Страница:
Ио в ноябре 2005 года помогавший Хвану американский ученый из Питсбурга объявил о том, что прекращает совместную работу с корейцем. А затем один из сотрудников Хвана признался в том, что тот брал яйцеклетки у сотрудниц своей лаборатории, что считается серьезным этическим нарушением.
В декабре 2005 года Национальный университет Сеула сообщил, что клеточные линии, якобы созданные Хваном, оказались фальсификацией, а статья в журнале «Сайенс» полна неточностей, противоречий и откровенных подтасовок. Журнал, дезавуировал свою публикацию, а Хвану были предъявлены уголовные обвинения.
Вот как обстоят дела на сегодняшний день.
ОПАСНОСТИ МЕДИАНАДУВАТЕЛЬСТВА
«Какие уроки можем мы извлечь из всего этого? — спрашивает профессор Маккьюн и отвечает: — Во-первых, в мире, где правят массмедиа, постоянно публикуемые слухи падают на благодатную почву человеческого легковерия и доверчивости, порождая несбыточные надежды. Годами средства массовой информации расписывали исследования в области стволовых клеток как приближающееся чудо, и поэтому каждый раз, когда кто-нибудь заявлял, что чудо свершилось; этому безоговорочно верили. Означает ли это, что в легковесности или злонамеренном надувательстве со стороны массмедиа кроется опасность? Разумеется, да еще какая! Поскольку такие вещи не только порождают тщетные надежды в душах тяжело больных людей, но влияюти на самих ученых. Те тоже начинают верить в то, что до чуда — рукой подать, хотя, казалось бы, кому как не им знать, что это далеко не так.
Что мы можем поделать с медианадувательством? Оно прекратилось бы практически немедленно, если бы того за-
хотели научные учреждения, но они этого не хотят. Оно их устраивает, поскольку приносит им гранты. Поэтому ничто не изменится. Университеты Йеля, Стэнфорда и Джона Гопкинса провоцируют слухи и медианадувательство ничуть не в меньшей степени, нежели такие корпорации, как «Эксон» или «Форд». Точно так же ведут себя отдельные ученые, работающие в этих уважаемых учреждениях. Все это происходит потому, что постоянно возрастает их коммерческая заинтересованность. Если вы слышите заявление того или иного ученого о том, что какое-нибудь его заявление было преувеличено или искажено тем или иным изданием, спросите его, направил ли он опровержение редактору этого издания. В девяносто девяти случаях из ста ответ будет отрицательным.
Еще один урок. «Консультации со специалистами». Вся писанина Хвана, опубликованная в журнале «Сайенс», была предварительно показана специалистам и получила их одобрение. Если нам нужно доказательство того, что «консультации со специалистами» — пустой и ничего не значащий ритуал, то история с Хваном лучшее тому свидетельство. Он сделал сенсационное заявление, но не предоставил столь же сенсационных доказательств. Многие случаи показывают, что «консультации специалистов» не повышают качество научной периодики. Ученые и сами знают об этом, но читатели продолжают считать этот фактор залогом качества и говорят: «Эта газета прибегает к консультациям специалистов, а эта — нет». Как будто подобное что-то значит. Ровным счетом ничего!
Наконец — сами журналы. Где была «железная рука» главного редактора журнала «Сайенс»? Не забывайте, «Сайенс» — солидное издание, в его штате работают 115 человек. И все оке они не распознали грандиозную мистификацию, подкрепленную иллюстрациями, обработанными с помощью компьютерной программы «Адобе фотошоп». А ведь именно «Фотошоп» чаще всего используется теми, кто задумал сфабриковать ту или иную научную фальшивку.
И «Сайенс» — далеко не единственный журнал, обманутый мошенниками от науки. Жульнические публикации о якобы сенсационных научных «достижениях» печатались во многих других изданиях. Вспомнить хотя бы публикацию в «Медицинском журнале Новой Англии» о том, что обезболивающий препарат виокс удваивает риск развития инфаркта миокардам инсульта, целиком и полностью сфабрикованную статью в «Ланцете», посвященную мифической связи между приемом определенных лекарств и возникновением рака гортани, 250 пациентов в базе данных, на которую ссылался журнал, имели одинаковую дату рождения! Одно это должно было насторожить журналистов, но — не насторожило.
Каждая медицинская фальсификация — не просто скандал. Это — угроза общественному здоровью. И все же надувательство продолжается.
ЦЕНА ОБМАНА
Цена обмана непомерно высока. В денежном выражении она, по мнению Маккьюна, составляет тридцать миллиардов долларов ежегодно. Фальсификация в мире науки — не редкость, и в ее сети попадается не только вненаучная общественность, но и сами ученые. Даже Фрэнсис Коллинз, глава проекта «Человеческий геном» Национального института здоровья, пять раз становился соавтором научных публикаций, признанных впоследствии фальшивками и дезавуированных.
Последний урок не содержит в себе никаких неожиданностей. По крайней мере уже не содержит. Возможно, это было иначе в те времена, когда Эйнштейн беседовал с Нильсом Бором и в каждой отрасли науки насчитывалось от силы несколько десятков серьезных специалистов. Но сегодня ученых в Америке три миллиона, это уже не призвание, а карьера. Наука коррумпирована не менее, чем любая другая сфера человеческой деятельности, и ученые давно перестали быть бессребрениками и подвижниками. Времена Джордано Бруно давно прошли, современные ученые — обычные люди, и ничто человеческое им не чуждо. Они лгут, жульничают, обкрадывают друг друга, судятся, утаивают информацию, фальсифицируют данные, преувеличивают собственную значимость и незаслуженно порочат чужие достижения. Такова человеческая природа, и ее не изменить.
