Страница:
– Ну, «Ксимосу» и нужно было что-то очень простое, – сказал Тим.
– Вы продали «Хи-Доб» «Ксимосу»?
– Ну да. Вообще-то мы продали им лицензию. С контрактом на обслуживание. И из-за этого у нас тут сейчас сумасшедший дом.
– Почему?
– Очевидно, программа работает неправильно. Поиск цели выполняется кое-как, через задницу. Спустя какое-то время программа, похоже, теряет цель.
– И почему я не удивлен? – спросил я. – Мы же не вводили в нее специфических реинфорсеров.
Реинфорсеры – это подпрограммы, которые подкрепляют конечную цель программы. Такая поддержка необходима по одной причине: поскольку объединенные в сеть агенты способны обучаться, а результате приобретенного опыта они могут отклониться от заданной цели. Нужно каким-то образом сохранить в памяти заданную изначально цель, чтобы она не потерялась. Если честно, программы для агентов распределенных систем очень похожи на детей. Они тоже постоянно что-то забывают, что-то теряют, что-то роняют.
Это так называемое «обусловленное поведение». Оно не запрограммировано, но возникает в результате действия программы. Вероятно, именно это и происходит у «Ксимоса».
– Ну, так вот, – сказал Тим. – Дон считает, что поскольку ты руководил группой, когда писали эту программу, то ты и сможешь там все наладить. Плюс к тому твоя жена – в руководстве «Ксимоса», так что их начальство будет только радо, если ты войдешь в группу.
Я вовсе не был в этом уверен, но ничего не сказал.
– В общем вот как обстоят дела, – продолжал Тим. – Я, собственно, звоню, чтобы спросить, может ли Дон тебе позвонить. Ему, понятно, не хочется, чтобы ты его сразу послал.
Я вдруг разозлился. Ему, видите ли, не хочется, чтобы я его послал.
– Тим, – сказал я. – Я не могу вернуться на работу к нему.
– А тебе и не придется возвращаться сюда. Тебе надо будет работать на производственном комплексе «Ксимоса».
– Да? И как это должно выглядеть?
– Дон хочет предложить тебе должность выездного консультанта или что-то в этом роде.
– А-а… – сказал я ничего не значащим тоном. Абсолютно все в этом неожиданном предложении казалось мне подозрительным. Меньше всего на свете мне хотелось снова идти под начало к этому сукиному сыну Дону. И хуже ситуации не придумаешь, чем возвращение в компанию, откуда тебя выставили пинками – по любой причине, при любых обстоятельствах. Это всем известно.
Но, с другой стороны, если я соглашусь работать консультантом, сразу закончатся все мои проблемы с невостребованностью. И я больше не буду сидеть дома. И вообще, это решит очень многие вопросы. Помолчав немного, я сказал:
– Слушай, Тим, дай мне немного подумать.
– Хочешь, перезвони мне попозже?
– Да. Хорошо.
– Когда ты позвонишь? – спросил он.
В его голосе явственно слышалась напряженность.
Я сказал:
– Похоже, у вас там какие-то неприятности…
– Вообще-то да. Вроде того. Я же говорю – у нас сейчас тут настоящий сумасшедший дом из-за этого контракта. Пятеро программистов из первоначальной группы практически безвылазно сидят на фабрике «Ксимоса». А проблема никак не сдвинется с мертвой точки. Так что, если ты не согласишься за это взяться, нам придется искать еще кого-то на стороне.
– Хорошо, завтра я тебе перезвоню, – сказал я.
– Завтра утром? – спросил он, откровенно намекая, что дело срочное.
– Ладно, – согласился я. – Да, завтра утром.
От звонка Тима настроение у меня должно было бы улучшиться – но оно не улучшилось. Я вынес малышку в парк и немного пораскачивал ее на качелях. Аманда очень любила качаться на качелях. Она могла качаться двадцать или тридцать минут подряд и всегда начинала плакать, когда я ее оттуда забирал. Потом я присел на бетонный бортик песочницы и сидел там, пока Аманда ползала вокруг и пыталась взобраться на бетонных черепашек и другие фигурки на детской площадке. Кто-то из малышей постарше столкнул ее на песок, но Аманда не заплакала, просто встала. Ей как будто нравилось находиться среди деток старше себя.
Я присматривал за Амандой и думал о возвращении на работу.
– И ты, конечно же, сразу согласился, – сказала мне Эллен. Мы сидели на кухне. Она только что приехала, ее черная дорожная сумка стояла в углу, еще не распакованная. Эллен совсем не изменилась – тощая, как палка, подвижная, энергичная блондинка. Казалось, моя сестра никогда не постареет. Эллен пила чай, заваренный из пакетиков, которые она привезла с собой. Особый сорт черного китайского чая «улонг», который она всегда покупала в специализированном магазине в Сан-Франциско. Эта ее привычка тоже не изменилась – Эллен всегда была очень разборчива в еде, даже в детстве. Повзрослев, она во все поездки возила с собой свой любимый чай, свои особые приправы для салатов, свои собственные витамины в маленьких прозрачных пакетиках.
– Нет, – сказал я. – Я не согласился. Я сказал, что подумаю.
– Подумаешь? Ты что, шутишь? Джек, ты должен, должен вернуться на работу. Ты и сам знаешь, что должен, – Эллен окинула меня оценивающим взглядом. – У тебя подавленное настроение.
– Нет.
– Тебе надо попить такого чаю, – сказала она. – Кофе плохо действует на нервную систему.
– В чае больше кофеина, чем в кофе.
– Джек. Ты должен вернуться на работу.
– Я знаю, Эллен.
– И если тебе предлагают должность консультанта… разве это не идеальный вариант? По-моему, это решает все твои проблемы.
– Я не знаю… – сказал я.
– Да? Чего ты не знаешь?
– Я не знаю, все ли мне рассказали, – уточнил я. – Я имею в виду – если у «Ксимоса» такие проблемы, то почему Джулия не проронила мне об этом ни словечка?
Эллен покачала головой.
– Похоже, Джулия в последнее время вообще мало с тобой разговаривает, – она посмотрела на меня. – Так почему ты не согласился сразу?
– Я должен сперва все проверить.
– Что проверить, Джек?
В ее голосе угадывалось скрытое недоверие. Эллен вела себя так, как будто у меня были психологические проблемы, которые следовало решить. Она уже взялась за меня, хотя мы пробыли вместе всего несколько минут. Моя старшая сестра снова обращалась со мной, как с маленьким ребенком. Я встал.
– Послушай, Эллен… Я всю жизнь проработал в этом бизнесе и знаю, как и что там делается. Есть две возможные причины, по которым Дон мог захотеть, чтобы я вернулся. Первая – у компании проблемы, и им нужна моя помощь.
