Кристиана Йэнна. Эмигрант с Анзоры

   — Вы слышите меня? — Оливия повысила голос, и из транслятора вопрос на местном языке прозвучал еще громче. Женщина вздрогнула всем телом, подняла глаза.
   Совершенно бессмысленный взгляд... Мне стало страшно.
   В своем ли она уме? Как же можно такой давать ребенка... да жив ли он? Может, она уже удушила его этими тряпками? Как бы отвечая на мои мысли, ребенок внутри кулька слабо зашевелился.
   — Кто здесь живет? — спросила Оливия.
   — Мой муж... я... еще двоих поселили... — голос женщины был совершенно ровным. Все-таки соображает.
   — Где эти двое? — спросила Оливия. Женщина не ответила, Оливия повторила вопрос.
   — Их забрали в поместье, — ответила женщина.
   — Где это? Куда идти?
   После настойчивых расспросов мы поняли, что путь в поместье лежит через деревню.
   — Что это с ней? — спросил я Оливию негромко, когда мы двинулись, — по-моему, она чокнутая какая-то.
   — Да нет, Ланс, это бэнг... для них он дешевый, бесплатный. А может, им дозы выдают, это помогает в подчинении держать. Поэтому и женщина такая, и ребенок явно больной, — объяснила Оливия. Мы шли дальше, время от времени нам попадался кто-то из местных жителей, но на нас не обращали ни малейшего внимания. Словно у них тут постоянно шастали туда-сюда ско и спасатели в бикрах.
   Мы прошли сквозь деревню, теперь дорога резко поднималась в гору. Собаки тянули по-прежнему — явно держали след. Это хорошо, значит, наши пилоты здесь когда-то проходили... хотя бы давно. Наверное, давно, собаки не очень уверенно идут. А может, это потому, что здесь часто ходят, затоптали следы.
   Миновали еще одну рощу таких же высоких голых стволов. За рощей открывалось пространство... мы остановились. Так неожиданно встретить здесь, где, кажется, нет ничего, кроме нищеты и самых примитивных следов цивилизации — настоящий современный, даже по квиринским меркам роскошный особняк.
   Я, пожалуй, и не видел таких на Квирине. Может быть, на Артиксе? В фильмах видел, это да. Это даже не особняк был — замок. Цветные башенки, как змеиной кожей покрытые, сверкающие... Цхарн, да они же все из стекла! Из ровных разноцветных прозрачных ромбиков, переливающихся на солнце. А под башенками уступами сбегало вниз здание, все покрытое стеклянной или каменной крошкой, с готическими высокими окнами, низ замка терялся в густой зелени сада.
   — Это поместье, — деловито сказал Валтэн. Похоже, его совершенно не удивило это зрелище. Впрочем, конечно... не первый же раз он в скоплении Глостии. Мы подошли к воротам. Там сидели те же охранники в белом, один из них поигрывал дубинкой на цепи — видимо, местное оружие.
   — Тебе придется говорить, — сказал Валтэн Оливии. Та кивнула. Транслятор был только у нее.
   Охранники, увидев нас, подобрались, вскочили. Их было четверо. Двое направили на нас какое-то оружие, сильно напоминающее лучевое.
   — Здравствуйте, — сказала Оливия, — мы представители космических служб Квирина. Приняли сигнал бедствия. Просим сообщить о нас вашему хозяину или тому, кто здесь уполномочен что-то решать.
   — Хозяина нет, — растерянно сказал один из охранников, — я сообщу управляющему.
   — Да, пожалуйста, — кивнула Оливия. Охранник поднес к лицу спайс — да, самый настоящий спайс! — и стал тихо вести какие-то переговоры. Я рассматривал его... нет, явно местный житель. И остальные трое тоже. Местных жителей можно узнать по безразличному, мутному взгляду... худому, исчерченному морщинами лицу. Кажется, они уже рождаются старичками.
   — Ждите, — сказал наконец охранник, — он будет беседовать с вами здесь.
