Страница:
542 наших артствола против 337 японских…
492 наших танка и 346 бронемашин против 120 их танков.
581 «советско-монгольский» самолет против 450 «японо-маньчжурских» самолетов.
Вдвое больше было у наших войск и пулеметов — деталь тоже в тех условиях немаловажная…
17 августа японцы начали наступление, но без очевидного успеха. Сроки японского наступления Зорге сообщил точно, и неожиданностью для Жукова оно не стало.
Да, все разворачивалось не так — для японцев. И прежде всего в воздухе… Кроме хотя и грозных, но уже привычных «И-16» японские пилоты столкнулись с чем-то уж совсем новым… И в своих донесениях они сообщали об удивительных русских истребителях, с плоскостей которых в полете срывались огненные трассы… А в поврежденных огнем этих чудо-самолетов машинах японские механики обнаруживали на земле после посадки осколки снарядов калибром около 76 миллиметров.
Было отчего испугаться — выходило, что у русских на борту «И-16» установлено целое могучее орудие. Но этого просто не могло быть!
Да и не было… Особая пятерка капитана Звонарева, приданная 22-му истребительному полку майора Кравченко, летала на «И-16», под плоскостями которых были подвешены первые в мире 82-миллиметровые реактивные снаряды типа «воздух-воздух» «РС-82».
За короткое время до 16 сентября, когда боевые действия закончились, пятерка сбила за 85 боевых вылетов 10 истребителей, 2 тяжелых бомбардировщика и 1 легкий, не потеряв ни одного своего…
А 20 августа 1939 года — за три дня до прилета Иоахима фон Риббентропа в мирную летнюю Москву — командир орденоносного 24-го мотострелкового полка Иван (сын Ивана) Федюнинский мчался среди разрывов японских снарядов на бронемашине к боевым порядкам своего 2-го батальона, замешкавшегося на подступах к высоте Ремизова в районе Халхин-Гола.
В этот день монголо-советские войска перешли в контрнаступление по всей линии к востоку от Халхин-Гола. В воздухе господствовали летчики Якова Смушкевича…
Голову Ивана, сына Ивана, японцы уже и до этого оценивали в 100 тысяч рублей золотом, а сейчас, когда Федюнинский лично показал комбату-2, как надо «твердо вести роты вперед», самураи могли бы дать за него и побольше…
Советская страна была в тратах на полковника Федюнинского скромнее, оценив его на вес учрежденной 16 октября 1939 года медали «Золотая Звезда».
Всего же за бои на Халхин-Голе эту свежеотлитую награду (тогда она называлась медаль «Герой Советского Союза») получили 70 человек.
И эти бои были первым серьезным практическим испытанием Красной Армии образца конца тридцатых годов XX века.
К исходу 23 августа в Москве был подписан советско-германский Пакт, а у Халхин-Гола к исходу того же дня было завершено окружение -японской группировки на «пятачке» в 60 квадратных километров.
С 24 по 26 августа была ликвидирована японская попытка деблокады окруженных за счет ввода свежих резервов. Офицеры и солдаты писали Тэнно (так сами японцы именуют императора) прощальные стихи и делали себе харакири.
И 1 сентября 1939 года «Правда» сообщила:
«В ночь с 28 на 29 августа остатки японо-маньчжурских войск были ликвидированы на территории МНР, и монголо-советские войска прочно закрепились на рубеже вдоль государственной границы МНР»…
Вопреки майским прогнозам итальянского атташе Джорджиса, японцам пришлось 16 сентября подписать в Москве условия официального перемирия. А 19 сентября — протокол о создании смешанной комиссии для уточнения границы.
Подписание советско-германского Пакта и окончание советско-японского конфликта в Монголии совпали не только по физическому времени. На политической временной шкале эти два события тоже очень удачно пришлись одно к другому. Немцы убедились, что русские отнюдь не слабы даже в войне наступательной, а японцы поняли, что на практическую поддержку со стороны Гитлера против СССР им особо рассчитывать не приходится.
Не помогло Токио и секретное дополнительное соглашение к Антикоминтерновскому пакту, в нарушении которого упрекал своего кумира — фюрера — барон Хиранума перед отставкой своего кабинета… Ведь статья II этого соглашения обязывала высокие договаривающиеся стороны «без взаимного согласия не заключать с Союзом Советских Социалистических Республик каких-либо политических договоров, которые противоречили бы духу настоящего соглашения».
Впрочем, сам пакт потому и назвали антикоминтерновским, что он заключался для противодействия именно Коминтерну, а не СССР. Что же до непосредственно секретного соглашения, то и в нем статья I предусматривала возможность (не обязательность) совместных мер лишь в случае «неспровоцированного нападения» со стороны СССР на одну из сторон. А ведь на Японию-то никто не нападал!
Так что, если разобраться, в Токио упрекали Берлин все-таки зря…
В Токио Рихард Зорге сделал для посла Отта «послеигровой» разбор конфликта, где написал: «Высказывания Люшкова и других, уверявших в слабости Красной Армии, оказались ложными. Если японская армия собиралась выбить Красную Армию с занимаемых ею… позиций, ей понадобилось бы 400 —500 танков, что превысило бы возможности промышленного потенциала Японии. Германии следовало бы тщательнее проанализировать весь инцидент на Номон-хане и оставить отжившую идею, будто бы Красная Армия неспособна оказать серьезное сопротивление».
В Германии к таким оценкам пока не прислушивались.
В Японии же выводы были сделаны верные, и в Токио стали склоняться вместо «северного», то есть — советского варианта, к «южному» — тихоокеанскому.
Но рассказ об этом мы пока — до поры до времени — вести не будем…
РУССКИЙ успех в далекой от Европы Монголии сразу понизил градус политических страстей в континентальной Азии. А в Европе политический «градусник» уже зашкаливало даже в мирной и гарантированно нейтральной Швейцарии.
Жена (и боевой товарищ) советского разведчика Шандора Радо — Лена Янзен — в середине августа пришла домой расстроенная:
— Знаешь, Алекс, — даже дома она называла мужа его «швейцарским» именем, — в магазинах творится что-то невообразимое!
— То есть?
— Дикие очереди, давка…
— В Швейцарии, в Женеве?!!
— В Швейцарии, в Женеве…
— В чем дело?