Макс ТЭЛЕР
ГЛАВА 008
В лаборатории «Биогена» Том Веллер и Джош Винклер шли вдоль рядов клеток с крысами. Джош продолжал давать крысам ретровирус с модифицированным геном. Все шло согласно заведенному порядку. Внезапно зазвонил сотовый телефон Тома, и Джош неодобрительно покосился на своего ассистента. Старшим здесь был он. Он имел право разговаривать по телефону в рабочее время, Том — нет.
Веллер стянул с правой руки резиновую перчатку и вынул телефон из кармана.
— Алло. — Том? Звонила его мать.
— Привет, ма. Я сейчас на работе.
Джош снова покосился на младшего ассистента.
— Можно я перезвоню тебе позже?
— Вчера вечером твой отец попал в аварию. И… погиб.
— Что? — У Тома внезапно закружилась голова. Он прислонился к крысиным клеткам и сделал судорожный вдох. В устремленном на него взгляде Джоша появилось беспокойство. — Как это произошло?
— Его машина врезалась в опору эстакады, — сказала мать. — Это случилось в полночь. Его увезли в больницу «Лонг-Бич Мемориал», но спасти не смогли. Сегодня рано утром он умер.
— Господи… А ты дома? Хочешь, чтобы я приехал? Рейчел знает?
— Я только что сообщила ей.
— Хорошо, я приеду.
— Том, мне ужасно неудобно просить тебя об этом, но…
— Ты хочешь, чтобы я поставил в известность Лизу?
— Я просто не знаю, где ее искать. — Лиза была паршивой овцой их семьи. Самая младшая из детей — ей только что исполнилось двадцать, — она уже много лет не разговаривала с матерью. — Ты не знаешь, где она находится, Том?
— Я сумею ее найти. Несколько дней назад она мне звонила.
— Чтобы попросить денег?
— Нет, сообщила мне свой новый адрес. Она теперь в Торрансе. — Я не смогу добраться до нее, — сказала мать.
— Я сам сделаю это.
— Если она захочет проститься с отцом, скажи ей, что похороны в четверг.
— Да, мама.
Он выключил телефон и повернулся к Джошу. Тот, поняв, что что-то неладно, смотрел на него с тревогой и сочувствием.
— Что-то случилось?
— Мой отец погиб.
— Прими мои соболезнования.
— Автомобильная катастрофа. Вчера ночью. Мне нужно сообщить сестре.
— Ты должен ехать прямо сейчас?
— Я заеду в офис и пришлю вместо себя Сэнди.
— Сэнди не годится. Она не знает, что и как делать.
— Джош, — жалобным голосом проговорил Том, — мне вправду нужно ехать!
Он знал, что Лиза работает по ночам, но теперь было только десять утра. Хорошо бы она уже проснулась!
Домофон загудел, и дверь открылась. В подъезде царил застаревший запах кошачьей мочи, лифт не работал, и Тому пришлось подниматься на третий этаж пешком, переступая через черные полиэтиленовые мешки с мусором. Собаки разодрали один из них, и его вонючее содержимое высыпалось на несколько ступеней.
Остановившись перед дверью квартиры 38, Том надавил на кнопку звонка.
— Минутку, мать вашу! — послышался изнутри голос его сестры.
Том стал ждать. Через некоторое время Лиза открыла
дверь. На ней был купальный халат, короткие черные волосы зачесаны назад. Вид у девушки был расстроенный.
— Эта стерва мне уже звонила, — сказала она.
— Мама?
— Разбудила меня, зараза! — Лиза повернулась и пошла в квартиру. Том двинулся следом за ней. — А я подумала, что это рассыльный из магазина выпивку привез.
В квартире царил сущий бедлам. Лиза прошлепала босыми ногами на кухню, порылась в горе грязной посуды, наваленной в раковине, и, отыскав кофейную чашку, сполоснула ее.
— Кофе будешь? — спросила она. Том отрицательно мотнул головой.
— Черт, Лиз, какой же ты развела свинарник!
— Ты же знаешь, я работаю по ночам.
Лизу никогда не волновало, что ее окружает. Даже когда она была маленькой девочкой, в ее комнате всегда царил жуткий беспорядок, но она этого даже не замечала. «С тех пор она ничуть не изменилась», — подумал Том, глядя сквозь грязные занавески кухонного окна на поток машин, катившихся по шоссе.
— Что у тебя на работе? — осведомился он.
— Да что у меня может быть на работе? Обычная ночная тошниловка! Каждую ночь одно и то же!
— Что сказала мама?
— Хотела узнать, приеду ли я на похороны.
— И что ты ей ответила?
— Послала ее подальше. С какой стати мне ехать? Он не был моим отцом.
Том вздохнул. Это был давний семейный спор. Лиза считала, что она не дочь Джона Веллера.
— Ты ведь это знаешь? — повернулась она к Тому.
— Нет, — ответил он.
— Ты всегда говоришь то, что хочет мать. — Лиза выудила из переполненной пепельницы более-менее длинный окурок и наклонилась над газовой плитой, чтобы прикурить от конфорки. — Он был пьян, когда разбился?
— Не знаю. — Наверняка надрался, как свинья! Или наглотался стероидов, которые жрал для своего бодибилдинга.
Отец Тома начал заниматься бодибилдингом довольно поздно, но, даже несмотря на это, принимал участие в любительских соревнованиях.