 
 
 
   Управляющий появился примерно через полчаса. Раза три мы напоминали страже о том, что пора бы ему и поторопиться. Ответы с каждым разом становились все более раздраженными. Охранники все это время стояли на ногах, направив на нас свои лучевики. Неужели для них вынуть оружие — такая проблема... мы-то свое выхватим за треть секунды. Наверное, так у них положено.
   Наконец, когда мы уже изрядно притомились, в глубине аллеи, ведущей к воротам, появился белый отряд. Человек тридцать охранников в той же белой одежде, с платками на головах. Мы с удивлением воззрились на это шествие. Уж не собираются ли они нас задержать? Наивно, наивно... Но за отрядом белых стражников шел высокий, сильный мужчина явно нездешнего вида. С плеч его спадал плащ из самого настоящего бархата, кожаная рубаха украшена многочисленными бляхами из серебра. Примитивно и довольно пошло. Но наверное, здесь так принято.
   Стражники расступились, образовав полукруг. Каждый из них держал наперевес лучевик, и каждый ствол был направлен на нас. Ясно, переговоры с позиции силы. Бедняги, они не догадываются, вероятно, что наши зеркальники включены. Управляющий шагнул вперед.
   — Что вам нужно?
   Оливия повторила первую фразу, добавив.
   — Сигнал бедствия мы получили от наших людей, пилотов, которых незаконно захватили в космосе и продали в ваше поместье. Это двое молодых людей, вы, вероятно, знаете их. В поместье они находятся около недели. Мы побывали в деревне и выяснили, что их забрали сюда. По соглашению вы обязаны отдать нам этих людей. Больше у нас не будет к вам претензий.
   — Я знаю, о ком вы говорите, — спокойно ответил управляющий, — но я отвечаю за поместье и рабов, и не имею права выдавать кого-либо в отсутствие хозяина. Вам придется подождать, он будет... приблизительно через месяц.
   Сволочь, подумал я. За месяц с ребятами может произойти что угодно.
   Валтэн толкнул Оливию.
   — Спроси, его хозяин син Грела?
   Оливия повторила вопрос в транслятор. Управляющий ответил утвердительно. Валтэн что-то еще сказал Оливии, но она протянула ему провод от транслятора. Валтэн произнес в микрофон, и ящик послушно повторил его слова.
   — Син Грела будет очень недоволен, если погибнут его плантации... а мы уполномочены это сделать, если вы немедленно не выполните наши требования.
   Надо было одному остаться в корабле, подумал я мельком, и прикрыть в случае чего... хотя мне не хотелось бы остаться. Но ведь здесь я совершенно бесполезен, а так — мог бы действительно выжечь плантации. Даже не поднимая корабля.
   — Син Грела достаточно богат, чтобы пережить потерю урожая, — хладнокровно ответил управляющий.
   — Возможно, мы могли бы выплатить компенсацию, — предложила Оливия. Управляющий смерил ее взглядом.
   — Что вы можете мне предложить?
   — У нас есть глостийская валюта... это было бы только справедливо, — добавила Оливия, — не вы захватили наших людей в космосе, и ваши деньги должны быть вам возвращены.
   — Об этом я побеседую в здании... но только с вами лично. Мужчины останутся здесь, — сказал управляющий. Валтэн страшным шепотом произнес «НЕТ». Оливия произнесла в транслятор.
   — Мы не согласны. Вы получите деньги здесь, и выведете сюда пилотов.
   Управляющий помолчал немного.
   — Хорошо, — сказал он, — деньги.
   — Сначала люди, — возразила Оливия.
   Управляющий повернулся и отдал какое-то распоряжение. Вслед за этим отошел и сел на скамью. Мы ждали приблизительно десять минут.
   Наконец их привели. Двое охранников шли чуть сзади, наставив на квиринцев лучевики. Руки ребят были скованы за спиной силовыми наручниками. Старший заметно хромал. Они все еще были в серых тельниках — белье, надеваемом под бикр, только очень грязном и кое-где порванном. У младшего пилота... как его... Ласс Дэнри — вспомнил я, — через все лицо тянулся кровавый рубец, а губы растянулись в счастливой улыбке, едва он увидел нас.
