Крайтон Майкл. Next

   Пока они ехали, птица молчала, но стоило Стэну свернуть с дороги, чтобы найти другой мотель и поспать хотя бы несколько часов, как попугай снова принялся орать. Поэтому он продолжал ехать. За окном сменяли друг друга города. Вайнона, Кингман, Барстоу… Впереди лежал Сан-Бернардино — Сан-Барду, как называла этот город его тетушка, — и единственным, о чем мог думать Стэн, было то, что скоро этому мучительному путешествию придет конец. «Господи, — молился он про себя, — помоги мне доехать раньше, чем я сверну шею этой проклятой птице!»
   Однако усталость давала о себе знать. Проехав две тысячи миль, он потерял ориентацию. Стэн либо не заметил поворота на Сан-Бернардино, либо… Либо что?
   В общем, он заблудился.
   А птица продолжала орать. Теперь попугай запел песню:
   — Твое сердце в поту, твое тело в огне, подари поцелуй и приникни ко мне!
   Стэн остановил машину на обочине, вышел из машины и открыл заднюю дверь. Затем он снял с клетки покрывало и спросил:
   — Жерар, зачем ты это делаешь?
   — Ты не спишь, ты не ешь…
   — Замолчи, Жерар! Почему ты себя так ведешь?
   — Я боюсь.
   — Чего?
   — Слишком далеко от дома. — Птица моргнула, глядя в непроглядную темноту. — Что это за преисподняя?
   — Это пустыня.
   — Здесь холодно.
   — Ночью в пустыне всегда холодно.
   — Зачем мы здесь?
   — Я везу тебя в твой новый дом. — Стэн смотрел на попугая. — Если я не стану накрывать клетку, ты будешь вести себя тихо?
   — Да.
   — И будешь молчать? — Да.
   — Обещаешь? — Да.
   — Хорошо. Мне нужна тишина, чтобы сообразить, где мы находимся.
   — Не знаю, почему, но я тебя люблю, и несмотря на все, что было между нами… — снова запел попугай
   — Постарайся помочь мне, Жерар. Прошу тебя. Стэн обошел машину, сел за руль и вывел машину на
   дорогу, снова принявшись наматывать мили. Попугай молчал. Вскоре Стэн увидел дорожный знак, сообщавший о том, что через три мили будет город Ирп.
   — Физкультпривет, какашка-таракашка! — проорал попугай.
   Стэн устало вздохнул.
   Он продолжал ехать в ночи.
   — Ты напоминаешь мне мужчину, — проговорил Жерар.
   — Ты же обещал! — сказал Стэн.
   — Нет, ты должен спросить: «Какого мужчину?»
   — Жерар, заткнись!
   — Ты напоминаешь мне мужчину, — повторил Жерар.
   — Какого мужчину? — покорно спросил Стэн.
   — У которого штанины.
   — Какие еще штанины?
   — Что надеты на мужчину.
   — Какого муж… — Тут Стэн понял, что птица издевается над ним, и зарычал: — Если ты сейчас же не заткнешься, я оставлю тебя на обочине и уеду! — Ну разве ты после этого не сумасшедший заяц? Стэн посмотрел на часы. «Еще час! — подумал он. -
   Потерплю еще час, а потом вышвырну его на дорогу!»