— Папа не употреблял стероиды.
— Ну да, конечно! Как-то раз в его ванной комнате я нашла иголки.
— Он тебе просто не нравился.
— Сейчас это уже не имеет никакого значения. Он не был моим отцом, и мне наплевать на все, что с ним связано.
— Мама всегда говорила, что он твой отец, а ты отрицаешь это из-за того, что он тебе не нравится.
— А знаешь, мы можем раз и навсегда поставить в этом споре точку.
— О чем это ты?
— Об анализе ДНК для установления отцовства.
— Лиза, не начинай снова!
— Я не начинаю. Я заканчиваю.
— Не надо, прошу тебя. Мама и так расстроена. Обещай, что не будешь настаивать на этом.
— Ты просто трусливая курица, вот ты кто!
И тут Том увидел, что сестра — на грани слез. Он обнял ее, и она, прижавшись к груди брата, расплакалась.
— Мне так жаль! — выдавила она из себя, содрогаясь в рыданиях. — Мне так жаль!
— Больница «Лонг-Бич Мемориал».
— Соедините меня с моргом, — попросила Лиза.
— Извините, но морг расположен в здании офиса коронера. Продиктовать вам номер телефона?
— Сегодня в вашей больнице умер член моей семьи. Где сейчас может находиться тело?
— Подождите, пожалуйста, минутку, я соединю вас с патолого-анатомическим отделением.
— Какого черта ты творишь?
— О чем это ты?
— О том, что ты заявилась в больницу и потребовала, чтобы тебе дали образец крови твоего отца.
— Он не мой отец.
— Лиза, ты когда-нибудь прекратишь играть в эту дурацкую игру?
— Нет! Потому что он действительно не мой отец, и это подтвердил генетический анализ, результаты которого я только что получила. Вот что здесь говорится: вероятность того, что Джон Дж. Веллер является моим отцом, составляет 1 к 2,9 миллиона!
— Какой еще генетический анализ?
— Тот самый, который был проведен по моему запросу.
— Какая же ты дрянь!
— Нет, мамочка, это скорее относится к тебе! Джон Веллер не мой отец, и анализ ДНК доказал это. Хотя я всегда знала это и без всяких анализов.
— Ну ладно, мы еще поглядим! — сказала мать и повесила трубку.
— Привет, Лиз. — Голос его звучал ровно и буднично. — Только что звонила мама.
— Вот как?
— Она говорила про какой-то анализ.
— Да, я сделала анализ, Том. И угадай, что он показал.
— Я уже знаю. А где делали анализ?
— Здесь, в Лонг-Бич. — Как называется лаборатория?
— «Биорад тестинг».
— Гм-гм, — кашлянул в трубку брат. — Ты знаешь, все эти лаборатории, которые размещают рекламу в Интернете, не очень надежны.
— Они гарантировали точность анализа.
— Мама очень расстроена.
— Ничем не могу помочь, — ответила Лиза.
— Она сейчас намерена делать собственный анализ, а потом будет судебная тяжба. Потому что ты фактически обвиняешь ее в неверности.
— Вот это да! — весело воскликнула Лиза. — Но, знаешь, мне на это начхать!
— Лиз, это может вызвать ненужную шумиху вокруг смерти отца.
— Твоего отца, — ответила она. — Не моего.
Веллер стянул с правой руки резиновую перчатку и вынул телефон из кармана.
— Алло. — Том? Звонила его мать.
— Привет, ма. Я сейчас на работе.
Джош снова покосился на младшего ассистента.
— Можно я перезвоню тебе позже?
— Вчера вечером твой отец попал в аварию. И… погиб.
— Что? — У Тома внезапно закружилась голова. Он прислонился к крысиным клеткам и сделал судорожный вдох. В устремленном на него взгляде Джоша появилось беспокойство. — Как это произошло?
— Его машина врезалась в опору эстакады, — сказала мать. — Это случилось в полночь. Его увезли в больницу «Лонг-Бич Мемориал», но спасти не смогли. Сегодня рано утром он умер.
— Господи… А ты дома? Хочешь, чтобы я приехал? Рейчел знает?
— Я только что сообщила ей.
— Хорошо, я приеду.
— Том, мне ужасно неудобно просить тебя об этом, но…
— Ты хочешь, чтобы я поставил в известность Лизу?
— Я просто не знаю, где ее искать. — Лиза была паршивой овцой их семьи. Самая младшая из детей — ей только что исполнилось двадцать, — она уже много лет не разговаривала с матерью. — Ты не знаешь, где она находится, Том?
— Я сумею ее найти. Несколько дней назад она мне звонила.
— Чтобы попросить денег?
— Нет, сообщила мне свой новый адрес. Она теперь в Торрансе. — Я не смогу добраться до нее, — сказала мать.
— Я сам сделаю это.
— Если она захочет проститься с отцом, скажи ей, что похороны в четверг.
— Да, мама.
Он выключил телефон и повернулся к Джошу. Тот, поняв, что что-то неладно, смотрел на него с тревогой и сочувствием.
— Что-то случилось?
— Мой отец погиб.
— Прими мои соболезнования.
— Автомобильная катастрофа. Вчера ночью. Мне нужно сообщить сестре.
— Ты должен ехать прямо сейчас?
— Я заеду в офис и пришлю вместо себя Сэнди.
— Сэнди не годится. Она не знает, что и как делать.
— Джош, — жалобным голосом проговорил Том, — мне вправду нужно ехать!