— Оказывается, швейцарское правительство объявило, что в случае войны все магазины и лавки в течение двух месяцев будут закрыты! И вот…
— Может, это слух?
— Увы, не слух… Так что я беру сумку повместительнее, и скоро меня не жди…
Да, в Швейцарии (!) начались панические закупки продовольствия. Напуганные возможной (пока еще — лишь возможной) войной, непрерывно спорящие о том, будет ли она, люди хватали все: крупу, спички, соль, консервы — целыми мешками… Заказывали детям ботинки на два-три размера больше — на вырост.
Те, кто побогаче, превращали бумажные деньги в драгоценности…
Из Швейцарии начали уезжать иностранные туристы…
Локальная японо-советская война в далекой пыльной Азии 31 августа закончилась.
А в покрытой лесами, лугами и газонами Европе война была «на носу»…
1 сентября она таки началась.
А 4 СЕНТЯБРЯ Япония опубликовала заявление, в котором подчеркнула, что не будет вмешиваться в нынешнюю войну в Европе и направит свои усилия исключительно на разрешение «китайского инцидента»…
Пассаж это был, конечно же, из серии «А виноград-то зелен»… Ну как, спрашивается, Япония могла бы вмешаться в далекую европейскую войну, в которой оказались завязаны пока лишь Германия, Польша, Франция и Англия? Только у Англии на Дальнем Востоке были заморские территории, но с Англией Япония недавно заключила соглашение. И не в последнюю очередь потому, что на конфликт с Англией у нее не хватало силенок.
Но таким заявлением Япония давала понять, что она не склонна ввязываться в новый конфликт с СССР. Ведь по пыльным степям Монголии еще вовсю катили японские военные грузовики, перевозившие останки японских солдат, павших в «Номонханском конфликте».
Было проще, воспользовавшись — как и во время Первой мировой войны — сварой между белыми, беспрепятственно решать свои проблемы в желтом Китае…
Впрочем, на Дальнем Востоке многое зависело от многого…
Как, впрочем, и в Европе…
Глава 5
492 наших танка и 346 бронемашин против 120 их танков.
581 «советско-монгольский» самолет против 450 «японо-маньчжурских» самолетов.
Вдвое больше было у наших войск и пулеметов — деталь тоже в тех условиях немаловажная…
17 августа японцы начали наступление, но без очевидного успеха. Сроки японского наступления Зорге сообщил точно, и неожиданностью для Жукова оно не стало.
Да, все разворачивалось не так — для японцев. И прежде всего в воздухе… Кроме хотя и грозных, но уже привычных «И-16» японские пилоты столкнулись с чем-то уж совсем новым… И в своих донесениях они сообщали об удивительных русских истребителях, с плоскостей которых в полете срывались огненные трассы… А в поврежденных огнем этих чудо-самолетов машинах японские механики обнаруживали на земле после посадки осколки снарядов калибром около 76 миллиметров.
Было отчего испугаться — выходило, что у русских на борту «И-16» установлено целое могучее орудие. Но этого просто не могло быть!
Да и не было… Особая пятерка капитана Звонарева, приданная 22-му истребительному полку майора Кравченко, летала на «И-16», под плоскостями которых были подвешены первые в мире 82-миллиметровые реактивные снаряды типа «воздух-воздух» «РС-82».
За короткое время до 16 сентября, когда боевые действия закончились, пятерка сбила за 85 боевых вылетов 10 истребителей, 2 тяжелых бомбардировщика и 1 легкий, не потеряв ни одного своего…
А 20 августа 1939 года — за три дня до прилета Иоахима фон Риббентропа в мирную летнюю Москву — командир орденоносного 24-го мотострелкового полка Иван (сын Ивана) Федюнинский мчался среди разрывов японских снарядов на бронемашине к боевым порядкам своего 2-го батальона, замешкавшегося на подступах к высоте Ремизова в районе Халхин-Гола.
В этот день монголо-советские войска перешли в контрнаступление по всей линии к востоку от Халхин-Гола. В воздухе господствовали летчики Якова Смушкевича…
Голову Ивана, сына Ивана, японцы уже и до этого оценивали в 100 тысяч рублей золотом, а сейчас, когда Федюнинский лично показал комбату-2, как надо «твердо вести роты вперед», самураи могли бы дать за него и побольше…
Советская страна была в тратах на полковника Федюнинского скромнее, оценив его на вес учрежденной 16 октября 1939 года медали «Золотая Звезда».
Всего же за бои на Халхин-Голе эту свежеотлитую награду (тогда она называлась медаль «Герой Советского Союза») получили 70 человек.
И эти бои были первым серьезным практическим испытанием Красной Армии образца конца тридцатых годов XX века.
К исходу 23 августа в Москве был подписан советско-германский Пакт, а у Халхин-Гола к исходу того же дня было завершено окружение -японской группировки на «пятачке» в 60 квадратных километров.
С 24 по 26 августа была ликвидирована японская попытка деблокады окруженных за счет ввода свежих резервов. Офицеры и солдаты писали Тэнно (так сами японцы именуют императора) прощальные стихи и делали себе харакири.
И 1 сентября 1939 года «Правда» сообщила:
«В ночь с 28 на 29 августа остатки японо-маньчжурских войск были ликвидированы на территории МНР, и монголо-советские войска прочно закрепились на рубеже вдоль государственной границы МНР»…
Вопреки майским прогнозам итальянского атташе Джорджиса, японцам пришлось 16 сентября подписать в Москве условия официального перемирия. А 19 сентября — протокол о создании смешанной комиссии для уточнения границы.
Подписание советско-германского Пакта и окончание советско-японского конфликта в Монголии совпали не только по физическому времени. На политической временной шкале эти два события тоже очень удачно пришлись одно к другому. Немцы убедились, что русские отнюдь не слабы даже в войне наступательной, а японцы поняли, что на практическую поддержку со стороны Гитлера против СССР им особо рассчитывать не приходится.
Не помогло Токио и секретное дополнительное соглашение к Антикоминтерновскому пакту, в нарушении которого упрекал своего кумира — фюрера — барон Хиранума перед отставкой своего кабинета… Ведь статья II этого соглашения обязывала высокие договаривающиеся стороны «без взаимного согласия не заключать с Союзом Советских Социалистических Республик каких-либо политических договоров, которые противоречили бы духу настоящего соглашения».
