Крайтон Майкл. Рой

   – Рики.
   – Нет, Джек, нет, – сказал Дэвид. – Мы выбрасывали отходы много дней. Наверное, там было пятьсот или шестьсот килограммов загрязнений – бактерий, молекул, ассемблеров…
   Значит, Рики снова сильно приукрасил истинное положение дел. Но я не понимал, почему он решил обмануть меня в этом. В конце концов, это ведь была всего лишь случайная ошибка. Причем ошибка подрядчика – по словам Рики.
   – Хорошо, – сказал я. – И когда вы впервые заметили дикий рой из пустыни?
   – Две недели назад, – ответил Дэвид, кивая и разглаживая свой галстук.
   Он объяснил, что вначале рой был настолько дезорганизован, что при первом его появлении они решили, будто это просто скопление каких-нибудь пустынных насекомых – мошек или москитов.
   – Облако полетало какое-то время вокруг здания лаборатории, а потом исчезло. Мы сочли, что это просто случайность.
   Через пару дней рой появился снова, и на этот раз он был организован лучше.
   – В нем отчетливо наблюдалось роение – такие же круговые и волнообразные перемещения, как и внутри облака, которое ты видел. Тогда нам стало ясно, что это не москиты, а наши нанороботы.
   – А что было потом?
   – Облако кружилось по пустыне вокруг здания фабрики, как и раньше. Оно прилетало и улетало. Следующие несколько дней мы пытались управлять им с помощью радиосигналов, но ни разу ничего не получилось. А потом – примерно через неделю после этого – мы вдруг обнаружили, что ни одна машина не заводится… – Дэвид помолчал. – Я пошел посмотреть, в чем там дело, и выяснил, что все бортовые компьютеры вышли из строя. Сейчас все автомобили делают со встроенными микропроцессорами. Они контролируют все: от подачи топлива до дверных замков и настроек радио.
   – И эти компьютеры перестали работать?
   – Да. Собственно, чипы самих процессоров были в полном порядке. Но все чипы памяти разрушились в результате коррозии. Буквально превратились в пыль.
   Я подумал: «Вот дерьмо!» – и сказал:
   – Ты смог установить почему?
   – Конечно. Тут не надо было даже особенно думать, Джек. Такая коррозия – характерное проявление действия гамма-ассемблеров. Ты знаешь о них? Нет? Ну, в производственном процессе у нас используется девять разновидностей ассемблеров. У каждого вида ассемблеров – свои функции. Гамма-ассемблеры разрушают углеродные материалы в силикатных слоях. Они буквально разрезают их на наноуровне – вырезают куски углеродного субстрата.
   – Значит, эти ассемблеры порезали чипы памяти в машинах…
   – Да, правильно, но… – Дэвид помялся. Он вел себя так, как будто я не улавливал сути того, о чем он рассказывал. Он подергал себя за воротник рубашки, провел пальцем по манжетам. – Не забывай, Джек, эти ассемблеры способны работать при комнатной температуре. Но такая жара, как в пустыне, для них даже лучше. Чем выше температура, тем эффективнее они работают.
   Несколько мгновений до меня не доходило, что он имеет в виду. При чем тут разница между комнатной температурой и жарой в пустыне? Какое отношение это имеет к испорченным чипам памяти в машинах? И внезапно наконец монетка упала. Я понял.
   – Боже мой… – проронил я.
   Дэвид кивнул.
   – Да.
   Дэвид рассказал мне, что через неисправный вентилятор в пустыню выбросило смесь компонентов, и эти компоненты, которые были предназначены для самосборки внутри производственной линии, вполне могли выполнять свое предназначение и в природных условиях. Сборка могла происходить автономно, прямо в пустыне. И, очевидно, именно это и произошло.
   Чтобы проверить, что я все понял правильно, я решил просчитать все этапы пошагово.
   – Первичная сборка начинается с бактерий. Они видоизменены так, что способны питаться чем угодно, вплоть до мусора, и, значит, вполне могли найти в пустыне какую-нибудь питательную среду.
   – Правильно.
   – Это означает, что бактерии начали размножаться и производить молекулы, которые самостоятельно складывались друг с другом, образуя новые, более крупные молекулы. И вскоре из них получились ассемблеры, которые начали выполнять заключительную работу – собирать новые микроагенты.
   – Да, правильно.
   – А это означает, что рои действительно размножаются в буквальном смысле.
   – Да. Они размножаются.
   – И каждый отдельный агент обладает памятью.