– Это они тебе и сказали.
– Да. Это они и сказали. Но вторая возможная причина – они такое там наворотили, что распутать это уже невозможно, – и они это знают.
– Значит, им нужен кто-то, на кого можно будет свалить вину?
– Да. Им нужен осел, которому можно прицепить этот хвост.
Эллен нахмурилась. Я видел, что она колеблется.
– Ты в самом деле так думаешь?
– Я не знаю – в этом-то все и дело, – сказал я. – Но я должен это выяснить.
– И как ты собираешься это сделать?..
– Позвоню и поговорю с некоторыми людьми. Возможно, завтра с утра съезжу на эту фабрику, никого не предупреждая заранее.
– Хорошо. Звучит вполне разумно.
– Я рад, что ты меня одобряешь, – я не смог сдержать раздражения, и эта фраза прозвучала излишне язвительно.
– Джек… – Эллен подошла и обняла меня за плечи. – Я просто волнуюсь за тебя, вот и все.
– Мне приятно, что ты за меня волнуешься, – сказал я. – Но этим ты мне не помогаешь.
– Хорошо. Тогда чем я могу тебе помочь?
– Присмотри за детьми, пока я кое-кому позвоню.
Я решил сперва позвонить Рики Морсу, тому парню, которого встретил в супермаркете, когда он покупал там «Хаггис». Мы с Рики были знакомы очень давно, он работал в «Ксимосе» и был достаточно небрежен в отношении информации, по которой я мог бы определить, что там творится на самом деле. Единственная проблема – Рики работал в офисе, в Долине, а он же сам мне и сказал, что основные события сейчас происходят на производственном комплексе. Но, по крайней мере, с него можно было начать.
Я позвонил ему на работу, и секретарша сказала:
– Извините, но мистера Морса сейчас нет в офисе.
– А когда он должен вернуться?
– Признаться, я не могу вам сказать. Хотите оставить для него сообщение?
Я продиктовал сообщение для Рики, а потом позвонил на его домашний номер. Трубку подняла его жена. Мэри писала докторскую диссертацию по истории Франции. Я представил себе, как сидит она с книжкой на коленях и укачивает ребенка.
– Как дела, Мэри?
– О, у нас все в порядке, Джек.
– Как ваша малышка? Рики говорил, что у вас никогда не бывает раздражения от подгузников. Я страшно завидую, – я старался, чтобы мой голос звучал непринужденно. Обычный звонок из вежливости.
Мэри засмеялась.
– С малышкой все хорошо, и у нас, слава богу, нет колик. Но Рики просто не застал раздражения – хотя это у нас бывало пару раз.
Я сказал:
– Вообще-то я хотел поболтать с Рики. Он дома?
– Нет, Джек. Его не будет целую неделю. Он сейчас на производственном комплексе, в Неваде.
– Вон оно что… – я вспомнил, что Рики упоминал об этом, когда мы встретились в супермаркете.
– А ты бывал у них на фабрике? – спросила Мэри. Мне показалось, что она чем-то обеспокоена.
– Нет, ни разу там не был, но…
– Джулия проводит там много времени, правда? Что она тебе рассказывала? – Да, Мэри определенно встревожена.
– Вообще-то почти ничего. Я так понял, у них там какая-то новая технология и все очень засекречено. А что?
Мэри помолчала немного, потом сказала:
– Может быть, это мне только кажется…
– Что-то не так?
– Ну, иногда, когда Рики звонит, он разговаривает как-то странно.
– Как?
– Я понимаю, что он рассеянный и работа очень тяжелая, но иногда он говорит такие странные вещи. Я не всегда понимаю, что он имеет в виду. И он бывает таким уклончивым. Как будто… Понимаешь, как будто он от меня что-то скрывает.
– Что-то скрывает…
Мэри смущенно засмеялась.
– Я даже подумала – может, у него появилась любовница? Знаешь, там у них есть такая женщина, Мае Чанг… Она ему всегда нравилась. Она такая красивая…
Раньше Мае Чанг работала в моем отделении в «МедиаТроникс».
– Я не знал, что она сейчас у них на производственном комплексе.
– Да. По-моему, там сейчас очень много людей, которые работали у тебя.
– Знаешь, Мэри, по-моему, у Рики нет никакой любовницы, – сказал я.
– Это совсем не в его характере. И на Мае это тоже не похоже.
– От таких тихонь всегда можно ожидать чего угодно, – сказала Мэри, очевидно, имея в виду Мае. – А я все еще сижу с малышкой и пока не похудела… Знаешь, у меня сейчас бедра толстые, как окорока.
– Да ну, что ты, не может быть…
– Они трутся друг о друга, когда я хожу. И трясутся.
– Мэри, я уверен, что…
– Джек, а с Джулией все в порядке? Она не кажется тебе странной?
– Не более, чем всегда, – сказал я, стараясь обратить все в шутку. Мне сразу стало неуютно, когда мы заговорили об этом. Уже много дней мне хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал мне что-то о Джулии. Но теперь, когда мне было чем поделиться с Мэри, я понял, что не буду ей ничего рассказывать. Я решил держать рот на замке. – Джулия много работает и, понятно, иногда ведет себя немного странно.
– Она ничего не говорила тебе о черном облаке?
– Э-э… Нет.
– Или о новом мире? О том, что она присутствует при рождении нового мирового порядка?
Мне показалось, что это похоже на речи каких-то заговорщиков. Вроде тех людей, которых беспокоит деятельность Трехсторонней Комиссии и которые думают, что Рокфеллеры правят миром.
– Нет, ничего подобного.
– Она не упоминала о черном плаще?
Я внезапно словно натолкнулся на стенку. Все вдруг страшно замедлилось.
– О чем?
– Однажды вечером Рики заговорил о черном плаще, о том, чтобы укрыться черным плащом. Было уже поздно, он очень устал и, похоже, просто нес какую-то чушь.
– А что он сказал об этом черном плаще?
– Да ничего – только это. – Мэри запнулась, потом спросила: – Как ты думаешь, может, они там принимают стимуляторы?
– Не знаю, – сказал я.
– Понимаешь, у них там такая напряженная работа, они так долго работают и мало спят… Я подумала – вдруг они принимают стимуляторы?
– Давай, я позвоню Рики, – предложил я.
Мэри продиктовала мне номер сотового Рики, и я его записал. Я уже собирался ему позвонить, когда хлопнула входная дверь, и я услышал, как Эрик сказал:
– Слушай, мам! А кто это еще у тебя в машине?