* * *
Движение на 405-м шоссе было плотным, и только через час Том затормозил у фасада ветхого многоквартирного дома на Саут-Экр в Торрансе. Подойдя к двери подъезда, он нажал на кнопку звонка 38-й квартиры. Дом стоял прямо у скоростной автострады, и гул машин не стихал здесь ни на секунду.Он знал, что Лиза работает по ночам, но теперь было только десять утра. Хорошо бы она уже проснулась!
Домофон загудел, и дверь открылась. В подъезде царил застаревший запах кошачьей мочи, лифт не работал, и Тому пришлось подниматься на третий этаж пешком, переступая через черные полиэтиленовые мешки с мусором. Собаки разодрали один из них, и его вонючее содержимое высыпалось на несколько ступеней.
Остановившись перед дверью квартиры 38, Том надавил на кнопку звонка.
— Минутку, мать вашу! — послышался изнутри голос его сестры.
Том стал ждать. Через некоторое время Лиза открыла
дверь. На ней был купальный халат, короткие черные волосы зачесаны назад. Вид у девушки был расстроенный.
— Эта стерва мне уже звонила, — сказала она.
— Мама?
— Разбудила меня, зараза! — Лиза повернулась и пошла в квартиру. Том двинулся следом за ней. — А я подумала, что это рассыльный из магазина выпивку привез.
В квартире царил сущий бедлам. Лиза прошлепала босыми ногами на кухню, порылась в горе грязной посуды, наваленной в раковине, и, отыскав кофейную чашку, сполоснула ее.
— Кофе будешь? — спросила она. Том отрицательно мотнул головой.
— Черт, Лиз, какой же ты развела свинарник!
— Ты же знаешь, я работаю по ночам.
Лизу никогда не волновало, что ее окружает. Даже когда она была маленькой девочкой, в ее комнате всегда царил жуткий беспорядок, но она этого даже не замечала. «С тех пор она ничуть не изменилась», — подумал Том, глядя сквозь грязные занавески кухонного окна на поток машин, катившихся по шоссе.
— Что у тебя на работе? — осведомился он.
— Да что у меня может быть на работе? Обычная ночная тошниловка! Каждую ночь одно и то же!
— Что сказала мама?
— Хотела узнать, приеду ли я на похороны.
— И что ты ей ответила?
— Послала ее подальше. С какой стати мне ехать? Он не был моим отцом.
Том вздохнул. Это был давний семейный спор. Лиза считала, что она не дочь Джона Веллера.
— Ты ведь это знаешь? — повернулась она к Тому.
— Нет, — ответил он.
— Ты всегда говоришь то, что хочет мать. — Лиза выудила из переполненной пепельницы более-менее длинный окурок и наклонилась над газовой плитой, чтобы прикурить от конфорки. — Он был пьян, когда разбился?
— Не знаю. — Наверняка надрался, как свинья! Или наглотался стероидов, которые жрал для своего бодибилдинга.
Отец Тома начал заниматься бодибилдингом довольно поздно, но, даже несмотря на это, принимал участие в любительских соревнованиях.
— Папа не употреблял стероиды.
— Ну да, конечно! Как-то раз в его ванной комнате я нашла иголки.
— Он тебе просто не нравился.
— Сейчас это уже не имеет никакого значения. Он не был моим отцом, и мне наплевать на все, что с ним связано.
— Мама всегда говорила, что он твой отец, а ты отрицаешь это из-за того, что он тебе не нравится.
— А знаешь, мы можем раз и навсегда поставить в этом споре точку.
— О чем это ты?
— Об анализе ДНК для установления отцовства.
— Лиза, не начинай снова!
— Я не начинаю. Я заканчиваю.
— Не надо, прошу тебя. Мама и так расстроена. Обещай, что не будешь настаивать на этом.
— Ты просто трусливая курица, вот ты кто!
И тут Том увидел, что сестра — на грани слез. Он обнял ее, и она, прижавшись к груди брата, расплакалась.
— Мне так жаль! — выдавила она из себя, содрогаясь в рыданиях. — Мне так жаль!
* * *
После того как брат уехал, она разогрела в микроволновке чашку с остывшим кофе и села за кухонный стол перед телефоном. Позвонив в справочную, она узнала номер больницы, и еще через минуту в трубке прозвучал голос:— Больница «Лонг-Бич Мемориал».
— Соедините меня с моргом, — попросила Лиза.
— Извините, но морг расположен в здании офиса коронера. Продиктовать вам номер телефона?
— Сегодня в вашей больнице умер член моей семьи. Где сейчас может находиться тело?
— Подождите, пожалуйста, минутку, я соединю вас с патолого-анатомическим отделением.
* * *
Через четыре дня ей снова позвонила мать.— Какого черта ты творишь?
— О чем это ты?
— О том, что ты заявилась в больницу и потребовала, чтобы тебе дали образец крови твоего отца.
— Он не мой отец.
— Лиза, ты когда-нибудь прекратишь играть в эту дурацкую игру?
— Нет! Потому что он действительно не мой отец, и это подтвердил генетический анализ, результаты которого я только что получила. Вот что здесь говорится: вероятность того, что Джон Дж. Веллер является моим отцом, составляет 1 к 2,9 миллиона!
— Какой еще генетический анализ?
— Тот самый, который был проведен по моему запросу.
— Какая же ты дрянь!
— Нет, мамочка, это скорее относится к тебе! Джон Веллер не мой отец, и анализ ДНК доказал это. Хотя я всегда знала это и без всяких анализов.
— Ну ладно, мы еще поглядим! — сказала мать и повесила трубку.