   – Да. Небольшой, но обладает.
   – А много им и не нужно – в этом-то и смысл распределенного разума. Разум у них коллективный. Таким образом, они обладают разумом. А поскольку у них есть память, они способны обучаться на собственном опыте.
   – Да.
   – А программный модуль «Хи-Доб» помогает им решать задачи. Кроме того, эта программа генерирует достаточно случайных элементов, чтобы позволить им изобретать и применять новшества.
   – Да, правильно.
   Голова у меня раскалывалась от боли. Теперь я представлял себе все последствия случившегося, и они были очень нехорошие.
   – Значит… – с трудом произнес я, – из того, что ты мне сказал, следует, что этот рой воспроизводит сам себя, способен к самостоятельному существованию, обучается на основе приобретенного опыта, обладает коллективным разумом и может находить новые способы решения задач.
   – Да.
   – Это означает, что по всем практическим критериям этот рой – живой.
   – Да, – Дэвид кивнул. – По крайней мере, он ведет себя как живой. Функционально он живой, Джек.
   Я сказал:
   – Это чертовски поганые новости…
   – То-то и оно, – согласился Брукс.
   – Хотел бы я знать, почему эту штуку не уничтожили в самом начале, давным-давно?
   Дэвид промолчал. Он только теребил свой галстук и смущенно мялся.
   – Ты ведь понимаешь, – сказал я, – что речь идет о механической чуме. Вот что вы тут сотворили, Дэвид. Это то же самое, что бактериальная или вирусная чума, только еще хуже. Потому что ее возбудители – механические организмы. Вы создали чертову рукотворную чуму.
   Он кивнул.
   – Да.
   – И она эволюционирует.
   – Да.
   – И она ничем не ограничена, в отличие от биологической эволюции. Наверное, она развивается гораздо быстрее.
   Дэвид кивнул.
   – Да, они эволюционируют намного быстрее.
   – Насколько быстрее, Дэвид?
   Брукс вздохнул.
   – Чертовски быстро, Джек. Сегодня вечером, когда они вернутся, они уже будут другими.
   – А они вернутся?
   – Они всегда возвращаются.
   – А почему они возвращаются? – спросил я.
   – Они пытаются пробраться внутрь.
   – Но почему?
   Дэвид поерзал на стуле, явно чувствуя себя неуютно.
   – Мы можем только предполагать, Джек.
   – И что же вы предполагаете?
   – Одно из возможных объяснений – вопрос территории. Ты же знаешь, в исходном варианте программа «Хи-Доб» включала в себя концепцию ареала – территории, на которой хищник охотится. А внутри ареала выделялось нечто вроде домашней базы, которая, как мог предположить рой, находится внутри фабрики.
   Я спросил:
   – И ты в это веришь?
   – Вообще-то нет. – Поколебавшись еще немного, он сказал: – Почти все мы думаем, что они возвращаются потому, что ищут твою жену, Джек. Они ищут Джулию.

День шестой. 11:42

   Вот поэтому я, с раскалывающейся от боли головой, сел за телефон и позвонил в больницу в Сан-Хосе.
   – Пригласите, пожалуйста, Джулию Форман, – сказал я оператору и по буквам произнес имя и фамилию.
   – Она в отделении интенсивной терапии.
   – Да, я знаю.
   – Прошу прощения, но прямые звонки пациентам отделения интенсивной терапии запрещены.
   – Тогда соедините меня с дежурной медсестрой.
   – Минуточку, оставайтесь на линии…
   Я подождал. Трубку долго не поднимали, я снова позвонил оператору и наконец дозвонился на пост дежурной медсестры. Медсестра сказала, что Джулия сейчас на рентгеноскопии и когда вернется – неизвестно. Я сказал, что она уже давно должна была вернуться. Медсестра раздраженно возразила, что прямо сейчас смотрит на кровать Джулии и может меня заверить, что Джулии там точно нет.
   Я сказал, что перезвоню позже, положил трубку и повернулся к Дэвиду.
   – Какое отношение ко всему этому имеет Джулия?
   – Она помогала нам, Джек.
   – Не сомневаюсь. Но как именно она вам помогала?
   – В самом начале она пыталась приманить рой обратно, – сказал он. – Нам нужно было, чтобы рой держался поближе к зданию – чтобы мы могли управлять им по рации. И вот Джулия помогала нам удерживать рой поблизости.
   – Как?
   – Ну, она его развлекала.
   – Она – что?