Я встал и выглянул в окно. На подъездной дорожке у дома стояла машина Джулии – «БМВ» с откидным верхом. Сейчас тент был закрыт. Я посмотрел на часы. Половина пятого.
Я вышел в коридор и увидел, как Джулия обнимает Эрика. Она сказала:
– Наверное, ты просто заметил солнечный блик в ветровом стекле. В машине никого нет.
– Нет есть! Я его видел.
– Да ну? – Джулия открыла входную дверь. – Тогда пойди сам посмотри.
Эрик выбежал на лужайку. Джулия улыбнулась мне.
– Ему показалось, что в машине кто-то есть.
Эрик вернулся в дом и, пожав плечами, сказал:
– Вроде и правда никого нет.
– Правда, солнышко мое, – Джулия пошла по коридору ко мне. – Эллен уже приехала?
– Только что.
– Замечательно. Сейчас я приму душ, а потом мы поговорим. Можно будет откупорить бутылку вина. Какие у тебя планы насчет ужина?
– Я уже все подготовил для бифштекса.
– Чудесно!
И, весело помахав мне рукой, Джулия пошла дальше по коридору.
Вечер был теплый, и мы ужинали на заднем дворе. Я застелил стол скатертью в красную клетку, нарядился в кухонный фартук с надписью «Слово повара – закон» и поджарил бифштексы на решетке гриля. У нас получился классический американский семейный ужин с барбекю.
Джулия была очаровательна, весело щебетала, уделяя особое внимание моей сестре. Она говорила о детях, о школе, об изменениях, которые ей хотелось бы сделать в доме.
– Вот это окно надо бы убрать, – сказала Джулия, показывая на окно в кухне. – Вместо него мы поставим французские двери, чтобы был выход наружу. Будет просто чудесно!
Поведение Джулии меня изумляло. Даже дети смотрели на нее, удивленно раскрыв глаза. Джулия заговорила о том, как она гордится, что у Николь ведущая роль в пьесе, которую ставят в школьном театре. Николь сказала:
– Мам, у меня маленькая роль.
– На самом деле нет, солнышко, – возразила Джулия.
– Нет, маленькая. Всего две строчки!
Эрик тут же продекламировал:
– «Смотрите, вот идет Джон», «Мне кажется, это очень серьезно».
– Заткнись, вонючка!
– Она повторяет их в ванной много-много раз, – заявил Эрик. – Миллиард триллионов раз!
Джулия сказала:
– А кто такой этот Джон?
– Это слова из пьесы, мама.
– А-а… Ну, все равно, я уверена, что ты выступишь превосходно. А наш малыш Эрик делает поразительные успехи в футболе – правда, милый?
– На следующей неделе футбол заканчивается, – пробурчал Эрик и сразу насупился. В этом сезоне Джулия не побывала ни на одной его игре.
– Я так рада, что Эрик увлекся футболом, – сказала Джулия, обращаясь к Эллен. – Командные спортивные игры развивают в детях дух сотрудничества. Особенно это важно для мальчиков, с их вечной тягой к соперничеству.
Эллен ничего не говорила в ответ, только кивала и слушала.
Сегодня вечером Джулия настояла на том, чтобы самой покормить малышку, и поставила ее высокий стульчик рядом с собой. Но Аманда привыкла играть в самолет во время еды. Она ждала, когда кто-нибудь поднесет к ней ложку, приговаривая: «Р-р-р-р-р-о-о-у-у-у!.. Вот летит самолет… Откр-р-рывайте двер-р-ри!» Поскольку Джулия так не сделала, Аманда рот не открыла. Это тоже было правилом игры.
– Ну, вот… По-моему, она не хочет есть, – сказала Джулия и пожала плечами. – Ты, наверное, давал ей бутылочку, Джек?
– Нет, – сказал я. – Бутылочку я даю ей только после ужина.
– Я это знаю. Я имела в виду – ты кормил ее перед ужином?
– Нет, – сказал я. – Не кормил. – Я кивнул на Аманду и предложил:
– Давай я попробую?
– Пожалуйста.
Джулия передала мне ложку. Я уселся возле Аманды и начал играть в самолет. «Р-р-р-р-о-о-у-у!..» Аманда сразу же радостно заулыбалась и открыла рот.
– У Джека замечательно получается с детьми, просто замечательно, – сказала Джулия, обращаясь к Эллен.
– Я считаю, мужчине очень полезно приобщиться к домашней жизни, – заметила Эллен.
– О да, конечно! Конечно. Он так мне помогает, – Джулия погладила меня по колену. – Ты в самом деле мне очень помогаешь, Джек.
Мне было совершенно ясно, что Джулия слишком веселая, слишком разговорчивая. Она болтала без умолку, как заведенная, и явно старалась произвести впечатление на Эллен, старалась показать, как заботится она о семье. И я видел, что Эллен не купилась на уловки Джулии. Но Джулия была так возбуждена, что ничего не замечала. Я задумался – может быть, она в самом деле принимает стимуляторы? Может быть, именно в этом причина ее странного поведения? Может быть, она подсела на амфетамины?
– А работа… – продолжала Джулия. – Сейчас у нас творится что-то невообразимое. «Ксимос» действительно сделал огромный прорыв – такого прорыва все ожидали уже более десяти лет. И вот наконец это свершилось.
– Что-то вроде черного плаща? – спросил я, осторожно бросая наживку.
Джулия моргнула от неожиданности.
– Что? – она покачала головой. – О чем ты, дорогой?
– О черном плаще. Кажется, ты говорила о чем-то таком пару дней назад.
– Нет… – она снова покачала головой. – Не понимаю, о чем ты. – И снова повернулась к Эллен: – И все-таки эта молекулярная технология продвигается на рынок гораздо медленнее, чем мы ожидали. Однако она наконец-то существует.
– Похоже, тебя это очень волнует, – сказала Эллен.
– Должна тебе признаться, это просто потрясающе, Эллен! – Джулия понизила голос. – И, главное, мы, наверное, сделаем на этом громадное состояние.
– Приятно слышать, – заметила Эллен. – Но, наверное, тебе часто приходится подолгу задерживаться на работе… После рабочего дня…
– Не так уж и часто, – сказала Джулия. – Учитывая все обстоятельства, это далеко не худший случай. И я задерживаюсь только последнюю неделю или около того.
Я заметил, как расширились глаза у Николь. Эрик тоже все время смотрел на мать, пока ел. Но дети ничего не сказали. И я тоже промолчал.
– Сейчас у нас просто переходный период, – продолжала Джулия. – У всех компаний бывают такие переходные периоды.
– Конечно, – согласилась Эллен.
