Страница:
— Если бы он занялся только Россией, то Англия нейтрализовала бы Францию, — уверял Черчилль недалекого Кутепова и прибавлял, — мы тоже сейчас ведем себя неумно… Пытаемся задавить Советы сами, вместо того чтобы предоставить это немцам и японцам…
Сталин знал и то, что английские и французские агенты влияния при царском дворе еще до мировой войны сорвали проект российско-германского нефтяного консорциума по разработке вначале бакинской нефти, а затем… А затем — и иной, в Иране, на Ближнем Востоке…
Он знал все это, как знал и то, что и Крымская война с ее обороной Севастополя нужна была англичанам для того, чтобы беспрепятственно хозяйничать в зоне от Леванта до Персидского залива — не пуская туда русских… И он объяснил Молотову:
— Ты, Вяча, объясни там Гитлеру, что дело не только в выходе из Черного моря, а, главным образом, во входе в Черное море, который всегда использовался Англией и прочими для нападения на берега СССР… Все события от Крымской войны и до высадки интервентов в Гражданскую в Крым и Одессу — в восемнадцатом и девятнадцатом годах доказывают, что без решения вопросов о Проливах нельзя обеспечить безопасность наших причерноморских районов. А спокойствие в районе Проливов невозможно без договоренности с Болгарией о пропуске советских войск через нее для защиты входов в Черное море… Понятно?
— Понятно, Коба…
— И еще… Турция связана с Англией… Англия своим флотом занимает острова и порты Греции и может угрожать берегам СССР, используя соглашение с Грецией… Так что нам надо иметь право ввода войск в Болгарию по примеру немцев, которые ввели войска в Румынию…
— А как с Венгрией? Мы с ней сейчас расширяем связи, а у нее конфликте Румынией…
— Венгрия и Румыния нас тоже интересуют, и есть еще проблема Греции и Югославии… Не забудь о нашей угольной концессии на Шпицбергене…
— А в целом?
— В целом, если получится договориться по Болгарии, соглашайся на мирную акцию четырех держав на условиях сохранения Британской империи…
— С колониями?
— С теми, что у нее сейчас есть — да. Но — без подмандатных территорий и с немедленным уходом из Гибралтара и Египта… И при условии невмешательства в дела Европы… Индии — права доминиона…
— А бывшие германские колонии?
— Мы поддерживаем их немедленный возврат Германии…
— Как с Японией?
— Скажи, что мы — естественный мост между Германией и Японией.
Молотов отложил ручку, протер пенсне, понаблюдал за спокойно курящим Сталиным, потом спросил:
— Коба, ты серьезно насчет приглашения Гитлера?
— Какие тут могут быть шутки! Однако это пока придержи в кармане, посмотрим, как пойдут дела…
— А если не пойдут?
— Посмотрим… Ты только держи меня в курсе срочными шифровками…
— Хорошо…
— Немцы ввели войска в Финляндию — пока немного, и говорят, что транзитом в Норвегию… Но кто их знает… А из Парижа передают, что немцы готовятся к войне с нами или пойдут на Египет… И положение у Гитлера тяжелое…
— Понимаю, — кивнул головой Молотов, — промышленный потенциал после оккупации Чехии, Бельгии, Голландии и Франции вырос серьезно, а новых аграрных территорий считай что и нет… Да и колонии… Если немцы даже получат их обратно, имея войну с Англией/они их все равно удержать не смогут…
— Вот видишь, Вяча… А немцы по растительным жирам зависят от импорта на девяносто процентов… И даже по животным — на шестьдесят. Без колоний им сложно… Ты, если переговоры пойдут хорошо, соглашайся на дополнительные поставки хлеба… Дадим…
— А если они захотят сами взять — силой, на Украине?
— Доносят нам и об этом, сам знаешь… Да и войска они постепенно на Востоке наращивают…
— Так что — ударят?
— Не думаю… Не потянут. Да и договориться с нами будет для них лучше…
ОТЪЕЗЖАЛИ 10 ноября от Белорусского вокзала… Накануне Молотов вызвал к себе в Кремль, в Совнарком, заместителя наркома авиационной промышленности — по совместительству, а по основному занятию— Главного конструктора Александра Яковлева.
Яковлев приехал прямо с подмосковной дачи Наркомавиапрома в Подлипках, где праздновали годовщину Октября… Для него это была первая личная встреча с Председателем Совнаркома, до этого видеться приходилось, но — в обстановке заседаний.
Молотов неопределенностью не томил, а сразу сообщил:
— Товарищ Яковлев, вы включены в состав делегации для переговоров с Гитлером в Берлине. Как вы на это смотрите…
— Как прикажете, — брякнул еще не отошедший от «дачного» настроения Яковлев…
Молотов рассердился:
— Вы можете отвечать по-человечески? Хочется вам ехать или не хочется?
34-летний Яковлев уже бывал в Германии несколько раз и вернулся оттуда недавно — закупал у немцев образцы их новейших самолетов. Но пропустить такую поездку! И он ответил в том смысле, что будет рад и благодарит за доверие…
— Ну, это другое дело! Завтра к шестнадцати приезжайте на Белорусский, поедем. Это — указание товарища Сталина…
— Как завтра? У меня и загранпаспорта нет!
— Чемоданчик с бельишком найдется? Ну вот, а более ничего не требуется…
На следующий день Яковлев еле пробился со своей машиной через оцепленную площадь… У перрона уже дожидался литерный специальный поезд. Началась предотъездная суета, все недосчитывались каких-то мелочей. Поезд уходил, естественно, вне всякого расписания, но хлопот хватало. Наконец, после шести вечера он тронулся, но почти сразу же резко затормозил. Через пару минут опять поехали, и опять — толчок и остановка…
Оказалось, что причиной был Шуленбург. В суматохе граф забыл в посольстве парадный мундир, и теперь рвал стоп-краны и метал громы и молнии…
Но время уходило, поезд ушел без мундира…
В ноябрьский гололед его на бешеной скорости везли по Можайскому шоссе сразу два автомобиля. Резерв оказался нелишним — около Кубинки одна машина потерпела аварию, зато в Вязьме посольские чемоданы благополучно водворились в купе германского посла.
Проехали Белоруссию, вот уже и Брест, граница… На параллельном пути ожидал спецпоезд фюрера, но Молотов предпочел ехать и по Германии в своем. Начали менять русские колесные пары на европейские — для меньшей колеи… Впрочем, до Германии надо было проехать еще бывшую Польшу — генерал-губернаторство…
За безопасность с немецкой стороны отвечал Шелленберг, и поволноваться ему пришлось — поляки могли устроить всякое… Поэтому через каждые 150 метров были выставлены усиленные посты охраны, а дорогу патрулировал особый отряд.