   — Ара, товарищи! — крикнул старший, Скинэл Дэнри.
   — Ара, — ответила Оливия и обратилась к управляющему, — освободите их.
   Квиринцев освободили, сняли наручники, подтолкнули к нам. Тридцать стволов, тридцать черных дырочек дул по-прежнему смотрели на нас не опускаясь. Только теперь это стало по-настоящему опасным — у ребят-то нет щитов.
   Оливия полезла в карман, протянула управляющему плотный конверт. Интересно, успел я подумать, почему он не торговался, не спросил даже — сколько.
   — Здесь триста серетанских лье, — сказала Оливия почему-то очень тихо и на линкосе, без транслятора. Управляющий кивнул и произнес очень громко.
   — Хорошо. Значит, вы передали мне сто пятьдесят серетанских лье. Я думаю, это разумная плата.
   Он упаковал конверт куда-то в складки своей одежды.
   Потом произошло следующее. Одновременно управляющий сделал какой-то странный жест рукой, Валтэн закричал «Ложись!», двое квиринцев повалились на землю, и охранники открыли огонь. Управляющий резво отскочил, наши зеркальники заработали, я выхватил лучевик — но это оказалось ненужным, лучи срикошетировали от щитов, обученные охранники падали на землю, но кое-кто из них уже орал, зажимая дымящуюся узкую рану... «Огонь!» — крикнул Валтэн, и я пустил сноп лучей, особенно не целясь. Внезапно из-под наших ног метнулась серая молния — Ронг прыгнул на управляющего, тот еще не успел поднять оружия, «Стрела» выпала из его руки... а стреляет она, между прочим, разрывными, а против пуль щитов у нас нет, мы же не команда Ноль. Между тем Оливия и спасенные квиринцы быстро уползали в укрытие — в кусты у дороги, и к караульной будке. Ронг схватил «Стрелу» в зубы, перекусил посредине ствола... да, хорошо обученная собака, ничего не скажешь. Так же молниеносно вернулся назад, к ногам хозяина, под защиту зеркальника. Управляющий зажимал перекушенную руку. Мы успели уже занять позиции для боя, отскочив с дороги, спрятавшись за будкой, куда переползли и безоружные пилоты. Валтэн, тщательно прицелившись, срезал лучом молодого охранника, метнувшегося было в нашу сторону — тот повалился без звука, грудь его была разворочена и дымилась.
   — Стойте! — Оливия шагнула вперед, прямо под лучи охраны... ну, положим, зеркальник у нее был — стрелять они перестали. Но если у них есть огнестрельное? Дура! — кажется я сказал это вслух. Хотел метнуться за ней, но Валтэн удержал меня.
   — Она не дура, она спасатель, — сказал он шепотом. Оливия крикнула.
   — Стойте! Вы не задержите нас, но умрете сами! Син, остановите их, вы отвечаете за жизнь рабов!
   И стоит прямо перед ними, без оружия, идиотка.
   Раздалась очередь — по звуку, явно что-то огнестрельное. Валтэн выскочил, встал рядом с Оливией, подняв лучевик. Я последовал его примеру.
   — Если вы заденете хоть одного из нас, — крикнул Валтэн, — мы сожжем ваши плантации!
   Последовало молчание, потом — голос управляющего, произнесший на линкосе.
   — Уходите.
   Мы молча смотрели, как охранники уходят, как оттаскивают убитых... двое всего убитых. Одного на моих глазах срезал Валтэн, второго... не знаю, может быть, и я. Я ведь стрелял. Или же это лучи охранников, отразившиеся от щитов. Но ведь я стрелял... и даже не задумался, не остановился — поднял лучевик и стрелял. А раньше я думал, что это трудно.