   – Развлекала… Думаю, это можно назвать именно так. Очень быстро стало понятно, что рой обладает зачаточным разумом. И Джулии пришла в голову идея обращаться с ним, как с ребенком. Она выходила наружу и брала с собой яркие, разноцветные кубики, игрушки. Всякое такое, что любят маленькие дети. И рой как будто реагировал на ее присутствие. Джулия была в восторге от этого.
   – Тогда находиться рядом с роем было безопасно?
   – Да, совершенно безопасно. Это было просто облако микрочастиц, – Дэвид пожал плечами. – Как бы то ни было, на второй или третий день Джулия решила пойти дальше и протестировать рой по всем правилам. Знаешь, как детские психологи обычно тестируют детей.
   – Ты имеешь в виду, что она решила начать обучение? – спросил я.
   – Нет. Она хотела только протестировать.
   – Дэвид, рой обладает коллективным разумом. Это же чертова сеть. Он может обучаться на чем угодно. Тестирование – это обучение. Что именно она с ним делала?
   – Ну, знаешь, просто играла в игры. Она выкладывала на земле рядком три цветных кубика, два синих и один желтый, и смотрела, выберет ли рой желтый кубик. Потом делала то же самое, только с треугольниками и квадратами. Ну, в этом роде.
   – Но, Дэвид, – сказал я, – вы же знали, что это нарушение всех правил – развитие вне стен лаборатории. Неужели никто не додумался, что надо пойти и уничтожить этот чертов рой?
   – Конечно. Мы все хотели его уничтожить. Но Джулия не позволила.
   – Почему?
   – Она хотела его сохранить.
   – И никто не переубедил ее?
   – Джек, она – вице-президент компании. Она была уверена, что этот рой – счастливая случайность, что мы натолкнулись на что-то действительно важное, что это сможет со временем спасти компанию, – и поэтому мы не должны уничтожать рой. Она была… Ну, я даже не знаю – по-моему, она действительно очень увлеклась этой идеей. Я хочу сказать, она гордилась этим. Как будто этот рой – ее собственное изобретение. Все, чего ей хотелось, – это просто «держать его в узде». Это ее собственные слова.
   – Да. Понимаю. И давно она это говорила?
   – Вчера, Джек, – Дэвид пожал плечами. – Ты же знаешь, она улетела отсюда только вчера днем.
   Я не сразу осознал, что он прав. Прошел всего один день с тех пор, как Джулия была здесь, а потом она попала в аварию. И за это время рои, по всей видимости, эволюционировали с невероятной скоростью.
   – Сколько роев здесь было вчера?
   – Три. Но мы видели только два. Я думаю, третий прятался, – Дэвид покачал головой. – Знаешь, один из роев был у Джулии вроде любимчика. Он был поменьше других. Всегда дожидался, когда Джулия выйдет из здания, и держался рядом с ней. Иногда, когда она выходила, рой начинал кружиться вокруг нее, как будто был рад ее видеть. А она разговаривала с ним – ну, как разговаривают с собакой.
   Я сжал виски ладонями.
   – Она разговаривала с ним… – повторил я. Господи боже! – Только не говори мне, что рои обладают и слуховыми сенсорами тоже.
   – Нет. Слуховых сенсоров у них нет.
   – Значит, разговоры Джулии прошли впустую…
   – Ну вообще-то… Мы думаем, облако находилось достаточно близко от нее, чтобы дыхание Джулии отклоняло некоторые частицы роя. Ритмично отклоняло.
   – Так что весь рой был одной гигантской барабанной перепонкой?
   – В некотором смысле да.
   – А поскольку это сеть, он обучился…
   – Да.
   Я вздохнул.
   – Наверное, ты собираешься сказать мне, что рой что-то говорил ей в ответ?
   – Нет, но он начал издавать странные звуки.
   Я кивнул. Я слышал эти странные звуки.
   – Каким образом он это делает?
   – Мы точно не знаем. Бобби думает, что они повторяют в обратной последовательности вибрации, которые услышали. Частицы согласованно вибрируют и образуют звуковую волну. Примерно так, как мембрана динамика.
   Да, наверное, там в самом деле происходит что-то вроде этого. Даже несмотря на то, что рой вряд ли способен на такое. Ведь, в сущности, рой – это облако пыли, состоящее из множества миниатюрных частиц. И эти частицы не обладают ни достаточной массой, ни энергией для того, чтобы генерировать звук.
   Мне вдруг пришла в голову одна мысль.
   – Дэвид, – сказал я, – а вчера Джулия выходила наружу, к роям?