Впрочем, сам пакт потому и назвали антикоминтерновским, что он заключался для противодействия именно Коминтерну, а не СССР. Что же до непосредственно секретного соглашения, то и в нем статья I предусматривала возможность (не обязательность) совместных мер лишь в случае «неспровоцированного нападения» со стороны СССР на одну из сторон. А ведь на Японию-то никто не нападал!
Так что, если разобраться, в Токио упрекали Берлин все-таки зря…
В Токио Рихард Зорге сделал для посла Отта «послеигровой» разбор конфликта, где написал: «Высказывания Люшкова и других, уверявших в слабости Красной Армии, оказались ложными. Если японская армия собиралась выбить Красную Армию с занимаемых ею… позиций, ей понадобилось бы 400 —500 танков, что превысило бы возможности промышленного потенциала Японии. Германии следовало бы тщательнее проанализировать весь инцидент на Номон-хане и оставить отжившую идею, будто бы Красная Армия неспособна оказать серьезное сопротивление».
В Германии к таким оценкам пока не прислушивались.
В Японии же выводы были сделаны верные, и в Токио стали склоняться вместо «северного», то есть — советского варианта, к «южному» — тихоокеанскому.
Но рассказ об этом мы пока — до поры до времени — вести не будем…
РУССКИЙ успех в далекой от Европы Монголии сразу понизил градус политических страстей в континентальной Азии. А в Европе политический «градусник» уже зашкаливало даже в мирной и гарантированно нейтральной Швейцарии.
Жена (и боевой товарищ) советского разведчика Шандора Радо — Лена Янзен — в середине августа пришла домой расстроенная:
— Знаешь, Алекс, — даже дома она называла мужа его «швейцарским» именем, — в магазинах творится что-то невообразимое!
— То есть?
— Дикие очереди, давка…
— В Швейцарии, в Женеве?!!
— В Швейцарии, в Женеве…
— В чем дело?
— Оказывается, швейцарское правительство объявило, что в случае войны все магазины и лавки в течение двух месяцев будут закрыты! И вот…
— Может, это слух?
— Увы, не слух… Так что я беру сумку повместительнее, и скоро меня не жди…
Да, в Швейцарии (!) начались панические закупки продовольствия. Напуганные возможной (пока еще — лишь возможной) войной, непрерывно спорящие о том, будет ли она, люди хватали все: крупу, спички, соль, консервы — целыми мешками… Заказывали детям ботинки на два-три размера больше — на вырост.
Те, кто побогаче, превращали бумажные деньги в драгоценности…
Из Швейцарии начали уезжать иностранные туристы…
Локальная японо-советская война в далекой пыльной Азии 31 августа закончилась.
А в покрытой лесами, лугами и газонами Европе война была «на носу»…
1 сентября она таки началась.
А 4 СЕНТЯБРЯ Япония опубликовала заявление, в котором подчеркнула, что не будет вмешиваться в нынешнюю войну в Европе и направит свои усилия исключительно на разрешение «китайского инцидента»…
Пассаж это был, конечно же, из серии «А виноград-то зелен»… Ну как, спрашивается, Япония могла бы вмешаться в далекую европейскую войну, в которой оказались завязаны пока лишь Германия, Польша, Франция и Англия? Только у Англии на Дальнем Востоке были заморские территории, но с Англией Япония недавно заключила соглашение. И не в последнюю очередь потому, что на конфликт с Англией у нее не хватало силенок.
Но таким заявлением Япония давала понять, что она не склонна ввязываться в новый конфликт с СССР. Ведь по пыльным степям Монголии еще вовсю катили японские военные грузовики, перевозившие останки японских солдат, павших в «Номонханском конфликте».
Было проще, воспользовавшись — как и во время Первой мировой войны — сварой между белыми, беспрепятственно решать свои проблемы в желтом Китае…
Впрочем, на Дальнем Востоке многое зависело от многого…
Как, впрочем, и в Европе…
Глава 5
Неаполитанские песенки…
ДА, В ЕВРОПЕ тоже многое зависело от многого… И от многих… В каждом общественном процессе есть основные величины и величины второго порядка, малости… Но и факторы второго ряда не просто важны, а порой выдвигаются вперед— на первый ряд… Ведь общественная жизнь складывается из отдельных жизней, а жизнь — процесс многозначный…
К началу XX века Италия в делах Европы играла роль далеко не ведущую, хотя когда-то на Апеннинском полуострове возникла, развилась и преуспевала одна из самых блистательных — если не самая блистательная — древняя цивилизация планеты.
Но если Римская империя была в свою эпоху величиной суперпервого порядка, то Итальянское королевство на первоклассность претендовать никак не могло.
Однако в предвоенной Европе его значение было немаловажным, тем более что о короле Викторе-Эммануиле III тогда вспоминал мало кто. Символом и синонимом Италии стал дуче («вождь») Бенито Муссолини…
В сентябре 1939 года европейская война уже набирала обороты — хотя и медленно… Вермахт шел на Варшаву, Лондон направлял на Германию бомбардировщики, которые, правда, сбрасывали на рейх не бомбы, а листовки.
Французы в бетонных фортах линии Мажино держали в руках игральные карты чаще, чем штабные.
Еще впереди были майские прорывы вермахта, Дюнкерк и много чего еще….
Было еще впереди и объявление Италией войны Англии и Франции…
И вот тут — пока Рим еще не ввязался в прямые бои — нам, уважаемый читатель, надо бы вернуться немного назад… И даже — не немного…
БОЛЬШУЮ часть 1939 года в мире с англофранцузами еще пребывала и сама Германия… А Россия летом этого года еще вела с Лондоном и Парижем активный диалог в духе антигерманских идей бывшего наркома иностранных дел Литвинова, отставленного Сталиным в начале мая.
Впрочем, и Италия в тот год— несмотря на заключенный 22 мая в Берлине пакт с Германией — еще не выбрала окончательно того партнера, с которым можно было идти далеко и успешно.
За два года до этого «Стального» итало-германского пакта, 2 января 1937 года, в Риме произошел обмен письмами между министром иностранных дел Италии Чиано и послом Англии Эриком Драммондом (позднее — лорд Перт). Так было заключено «первое джентльменское соглашение» дуче и Лондона.