ГЛАВА 072

   Эллис сидел напротив брата в его кабинете, в юридической фирме, где работал Аарон. Окно кабинета выходило на южную часть города, и из него была видна громадина Эмпайр-стейт-биддинг. Несмотря на дымку, висевшую в воздухе, величественный вид, открывавшийся отсюда, все равно поражал воображение.
   — В общем, — сказал Эллис, — я поговорил с тем мужиком из Калифорнии.
   — Угу, — промычал Аарон. — И что же?
   — Он утверждает, что никогда не давал маме никаких препаратов.
   — Угу.
   — Говорит, что это была обычная вода.
   — А что еще ему остается говорить!
   — Аарон, — заговорил Эллис, — маме дали простую воду. По словам Винклера, он ни за что не рискнул бы переправлять через границы штатов какие-либо серьезные препараты. Мать требовала от него послать лекарство, вот он и послал воду, чтобы только отвязаться от нее. Он при этом рассчитывал на эффект плацебо.
   — И ты ему веришь? — спросил Аарон, покачав головой.
   — Я думаю, у него есть все нужные документы.
   — Наверняка есть.
   — Выписки, лабораторные отчеты и другая документация, которая велась в фирме.
   — Конечно, и все — фальшивое.
   — Эти документы они обязаны предоставлять в Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Их фальсификация является федеральным преступлением.
   — Так же, как испытания генных препаратов на друзьях и родственниках. — Аарон пододвинул к себе стопку бумаг. — Тебе известна история генной терапии?
   Это настоящий роман ужасов, Элли. Еще в конце восьмидесятых генетики, не имея ни опыта, ни достаточной подготовки, принялись лечить людей, убивая их направо и налево. Достоверно известно, что подобная «терапия» стоила жизни по крайней мере шести сотням больных. Еще большее число летальных исходов нам неизвестно. А знаешь, почему?
   — Нет. Почему?
   — Они заявили — слушай внимательно! — что не могли сообщать о смертельных случаях, поскольку это была «информация для служебного пользования». Убийства пациентов они возвели в ранг коммерческой тайны!
   — Это правда? Они так и сказали?
   — Ты думаешь, я шучу? А потом они выставили страховой программе «Медикэр» счет за эксперимент, в ходе которого погиб пациент. Они убивают, мы платим. Если какой-нибудь университет поймают за руку, он тут же заявляет, что не обязан предоставлять информацию, поскольку является некоммерческим учреждением. А за руку ловили многих: университеты Миннесоты, Пени, Дьюка… ученые считают, что они — выше закона. Только подумать, шестьсот смертей!
   Эллис сказал:
   — Я не понимаю, какое это имеет отношение к…
   — Знаешь, каким образом генетика убивает людей? Десятками разных способов. Они сами не знают, чем обернется та или иная их манипуляция. К примеру, вводят в тело человека какой-нибудь ген, а он активирует процесс образования злокачественных клеток, и человек умирает от рака. Или вызывает массированную аллергическую реакцию, и человек тоже отдает богу душу. Эти клистирные трубки не понимают, что делают. Они циничны и не признают никаких правил, но считают, что мы должны благоговейно целовать их в задницы.
   Эллис поерзал на стуле.
   — Ну а вдруг Винклер говорит правду? Что, если мы
   ошибаемся?
   — Мы с тобой никакие правила не нарушали, — сказал Аарон. — Нарушали они. И теперь они в глубоком-глубоком дерьме.

ГЛАВА 073

   Затевая драку в баре «Счастливая Люси» на Пирл-Стрит в городе Джексон-Холл, штат Вайоминг, Брэд Гордон никак не ожидал, что в итоге окажется в больнице. Два парня в обтягивающих клетчатых рубашках с перламутровыми пуговицами, на первый взгляд, показались ему сущими котятами, и он подумал, что легко разделается с ними. Откуда ему было знать, что это были не голубые, а братья, что младший преподает карате в университете Вайоминга и выиграл в Гонконге чемпионат памяти Брюса Ли! Поэтому, ничтоже сумняшеся, он пару раз едко прошелся по поводу педиков и перламутровых пуговиц.
   Несмотря на некоторые навыки кикбоксинга и подкованные металлическими набойками ботинки, Брэд продержался всего тридцать секунд и лишился множества зубов. После этого он битых три часа лежал в проклятой лечебнице, пока врачи пытались вставить зубы обратно. Они названивали какому-то пародонтологу, но тот не брал трубку — возможно, потому что, как объяснил молодой врач, уехал на выходные охотиться. Ему очень нравился лось. У него вкусное мясо.
   Лось! А Брэд помирал от боли во рту!
   В итоге его уложили на больничную койку, накачав челюсть новокаином и обложив физиономию пакетами с льдом. Непонятно как, но ему все же удалось уснуть, а к утру опухоль спала до такой степени, что Брэд уже мог говорить по телефону, и он позвонил в Лос-Анджелес своему адвокату, Вилли Джонсу, зажав его визитную карточку покалеченным большим и указательным пальцами.
   — Юридическая фирма «Джонсон, Бейкер и Халлоран», — жизнерадостным голосом сообщила секретарша.
   — Вилли Джонса, пожалуйста.
   — Минутку. — В трубке щелкнуло, но Брэда не переключили. Он услышал, как тот же женский голос отвечает другому звонившему: — Юридическая фирма «Фабер, Эллис и Кондон».
   Брэд еще раз посмотрел на визитную карточку. В адресе значилось офисное здание в Энсино. Брэд знал это место. В этом здании адвокаты снимали крохотные кабинеты и пользовались услугами одной секретарши, которая была натаскана отвечать на телефонные звонки так, как если бы она работала в крупной юридической фирме. Клиент не должен был догадаться, что он пользуется услугами адвоката-одиночки. В этом здании находили себе прибежище только неудачники, либо защищавшие мелких наркоторговцев, либо сами отсидевшие тюремный срок.
   — Простите… — сказал Брэд в телефонную трубку.
   — Прошу прощения, сэр, я как раз пытаюсь отыскать мистера Джонсона. — Прикрыв трубку ладонью, она спросила: — Кто-нибудь видел Вилли Джонсона?
   Брэд услышал приглушенный мужской голос, прооравший:
   — Вилли Джонсон — мудак!
   Брэд сидел у дверей отделения неотложной хирургии. Он испытывал слабость, челюсть неимоверно болела, и ему совершенно не нравилось то, что он слышал в трубке.
   — Вы нашли мистера Джонсона?
   — Подождите минутку, сэр, мы его ищем. Брэд повесил трубку. Ему хотелось плакать.