Солнце уже садилось. Воздух стал прохладнее. Дети ушли из-за стола. Я поднялся и принялся за уборку. Эллен взялась мне помогать. Джулия болтала, не умолкая, потом вдруг сказала:
– Мне бы очень хотелось остаться, но я еще не завершила кое-какие дела, так что мне придется ненадолго вернуться в офис.
Если Эллен и удивилась, она ничем этого не показала. Лишь проронила:
– После рабочего дня…
– Только пока у нас переходный период. – Джулия повернулась ко мне:
– Спасибо, милый, что держишь оборону, пока меня нет, – потом она обернулась, уже от двери, и послала мне воздушный поцелуй. – Люблю тебя, Джек!
И ушла.
Эллен нахмурилась, глядя ей вслед.
– Несколько неожиданно, тебе не кажется?
Я пожал плечами.
– Она собирается сказать детям «до свидания»?
– Скорее всего, нет.
– Думаешь, она просто вот так уедет, и все?
– Да.
Эллен покачала головой и сказала:
– Джек, не знаю, есть у нее любовник или нет, но… Какие таблетки она принимает?
– Насколько я знаю, она не пьет никаких таблеток.
– Она определенно что-то принимает. Я уверена. Ты не заметил, она в последнее время не похудела?
– Да, немного.
– И очень мало спит. И у нее определенно ускоренные реакции… – Эллен покачала головой. – Очень многие ответственные менеджеры сидят на наркотиках.
– Я не знаю, – сказал я.
Эллен только посмотрела на меня.
Я вернулся в кабинет, чтобы позвонить Рики, и увидел из окна, как Джулия на своем «БМВ» сдает назад по подъездной дорожке. Я хотел помахать ей рукой, но она смотрела через плечо на дорогу В ветровом стекле мелькали золотые блики от деревьев над дорожкой, освещенных заходящим солнцем. Джулия уже почти выехала на улицу, когда мне показалось, что на пассажирском сиденье рядом с ней кто-то есть. Как будто какой-то мужчина.
Машина отъезжала все дальше от дома по подъездной дорожке, и я не смог ясно рассмотреть этого человека сквозь ветровое стекло. Когда Джулия вывела машину на улицу, она заслонила от меня пассажира. Но, похоже, Джулия оживленно с ним разговаривала. Потом она переключила передачу, откинулась на спинку сиденья, и на мгновение я смог увидеть его. Мне не удалось разглядеть черты его лица, но, судя по тому, как он сутулился, у меня сложилось впечатление, что это совсем молодой парень, лет двадцати с небольшим, – хотя я не смог бы сказать наверняка. Я видел его совсем недолго. Потом Джулия надавила на газ, и машина покатила по улице.
Я подумал – что за чертовщина? Выбежал из дома, пробежал до конца подъездной дорожки. Я подбежал к воротам как раз вовремя – Джулия остановилась у знака «Стоп» в конце квартала, тормозные фонари ее «БМВ» загорелись. Она была от меня примерно в пятидесяти ярдах. Улицу освещал тусклый желтоватый свет фонарей. Похоже, Джулия все-таки была в машине одна, но я видел ее не очень хорошо. На мгновение я почувствовал облегчение и показался самому себе полным дураком. Стою тут как дурак, без всякой причины. Мне просто показалось. У Джулии в машине никого нет.
А потом, когда Джулия поворачивала направо, я снова увидел этого парня. Он наклонился вперед, как будто доставал что-то из отделения для перчаток. А потом машина уехала. И все мои тревоги и подозрения разом вернулись, разлились жгучей болью в груди и по всему телу. Мне стало трудно дышать, голова закружилась.
У Джулии в машине действительно кто-то был.
Я побрел обратно к дому по подъездной дорожке. Все мои мысли и чувства смешались, я не знал, что мне делать.
– Ты не знаешь, что тебе делать? – спросила Эллен. Мы отмывали сковородки и кастрюли в мойке – то, что нельзя вымыть в посудомоечной машине. Я драил посуду щеткой и ополаскивал ее, а Эллен вытирала уже полотенцем. – Возьми телефон и позвони ей.
– Она же в машине.
– У нее есть телефон в машине. Позвони ей.
Я вздохнул.
– И что я ей скажу? «Привет, Джулия, кто тот парень, который сидит у тебя в машине?» – я покачал головой. Это будет нелегкий разговор.
– Возможно.
– Может дойти до развода…
Эллен посмотрела на меня.
– Ты ведь не хочешь с ней разводиться, правда?
– Конечно, не хочу, черт возьми! Я хочу сохранить свою семью.
– Может быть, это уже невозможно, Джек. Это зависит не только от тебя.
– Но это какая-то бессмыслица! – сказал я. – Тот парень в машине – он же совсем мальчишка. Ему лет двадцать с хвостиком.
– И что?
– Это не похоже на Джулию.
– Правда? – Эллен подняла брови. – Ну, допустим, ему лет двадцать пять-тридцать. Но откуда тебе знать, похоже это на Джулию или нет? Откуда тебе знать, что ей нравится?
– Мы прожили с ней вместе тринадцать лет.
Эллен с грохотом поставила кастрюлю на стол.
– Джек! Я понимаю, тебе наверняка очень трудно с этим смириться.
– Да. Трудно. – Мысленно я снова и снова прокручивал эту картину – машина Джулии отъезжает по дорожке от дома. Я думал о том, что в этом парне, в том, который сидел у Джулии в машине, было что-то очень странное. Я все время пытался представить себе его лицо, но ничего не получалось. Черты его лица были видны неясно, из-за бликов света, отражавшихся в ветровом стекле, когда Джулия сдавала назад по подъездной дорожке… Я не смог разглядеть ни глаз, ни скул, ни рта. В памяти осталась странная картинка – как будто вместо лица у этого парня было неясное темное пятно. Я попытался объяснить это Эллен.
– Ничего удивительного, – сказала она.
– Как это?
– Да. Такой психологический феномен называется отрицанием. Послушай, Джек. Ты своими глазами видел доказательство – это факт. Ты видел это, Джек. Не пора ли наконец в это поверить?
Я понимал, что она права.
– Да, – сказал я. – Пора.
Зазвонил телефон. У меня руки были по локоть в мыльной пене. Я попросил Эллен поднять трубку, но кто-то из детей успел первым. Я закончил отскребать решетку гриля и передал ее Эллен, чтобы вытерла.
– Джек, – сказала моя сестра. – Тебе пора научиться видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими ты их воображаешь.
– Да, ты права, – сказал я. – Я ей позвоню.
И тут на кухню вошла Николь, бледная как мел.
