком разговаривать. Костер выстрелил, и маленький уголек. взлетев вверх, упал Принцессе на косу. Она и не заметила. Витька щелчком сбил уголек. Алла и этого не заметила. Глаза ее были задумчиво устремлены на огонь.
   — А ты что же не стала купаться? — спросила Люся.
   — Не хочется.
   — Я бы тоже не полезла в воду. Вода черная, и кажется, тебя вот-вот кто-то схватит и утащит на дно.
   — Я не боюсь ночью купаться, — сказала Алла.
   — Когда я маленький был, один раз чуть не утонул… — начал было Сашка, но Витька перебил:
   — Сто раз слышали.
   — А я не слышала, — сказала Люся.
   — Сходите за хворостом, — предложил Витька. — По дороге тебе Сашка и расскажет эту захватывающую историю.
   — Чего это я должен идти за хворостом? — возразил Сашка. — Я только что сено принес.
   — Ладно, я схожу, — сказал Витька.
   — Пойдем вместе, — поднялась Алла.
   Витька промолчал — дескать, вместе так вместе. Но по лицу было видно, что он доволен.
   Вернулся Гошка. Он окинул всех взглядом и, не увидев Принцессы и Витьки, спросил;
   — Где они?
   — Все кого-то все время разыскивают, — сказал Коля Бэс. Он бережно завернул коробку в полотенце и спрятал в мешок.
   — Алла и Витя ушли в лес, — сообщила Люся. Гошка присел к костру и подбросил в огонь обгоревшие ветки. Отчаянный комар, не обращая внимания на дым, пристроился к нему на лоб. Гошка звонко пришлепнул его.
   — Вот надоели! — раздраженно сказал он. — Пока одевался, тыща штук налетела…
   — Давайте спать? — предложил Сашка. Он уже зевал во весь рот.
   Придвинув к костру сено, вытряхнул из рюкзака свои пожитки и натянул его на голову: это от комаров. Брезент ни один комар не проткнет.
   — Если запылаю, как факел, разбудите, — сказал он и завалился спать. Засыпал Ладонщиков быстро и спал крепко. Ложился он раньше всех и вставал самый последний.
   Гошка сидел у костра и прислушивался к каждому звуку. Ночь обступила костер со всех сторон. Багровый отблеск падал на кусты, стволы деревьев. А дальше — сплошная темнота. Над кромкой леса бросалась в глаза звезда. Звезд на небе было много, но ни одна из них не светила так ярко.
   Наконец послышались шаги.
   Из темноты в желтый круг неровного света вошли Алла и Витька. Они свалили у костра по большой охапке хвороста.
   — Вы ничего не слышали? — спросила Алла. — Птица крикнула, — сказала Люся — Когда мы шли сюда, вдруг кто-то большой шарахнулся с тропинки и потопал… Только кусты затрещали.
   — Кто же это? — встревожилась Люся.
   — Медведь, — сказал Витька. — Или лось.
   — Медведь не подойдет близко к костру, — заметил Коля.
   — Давайте всю ночь будем сидеть у огня? — предложила Люся.
   — К костру ни один зверь не подойдет, — сказал Коля.
   — Я теперь не засну, — заявила Люся и передернула плечами. — Сижу у самого пламени, и все равно холодно…