 
 
 
   — Я дойду, — сказал Скиннэл, улыбнувшись. Пилоты выглядели совершенно счастливыми.
   — Смотрите, может быть... — начала Оливия, но Скинэл помотал головой.
   — Я дойду.
   Мы шли медленно, поскольку он все же хромал. А фрукт этот управляющий... все ясно — хотел получить от нас деньги, половину их положить в собственный карман, а потом еще нас и прихлопнуть. Молодец, ничего не скажешь.
   — Мы вас в деревне искали, — сказала Оливия. Ласс объяснил.
   — Мы сначала работали в поле... а тут управляющий приехал, ему сообщили про нас. Ну и он забрал нас в поместье. А мы ведь так и не попробовали бэнг. Не привыкли еще. Рабы из Федерации у них считаются ценными... знали бы вы, сколько за нас заплатили! Ну, инженерные вакансии в замке все заняты. Так он нам в охрану предложил.
   — Ну и вы? — поинтересовался Валтэн.
   — Отказались, — сказал Скинэл, — насмотрелись мы на этих охранников. Ладно бы еще, машины в замке обслуживать...
   — А они что? Били вас?
   — Нет... это нас раньше еще, в самом начале. Нас посадили в камеру и обкуривали бэнгом. Ну и гадость!
   — Между прочим, хочется уже, — сказал Ласс, — я бы сейчас не отказался...
   — Так это и была его цель, — мрачно заметил Валтэн, — все здешние рабы зависимы от бэнга. Сами хозяева тоже, как правило, наркоманы, но употребляют другие концентрации или вообще наркотики полегче. А рабов они так и держат, на зависимости... правда, те живут недолго и размножаются плохо. Но это для них не проблема, людей всегда можно достать. Если бы вы привыкли, оказались бы у них на коротком поводке. Дозы лишат — и все дела.
   В простенке между хижинами мы увидели девочку лет двенадцати. В серой длинной юбке и платке, обтянувшем грудь. Худенькие плечи покрыты полузажившими, еще кровоточащими рубцами. Девочка стояла у беленной стены в странной позе — опустившись на колени, головой упершись в стену. Внезапно ее начало рвать, и рвота стекала по белой стене, совершенно черная, словно кровавая.
   — Обкурилась, дело обычное, — пробормотал Ласс. Я посмотрел на него — он отвел глаза.
   Они сейчас вернутся на Квирин. Для них все мучения кончены. А она останется здесь навсегда. И еще все те дети, которые работали в поле утром. И все люди, рядом с которыми парни прожили вместе какое-то время. Ласс упорно смотрел в землю.
   Оливия подошла к девочке, вынула из сумки зена-тор*, молча надела ей на предплечье. Девочка взглянула на нас мутными глазами, видимо, ничего не соображая.
   — Я заберу ее, — вдруг сказала Оливия.
   — Здесь останется еще много детей, — сипло сказал Валтэн. Оливия кивнула.
   — Все-таки я ее заберу.
   — У нее здесь мать, — сказал Скинэл, — она обречена. Здесь все такие.
   Оливия нагнулась к девочке, собираясь ее поднять.
   — Не валяй дурака, Олли! — тихо и властно сказал Валтэн. Спасательница выпрямилась.
   — Пойдем быстрее, не стоит здесь задерживаться.
   Оливия все не двигалась. Мы молчали. Я вдруг представил себя на месте Ласса или Скинэла... они, здоровые, молодые, были спасены из этого страшного места — их спасло умение собрать подпространственный маяк, и то, что мы по уставу готовы из-за них рисковать. А эти — маленькие, слабые, больные — должны здесь остаться. И сделать с этим ничего нельзя...
   Но есть и другая правда, Этический свод — нельзя изменять чужую жизнь по своему произволу... у девочки здесь мать, семья. Они останутся здесь. Мы не имеем права...