Будущий лорд Перт до Рима занимал международный пост Генерального секретаря Лиги Наций, то есть был фигурой неяркой по определению, чего никак нельзя было сказать о зяте Муссолини — графе Галеаццо Чиано.
24 апреля 1930 года красавец Чиано обвенчался в римской церкви Сан-Джузеппе с Эддой Муссолини. Сын героя Первой мировой войны адмирала Констанцо Чиано — президента Палаты фасций и корпораций, Галеаццо окончил факультет права, успешно занимался журналистикой, успешно же сочетая ее со службой в МИД, куда был принят по конкурсу. Как и дуче, он имел свидетельство пилота и послужил в военной авиации. Брак оказался гармоничным, и в 1937 году у супругов Чиано было уже трое очаровательных детей.
После женитьбы на дочери дуче карьера Чиано двинулась вообще стремительно. Вначале он назначается генеральным консулом в Шанхае, затем — посланником в Китае. В 1933 году он возглавляет пресс-отдел МИДа, затем он становится министром по делам печати и пропаганды, а с 9 июня 1936 года — министром иностранных дел. Назначение это было, надо сказать, достаточно удачным в том смысле, что молодой зять хотя и был полон амбиций и претензий, тогда не претендовал на большее, чем роль «рабочей лошади» во внешней политике тестя. Знание английского, французского, испанского и португальского для шефа МИД тоже было не лишним, хотя с немецким у него было похуже..
Удачно вписывается Чиано и в тот публичный образ жизни, который характерен для дуче, фехтующего, устраивающего свои заплывы, лично берущего в руки вилы во время «битвы за хлеб» 1934 года — кампании за самообеспечение Италии зерном, и прочее…
Впрочем, вернемся к Англии…
Итак, в самом начале 1937 года Италия, уже помогающая в Испании генералу Франко, и Англия, владеющая в Испании Гибралтаром, «по-джентльменски» гарантируют друг другу равенство прав сторон и сохранение статус-кво в Средиземноморском бассейне. Италия обязуется его не нарушать, и это немного успокаивает Лондон, встревоженный тем, что Франко передал Италии базы на Балеарских островах.
Однако уже в феврале 37-го года Муссолини обнародует новую военно-морскую программу, явно изменяющую статус-кво. Лондон заявляет, что соглашение этим нарушено, и начинает новый тур переговоров с Римом. К тому же англичане не склонны признавать аннексию Италией Эфиопии…
Еще больше Лондон волновало нарастающее присутствие Италии в Испании, где у английского капитала были давние и немалые интересы.
16 апреля 1938 года в Риме было заключено «второе джентльменское соглашение», вступившее в силу ровно через семь месяцев.
Италия обязывалась отозвать своих «волонтеров» из Испании «после окончания гражданской войны», уменьшить гарнизоны в Ливии до размеров мирного времени, прекратить антибританскую пропаганду среди арабов, гарантировать Англии ее интересы в районе эфиопского озера Тан и соглашалась присоединиться к договору, принятому на Лондонской морской конференции 1935— 1936 годов.
Англия, со своей стороны, признавала захват Эфиопии, соглашалась на равные с собственными права Италии в Саудовской Аравии и Йемене, подтверждала свободу прохода итальянских судов через Суэцкий канал.
Относительно малоудачной Лондонской конференции сообщу, что Италия на ней была, однако подписывать ничего не стала (Япония конференцию вообще покинула). Лондонский же договор вводил не количественные ограничения на военные флоты, а ограничения по тоннажу и калибру орудий (водоизмещение линкоров и их главный калибр не должны были превышать 35 тысяч тонн и 14 дюймов, то есть 355,6 мм; авианосцев — 23 тысячи и 6,1 дюйма и так далее).
Теперь между Римом и Лондоном установились внешне достаточно лояльные отношения, обусловленные и тем, что 12 марта немцы вошли в Австрию, осуществив аншлюс… Радости это ни Лондону, ни — особенно — Риму не доставило.
В конце сентября 38-го года Бенито Муссолини выступил посредником в урегулировании Судетского кризиса, и его роль в проведении Мюнхенской конференции акций дуче у того же Чемберлена не убавила.
Так развивалась «английская» линия предвоенной итальянской политики.
Что же до линии «французской», то она во второй половине тридцатых годов выражена намного слабее. И хотя Англия порой смотрит на некоторое сближение Италии и Франции ревниво, считая влияние на Францию своей безраздельной прерогативой, особой итало-французской дружбы не наблюдается уже потому, что для дуче важнее отношения с Лондоном, как со старшим партнером Парижа.
Однако в начале 1935 года французский премьер Пьер Лаваль, приехав в Рим, отдает дуче зону пустыни на юге Туниса в обмен на согласие лишить с 1945 года итальянцев, проживающих в Тунисе, их привилегированных прав, обусловленных договором 1896 года.
Особого значения эти реверансы, конечно же, не имели…
ИНОЕ дело — «германская» линия политики дуче… Но и она была очень и очень непроста…
Италия считалась «тоталитарной» страной уже давно — в силу авторитарного характера фашистского режима. Однако дуче шел к власти под чисто социальными лозунгами.
Германия утратила «демократию» позднее, и сама идейная база, на которой получил власть нацизм, предполагала активную и жесткую внешнюю политику, потому что Гитлер торжественно обещал немцам покончить с диктатом Версальского договора.
Муссолини идеи Великой Германии, конечно же, беспокоили уже в силу итальянских интересов в Австрии. Поэтому почти сразу после прихода Гитлера к власти он выступил с предложением заключить пакт «о согласии и сотрудничестве» между Великобританией, Францией, Италией и Германией…
Когда проект дуче был опубликован, в прессе поднялся большой шум, да и было от чего…
О «Пакте четырех» были и имеются разные мнения и уверения. Вот американцы уверяли, что идея пакта принадлежит английскому премьеру Макдональду, который просто подбросил ее дуче во время визита в Рим. А Макдональд, мол, согласовал эту идею с госдепартаментом США. А США ее одобрили, потому что при ее реализации обеспечивалось создание реакционной Германии в виде «шпаги», направленной в СССР.
Итак, по уверению янки, «Пакт четырех» был антисоветским. Такая оценка из уст природных антикоммунистов и антисоветчиков выглядит подозрительно уже сама по себе. Усомнившись в ней, мы ошибемся вряд ли, ибо по замыслу Муссолини пакт был антиверсальским.
