Крайтон Майкл. Рой

   – Рики, – сказал я. – Что такое «комп. стат.»? Где это?
   – Должно быть там…
   – Его здесь нет.
   – Ну, я не знаю… Может, его скомпилировали.
   – Но мне-то от этого не легче, правда? – Скомпилированный код прочитать невозможно. – Рики, я хочу увидеть этот чертов модуль. В чем проблема?
   – Да нет никакой проблемы… Мне придется его поискать, вот и все.
   – Хорошо…
   – Я сделаю это, когда вы вернетесь.
   Я посмотрел на Мае.
   – Ты можешь найти код?
   Она покачала головой. По выражению ее лица я понял, что кода мне не видать как своих ушей, что Рики будет придумывать все новые и новые отговорки, чтобы не допустить меня к нужной информации. Я только не понимал почему. В конце концов, я ведь затем сюда и приехал, чтобы помочь им разобраться с кодом. Я эксперт в этой области.
   В соседней комнате Рози и Дэвид копались на полках с запасным оборудованием в поисках радиопередатчиков. Пока ничего подходящего не нашлось. Чарли Давенпорт в противоположном углу комнаты громко пукнул и крикнул:
   – Бинго!
   – Господи, Чарли! – пробормотала Рози.
   – Нельзя долго удерживать газы внутри, – заявил Чарли. – Это вредно для здоровья.
   – У меня здоровье портится от твоего присутствия, – сказала Рози.
   – Ну, извини, – Чарли поднял руку и показал какой-то блестящий металлический предмет. – Тогда, наверное, тебе не нужен вот этот выпускной клапан с дистанционным управлением?
   – Что? – переспросила Рози и повернулась к Чарли.
   – Ты что, издеваешься? – возмутился Дэвид и пошел к Чарли, чтобы рассмотреть его находку.
   – Причем, заметьте, он рассчитан на давление до двадцати атмосфер.
   – Как раз то, что нам нужно, – сказал Дэвид.
   – Если только ты его не испортишь, – подковырнул Чарли.
   Дэвид взял клапан, и они все вместе пошли к умывальнику. Там все еще возилась Мае, в толстых резиновых перчатках.
   – Дайте мне закончить, – попросила она.
   – Я буду светиться в темноте? – спросил Чарли улыбаясь.
   – Только твои неудержимые газы, – ответила Рози.
   – Они и без того светятся. Особенно если ты их подожжешь.
   – Господи, Чарли…
   – Ты же знаешь, в газах полно метана. А метан при горении дает интенсивное синее пламя, – Чарли захохотал.
   – Я рада, что ты полностью собой доволен, – сказала Рози. – Потому что всем остальным ты давно опротивел.
   – Ой-ой-ой! – горестно воскликнул Чарли и прижал руку к сердцу. – Я умираю, умираю…
   – Не подавай нам несбыточных надежд.
   У меня в наушнике затрещало.
   – Эй, ребята! – это снова был Бобби Лембек. – Скорость ветра упала до шести узлов.
   Я сказал:
   – Хорошо, – и, повернувшись к остальным, добавил: – Давайте заканчивать, ребята.
   Дэвид проронил:
   – Мае нас всех задерживает. Когда она справится, мы установим этот клапан.
   – Давайте разберемся с клапаном уже в лаборатории, – предложил я. – Собирайте вещи, ребята.
   Я подошел к окну и выглянул наружу. Кусты можжевельника по-прежнему клонились под порывами ветра, но песчаной поземки больше не было.
   В наушнике раздался голос Рики:
   – Джек, уводи оттуда свою чертову группу!
   – Мы уже собираемся уходить, – ответил я.
   Дэвид Брукс деловито сказал:
   – Не имеет смысла уходить, пока мы не нашли клапан, который точно подойдет к бутыли…
   – По-моему, нам все-таки лучше уйти – закончили мы или де закончили, – сказала Мае.