Но все обошлось, и 12 ноября поезд подошел к Ангальтскому вокзалу… День был серый, дождливый… Встречали Риббентроп, Кейтель, Гиммлер, фюрер Трудового фронта Лей… Оркестр играл «Интернационал»…
Разместили гостей в замке «Бельвю» в Тиргартене… В апартаментах— цветы, фрукты, минеральная вода, буклеты…
Однако все это были «цветочки»… Молотов смотрел на плеть невиданных им до этого орхидей и думал как раз об этом — каковы-то будут «ягодки»?
ПЕРЕГОВОРЫ начались беседой с Риббентропом 12 ноября… Рядом с Молотовым в новом кабинете рейхсминистра сидели Деканозов и Павлов, который переводил. С немецкой стороны переводил Хильгер, а личный переводчик фюрера Шмидт делал заметки…
— С тех пор, как мы виделись, герр Молотов, произошло много событий, — сразу приступил к делу рейхсминистр. — Я не хочу предвосхищать ваши беседы с фюрером, но кое-что надо сказать сразу…
Риббентроп улыбался, Молотов, по обыкновению, был сдержан. Деканозов только слушал и молчал…
— Да, господин Риббентроп, я надеюсь, что смогу подробно ознакомиться со взглядами германского правительства на ситуацию, — согласился Молотов, — Думаю, это было бы взаимно полезным делом…
— Итак, герр Молотов, начну с военного положения… По нашему мнению, Германия уже выиграла войну… Англия разбита, и признание ею поражения— вопрос времени… Мы хотели бы, чтобы это произошло как можно скорее, потому что не хотим губить жизни людей… Но если этого не произойдет, то весной мы нанесем сокрушительные удары… Наш воздушный флот крепнет, подводный — тоже… У Англии одна надежда — на США… Но в Англии при таких военных дилетантах, как Черчилль, царит неразбериха…
Молотов слушал, поблескивая пенсне, а Риббентроп все более воодушевлялся:
— Мы уже не думаем, как выиграть войну, мы думаем, как ее быстрее закончить. «Ось» уже господствует над значительной частью Европы, и даже Франция вступает в борьбу против Англии и донкихота де Голля в Африке… И мы уже ищем друзей в послевоенном мире… И находим их— ряд стран готов присоединиться к «Пакту трех»…
Шмидт с интересом наблюдал за реакцией Молотова и удивлялся… Этот человек с жестким лицом был внешне абсолютно бесстрастен — реакции не было… Риббентроп же говорил весьма эмоционально, что было вполне объяснимо…
— Из Москвы я увез согласие господина Сталина с мыслью о том, что Германия может способствовать вашему сближению с Токио… Япония устремлена на Юг, а не на Север, и я думаю, фюрер затронет тему о сферах интересов Японии, Италии, СССР и Германии… Для нас важны наши бывшие колонии в Центральной Африке, Италия тяготеет к Средиземноморью, а СССР — как мне кажется, свойственно стремиться тоже на Юг, к открытому морю…
— К какому морю? — тут же спросил Молотов.
— Мы часто говорили об этом с фюрером… — начал с другого рейхсминистр, — и думаем, что после войны в мире произойдут большие перемены. Мы как партнеры по Московскому пакту уже сделали взаимовыгодный гешефт, но господин Сталин говорил, что Англия не имеет больше права господствовать над миром. Поэтому Советский Союз мог бы извлечь выгоды при перераспределении британских владений там, где у Германии отсутствуют интересы…
— Где же?
— Скажем, в направлении Персидского залива и Аравийского моря…
Молотов не ответил, и Риббентроп продолжил:
— Второй вопрос — Турция и Проливы… Мы понимаем, что вы недовольны конвенцией Монтрё… Мы ею тоже недовольны, и ее надо бы заменить соглашением между СССР, Турцией, Италией и Германией…
Конвенция 1936 года о режиме Черноморских Проливов, подписанная в швейцарском Монтрё СССР, Австрией, Болгарией, Англией, Грецией, Италией, Кипром, Румынией, Турцией, Францией и Югославией, провозглашала свободу прохода через Босфор, Мраморное море и Дарданеллы торговых судов всех стран и регулировала проход через Проливы военных кораблей нечерноморских стран… Но регулировала не лучшим образом.
Англичане тогда требовали «равенства для всех» и неограниченного права захода в Черное море любых судов… Турки их поддерживали… Так что режим Монтрё был проблемным, а к тому же дискриминировал немцев — нынешних лидеров Европы… И Риббентропа можно было понять…
Молотов кивнул и признал:
— Это надо обсуждать…
— Да, так же, как возможность вашего сближения с «Осью» и Японией… Тем более что японцы хотели бы как-то уладить дела с Чан Кайши.
— Это хорошо, но что надо понимать под Великой Восточной Азией? — спросил Молотов «в лоб».
— О, к вам она не относится, — заверил его немец…
Это была действительно разминка, потому что обоим министрам вскоре предстояла поездка в рейхсканцелярию — к фюреру…
ПОСЛЕ перерыва на завтрак для нашей делегации в узком кругу кортеж автомашин выехал из Бельвю, проехал по Аллее Побед через Бранденбургские ворота, свернул на Вильгельмштрассе и въехал в глухую красноватую «коробку» Почетного внутреннего двора новой имперской канцелярии— служебной резиденции Гитлера…
Напротив огромных распахнутых ворот краснели такие же огромные дубовые двери… У них застыли часовые в черных мундирах…
К кабинету Гитлера вели четыре палаты — мрамор, гранит, орлы, мозаики, кресла, гобелены, картины кисти великих мастеров… Общий тон — красноватый, торжественный. Большая Мраморная галерея у кабинета была вдвое длиннее Зеркального зала в Версале—146 метров.
Все было строго и, честно говоря, впечатляюще — интерьерами занимался сам фюрер…
Хозяин этой огромной резиденции смотрел на Молотова с явным интересом и был подчеркнуто предупредителен.
— Мысль, которая заставила меня просить об этой встрече, — пояснил он после протокольных вежливостей отнюдь не протокольно вежливым тоном, — заключается в следующем….