   — У нее ведь семья, — тихо добавил Валтэн. Я взглянул в лицо Оливии — каким оно стало... некрасивым. Ни следа от той юной, прекрасной девушки — черты словно вырублены из камня, глаза потемнели и словно потухли, все лицо постарело, и даже волосы показались мне не золотистыми — седыми. Спасательница тряхнула головой.
   — Вы правы... товарищи, вы правы. Пойдемте.
   Она нагнулась к девочке снова и оттащила ее подальше, в тень хижины — чтобы хоть не палило солнце... Мы молча и без новых происшествий вернулись к кораблю.
 
 
   */ Зена-тор, буквально кольцо жизни, браслет-инъектор, автоматически впрыскивающий в вены раствор с лекарствами. Можно, конечно, ввести все, что угодно, но у спасателя в сумке всегда лежит инъектор с обычным противошоковым набором — гипертонический раствор со всякими ценными солями, обезболивающее, легкий стимулятор сердечной деятельности/
 
   Спасатели забрали ребят к себе на корабль. Мы тепло попрощались с ними и в особенности с Оливией и продолжили свое дежурство, с некоторым облегчением уйдя из системы Глостии-14, Эль-Касри.
   Нам оставалось еще почти три месяца патруля. Я знал это, но не знал еще, как изменят меня следующие три месяца — а ведь уже прошедшее изменило меня бесповоротно. Я не знал еще, что такое космическая база, где мы провели вторую половину дежурства — в резерве, крошечный подземный город на безатмосферном планетоиде, условия — почти как у нас в Общине (ну, еда получше, а вот с воздухом гораздо хуже), тренировки и учебные тревоги, и боевые тревоги, которых при мне было пять — вылеты по тревоге, в составе «групп захвата» и «подкрепления». Я не знал еще, что мне удастся подбить чужой ландер, и увидеть еще два чужих населенных мира, дышать чужим воздухом и слышать чужой язык. И как ни странно, я не знал еще, что такое настоящая усталость... на Анзоре усталость была все же другой.
   Мы сидели вдвоем в Посту, корабль шел в запределке — звезд не было, в экраны ломилась чужая, навязчивая, потусторонняя чернота.
   Как-то странно всегда чувствуешь себя в запределке. Как на пронизывающем ветру. Это физическое ощущение, и передать его очень трудно. Даже нельзя, наверное. Но это и психологическое ощущение, и оно — как будто ты стоишь перед неким сканером, просветившим твой мозг... ментоскопом... но вот что именно Оно прочитало — ты знать не можешь, и оттого страшно и немного тошнит. Я раньше читал об этом ощущении, оно бывает у всех, и вот — у меня тоже возникло.
   Но если привыкнуть и не думать о нем, то оно не так уж мешает.
   — Валтэн, — я вспомнил наконец о том, что мучило меня с самого отлета с Эль-Касри, — все же у меня не вяжется что-то с Глостией...
   — Что у тебя не вяжется? — лениво спросил мой шеф.
   — Какая необходимость использовать рабов? Выращивать эти растения? Нет химических наркотиков? Ведь полно же. Но даже если выращивать... на Квирине тоже кое-что просто выращивают. Но не так же... можно что-то придумать, есть технологии. Мы же... как в докосмическую эру попали.
   Валтэн помолчал, глядя в чернильную пустоту перед собой.
   — Ландзо, какая необходимость у вас на Анзоре в существовании этих Общин? В голоде и прочих ваших прелестях? Вы что, не могли пищевые синтезаторы заказать на Квирине? Кто бы вам отказал?
   Я осекся. Вот этот вопрос почему-то не приходил мне в голову.
   — Ну, наверное, есть причины. Изоляция... мы все время находимся в состоянии войны с Бешиорой, и... но вообще-то да, все необходимое для пищи, лекарства нам бы поставили. Не знаю, Валтэн. Это надо в высшей политике разбираться, а ведь я был простым общинником. Нам всегда внушали, что Квирин — это плохо и ужасно, что они... ну вы хотите нас завоевать.