   – И какой в этом смысл? – возразил Дэвид.
   – Собирайтесь! – скомандовал я. – Перестаньте препираться и собирайте вещи – прямо сейчас.
   Бобби передал по рации:
   – Скорость ветра – четыре узла и продолжает снижаться. Быстро.
   – Все, уходим, ребята, – сказал я и повел всех к двери.
   Но тут вмешался Рики:
   – Нет.
   – Что?
   – Вы не можете уйти прямо сейчас.
   – Но почему?
   – Слишком поздно. Они уже здесь.

День шестой. 15:12

   Все бросились к окну. Мы стукались головами, пытаясь выглянуть наружу и осмотреться во всех направлениях. Насколько я смог увидеть, горизонт был чист. Я не заметил вообще ничего подозрительного.
   – Где они? – спросил я.
   – Приближаются с юга. Мы видим их на мониторах.
   – Сколько их? – спросил Чарли.
   – Четыре роя.
   – Четыре!
   Главный производственный корпус был как раз к югу от нас. А в южной стене склада не было ни одного окна.
   Дэвид сказал:
   – Мы ничего не видим. Насколько быстро они приближаются?
   – Быстро.
   – Нам хватит времени добежать до входа?
   – Не думаю.
   Дэвид нахмурился.
   – Он «не думает»… Господи Иисусе…
   И прежде чем я успел что-то сказать, Дэвид бросился к наружной двери склада, распахнул ее настежь и вышел на солнце. Сквозь прямоугольник дверного проема мы видели, как он смотрит на юг, заслонившись ладонью от слепящего солнца. Мы все заговорили одновременно:
   – Дэвид!
   – Дэвид, какого черта ты делаешь?!
   – Дэвид, скотина!..
   – Я хочу увидеть…
   – А ну, быстро обратно!
   – Идиот безмозглый!
   Но Брукс не двинулся с места. Он стоял и смотрел вдаль, прикрывшись от солнца ладонью.
   – Я ничего не вижу, – сказал он. – И ничего не слышу. Послушайте, я думаю, может, нам стоит попытаться… Вдруг мы успеем добежать… О нет! Не успеем…
   Дэвид быстро заскочил внутрь, споткнулся о порог, упал, поднялся на ноги, захлопнул дверь и прижал ее всем телом, судорожно цепляясь пальцами за дверную ручку.
   – Где они?
   – Приближаются… – пробормотал он дрожащим от нервного напряжения голосом. – Они приближаются… О господи! Они приближаются, приближаются…
   – Дэвид вцепился в ручку двери обеими руками, налег на нее всем весом, продолжая бормотать: – Приближаются… они приближаются…
   – Отлично! – сказал Чарли. – У этого придурка поехала крыша.
   Я подошел к Дэвиду и положил ему руку на плечо. Он буквально висел на дверной ручке и дышал неровно и часто.
   – Дэвид, – негромко произнес я. – А теперь ты должен успокоиться. Вдохни поглубже.
   – Я только… Я должен держать… Должен удержать их… – По его лицу ручейками струился пот, все тело было напряжено. Я чувствовал, как его плечо дрожит под моей рукой. Дэвида явно обуял панический страх.
   – Дэвид, сделай несколько глубоких вдохов, хорошо? – предложил я.
   – Я должен удер… Д-должен… Должен, д-дол… Д-должен…
   – Глубокий вдох, Дэвид… – Я сам глубоко вдохнул, показывая ему, что нужно сделать. – Так будет лучше. Ну давай, вдохни поглубже. Вдохни…
   Дэвид нервно кивнул, стараясь прислушаться ко мне. Он вдохнул один раз, не слишком глубоко. А потом его дыхание снова сбилось и стало прежним – неглубоким, прерывистым.
   – Хорошо, Дэвид, а теперь вдохни еще разок…
   Он снова вдохнул. И еще раз. Постепенно его дыхание выровнялось. Он перестал трястись.