Гитлер остановился перед долгой речью, и вот она полилась:
— Тенденцию развития на будущее время установить трудно. Вопросы будущих конфликтов зависят от многого, однако я попытаюсь — насколько это возможно — определить условия такого будущего, когда конфликты исключаются… Я думаю, что это особенно возможно, когда во главе двух основных наций мира стоят люди, которые пользуются абсолютным авторитетом и могут решать на долгие сроки вперед… Это сейчас есть в России и в Германии… Герр Молотов, речь идет о двух больших нациях, которые от природы не должны иметь противоречий…
Гитлер сделал небольшую паузу и потом пояснил:
— Конечно, противоречий не будет, если одна нация поймет, что другой требуется обеспечение определенных жизненных интересов… Однако я уверен, что в наших обеих странах сегодня такие режимы, которым не нужна война, но нужен мир для внутреннего строительства… И при учете взаимных интересов — особенно экономических, можно найти такое решение, которое сохранило бы мир на весь период жизни господина Сталина и моей, а также обеспечило бы и на будущее мирную совместную работу.
— Я приветствую это ваше заявление, — вставил Молотов.
— Да, — задумчиво кивнул фюрер, — трудно установить направление развития народов и государств надолго… Но это — возможно…
На лице Гитлера появилось какое-то даже мечтательное выражение, синие глаза затуманились, и он сказал:
— Германия нынче воюет, а Советский Союз — нет. Мы сегодня все под влиянием войны, однако она закончится. И тогда не только Германия, но и Россия будут иметь большие успехи… Что удалось нам за год? Пусть мы с вами получили не сто процентов того, на что надеялись, но в политике и двадцать пять процентов — отличный результат!… Возможно, и в будущем, герр Молотов, не все наши желания исполнятся, но я убежден, что если два народа будут действовать совместно, то достигнут успеха… А если мы будем работать друг против друга, то от этого выиграет только кто-то третий…
— Согласен, — опять вставил слово Молотов. — И вашу мысль, господин Гитлер, подтверждает сама история…
— Ну, что же, если вы с этим согласны, то можно трезво взвесить наши отношения и проверить их — не в отрицательном, а в положительном смысле, чтобы укрепить их на долгое время, — удовлетворенно констатировал фюрер. — И я хотел бы сказать вот что…
Гитлер говорил уже добрых двадцать минут, но признаков утомления у него не было, да и Молотов не скучал, выражая всем своим поведением неподдельное внимание — вещи фюрер говорил действительно интересные, а теперь подходил к делам конкретным… И, переведя дух, фюрер опять взял слово:
— Я не прошу военной помощи, но прошу понять, что война расширилась так, что Германии пришлось вступить в те районы, которые важны для ее обороны, но которые ее ни политически, ни экономически не интересуют. Для нас важны вопросы сырья…
Молотов понимающе кивнул, и фюрер, ободренный, продолжил:
— Где-то у нас могут быть разногласия — как это было в Литве, но все можно уладить… Я переселил немцев из Южного Тироля, чтобы устранить возможные трения между Италией и Германией, и то же мы сделаем с немцами на ваших новых территориях, чтобы очистить наши отношения от тех духовных тенденций, которые могут привести к политическому напряжению…
Молотов опять кивнул…
— Германия нуждалась в территории, — пояснял далее фюрер, — но теперь мы обеспечены ею на сто лет. Нам нужны колониальные дополнения, но мы их получим в Центральной Африке — в наших старых колониях. Это ваших интересов не затрагивает.
— Ваша мысль в своей основе верна, — согласился Молотов.
— Благодарю! Мы должны понять необходимость совместного развития мира… Нет, мы не станем чем-то единым — немец никогда не станет русским, герр Молотов, а русский — немцем. Но развитие должно быть мирным. Причем в Азии будущее за Японией… Хотя…
Гитлер пожал плечами и признался:
— Я не хочу изменять холодному рассудку, но и в Азии могут возродиться такие силы, которые исключат там европейские колонии… Поэтому так важны наши взаимные отношения и ваши отношения с Италией. Сейчас мы все втроем заперты во внутренних морях, и лишь три страны имеют выход в свободное море — Англия, Америка и Япония… И тут надо что-то менять… Мы хотим выйти к Северному морю, Италии надо сбросить «засов» Гибралтара, а России нужен теплый океан…
Гитлер взглянул на сидящего рядом Риббентропа, потом перевел глаза на Молотова… Молотов был по-прежнему доброжелательно сосредоточен…
— Теперь— о делах текущих… На Балканах нам необходимо определенное сырье… Но его надо защитить от англичан. Необходимость борьбы против них довела немцев до Нордкапа, и она же может довести их до Египта, хотя это и нежелательно… Мы не можем отдать англичанам и Грецию… Германия, герр Молотов, хочет мира, и я предлагал его сразу после польской кампании… Тогда Англия и Франция могли прекратить войну, не понеся никаких жертв. Но с тех пор пролилась кровь, а кровь создает права… За нее надо платить… Я говорил об этом с Петэном и Лавалем… Гитлер вздохнул:
— Все же Германия предпочла бы закончить войну еще в прошлом году и демобилизовать свою армию для мирной работы. С экономической точки зрения война — плохой бизнес даже для победителя. Дешевле достигать своих целей в мирное время…
Образ мыслей фюрера был нормальным для нормального человека. И то, что он смотрел на войну как на разорительное явление, лучше многого другого доказывало, кто стал действительным поджигателем мировой войны… Ведь для Золотой Элиты, для Дюпонов и Рокфеллеров, Бэзила Захарова и Детердинга, Бернарда Баруха и «Дженерал моторс» со «Стандард ойл» война напротив — была идеальным бизнесом с огромным и быстрым оборотом «товара» и финансов…
Молотов тоже был нормальным человеком из нормальной страны, и поэтому он горячо поддержал фюрера:
— Конечно! В любом случае военное достижение целей всегда обходится дороже, чем мирное…
А Гитлер, сознательно и подсознательно связывая войну с Америкой, говорил уже:
— Следующий момент— проблема Америки… Я имею в виду не текущие события… Сейчас Америка не борется за Англию, а просто хочет овладеть Британской империей. Она помогает Англии для того, чтобы развить собственные вооружения, получить новые базы и усилить военную мощь…
Гитлер обвел всех— Молотова, Риббентропа, переводчиков Шмидта и Павлова долгим-долгим взглядом и тоном почти пророческим заявил:
— Надо смотреть в отдаленное будущее… Думаю, в нем надо будет решить вопрос о тесной солидарности тех стран, интересы которых будут затронуты расширением сферы влияния этой ведущей англосаксонской державы до пределов мира, когда Америка станет угрожать свободе других народов…
Он опять обвел всех взглядом, отдельно посмотрел еще на молодого Павлова и сказал:
— Впрочем, это не тот вопрос, который надо решать завтра или в 1945 году… Это проблема года не ранее 70-го или 80-го, проблема 2000 года… Но уже сегодня нам нужно создавать континентальную Европу, способную противостоять англосаксам… Германия, Италия, Франция, Испания должны стать во главе идеи чего-то вроде доктрины Монро для Европы… Соединенные Штаты утверждают в этой доктрине: «Америка для американцев»… Что же, значит ей нечего делать в Европе, в Азии и в Африке… Зато нам нужна ЕвроАфрика… Думаю, что там, где позиции ведущей державы принадлежат России, ее интересы должны соблюдаться в первую очередь…
Фюрер опять вздохнул:
— Создание великой коалиции государств — цель, конечно сложная… Ее идею тяжелее претворить в жизнь, чем обдумать… И поэтому вернемся пока к нашим отношениям… Я понимаю, что для России политически важны Балканы, но они важны сейчас и для нас в чисто военном отношении… Мы не можем допустить, чтобы англичане обосновались в Салониках, как это было с Салоникским фронтом в Первую мировую войну… Мы храним о нем очень неприятные воспоминания…
— Почему Салоники для вас так опасны? — тут же вскинулся Молотов.