– Папа, это полиция… Они хотят с тобой поговорить.
– Вы продали «Хи-Доб» «Ксимосу»?
– Ну да. Вообще-то мы продали им лицензию. С контрактом на обслуживание. И из-за этого у нас тут сейчас сумасшедший дом.
– Почему?
– Очевидно, программа работает неправильно. Поиск цели выполняется кое-как, через задницу. Спустя какое-то время программа, похоже, теряет цель.
– И почему я не удивлен? – спросил я. – Мы же не вводили в нее специфических реинфорсеров.
Реинфорсеры – это подпрограммы, которые подкрепляют конечную цель программы. Такая поддержка необходима по одной причине: поскольку объединенные в сеть агенты способны обучаться, а результате приобретенного опыта они могут отклониться от заданной цели. Нужно каким-то образом сохранить в памяти заданную изначально цель, чтобы она не потерялась. Если честно, программы для агентов распределенных систем очень похожи на детей. Они тоже постоянно что-то забывают, что-то теряют, что-то роняют.
Это так называемое «обусловленное поведение». Оно не запрограммировано, но возникает в результате действия программы. Вероятно, именно это и происходит у «Ксимоса».
– Ну, так вот, – сказал Тим. – Дон считает, что поскольку ты руководил группой, когда писали эту программу, то ты и сможешь там все наладить. Плюс к тому твоя жена – в руководстве «Ксимоса», так что их начальство будет только радо, если ты войдешь в группу.
Я вовсе не был в этом уверен, но ничего не сказал.
– В общем вот как обстоят дела, – продолжал Тим. – Я, собственно, звоню, чтобы спросить, может ли Дон тебе позвонить. Ему, понятно, не хочется, чтобы ты его сразу послал.
Я вдруг разозлился. Ему, видите ли, не хочется, чтобы я его послал.
– Тим, – сказал я. – Я не могу вернуться на работу к нему.
– А тебе и не придется возвращаться сюда. Тебе надо будет работать на производственном комплексе «Ксимоса».
– Да? И как это должно выглядеть?
– Дон хочет предложить тебе должность выездного консультанта или что-то в этом роде.
– А-а… – сказал я ничего не значащим тоном. Абсолютно все в этом неожиданном предложении казалось мне подозрительным. Меньше всего на свете мне хотелось снова идти под начало к этому сукиному сыну Дону. И хуже ситуации не придумаешь, чем возвращение в компанию, откуда тебя выставили пинками – по любой причине, при любых обстоятельствах. Это всем известно.
Но, с другой стороны, если я соглашусь работать консультантом, сразу закончатся все мои проблемы с невостребованностью. И я больше не буду сидеть дома. И вообще, это решит очень многие вопросы. Помолчав немного, я сказал:
– Слушай, Тим, дай мне немного подумать.
– Хочешь, перезвони мне попозже?
– Да. Хорошо.
– Когда ты позвонишь? – спросил он.
В его голосе явственно слышалась напряженность.
Я сказал:
– Похоже, у вас там какие-то неприятности…
– Вообще-то да. Вроде того. Я же говорю – у нас сейчас тут настоящий сумасшедший дом из-за этого контракта. Пятеро программистов из первоначальной группы практически безвылазно сидят на фабрике «Ксимоса». А проблема никак не сдвинется с мертвой точки. Так что, если ты не согласишься за это взяться, нам придется искать еще кого-то на стороне.
– Хорошо, завтра я тебе перезвоню, – сказал я.
– Завтра утром? – спросил он, откровенно намекая, что дело срочное.
– Ладно, – согласился я. – Да, завтра утром.
От звонка Тима настроение у меня должно было бы улучшиться – но оно не улучшилось. Я вынес малышку в парк и немного пораскачивал ее на качелях. Аманда очень любила качаться на качелях. Она могла качаться двадцать или тридцать минут подряд и всегда начинала плакать, когда я ее оттуда забирал. Потом я присел на бетонный бортик песочницы и сидел там, пока Аманда ползала вокруг и пыталась взобраться на бетонных черепашек и другие фигурки на детской площадке. Кто-то из малышей постарше столкнул ее на песок, но Аманда не заплакала, просто встала. Ей как будто нравилось находиться среди деток старше себя.
Я присматривал за Амандой и думал о возвращении на работу.
– И ты, конечно же, сразу согласился, – сказала мне Эллен. Мы сидели на кухне. Она только что приехала, ее черная дорожная сумка стояла в углу, еще не распакованная. Эллен совсем не изменилась – тощая, как палка, подвижная, энергичная блондинка. Казалось, моя сестра никогда не постареет. Эллен пила чай, заваренный из пакетиков, которые она привезла с собой. Особый сорт черного китайского чая «улонг», который она всегда покупала в специализированном магазине в Сан-Франциско. Эта ее привычка тоже не изменилась – Эллен всегда была очень разборчива в еде, даже в детстве. Повзрослев, она во все поездки возила с собой свой любимый чай, свои особые приправы для салатов, свои собственные витамины в маленьких прозрачных пакетиках.
– Нет, – сказал я. – Я не согласился. Я сказал, что подумаю.
– Подумаешь? Ты что, шутишь? Джек, ты должен, должен вернуться на работу. Ты и сам знаешь, что должен, – Эллен окинула меня оценивающим взглядом. – У тебя подавленное настроение.
– Нет.
– Тебе надо попить такого чаю, – сказала она. – Кофе плохо действует на нервную систему.
– В чае больше кофеина, чем в кофе.
– Джек. Ты должен вернуться на работу.
– Я знаю, Эллен.
– И если тебе предлагают должность консультанта… разве это не идеальный вариант? По-моему, это решает все твои проблемы.
– Я не знаю… – сказал я.
– Да? Чего ты не знаешь?
– Я не знаю, все ли мне рассказали, – уточнил я. – Я имею в виду – если у «Ксимоса» такие проблемы, то почему Джулия не проронила мне об этом ни словечка?
Эллен покачала головой.
– Похоже, Джулия в последнее время вообще мало с тобой разговаривает, – она посмотрела на меня. – Так почему ты не согласился сразу?
– Я должен сперва все проверить.
– Что проверить, Джек?
В ее голосе угадывалось скрытое недоверие. Эллен вела себя так, как будто у меня были психологические проблемы, которые следовало решить. Она уже взялась за меня, хотя мы пробыли вместе всего несколько минут. Моя старшая сестра снова обращалась со мной, как с маленьким ребенком. Я встал.
– Послушай, Эллен… Я всю жизнь проработал в этом бизнесе и знаю, как и что там делается. Есть две возможные причины, по которым Дон мог захотеть, чтобы я вернулся. Первая – у компании проблемы, и им нужна моя помощь.