   – Вот и хорошо, Дэвид… Молодец…
   У меня за спиной Чарли Давенпорт фыркнул:
   – Я всегда знал, что этот придурок чокнутый. Только посмотрите – сюсюкают с ним, как с обосранным грудным младенцем.
   Я обернулся и посмотрел на Чарли в упор. Он только пожал плечами.
   – Эй, я в полном порядке.
   Мае сказала:
   – Это не поможет, Чарли.
   – Насрать на помощь.
   Рози сказала:
   – Чарли, не умничай. Просто заткнись и помолчи немного, ладно?
   Я снова повернулся к Дэвиду и ровным голосом произнес:
   – Все в порядке, Дэвид… Дыши глубже… Так, хорошо… А теперь отпусти дверную ручку.
   Дэвид помотал головой, продолжая цепляться за ручку. Но сейчас он казался растерянным, как будто не знал, что делать дальше. Потом он быстро-быстро заморгал. У меня сложилось впечатление, будто Дэвид выходит из глубокого транса.
   – Отпусти дверную ручку, Дэвид, – мягко попросил я. – Не нужно так за нее цепляться.
   Наконец Дэвид выпустил ручку, обмяк, сполз по двери и уселся на пол. А потом обхватил голову руками и заплакал.
   – О господи! – фыркнул Чарли. – Только этого нам не хватало.
   – Чарли, заткнись.
   Рози сходила к холодильнику и принесла бутылку минералки. Она протянула бутылку Дэвиду. Тот выпил, не переставая плакать. Рози помогла Дэвиду подняться на ноги и кивнула мне, давая понять, что берет Дэвида на себя.
   Я отошел на середину комнаты, к остальным, которые стояли возле компьютерного монитора. На экране вместо файла с кодом появилось изображение с наблюдательных камер, расположенных на северной стене главного корпуса. Там было четыре роя. Они сверкали серебром и кружились, перемещаясь вдоль стены здания.
   – Что они делают? – спросил я.
   – Пытаются пробраться внутрь.
   Я спросил:
   – А почему они это делают?
   – Мы точно не знаем, – ответила Мае.
   Несколько секунд мы молча наблюдали за роями. Меня снова поразила целеустремленность и упорядоченность их поведения. Они напомнили мне медведей, которые пытаются вломиться в трейлер, чтобы добраться до пищи. Рои останавливались возле каждой закрытой двери, возле каждого окна, зависали в воздухе, облетали вдоль всей рамы, а потом двигались дальше, к следующему отверстию в стене.
   Я сказал:
   – Они всегда вот так обследовали двери?
   – Да. А что?
   – Создается впечатление, будто они не помнят, что двери закрыты.
   – Это правда, – подтвердил Чарли. – Не помнят.
   – Из-за того, что им не хватает памяти?
   – Либо поэтому, либо потому, что это – другое поколение, – сказал он.
   – Ты имеешь в виду, что это могут быть другие рои – не те, которые прилетали днем?
   – Да.
   Я посмотрел на часы.
   – Значит, новое поколение появляется каждые три часа?
   Чарли пожал плечами:
   – Не знаю. Мы так и не нашли место, где они размножаются. Я могу только предполагать.
   Если новые поколения наночастиц появляются так быстро, значит, эволюционный механизм, встроенный в программный код – каким бы он ни был, – тоже очень быстро прогрессирует. Как правило, в генетические алгоритмы, результатом действия которых является воспроизводство себе подобных, закладывается определенный уровень, после которого наступает оптимизация, и этот уровень колеблется от пятисот до пяти тысяч поколений. Если эти рои воспроизводятся каждые три часа, следовательно, за прошедшие две недели у них появилось около сотни поколений. А при сотне поколений модель поведения роя оптимизировалась весьма значительно.
   Глядя на монитор, Мае сказала:
   – По крайней мере, они остаются возле главного корпуса. Похоже, они не знают, что мы здесь.