* * *

   Он пошел в буфет, намереваясь позавтракать, но боль в челюсти не позволяла жевать, и другие посетители странно смотрели на него. Взглянув на свое отражение в оконном стекле, Брэд понял, почему. Его челюсть была синей и безобразно распухла. Но все равно она выглядела гораздо лучше, чем накануне вечером.
   Однако сейчас его не волновало ничего, кроме этого адвоката Джонсона. Все его первоначальные подозрения относительно этого человека подтверждались. Почему они встречались не в его юридической фирме, а в ресторане? Да потому, что ни в какой фирме Джонсон не работал!
   Оставалось одно — звонить дяде Джеку.
   — Инвестиционная группа Джон Б. Ватсон. — Мистера Ватсона, пожалуйста.
   Одна секретарша переключила Брэда на вторую, и уже та соединила его с дядей.
   — Привет, дядя Джек!
   — Где тебя, мать твою, носит? — не размениваясь на приветствия, спросил Ватсон. Голос его звучал крайне недружелюбно.
   — Я в Вайоминге.
   — Надеюсь, ты не ввязываешься в разные неприятности?
   — Меня послал сюда адвокат, — сказал Брэд, — и именно поэтому я тебе звоню. Мне немного не по себе. Этот парень…
   — Слушай, тебя обвиняют в приставании к малолетке, и нам нужен спец именно по таким делам. Он вовсе не обязан тебе нравиться. Лично я слышал, что он настоящий подонок, ну и что из этого?
   — Видишь ли…
   — Однако он выигрывает судебные процессы, так что делай, что он велит. Почему ты так чудно разговариваешь?
   — Да так, не важно.
   — Я занят, Брэд. Кроме того, тебе было сказано не звонить сюда.
   Клак, и в трубке раздались короткие гудки.

* * *

   Еще никогда в жизни Брэд не чувствовал себя столь отвратительно. Когда он вернулся в мотель, молодой парень за стойкой регистрации сказал, что его искали полицейские и говорили что-то про преступление на почве нетерпимости. Брэд решил, что из гостеприимного Джексон-Холл пора сваливать.
   Он пошел в свой номер, чтобы собрать вещи, и пока упаковывал чемодан, смотрел по телевизору передачу, в которой рассказывались реальные полицейские истории. Там говорилось о том, как полиция инсценировала телевизионное интервью, и как только парень немного расслабился и позволил себе сказать лишнее, на его запястьях защелкнулись наручники. Теперь он дожидался приведения в исполнение смертного приговора.
   Полиция с каждым днем работала все более изощренно и каверзно.
   Брэд торопливо закончил сборы, заплатил по счету и поспешил к своей машине.