– Это они тебе и сказали.
– Да. Это они и сказали. Но вторая возможная причина – они такое там наворотили, что распутать это уже невозможно, – и они это знают.
– Значит, им нужен кто-то, на кого можно будет свалить вину?
– Да. Им нужен осел, которому можно прицепить этот хвост.
Эллен нахмурилась. Я видел, что она колеблется.
– Ты в самом деле так думаешь?
– Я не знаю – в этом-то все и дело, – сказал я. – Но я должен это выяснить.
– И как ты собираешься это сделать?..
– Позвоню и поговорю с некоторыми людьми. Возможно, завтра с утра съезжу на эту фабрику, никого не предупреждая заранее.
– Хорошо. Звучит вполне разумно.
– Я рад, что ты меня одобряешь, – я не смог сдержать раздражения, и эта фраза прозвучала излишне язвительно.
– Джек… – Эллен подошла и обняла меня за плечи. – Я просто волнуюсь за тебя, вот и все.
– Мне приятно, что ты за меня волнуешься, – сказал я. – Но этим ты мне не помогаешь.
– Хорошо. Тогда чем я могу тебе помочь?
– Присмотри за детьми, пока я кое-кому позвоню.
Я решил сперва позвонить Рики Морсу, тому парню, которого встретил в супермаркете, когда он покупал там «Хаггис». Мы с Рики были знакомы очень давно, он работал в «Ксимосе» и был достаточно небрежен в отношении информации, по которой я мог бы определить, что там творится на самом деле. Единственная проблема – Рики работал в офисе, в Долине, а он же сам мне и сказал, что основные события сейчас происходят на производственном комплексе. Но, по крайней мере, с него можно было начать.
Я позвонил ему на работу, и секретарша сказала:
– Извините, но мистера Морса сейчас нет в офисе.
– А когда он должен вернуться?
– Признаться, я не могу вам сказать. Хотите оставить для него сообщение?
Я продиктовал сообщение для Рики, а потом позвонил на его домашний номер. Трубку подняла его жена. Мэри писала докторскую диссертацию по истории Франции. Я представил себе, как сидит она с книжкой на коленях и укачивает ребенка.
– Как дела, Мэри?
– О, у нас все в порядке, Джек.
– Как ваша малышка? Рики говорил, что у вас никогда не бывает раздражения от подгузников. Я страшно завидую, – я старался, чтобы мой голос звучал непринужденно. Обычный звонок из вежливости.
Мэри засмеялась.
– С малышкой все хорошо, и у нас, слава богу, нет колик. Но Рики просто не застал раздражения – хотя это у нас бывало пару раз.
Я сказал:
– Вообще-то я хотел поболтать с Рики. Он дома?
– Нет, Джек. Его не будет целую неделю. Он сейчас на производственном комплексе, в Неваде.
– Вон оно что… – я вспомнил, что Рики упоминал об этом, когда мы встретились в супермаркете.
– А ты бывал у них на фабрике? – спросила Мэри. Мне показалось, что она чем-то обеспокоена.
– Нет, ни разу там не был, но…
– Джулия проводит там много времени, правда? Что она тебе рассказывала? – Да, Мэри определенно встревожена.
– Вообще-то почти ничего. Я так понял, у них там какая-то новая технология и все очень засекречено. А что?
Мэри помолчала немного, потом сказала:
– Может быть, это мне только кажется…
– Что-то не так?
– Ну, иногда, когда Рики звонит, он разговаривает как-то странно.
– Как?
– Я понимаю, что он рассеянный и работа очень тяжелая, но иногда он говорит такие странные вещи. Я не всегда понимаю, что он имеет в виду. И он бывает таким уклончивым. Как будто… Понимаешь, как будто он от меня что-то скрывает.
– Что-то скрывает…
Мэри смущенно засмеялась.
– Я даже подумала – может, у него появилась любовница? Знаешь, там у них есть такая женщина, Мае Чанг… Она ему всегда нравилась. Она такая красивая…
Раньше Мае Чанг работала в моем отделении в «МедиаТроникс».
– Я не знал, что она сейчас у них на производственном комплексе.
– Да. По-моему, там сейчас очень много людей, которые работали у тебя.
– Знаешь, Мэри, по-моему, у Рики нет никакой любовницы, – сказал я.
– Это совсем не в его характере. И на Мае это тоже не похоже.
– От таких тихонь всегда можно ожидать чего угодно, – сказала Мэри, очевидно, имея в виду Мае. – А я все еще сижу с малышкой и пока не похудела… Знаешь, у меня сейчас бедра толстые, как окорока.
– Да ну, что ты, не может быть…
– Они трутся друг о друга, когда я хожу. И трясутся.
– Мэри, я уверен, что…
– Джек, а с Джулией все в порядке? Она не кажется тебе странной?
– Не более, чем всегда, – сказал я, стараясь обратить все в шутку. Мне сразу стало неуютно, когда мы заговорили об этом. Уже много дней мне хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал мне что-то о Джулии. Но теперь, когда мне было чем поделиться с Мэри, я понял, что не буду ей ничего рассказывать. Я решил держать рот на замке. – Джулия много работает и, понятно, иногда ведет себя немного странно.
– Она ничего не говорила тебе о черном облаке?
– Э-э… Нет.
– Или о новом мире? О том, что она присутствует при рождении нового мирового порядка?
Мне показалось, что это похоже на речи каких-то заговорщиков. Вроде тех людей, которых беспокоит деятельность Трехсторонней Комиссии и которые думают, что Рокфеллеры правят миром.
– Нет, ничего подобного.
– Она не упоминала о черном плаще?
Я внезапно словно натолкнулся на стенку. Все вдруг страшно замедлилось.
– О чем?
– Однажды вечером Рики заговорил о черном плаще, о том, чтобы укрыться черным плащом. Было уже поздно, он очень устал и, похоже, просто нес какую-то чушь.
– А что он сказал об этом черном плаще?
– Да ничего – только это. – Мэри запнулась, потом спросила: – Как ты думаешь, может, они там принимают стимуляторы?
– Не знаю, – сказал я.
– Понимаешь, у них там такая напряженная работа, они так долго работают и мало спят… Я подумала – вдруг они принимают стимуляторы?
– Давай, я позвоню Рики, – предложил я.
Мэри продиктовала мне номер сотового Рики, и я его записал. Я уже собирался ему позвонить, когда хлопнула входная дверь, и я услышал, как Эрик сказал:
– Слушай, мам! А кто это еще у тебя в машине?