   – Откуда они могли об этом узнать? – спросил я.
   – Они и не узнали, – сказал Чарли. – У них главный орган восприятия – зрение. Возможно, последние поколения обзавелись неким подобием слуха, но все равно зрение остается главным. Если они чего-то не видели – это для них все равно что не существует.
   Подошла Рози, ведя с собой Дэвида.
   – Мне очень жаль, ребята, что так получилось… – пробормотал Дэвид.
   – Да ладно, все нормально.
   – Все в порядке, Дэвид.
   – Я не знаю, как это вышло… Я просто не смог с собой совладать.
   Чарли сказал:
   – Расслабься, Дэвид. Все все понимают. Ты псих, и у тебя слетела крыша. Все ясно. Без проблем.
   Рози обняла Дэвида за плечи. Дэвид громко высморкался. Посмотрев на монитор, Рози спросила:
   – Ну, что они там делают?
   – Похоже, они не знают, что мы здесь.
   – Хорошо…
   – Остается надеяться, что и не узнают.
   Рози задумчиво хмыкнула и спросила:
   – А если узнают, что тогда?
   Я уже обдумывал такую возможность.
   – Если узнают – тогда нам придется положиться на дыры в предпосылках программы «Хи-Доб». Мы используем слабые места программного модуля.
   – В каком это смысле?
   – Мы сгруппируемся. И будем вести себя, как стая птиц.
   Чарли заржал, как лошадь.
   – Ну да, а как же? Собьемся в стаю – и пускай они на нас охотятся!
   – Я не шучу, – сказал я.
   За последние тридцать лет ученые изучили систему взаимоотношений «Хищник-Добыча» на множестве видов животных – от львов и гиен до боевых муравьев. Эти исследования позволили гораздо лучше понять, как добыча защищается от хищников. Такие животные, как зебры и олени карибу, живут большими стадами не потому, что они очень общительные. Они собираются в стада для того, чтобы защититься от хищников. Чем больше количество животных в стаде, тем большую угрозу они собой представляют. Кроме того, нападающий хищник нередко теряется, когда стадо животных бросается врассыпную, разбегается в разные стороны. Иногда хищники в такой ситуации буквально застывают на месте. Когда хищник видит слишком много движущихся объектов охоты, он зачастую не может выбрать, кого преследовать, – и не преследует никого.
   То же самое справедливо и для птичьих стай, и для косяков рыб. Когда большая группа птиц или рыб действует скоординированно, хищнику трудно различить в группе отдельное животное. Как правило, хищники нападают на животных, которые чем-то отличаются от основной группы. Именно поэтому чаще всего добычей становятся детеныши – не только потому, что их легче поймать, но, главное, потому, что они выглядят не так, как все остальные в стаде. По той же причине хищники убивают больше самцов, чем самок, поскольку недоминантные самцы обычно держатся чуть поодаль от стада, что делает их более приметными.
   Еще тридцать лет назад, когда Ханс Круук изучал гиен в Серенгети, он обнаружил, что достаточно выкрасить какое-нибудь животное краской – и оно станет добычей хищника при первом же нападении на стадо. Вот насколько значима непохожесть на всех остальных.
   Вывод из всего этого прост. Держаться вместе. Быть одинаковыми.
   В этом заключалась наша выигрышная стратегия.
   Но я очень надеялся, что испробовать ее в действии нам все-таки не придется.
   На какое-то время рои исчезли из виду. Они улетели за угол, к другой стене главного корпуса. Мы напряженно ждали. И довольно скоро рои появились снова. Они опять пролетели вдоль здания, обследуя все отверстия, одно за другим.
   Мы все смотрели на монитор. Дэвид Брукс обильно потел. Ему приходилось то и дело вытирать пот со лба рукавом.
   – Долго они еще будут там летать? – спросил он.
   – Столько, сколько захотят, – ответил Чарли.