ГЛАВА 074

   Самозваный художник-эколог Марк Зангер, недавно вернувшийся из поездки по Коста-Рике, повернул голову от компьютера и изумленно вытаращился на четверых мужчин, ворвавшихся в дверь его дома в Беркли. Они были в синих резиновых костюмах химзащиты, резиновых шлемах с масками, резиновых перчатках и ботинках, а в руках держали жуткого вида винтовки и большие пистолеты.
   Зангер не успел и глазом моргнуть, как эти люди навалились на него, схватили его своими резиновыми руками и оттащили от клавиатуры компьютера.
   — Свиньи! Фашисты! — стал орать он, но оказалось, что орут все находившиеся в комнате. — Это беззаконие! Фашистские свиньи! — продолжал вопить Зангер, пока на него надевали наручники. Но вместе с тем он видел их лица сквозь прозрачные забрала, и на них читался страх. — Господи, чем, по-вашему, я тут занимаюсь? — кричал Зангер.
   — Мы знаем, чем вы тут занимаетесь, — ответили они и поволокли его из комнаты.
   Они грубо стащили его по ступеням и выволокли на улицу. Зангеру оставалось надеяться лишь на то, что телевизионщики наготове и зафиксируют на пленку творящееся бесчинство. Однако журналистов загнали на противоположную сторону улицы и не подпускали близко, а с такого расстояния сцену полицейского насилия было невозможно снять крупным планом, на что он рассчитывал. Зангер внезапно осознал, как все это должно выглядеть со стороны. Полицейские в страшных резиновых костюмах тащат мужчину лет тридцати, в джинсах, футболке с портретом Че Гевары и с длинны-ми волосами, а тот извивается в их руках, кричит и ругается. Он, должно быть, похож на сумасшедшего. На двух Тедов — Теда Банди [11]и Теда Кажински [12]. Копы заявят, что в его квартире обнаружено микробиологическое оборудование, предназначенное для работ в области генной инженерии, что он создавал смертоносные вирусы чумы, сибирской язвы и прочих страшных болезней, что он — опасный безумец.
   — Отпустите меня, — сказал он, заставив себя успокоиться. — Я сам пойду.
   — Хорошо, сэр, — вежливо ответил один из полицейских. Они позволили ему встать на ноги и идти.
   Зангер двинулся вперед со всем достоинством, на какое был способен, гордо встряхнув волосами и распрямив плечи. Его вели к машине. Разумеется, она была без опознавательных знаков. Он должен был сразу догадаться. Никакие это не полицейские, а ЦРУ, или ФБР, или еще какая-нибудь долбаная спецслужба! Секретная правительственная организация, тайная власть, черные вертолеты. Никому не подотчетные, скрытые нацисты, живущие среди нас.
   Кипя от злости, он оказался совершенно не готов к встрече с миссис Малуф, чернокожей дамой, которая жила на втором этаже его дома. Она и двое ее детей стояли на улице. Когда Зангер проходил мимо них, она шагнула вперед и принялась кричать на него:
   — Ты, ублюдок! Ты поставил под угрозу мою семью, жизнь моих детей! Ты — Франкенштейн! Франкенштейн!
   Зангер понимал, как невыгодно для него будет выглядеть эта сцена в вечернем выпуске новостей. Чернокожая женщина кричит на него, называет его Франкенштейном, а рядом плачут от страха маленькие дети, напуганные происходящим.
   Затем, нагнув его голову рукой в резиновой перчатке, один из копов затолкал его на заднее сиденье машины без опознавательных знаков. Как только дверь захлопнулась, Зангер подумал: «Меня поимели!»

* * *

   Сидя в камере предварительного заключения, Зангер смотрел стоявший в коридоре телевизор и напрягал слух, пытаясь расслышать комментарии журналистов. Это было непросто, поскольку его сокамерники неумолчно галдели и громко ссорились. Он старался не обращать внимания на стоявший здесь запах блевотины. С каждой секундой в его душе нарастало чувство отчаяния и безысходности.
   Сначала показали его самого: с длинными патлами, одетого, как бомж, бредущего между двумя фантастическими существами в костюмах химзащиты. Дикторша тем временем рассказывала зрителям, что представляет собой задержанный Зангер. Безработный, необразованный человек без цели в жизни и определенных занятий, одиночка, в грязной и тесной квартире которого обнаружены материалы и оборудование для проведения генетических экспериментов, опасный фанатик, идеально подходящий под определение биотеррориста.
   Затем показали бородатого адвоката из Сан-Франциско, активиста какой-то экологической группы, который призвал покарать Зангера по всей строгости закона. Зангер, дескать, нанес непоправимый ущерб исчезающим видам животных, поставил под угрозу само их существование посредством своих безответственных, хищнических действий.
   Зангер нахмурился. Что за бред он несет? Бородача на экране телевизора сменило изображение кожистой черепахи и карта Коста-Рики. Оказывается, деятельность Зангера насторожила власти в связи с тем, что он, как выяснилось, ранее посещал национальный парк Тортугеро, и его действия, видите ли, представляли серьезную опасность для экологии «в лице кожистых черепах».
   Все это не укладывалось у него в голове. Он никогда и ни для кого не представлял угрозы. Он хотел сделать как лучше, вот и все, но и это у него не получилось. После того как он вернулся домой, то понял, что просто не в состоянии воплотить свои планы в жизнь. Зангер купил десяток учебников по генетике, но этот предмет оказался слишком сложен для него.
   Открыв наугад самую тоненькую из книг, он принялся читать: «Речь может идти о двух генетических конструкциях. Первая конструкция включает ген рекомбиназы, соединенный с промотором инсулина. Вторая конструкция — ген человеческой щелочной фосфатазы НРАР под сильным вирусным промотором. А еще между промотором и геном есть участок ДНК, который останавливает транскрипцию гена. Примечательно, что этот кусок ДНК (мешающий транскрипции фосфатазы) может быть вырезан Cre-рекомбиназой. Искусственный гормон тимоксифен активирует синтез инсулина. Инъекция гормона активирует инсулиновый промотор и, как следствие, экспрессию рекомбиназы. Рекомбиназа вырезает из второй конструкции участок, препятствующий синтезу фосфатазы. Фосфатазу можно использовать как метку; (провести специальную гистохимическую реакцию). Все меченые клетки будут потомками b-клеток (поскольку именно в них синтезируется инсулин)».
   Зангер почувствовал, что у него заходит ум за разум, и захлопнул книгу.
   И вот теперь по телевизору показывают черепах на ночном пляже, которые светятся странным фиолетовым светом, и утверждают, что это дело его рук! Сама эта мысль смешна и нелепа. Но фашистское государство требует крови, и роль жертвы уготована именно ему. Его бросят в тюремные застенки за преступление, которое он не мог совершить хотя бы в силу своей необразованности.