— Герр Молотов, — вежливо ответил фюрер, — они опасны для румынских нефтяных промыслов, а их Германия будет защищать при любых обстоятельствах… Однако как только восторжествует мир, германские войска немедленно покинут Румынию…
Гитлер вряд ли тут кривил душой — достаточно вспомнить то, как мощно Германия уже присутствовала на Балканах экономически, чтобы понять, что она и без войск имела бы там решающее влияние, если бы с Балкан и вообще из Европы было устранено политическое английское влияние и присутствие. Тогда и Россия получила бы свободный выход из Черного моря, сейчас запертое, кроме Проливов и Средиземным морем.
Выслушав это, Молотов мягким увещевательным тоном начал отвечать:
— Я готов согласиться с вашими общими идеями, господин Гитлер… Но они затрагивают сразу много государств, а товарищ Сталин поручил мне выяснить ряд вопросов, касающихся советско-германских отношений… За этот год наши договоренности обеспечили Германии надежный тыл во все время войны на Западе. Мы тоже получили значительные выгоды и считаем, что прошлогоднее соглашение можно считать выполненным, за исключением вопроса о Финляндии… Конечно, наш пакт лишь частично решал проблемы, и надо идти дальше, но нас тормозит «финский» вопрос…
Гитлер поморщился, а Молотов пояснил:
— Финляндия обеими сторонами отнесена к сфере советских интересов, но Германия заключает с ней соглашения, вводит туда войска…
Гитлер опять поморщился…
— Мы, господин Гитлер, хотим лишь знать — остается ли в силе прошлогоднее разграничение?.. И еще одно — о Тройственном пакте… Мы плохо осведомлены о нем, и хотели бы получить тут ясность… Мы хотели бы знать, что надо понимать под «новым порядком» в Европе и в Азии и где проходят, на ваш взгляд, восточноазиатские границы?… Поняв все это, можно обсуждать вопросы о Черном море, Балканах, Румынии, Болгарии и Турции…
Вопросы русского гостя сыпались на фюрера непривычным градом. Шмидт смотрел на шефа и не узнавал его — никогда он не вел себя так ни с одним из иностранных гостей. Он не вспыхивал, как это было с англичанами Иденом и Вильсоном, не был резок, как с Франко, он был всего лишь внимателен и вежлив…
Отличный психолог, он, похоже, сразу понял, что этого русского большевика на эффект не возьмешь и вспышкой деланых страстей не испугаешь… Поэтому фюрер, выслушав, ответил вполне спокойно:
— Что же, господин Молотов, для Европы пакт означает руководящую роль Германии и Италии в областях их естественных интересов… Россия же должна сама указать свои сферы интересов… То же можно сказать в отношении Восточной Азии… И с учетом сказанного я предлагаю вам участвовать в Тройственном пакте четвертым партнером…
Фюрер развел руками и прибавил:
— Когда я обдумывал возможность европейской коалиции, то наибольшие трудности видел не в германо-русских проблемах, а в обеспечении сотрудничества между Германией, Италией и Францией… Думаю, однако, что мы с этим справимся… А вопросы по Румынии, Болгарии и Турции за десять минут мы не решим — тут нужны серьезные переговоры… Главное— понять, что мы все— континентальные страны, а Америка и Англия нет… Они лишь натравливают европейские государства друг на друга и должны быть изгнаны из Европы… Нужен новый мировой порядок, где каждый будет иметь свою сферу интересов, и Германия предлагает свои услуги как честный маклер…
Гитлер явно с намеком употребил тут формулу Бисмарка о «честном маклере», но оптимизм его насчет европейской коалиции был все же не очень пока искренним. Ни Франко, ни Петзн, ни даже дуче не были склонны впрягаться в общий европейский воз, где Германия была бы не то коренником, не то — возницей… Но вообще-то в основе своей идея была перспективной — особенно для СССР. И перспективной она была для нас прежде всего потому, что исключала продолжение европейского конфликта и означала мир.
А мир для нас — это было все!
Беседа длилась уже более двух часов, но Молотов был явно склонен продолжать задавать вопросы и сказал:
— Я благодарю за разъяснения, но хотел бы получить дополнительную информацию… Я согласен с оценкой роли Америки и Англии, но вот насчет пакта… Мы готовы принять участие в широком соглашении четырех держав, но как субъект его, а не как объект… Так что совместные акции с Германией, Италией и Японией возможны, но необходимо внести ясность в некоторые вопросы, особенно по Азии…
Гитлер повеселел, но предложил закругляться:
— Боюсь, герр Молотов, нам сейчас придется прервать дискуссию, иначе нас застанет сигнал воздушной тревоги… Но завтра я подробно отвечу на все ваши вопросы…
Ссылка на воздушную тревогу давала фюреру удобный тайм-аут, однако он и впрямь заботился о безопасности официальных гостей, относясь к ней ревниво… И он удалился, предоставив Риббентропу приглашать русских на прием в их честь.