И поскольку уже в реальном масштабе времени вокруг этого момента было наворочено много всякого, о «Пакте четырех» я расскажу подробнее. Знание и понимание сути дела поможет нам и позднее — когда мы обнаружим в политике Муссолини совсем уж неожиданные черты…
Итак…
Впервые Муссолини положил идеи пакта на бумагу в начале марта 1933 года, пребывая в загородной резиденции Рокка делла Камината… И сразу замечу, что, во-первых, встреча его с Макдональдом состоялась позже, а во-вторых, дуче сразу же указывал на то, что претендует лишь на первый набросок и что, кроме Муссолини, у пакта есть еще три отца… Позднее мы это увидим… Суть проекта с поправками других «отцов» была такова…
I
Четыре западные державы — Италия, Франция, Германия и Великобритания — принимают на себя обязательство во взаимных отношениях друг с другом осуществлять политику эффективного сотрудничества с целью поддержания мира в духе пакта Келлога (декларативный пакт об отказе от войны как средства национальной политики. — С. К.)… В области европейских отношений они обязуются действовать таким образом, чтобы эта политика мира, в случае необходимости, была также принята другими государствами.
II
Четыре Державы подтверждают, в соответствии с положениями Устава Лиги Наций, принцип пересмотра мирных договоров при наличии условий, которые могут повести к конфликту между государствами. Они заявляют, однако, что этот принцип может быть применим только в рамках Лиги Наций и в духе согласия и солидарности в отношении взаимных интересов.
III
Италия, Франция и Великобритания заявляют, что в случае, если Конференция по разоружению приведет лишь к частичным результатам, равенство прав, признанное за Германией, должно получить эффективное применение…
IV
Четыре Державы берут на себя обязательство проводить, в тех пределах, в которых это окажется возможным, согласованный курс во всех политических и неполитических, европейских и внеевропейских вопросах, а также в области колониальных проблем…
Что все это значило при подстановке в общие формулы пакта конкретных государственных величин?
Зная ситуацию, можно было предполагать вот что. Действуя совместно и согласно, четыре державы могли решить две наиболее больные проблемы, созданные версальской системой, без войны.
Две проблемы — это: 1) Данциг и «Коридор»; 2) Судеты…
Задумано все было неглупо.
Англофранцузы, признавая права Германии на решение двух проблем в ее пользу, избегали напряжения европейской войны.
Выгоды для Германии были очевидны. Недаром фон Папен сразу заявил, что идея Муссолини «гениальна».
Что же до Италии… Ну, если бы через какое-то время с «подачи» Италии Польшу принудили вернуть немцам все лишнее, а Чехословакию — не ей по праву принадлежащие Судеты, то таким образом дуче мог бы обеспечить лояльность фюрера к проитальянской Австрии. Ведь такая Австрия была естественным «буфером» между рейхом и Италией.
Беседуя 15 марта с германским послом в Риме Ульрихом Хасселем (между прочим — противником идеи «оси»), дуче сказал:
— Пакт обеспечит вам пять-десять лет на вооружение на основе принципа равенства, и Франции на это нечего возразить. При этом и возможность ревизии мирных договоров будет официально признана, что практически ликвидирует ее…
Неудивительно поэтому, что уже разговоры о «Пакте четырех» вызвали тревогу у тех европейских стран, политическое лицо которых было в густом версальском пуху. То есть у стран Малой Антанты: Чехословакии, Румынии и Югославии, а особенно — у Польши. Ведь последней Версаль отвалил бывших германских земель особенно много.
Но и Чехословакия, «сшитая» в Париже из нескольких национальных «лоскутов», получила в Версале жирный кус в виде бывших австрийских, этнически немецких Судет.
А идея «пересмотра мирных договоров при наличии условий, которые могут повести к конфликту между государствами», почти прямо указывала на потенциальный европейский конфликт из-за Судет и польского «Коридора»…
Да и созданная не только волей южных славян, но и волей масонства, Югославия смотрела на «Пакт четырех» через призму возможных претензий к ней Рима (да и Берлина)…
Было им отчего беспокоиться!
«ПАКТ четырех» был подписан 15 июля 1933 года в рабочем кабинете Муссолини самим дуче и послами Англии, Франции и Германии.
Советская печать с момента опубликования уже проекта пакта подавала его как «антисоветский», игнорирующий Советский Союз и направленный на его изоляцию. В то время этот «рупор общественного мнения» был по своему политическому и национальному составу в немалой степени как троцкистским, так и антигерманским. Особенно резвились «Известия»…
Скрытым троцкистам пакт был не нужен потому, что тушил излюбленный ими «мировой пожар».
Реакционным «местечковым» выходцам из среды «избранного народа» он тоже был не нужен потому, что обеспечивал стабильность в Европе и мог способствовать улучшению отношений СССР с Германией.
Но забавное (только вот — забавное ли?) совпадение точек зрения: «Пакт четырех» подавали как антисоветский не только «Известия», но и многие буржуазные европейские газеты далеко не прогрессивного толка…
Почему?
Ну, относительно Европы все можно было объяснить так, как это объяснял 5 июля 1933 года члену Коллегии НКИД Стомонякову посол Франции в Москве Шарль-Эрве Альфан. И это объяснение стоит того, чтобы его привести дословно…
Речь шла о любимом литвиновском детище — коллективной безопасности, о двух только что заключенных СССР в Лондоне 3 и 4 июля пустопорожних конвенциях об определении агрессора с Эстонией, Латвией, Польшей, Румынией, Турцией, Персией, Афганистаном, Чехословакией и Югославией…
В этом списке не хватало, пожалуй, только Люксембурга, Монако и Лихтенштейна, но Альфан пришел поздравить русских с «успехом», однако резонно заметил:
— А в сущности, что дают материально заключенные вами конвенции? Кто будет судьей в случае нарушения этих конвенций кем-либо из участников?
— Общественное мнение всего мира! — дал Стомоняков удивительный по своей наивности ответ.