Я встал и выглянул в окно. На подъездной дорожке у дома стояла машина Джулии – «БМВ» с откидным верхом. Сейчас тент был закрыт. Я посмотрел на часы. Половина пятого.
Я вышел в коридор и увидел, как Джулия обнимает Эрика. Она сказала:
– Наверное, ты просто заметил солнечный блик в ветровом стекле. В машине никого нет.
– Нет есть! Я его видел.
– Да ну? – Джулия открыла входную дверь. – Тогда пойди сам посмотри.
Эрик выбежал на лужайку. Джулия улыбнулась мне.
– Ему показалось, что в машине кто-то есть.
Эрик вернулся в дом и, пожав плечами, сказал:
– Вроде и правда никого нет.
– Правда, солнышко мое, – Джулия пошла по коридору ко мне. – Эллен уже приехала?
– Только что.
– Замечательно. Сейчас я приму душ, а потом мы поговорим. Можно будет откупорить бутылку вина. Какие у тебя планы насчет ужина?
– Я уже все подготовил для бифштекса.
– Чудесно!
И, весело помахав мне рукой, Джулия пошла дальше по коридору.
Вечер был теплый, и мы ужинали на заднем дворе. Я застелил стол скатертью в красную клетку, нарядился в кухонный фартук с надписью «Слово повара – закон» и поджарил бифштексы на решетке гриля. У нас получился классический американский семейный ужин с барбекю.
Джулия была очаровательна, весело щебетала, уделяя особое внимание моей сестре. Она говорила о детях, о школе, об изменениях, которые ей хотелось бы сделать в доме.
– Вот это окно надо бы убрать, – сказала Джулия, показывая на окно в кухне. – Вместо него мы поставим французские двери, чтобы был выход наружу. Будет просто чудесно!
Поведение Джулии меня изумляло. Даже дети смотрели на нее, удивленно раскрыв глаза. Джулия заговорила о том, как она гордится, что у Николь ведущая роль в пьесе, которую ставят в школьном театре. Николь сказала:
– Мам, у меня маленькая роль.
– На самом деле нет, солнышко, – возразила Джулия.
– Нет, маленькая. Всего две строчки!
Эрик тут же продекламировал:
– «Смотрите, вот идет Джон», «Мне кажется, это очень серьезно».
– Заткнись, вонючка!
– Она повторяет их в ванной много-много раз, – заявил Эрик. – Миллиард триллионов раз!
Джулия сказала:
– А кто такой этот Джон?
– Это слова из пьесы, мама.
– А-а… Ну, все равно, я уверена, что ты выступишь превосходно. А наш малыш Эрик делает поразительные успехи в футболе – правда, милый?
– На следующей неделе футбол заканчивается, – пробурчал Эрик и сразу насупился. В этом сезоне Джулия не побывала ни на одной его игре.
– Я так рада, что Эрик увлекся футболом, – сказала Джулия, обращаясь к Эллен. – Командные спортивные игры развивают в детях дух сотрудничества. Особенно это важно для мальчиков, с их вечной тягой к соперничеству.
Эллен ничего не говорила в ответ, только кивала и слушала.
Сегодня вечером Джулия настояла на том, чтобы самой покормить малышку, и поставила ее высокий стульчик рядом с собой. Но Аманда привыкла играть в самолет во время еды. Она ждала, когда кто-нибудь поднесет к ней ложку, приговаривая: «Р-р-р-р-р-о-о-у-у-у!.. Вот летит самолет… Откр-р-рывайте двер-р-ри!» Поскольку Джулия так не сделала, Аманда рот не открыла. Это тоже было правилом игры.
– Ну, вот… По-моему, она не хочет есть, – сказала Джулия и пожала плечами. – Ты, наверное, давал ей бутылочку, Джек?
– Нет, – сказал я. – Бутылочку я даю ей только после ужина.
– Я это знаю. Я имела в виду – ты кормил ее перед ужином?
– Нет, – сказал я. – Не кормил. – Я кивнул на Аманду и предложил:
– Давай я попробую?
– Пожалуйста.
Джулия передала мне ложку. Я уселся возле Аманды и начал играть в самолет. «Р-р-р-р-о-о-у-у!..» Аманда сразу же радостно заулыбалась и открыла рот.
– У Джека замечательно получается с детьми, просто замечательно, – сказала Джулия, обращаясь к Эллен.
– Я считаю, мужчине очень полезно приобщиться к домашней жизни, – заметила Эллен.
– О да, конечно! Конечно. Он так мне помогает, – Джулия погладила меня по колену. – Ты в самом деле мне очень помогаешь, Джек.
Мне было совершенно ясно, что Джулия слишком веселая, слишком разговорчивая. Она болтала без умолку, как заведенная, и явно старалась произвести впечатление на Эллен, старалась показать, как заботится она о семье. И я видел, что Эллен не купилась на уловки Джулии. Но Джулия была так возбуждена, что ничего не замечала. Я задумался – может быть, она в самом деле принимает стимуляторы? Может быть, именно в этом причина ее странного поведения? Может быть, она подсела на амфетамины?
– А работа… – продолжала Джулия. – Сейчас у нас творится что-то невообразимое. «Ксимос» действительно сделал огромный прорыв – такого прорыва все ожидали уже более десяти лет. И вот наконец это свершилось.
– Что-то вроде черного плаща? – спросил я, осторожно бросая наживку.
Джулия моргнула от неожиданности.
– Что? – она покачала головой. – О чем ты, дорогой?
– О черном плаще. Кажется, ты говорила о чем-то таком пару дней назад.
– Нет… – она снова покачала головой. – Не понимаю, о чем ты. – И снова повернулась к Эллен: – И все-таки эта молекулярная технология продвигается на рынок гораздо медленнее, чем мы ожидали. Однако она наконец-то существует.
– Похоже, тебя это очень волнует, – сказала Эллен.
– Должна тебе признаться, это просто потрясающе, Эллен! – Джулия понизила голос. – И, главное, мы, наверное, сделаем на этом громадное состояние.
– Приятно слышать, – заметила Эллен. – Но, наверное, тебе часто приходится подолгу задерживаться на работе… После рабочего дня…
– Не так уж и часто, – сказала Джулия. – Учитывая все обстоятельства, это далеко не худший случай. И я задерживаюсь только последнюю неделю или около того.
Я заметил, как расширились глаза у Николь. Эрик тоже все время смотрел на мать, пока ел. Но дети ничего не сказали. И я тоже промолчал.
– Сейчас у нас просто переходный период, – продолжала Джулия. – У всех компаний бывают такие переходные периоды.
– Конечно, – согласилась Эллен.