   Мае сказала:
   – По крайней мере, до тех пор, пока ветер снова не усилится. И, похоже, это случится не скоро.
   – Господи… Не понимаю, как вы все можете так спокойно это терпеть! – воскликнул Дэвид.
   Он был очень бледен. Пот капал с бровей и заливал ему очки. Мне показалось, что Дэвид вот-вот сорвется с места и бросится бежать, не разбирая дороги.
   – Дэвид, ты не хочешь присесть? – осторожно спросил я.
   – Да, наверное, я лучше сяду.
   – Хорошо.
   – Пойдем, Дэвид, – Рози провела его в дальний угол комнаты, к умывальнику, и усадила на пол. Он обхватил колени руками и уткнулся в них лицом. Рози смочила холодной водой бумажное полотенце и положила его Дэвиду на затылок. Она обращалась с Дэвидом очень нежно и заботливо.
   Чарли раздраженно покачал головой и сказал:
   – Чертов засранец! Только его соплей нам сейчас не хватало!
   – Чарли, это не поможет… – сказала Мае.
   – Ну так и что? Мы застряли в этом сраном сарае, в котором куча сраных щелей, мы ничего не можем сделать, нам некуда податься, а у этого чокнутого засранца сорвало крышу, и он только делает все еще хуже.
   – Да, – спокойно согласился я. – Все это правда. Но от того, что делаешь ты, лучше не становится.
   Чарли хмуро глянул на меня и замычал мелодию из «Зоны сумерек».
   – Чарли, обрати внимание, – сказал я. За то время, пока я наблюдал за роями, их поведение немного изменилось. Они больше не держались вплотную к зданию. Теперь они летали зигзагами, отлетали от стены в пустыню и возвращались обратно. Так делали все четыре роя – плавно, как будто исполняли какой-то танец.
   Мае тоже это заметила.
   – Новое поведение…
   – Да, – сказал я. – Прежняя стратегия не сработала, и они придумали новую.
   – Ну и какая им с этого польза? – спросил Чарли. – Они могут летать зигзагами сколько угодно – двери от этого все равно не откроются.
   И все же меня очаровало это новое обусловленное поведение. Зигзаги постепенно становились все более широкими, рои отлетали от здания все дальше и дальше. Новая стратегия быстро совершенствовалась. Она совершенствовалась буквально у нас на глазах.
   – Потрясающе… – сказал я.
   – Маленькие засранцы… – фыркнул Чарли.
   Один из роев подлетел довольно близко к останкам кролика. Не долетев до разложившейся тушки пару ярдов, рой развернулся и полетел обратно к главному зданию. Внезапно мне пришла в голову одна мысль…
   – Насколько хорошо рои видят?
   В наушнике затрещало. Ответил мне Рики:
   – Сверхъестественно хорошо. В конце концов, для этого их и создали. У них зрение – двадцать с половиной, – сказал он. – Невероятное разрешение. С человеческим глазом не стоит и сравнивать.
   – И как формируется у них изображение? – спросил я. Потому что рой – это всего лишь группа отдельных частиц. Как палочки и колбочки в сетчатке. Для преобразования отдельных микроизображений в цельную картину необходима центральная обработка всех данных. Каким образом рой осуществляет такую обработку данных?
   Рики прокашлялся.
   – Э-э… Я не совсем уверен…
   – Это появилось у последних поколений, – вмешался Чарли.
   – Ты хочешь сказать – у них выработалась система зрения?
   – Да.
   – И мы не знаем, каким образом они это делают…
   – Нет. Мы знаем только, что они видят – и все.
   Рой снова развернулся у стены, полетел обратно к кролику, а потом снова направился к стене. Другие рои рассредоточились вдоль стены здания и делали то же самое. Улетали на какое-то расстояние в пустыню, потом возвращались обратно к зданию.
   Рики спросил по рации:
   – А почему тебя это заинтересовало?