   — Я не знаю, как у вас, Ланс, — заговорил Валтэн, — но в отношении Глостии и многих других планет... да ты можешь сам почитать, я дам тебе литературу. Это все очень сложные процессы. Получается так, что наука как таковая вполне уже может прокормить и обеспечить все человечество Галактики. Это действительно так. Но наука — это Квирин. Другие центральные миры тоже, но в первую очередь — Квирин. Он на переднем крае, особенно, конечно, в исследовании Космоса, но и вообще... Квирин — это место, где создается новое. Если взять гравитехнологии и биотехнологии, то это — ресурсы неисчерпаемые, в смысле, мы можем их давать сколько угодно и кому угодно. И даем. И очень многие миры, пользуясь достижениями нашей науки, живут так, как они привыкли жить за тысячелетия. Но там уже нет голода, войн, нищеты... Таких миров много.
   Но есть и другие миры. Ваша Анзора, может быть, в каком-то смысле — большое исключение. А с Глостией, Серетаном, и еще рядом других миров... ну, скажем, Стания. Или Кроон в большей его части... с ними все очень сложно. Они иначе устроены. Получилось так, что в них почему-то самую главную роль стали играть деньги и связанное с ними материальное благополучие, богатство. Мы их называем миры конкуренции, но даже не конкуренция тут главное слово, а выгода. Поэтому там для правительства хороши не те проекты, что облегчит жизнь населению и сделает население более умным, развитым, свободным, а те, что обеспечат наибольшую денежную выгоду... Понял?
   — Не совсем, — сказал я. Конечно, где-то я об этом уже читал. Но не совсем понимал. Наверное, потому, что на Анзоре вообще не было никаких денег.
   — Ну да, это сложно, — согласился Валтэн, — понимаешь, вот пример. На Серетане существует медицинская корпорация, которая производит лекарства и продает их за деньги. За большие деньги! Среди правления этой корпорации есть члены правительства. От существования этой корпорации зависит богатство этих людей и их власть. Теперь смотри, если они бесплатно получат технологии и сами лекарства на Квирине — будет ли это им выгодно в денежном смысле? Ну, если они сохранят монополию и будут у себя продавать все это, то да. Но сохранить монополию тут очень трудно... лекарства будут дешевыми, значит — невыгодно. Очень невыгодно! Значит, население Серетана будет тихо умирать от рака, иммунодефицита и прочих радостей, поскольку по-настоящему решить эту проблему — значит для кого-то лишиться положения в обществе.Понял теперь?
   — Ну... приблизительно.
   — Или возьми Кроон. Там два народа, скаржи и краалы. Скаржи живут как мы, а краалы значительно хуже. Казалось бы, чего скаржам с краалами не поделиться? Да просто скаржи националисты, у них древняя культура, и они стремятся с краалами поменьше общаться, мол — это их дела. А краалы к нам обратиться не могут, так как у них самостоятельного правительства нет, только скаржское. А как ты знаешь, по Этическому своду мы помощь оказываем только правительствам.
   — Да... сложно, — признал я, — ну а здесь, на Глостии?
   — Ну что... тут есть даже два объяснения. Первое — денежное. Выращивать бэнг силами рабов — это очень дешево и эффективно. Ну, положим, если запустить современное производство... но видишь, сам я не знаю, не пробовал. Но говорят, синтетические наркотики куда хуже натуральных. Может, это опять же, пропаганда. И надо куда-то девать всю эту массу людей, чем-то ее занять — вот они и занимают. А второе объяснение... Понимаешь, чем отличаются даже на Квирине самые крутые рестораны, вроде «Сада Ами»?
   Я подумал.
   — Там официанты — люди...