* * *
Примерно через полчаса после этого позвонил ее брат Том.— Привет, Лиз. — Голос его звучал ровно и буднично. — Только что звонила мама.
— Вот как?
— Она говорила про какой-то анализ.
— Да, я сделала анализ, Том. И угадай, что он показал.
— Я уже знаю. А где делали анализ?
— Здесь, в Лонг-Бич. — Как называется лаборатория?
— «Биорад тестинг».
— Гм-гм, — кашлянул в трубку брат. — Ты знаешь, все эти лаборатории, которые размещают рекламу в Интернете, не очень надежны.
— Они гарантировали точность анализа.
— Мама очень расстроена.
— Ничем не могу помочь, — ответила Лиза.
— Она сейчас намерена делать собственный анализ, а потом будет судебная тяжба. Потому что ты фактически обвиняешь ее в неверности.
— Вот это да! — весело воскликнула Лиза. — Но, знаешь, мне на это начхать!
— Лиз, это может вызвать ненужную шумиху вокруг смерти отца.
— Твоего отца, — ответила она. — Не моего.
ГЛАВА 009
Кевин Маккормик, главный администратор больницы «Лонг-Бич Мемориал», поглядел на полного мужчину, входящего в его кабинет, и, бросив через стол скрепленную степлером пачку листов, спросил злым голосом:
— Как, черт возьми, это могло произойти?
Марти Робертс, заведующий патолого-анатомическим отделением, торопливо просмотрел документ и ответил:
— Понятия не имею.
— Вдова умершего Джона Дж. Веллера подала на нас в суд за несанкционированное предоставление тканей покойного ее дочери.
— А как все это выглядит с юридической точки зрения? — спросил Марти Робертс.
— Пока неясно, — пробурчал Маккормик. — Юрист говорит, что дочь является членом семьи и имеет законное право получить образец тканей для анализа на предмет болезней, которые может унаследовать от отца. Проблема в другом: она сделала анализ на отцовство, и он оказался отрицательным. Значит, она ему не дочь.
Теоретически это может сделать выдачу ей образцов тканей незаконной.
— В тот момент мы не могли знать, что…
— Конечно, нет. Но ведь мы говорим о законе! Единственный вопрос, который сейчас имеет значение, состоит в следующем: сумеет ли эта семья нас засудить? Ответ — да. У них есть законные основания подать на нас в суд, и они это делают.
— Где сейчас тело?
— На кладбище. Уже восемь дней, как похоронили.
— Понятно. — Марти перелистал страницы. — И они требуют…
— Помимо компенсации ущерба, сумма которой еще не определена, они требуют образцы крови и ткани, чтобы провести дополнительную экспертизу. У нас сохранились образцы тканей умершего?
— Нужно уточнить, — ответил Марти, — но я полагаю, что сохранились.
— Точно?
— Скорее всего, Кевин. Мы в последнее время сохраняем образцы тканей всех, кто обращается в больницу.
— Неправильный ответ! — со злостью обронил Маккормик.
— Ладно. А как звучит правильный?
— Правильный ответ звучит так: у нас не осталось образцов тканей этого мужика.
— Но они знают, что это не так. Кроме того, у нас не могла не сохраниться кровь, которую брали для наркологического анализа.
— Этот образец тоже потерялся!
— Но какой смысл отпираться? В случае надобности они выкопают его из могилы и получат все, что им нужно.
— Правильно.
— Ну и?
— Вот и пусть себе копают. Так советовал поступить юрист. Для эксгумации требуется куча разрешений, времени и денег. Будем надеяться на то, что им не хватит либо одного, либо другого, либо третьего, и это дело завянет само по себе. — Хорошо, — согласился Марти, — но я-то здесь для чего?
— Для того, чтобы вернуться к себе в патолого-анатомическое отделение, а потом официально сообщить мне, что у нас не сохранились образцы тканей погибшего, поскольку то, что осталось после передачи их части его дочери, по ошибке уничтожено или потеряно.
— Понял.
— Позвони мне через час, — велел Маккормик и отвернулся.
— Привет, Раза! Помнишь того сорокашестилетнего белого, который разбился на машине примерно неделю назад? Он врезался в опору моста.
— Да, помню. Геллер… Нет, Веллер.
— Его дочь попросила у нас образец его крови.
— Да, и мы ей его дали.
— Ну так вот, она сделала анализ на отцовство и получила отрицательный результат. Оказалось, что мужик ей не отец.
Раза смотрел на шефа непонимающим взглядом.
— Ну и что?
— Ее мамаша страшно расстроилась и требует новые образцы тканей. Они у нас остались?
— Я должен посмотреть. Наверное, да. Обычно образцы тканей всех основных органов сохраняются.
— А может случиться так, что мы их потеряли и не сумеем найти?
Раза, не сводя взгляда с Марти, медленно кивнул.
— Вполне возможно. Такое случается: засунешь куда-нибудь образцы, а потом не можешь найти.
— Ведь в таком случае на это могут уйти месяцы, верно?
— Даже годы. А может статься, что они вообще никогда не найдутся.
— Да, хотя это, конечно, стыд и позор, — сказал Марти. — А как насчет крови для наркологического анализа?
Раза нахмурился:
— Такие образцы всегда сохранялись в лабораториях. У нас нет доступа к их хранилищам.
— Значит, у них образец крови остался?
— Да, несомненно.
— И нам до него не добраться?
— Ну почему же, — загадочно улыбнулся Раза. — Правда, мне для этого понадобится пара дней.
— Отлично! Действуй!