   – Да, утром. Все было нормально. Это уже потом, несколько часов спустя после того, как Джулия улетела, они убили змею.
   – А до этого они кого-нибудь убивали?
   – Ну… может быть, койота – несколько дней назад. Я точно не знаю.
   – Значит, возможно, змея была не первой их жертвой?
   – Возможно…
   – А сегодня они убили кролика.
   – Да. Так что они теперь прогрессируют очень быстро.
   – Спасибо тебе, Джулия… – сказал я.
   Я был совершенно уверен, что тот быстрый прогресс в развитии, который мы наблюдаем у роев, является результатом предыдущего обучения. Это характерно для распределенных систем – и, если уж на то пошло, для эволюции в целом, которую в принципе тоже можно рассматривать как процесс обучения. В любом случае это означает, что в развитии системы есть долгий, медленный начальный период, за которым следует быстрое и постоянно ускоряющееся развитие.
   Именно по такой схеме происходило, например, развитие жизни на Земле. Первые живые существа появились около четырех миллиардов лет назад, и это были одноклеточные организмы. В течение последующих двух миллиардов лет ничего особенно не менялось. Потом в клетках возникло ядро. И развитие начало ускоряться. Всего несколько миллионов лет спустя уже появились многоклеточные организмы. Еще через несколько миллионов лет после этого живые организмы внезапно стали очень многообразными. Потом – еще более многообразными. Пару сотен миллионов лет назад на Земле росли огромные растения, среди которых бродили громадные, сложно организованные животные – динозавры. Человек появился довольно поздно – четыре миллиона лет назад впервые появились прямоходящие обезьяны. Два миллиона лет назад – первые прямые предшественники человека. Тридцать пять тысяч лет назад – наскальные рисунки в пещерах.
   Впечатляющее ускорение развития. Если сжать всю историю жизни на Земле до двадцати четырех часов, то многоклеточные организмы появились в последние двенадцать часов, динозавры – в последний час, первобытные люди – в последние сорок секунд, а современный человек – меньше секунды назад.
   Первым примитивным организмам понадобилось два миллиарда лет на то, чтобы внутри них возникло ядро – первый шаг к усложнению. Но чтобы эволюционировать до многоклеточных организмов, им понадобилась всего десятая часть этого времени – двести миллионов лет. И всего четыре миллиона лет отделяет тупых обезьян с их грубыми костяными орудиями от современного человека и генной инженерии. Вот насколько стремительно ускоряется темп эволюции.
   Подобная картина наблюдается и в поведении агентно-базированных систем. Довольно много времени уходит на то, чтобы агенты прошли подготовительную стадию обучения, «заложили фундамент» опыта и освоили первичные навыки. Но, как только этот этап завершается, последующий прогресс может быть очень быстрым. Нет никакого способа пропустить подготовительный период – точно так же, как человек не может пропустить детство и сразу стать взрослым. Подготовительная работа неизбежна и необходима.
   Но в то же самое время невозможно избежать и последующего быстрого развития. Это, можно сказать, встроенное в систему свойство.
   Обучение делает развитие более эффективным. И я был уверен, что обучающие занятия, которые проводила Джулия, сыграли очень важную роль в формировании нынешнего поведения роев. Даже просто общаясь с ними, она предоставляла необходимость выбора организмам, обусловленное поведение которых предсказать невозможно. То, что делала Джулия, было большой глупостью.
   Таким образом, рой, который и сейчас уже развивается очень быстро, в будущем станет эволюционировать еще быстрее. А поскольку эти организмы искусственно созданы человеком, их эволюция происходит не биологическими темпами. Рои эволюционируют в течение считанных часов.
   И с каждым часом уничтожить рои будет все труднее.
   – Хорошо, – сказал я Дэвиду. – Если рои возвращаются, тогда нам, наверное, лучше к этому подготовиться.
   Я встал, поморщился от головной боли и пошел к двери.
   – Что ты задумал? – спросил Дэвид.
   – А как, по-твоему, что я мог задумать? – поинтересовался я. – Мы должны уничтожить эти штуки, раз и навсегда. Мы должны стереть их с лица земли. И мы должны сделать это прямо сейчас.
   Дэвид поерзал на стуле.
   – Мне идея нравится, – сказал он. – Но вряд ли Рики согласится.
   – Почему?
   Дэвид пожал плечами.
   – Просто не согласится, и все.
   Я молчал и ждал объяснений.