Тревогу в тот вечер так и не объявили, и вечер, устроенный Риббентропом, удался… Генерал Гальдер прилетел на него из ставки ОКХ в Цоссене и заночевал в Берлине. Вернувшись, он записал в дневник:
Сталин знал и то, что английские и французские агенты влияния при царском дворе еще до мировой войны сорвали проект российско-германского нефтяного консорциума по разработке вначале бакинской нефти, а затем… А затем — и иной, в Иране, на Ближнем Востоке…
Он знал все это, как знал и то, что и Крымская война с ее обороной Севастополя нужна была англичанам для того, чтобы беспрепятственно хозяйничать в зоне от Леванта до Персидского залива — не пуская туда русских… И он объяснил Молотову:
— Ты, Вяча, объясни там Гитлеру, что дело не только в выходе из Черного моря, а, главным образом, во входе в Черное море, который всегда использовался Англией и прочими для нападения на берега СССР… Все события от Крымской войны и до высадки интервентов в Гражданскую в Крым и Одессу — в восемнадцатом и девятнадцатом годах доказывают, что без решения вопросов о Проливах нельзя обеспечить безопасность наших причерноморских районов. А спокойствие в районе Проливов невозможно без договоренности с Болгарией о пропуске советских войск через нее для защиты входов в Черное море… Понятно?
— Понятно, Коба…
— И еще… Турция связана с Англией… Англия своим флотом занимает острова и порты Греции и может угрожать берегам СССР, используя соглашение с Грецией… Так что нам надо иметь право ввода войск в Болгарию по примеру немцев, которые ввели войска в Румынию…
— А как с Венгрией? Мы с ней сейчас расширяем связи, а у нее конфликте Румынией…
— Венгрия и Румыния нас тоже интересуют, и есть еще проблема Греции и Югославии… Не забудь о нашей угольной концессии на Шпицбергене…
— А в целом?
— В целом, если получится договориться по Болгарии, соглашайся на мирную акцию четырех держав на условиях сохранения Британской империи…
— С колониями?
— С теми, что у нее сейчас есть — да. Но — без подмандатных территорий и с немедленным уходом из Гибралтара и Египта… И при условии невмешательства в дела Европы… Индии — права доминиона…
— А бывшие германские колонии?
— Мы поддерживаем их немедленный возврат Германии…
— Как с Японией?
— Скажи, что мы — естественный мост между Германией и Японией.
Молотов отложил ручку, протер пенсне, понаблюдал за спокойно курящим Сталиным, потом спросил:
— Коба, ты серьезно насчет приглашения Гитлера?
— Какие тут могут быть шутки! Однако это пока придержи в кармане, посмотрим, как пойдут дела…
— А если не пойдут?
— Посмотрим… Ты только держи меня в курсе срочными шифровками…
— Хорошо…
— Немцы ввели войска в Финляндию — пока немного, и говорят, что транзитом в Норвегию… Но кто их знает… А из Парижа передают, что немцы готовятся к войне с нами или пойдут на Египет… И положение у Гитлера тяжелое…
— Понимаю, — кивнул головой Молотов, — промышленный потенциал после оккупации Чехии, Бельгии, Голландии и Франции вырос серьезно, а новых аграрных территорий считай что и нет… Да и колонии… Если немцы даже получат их обратно, имея войну с Англией/они их все равно удержать не смогут…
— Вот видишь, Вяча… А немцы по растительным жирам зависят от импорта на девяносто процентов… И даже по животным — на шестьдесят. Без колоний им сложно… Ты, если переговоры пойдут хорошо, соглашайся на дополнительные поставки хлеба… Дадим…
— А если они захотят сами взять — силой, на Украине?
— Доносят нам и об этом, сам знаешь… Да и войска они постепенно на Востоке наращивают…
— Так что — ударят?
— Не думаю… Не потянут. Да и договориться с нами будет для них лучше…
ОТЪЕЗЖАЛИ 10 ноября от Белорусского вокзала… Накануне Молотов вызвал к себе в Кремль, в Совнарком, заместителя наркома авиационной промышленности — по совместительству, а по основному занятию— Главного конструктора Александра Яковлева.
Яковлев приехал прямо с подмосковной дачи Наркомавиапрома в Подлипках, где праздновали годовщину Октября… Для него это была первая личная встреча с Председателем Совнаркома, до этого видеться приходилось, но — в обстановке заседаний.
Молотов неопределенностью не томил, а сразу сообщил:
— Товарищ Яковлев, вы включены в состав делегации для переговоров с Гитлером в Берлине. Как вы на это смотрите…
— Как прикажете, — брякнул еще не отошедший от «дачного» настроения Яковлев…
Молотов рассердился:
— Вы можете отвечать по-человечески? Хочется вам ехать или не хочется?
34-летний Яковлев уже бывал в Германии несколько раз и вернулся оттуда недавно — закупал у немцев образцы их новейших самолетов. Но пропустить такую поездку! И он ответил в том смысле, что будет рад и благодарит за доверие…
— Ну, это другое дело! Завтра к шестнадцати приезжайте на Белорусский, поедем. Это — указание товарища Сталина…
— Как завтра? У меня и загранпаспорта нет!
— Чемоданчик с бельишком найдется? Ну вот, а более ничего не требуется…
На следующий день Яковлев еле пробился со своей машиной через оцепленную площадь… У перрона уже дожидался литерный специальный поезд. Началась предотъездная суета, все недосчитывались каких-то мелочей. Поезд уходил, естественно, вне всякого расписания, но хлопот хватало. Наконец, после шести вечера он тронулся, но почти сразу же резко затормозил. Через пару минут опять поехали, и опять — толчок и остановка…
Оказалось, что причиной был Шуленбург. В суматохе граф забыл в посольстве парадный мундир, и теперь рвал стоп-краны и метал громы и молнии…
Но время уходило, поезд ушел без мундира…
В ноябрьский гололед его на бешеной скорости везли по Можайскому шоссе сразу два автомобиля. Резерв оказался нелишним — около Кубинки одна машина потерпела аварию, зато в Вязьме посольские чемоданы благополучно водворились в купе германского посла.
Проехали Белоруссию, вот уже и Брест, граница… На параллельном пути ожидал спецпоезд фюрера, но Молотов предпочел ехать и по Германии в своем. Начали менять русские колесные пары на европейские — для меньшей колеи… Впрочем, до Германии надо было проехать еще бывшую Польшу — генерал-губернаторство…
За безопасность с немецкой стороны отвечал Шелленберг, и поволноваться ему пришлось — поляки могли устроить всякое… Поэтому через каждые 150 метров были выставлены усиленные посты охраны, а дорогу патрулировал особый отряд.