И даже прожженный дипломатический лис Альфан не выдержал:
— Общественное мнение! Что это такое! Его делает пресса. А прессу мы знаем. У вас она выражает хоть взгляды правительства. А чьи взгляды отражает она у нас, во Франции? Взгляды тех, кто платит. Я расскажу вам один случай, на который прошу не ссылаться… Один раз я вел переговоры с Румынией (Альфан был там послом. — С. К.). В интересах Франции я хотел дать в нашу прессу коммюнике. Однако оно появилось только в двух газетах. Большая пресса не захотела его опубликовать. Оказалось, что она уже была оплачена румынами. Заметьте, что коммюнике было послано министерством. Вот что такое общественное мнение!
К оценке Альфан можно было подыскать примеры и прямо по теме пакта. В ноябре 1933 года Бенеш — тогда министр иностранных дел Чехословакии, дал интервью главному редактору французской газеты «Жур» Тома…
Вот что представлял собой пакт в описании Бенеша…
«Когда господин Муссолини предпринял дипломатическую акцию, связанную с „Пактом четырех“, он имел в виду определенную идею, план, проект.
Мир, по его представлению, должен быть обеспечен путем раздела всего земного шара. Этот раздел мира предусматривал, что Европа и ее колонии образуют четыре зоны влияния.
Англия обладала империей, размеры которой огромны;
Франция сохраняла свои колониальные владения и мандаты;
Германия и Италия делили Восточную Европу на две большие зоны влияния;
Германия устанавливала свое господство в Бельгии и России.
Италия получала сферу, включающую дунайские страны и Балканы.
Италия и Германия полагали, что при этом большом разделе они легко договорятся с Польшей: она откажется от «Коридора» в обмен на часть Украины… Вы, наверное, помните в связи с этим заявление господина Гутенберга в Лондоне»…
Тома не публиковал это интервью пять лет, обнародовав его в 1939 году. И его можно понять — очень уж много тут было нагорожено чепухи.
Если бы четыре державы смогли договориться о таких серьезных конкретных вещах, как раздел сфер влияния, то им не было бы нужды заключать пакт того содержания, с которым мы уже знакомы.
Сам план раздела, излагаемый Бенешем, был удивительно наивен и географически невежественен, ибо вне идеи «раздела всего земного шара» оказывались целые континенты — две Америки и Африка, Китай, Тихоокеанский регион и много еще чего другого…
К началу XX века Италия в делах Европы играла роль далеко не ведущую, хотя когда-то на Апеннинском полуострове возникла, развилась и преуспевала одна из самых блистательных — если не самая блистательная — древняя цивилизация планеты.
Но если Римская империя была в свою эпоху величиной суперпервого порядка, то Итальянское королевство на первоклассность претендовать никак не могло.
Однако в предвоенной Европе его значение было немаловажным, тем более что о короле Викторе-Эммануиле III тогда вспоминал мало кто. Символом и синонимом Италии стал дуче («вождь») Бенито Муссолини…
В сентябре 1939 года европейская война уже набирала обороты — хотя и медленно… Вермахт шел на Варшаву, Лондон направлял на Германию бомбардировщики, которые, правда, сбрасывали на рейх не бомбы, а листовки.
Французы в бетонных фортах линии Мажино держали в руках игральные карты чаще, чем штабные.
Еще впереди были майские прорывы вермахта, Дюнкерк и много чего еще….
Было еще впереди и объявление Италией войны Англии и Франции…
И вот тут — пока Рим еще не ввязался в прямые бои — нам, уважаемый читатель, надо бы вернуться немного назад… И даже — не немного…
БОЛЬШУЮ часть 1939 года в мире с англофранцузами еще пребывала и сама Германия… А Россия летом этого года еще вела с Лондоном и Парижем активный диалог в духе антигерманских идей бывшего наркома иностранных дел Литвинова, отставленного Сталиным в начале мая.
Впрочем, и Италия в тот год— несмотря на заключенный 22 мая в Берлине пакт с Германией — еще не выбрала окончательно того партнера, с которым можно было идти далеко и успешно.
За два года до этого «Стального» итало-германского пакта, 2 января 1937 года, в Риме произошел обмен письмами между министром иностранных дел Италии Чиано и послом Англии Эриком Драммондом (позднее — лорд Перт). Так было заключено «первое джентльменское соглашение» дуче и Лондона.
Будущий лорд Перт до Рима занимал международный пост Генерального секретаря Лиги Наций, то есть был фигурой неяркой по определению, чего никак нельзя было сказать о зяте Муссолини — графе Галеаццо Чиано.
24 апреля 1930 года красавец Чиано обвенчался в римской церкви Сан-Джузеппе с Эддой Муссолини. Сын героя Первой мировой войны адмирала Констанцо Чиано — президента Палаты фасций и корпораций, Галеаццо окончил факультет права, успешно занимался журналистикой, успешно же сочетая ее со службой в МИД, куда был принят по конкурсу. Как и дуче, он имел свидетельство пилота и послужил в военной авиации. Брак оказался гармоничным, и в 1937 году у супругов Чиано было уже трое очаровательных детей.
После женитьбы на дочери дуче карьера Чиано двинулась вообще стремительно. Вначале он назначается генеральным консулом в Шанхае, затем — посланником в Китае. В 1933 году он возглавляет пресс-отдел МИДа, затем он становится министром по делам печати и пропаганды, а с 9 июня 1936 года — министром иностранных дел. Назначение это было, надо сказать, достаточно удачным в том смысле, что молодой зять хотя и был полон амбиций и претензий, тогда не претендовал на большее, чем роль «рабочей лошади» во внешней политике тестя. Знание английского, французского, испанского и португальского для шефа МИД тоже было не лишним, хотя с немецким у него было похуже..
Удачно вписывается Чиано и в тот публичный образ жизни, который характерен для дуче, фехтующего, устраивающего свои заплывы, лично берущего в руки вилы во время «битвы за хлеб» 1934 года — кампании за самообеспечение Италии зерном, и прочее…
Впрочем, вернемся к Англии…
Итак, в самом начале 1937 года Италия, уже помогающая в Испании генералу Франко, и Англия, владеющая в Испании Гибралтаром, «по-джентльменски» гарантируют друг другу равенство прав сторон и сохранение статус-кво в Средиземноморском бассейне. Италия обязуется его не нарушать, и это немного успокаивает Лондон, встревоженный тем, что Франко передал Италии базы на Балеарских островах.