Марти Робертс отправился в свой кабинет и набрал номер главного администратора больницы. Когда Маккормик ответил, он сказал:
— У меня плохие новости, Кевин. К сожалению, все образцы тканей утрачены или утеряны.
— Прискорбно слышать это, — проговорил Маккормик и повесил трубку.
— Марти, а что, с этим Веллером какие-то проблемы? — спросил Раза, входя в кабинет.
— Нет, — ответил Марти. — Уже нет. И еще, я уже просил тебя раньше: не называй меня Марти. Обращайся ко мне как положено — доктор Робертс.
— Как, черт возьми, это могло произойти?
Марти Робертс, заведующий патолого-анатомическим отделением, торопливо просмотрел документ и ответил:
— Понятия не имею.
— Вдова умершего Джона Дж. Веллера подала на нас в суд за несанкционированное предоставление тканей покойного ее дочери.
— А как все это выглядит с юридической точки зрения? — спросил Марти Робертс.
— Пока неясно, — пробурчал Маккормик. — Юрист говорит, что дочь является членом семьи и имеет законное право получить образец тканей для анализа на предмет болезней, которые может унаследовать от отца. Проблема в другом: она сделала анализ на отцовство, и он оказался отрицательным. Значит, она ему не дочь.
Теоретически это может сделать выдачу ей образцов тканей незаконной.
— В тот момент мы не могли знать, что…
— Конечно, нет. Но ведь мы говорим о законе! Единственный вопрос, который сейчас имеет значение, состоит в следующем: сумеет ли эта семья нас засудить? Ответ — да. У них есть законные основания подать на нас в суд, и они это делают.
— Где сейчас тело?
— На кладбище. Уже восемь дней, как похоронили.
— Понятно. — Марти перелистал страницы. — И они требуют…
— Помимо компенсации ущерба, сумма которой еще не определена, они требуют образцы крови и ткани, чтобы провести дополнительную экспертизу. У нас сохранились образцы тканей умершего?
— Нужно уточнить, — ответил Марти, — но я полагаю, что сохранились.
— Точно?
— Скорее всего, Кевин. Мы в последнее время сохраняем образцы тканей всех, кто обращается в больницу.
— Неправильный ответ! — со злостью обронил Маккормик.
— Ладно. А как звучит правильный?
— Правильный ответ звучит так: у нас не осталось образцов тканей этого мужика.
— Но они знают, что это не так. Кроме того, у нас не могла не сохраниться кровь, которую брали для наркологического анализа.
— Этот образец тоже потерялся!
— Но какой смысл отпираться? В случае надобности они выкопают его из могилы и получат все, что им нужно.
— Правильно.
— Ну и?
— Вот и пусть себе копают. Так советовал поступить юрист. Для эксгумации требуется куча разрешений, времени и денег. Будем надеяться на то, что им не хватит либо одного, либо другого, либо третьего, и это дело завянет само по себе. — Хорошо, — согласился Марти, — но я-то здесь для чего?
— Для того, чтобы вернуться к себе в патолого-анатомическое отделение, а потом официально сообщить мне, что у нас не сохранились образцы тканей погибшего, поскольку то, что осталось после передачи их части его дочери, по ошибке уничтожено или потеряно.
— Понял.
— Позвони мне через час, — велел Маккормик и отвернулся.
* * *
Марти Робертс вошел в расположенную в подвале лабораторию патологической анатомии. Его лаборант, Раза Рашад, красивый темноглазый мужчина двадцати семи лет, мыл стол из нержавеющей стали, готовя его для нового тела. По правде говоря, в действительности именно Раза заправлял всем в лаборатории. Марти, обремененный непосильной административной нагрузкой, контролировал работу ведущих патологов, занимался ротацией студентов-медиков и другими важными делами. Остальное он доверил Разе, который был весьма умным и честолюбивым.— Привет, Раза! Помнишь того сорокашестилетнего белого, который разбился на машине примерно неделю назад? Он врезался в опору моста.
— Да, помню. Геллер… Нет, Веллер.
— Его дочь попросила у нас образец его крови.
— Да, и мы ей его дали.
— Ну так вот, она сделала анализ на отцовство и получила отрицательный результат. Оказалось, что мужик ей не отец.
Раза смотрел на шефа непонимающим взглядом.
— Ну и что?
— Ее мамаша страшно расстроилась и требует новые образцы тканей. Они у нас остались?
— Я должен посмотреть. Наверное, да. Обычно образцы тканей всех основных органов сохраняются.
— А может случиться так, что мы их потеряли и не сумеем найти?
Раза, не сводя взгляда с Марти, медленно кивнул.
— Вполне возможно. Такое случается: засунешь куда-нибудь образцы, а потом не можешь найти.
— Ведь в таком случае на это могут уйти месяцы, верно?
— Даже годы. А может статься, что они вообще никогда не найдутся.
— Да, хотя это, конечно, стыд и позор, — сказал Марти. — А как насчет крови для наркологического анализа?
Раза нахмурился:
— Такие образцы всегда сохранялись в лабораториях. У нас нет доступа к их хранилищам.
— Значит, у них образец крови остался?
— Да, несомненно.
— И нам до него не добраться?
— Ну почему же, — загадочно улыбнулся Раза. — Правда, мне для этого понадобится пара дней.
— Отлично! Действуй!
Марти Робертс отправился в свой кабинет и набрал номер главного администратора больницы. Когда Маккормик ответил, он сказал:
— У меня плохие новости, Кевин. К сожалению, все образцы тканей утрачены или утеряны.