   – Потому.
   – Ты думаешь, они найдут кролика?
   – Кролик меня не волнует, – сказал я. – Тем более что они, похоже, уже пролетели мимо него.
   – Но тогда что?..
   Мае тихонько ахнула.
   – Вот дерьмо… – проронил Чарли и шумно вздохнул.
   Мы наблюдали за ближайшим роем, за тем, который пролетел мимо кролика. Рой снова отлетел в пустыню, примерно на десять ярдов дальше того места, где лежали останки кролика. Но вместо того, чтобы вернуться обратно к главному корпусу, как это бывало раньше, теперь рой остановился и завис на одном месте, посреди пустыни. Рой не двигался с места, но поднялся высокой колонной, а потом снова опустился к земле, отбрасывая серебристые блики.
   – Почему он это делает? – спросил я. – Вот так поднимается и опускается?
   – Может быть, это как-то связано с получением изображения? Такой способ фокусировки?
   – Нет, – сказал я. – Я хочу знать – почему он остановился?
   – Программа зависла?
   Я покачал головой.
   – Вряд ли.
   – Тогда почему?
   – Я думаю, он что-то увидел.
   – Что, например? – спросил Чарли.
   Я со страхом подумал, что, наверное, знаю ответ. Рой представляет собой камеру с чрезвычайно высоким разрешением, соединенную с системой распределенной обработки данных в сети. А системы распределенной обработки данных очень хорошо умеют определять закономерности. Именно поэтому программы для распределенных сетей используют для опознания лиц в службах безопасности или для составления цельного рисунка из осколков древних сосудов в археологии. Система распределенной обработки данных обнаруживает закономерности гораздо лучше, чем человеческий глаз.
   – Какие еще закономерности? – спросил Чарли, когда я поделился с ним своими соображениями. – Там нечего определять, это же пустыня. Там только песок и кактусовые колючки.
   Мае сказала:
   – И следы.
   – Что? Ты имеешь в виду наши следы? Которые мы оставили, когда шли там? Черт, Мае, их четверть часа заносило песком. Там не осталось никаких следов.
   Мы следили за роем. Он по-прежнему висел на одном месте, периодически расширяясь и сжимаясь, как будто совершая дыхательные движения. Облако наночастиц стало почти черным, только изредка в нем мелькали легкие серебристые блики. Рой висел на одном месте уже почти полминуты и постоянно пульсировал. Остальные рои продолжали летать зигзагами, а этот оставался на месте.
   Чарли закусил губу.
   – Ты в самом деле думаешь, что рой что-то увидел?
   – Я не знаю, – сказал я. – Возможно.
   Внезапно рой поднялся выше и снова начал двигаться. Но он полетел не к нам. Вместо этого рой направился по диагонали через пустыню, ко входу в энергостанцию. Подлетев к двери, рой остановился и закружился на месте.
   – Что за черт? – пробормотал Чарли.
   Я понял, что это означало. И Мае тоже поняла.
   – Рой полетел по нашим следам, – сказала она. – До того места, из которого мы вышли.
   Рой пролетел по нашему следу, который мы оставили, когда шли от двери к тушке кролика. Вопрос состоял в том, что рой будет делать дальше?
   Следующие пять минут напряжение нарастало. Рой вернулся по нашему следу обратно к кролику. Покружив немного над кроликом, черное облако начало летать вокруг тушки, постепенно расширяя круги. Потом рой еще раз вернулся к двери энергоблока. Какое-то время он оставался возле двери, затем снова подлетел к кролику.
   Эти передвижения повторились еще три раза. Тем временем другие рои продолжали летать зигзагами вокруг здания и уже скрылись за углом. Отделившийся от остальных рой вернулся к двери, а потом опять полетел к кролику.
   – Его зациклило, – прокомментировал Чарли. – Он просто повторяет одно и то же, снова и снова.