Однако уже в феврале 37-го года Муссолини обнародует новую военно-морскую программу, явно изменяющую статус-кво. Лондон заявляет, что соглашение этим нарушено, и начинает новый тур переговоров с Римом. К тому же англичане не склонны признавать аннексию Италией Эфиопии…
Еще больше Лондон волновало нарастающее присутствие Италии в Испании, где у английского капитала были давние и немалые интересы.
16 апреля 1938 года в Риме было заключено «второе джентльменское соглашение», вступившее в силу ровно через семь месяцев.
Италия обязывалась отозвать своих «волонтеров» из Испании «после окончания гражданской войны», уменьшить гарнизоны в Ливии до размеров мирного времени, прекратить антибританскую пропаганду среди арабов, гарантировать Англии ее интересы в районе эфиопского озера Тан и соглашалась присоединиться к договору, принятому на Лондонской морской конференции 1935— 1936 годов.
Англия, со своей стороны, признавала захват Эфиопии, соглашалась на равные с собственными права Италии в Саудовской Аравии и Йемене, подтверждала свободу прохода итальянских судов через Суэцкий канал.
Относительно малоудачной Лондонской конференции сообщу, что Италия на ней была, однако подписывать ничего не стала (Япония конференцию вообще покинула). Лондонский же договор вводил не количественные ограничения на военные флоты, а ограничения по тоннажу и калибру орудий (водоизмещение линкоров и их главный калибр не должны были превышать 35 тысяч тонн и 14 дюймов, то есть 355,6 мм; авианосцев — 23 тысячи и 6,1 дюйма и так далее).
Теперь между Римом и Лондоном установились внешне достаточно лояльные отношения, обусловленные и тем, что 12 марта немцы вошли в Австрию, осуществив аншлюс… Радости это ни Лондону, ни — особенно — Риму не доставило.
В конце сентября 38-го года Бенито Муссолини выступил посредником в урегулировании Судетского кризиса, и его роль в проведении Мюнхенской конференции акций дуче у того же Чемберлена не убавила.
Так развивалась «английская» линия предвоенной итальянской политики.
Что же до линии «французской», то она во второй половине тридцатых годов выражена намного слабее. И хотя Англия порой смотрит на некоторое сближение Италии и Франции ревниво, считая влияние на Францию своей безраздельной прерогативой, особой итало-французской дружбы не наблюдается уже потому, что для дуче важнее отношения с Лондоном, как со старшим партнером Парижа.
Однако в начале 1935 года французский премьер Пьер Лаваль, приехав в Рим, отдает дуче зону пустыни на юге Туниса в обмен на согласие лишить с 1945 года итальянцев, проживающих в Тунисе, их привилегированных прав, обусловленных договором 1896 года.
Особого значения эти реверансы, конечно же, не имели…
ИНОЕ дело — «германская» линия политики дуче… Но и она была очень и очень непроста…
Италия считалась «тоталитарной» страной уже давно — в силу авторитарного характера фашистского режима. Однако дуче шел к власти под чисто социальными лозунгами.
Германия утратила «демократию» позднее, и сама идейная база, на которой получил власть нацизм, предполагала активную и жесткую внешнюю политику, потому что Гитлер торжественно обещал немцам покончить с диктатом Версальского договора.
Муссолини идеи Великой Германии, конечно же, беспокоили уже в силу итальянских интересов в Австрии. Поэтому почти сразу после прихода Гитлера к власти он выступил с предложением заключить пакт «о согласии и сотрудничестве» между Великобританией, Францией, Италией и Германией…
Когда проект дуче был опубликован, в прессе поднялся большой шум, да и было от чего…
О «Пакте четырех» были и имеются разные мнения и уверения. Вот американцы уверяли, что идея пакта принадлежит английскому премьеру Макдональду, который просто подбросил ее дуче во время визита в Рим. А Макдональд, мол, согласовал эту идею с госдепартаментом США. А США ее одобрили, потому что при ее реализации обеспечивалось создание реакционной Германии в виде «шпаги», направленной в СССР.
Итак, по уверению янки, «Пакт четырех» был антисоветским. Такая оценка из уст природных антикоммунистов и антисоветчиков выглядит подозрительно уже сама по себе. Усомнившись в ней, мы ошибемся вряд ли, ибо по замыслу Муссолини пакт был антиверсальским.
И поскольку уже в реальном масштабе времени вокруг этого момента было наворочено много всякого, о «Пакте четырех» я расскажу подробнее. Знание и понимание сути дела поможет нам и позднее — когда мы обнаружим в политике Муссолини совсем уж неожиданные черты…
Итак…
Впервые Муссолини положил идеи пакта на бумагу в начале марта 1933 года, пребывая в загородной резиденции Рокка делла Камината… И сразу замечу, что, во-первых, встреча его с Макдональдом состоялась позже, а во-вторых, дуче сразу же указывал на то, что претендует лишь на первый набросок и что, кроме Муссолини, у пакта есть еще три отца… Позднее мы это увидим… Суть проекта с поправками других «отцов» была такова…
I
Четыре западные державы — Италия, Франция, Германия и Великобритания — принимают на себя обязательство во взаимных отношениях друг с другом осуществлять политику эффективного сотрудничества с целью поддержания мира в духе пакта Келлога (декларативный пакт об отказе от войны как средства национальной политики. — С. К.)… В области европейских отношений они обязуются действовать таким образом, чтобы эта политика мира, в случае необходимости, была также принята другими государствами.
II
Четыре Державы подтверждают, в соответствии с положениями Устава Лиги Наций, принцип пересмотра мирных договоров при наличии условий, которые могут повести к конфликту между государствами. Они заявляют, однако, что этот принцип может быть применим только в рамках Лиги Наций и в духе согласия и солидарности в отношении взаимных интересов.
III
Италия, Франция и Великобритания заявляют, что в случае, если Конференция по разоружению приведет лишь к частичным результатам, равенство прав, признанное за Германией, должно получить эффективное применение…
IV
Четыре Державы берут на себя обязательство проводить, в тех пределах, в которых это окажется возможным, согласованный курс во всех политических и неполитических, европейских и внеевропейских вопросах, а также в области колониальных проблем…
Что все это значило при подстановке в общие формулы пакта конкретных государственных величин?