Но все обошлось, и 12 ноября поезд подошел к Ангальтскому вокзалу… День был серый, дождливый… Встречали Риббентроп, Кейтель, Гиммлер, фюрер Трудового фронта Лей… Оркестр играл «Интернационал»…
Разместили гостей в замке «Бельвю» в Тиргартене… В апартаментах— цветы, фрукты, минеральная вода, буклеты…
Однако все это были «цветочки»… Молотов смотрел на плеть невиданных им до этого орхидей и думал как раз об этом — каковы-то будут «ягодки»?
ПЕРЕГОВОРЫ начались беседой с Риббентропом 12 ноября… Рядом с Молотовым в новом кабинете рейхсминистра сидели Деканозов и Павлов, который переводил. С немецкой стороны переводил Хильгер, а личный переводчик фюрера Шмидт делал заметки…
— С тех пор, как мы виделись, герр Молотов, произошло много событий, — сразу приступил к делу рейхсминистр. — Я не хочу предвосхищать ваши беседы с фюрером, но кое-что надо сказать сразу…
Риббентроп улыбался, Молотов, по обыкновению, был сдержан. Деканозов только слушал и молчал…
— Да, господин Риббентроп, я надеюсь, что смогу подробно ознакомиться со взглядами германского правительства на ситуацию, — согласился Молотов, — Думаю, это было бы взаимно полезным делом…
— Итак, герр Молотов, начну с военного положения… По нашему мнению, Германия уже выиграла войну… Англия разбита, и признание ею поражения— вопрос времени… Мы хотели бы, чтобы это произошло как можно скорее, потому что не хотим губить жизни людей… Но если этого не произойдет, то весной мы нанесем сокрушительные удары… Наш воздушный флот крепнет, подводный — тоже… У Англии одна надежда — на США… Но в Англии при таких военных дилетантах, как Черчилль, царит неразбериха…
Молотов слушал, поблескивая пенсне, а Риббентроп все более воодушевлялся:
— Мы уже не думаем, как выиграть войну, мы думаем, как ее быстрее закончить. «Ось» уже господствует над значительной частью Европы, и даже Франция вступает в борьбу против Англии и донкихота де Голля в Африке… И мы уже ищем друзей в послевоенном мире… И находим их— ряд стран готов присоединиться к «Пакту трех»…
Шмидт с интересом наблюдал за реакцией Молотова и удивлялся… Этот человек с жестким лицом был внешне абсолютно бесстрастен — реакции не было… Риббентроп же говорил весьма эмоционально, что было вполне объяснимо…
— Из Москвы я увез согласие господина Сталина с мыслью о том, что Германия может способствовать вашему сближению с Токио… Япония устремлена на Юг, а не на Север, и я думаю, фюрер затронет тему о сферах интересов Японии, Италии, СССР и Германии… Для нас важны наши бывшие колонии в Центральной Африке, Италия тяготеет к Средиземноморью, а СССР — как мне кажется, свойственно стремиться тоже на Юг, к открытому морю…
— К какому морю? — тут же спросил Молотов.
— Мы часто говорили об этом с фюрером… — начал с другого рейхсминистр, — и думаем, что после войны в мире произойдут большие перемены. Мы как партнеры по Московскому пакту уже сделали взаимовыгодный гешефт, но господин Сталин говорил, что Англия не имеет больше права господствовать над миром. Поэтому Советский Союз мог бы извлечь выгоды при перераспределении британских владений там, где у Германии отсутствуют интересы…
— Где же?
— Скажем, в направлении Персидского залива и Аравийского моря…
Молотов не ответил, и Риббентроп продолжил:
— Второй вопрос — Турция и Проливы… Мы понимаем, что вы недовольны конвенцией Монтрё… Мы ею тоже недовольны, и ее надо бы заменить соглашением между СССР, Турцией, Италией и Германией…
Конвенция 1936 года о режиме Черноморских Проливов, подписанная в швейцарском Монтрё СССР, Австрией, Болгарией, Англией, Грецией, Италией, Кипром, Румынией, Турцией, Францией и Югославией, провозглашала свободу прохода через Босфор, Мраморное море и Дарданеллы торговых судов всех стран и регулировала проход через Проливы военных кораблей нечерноморских стран… Но регулировала не лучшим образом.
Англичане тогда требовали «равенства для всех» и неограниченного права захода в Черное море любых судов… Турки их поддерживали… Так что режим Монтрё был проблемным, а к тому же дискриминировал немцев — нынешних лидеров Европы… И Риббентропа можно было понять…
Молотов кивнул и признал:
— Это надо обсуждать…
— Да, так же, как возможность вашего сближения с «Осью» и Японией… Тем более что японцы хотели бы как-то уладить дела с Чан Кайши.
— Это хорошо, но что надо понимать под Великой Восточной Азией? — спросил Молотов «в лоб».
— О, к вам она не относится, — заверил его немец…
Это была действительно разминка, потому что обоим министрам вскоре предстояла поездка в рейхсканцелярию — к фюреру…
ПОСЛЕ перерыва на завтрак для нашей делегации в узком кругу кортеж автомашин выехал из Бельвю, проехал по Аллее Побед через Бранденбургские ворота, свернул на Вильгельмштрассе и въехал в глухую красноватую «коробку» Почетного внутреннего двора новой имперской канцелярии— служебной резиденции Гитлера…
Напротив огромных распахнутых ворот краснели такие же огромные дубовые двери… У них застыли часовые в черных мундирах…
К кабинету Гитлера вели четыре палаты — мрамор, гранит, орлы, мозаики, кресла, гобелены, картины кисти великих мастеров… Общий тон — красноватый, торжественный. Большая Мраморная галерея у кабинета была вдвое длиннее Зеркального зала в Версале—146 метров.
Все было строго и, честно говоря, впечатляюще — интерьерами занимался сам фюрер…
Хозяин этой огромной резиденции смотрел на Молотова с явным интересом и был подчеркнуто предупредителен.
— Мысль, которая заставила меня просить об этой встрече, — пояснил он после протокольных вежливостей отнюдь не протокольно вежливым тоном, — заключается в следующем….