   Дэвид снова поерзал на стуле. Он явно чувствовал себя очень неуютно.
   – Понимаешь, у них с Джулией… э-э… что-то вроде соглашения на этот счет.
   – Значит, они относятся к этому одинаково…
   – Да. Они заодно. Я имею в виду – в этом.
   – Что ты пытаешься мне сказать, Дэвид? – спросил я.
   – Ничего. Только то, что я уже сказал. Они оба считают, что рои нужно оставить в живых. Я думаю, Рики будет возражать против твоего предложения – вот и все.
   Мне нужно было еще раз поговорить с Мае. Я нашел ее в биологической лаборатории. Она сидела перед монитором компьютера и рассматривала белые колонии бактерий, выросших на красноватой питательной среде.
   – Слушай, Мае, – сказал я. – Я поговорил с Дэвидом, и мне нужно… Мае? У тебя проблемы?
   Она пристально смотрела на экран.
   – Кажется, да. Проблемы с нашей исходной культурой бактерий.
   – Что там с ней не так?
   – Последние генерации Тета-ди растут ненормально, – она указала на изображение в верхнем углу экрана, где колонии бактерий росли ровными белыми кружками, и сказала: – Вот это нормальный рост кишечной палочки. Так они должны выглядеть. А вот здесь… – она открыла в центре экрана другую картинку. Округлые белые пятна как будто изъела моль, у них были рваные, неровные края и неправильная форма. – Это ненормальный рост, – Мае покачала головой. – Боюсь, это свидетельствует о заражении фагами.
   – Ты имеешь в виду вирусы? – уточнил я. Фаги – это вирусы, поражающие бактерии.
   – Да, – Мае кивнула. – Обычная кишечная палочка чувствительна к очень многим фагам. Самый распространенный, конечно, фаг Т4, но у Тета-ди выработана к нему устойчивость. Поэтому я предполагаю, что это делает какой-то новый вид фага.
   – Новый фаг? Ты имеешь в виду недавно появившийся?
   – Да. Вероятно, в результате мутации существующего штамма, который каким-то образом преодолел устойчивость Тета-ди. Для фабрики это может обернуться большими проблемами. Если бактериальное сырье заражено фагами, то нам придется прекратить производство. Иначе произойдет распространение вирусов.
   – Если честно, закрытие производства – не такая уж плохая идея, – сказал я.
   – Скорее всего, нам придется это сделать. Я пыталась изолировать зараженную культуру, но она оказалась очень агрессивной. Возможно, чтобы избавиться от вирусов, нам придется уничтожить все бактерии, простерилизовать чаны и начать заново с новой культурой. Рики это не понравится.
   – Ты уже говорила ему об этом?
   – Нет еще, – Мае покачала головой. – Вряд ли Рики сейчас готов услышать еще какие-то плохие новости. И кроме того… – Она замолчала, как будто раздумывая над тем, что собиралась мне сказать.
   – Кроме того – что?
   – Для Рики очень многое значит успех этой компании, – Мае повернулась ко мне лицом. – Бобби слышал, как он однажды разговаривал по телефону, интересовался состоянием своих акций. И был очень озабочен. Мне кажется, Рики рассматривает «Ксимос» как свою последнюю возможность отличиться. Он работает в компании уже пять лет. Если из того, что мы делаем, ничего не получится, он будет слишком стар, чтобы начинать все сначала в новой компании. У него жена и ребенок. Он не может еще пять лет выжидать удачного случая. Поэтому Рики действительно старается, чтобы все получилось, действительно выкладывается по полной. Он целыми ночами работает, что-то придумывает. Он спит не больше трех-четырех часов в сутки. Если честно, я боюсь, что это сильно влияет на его суждения.
   – Могу себе представить, – согласился я. – Он, наверное, ужасно нервничает.
   – Он так сильно недосыпает, что стал крайне раздражительным и непредсказуемым, – продолжала Мае. – Я никогда не могу предугадать, как он поступит или как он на что-то отреагирует. Иногда мне кажется, что он вовсе не хочет избавляться от роев. Или, может быть, он слишком напуган.
   – Возможно, – сказал я.
   – Как бы то ни было, он совершенно непредсказуем. Поэтому на твоем месте я была бы очень осторожна, – предупредила Мае, – когда ты пойдешь охотиться на рои. Ты ведь это собираешься сделать, правда? Ты пойдешь охотиться на них?
   – Да, – сказал я. – Это я и собираюсь сделать.