— Прискорбно слышать это, — проговорил Маккормик и повесил трубку.
— Марти, а что, с этим Веллером какие-то проблемы? — спросил Раза, входя в кабинет.
— Нет, — ответил Марти. — Уже нет. И еще, я уже просил тебя раньше: не называй меня Марти. Обращайся ко мне как положено — доктор Робертс.
ГЛАВА 010
В лаборатории «Радиал геномикс» в Ла-Джолле Чарли Хаггинс развернул плоский экран монитора к Генри Кендаллу, чтобы тот смог прочитать заголовок: «ГОВОРЯЩАЯ ОБЕЗЬЯНА ОКАЗАЛАСЬ «УТКОЙ».
— Что я тебе говорил! — сказал он. — Прошла всего неделя, и выяснилось, что все это брехня. — Ладно, ладно, я был неправ, — проговорил Генри, — признаю. Я попусту беспокоился.
— «Беспокоился» это не то слово.
— Ладно, проехали!
— Давай лучше поговорим о чем-нибудь важном.
— О чем, например?
— О «гене новизны». Наша заявка на получение гранта отклонена. — Он принялся печатать на клавиатуре компьютера. — Нас опять поимели, причем твой любимчик, папа римский дофамина, доктор Роберт А. Беллармино из НИЗ.
По словам Беллармино, именно более высоким уровнем дофамина у мужчин по сравнению с женщинами объясняется то, что их отличает большее безрассудство и они склонны к таким развлечениям, как скалолазание и супружеская неверность.
Беллармино принадлежит к евангелическим христианам и является ведущим исследователем Национального института здоровья. Искушенный в политике, он представляет собой образец современного ученого, сочетая в себе скромный научный талант и великолепную смекалку в общении со средствами массовой информации. Его лаборатория стала первой, заключившей контракт с фирмой, обеспечивающей связи с прессой, поэтому его идеи неизменно получали самое широкое освещение в печатных и электронных СМИ. Это, в свою очередь, привлекало в его лабораторию самых одаренных и многообещающих молодых ученых, которые ставили свой талант на службу Беллармино и добавляли очки к его престижу.
В случае с D4DR Беллармино блестяще удавалось приспосабливать свои комментарии к тому, во что верили его слушатели. Выступая перед группами прогрессивных граждан, он говорил о «гене новизны» с энтузиазмом, рассказывая о нем перед консервативной аудиторией, он винил его во всех человеческих пороках.
Абсурдность подобных комментариев бесила Чарли и Генри, и полгода назад они подали заявку на грант, заявив о намерении провести исследования с целью выяснить степень распространенности «гена новизны».
Их план, изложенный в заявке, был сама простота. Они отправят исследовательские группы в парки развлечений и возьмут анализы крови у некоторых из посетителей — перед тем, как те прокатятся на аттракционах, а затем еще раз, в течение дня. Предполагалось, что завсегдатаи луна-парков и любители рискованных аттракционов как раз и являются носителями этого гена.
Единственной проблемой до сих пор было то, что представителями Национального фонда науки (НФН) поставлено условие относительно того, что с предложением Чарли и Генри должны ознакомиться несколько анонимных экспертов. Одним из них, с большой долей вероятности, должен стать Роберт Беллармино, а он пользовался репутацией ученого, мягко говоря, охочего до чужих идей.
— В общем, — сказал Генри, — НФН нас поимел. Экспертам наша мысль не понравилась. Один из них сказал, что она слишком «дурашливая».
— Угу, — промычал Чарли. — Какое отношение это имеет к нашему жулику?
— А ты вспомни, где мы предлагали провести наши исследования! — Ну конечно, в двух крупнейших в мире парках развлечений, расположенных в разных странах: в американском Сандаски и английском Блэкпуле.
— Вот именно. Угадай, кого сейчас нет в городе, — сказал Генри.
Он нажал на кнопку клавиатуры, открывающую программу электронной почты, и на экране высветилось сообщение:
Программа-автоответчик.
От: Роба Беллармино, НИЗ.
Тема: Меня нет в городе. Путешествую.
Текст: Я буду отсутствовать в офисе в течение ближайших двух недель. Если у вас возникла необходимость в срочной помощи, свяжитесь с моим офисом по телефону.
- А теперь угадай, куда он подевался, — продолжал Генри. — Я позвонил в его офис и узнал, что сейчас Беллармино отправился в Сандаски, штат Огайо, а потом поедет в Англию, в Блэкпул.
— Вот сволочь! — выругался Чарли. — Уж если решил спереть чужую идею, так хотя бы имей вежливость немного изменить ее!
— Беллармино, судя по всему, наплевать на то, что мы можем узнать о его проделках, — предположил Генри. — И это злит больше всего. А может, нам устроить скандал? Обвинить его в нарушении этических норм и в плагиате?
— Я был бы счастлив это сделать, — ответил Чарли, — но из этого ничего не выйдет. Если мы предъявим ему обвинение в недобросовестном поведении, нам придется потратить уйму времени и закопаться в ворохе бумаг. Наши гранты прикажут долго жить, а в конце концов нашу жалобу все равно положат под сукно. Роб — основной игрок в НИЗ. Под ним ходят многие исследовательские заведения, он распределяет гранты на миллионы долларов. Он участвует в молитвенных завтраках с конгрессменами. Он — ученый, который верит в Бога. Его любят на Капитолийском холме. Его никогда не обвинят в недостойном поведении, даже если мы поймаем его в тот момент, когда он будет трахать лабораторную обезьяну.