Зная ситуацию, можно было предполагать вот что. Действуя совместно и согласно, четыре державы могли решить две наиболее больные проблемы, созданные версальской системой, без войны.
Две проблемы — это: 1) Данциг и «Коридор»; 2) Судеты…
Задумано все было неглупо.
Англофранцузы, признавая права Германии на решение двух проблем в ее пользу, избегали напряжения европейской войны.
Выгоды для Германии были очевидны. Недаром фон Папен сразу заявил, что идея Муссолини «гениальна».
Что же до Италии… Ну, если бы через какое-то время с «подачи» Италии Польшу принудили вернуть немцам все лишнее, а Чехословакию — не ей по праву принадлежащие Судеты, то таким образом дуче мог бы обеспечить лояльность фюрера к проитальянской Австрии. Ведь такая Австрия была естественным «буфером» между рейхом и Италией.
Беседуя 15 марта с германским послом в Риме Ульрихом Хасселем (между прочим — противником идеи «оси»), дуче сказал:
— Пакт обеспечит вам пять-десять лет на вооружение на основе принципа равенства, и Франции на это нечего возразить. При этом и возможность ревизии мирных договоров будет официально признана, что практически ликвидирует ее…
Неудивительно поэтому, что уже разговоры о «Пакте четырех» вызвали тревогу у тех европейских стран, политическое лицо которых было в густом версальском пуху. То есть у стран Малой Антанты: Чехословакии, Румынии и Югославии, а особенно — у Польши. Ведь последней Версаль отвалил бывших германских земель особенно много.
Но и Чехословакия, «сшитая» в Париже из нескольких национальных «лоскутов», получила в Версале жирный кус в виде бывших австрийских, этнически немецких Судет.
А идея «пересмотра мирных договоров при наличии условий, которые могут повести к конфликту между государствами», почти прямо указывала на потенциальный европейский конфликт из-за Судет и польского «Коридора»…
Да и созданная не только волей южных славян, но и волей масонства, Югославия смотрела на «Пакт четырех» через призму возможных претензий к ней Рима (да и Берлина)…
Было им отчего беспокоиться!
«ПАКТ четырех» был подписан 15 июля 1933 года в рабочем кабинете Муссолини самим дуче и послами Англии, Франции и Германии.
Советская печать с момента опубликования уже проекта пакта подавала его как «антисоветский», игнорирующий Советский Союз и направленный на его изоляцию. В то время этот «рупор общественного мнения» был по своему политическому и национальному составу в немалой степени как троцкистским, так и антигерманским. Особенно резвились «Известия»…
Скрытым троцкистам пакт был не нужен потому, что тушил излюбленный ими «мировой пожар».
Реакционным «местечковым» выходцам из среды «избранного народа» он тоже был не нужен потому, что обеспечивал стабильность в Европе и мог способствовать улучшению отношений СССР с Германией.
Но забавное (только вот — забавное ли?) совпадение точек зрения: «Пакт четырех» подавали как антисоветский не только «Известия», но и многие буржуазные европейские газеты далеко не прогрессивного толка…
Почему?
Ну, относительно Европы все можно было объяснить так, как это объяснял 5 июля 1933 года члену Коллегии НКИД Стомонякову посол Франции в Москве Шарль-Эрве Альфан. И это объяснение стоит того, чтобы его привести дословно…
Речь шла о любимом литвиновском детище — коллективной безопасности, о двух только что заключенных СССР в Лондоне 3 и 4 июля пустопорожних конвенциях об определении агрессора с Эстонией, Латвией, Польшей, Румынией, Турцией, Персией, Афганистаном, Чехословакией и Югославией…
В этом списке не хватало, пожалуй, только Люксембурга, Монако и Лихтенштейна, но Альфан пришел поздравить русских с «успехом», однако резонно заметил:
— А в сущности, что дают материально заключенные вами конвенции? Кто будет судьей в случае нарушения этих конвенций кем-либо из участников?
— Общественное мнение всего мира! — дал Стомоняков удивительный по своей наивности ответ.
И даже прожженный дипломатический лис Альфан не выдержал:
— Общественное мнение! Что это такое! Его делает пресса. А прессу мы знаем. У вас она выражает хоть взгляды правительства. А чьи взгляды отражает она у нас, во Франции? Взгляды тех, кто платит. Я расскажу вам один случай, на который прошу не ссылаться… Один раз я вел переговоры с Румынией (Альфан был там послом. — С. К.). В интересах Франции я хотел дать в нашу прессу коммюнике. Однако оно появилось только в двух газетах. Большая пресса не захотела его опубликовать. Оказалось, что она уже была оплачена румынами. Заметьте, что коммюнике было послано министерством. Вот что такое общественное мнение!
К оценке Альфан можно было подыскать примеры и прямо по теме пакта. В ноябре 1933 года Бенеш — тогда министр иностранных дел Чехословакии, дал интервью главному редактору французской газеты «Жур» Тома…
Вот что представлял собой пакт в описании Бенеша…
«Когда господин Муссолини предпринял дипломатическую акцию, связанную с „Пактом четырех“, он имел в виду определенную идею, план, проект.
Мир, по его представлению, должен быть обеспечен путем раздела всего земного шара. Этот раздел мира предусматривал, что Европа и ее колонии образуют четыре зоны влияния.
Англия обладала империей, размеры которой огромны;
Франция сохраняла свои колониальные владения и мандаты;
Германия и Италия делили Восточную Европу на две большие зоны влияния;
Германия устанавливала свое господство в Бельгии и России.
Италия получала сферу, включающую дунайские страны и Балканы.
Италия и Германия полагали, что при этом большом разделе они легко договорятся с Польшей: она откажется от «Коридора» в обмен на часть Украины… Вы, наверное, помните в связи с этим заявление господина Гутенберга в Лондоне»…
Тома не публиковал это интервью пять лет, обнародовав его в 1939 году. И его можно понять — очень уж много тут было нагорожено чепухи.
Если бы четыре державы смогли договориться о таких серьезных конкретных вещах, как раздел сфер влияния, то им не было бы нужды заключать пакт того содержания, с которым мы уже знакомы.
Сам план раздела, излагаемый Бенешем, был удивительно наивен и географически невежественен, ибо вне идеи «раздела всего земного шара» оказывались целые континенты — две Америки и Африка, Китай, Тихоокеанский регион и много еще чего другого…