   ТРАНСГЕННЫЕ ДОМАШНИЕ ПИТОМЦЫ — НА ПОДХОДЕ
   Гигантские тараканы, вечные щенки. Художники и ученые трудятся не покладая рук
    Получившая образование в Йельском университете художница Лиза Хенсли объединила усилия с работающей в области генетики фирмой «Боргер и Снодд» с целью создания
    гигантских тараканов. Их планируется продавать в качестве домашних питомцев наряду с котятами и щенками. Генетически модифицированные тараканы будут достигать девяноста сантиметров в длину и тридцати сантиметров в высоту. Они будут размером примерно с большую таксу, сказала Хенсли, хотя, конечно, лаять не смогут.
    Хенсли рассматривает этих новых домашних питомцев как произведение искусства и хочет пробудить в сердцах людей тревогу за судьбу насекомых. «Насекомые, — говорит она, — являются наиболее многочисленными живыми существами из всех видов, населяющих планету, и тем не менее мы испытываем по отношению к ним какое-то иррациональное предубеждение. Мы должны прижать наших братьев насекомых к груди, полюбить их, расцеловать их».
    Она отметила, что подлинная угроза глобального потепления заключается в том, что оно грозит вымиранием многим видам насекомых. Хенсли призналась, что источником ее вдохновения стали работы художницы Кэтрин Чалмерс («Б. С. Инжиниринг», Стэнфордский университет), чей проект «Тараканы Америки» впервые превратил этих насекомых в важный объект современного искусства.
    Тем временем в Нью-Джерси фирма «Камник геномикс» усиленно работает над созданием животного, появление которого, по их мнению, будет с восторгом встречено любителями собак, — вечного щенка. «Этот малыш, которого мы заранее назвали «вечнощеном», никогда не вырастет и на протяжении всей своей жизни будет оставаться щенком», — обещает представитель компании Линн Камник. Сейчас фирма работает над тем, чтобы нейтрализовать у «вечнощена» нежелательные черты щенячьего поведения. Он, например, не должен грызть обувь, что обычно доставляет владельцам собак массу неприятностей. Как только у животного сформируется зубной аппарат, эта привычка должна исчезнуть.
    «К сожалению, — признается Камник, — наше генетическое вмешательство в организм собаки препятствует самому росту зубов, но мы решим эту проблему». По ее словам, слухи, согласно которым фирма намерена выпустить в продажу беззубых животных, лишены оснований.
    Камник утверждает, что, в связи с поздним взрослением людей в наше время, они хотят, чтобы по жизни их сопровождало столь же юное и энергичное существо, как и онисами. «Мы все, подобно Питеру Пэну, не хотим взрослеть, — говорит она, — и благодаря генетике это становится возможным».