— Что я тебе говорил! — сказал он. — Прошла всего неделя, и выяснилось, что все это брехня. — Ладно, ладно, я был неправ, — проговорил Генри, — признаю. Я попусту беспокоился.
— «Беспокоился» это не то слово.
— Ладно, проехали!
— Давай лучше поговорим о чем-нибудь важном.
— О чем, например?
— О «гене новизны». Наша заявка на получение гранта отклонена. — Он принялся печатать на клавиатуре компьютера. — Нас опять поимели, причем твой любимчик, папа римский дофамина, доктор Роберт А. Беллармино из НИЗ.
* * *
За последние десять лет исследования человеческого мозга сфокусировались на нейрогормоне дофамине, одном из медиаторов нервной системы. Выяснилось, что уровень дофамина в значительной степени определяет здоровье человека, страдающего такими недугами, как болезнь Паркинсона и шизофрения. Исследования лаборатории Чарли Хаггинса показали, что рецепторы дофамина в мозгу управляются, помимо прочих, геном D4DR. Лаборатория Чарли стояла в авангарде этих исследований до тех пор, пока их конкурент, доктор Роберт Беллармино из Национального института здоровья, не начал называть D4DR «геном новизны», заявив, что этот ген, предположительно, отвечает за стремление человека рисковать, искать новых сексуальных партнеров или ввязываться в различные авантюры.По словам Беллармино, именно более высоким уровнем дофамина у мужчин по сравнению с женщинами объясняется то, что их отличает большее безрассудство и они склонны к таким развлечениям, как скалолазание и супружеская неверность.
Беллармино принадлежит к евангелическим христианам и является ведущим исследователем Национального института здоровья. Искушенный в политике, он представляет собой образец современного ученого, сочетая в себе скромный научный талант и великолепную смекалку в общении со средствами массовой информации. Его лаборатория стала первой, заключившей контракт с фирмой, обеспечивающей связи с прессой, поэтому его идеи неизменно получали самое широкое освещение в печатных и электронных СМИ. Это, в свою очередь, привлекало в его лабораторию самых одаренных и многообещающих молодых ученых, которые ставили свой талант на службу Беллармино и добавляли очки к его престижу.
В случае с D4DR Беллармино блестяще удавалось приспосабливать свои комментарии к тому, во что верили его слушатели. Выступая перед группами прогрессивных граждан, он говорил о «гене новизны» с энтузиазмом, рассказывая о нем перед консервативной аудиторией, он винил его во всех человеческих пороках.
Абсурдность подобных комментариев бесила Чарли и Генри, и полгода назад они подали заявку на грант, заявив о намерении провести исследования с целью выяснить степень распространенности «гена новизны».
Их план, изложенный в заявке, был сама простота. Они отправят исследовательские группы в парки развлечений и возьмут анализы крови у некоторых из посетителей — перед тем, как те прокатятся на аттракционах, а затем еще раз, в течение дня. Предполагалось, что завсегдатаи луна-парков и любители рискованных аттракционов как раз и являются носителями этого гена.
Единственной проблемой до сих пор было то, что представителями Национального фонда науки (НФН) поставлено условие относительно того, что с предложением Чарли и Генри должны ознакомиться несколько анонимных экспертов. Одним из них, с большой долей вероятности, должен стать Роберт Беллармино, а он пользовался репутацией ученого, мягко говоря, охочего до чужих идей.
— В общем, — сказал Генри, — НФН нас поимел. Экспертам наша мысль не понравилась. Один из них сказал, что она слишком «дурашливая».
— Угу, — промычал Чарли. — Какое отношение это имеет к нашему жулику?
— А ты вспомни, где мы предлагали провести наши исследования! — Ну конечно, в двух крупнейших в мире парках развлечений, расположенных в разных странах: в американском Сандаски и английском Блэкпуле.
— Вот именно. Угадай, кого сейчас нет в городе, — сказал Генри.
Он нажал на кнопку клавиатуры, открывающую программу электронной почты, и на экране высветилось сообщение:
Программа-автоответчик.
От: Роба Беллармино, НИЗ.
Тема: Меня нет в городе. Путешествую.
Текст: Я буду отсутствовать в офисе в течение ближайших двух недель. Если у вас возникла необходимость в срочной помощи, свяжитесь с моим офисом по телефону.
- А теперь угадай, куда он подевался, — продолжал Генри. — Я позвонил в его офис и узнал, что сейчас Беллармино отправился в Сандаски, штат Огайо, а потом поедет в Англию, в Блэкпул.
— Вот сволочь! — выругался Чарли. — Уж если решил спереть чужую идею, так хотя бы имей вежливость немного изменить ее!
— Беллармино, судя по всему, наплевать на то, что мы можем узнать о его проделках, — предположил Генри. — И это злит больше всего. А может, нам устроить скандал? Обвинить его в нарушении этических норм и в плагиате?
— Я был бы счастлив это сделать, — ответил Чарли, — но из этого ничего не выйдет. Если мы предъявим ему обвинение в недобросовестном поведении, нам придется потратить уйму времени и закопаться в ворохе бумаг. Наши гранты прикажут долго жить, а в конце концов нашу жалобу все равно положат под сукно. Роб — основной игрок в НИЗ. Под ним ходят многие исследовательские заведения, он распределяет гранты на миллионы долларов. Он участвует в молитвенных завтраках с конгрессменами. Он — ученый, который верит в Бога. Его любят на Капитолийском холме. Его никогда не обвинят в недостойном поведении, даже если мы поймаем его в тот момент, когда он будет трахать лабораторную обезьяну.