Гитлер остановился перед долгой речью, и вот она полилась:
— Тенденцию развития на будущее время установить трудно. Вопросы будущих конфликтов зависят от многого, однако я попытаюсь — насколько это возможно — определить условия такого будущего, когда конфликты исключаются… Я думаю, что это особенно возможно, когда во главе двух основных наций мира стоят люди, которые пользуются абсолютным авторитетом и могут решать на долгие сроки вперед… Это сейчас есть в России и в Германии… Герр Молотов, речь идет о двух больших нациях, которые от природы не должны иметь противоречий…
Гитлер сделал небольшую паузу и потом пояснил:
— Конечно, противоречий не будет, если одна нация поймет, что другой требуется обеспечение определенных жизненных интересов… Однако я уверен, что в наших обеих странах сегодня такие режимы, которым не нужна война, но нужен мир для внутреннего строительства… И при учете взаимных интересов — особенно экономических, можно найти такое решение, которое сохранило бы мир на весь период жизни господина Сталина и моей, а также обеспечило бы и на будущее мирную совместную работу.
— Я приветствую это ваше заявление, — вставил Молотов.
— Да, — задумчиво кивнул фюрер, — трудно установить направление развития народов и государств надолго… Но это — возможно…
На лице Гитлера появилось какое-то даже мечтательное выражение, синие глаза затуманились, и он сказал:
— Германия нынче воюет, а Советский Союз — нет. Мы сегодня все под влиянием войны, однако она закончится. И тогда не только Германия, но и Россия будут иметь большие успехи… Что удалось нам за год? Пусть мы с вами получили не сто процентов того, на что надеялись, но в политике и двадцать пять процентов — отличный результат!… Возможно, и в будущем, герр Молотов, не все наши желания исполнятся, но я убежден, что если два народа будут действовать совместно, то достигнут успеха… А если мы будем работать друг против друга, то от этого выиграет только кто-то третий…
— Согласен, — опять вставил слово Молотов. — И вашу мысль, господин Гитлер, подтверждает сама история…
— Ну, что же, если вы с этим согласны, то можно трезво взвесить наши отношения и проверить их — не в отрицательном, а в положительном смысле, чтобы укрепить их на долгое время, — удовлетворенно констатировал фюрер. — И я хотел бы сказать вот что…
Гитлер говорил уже добрых двадцать минут, но признаков утомления у него не было, да и Молотов не скучал, выражая всем своим поведением неподдельное внимание — вещи фюрер говорил действительно интересные, а теперь подходил к делам конкретным… И, переведя дух, фюрер опять взял слово:
— Я не прошу военной помощи, но прошу понять, что война расширилась так, что Германии пришлось вступить в те районы, которые важны для ее обороны, но которые ее ни политически, ни экономически не интересуют. Для нас важны вопросы сырья…
Молотов понимающе кивнул, и фюрер, ободренный, продолжил:
— Где-то у нас могут быть разногласия — как это было в Литве, но все можно уладить… Я переселил немцев из Южного Тироля, чтобы устранить возможные трения между Италией и Германией, и то же мы сделаем с немцами на ваших новых территориях, чтобы очистить наши отношения от тех духовных тенденций, которые могут привести к политическому напряжению…
Молотов опять кивнул…
— Германия нуждалась в территории, — пояснял далее фюрер, — но теперь мы обеспечены ею на сто лет. Нам нужны колониальные дополнения, но мы их получим в Центральной Африке — в наших старых колониях. Это ваших интересов не затрагивает.
— Ваша мысль в своей основе верна, — согласился Молотов.
— Благодарю! Мы должны понять необходимость совместного развития мира… Нет, мы не станем чем-то единым — немец никогда не станет русским, герр Молотов, а русский — немцем. Но развитие должно быть мирным. Причем в Азии будущее за Японией… Хотя…
Гитлер пожал плечами и признался:
— Я не хочу изменять холодному рассудку, но и в Азии могут возродиться такие силы, которые исключат там европейские колонии… Поэтому так важны наши взаимные отношения и ваши отношения с Италией. Сейчас мы все втроем заперты во внутренних морях, и лишь три страны имеют выход в свободное море — Англия, Америка и Япония… И тут надо что-то менять… Мы хотим выйти к Северному морю, Италии надо сбросить «засов» Гибралтара, а России нужен теплый океан…
Гитлер взглянул на сидящего рядом Риббентропа, потом перевел глаза на Молотова… Молотов был по-прежнему доброжелательно сосредоточен…
— Теперь— о делах текущих… На Балканах нам необходимо определенное сырье… Но его надо защитить от англичан. Необходимость борьбы против них довела немцев до Нордкапа, и она же может довести их до Египта, хотя это и нежелательно… Мы не можем отдать англичанам и Грецию… Германия, герр Молотов, хочет мира, и я предлагал его сразу после польской кампании… Тогда Англия и Франция могли прекратить войну, не понеся никаких жертв. Но с тех пор пролилась кровь, а кровь создает права… За нее надо платить… Я говорил об этом с Петэном и Лавалем… Гитлер вздохнул:
— Все же Германия предпочла бы закончить войну еще в прошлом году и демобилизовать свою армию для мирной работы. С экономической точки зрения война — плохой бизнес даже для победителя. Дешевле достигать своих целей в мирное время…
Образ мыслей фюрера был нормальным для нормального человека. И то, что он смотрел на войну как на разорительное явление, лучше многого другого доказывало, кто стал действительным поджигателем мировой войны… Ведь для Золотой Элиты, для Дюпонов и Рокфеллеров, Бэзила Захарова и Детердинга, Бернарда Баруха и «Дженерал моторс» со «Стандард ойл» война напротив — была идеальным бизнесом с огромным и быстрым оборотом «товара» и финансов…
Молотов тоже был нормальным человеком из нормальной страны, и поэтому он горячо поддержал фюрера:
— Конечно! В любом случае военное достижение целей всегда обходится дороже, чем мирное…
А Гитлер, сознательно и подсознательно связывая войну с Америкой, говорил уже:
— Следующий момент— проблема Америки… Я имею в виду не текущие события… Сейчас Америка не борется за Англию, а просто хочет овладеть Британской империей. Она помогает Англии для того, чтобы развить собственные вооружения, получить новые базы и усилить военную мощь…
Гитлер обвел всех— Молотова, Риббентропа, переводчиков Шмидта и Павлова долгим-долгим взглядом и тоном почти пророческим заявил:
— Надо смотреть в отдаленное будущее… Думаю, в нем надо будет решить вопрос о тесной солидарности тех стран, интересы которых будут затронуты расширением сферы влияния этой ведущей англосаксонской державы до пределов мира, когда Америка станет угрожать свободе других народов…
Он опять обвел всех взглядом, отдельно посмотрел еще на молодого Павлова и сказал:
— Впрочем, это не тот вопрос, который надо решать завтра или в 1945 году… Это проблема года не ранее 70-го или 80-го, проблема 2000 года… Но уже сегодня нам нужно создавать континентальную Европу, способную противостоять англосаксам… Германия, Италия, Франция, Испания должны стать во главе идеи чего-то вроде доктрины Монро для Европы… Соединенные Штаты утверждают в этой доктрине: «Америка для американцев»… Что же, значит ей нечего делать в Европе, в Азии и в Африке… Зато нам нужна ЕвроАфрика… Думаю, что там, где позиции ведущей державы принадлежат России, ее интересы должны соблюдаться в первую очередь…
Фюрер опять вздохнул:
— Создание великой коалиции государств — цель, конечно сложная… Ее идею тяжелее претворить в жизнь, чем обдумать… И поэтому вернемся пока к нашим отношениям… Я понимаю, что для России политически важны Балканы, но они важны сейчас и для нас в чисто военном отношении… Мы не можем допустить, чтобы англичане обосновались в Салониках, как это было с Салоникским фронтом в Первую мировую войну… Мы храним о нем очень неприятные воспоминания…
— Почему Салоники для вас так опасны? — тут же вскинулся Молотов.