Солнце уже садилось. Воздух стал прохладнее. Дети ушли из-за стола. Я поднялся и принялся за уборку. Эллен взялась мне помогать. Джулия болтала, не умолкая, потом вдруг сказала:
– Мне бы очень хотелось остаться, но я еще не завершила кое-какие дела, так что мне придется ненадолго вернуться в офис.
Если Эллен и удивилась, она ничем этого не показала. Лишь проронила:
– После рабочего дня…
– Только пока у нас переходный период. – Джулия повернулась ко мне:
– Спасибо, милый, что держишь оборону, пока меня нет, – потом она обернулась, уже от двери, и послала мне воздушный поцелуй. – Люблю тебя, Джек!
И ушла.
Эллен нахмурилась, глядя ей вслед.
– Несколько неожиданно, тебе не кажется?
Я пожал плечами.
– Она собирается сказать детям «до свидания»?
– Скорее всего, нет.
– Думаешь, она просто вот так уедет, и все?
– Да.
Эллен покачала головой и сказала:
– Джек, не знаю, есть у нее любовник или нет, но… Какие таблетки она принимает?
– Насколько я знаю, она не пьет никаких таблеток.
– Она определенно что-то принимает. Я уверена. Ты не заметил, она в последнее время не похудела?
– Да, немного.
– И очень мало спит. И у нее определенно ускоренные реакции… – Эллен покачала головой. – Очень многие ответственные менеджеры сидят на наркотиках.
– Я не знаю, – сказал я.
Эллен только посмотрела на меня.
Я вернулся в кабинет, чтобы позвонить Рики, и увидел из окна, как Джулия на своем «БМВ» сдает назад по подъездной дорожке. Я хотел помахать ей рукой, но она смотрела через плечо на дорогу В ветровом стекле мелькали золотые блики от деревьев над дорожкой, освещенных заходящим солнцем. Джулия уже почти выехала на улицу, когда мне показалось, что на пассажирском сиденье рядом с ней кто-то есть. Как будто какой-то мужчина.
Машина отъезжала все дальше от дома по подъездной дорожке, и я не смог ясно рассмотреть этого человека сквозь ветровое стекло. Когда Джулия вывела машину на улицу, она заслонила от меня пассажира. Но, похоже, Джулия оживленно с ним разговаривала. Потом она переключила передачу, откинулась на спинку сиденья, и на мгновение я смог увидеть его. Мне не удалось разглядеть черты его лица, но, судя по тому, как он сутулился, у меня сложилось впечатление, что это совсем молодой парень, лет двадцати с небольшим, – хотя я не смог бы сказать наверняка. Я видел его совсем недолго. Потом Джулия надавила на газ, и машина покатила по улице.
Я подумал – что за чертовщина? Выбежал из дома, пробежал до конца подъездной дорожки. Я подбежал к воротам как раз вовремя – Джулия остановилась у знака «Стоп» в конце квартала, тормозные фонари ее «БМВ» загорелись. Она была от меня примерно в пятидесяти ярдах. Улицу освещал тусклый желтоватый свет фонарей. Похоже, Джулия все-таки была в машине одна, но я видел ее не очень хорошо. На мгновение я почувствовал облегчение и показался самому себе полным дураком. Стою тут как дурак, без всякой причины. Мне просто показалось. У Джулии в машине никого нет.
А потом, когда Джулия поворачивала направо, я снова увидел этого парня. Он наклонился вперед, как будто доставал что-то из отделения для перчаток. А потом машина уехала. И все мои тревоги и подозрения разом вернулись, разлились жгучей болью в груди и по всему телу. Мне стало трудно дышать, голова закружилась.
У Джулии в машине действительно кто-то был.
Я побрел обратно к дому по подъездной дорожке. Все мои мысли и чувства смешались, я не знал, что мне делать.
– Ты не знаешь, что тебе делать? – спросила Эллен. Мы отмывали сковородки и кастрюли в мойке – то, что нельзя вымыть в посудомоечной машине. Я драил посуду щеткой и ополаскивал ее, а Эллен вытирала уже полотенцем. – Возьми телефон и позвони ей.
– Она же в машине.
– У нее есть телефон в машине. Позвони ей.
Я вздохнул.
– И что я ей скажу? «Привет, Джулия, кто тот парень, который сидит у тебя в машине?» – я покачал головой. Это будет нелегкий разговор.
– Возможно.
– Может дойти до развода…
Эллен посмотрела на меня.
– Ты ведь не хочешь с ней разводиться, правда?
– Конечно, не хочу, черт возьми! Я хочу сохранить свою семью.
– Может быть, это уже невозможно, Джек. Это зависит не только от тебя.
– Но это какая-то бессмыслица! – сказал я. – Тот парень в машине – он же совсем мальчишка. Ему лет двадцать с хвостиком.
– И что?
– Это не похоже на Джулию.
– Правда? – Эллен подняла брови. – Ну, допустим, ему лет двадцать пять-тридцать. Но откуда тебе знать, похоже это на Джулию или нет? Откуда тебе знать, что ей нравится?
– Мы прожили с ней вместе тринадцать лет.
Эллен с грохотом поставила кастрюлю на стол.
– Джек! Я понимаю, тебе наверняка очень трудно с этим смириться.
– Да. Трудно. – Мысленно я снова и снова прокручивал эту картину – машина Джулии отъезжает по дорожке от дома. Я думал о том, что в этом парне, в том, который сидел у Джулии в машине, было что-то очень странное. Я все время пытался представить себе его лицо, но ничего не получалось. Черты его лица были видны неясно, из-за бликов света, отражавшихся в ветровом стекле, когда Джулия сдавала назад по подъездной дорожке… Я не смог разглядеть ни глаз, ни скул, ни рта. В памяти осталась странная картинка – как будто вместо лица у этого парня было неясное темное пятно. Я попытался объяснить это Эллен.
– Ничего удивительного, – сказала она.
– Как это?
– Да. Такой психологический феномен называется отрицанием. Послушай, Джек. Ты своими глазами видел доказательство – это факт. Ты видел это, Джек. Не пора ли наконец в это поверить?
Я понимал, что она права.
– Да, – сказал я. – Пора.
Зазвонил телефон. У меня руки были по локоть в мыльной пене. Я попросил Эллен поднять трубку, но кто-то из детей успел первым. Я закончил отскребать решетку гриля и передал ее Эллен, чтобы вытерла.
– Джек, – сказала моя сестра. – Тебе пора научиться видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими ты их воображаешь.
– Да, ты права, – сказал я. – Я ей позвоню.
И тут на кухню вошла Николь, бледная как мел.
– Папа, это полиция… Они хотят с тобой поговорить.