День шестой. 13:12

   Они все собрались в комнате отдыха, там, где были игровые автоматы и видеоигры. Только сейчас никто не играл. Все тревожно смотрели на меня, пока я объяснял, что мы должны сделать. Мой план был довольно прост – сам рой вынуждал нас это сделать, хотя об этой подробности я предпочел умолчать.
   В общих чертах я сказал, что мы имеем дело со сбежавшим роем, поведение которого не можем контролировать. И этот рой уже продемонстрировал способности к самоорганизации.
   – Наличие мощного компонента самоорганизации означает, что рой способен восстановить себя после какого-нибудь повреждения или нарушения его структуры. Так, как рой это сделал в случае со мной. Поэтому рой должен быть полностью истреблен физически. То есть частицы следует подвергнуть воздействию крайне высокой или крайне низкой температуры, кислоты или мощного магнитного поля. И насколько я успел изучить поведение роя, наилучший шанс уничтожить рой представится нам ночью, когда рой теряет энергию и падает на землю.
   Рики заметил:
   – Но мы уже пробовали это делать, Джек. Мы не можем найти его ночью…
   – Конечно, не можете, – подтвердил я. – Потому что вы его не пометили. Пустыня очень большая. Рой можно выследить в его ночном убежище только в том случае, если пометить его достаточно мощным маркером, по которому мы сможем обнаружить его след.
   – Каким это маркером, к примеру?
   – Это мой второй вопрос, – сказал я. – Какие маркирующие агенты у вас здесь есть? – Все смотрели на меня ничего не выражающими взглядами. – Ну давайте, ребята. Это же промышленный производственный комплекс. У вас должно быть хоть что-нибудь, чем можно пометить частицы, чтобы потом их выследить. Либо сильно светящееся вещество, либо феромон с характерным химическим составом, либо какой-нибудь радиоактивный маркер…
   Снова пустые взгляды. Молчат, только головами качают.
   – Ну… – проронила Мае. – Конечно, у нас есть радиоизотопы.
   – Отлично.
   Наконец-то хоть что-нибудь.
   – Мы используем их для отслеживания утечек в системе.
   – Какие у вас есть изотопы?
   – Селен-72 и рений-186. И еще немного ксенона-133. Я не знаю точно, что именно сейчас есть в наличии.
   – Какие у них периоды полураспада? Некоторые изотопы утрачивают радиоактивность очень быстро, в течение нескольких часов или даже минут. В таком случае они не подходят для того, что я задумал.
   – Период полураспада у всех порядка недели, – ответила Мае. – У селена восемь дней. У рения четыре дня. У ксенона пять дней. Пять с четвертью.
   – Хорошо. Нам подойдет любой, – сказал я. – Нам нужно, чтобы радиоактивность сохранялась в течение ночи после того, как мы пометим рой.
   Мае продолжала:
   – Обычно мы растворяем изотопы в растворе глюкозы. Его можно разбрызгать.
   – Вот и отлично, – согласился я. – Где сейчас изотопы?
   Мае неуверенно улыбнулась.
   – На складе.
   – А где это?
   – Снаружи. Рядом со стоянкой машин.
   – Хорошо, – сказал я. – Значит, давайте выйдем наружу и принесем их.
   – Бога ради! – воскликнул Рики, всплеснув руками. – Ты что, совсем спятил, Джек? Ты едва не погиб сегодня утром. Ты больше не будешь выходить.
   – Другого выбора у нас нет, – твердо заявил я.
   – Конечно же есть! Мы можем подождать до ночи.
   – Нет, – возразил я. – Потому что тогда мы не сможем пометить их до завтра. И не сможем выследить и уничтожить их до завтрашней ночи. Это означает, что мы предоставим лишние тридцать шесть часов организмам, которые очень быстро эволюционируют. Мы не можем так рисковать.
   – Рисковать? Джек, если ты выйдешь сейчас наружу, ты погибнешь. Это совершенно безумная идея. Ты спятил!
   Чарли Давенпорт смотрел на монитор. Теперь он повернулся к остальным.
   – Нет, Джек не спятил. И я пойду вместе с ним, – он улыбнулся мне и замурлыкал себе под нос «Рожден для дикой жизни…».
   Я сказал:
   – Это не так уж необходимо. Мае, ты можешь мне рассказать…
   – Нет. Я пойду с тобой.
   – Нам нужно соорудить какой-нибудь аппарат для опрыскивания, лучше всего – с дистанционным управлением, – предложил Дэвид Брукс. – Рози, это твоя специализация.