ГЛАВА 075

   Все еще блуждая между покрытыми ночью холмами, Стэн Милграм сощурился на вынырнувший из темноты дорожный знак: «ПАЛОМАР-МАУНТИН, 37 миль».
   Где это, черт побери? Стэн никогда не предполагал, что Калифорния такая большая! За последние несколько часов он проехал пару городов, но в три часа утра все было закрыто, в том числе и бензоколонки, и в итоге он снова оказался на темной загородной дороге.
   Надо было взять с собой карту.
   Стэн был измучен до предела, раздражен и смертельно хотел спать. Но он знал: если остановить машину на обочине, чтобы соснуть хотя бы пару часов, проклятая птица снова примется орать.
   На протяжении последнего часа Жерар молчал, но теперь он почему-то начал издавать звуки, напоминающие набор телефонного номера. Как будто он кому-то звонил.
   — Прекрати, Жерар, — велел ему Стэн.
   Птица умолкла, и в машине вновь воцарилась благословенная тишина. Но продолжалось это недолго.
   — Я голоден, — заявил Жерар.
   — Я тоже.
   — Ты захватил чипсы?
   — Чипсы закончились.
   Они доели их еще в городе Ирпе. Когда это было — час назад? Или два?
   — Никому не понять мою боль и тревогу… — замурлыкал Жерар.
   — Не надо! — предостерег его Стэн.
   — Никому, лишь Иисусу…
   — Жерар! Воцарилась тишина.
   Это было все равно что путешествовать с ребенком. Попугай в полной мере обладал детским упрямством и непредсказуемостью. Это утомляло.
   Они переехали через железнодорожные рельсы. Жерар изобразил пыхтение паровоза и издал жалобный свист.
   — Как долго я не видел света со-лнца-а!.. — заголосил он.
   Стэн решил ничего не говорить. Он вцепился в руль и продолжал ехать в ночи. В зеркало заднего вида он заметил, что небо позади них начинает светлеть. Это означало, что он едет на запад, то есть именно туда, куда ему было нужно. И то хорошо! Значит, он едет хотя бы в правильном направлении.
   А потом Жерар вновь принялся за свое:
   — Леди и джентльмены, медам и месье, дамен унд херрен! Из того, что еще недавно было грудой безжизненных тканей, возник культурный, мыслящий, развитый человек, и я рад представить вам его! Встречайте!
   — Ты меня достал, — проговорил Стэн, — и я предупреждаю тебя в последний раз: умолкни.
   — Это моя жизнь, не забывай об этом, — пропела птица, а потом заорала во всю мочь. Стэну показалось, что от этого дикого и пронзительного крика в машине лопнут стекла. Он моргнул от неожиданности и крепче вцепился в рулевое колесо.
   А потом крик так же внезапно прекратился.
   — Мы так рады видеть здесь столько замечательных людей! — тоном профессионального конферансье объявил Жерар.
   Стэн покачал головой: «Боже милостивый!»
   — Так давайте же веселиться, веселиться, веселиться! А ну-ка, произнесем это слово все вместе! Веселиться, веселиться, веселиться!
   — Прекрати, — сказал Стэн. Но Жерара было не унять.
   — Веселиться, веселиться, веселиться, веселиться! О да, крошка! Веселиться. Веселиться…
   — Довольно! — крикнул Стэн, резко съехал с дороги и остановил машину на обочине. Затем он вышел из машины и с силой грохнул дверью.
   — Тебе меня не запугать, парнишка, — сказал Жерар. Стэн выругался и открыл заднюю дверь. Жерар снова запел:
   - У нас есть новость для тебя, узнаешь ты, что правда это, и ты останешься один…
   — Вот именно, один! — рявкнул Стэн. — Потому чтодальше ты не поедешь, приятель!
   Он грубо вытащил птицу из клетки — Жерар улучил момент и злобно тяпнул его за палец, но Стэн не обратил на это внимания — и бросил на пыльную обочину.
   — Похоже, ты меня отпускаешь, и, если это взаправду, я хотел бы…
   — Еще как взаправду! — прорычал Стэн. Жерар растопырил крылья:
   — Ты не можешь поступить так со мной!
   — Правда? Сейчас поглядим. Стэн обошел машину и открыл водительскую дверь.
   — Мне нужен мой насест! — заявил Жерар. — Хотя бы это ты можешь…
   — Пошел ты со своим насестом!
   — Не уезжай, сумасшедший! Все еще можно исправить!
   — Прощай, Жерар. Стэн поставил ногу на педаль газа и рванул с места,
   постаравшись поднять как можно больше пыли. Он посмотрел в зеркало, но попугая уже не было видно. Стэн лишь заметил, что все заднее сиденье загажено птичьим пометом. Черт, это придется оттирать не один день!
   Но, по крайней мере, в машине воцарилась тишина.