   — Вот именно. Желание управлять кем-то, желание иметь рабов, именно рабов — оно из самых древних и непреодолимых. Ну представь, что наркотики производятся промышленным способом. Для этого нужны квалифицированные люди — инженеры, химики, пилоты для перевозки. Причем не обкуренные до последней степени, иначе работать не смогут. Такими людьми управлять куда сложнее. Но не в этом даже дело. Жена или дочь инженера — пойдет, извини, в наложницы к наркобарону? Не пойдет. А так... понимаешь, видал я таких... вот сидит царек, вокруг него молодые девушки, мальчики, он над ними властен, может с любой или любым сексом заняться, может голову отрубить или повесить. Бунт исключен — дозы лишил, и все. На плантации сослал, а это — ад, как ты видел. С охранниками частью своей власти делятся. Сладкая это жизнь, Ланс... непреодолимо сладкая. Невозможно от нее отказаться. Отсюда все остальное...
   Я помотал головой.
   — Валтэн, я... у меня стало складываться впечатление, что миром все же правят экономические законы... А тут получается — вопреки им такое общество существует...
   — А это часто бывает в истории, — согласился Валтэн, — экономика — это одно, а вот психология людей...
   Мы замолчали.
   — Но как же с Анзорой? — спросил я вслух.
   — А вот этого я не знаю, — сказал Валтэн, — это, пожалуй, очень редкий и необычный случай.
 
 
 
   Часть 4. Просто женщина
 
 
   У меня не было никакого желания участвовать в танцах. Я просто этого не умею. Во всяком случае, так, как квиринцы — чего ж позориться...
   А балкон у этого зала очень широкий. И чудная погода сегодня... конец лета. Теплынь... Сумерки. Над морем уже встала звезда. Это, собственно, Люцина, вторая планета системы, теперь-то мне это известно. Все равно — звезда. Лазоревая звезда. Привет, Арни.
   Воздух — чистый, чуть солоноватый, прохладный. Это очень важно — воздух. В корабле воздух совсем не такой. И на базе. Даже хуже, чем в обычном помещении. Всегда как-то душновато. Когда после патруля возвращаешься на Квирин и вдыхаешь первый раз... выходишь из корабля и вдыхаешь — такое же ощущение, наверное, как у младенца, только что появившегося на свет. Только, конечно, не кричишь, возраст не тот. Но голова кружится.
   Я уже две недели на планете. И кажется, до сих пор не привык.
   Валтэн танцует с Мирандой — это вторая спасательница, мы ее и не видели тогда. Тоже красивая. И даже больше на Пати похожа — черненькая, смуглая, очень изящная. Вдвоем они такие курбеты выделывают... н-да, не думал даже, что мой шеф так умеет. Ну ладно... мы скромненько тут постоим. На море полюбуемся.
   — Ландзо!
   Я обернулся. Оливия... Облокотилась о поручень рядом со мной. В синих глазах отражается море. Лиловое, алое, фиолетовое... уже угасающий, уходящий закат. А Оливия, хоть и выше меня, но кажется теперь более хрупкой, женственной... ну да, все-таки в бикре женщина выглядит слишком уж богатырски. А сейчас, в этом платье из сирени и серебра, словно льющемся с плеч... красивая, подумал я. Очень красивая. И мне стало неудобно как-то. Как будто я не имею права даже постоять рядом с такой красивой девушкой.
   Оливия обернулась ко мне.
   — Вы еще три месяца, значит, летали? А у нас был самый конец дежурства. Ну и как, было еще что-нибудь интересное?
   Я пожал плечами. Да все интересно... для обычных ско, может, и рутина, а для меня все — впервые.
   — Ничего особенного, — сказал я наконец.
   — Ты первый раз был в космосе? — Оливия внимательно на меня посмотрела.
   — Да. Ты, вроде бы, тоже не выглядишь старухой...
   — Это мой второй самостоятельный патруль, — кивнула Оливия, — до этого мы с Мирой учились... Но вообще я уже седьмой раз отработала.
   Собака, сидевшая у ее ног, шумно почесалась. На ушах черного пуделя теперь были кокетливо повязаны желтые бантики. Надо же, спасательный пес...
   — Тебе нравится работа ско? — спросила Оливия. Я кивнул.
   Еще бы мне не нравилось! Я только, может быть, теперь себя человеком почувствовал.