   – Считай, нам повезло, – сказал я. Я смотрел на рой и ждал, когда его поведение изменится. Пока все оставалось по-прежнему. Если память роя очень ограниченна, то, возможно, он – как человек с болезнью Альцгеймера – просто не помнит, что уже проделывал все это раньше.
   Теперь рой летал вокруг тушки кролика, постепенно расширяя круги.
   – Его определенно зациклило, – повторил Чарли.
   Я ждал.
   Я не смог просмотреть все изменения, которые были внесены в программу «Хи-Доб», потому что основной модуль отсутствовал. Но в оригинальную версию программы был встроен элемент случайности, чтобы программа могла решать именно такие ситуации, как сейчас. Если программа «Хи-Доб» не может достигнуть цели и отсутствуют дополнительные внешние факторы, которые могли бы повлиять на ее поведение, то поведение программы изменяется случайным образом. Это довольно распространенное решение. Например, психологи сейчас считают, что для появления новых изобретений необходима некоторая доля случайного поведения. Невозможно создать что-то новое, если не испробовать новые направления, выбранные случайным образом…
   – О-о… – проронила Мае.
   Поведение роя изменилось.
   Рой кружил вокруг останков кролика, все больше отдаляясь от него. И вскоре наткнулся на новую цепочку следов. Рой на мгновение задержался, а потом вдруг поднялся выше и полетел прямо к нам. Он двигался по следам, которые мы оставили, когда шли к складу.
   – Вот дерьмо! – сказал Чарли. – По-моему, нам крышка.
   Мае и Чарли бросились к стене, в которой было окно. Дэвид и Рози вскочили и кинулись к окну над умывальником. Я закричал:
   – Нет! Нет! Не подходите к окнам!
   – Что?
   – Для них главное – зрение, помните? Не подходите к окнам!
   Спрятаться на складе было некуда. Рози и Дэвид забрались под умывальник. Чарли протолкнулся туда же, не обращая внимания на их протесты. Мае проскользнула в тень в углу комнаты и забилась в узкую щель между двумя стеллажами. Ее можно было увидеть только из окна в западной стене, да и то с трудом.
   У меня в наушнике затрещало, и раздался голос Рики:
   – Эй, ребята! Один рой летит прямо к вам. И… э-э… Нет… Два других летят за ним.
   – Рики, отключайся, – сказал я.
   – Что?
   – Больше никакой связи по рации.
   – Но почему?
   – Конец связи, Рики.
   Я упал на колени и скорчился за картонной коробкой с припасами, которая стояла в большой комнате. Коробка была маловата, чтобы скрыть меня полностью – ноги торчали наружу, но, как и Мае, заметить меня было сложно. Увидеть меня снаружи можно было, только если заглянуть под определенным углом в северное окно. В любом случае ничего другого мне не оставалось.
   Скорчившись за коробкой, я видел остальных, которые жались друг к другу под умывальником. Мае я не видел совсем – чтобы ее увидеть, мне пришлось бы высунуть голову из-за угла коробки. Я все-таки разок взглянул на нее – Мае казалась спокойной и сосредоточенной. Я спрятался за коробкой и стал ждать.
   Не было слышно ничего, кроме гула кондиционеров.
   Прошло десять или пятнадцать секунд. На полу, слева от меня, я видел белый прямоугольник – от света, который проникал через окно в северной стене склада, над умывальником.
   В наушнике у меня снова затрещало.
   – Почему конец связи?
   – Черт бы его побрал! – пробормотал Чарли.
   Я приложил палец к губам и покачал головой.
   – Рики, – сказал я в микрофон. – Разве эти штуки не способны слышать звуки?
   – Ну да, конечно, в некоторой степени, но…
   – Замолчи и отключи свою рацию.
   – Но…
   Я потянулся к рации, закрепленной у меня на поясе, и отключил ее. И подал знак тем, кто прятался под раковиной, чтобы сделали то же самое. Они все тоже отключили рации.