— Герр Молотов, — вежливо ответил фюрер, — они опасны для румынских нефтяных промыслов, а их Германия будет защищать при любых обстоятельствах… Однако как только восторжествует мир, германские войска немедленно покинут Румынию…
Гитлер вряд ли тут кривил душой — достаточно вспомнить то, как мощно Германия уже присутствовала на Балканах экономически, чтобы понять, что она и без войск имела бы там решающее влияние, если бы с Балкан и вообще из Европы было устранено политическое английское влияние и присутствие. Тогда и Россия получила бы свободный выход из Черного моря, сейчас запертое, кроме Проливов и Средиземным морем.
Выслушав это, Молотов мягким увещевательным тоном начал отвечать:
— Я готов согласиться с вашими общими идеями, господин Гитлер… Но они затрагивают сразу много государств, а товарищ Сталин поручил мне выяснить ряд вопросов, касающихся советско-германских отношений… За этот год наши договоренности обеспечили Германии надежный тыл во все время войны на Западе. Мы тоже получили значительные выгоды и считаем, что прошлогоднее соглашение можно считать выполненным, за исключением вопроса о Финляндии… Конечно, наш пакт лишь частично решал проблемы, и надо идти дальше, но нас тормозит «финский» вопрос…
Гитлер поморщился, а Молотов пояснил:
— Финляндия обеими сторонами отнесена к сфере советских интересов, но Германия заключает с ней соглашения, вводит туда войска…
Гитлер опять поморщился…
— Мы, господин Гитлер, хотим лишь знать — остается ли в силе прошлогоднее разграничение?.. И еще одно — о Тройственном пакте… Мы плохо осведомлены о нем, и хотели бы получить тут ясность… Мы хотели бы знать, что надо понимать под «новым порядком» в Европе и в Азии и где проходят, на ваш взгляд, восточноазиатские границы?… Поняв все это, можно обсуждать вопросы о Черном море, Балканах, Румынии, Болгарии и Турции…
Вопросы русского гостя сыпались на фюрера непривычным градом. Шмидт смотрел на шефа и не узнавал его — никогда он не вел себя так ни с одним из иностранных гостей. Он не вспыхивал, как это было с англичанами Иденом и Вильсоном, не был резок, как с Франко, он был всего лишь внимателен и вежлив…
Отличный психолог, он, похоже, сразу понял, что этого русского большевика на эффект не возьмешь и вспышкой деланых страстей не испугаешь… Поэтому фюрер, выслушав, ответил вполне спокойно:
— Что же, господин Молотов, для Европы пакт означает руководящую роль Германии и Италии в областях их естественных интересов… Россия же должна сама указать свои сферы интересов… То же можно сказать в отношении Восточной Азии… И с учетом сказанного я предлагаю вам участвовать в Тройственном пакте четвертым партнером…
Фюрер развел руками и прибавил:
— Когда я обдумывал возможность европейской коалиции, то наибольшие трудности видел не в германо-русских проблемах, а в обеспечении сотрудничества между Германией, Италией и Францией… Думаю, однако, что мы с этим справимся… А вопросы по Румынии, Болгарии и Турции за десять минут мы не решим — тут нужны серьезные переговоры… Главное— понять, что мы все— континентальные страны, а Америка и Англия нет… Они лишь натравливают европейские государства друг на друга и должны быть изгнаны из Европы… Нужен новый мировой порядок, где каждый будет иметь свою сферу интересов, и Германия предлагает свои услуги как честный маклер…
Гитлер явно с намеком употребил тут формулу Бисмарка о «честном маклере», но оптимизм его насчет европейской коалиции был все же не очень пока искренним. Ни Франко, ни Петзн, ни даже дуче не были склонны впрягаться в общий европейский воз, где Германия была бы не то коренником, не то — возницей… Но вообще-то в основе своей идея была перспективной — особенно для СССР. И перспективной она была для нас прежде всего потому, что исключала продолжение европейского конфликта и означала мир.
А мир для нас — это было все!
Беседа длилась уже более двух часов, но Молотов был явно склонен продолжать задавать вопросы и сказал:
— Я благодарю за разъяснения, но хотел бы получить дополнительную информацию… Я согласен с оценкой роли Америки и Англии, но вот насчет пакта… Мы готовы принять участие в широком соглашении четырех держав, но как субъект его, а не как объект… Так что совместные акции с Германией, Италией и Японией возможны, но необходимо внести ясность в некоторые вопросы, особенно по Азии…
Гитлер повеселел, но предложил закругляться:
— Боюсь, герр Молотов, нам сейчас придется прервать дискуссию, иначе нас застанет сигнал воздушной тревоги… Но завтра я подробно отвечу на все ваши вопросы…
Ссылка на воздушную тревогу давала фюреру удобный тайм-аут, однако он и впрямь заботился о безопасности официальных гостей, относясь к ней ревниво… И он удалился, предоставив Риббентропу приглашать русских на прием в их честь.
Тревогу в тот вечер так и не объявили, и вечер, устроенный Риббентропом, удался… Генерал Гальдер прилетел на него из ставки ОКХ в Цоссене и заночевал в Берлине. Вернувшись, он записал в дневник: